Страница:
– Кажется, в первом ряду наблюдаю маршала Соколова.
– Где он? – уточнил Богатиков.
– Да вон же!
Бывший министр обороны был одет в гражданский костюм. Несмотря на свои годы, маршал выглядел молодцевато.
– Подойду к нему, он же мне в Афгане орден вручал, – сказал Богатиков.
– Ты думаешь, он помнит? – обронил Безрядин.
– Все равно подойду, – решительно ответил Сергей. И точно, подошел, поздоровался с маршалом и о чем-то стал разговаривать с ним. О чем они беседовали, неизвестно, но со стороны было заметно, как оба, бывший лейтенант и бывший генерал армии, расплывались в улыбках. В Афганистане в начале 80-х годов прошлого столетия генерал армии действительно вручал орден Красной Звезды лейтенанту Богатикову за боевые действия в провинции Кунар, что рядом с Пакистаном. Тогда Соколов был старшим опергруппы Министерства обороны и координировал боевые действия армии. По прошествии нескольких лет после Афганистана Соколов стал министром обороны СССР, но посадка Руста в районе Кузнецкого Моста и Красной площади напрочь сломала его военную карьеру: распоряжением Горбачева он был снят с должности. Конечно, сейчас уже маршал не помнил, где и чем награждал тогдашнего лейтенанта, но все равно ему было приятно, что его, старика, не забывают, помнят.
Через несколько минут, когда зал угомонился, диктор объявил, что внесут штандарты 40-й Армии и всех дивизий, бригад и отдельных полков, воевавших в Афганистане. Зазвучала музыка встречного марша. Знамена и штандарты поплыли к сцене через заполненный зал по одному из проходов. Все встали и глазами стали искать «свои». Увидели штандарт своей дивизии и разведчики – на какую-то минуту они перенеслись в Афганистан, и перед их глазами быстро-быстро промелькнула вся афганская служба. В эту минуту наши сердца переполняла гордость за свой с честью выполненный долг. Слово для приветствия было предоставлено Громову, и после короткого доклада, поздравлений и выноса из зала знамен и штандартов начался концерт. Участие в концерте принимали и те артисты, которые в свое время побывали с концертом в Афганистане, – некоторые и в районах боевых действий.
Программу концерта вели народные артисты России Шатилова и Кочергин. Открыл концерт своим высоким и пронзительным голосом Витас, затем перед воинами-интернационалистами выступили «Белорусские песняры», Лещенко, юморист Винокур, Аросева, Бабкина, а также другие, не менее известные артисты. Двухчасовой концерт прошел, как говорят в народе, «на одном дыхании». Когда зрители стали покидать концертный зал и потихоньку направляться к раздевалке за одеждой, к разведчикам подошли два парня, которые тоже представились разведчиками: они служили в Афганистане в то время, когда 80-я ОРР выходила из республики. Одним из них был Куликов, командир роты, а вторым Демин, разведчик. Мы немного поговорили с ними и пригласили в гостиницу на совместный ужин. Это приглашение было с благодарностью принято.
До гостиницы, на удивление, доехали в вечернее время без проблем, хотя обычно в это время на московских дорогах стоят многокилометровые пробки. Благодаря ранее проделанной работе Климова было быстро и организованно оформлено проживание в гостинице иногородних. После небольшого перекура и пары кем-то рассказанных соленых анекдотов разведчики зашли в банкетный зал. Народа по меркам одного подразделения собралось много. Как ни крути, на наши встречи из года в год приходят почти одни и те же люди, – редко появится новое лицо. Богатые (если можно так назвать некоторых разведчиков), как правило, на такие встречи не приезжают: не дай бог по пьяни душа разомлеет и они что-нибудь кому-то пообещают, а утром, когда хмель пройдет и вспомнят про обещанное, появятся проблемы с выполнением просьб боевых товарищей. Как ни маскируются «товарищи», но среди разведчиков все же богатые есть. Основная масса разведчиков не бедствует, но и не шикует: пашет с утра до самого вечера. Не все разведчики шустрые, как на войне, немногие смогли утроить себе жизнь на широкую ногу.
