Сара Блэкли-Картрайт. Красная Шапочка

   Девушка почувствовала, что ее жар перетек в медь. Но когда протянула ставшую ненужной колотушку Генри, тот рассмеялся. Валери провела ладонью по лицу – на пальцах остался след. На каждой щеке чернел круг сажи.
   – Ты сейчас похожа на китайскую куклу.
   Валери и сама не ожидала, что ей понравится это сравнение.
   Решив не пачкать носовой платок, девушка вытерла лицо рукавом. Она знала, что вода была для Генри всего лишь поводом прийти на луг, он просто хотел побыть с людьми. Очень уж высокое положение в селе занимала семья кузнеца, и Генри устал вынужденно держаться особняком. Но тут она опустила взгляд на новые кожаные башмаки, такие гладкие, что в них все отражалось, – и сочувствия к Генри как не бывало. Покупать дорогущую обувь, когда соседям и есть-то нечего... Ох уж эти бессердечные богатеи.
   – Я и сам понимаю, это неприлично, – с робкой улыбкой сказал Генри, и Валери сообразила, что он уловил ее взгляд и угадал мысли. – Понимаю и стыжусь, но что поделать, если мне их бабушка подарила...
   «И все равно это не оправдание!» – воинственно подумала Валери.
   Девушка забеспокоилась: а вдруг Питер заметил, как она разговаривала с Генри? Но тот как будто вообще ничем не интересовался, он даже ни разу не поднял головы.
   Кузнец пробормотал, что надо и другим дать воды, и пошел вдоль ряда. Все девушки, забывшие о работе, когда залюбовались Генри, тут же снова занялись сноповкой. Но Валери еще не раз ощутила на себе его взгляд. Молодой человек знал о ее непростом характере, знал, что иногда она не желает ни с кем общаться и уходит в себя.
   По Даггорхорну бродил слух, будто бы Валери в детстве встретилась с Волком, отчего совершенно изменилась. Сама она об этом ничего не рассказывала, на расспросы не поддавалась. Однако село есть село, в нем нельзя ничего сохранить в тайне.
   Да, Валери не похожа на других, но Генри и себя не считал обычным селянином. И ему казалось, что они – двое одиночек – могли бы жить вместе...

* * *

   Полуденное солнце ослепительно сверкало в центре небосвода. Оно так пекло луга и поля, что от них даже пахло гарью. Прячась от жестокого жара, косцы устроились на обед в ближней рощице – как всегда, отдельно мужчины, отдельно женщины.
   – Нет, ты только взгляни на меня! – Роксана покружилась на месте, и подсохшая трава посыпалась с нее, как конфетти. – Я себя чувствую настоящей коровой!
   – Не поэтому ли ты вся в сене? – Роза нахмурилась, выдергивая былинки из кудрей подруги.
   – Да перестань ты вилять бедрами! – буркнула Пруденс. – Или хочешь, чтобы парни считали тебя малолетней дурочкой?
   Валери, наблюдая за Питером, который обменивался шутками с мужчинами, окружившими бочонок с водой, почти не слышала голосов подруг; они звучали для нее как куриное кудахтанье. Девушка долго, не торопясь вытирала руки об юбку. В очереди к воде Питер склонился над своим мешком, высматривая что-то внутри. А потом поднял голову и поймал взгляд Валери. Как быть? Сказать ему что-нибудь, рукой помахать? Но ее будто паралич разбил, она стояла и ждала, глядя Питеру в глаза. В них вдруг что-то мелькнуло... Неужели узнал наконец?
   Косец, стоявший за юношей, подтолкнул его. Питер перебросил мешок через плечо и быстро зашагал мимо мужчин, забыв о воде и еде.
   Одна из девушек потянула Валери за юбку, и она неохотно опустилась на траву, провожая Питера взглядом.
   На крутом берегу к нависшей над рекой ветке кто-то привязал веревку. Теперь на ней раскачивались селяне, подстрекая друг дружку окунуться в студеную воду.
