Сартинов Евгений. След нумизмата

   Рядом с машиной Тягуна стояли две иномарки: "вольво" и "фольксваген". Обе они были под завязку набиты крепкими коротко стрижеными братками. Еще двое замерли рядом с джипом, неторопливо покуривая и равнодушно посматривая по сторонам.
   -- Проедь чуть дальше, -- попросил Макеев шофера, -- я схожу посмотрю, что там.
   -- А по-другому нельзя? -- удивился Филиппов. -- Зайдем в ресторан, найдем этого громилу.
   -- В зале он теперь больше не сидит, только в номерах, -- оборвал его оперативник. -- У двери наверняка охрана, как увидят, что мы премся втроем по коридору с такими рожами, сразу перестреляют. Ты не забывай, что они сейчас на военном положении.
   Милицейский "жигуленок" проехал еще метров сто и встал на обочине дороги. Макеев выпрыгнул из машины и легкой походкой человека, не обремененного грузом повседневных житейских забот, поспешил к стоянке перед рестораном. Щуплая фигурка оперативника быстро растворилась в вечернем мраке, и сразу тревога холодком ворохнулась в груди Филиппова. Похоже, те же самые чувства испытывал и Ефимов.
   -- Может, зря мы его одного отпустили? -- спросил он скорее не Филиппова, а самого себя. Долго раздумывать Бычок не умел, слова опера он уже забыл. -Ну-ка, Серега, давай по-быстрому сделаем круг, сверни в этот переулок, а там выедем снова к "Милану".
   Шофер пожал плечами, но в точности исполнил все, что ему приказали.
   Диспозиция перед рестораном почти не изменилась, добавились только еще две иномарки -- "опель" и тяжеловесный "СААБ". Макеев недалеко от входа мирно беседовал с каким-то худощавым парнем. Со стороны казалось, что два закоренелых алкаша терпеливо дожидаются третьего компаньона. Братки около джипа не обращали на них никакого внимания.
   Когда Макеев вернулся обратно, он начал с выговора.
   -- Какого хрена вы здесь разъездились? -- прошипел оперативник, устраиваясь на заднем сиденье. -- Эти "быки" вас сразу засекли.
   -- Как лучше хотели, -- попробовал оправдаться Ефимов. -- Подстраховать тебя. Ну что, выяснил?
   -- Полный облом. Неудачно мы сюда сегодня подкатили. Похоже, у них тут какой-то сходняк наметился. Видели эти две тачки?
   -- Ну?
   -- Я подхожу, и эти две лайбы подваливают, из них носастые лезут как тараканы, а мордовороты Тягуна даже ухом не ведут.
   -- Может, у них с Важей замирение?
   -- Это не Важа, кто-то другой. Но тоже из тех же краев, по рожам видно, что только что с гор слезли. Да и номера не здешние. Я их срисовал на всякий случай.
   -- И что нам теперь делать? -- спросил молчавший до сих пор Филиппов. Он хоть и служил в органах не меньше своих коллег, но подобные дела для него были в новинку.
   -- Все-таки я хочу поговорить с Тягуном, именно сейчас.
   -- Зачем? -- удивился Филиппов. -- Ты же сам говорил, что эта затея -чистая пустышка.
   -- А мы все-таки попробуем! -- весело воскликнул оперативник, и по злому блеску в глазах свечинский следователь понял, что Федор завелся. Он явно имел в виду что-то еще, кроме встречи и разговора с Тягуном.
   Макеев повел их через дворы и привел к заднему, черновому выходу из ресторана. Исследовав тонкую, фанерную дверь, изрядно пострадавшую от времени и людской грубости, оперативник радостно воскликнул:
   -- Ты смотри что они делают, а? Все в ресторане переделали, а эту дверь так и оставили со времен социализма, жлобы!
   Достав из кармана большой складной нож Федор пошевырялся лезвием в щели между двумя половинками двери и вскоре крючек жалобно звякнул и перестал нести отведенную судьбой службу.