Стол уже был накрыт, и официанты ждали гостей. Сложившуюся традицию сбора не стали нарушать, но по ходу внесли изменение: в связи со смертью командира роты докладывать о построении личного состава поручили старшине роты прапорщику Андрейчуку. Послышались так знакомые и не очень любимые для многих военнослужащих команды: «Становись!», «Равняйсь, смирно!», – и старшина роты доложил мне как начальнику разведки дивизии о том, что личный состав разведывательной роты по случаю очередной годовщины вывода войск из Афганистана построен.
Я поздоровался по-военному, а мне ответил очень дружный, как будто бы настоящий, солдатский строй. Да, хорошую школу прошли эти парни! Но на этом строевая подготовка для разведчиков закончилась. В строгом иерархическом порядке все заняли свои места за банкетным столом. Слово предоставили мне, и в короткой речи я определил дальнейший порядок проведения этого «ответственного мероприятия». Компания ветеранов также коллегиально утвердила постоянное место Комара в коллективе разведчиков на все времена. В нарушение традиции первый тост, конечно же, был за командира роты Ивана Геннадьевича. Слово предоставлялось каждому, и многие брали слово по несколько раз. Но все же был и третий тост – за тех, кого с нами сейчас уже нет. Все без команды встали и выпили рюмку молча. Нестерук в сердцах сказал:
– Времени прошло много, но оно плохо лечит, не стирает из памяти то, что мы видели в той далекой и бедной стране.
На несколько секунд разведчики замолчали, но только на короткое время. После паузы было предоставлено слово Ярославу Комару, сыну покойного командира. Он заметно волновался, но потом собрался с мыслями и искренне сказал спасибо за приглашение на праздник и за хорошее отношение и память к отцу.
– Я много хорошего слышал от отца о вашей роте, о том, как вы выполняли боевые задачи в Афганистане, о вас просто как о добрых людях. А сегодня я сам убедился в правоте слов моего отца. Еще раз вам большое спасибо за то, что вы не забыли его.
После выступления Ярослава был объявлен небольшой перерыв. Во время перекура к коллективу присоединились еще три разведчика, более позднего призыва. Двое из них, Куликов и Демин, уже были нам знакомы, а третьим был старший техник роты Москоленко. Им тоже досталось в Афганистане не меньше нашего, если не больше. После перерыва всех пригласили к столу, и слово было предоставлено Куликову – командиру роты, который по окончании войны выводил разведчиков в Союз. Тогда тоже все было непросто. Рота вместе с другими подразделениями дивизии прикрывала колонны десантников от посягательств мятежников, которые несмотря на определенные договоренности с оппозицией и полевыми командирами, старались во что бы то ни стало нанести побольше вреда уходящим из Афганистана войскам. Далее он озвучил общие потери отдельной разведывательной роты за десять лет войны: они составили 44 человека.
Самая большая разовая потеря личного состава роты произошла летом 1986 года. Боевые действия тем днем проходили успешно. В предгорном кишлаке батальон блокировал крупную банду, и огнем артиллерии и ударами авиации с воздуха ее изрядно потрепали. В панике остатки банды попытались уйти из кишлака и скрыться в предгорье, а дальше – выше в горы. Чтобы не допустить этого душманского маневра, комдив распорядился доставить резервную группу разведки вертолетами на возможный маршрут отхода банды. Вертолеты в готовности находились рядом с командным пунктом комдива, и в считаные минуты разведчики были в «вертушке». Однако во время полета произошла катастрофа: вертолет разбился. На борту находились 14 разведчиков, 2 сапера и 2 химика. Для такого подразделения, как дивизионная разведрота, это была большая потеря. А вот за первых два года боевых действий дивизионные разведчики потеряли только одного человека: разведчика, рядового Пиженко. Да и то не на боевых действиях, а что-то случилось с сердцем во время физической зарядки, и спасти его врачам не удалось, хотя были приняты оперативные меры.
Еще один интересный факт из истории роты. Во время вывода роты из Афганистана заместителем у Куликова был старший лейтенант Кибиткин, который в начале 80-х годов служил разведчиком в дивизионной разведроте. Затем вместе с другими разведчиками он поступил в Рязанское десантное училище, после окончания которого во второй раз «загремел» в Афганистан, – но уже в новом качестве, командиром разведвзвода. Позже он стал заместителем командира разведывательной роты дивизии. Такой факт имел место, и это уже история!