   – Эй, Генри, давай! – крикнул кто-то.
   Генри спрыгнул с обрыва, крепко держась за веревку, и пролетел по широкой дуге. А потом, разжав пальцы, поднял тучу брызг и в несколько гребков, стуча зубами от холода, доплыл до берега. Там носилась собака, яростным лаем выражая свое недовольство. Генри прикрикнул на псину, однако та не желала замолкать или уходить, а выпускать из воды человека – и подавно. Тогда замерзший кузнец решил ее припугнуть и неловко замахнулся. Но тут наконец собаку унял ее владелец, им оказался один из нездешних косарей. К нему неторопливо подошли еще несколько мужчин; утомленные работой на жаре, они сутулились и слегка волочили ноги. И только один из спустившихся к воде гостей, темноволосый парень, стоял выпрямившись во весь свой немалый рост.
   Генри узнал его мгновенно.
   У кузнеца екнуло сердце. Решив, что надо уединиться и немножко подумать, он набрал полную грудь воздуха и погрузился в воду, заставил окружающий мир исчезнуть. Потом открыл глаза и увидел вокруг зеленую муть. Течение было небыстрым, и Генри позволил себе повиснуть в воде, впитывая энергию реки. Он и рад бы навсегда остаться в этом тихом мире, где нет умерших матерей. И тех, кто матерей убивает. «Вот и останусь...»
   Но легкие были другого мнения. Они сначала запротестовали, потом потребовали воздуха и наконец пригрозили взорваться.
   Голова Генри появилась над водой. Он моргнул, стряхивая капли с ресниц. Потом посмотрел на берег – и снова моргнул, не веря своим глазам.
   Приглашенные работники ушли.
   И Питер вместе с ними.
   Оставшиеся парни примолкли, оробело глядя на кузнеца. Вокруг стояла тишина, только на соснах неподалеку щебетала птичка. С берега сына манил взволнованный Адриен, но Генри старательно избегал его взгляда. И вместо того чтобы выйти из воды, резко поплыл к середине реки; все его мышцы горели, словно желая лопнуть.
   Генри пытался бежать от ужасных воспоминаний о том дне, когда Питер покинул село.
   Но даже доплыви он до края света, все равно из памяти не стерлась бы проклятая картина – отец, сильный и мужественный человек, льет горькие слезы над женщиной, которая лежит на дороге...

* * *

   При виде насмерть перепуганного Генри Лазара Питера охватила тошнота. Совсем как в тот далекий-предалекий день. Он должен был уйти, не дожидаясь, когда Генри вынырнет. У Питера и причина нашлась – он сказал своим, что пора к ночлегу готовиться, палатку ставить.
   И зачем только он вернулся в это село, где случилась ужасная беда? Много лет держался в стороне, и вот...
   Питер яростно бил по колу, загоняя его в землю, и немудреная эта работа помогала разобраться в мыслях. «Меня ведь всегда влекло в Даггорхорн, – напомнил он себе. – Но прийти я не решался. Не мог преодолеть страх...»
   Он слишком любил ее. Любил такой, какой она осталась в воспоминаниях. Конечно, они тогда были детьми. Наверняка Валери уже совсем другая. Так что лучше оставить ее в покое. Просто хранить память о ней, как красивый гладкий камешек.
   Когда Питер сел в телегу и поехал в Даггорхорн, он действовал как во сне, его будто влекла неодолимая сила. И странным казалось то, что здесь все осталось на прежних местах: каждое дерево, каждый поворот дороги. И все напоминало ему о девочке, той самой, с огромными зелеными глазами. И она сама тоже была здесь.
   Валери действительно изменилась. Она не просто похорошела – ее красота причиняла боль.
   Но лучше бы ему забыть о прошлом.
   С лугов донесся звук рога. Конец обеденному отдыху, конец воспоминаниям. Пора снова браться за косу.
   «Зачем я вернулся?»