   -- "Русский размах, итальянское качество!" , -- ехидно процитировал Макеев слоган "Милана". -- А новую дверь им поставить слабо. Проходите гости дорогие, только сильно не тапайте, -- пригласил Николай своих друзей. Откуда-то из глубины ресторанной кухни доносились звуки передвигаемой посуды, запах чего-то жареного, мясного заставил Филиппова сглотнуть слюну. Он шел последним и закрыл за собой дверь на крючок. Но уже сворачивая за угол ему показалось что крючок снова жалобно звякнул, точно так же как в прошлый раз. Но ломать голову над этой загадкой ему не позволили.
   -- Пошли, Николай, не отставай! -- поторопил его Ефимов.
   Макеев уверенно повел их вперед по несуразно узкому коридору. Это были плоды перестройки бывшей кухни в интимные кабинеты. Около очередного угла Макеев подняв руку вверх, остановил коллег, а затем осторожно выглянул в невидимый всем остальным коридор.
   -- Здесь! -- удовлетворенно шепнул Федор своим напарникам. -- Двое стоят у дверей. Один черный и один наш местный.
   Макеев мог бы и не шептать. Музыка, доносящаяся со стороны зала, могла заглушить небольшой русский народный хор. Знаток итальянской кухни надолго задумался, потом махнул рукой.
   -- Пошли, зайдем с другой стороны.
   Пройдя по длинному коридору они устроились в одном из номеров, неподалеку от выхода. Прикрыв дверь Макеев оставил небольшую дверку, но потом недовольно мотнул головой.
   -- Ни черта не видно. Хотя...
   Выскочив из кабинета он подсунул под край большого, круглого зеркала на стене пустую пачку из под сигарет. Наблюдавший за его маневрами Ефимов показал ему большой палец. Теперь в зеркале хорошо просматривалась площадка перед парадной лестницей, а это им было и нужно.
   Подставив к двери стул Макеев устроился на постоянном дежурстве, оба его коллеги развалившись на мягких кожаных диванах разглядывали обстановку столь интимного помещения. Вся она состояла из этих самых двух диванов, столика между ним, пары стульев. Из украшений присутствовали только кашпо с искусственными цветами на стене, да не менее искусственный букетик на столике.
   Оценив импортную мягкость дивана Филиппов позволил себе немного помечтать.
   -- Эх, завалится бы сюда с какой нибудь симпатичной телкой, взять шампанского, коробку конфет, мороженого...
   -- Презервативы не забудь, -- не отрываясь от двери посоветовал Макеев. Невзирая на ехидное хихиканье Ефимова капитан продолжал мечтать.
   -- А может с получке действительно закатится сюда, а, мужики? Взять грамм по триста, шашлычок, пивка литра по два, девочек пригласить, шампанское...
   -- Отрыв от дома плохо влияет на твою мораль, Николай, -- поддел тезку коллега. -- Все тебя что-то по бабам потянуло...
   В это время Макеев предостерегающее вскинул руку и всем телом навалился на ручку двери. С другой стороны ее постарались открыть, и тогда Федор послал незваных гостей почему то с сильным грузинским акцентам. Шаркающие шаги в сопровождении пьяненького женского смеха удалились дальше по коридору.
   -- Ты чего это под грузина работаешь? -- спросил Ефимов.
   -- Да черт его знает, вырвалось почему-то, -- признался Федор снова приоткрыв дверь.
   -- Слушай, а почему мы в этом коридоре ни одного официанта не видели? -спросил Филиппов.
   -- А Марио первым делом там подъемник сделал. Знаешь как классно, прямо из кухни поднимается столик, на нем все прикрыто такими круглыми полированными крышками, прямо как в кино.
   -- Ты то откуда знаешь? Поди каждый день сюда ужинать ходишь.
   -- Ну не каждый день, но на прошлой недели побывал здесь, в соседнем номере. Стукачек тут у меня один каждый день пасется, вот и пришлось его посетить, шашлычков покушать.
   Ефимов с уважением посмотрел на своего старшего товарища. Об агентуре Макеева ходили настоящие легенды.