Вспоминается и еще один эпизод из истории роты. Сержант Ивонин тоже уехал вместе с Кибиткиным поступать в десантное училище. Окончив его, он прибыл в Афганистан командиром разведывательного взвода полковой роты и более полутора лет воевал с бандами. Во время проведения в горах одной из операций по уничтожению крупной банды мятежников[7] создалась критическая ситуация. Хотя бой уже подходил к концу и отдельные уцелевшие мятежники разбегались кто куда, двое душманов словно привидения появились сбоку, недалеко от офицера. Командира вовремя предупредил голосом об опасности ефрейтор Александр Корявин. Он мгновенно, одним огромным прыжком оказался на пути душманов и выстрелил одновременно с ними: выстрелы слились воедино. Один бандит упал замертво, но и смертельно раненный солдат тоже стал медленно оседать на землю. Лейтенант сразил очередью второго душмана, на всякий случай всадил короткую очередь в уже лежащее тело убитого Корявиным врага, а вторую, длинную, – в ближайший куст, где мелькнула тень еще одного «духа». Своего ефрейтора Ивонин на руках вынес на сборный пункт роты. Позднее Корявину за этот подвиг будет посмертно присвоено высокое звание Героя Советского Союза. В третий раз Андрей уедет в Афганистан уже будучи начальником штаба парашютно-десантного батальона. В течение полутора лет он снова будет принимать самое активное участие в боях с бандами мятежников. Служба у него складывалась как нельзя хорошо. Однако его офицерская карьера закончилась с развалом Советского Союза. Сегодня Андрей на встречу приехать не смог. Подобное нашей встрече мероприятие с ветеранами-афганцами он проводит в Витебске, а это дело хлопотное. Но в Москве присутствовали ветераны, которые помнили его еще солдатом!
Наблюдая сегодня за разведчиками, за их эмоциональными выступлениями, высказываниями в той или иной адрес, – и особенно в сторону более молодых разведчиков, я сделал однозначный вывод: сближение и притирка всех поколений разведчиков будут непростыми. И еще со стороны заметно: волосы ребят начинает подкрашивать седина, они стали чуточку мудрее…
Тем временем торжественный ужин продолжался. Продолжались тосты и всевозможные шутки, уже слышны стали споры: чья разведгруппа была лучше на боевых. Это как в том военном анекдоте, ротный дневальному говорит: «Иди, послушай, о чем лейтенанты разговаривают». Дневальный возвращается и говорит: «Они разговаривают о женщинах». – «Это в порядке вещей», – ответил ротный. Через некоторое время он снова отправляет дневального подслушать разговор молодых офицеров. Тот возвращается и говорит: «А сейчас они разговаривают о службе». – «Э-э, надо эту компанию по домам отправлять!»
Ко мне подсели двое парней и присоединились к разговору. Ими были старшины запаса Безрядин и Гусько, и я хорошо помнил обоих по службе в Афганистане. Оба они были крутыми младшими командирами и надежными помощниками для офицеров в бою. Александр встрял в разговор первым.
– Михаил Федорович, а помните, как-то после Нового года вы зашли в роту и говорите ротному: «Ленцов, елка уже осыпается, пора ее выбросить из палатки». – «Сделаем, шеф!» – ответил Ленцов. Позднее ротный говорит мне, дежурному по роте: «Безрядин, выброси елку из палатки». Мы, конечно, елку не стали выбрасывать на свалку, а воткнули ее в землю между палатками и немного припорошили ее белой краской, как снегом. Прошло некоторое время, вы снова зашли в роту, заметили, что это самая елка торчит между палаток, и шумите: «Ленцов, в чем дело? Зачем вместо того чтобы выбросить, покрасили елку?» А тот в ответ: «Ну, это как бы зимой присыпано снегом». А вы ему: «Какой на хрен снег? Сейчас на улице 25 градусов тепла, а ты мне «снег, снег»!»
Мы пошутили, посмеялись, и разговор продолжил Игорь.