* * *

   Уставший староста делил людей на пары: женщины должны были утаптывать сено в телегах, а мужчины подавать его наверх. Густая борода Рива от жары стала жесткой, как стальная проволока. Валери посмотрела вперед, на шеренги тугих снопов, потом повернулась влево, к мужчинам, ища Питера. Он стоял в середине очереди. Его горящие глаза смотрели прямо на нее, и пространство между юношей и девушкой как будто раскалилось от этого жгучего взгляда. Валери, совершенно не думая, шагнула в сторону и пропустила вперед нескольких женщин, а потом вернулась в свою очередь. Она должна оказаться в паре с Питером.
   Староста шел по проходу между женщинами и мужчинами, хлопая их по плечам, назначая пары. Твердая ладонь коснулась Валери, потом Питера, и хриплый голос пробормотал: «Ты и ты». Равнодушные эти слова для девушки были подобны волшебной музыке, вмиг создавшей между нею и Питером ощутимую связь.
   Ее сердце бешено колотилось весь остаток дня, пока они работали рядом. И Валери с наслаждением бралась за сноп, который только что подержал в руках Питер.
   Он больше ни разу не посмотрел на нее. Но ведь он рядом, и это значит гораздо больше, чем... Или Валери просто обманывала себя?
   Жаль, что староста, подобно челноку, сновал между тружениками и не сводил с них глаз, так что не было ни малейшей возможности поговорить. Похоже, не одна только Валери заметила необычного гостя... или вспомнила его. Каждый раз, когда девушка пыталась наклониться, чтобы сказать с телеги несколько слов, кто-нибудь обязательно мешал этому.
   День очень медленно клонился к концу, небо приобрело пыльный, серовато-зеленый оттенок. Староста был неподалеку, стоял на одной ноге, закрутив вокруг нее вторую, и ничего не упускал из виду. Его упитанная темная лошадь время от времени лениво моргала, тоже наблюдая за истосковавшимися по отдыху работниками, потому что больше ей нечем было заняться.
   Но все же день закончился. К этому времени взрослые совершенно выбились из сил; безвольно повисшие руки продолжали сжимать орудия труда. Мало-помалу крестьяне приходили в чувство, собирались в толпу, похожую на стаю саранчи; тут и там даже звучал задорный смех, как будто им все нипочем. Дети затеяли играть в салочки – носились, хлопали друг друга, дергали за рубашки; юные тела быстро оправились после напряженного дня.
   Пристроив на место последний сноп, Валери увидела, что Питер наклонился к своему мешку, явно собираясь уйти.
   Сейчас – или никогда.
   – Питер...
   Он выпрямился, и его спина показалась девушке похожей на каменную стену. Потом Питер медленно повернулся к ней лицом и посмотрел прямо в глаза. Его взгляд пронзил Валери, как нож.
   Не дав себе ни мига на колебания, Валери спросила:
   – Ты меня помнишь?
   Он сделал шаг вперед. К ней. И она почувствовала, как между ними вспыхнуло пламя.
   – Разве я мог забыть?
   Валери ослабела от счастья.
   Над скошенными лугами разнесся звук рожка, подавая сигнал к началу праздника.
   Питер еще мгновение-другое смотрел в глаза Валери, а потом повернулся и пошел прочь. Валери провожала его взглядом с телеги; вскоре Питер исчез за деревьями.

5

   Ниже по реке кто-то из косарей ощипывал кур, небрежно бросая перья на землю. Других птиц уже жарили на костре, то и дело поворачивая длинный вертел. Сочный запах свежескошенной травы, уложенной не слишком аккуратными стожками, будил животные инстинкты, которым усталость ничуть не помеха.
   Валери видела, как мужчины выставляют огромные бочки. Порожними они использовались для состязаний, их скатывали по склону холма – кто не трус, залезай внутрь да попробуй удержаться. В такой вот бочке однажды сидели Валери и Питер, прячась от взрослых. Весь внешний мир превратился тогда в неясный гул, с трудом пробивавшийся сквозь деревянную преграду, за которой, хихикая, сидели дети.