   -- Долго они что-то заседают, -- сказал Ефимов, поглядывая на застывшего в напряженной позе около двери Макеева.
   -- Дела важные решают, да потом, поди, гульнут еще.
   В этот момент Макеев предостерегающе взмахнул рукой.
   -- Выходят! -- громким шепотом сообщил оперативник, -- хорошо нагрузились, черти, а еще мусульмане.
   -- Откуда ты знаешь, что мусульмане? -- спросил Ефимов, пытаясь хоть что-то рассмотреть из-за спины коллеги.
   -- Задницей чую! -- отозвался Макеев и продолжил свой "репортаж" в стиле Николая Озерова.
   -- С ними Сема и Кулик. Тягуна нет, значит, остался в кабинете. Так, и охранник куда то побежал. Вперед, салаги, за орденами на минное поле!
   Около заветной двери он остановился, резко выдохнув, восстановил дыхание и коротко, но требовательно постучал. Дожидаться ответа Федор не стал, толкнул дверь и вошел в помещение, нисколько не сомневаясь, что оба тезки следуют за ним.
   -- Вечер добрый, господа!
   Первое, что разглядел Филиппов, высунувшись из-за плеча оперативника, был густо уставленный бутылками и закусками стол. Невольно он сглотнул слюну и лишь потом увидел две пары направленных на них не очень дружелюбных глаз. Третий обитатель кабинета поднял свой взгляд с некоторым запозданием, и следователь сразу понял, что это и есть Тягун. Лицо его впечатляло: массивное, с бульдожьими брылистыми щеками, коротким приплюснутым носом, с маленькими глубоко упрятанными под мохнатые брови глазами. Небольшой шишкастый лоб словно нависал над угрюмым лицом, а упрямо торчащий ежик седоватых волос гармонично дополнял картину общей свирепой силы.
   -- Ну и к-какого х-хера тебе здесь надо, Федул? Что, с пропиской о-от прокурора п-пришел?
   Булькающий, хрипловатый голос уголовника не то чтобы заикался, а как-то странно растягивал слова. Филиппов понял, что именно из-за этой физиологической особенности Тягун и заработал свою кличку.
   Макеев примиряюще поднял руки:
   -- Да ладно, ты что, какой ордер! Поговорить надо, а к тебе как к президенту не пробиться.
   -- А м-мне не о чем с л-легавыми р-разговаривать, -- зло отрезал Тягун.
   -- Но-но-но, не надо, Витя, не надо! Иногда полезно поговорить и с ментами погаными, тем более что речь пойдет о дружке твоем кровном, Чалом. Тебе ведь интересно, кто его убил? А мы это уже точно знаем.
   Бульдожье лицо Тягуна на секунду дрогнуло, в глазах промелькнула какая-то искра, он тяжеловесно повернул голову и глянул на своих дружков. Один из них, тот, что постарше, дожевывая салат, кивнул головой и высказал свое мнение:
   -- В натуре, Тягун, может, что умное скажут.
   -- Ну и про что базар будет? -- подал голос второй корешок Тягуна, худой, как концлагерник, но с золотой цепью на шее.
   Макеев рассеянно посмотрел по сторонам и добродушно заявил:
   -- Что-то ноги у меня устали. Садитесь, парни.
   Все трое представителей власти уместились на диване, причем Макеев умудрился сесть с краю, Филиппов протиснулся к самой стене, а Ефимов оказался в центре, как раз лицом к лицу с Тягуном.
   -- Начальник вот мой хотел с тобой поговорить, -- Федор кивнул головой на Ефимова. -- Давай, начинай. Ты так долго этого добивался.
   В это время дверь кабинета распахнулась и показался охранник, конвоирующий двух девиц совершенно непонятного из-за дикого макияжа возраста. Увидев в кабинете трех незнакомых мужиков он выпустил локотки подруг и сунул руку под мышку. У Филиппова неприятно засосало под ложечкой, но Тягун рыкнул что-то непонятное и взмахом руки отослал всех троих из помещения.