– Я тоже напомню один случай, который произошел в роте со мной и с вами. Будучи дежурным по роте, я увидел вас идущим к нам, – а здесь, как назло, дневальный зашел в палатку. Шумлю: «Ты куда запропастился, мать твою! Начальник разведки идет, а тебя на месте нет!» И немного увлекся, воспитывая дневального «ненормативной лексикой». Чувствую, кто-то трогает меня за плечо. «Да пошел бы ты!..» Оглянулся – а это вы. «Ой, извините, товарищ подполковник!» – «Ладно, бывает, но следи за речью», – сказали вы. – «Есть», – ответил я.
Мы опять хохотнули. Конечно, память у них еще достаточно молодая, цепкая, все помнят. Ну, понятное дело, ведь коллектив был мужской, и, мягко говоря, хохмы всякие случались. Поэтому в воинском коллективе предостаточно хватает «нелитературных слов» при выражении своего негодования или восторга.
В разговор вклинился Ветчинов:
– Игорь, а ты нас, молодых, тоже здорово прессовал, житья от тебя нам не было!
– Сергей, а ты как думал? Вас, неотесанных, необстрелянных, надо было быстрее в строй ставить. Поблажек тогда никому не было. Нет, брат, время тогда было другое, военное.
– Да нет, я без обиды, просто так сказал, – ответил Сергей.
А кто-то вспомнил историю, связанную непосредственно со старшиной роты. Кстати, со старшиной по службе было намного больше курьезных случаев. Он как старшина и неплохой воспитатель основное время проводил среди личного состава роты и имел большой авторитет среди разведчиков, – именно поэтому бытовых историй, связанных с ним, было очень много. Как-то разведгруппа лейтенанта Карпеченко несла боевое дежурство на горе Ходжа-Раваш. Ночь прошла спокойно, наступило утро, солнце стало припекать, дело шло к обеду. И тут, как в сказке, на склоне появился косой. «Товарищ лейтенант, стреляйте по зайцу!» – кричит разведчик Приходько. От неожиданного шума заяц что есть силы припустился бежать. Лейтенант прикинул, что к чему, а потом одиночным – «бац!», и заяц готов. Как и принято в солдатском коллективе, зайца передали старшине на кухню. А у того зайца от попадания пули полтушки оторвало! В этот день на кухне кашеварили рядовые Рожков и Бородкин. Старшина распорядился по-хозяйски: чтобы зайца со специями как в ресторане приготовили на ужин, и чтобы не забыли картошку поджарить. Кашевары повертели, покрутили этого разорванного зайца и не знают, что с ним делать. Тогда они приняли решение: «А давай его закопаем», – и недалеко от кухни закопали. Подошло время ужина. Ужин на столе, а зайца нет. «А где заяц?» – спрашивает старшина. – «Закопали», – смущенно ответили повара. Андрейчук строго на них посмотрел, а потом с ехидцей: «Ладно, после ужина всей ротой пойдем откапывать зайца». Этот рассказ вызвал у присутствующих разведчиков всеобщий хохот. Смеялись долго, смеялся и старшина.
Лица у ребят от спиртного порозовели, и кто-то уже громко требовал всеобщего внимания и продолжения банкета. Климов снова пригласил всех к столу, и на этом мой разговор «на уровне курилки» с бывшими подчиненными закончился. Опять были заздравные тосты и пожелания. Во время очередного перекура ко мне подошел Ветчинов и спрашивает:
– Михаил Федорович, а где сейчас может быть лейтенант Черный, он был моим взводным в Афганистане? Неплохой мужик, летом 1982 года мы всей ротой были на операции в Панджшерском ущелье, там его ранило и после мы больше не встречались. Очень хочется увидеть своего командира!
Обратившись к тем далеким временам, Ветчинов стал рассказывать, как проходили боевые действия в том «знаменитом» ущелье. Я же, в свою очередь, рассказал о том, что Черный после выздоровления и отдыха продолжил службу в Болградской дивизии[8]. Однако здоровье лейтенанта после ранения стало пошаливать, и десантный темп службы для него стал тяжеловатым, поэтому медицинской комиссией он был признан негодным к службе в ВДВ. В дальнейшем Черный служил в подразделениях обеспечения войск ВВС и ПВО, уволился в запас подполковником, проживает в городе Клин, а работает в Москве, в каком-то частном охранном предприятии. Несколько раз он звонил мне по телефону, а один раз заехал на работу. Черный жив и здоров, однако его мобильный телефон на прошлой неделе не отвечал, и он не знал, что разведчики собираются сегодня около памятника Жукову. В ближайшие дни надо будет до него дозвониться и рассказать о встрече, – ему будет интересно узнать о том, что происходило во время встречи разведчиков, кто из парней его взвода приезжал в Москву.