   Воспоминания Валери о тех днях с Питером сосредоточились в один комочек, гладкий и приятный, как яйцо, которое держишь в кулаке.
   «Разве я мог забыть?»
   К старым воспоминаниям прибавилось новое.
   Кто-то заиграл на флейте – и это была западающая в память мелодия. Отец Валери жевал в такт музыке, демонстративно глотая под трели.
   – Полезно для пищеварения, – сообщил Сезар, качнув головой в сторону флейтиста.
   За весь день Валери увидела отца в первый раз.
   Девушка впилась зубами в куриную ножку, уже вторую. Пруденс завистливо обхватила ладонями тоненькую талию Валери; пальцы соприкоснулись на спине.
   – Это несправедливо! – заявила Пруденс.
   Роза увлекла подруг в сторону, повела их к берегу реки, чтобы показать старую лодку, спрятанную еще днем в нависших над водой кустах. Лодка выгорела на солнце почти добела, ее бока были в пятнах птичьего помета и коричневых разводах ила.
   – То, что надо, – одобрительно кивнула Валери.
   Когда шли назад, Валери заметила, что Питер вернулся и что к нему подошел староста.
   – Завтра пойдем расчищать сосновый лес, – говорил Рив. – И нам нужны крепкие парни.
   – Ты ведь хороший работник, – добавил Сезар.
   Валери удивилась тому, что отец решил поучаствовать в беседе, но ей это понравилось.
   Питер слушал с сомнением на лице.
   – Топор мы тебе дадим, – пообещал староста.
   Щеки у него были пухлые, круглые.
   Питер вынул из мешка топор и крутанул им в воздухе.
   – Свой имеется. Но за рубку деревьев я возьму двойную плату.
   Рив согласился, хоть и не без колебаний. Этот парень действительно отменный работник. За день больше накосил, чем любой другой.
   – Ладно, договорились. – Староста отвернулся от Питера. – Эй! Мужчины идут к большим камням по ту сторону реки! Женщины останутся на этом берегу!
   По традиции мужчины и женщины должны были провести ночь раздельно.
   Все шло как обычно, но мать Пруденс слегка беспокоилась. Ведь ее дочь впервые ночует в чистом поле, а поговаривают, давным-давно здесь кого-то загрыз Волк. Не то грудного младенца, не то трех девчушек, отошедших от реки, где купались их родители. А кто-то уверял, что это была женщина, сбежавшая с места ночевки после того, как ее застукали с любовником.
   И как всегда, когда речь заходила о Волке, никто по-настоящему не знал, что именно случилось и с кем. Просто все слышали: с кем-то что-то произошло.
   – Надеюсь, нам тут ничего не грозит. И все-таки нельзя ли моему мужу остаться с нами?.. – Мать Пруденс всегда выглядела так, словно собиралась то ли чихнуть, то ли заплакать.
   – Мама, – строго сказала Пруденс, – нет никаких причин для беспокойства. Вчера ночью Волк забрал с жертвенника ягненка. Мы себя обезопасили на целый месяц.
   – Да все будет в порядке, – проворчала какая-то женщина.
   – Ну ладно, девочки... – Мать Пруденс привлекла подруг к себе, чтобы дать им очередное наставление. – Когда ляжете спать, положите башмаки под подушку! Мне совсем не хочется, чтобы ночью их украли.
   Девушки кивнули с самым серьезным видом. Они давно привыкли к чудачествам этой особы.
   – Эй, погодите-ка, он же еще нам не спел! – воскликнул один из косцов, показывая на приземистого мужчину c массивным носом, свисавшим с лица, точно плод с дерева. – А так хочется послушать.
   – Да, спой нам, – приказал староста непререкаемым тоном. – Начинай.
   – Я устал, не могу, – заскромничал невысокий.
   – Можешь, можешь!
   – Ну... разве что попробовать.