   Ефимов откашлялся и только потом начал заранее заготовленный текст.
   -- Значит, так. В начале октября в Свечине был ограблен один коллекционер, фамилия его Силин...
   Долгую свою речь Ефимов сопроводил фотографией Нумизмата. Корешки Тягуна слушали его с большим интересом, реакцию самого главаря никто из милицейских угадать не мог. Лучший друг Чалого, по обыкновению, сидел набычившись, лишь изредка поднимая на нежданных гостей тяжелый взгляд.
   -- ...Таким образом, Силин идет по следу своей коллекции. Если мы узнаем, где она сейчас, то сможем обезвредить его. Я думаю, это и в ваших интересах. Так что единственное, что мы просим, это адрес, куда отправили коллекцию Силина.
   После последних слов Ефимова повисла долгая, томительная пауза. Все переглядывались -- Филиппов и его друзья, корешки Тягуна, -- но первым все-таки заговорил он сам:
   -- Красиво ты лохматого чешешь, начальник, только все это ф-фуфло. Чувствую я, что ты из меня х-хочешь слепить слепого лондона, да только на с-своих я звонить не стану. Может, и действительно этот ф-фраер Чалого замочил, да мне за всем этим больше Важа р-рисуется.
   Филиппову показалось, что худощавый корешок слева от шефа был другого мнения, но промолчал.
   -- Но как же, -- растерялся Ефимов, -- все сходится: и отпечатки пальцев, и показания свидетелей....
   -- Ладно! -- оборвал его "хозяин дома". -- Хватит з-зря к-кадыком стучать! Не надо вертеть колесо, начальник! На моем хребте в рай в-въехать хочешь? Что ставнями хлопаешь? Т-тягуна еще никто в ссученные не записывал!
   Старый уголовник явно свирепел, даже задыхался при разговоре, лицо его покрылось нездоровыми, багровыми пятнами.
   -- Зюга, проводи гостей! -- с этими словами криминальный босс Железногорска дал понять, что рандеву на высшем уровне окончено.
   Вспотевший Филлипов умудрился выскочить из кабинета первым, он даже толком не рассмотрел внутреннее убранство ресторана, запомнилось только что все в зелени, как в джунглях, да белые пятна простыней на столах.На крыльце ресторана все трое чуть задержались. Макеев дипломатически улыбался, казалось, что он даже чуточку доволен. Все, что он предсказывал, исполнилось, а значит, он все рассчитал точно.
   -- Черт, сигареты кончились, -- буркнул раздосадованный Ефимов выбрасывая пустую пачку.
   -- У меня тоже нет, -- признался Филиппов, наоборот, довольный исходом "встречи на Эльбе".
   -- Стой, а я ведь пачку за зеркалом оставил, -- с этими словами Макеев кинулся обратно в ресторан.
   Он уже вернулся и они закурили, когда мимо них прошагали Тягун и два его компаньона по криминальному бизнесу. В сторону скромно отошедших милицейских чинов Тягун даже не покосился, но Филиппов вряд ли обрадовался, если бы слышал, о чем он заговорил в машине.
   -- В-всех этих бобиков надо убрать, -- хрипло велел Тягун, умащиваясь на заднее сиденье своего джипа. Его худощавые напарники с недоумением покосились на пахана.
   -- На кукане мы с этими чеченами, -- пояснил Тягун. -- Ф-федул если копать начнет, то это в-все...
   Закончить "производственное совещание" им было не дано. Стоящие на крыльце сыщики ни чего не поняли как сверху, прямо над их головами, с гулким шелестом полыхнуло продолговатое пламя. И тут же машина Тягуна, подскочив вверх, взорвалась огненным шаром. Сразу засвистели пули. Автоматные очереди разрезали ночную темноту коротким яростным огнем, затем снова ударил гранатомет, и еще одна машина людей Тягуна рванула ослепительным шаром. От взрыва у Филиппова заложило уши, к падающим сверху гильзам прибавилось неприятное посвистывание пуль, методично, но упрямо разносящих не только светящиеся неоном буквы "Милан", но и огромные витрины ресторана. Это оставшиеся в живых братки Тягуна и Чалого, перебегая среди стоящих машин, пытались отстоять свое место под солнцем этого города.