Через некоторое время ко мне подошел Климов и спрашивает:
– Как у вас со временем?
– Володя, я уже не в том возрасте, чтобы с вами всю ночь напролет куролесить по гостинице. Мне ближе к полуночи хотелось бы быть дома.
– Нет проблем, сейчас вызову машину. Время уже позднее, и она отвезет вас домой, а завтра утром ждем вас здесь же.
Разговор еще был в самом разгаре, когда водитель по телефону доложил Климову о своем прибытии. Мы хотели пройти на выход незамеченными, но не тут-то было. Своего бывшего шефа проводить вышли все разведчики. Около машины мы немного задержались. Было много смеха и шуток. Безрядин из чистого любопытства спросил:
– Михаил Федорович, а вы еще работаете или уже на полном пенсионном обеспечении?
Я немного задумался, соображая что сказать, правду или нет, а потом собрался с мыслями и говорю:
– Работаю!
На восемь тысяч в Москве жить – целая проблема. Правда, очень многие и этого не имеют, но как-то живут. Я подрабатывал в охранном предприятии завхозом.
– А в офисе с вами еще есть «афганцы»? – спросил Бакутин.
– Да, есть. Совсем недавно приступил к работе Мелешко, тоже «афганец». Правда, в Афганистане он был военным советником при начальнике технического военного училища.
– Приходит на память одна история, – начал Безрядин. – Сразу после вашего отъезда в Союз наша рота была на одной из операций. У нас дембель уже был на носу, волнений было полно, но мы с задачей справились…
Ветераны еще продолжали бы зубоскалить, но было холодно, и, памятуя о том, что они все легко одеты, я отправил их в гостиницу. Многие из них, стоя на крыльце, еще долгое время махали руками вслед удаляющейся машине. К сожалению, на следующий день я прийти не смог: мне было неудобно поднимать перед своим руководством вопрос о предоставлении мне отгула для продолжения празднования дня вывода войск из Афганистана со своими боевыми товарищами, хотя я и был уверен, что руководитель мне не отказал бы. Нынешний руководитель фирмы, Захаров, до прихода в охранный бизнес несколько лет откомандовал полком, воевал в Чечне, уволился в запас в звании полковника. Он как никто другой понимал торжественность такого мероприятия (тем более оно происходит только один раз в году) и никогда не возразил бы, чтобы я и на второй день встретился со своими боевыми друзьями, – но мне не хватило духу, чтобы подойти к руководителю с таким вопросом.
На второй день последним мероприятием было посещение бани, – «чтобы смыть с себя вчерашние грехи», шутили разведчики. Баня удалась на славу, были пиво и креветки. И номер в бане был не простой, а огромный, с двумя парилками, бассейнами и буфетом, и, конечно же, с определенной историей: в этом номере несколько лет назад «завалили» криминального грузинского авторитета Отара Квантришвили. Ну а после бани, уже вечером, кто самолетом, а кто поездом, ветераны-афганцы разъехались к своим любимым и к семьям. Вот так и закончилась очередная, так необходимая нам всем встреча воинов-интернационалистов. Кстати, в концертном зале прошел слух о том, что губернатор Рязанской области Шпак планирует собрать всех воинов-интернационалистов, которые в декабре 1979 года в составе дивизии входили в Афганистан. Время встречи будет приурочено ко дню проведения в Витебске «Славянского базара». Мы считали, что если это на самом деле произойдет, то для воинов-афганцев будет еще один праздник в этом году, и будет лишний повод для новой встречи. Однако по каким-то причинам (скорее всего – в силу занятости самого губернатора) это мероприятие не состоялось.
Пацаны, дембель в опасности!
– Где он? – уточнил Богатиков.
– Да вон же!
Бывший министр обороны был одет в гражданский костюм. Несмотря на свои годы, маршал выглядел молодцевато.
– Подойду к нему, он же мне в Афгане орден вручал, – сказал Богатиков.
– Ты думаешь, он помнит? – обронил Безрядин.