   Устроившись поудобнее, селяне с наслаждением внимали прекрасной балладе, а голос певца витал над рекой и лесом. Казалось, все вокруг затаило дыхание, обратилось в слух. Валери тоже заслушалась, даже глаза закрыла, но тут вдруг почувствовала, что кто-то сел рядом... Питер. Он был так близко, что его теплое дыхание коснулось девичьего ушка.
   – Найди меня попозже.
   Валери повернулась и дерзко посмотрела ему прямо в глаза.
   – Но как?
   С такого близкого расстояния он казался еще прекраснее. Густые темные волосы упали на лоб, закрыв один глаз.
   – У меня есть фонарь.
   Валери только и могла, что молча кивнуть; ее тело вдруг вышло из подчинения. Прежде чем она совладала с собой, Питер исчез.
   После того как мужчины сели в лодки и отправились на другой берег, девушки собрались вместе с матерью Пруденс в палатке. Они сидели кружком и плели венки, дожидаясь, когда наконец задремлет их неугомонная дуэнья. Посреди палатки горел большой фонарь, его узорчатые стекла бросали множество теней на землю и матерчатые стены.
   – Чай! – шепнула Пруденс, протягивая к Валери руку.
   Охваченная тревогой мать Пруденс не выказывала ни малейших признаков сонливости, тогда как девочкам было нужно, чтобы она не только поскорее уснула, но и не просыпалась при каждом треске горящего хвороста. Валери извлекла из своей сумки мешочек с чаем, взятым у бабушки. Это было отличное снотворное.
   Пруденс вышла из палатки и склонилась над угасающим костром; глаза ее сверкнули. Подругам она принесла по кружке обычного чая, а матери подала сонный отвар.
   Девочки замерли, дожидаясь, когда та выпьет, и стараясь при этом не выглядеть подозрительно.
   – Спасибо, – поблагодарила красавицу ее матушка и поднесла кружку к губам, но тут же поставила перед собой. – Слишком горячий, – поморщилась она.
   Девушки переглянулись. Но вскоре женщина своим обычным нервным движением схватила кружку.
   Пока она не спеша пила чай, девушки старательно болтали о пустяках. Им казалось, что отвар никак не действует на мать Пруденс. Но прошло еще немного времени, и она свернулась под одеялами.
   – Ну, девочки, а теперь всем спать!
   Это все, что она смогла выговорить, приподнявшись на локте, прежде чем ее сморил крепкий сон. Вскоре она уже мирно посапывала на травяном ложе. Девушки осторожно подняли полог, высматривая в потемках лагерь мужчин на другой стороне реки. Пруденс громко кашлянула для проверки, но мать даже не шелохнулась. Теперь можно говорить не таясь.
   Роксана даже не скрывала волнения.
   – Валери, я видела, как Генри сегодня на тебя смотрел!
   – Ну, я даже не знаю, что с этим делать! – брякнула Валери. – Я хочу сказать, он очень милый, но...
   – Милый? Валери, он богат!
   – Да я на все готова, лишь бы оказаться на твоем месте! – мрачно заявила Пруденс. – Ты же не можешь просто так взять и отказать такому жениху!
   – Я вообще не смыслю в этом ничего, – вздохнула Валери, вспоминая о том, что она ощутила, увидев Питера. – Интересно, а что люди чувствуют, когда любят?
   – Ну, если не знаешь, что при этом чувствуют, значит, ты точно не влюблена! – непривычно жестким тоном отчитала ее Люси.
   Валери обиделась. Впрочем, она понимала: Люси с легкостью располагает к себе каждого встречного, но все же она не та девушка, в которую парни влюбляются по-настоящему. Знала Валери также, что это больная тема, поэтому промолчала.
   – Тебе, небось, даже не верится, что Питер вернулся? – поспешила Роксана сменить тему разговора.
   Она вычесывала пальцами из огненно-рыжих волос последние травинки.