   -- Бежим! -- крикнул Макеев, пригибаясь и руками пытаясь прикрыться от падающего стекла. Сначала он метнулся к входу, но пули засвистели совсем близко, и оперативник, резко изменив курс, ласточкой нырнул в проем разбитого окна. У обоих Николаев эта акробатика получилась не столь красиво и быстро. Уже в полете чуть отставший Филиппов почувствовал тупой удар и сильную боль в нижней части спины. К тому же он единственный умудрился сильно порезаться о щедро наколотое оконное стекло. Словно удовлетворившись этой жертвой, спустя несколько секунд смолкли бившие с крыши автоматы, еще пару раз донеслись с улицы хлопки пистолетных выстрелов, но вскоре замолчали и они.
   Ефимов вскочил и в азарте вырвал из нагрудной кобуры пистолет.
   -- Сейчас мы их возьмем тепленькими!
   -- Куда, дурик! -- Макеев резко тормознул своего напарника. -- С этой "пукалкой" против автоматов?! Враз из нас решето сделают!
   -- Ну надо же узнать, кто стрелял?!
   -- А то непонятно? Важа, конечно, кто же еще!
   Тут снизу послышался стон, и оба спорщика, опустив глаза, увидели плачевное состояние своего напарника. Выглядел Филиппов ужасно, сгоряча он еще схватился окровавленными руками за лицо и теперь смотрелся так, будто все пули, выпущенные сегодня, достались одному ему.
   -- Куда тебя? Что болит?! -- в один голос накинулись на провинциального сыщика железногорские коллеги.
   -- Там, сзади, снизу... -- прохрипел в ответ Филиппов.
   В характере ранения разобрались уже с помощью подъехавших медиков.
   -- Типичный для отступающих войск вид поражения -- в мягкие ткани ягодиц, -- не без ехидства заметил молодой, но уже развращенный специфичным цинизмом медбрат. -- Жить будет, но сидеть сможет не скоро.
   Предсказание его сбылось на все сто. Уже давно половину банды горячего джигита Важи засадили в тюрьму, а другая ее половина ушла в бега. Постепенно в заново отстроенный "Милан" начали возвращаться старые клиенты, но среди них уже не было братков Тягуна. С помощью расторопной милиции не многие оставшиеся в живых почувствовали себя в безопасности, но не надолго. Кто-то, пока невидимый, легко и быстро начал сводить с ними счеты, неумолимо подводя баланс сил к нулю. Новая кавказская мафия потихоньку прибирала к рукам провинциальный, но богатый цветным и черным металлом Железногорск. Уже Силин в далекой столице заканчивал трудовую деятельность в доме Виктора Балашова, а Филиппов все еще маялся на казенной койке в городской центральной больнице. Спать ему приходилось на животе -- так, как он не любил, ходил капитан лишь с костылями. Проклятая рана заживала удивительно медленно и болезненно. Из развлечений в хирургическом отделении был только телевизор в конце длинного коридора да разговоры с соседями по палате во время карточной игры. Так что, когда поздно вечером десятого ноября в его палате неожиданно появились Ефимов и Макеев, свечинский сыщик очень обрадовался.
   -- Ребята, каким ветром?! -- с этими словами Филиппов попытался сесть как нормальный человек, но тут же зашипел от боли и вернулся в горизонтальное положение "позишен на животе".
   -- Лежи-лежи, раненая птица, -- с обычным своим юморком приветствовал товарища Макеев. Ефимов также не удержался и, подавая руку тезке, спросил:
   -- Как тылы?
   -- Болят, с-собаки! Сначала эскулапы всю задницу распахали, пока пулю искали, потом рана гнить начала, снова чистили. Труба, вообще. А вы каким ветром?