– Все равно подойду, – решительно ответил Сергей. И точно, подошел, поздоровался с маршалом и о чем-то стал разговаривать с ним. О чем они беседовали, неизвестно, но со стороны было заметно, как оба, бывший лейтенант и бывший генерал армии, расплывались в улыбках. В Афганистане в начале 80-х годов прошлого столетия генерал армии действительно вручал орден Красной Звезды лейтенанту Богатикову за боевые действия в провинции Кунар, что рядом с Пакистаном. Тогда Соколов был старшим опергруппы Министерства обороны и координировал боевые действия армии. По прошествии нескольких лет после Афганистана Соколов стал министром обороны СССР, но посадка Руста в районе Кузнецкого Моста и Красной площади напрочь сломала его военную карьеру: распоряжением Горбачева он был снят с должности. Конечно, сейчас уже маршал не помнил, где и чем награждал тогдашнего лейтенанта, но все равно ему было приятно, что его, старика, не забывают, помнят.
Через несколько минут, когда зал угомонился, диктор объявил, что внесут штандарты 40-й Армии и всех дивизий, бригад и отдельных полков, воевавших в Афганистане. Зазвучала музыка встречного марша. Знамена и штандарты поплыли к сцене через заполненный зал по одному из проходов. Все встали и глазами стали искать «свои». Увидели штандарт своей дивизии и разведчики – на какую-то минуту они перенеслись в Афганистан, и перед их глазами быстро-быстро промелькнула вся афганская служба. В эту минуту наши сердца переполняла гордость за свой с честью выполненный долг. Слово для приветствия было предоставлено Громову, и после короткого доклада, поздравлений и выноса из зала знамен и штандартов начался концерт. Участие в концерте принимали и те артисты, которые в свое время побывали с концертом в Афганистане, – некоторые и в районах боевых действий.
Программу концерта вели народные артисты России Шатилова и Кочергин. Открыл концерт своим высоким и пронзительным голосом Витас, затем перед воинами-интернационалистами выступили «Белорусские песняры», Лещенко, юморист Винокур, Аросева, Бабкина, а также другие, не менее известные артисты. Двухчасовой концерт прошел, как говорят в народе, «на одном дыхании». Когда зрители стали покидать концертный зал и потихоньку направляться к раздевалке за одеждой, к разведчикам подошли два парня, которые тоже представились разведчиками: они служили в Афганистане в то время, когда 80-я ОРР выходила из республики. Одним из них был Куликов, командир роты, а вторым Демин, разведчик. Мы немного поговорили с ними и пригласили в гостиницу на совместный ужин. Это приглашение было с благодарностью принято.
До гостиницы, на удивление, доехали в вечернее время без проблем, хотя обычно в это время на московских дорогах стоят многокилометровые пробки. Благодаря ранее проделанной работе Климова было быстро и организованно оформлено проживание в гостинице иногородних. После небольшого перекура и пары кем-то рассказанных соленых анекдотов разведчики зашли в банкетный зал. Народа по меркам одного подразделения собралось много. Как ни крути, на наши встречи из года в год приходят почти одни и те же люди, – редко появится новое лицо. Богатые (если можно так назвать некоторых разведчиков), как правило, на такие встречи не приезжают: не дай бог по пьяни душа разомлеет и они что-нибудь кому-то пообещают, а утром, когда хмель пройдет и вспомнят про обещанное, появятся проблемы с выполнением просьб боевых товарищей. Как ни маскируются «товарищи», но среди разведчиков все же богатые есть. Основная масса разведчиков не бедствует, но и не шикует: пашет с утра до самого вечера. Не все разведчики шустрые, как на войне, немногие смогли утроить себе жизнь на широкую ногу.
Стол уже был накрыт, и официанты ждали гостей. Сложившуюся традицию сбора не стали нарушать, но по ходу внесли изменение: в связи со смертью командира роты докладывать о построении личного состава поручили старшине роты прапорщику Андрейчуку. Послышались так знакомые и не очень любимые для многих военнослужащих команды: «Становись!», «Равняйсь, смирно!», – и старшина роты доложил мне как начальнику разведки дивизии о том, что личный состав разведывательной роты по случаю очередной годовщины вывода войск из Афганистана построен.