   – Отчего же... – Валери обрадовалась помощи, но тут же поняла, что и о Питере она говорить не может. Девушка покачала головой в ответ на собственные мысли. – А ведь и впрямь не верится.
   – Он теперь просто чудо как хорош!
   – А мне кажется, он похож на настоящего злодея! – Люси взмахнула воображаемой косой, подражая движениям Питера, чем развеселила подруг.
   Все они рассмеялись, только Валери промолчала и закрыла глаза.
   – А вы не думаете, что он способен убить? – спросила, сделавшись вновь серьезной, Пруденс.
   – Кого? – удивилась Роксана.
   – Например, женщину.
   Роксана испуганно поежилась.
   – А я вот просто не могу поверить в то, что ты была его лучшей подругой, – продолжала Пруденс, обращаясь к Валери.
   – Они вообще были не разлей вода, – ворчливо проговорила Люси.
   Валери удивилась. Люси нынче сама на себя не похожа.
   – Ну да, прежде чем он стал убийцей. – Пруденс проговорила это как будто с наслаждением.
   Девушки немножко подумали над ее словами. Валери никогда не хотелось узнать подробности происшедшего, ей было страшно. Нет, это был просто несчастный случай, наверняка. Когда Питер и его преступник отец убегали из села, их лошадь испугалась толпы, гнавшейся за ними с факелами, понесла и сбила мать Генри. Валери знала об этом только в общих чертах, она тогда была слишком мала, чтобы рассказывать ей в подробностях, а позже все как воды в рот набрали, тема стала запретной. В Даггорхорне всегда было так. Мало ли что с кем случалось... Нужно просто пережить беду, а не болтать попусту. Но Валери знала, что Генри так и не смог оправиться.
   – Погодите-ка, – сказала Пруденс, засовывая руку в свой мешок. – У меня кое-что есть.
   Это было пиво из дубовой коры, которое ее отец варил у себя в хлеву.
   – Я решила, что он и не заметит пропажи двух-трех склянок, – усмехнулась Пруденс.
   Роза без малейших колебаний хлебнула крепкого напитка.
   – Говорят, от этого можно ослепнуть, – хмуро произнесла Люси, беря склянку.
   Валери попробовала и тут же сплюнула.
   – На вкус как прокисшая овсянка.
   Пруденс возмущенно уставилась на нее. Правда, ей и самой это питье было не особо по нраву, но услышать такие слова о пиве, сваренном отцом!
   – Отлично, нам больше достанется, – огрызнулась она.
   – Роксана? – Роза протянула подруге бутылку, заранее зная ответ.
   – Я тоже боюсь ослепнуть, – отказалась Роксана и тут же виновато добавила: – Иначе бы обязательно выпила.
   – Твое дело, – пожала плечами Роза.
   Осмелев от хмельного, она высказала то, что уже давно рвалось с языка:
   – Валери, может, Генри и смотрел на тебя, вот только дотронулся он до моего плеча, когда в церкви мимо проходил на той неделе.
   – Как именно дотронулся? – тут же спросила Роксана.
   – Очень даже нежно. – Роза продемонстрировала на Валери и с наивной горячностью спросила: – Как по-вашему, это был флирт?
   – Думаю, да! – поддержала ее Роксана.
   Люси порозовела. Она всегда смущалась, если девицы заводили разговор о парнях.
   – Тебе же все равно придется время от времени иметь дело с мужчинами! – поддела ее Роксана. – Ну, давай выкладывай. Наверняка кого-нибудь из наших мальчиков находишь особенно интересным...
   Вконец застеснявшаяся Люси рассмеялась, но со слезами на глазах и поспешила спрятать лицо, опустив голову на сестрины колени.
   Болтовня девушек затихала по мере того, как ночь становилась все темнее и темнее. Но им было хорошо вместе и без разговоров; подружки прислушивались к звукам, доносившимся снаружи.
   Валери посмотрела на Люси, которая задремала на ее коленях, подложив ладонь под щеку. Забавно, но иногда Валери чувствовала себя так, словно старшей сестрой была она...