   -- Как каким? Поздравить раненого товарища с Днем милиции. Вот тебе фрукты и овощи, -- Ефимов выложил на тумбочку пакет с подарками. -- А еще небольшая премия как пострадавшему от пуль бандитов.
   -- Это кстати, а то у меня сигареты кончились, а жена обещала только послезавтра приехать, -- оживился Филиппов. -- Какие еще новости?
   -- Да какие? Обычные. "Милан" вон заново открыли, ждут в номера...
   За обычным профессиональным трепом прошло примерно полчаса. Как обычно, перемыли косточки начальству, с дружным хохотом вспомнили все перипетии авантюрного свидания с Тягуном в "Милане".
   -- Нет, Федор, ты не прав. Если бы Коля не прикрывал нас своей... -- тут Ефимов широко развел руки и, чуть запнувшись, закончил: -- ...спиной, то неизвестно, были ли мы сейчас живы.
   Красный от смеха Филиппов, уткнувшись в подушку, только постанывал от изнеможения. Наконец Макеев потихоньку глянул на часы и начал прощаться:
   -- Ну ладно, пора нам идти. Я бы, Коль, с тобой на денек поменялся. Просто бы лег и лежал, ничего не делал. А то бегаешь целый день как собака, к концу дня уже чувствуешь себя загнанной лошадью, хоть пристреливай.
   -- Я провожу вас, -- засобирался Филиппов, хватаясь за костыли.
   Несмотря на все уговоры, он упрямо поскакал вместе с друзьями к выходу. Как раз в это время по коридору густо пошел народ -- кончилась очередная серия "Санта-Барбары". Пропуская ковыляющих больных, все трое остановились около одной из палат с открытой дверью. Филиппов заглянул в палату и тронул Ефимова за плечо:
   -- Вон, смотри. Старая знакомая, узнаешь?
   Тот посмотрел на лежащую на приподнятой кровати девушку с перебинтованной головой и отрицательно покачал головой:
   -- Не помню. Кто это?
   -- Любовница Чалого, Ниночка Томская. На три дня раньше меня поступила, а уже встает. Я же с такой ерундой...
   -- Погоди-ка! -- прервал его рассуждения Макеев. -- Она говорить-то может?
   -- Не знаю, не интересовался, -- пожал плечами Филиппов. -- Мать за ней все ухаживала.
   -- Ты что, Федь? Домой пора, время-то уже... -- попробовал увести оперативника Ефимов, но тот только отмахнулся.
   -- Да погоди ты! Кто ее лечит?
   -- Симонов, седой такой, полный. Он сегодня дежурит.
   -- Это хорошо, Симонова я знаю. Я сейчас, быстро. -- И Макеев легкой своей мальчишечьей походкой отправился в сторону ординаторской.
   -- Да, похоже, старая легавая взяла след. Видел, как он в стойку встал? -- задумчиво спросил Ефимов у повисшего на костылях тезки.
   -- И на что он рассчитывает? -- недоумевал тот.
   -- Не знаю. Федька, как наша уральская погода, непредсказуем.
   Минут через пять Макеев вернулся с толстым седовласым врачом.
   -- Не знаю, что у вас получится, -- на ходу говорил тот. -- Память к ней возвращается на удивление быстро, а сначала она даже мать свою не узнавала. Говорит довольно хорошо, и это еще более удивительно при ее травмах. Но обычно люди забывают все как раз на момент получения травмы, так что не знаю, стоит ли вам с ней говорить...
   -- Доктор, это очень важно, -- уверял его оперативник. -- От этого зависят жизни многих людей.
   -- Ладно, заходите, -- сломался, наконец, Симонов.
   В палату он вошел первый. Замыкал шествие прыгающий на костылях Филиппов. Девушка в палате оказалась одна, вторая кровать была застеленной, мать в этот вечер уехала в свою деревню передохнуть. На входящих в палату незваных гостей Нина посмотрела с явно читаемой во взгляде тревогой. Именно этот взгляд, осмысленный и не по возрасту мудрый, -- такие встречаются у людей, переживших большую трагедию, -- и остановил Макеева.