Я поздоровался по-военному, а мне ответил очень дружный, как будто бы настоящий, солдатский строй. Да, хорошую школу прошли эти парни! Но на этом строевая подготовка для разведчиков закончилась. В строгом иерархическом порядке все заняли свои места за банкетным столом. Слово предоставили мне, и в короткой речи я определил дальнейший порядок проведения этого «ответственного мероприятия». Компания ветеранов также коллегиально утвердила постоянное место Комара в коллективе разведчиков на все времена. В нарушение традиции первый тост, конечно же, был за командира роты Ивана Геннадьевича. Слово предоставлялось каждому, и многие брали слово по несколько раз. Но все же был и третий тост – за тех, кого с нами сейчас уже нет. Все без команды встали и выпили рюмку молча. Нестерук в сердцах сказал:
– Времени прошло много, но оно плохо лечит, не стирает из памяти то, что мы видели в той далекой и бедной стране.
На несколько секунд разведчики замолчали, но только на короткое время. После паузы было предоставлено слово Ярославу Комару, сыну покойного командира. Он заметно волновался, но потом собрался с мыслями и искренне сказал спасибо за приглашение на праздник и за хорошее отношение и память к отцу.
– Я много хорошего слышал от отца о вашей роте, о том, как вы выполняли боевые задачи в Афганистане, о вас просто как о добрых людях. А сегодня я сам убедился в правоте слов моего отца. Еще раз вам большое спасибо за то, что вы не забыли его.
После выступления Ярослава был объявлен небольшой перерыв. Во время перекура к коллективу присоединились еще три разведчика, более позднего призыва. Двое из них, Куликов и Демин, уже были нам знакомы, а третьим был старший техник роты Москоленко. Им тоже досталось в Афганистане не меньше нашего, если не больше. После перерыва всех пригласили к столу, и слово было предоставлено Куликову – командиру роты, который по окончании войны выводил разведчиков в Союз. Тогда тоже все было непросто. Рота вместе с другими подразделениями дивизии прикрывала колонны десантников от посягательств мятежников, которые несмотря на определенные договоренности с оппозицией и полевыми командирами, старались во что бы то ни стало нанести побольше вреда уходящим из Афганистана войскам. Далее он озвучил общие потери отдельной разведывательной роты за десять лет войны: они составили 44 человека.
Самая большая разовая потеря личного состава роты произошла летом 1986 года. Боевые действия тем днем проходили успешно. В предгорном кишлаке батальон блокировал крупную банду, и огнем артиллерии и ударами авиации с воздуха ее изрядно потрепали. В панике остатки банды попытались уйти из кишлака и скрыться в предгорье, а дальше – выше в горы. Чтобы не допустить этого душманского маневра, комдив распорядился доставить резервную группу разведки вертолетами на возможный маршрут отхода банды. Вертолеты в готовности находились рядом с командным пунктом комдива, и в считаные минуты разведчики были в «вертушке». Однако во время полета произошла катастрофа: вертолет разбился. На борту находились 14 разведчиков, 2 сапера и 2 химика. Для такого подразделения, как дивизионная разведрота, это была большая потеря. А вот за первых два года боевых действий дивизионные разведчики потеряли только одного человека: разведчика, рядового Пиженко. Да и то не на боевых действиях, а что-то случилось с сердцем во время физической зарядки, и спасти его врачам не удалось, хотя были приняты оперативные меры.
Еще один интересный факт из истории роты. Во время вывода роты из Афганистана заместителем у Куликова был старший лейтенант Кибиткин, который в начале 80-х годов служил разведчиком в дивизионной разведроте. Затем вместе с другими разведчиками он поступил в Рязанское десантное училище, после окончания которого во второй раз «загремел» в Афганистан, – но уже в новом качестве, командиром разведвзвода. Позже он стал заместителем командира разведывательной роты дивизии. Такой факт имел место, и это уже история!