   – А вы когда-нибудь представляли себе, – заговорила Роза, наклоняясь вперед, – как выглядит Генри...
   – Ты о чем? – Роксана растерянно наморщила курносый веснушчатый носик.
   – ...Без одежды?! – брякнула Роза.
   – О-о! Нет! А ты?
   Роза хитро улыбнулась и отбросила назад волосы.
   – Да уж наверное, представляла, раз спрашиваю.
   Разумеется, воображение Розы вместе с Генри нарисовало еще и потрескивающий очаг, пышные меха и большие кубки с вином.
   – Я однажды видела отца... – заговорила Пруденс.
   Сидевшие рядом девушки подались к ней, заинтригованные и немножко испуганные, и зашипели, призывая остальных говорить потише. Этак ведь и мать Пруденс можно разбудить.
   Люси очнулась от дремы как раз в тот момент, когда Валери увидела сигнал Питера – огонек, смутно мигавший на другом берегу реки.
   – Пошли!
   Люси посмотрела на Валери и спросила, сонно щурясь:
   – Что за спешка?
   Она хорошо знала свою сестру. Слишком хорошо.
   – Так будет лучше, – быстро ответила Валери. – Мы тут только время зря теряем. Надо перебраться на тот берег, пока чай действует.
   Девушки переглянулись, потом посмотрели на холодную реку, чьи волны настойчиво бились о берег. Валери была права. Пора отправляться.

6

   Когда лодка скользила вниз по течению, девушкам, энергично работавшим веслами, и в голову прийти не могло, что Валери ведет их не абы куда. Свет фонаря уже погас, но Валери успела крепко запомнить, в какой стороне он сиял.
   Роксана держалась за борт и нервно глядела на смутные проблески убегавшей назад воды. Река напоминала черную кровь, но девушка старалась убедить себя, что это больше похоже на сок черники.
   Пруденс не могла упустить такой возможности. Она резко качнула лодку, и Роксана с криком упала на скамью.
   Высокая красотка расхохоталась, в ее глазах вспыхнуло недоброе веселье. Возмущенная Роксана плеснула в подругу водой.
   Девушки увидели три костра между деревьями выше на берегу и налегли на весла. Челн помчался к берегу, словно одинокая птица.
   Конечно, девушки понимали, что это может не кончиться добром, но старались гнать подобные мысли. Они были молоды и свободны и считали, что их затея стоит риска.
   Валери, снова увидев вспышку фонаря, повернула лодку влево. Та резко качнулась, и Люси упустила весло. Пытаясь его достать, она подалась слишком далеко за борт, лодка накренилась, и в нее хлынула вода.
   Девушки завизжали, когда влажный холод коснулся ног... и тут же сообразили, что теперь их непременно заметят.
   – Прыгнем в воду и перевернем лодку! – быстро сказала Валери. – Спрячемся под ней!
   Она и сама порой терялась в сложной ситуации, но всегда знала, что нужно делать, когда терялись другие.
   Девушки набрали полные легкие воздуха и прыгнули в воду, одновременно переворачивая лодку вверх дном. Поднырнув под нее, поплыли дальше. Юбки окутывали их, словно саваны, и мешали двигаться.
   Подруги чувствовали себя ужасно. Волосы мокры, одежда тоже – а сколько было затрачено усилий, чтобы получше выглядеть в глазах парней! Теперь девушки барахтаются во мраке, и никто их не видит, и даже сами они не видят друг друга.
   И вдруг все это показалось невероятно смешным, и смех, как ни пытались подруги его удержать, вырвался наружу, в ночь; девушки даже взвизгивали, их голоса звучали в перевернутой лодке, как в огромной морской раковине.
   Валери взяла на себя роль старшей.
   – А ну-ка, молчок!
   Девушки утихли и обратились в слух: не раздадутся ли на берегу подозрительные звуки. Пруденс подняла брови – ее удивила непривычная командная нотка в голосе Валери.