   -- Нина, к вам пришли товарищи из милиции, они хотят задать несколько вопросов. Вы сможете на них ответить? -- наклонившись над девушкой, ласковым тоном спросил врач.
   Нина в ответ только опустила свои длинные ресницы. Синяки уже сошли с ее лица, только небольшой, но широкий шрам над левой бровью чуточку портил ее красивое фарфоровое личико. Марлевая повязка белой чалмой окутывала ее голову, затылок пострадал больше всего, и девушка опиралась на высоко поднятую подушку шеей.
   Место врача у постели занял Макеев. Он подставил поближе стул и пристально вгляделся в лицо девушки.
   -- Нина, вы хорошо помните тот день?
   Девушка снова опустила ресницы и еле слышно прошептала:
   -- Да.
   Ее ответ слышали все, такая напряженная стояла в палате тишина.
   -- Скажите, этот человек говорил с Чалым? Они разговаривали?
   И снова еле заметное движение губ принесло еле слышный ответ:
   -- Да.
   -- Вы слышали, о чем они говорили?
   Тут Нина немножко помедлила, но ответила уже не столь односложно:
   -- Не все.
   Доктор опасался, что жуткие воспоминания повредят здоровью пациентки, но он не знал, что все эти дни она с беспощадным упорством могла думать только о произошедшем с ней. Тот страшный день, хрупкая грань между жизнью и смертью, заслонила собой все остальное, глупое и мелкое.
   -- Наверняка он требовал сказать, где находится его коллекция, ведь так?
   -- Да, -- снова односложно согласилась Нина.
   -- Они называли это место, этот город?
   -- Москва.
   У Филиппова от усталости ломило все тело, костыли с беспощадной силой давили на подмышки, но он терпел, настолько интересно было происходящее.
   -- Москва -- это хорошо, -- Макеев покосился в сторону своего начальника по расформированной бригаде. Оперативник в свое время высказывал мнение, что Силин ехал не просто куда глаза глядят, а именно в столицу, но его версию дружно отвергли.
   -- А кто в Москве приобрел коллекцию, они не говорили? Может, называли какие-то фамилии?
   -- Да... банкир один... фамилия такая, как у диктора... -- Чувствовалось, что девушка устала, капли пота выступили на ее лице. Доктор тревожно тронул за плечо Макеева, но тот поднял в ответ указательный палец -- один вопрос.
   -- Диктор -- мужчина?
   -- Да... старый.
   -- Ухов? -- подсказал Ефимов, у него самого на лице от напряжения выступил пот.
   -- Нет, лысый..
   -- Балашов! -- в один голос воскликнули Федор и Ефимов.
   -- Да! -- последним усилием выдохнула Нина и прикрыла веки. Из уголка глаза медленно проползла вниз слеза.
   -- Спасибо, Нина, огромное вам спасибо! Выздоравливайте скорей!
   Осторожно, но с чувством пожав вялую руку девушки, Макеев первым вышел в коридор. Там им пришлось под руки отводить Филиппова обратно в палату, у его койки и произошел первый "разбор полетов".
   -- Вот это да! Вот это мы "индюка" подцепили! -- радовался Ефимов. -- Сам Балашов! Такая шишка и занимается скупкой краденого!
   -- Кто тебе сказал, что он купил эту коллекцию? Ее ему могли подсунуть под чужими документами, может быть, он вообще посредник, и она сейчас уже где-нибудь за бугром! Зачем ему, с его миллиардами, мелочиться и скупать краденое? -- возражал Макеев. Машинально он закурил сигарету, но тут же вспомнил, где находится, и, чертыхнувшись, загасил ее. В это время подал голос лежащий на животе Филиппов.
   -- Интересно, а Силин его тоже замочит?
   Этот новый взгляд на проблему удивил даже изощренного Макеева.
   -- Ты думаешь, он способен и на такое?
   -- Ты же сам говорил, что Силин идет по следу коллекции и убивает всех, кто приложил к этому делу свою руку , -- напомнил оперативнику Ефимов.