Вспоминается и еще один эпизод из истории роты. Сержант Ивонин тоже уехал вместе с Кибиткиным поступать в десантное училище. Окончив его, он прибыл в Афганистан командиром разведывательного взвода полковой роты и более полутора лет воевал с бандами. Во время проведения в горах одной из операций по уничтожению крупной банды мятежников[7] создалась критическая ситуация. Хотя бой уже подходил к концу и отдельные уцелевшие мятежники разбегались кто куда, двое душманов словно привидения появились сбоку, недалеко от офицера. Командира вовремя предупредил голосом об опасности ефрейтор Александр Корявин. Он мгновенно, одним огромным прыжком оказался на пути душманов и выстрелил одновременно с ними: выстрелы слились воедино. Один бандит упал замертво, но и смертельно раненный солдат тоже стал медленно оседать на землю. Лейтенант сразил очередью второго душмана, на всякий случай всадил короткую очередь в уже лежащее тело убитого Корявиным врага, а вторую, длинную, – в ближайший куст, где мелькнула тень еще одного «духа». Своего ефрейтора Ивонин на руках вынес на сборный пункт роты. Позднее Корявину за этот подвиг будет посмертно присвоено высокое звание Героя Советского Союза. В третий раз Андрей уедет в Афганистан уже будучи начальником штаба парашютно-десантного батальона. В течение полутора лет он снова будет принимать самое активное участие в боях с бандами мятежников. Служба у него складывалась как нельзя хорошо. Однако его офицерская карьера закончилась с развалом Советского Союза. Сегодня Андрей на встречу приехать не смог. Подобное нашей встрече мероприятие с ветеранами-афганцами он проводит в Витебске, а это дело хлопотное. Но в Москве присутствовали ветераны, которые помнили его еще солдатом!
Наблюдая сегодня за разведчиками, за их эмоциональными выступлениями, высказываниями в той или иной адрес, – и особенно в сторону более молодых разведчиков, я сделал однозначный вывод: сближение и притирка всех поколений разведчиков будут непростыми. И еще со стороны заметно: волосы ребят начинает подкрашивать седина, они стали чуточку мудрее…
Тем временем торжественный ужин продолжался. Продолжались тосты и всевозможные шутки, уже слышны стали споры: чья разведгруппа была лучше на боевых. Это как в том военном анекдоте, ротный дневальному говорит: «Иди, послушай, о чем лейтенанты разговаривают». Дневальный возвращается и говорит: «Они разговаривают о женщинах». – «Это в порядке вещей», – ответил ротный. Через некоторое время он снова отправляет дневального подслушать разговор молодых офицеров. Тот возвращается и говорит: «А сейчас они разговаривают о службе». – «Э-э, надо эту компанию по домам отправлять!»
Ко мне подсели двое парней и присоединились к разговору. Ими были старшины запаса Безрядин и Гусько, и я хорошо помнил обоих по службе в Афганистане. Оба они были крутыми младшими командирами и надежными помощниками для офицеров в бою. Александр встрял в разговор первым.
– Михаил Федорович, а помните, как-то после Нового года вы зашли в роту и говорите ротному: «Ленцов, елка уже осыпается, пора ее выбросить из палатки». – «Сделаем, шеф!» – ответил Ленцов. Позднее ротный говорит мне, дежурному по роте: «Безрядин, выброси елку из палатки». Мы, конечно, елку не стали выбрасывать на свалку, а воткнули ее в землю между палатками и немного припорошили ее белой краской, как снегом. Прошло некоторое время, вы снова зашли в роту, заметили, что это самая елка торчит между палаток, и шумите: «Ленцов, в чем дело? Зачем вместо того чтобы выбросить, покрасили елку?» А тот в ответ: «Ну, это как бы зимой присыпано снегом». А вы ему: «Какой на хрен снег? Сейчас на улице 25 градусов тепла, а ты мне «снег, снег»!»
Мы пошутили, посмеялись, и разговор продолжил Игорь.
– Я тоже напомню один случай, который произошел в роте со мной и с вами. Будучи дежурным по роте, я увидел вас идущим к нам, – а здесь, как назло, дневальный зашел в палатку. Шумлю: «Ты куда запропастился, мать твою! Начальник разведки идет, а тебя на месте нет!» И немного увлекся, воспитывая дневального «ненормативной лексикой». Чувствую, кто-то трогает меня за плечо. «Да пошел бы ты!..» Оглянулся – а это вы. «Ой, извините, товарищ подполковник!» – «Ладно, бывает, но следи за речью», – сказали вы. – «Есть», – ответил я.
Мы опять хохотнули. Конечно, память у них еще достаточно молодая, цепкая, все помнят. Ну, понятное дело, ведь коллектив был мужской, и, мягко говоря, хохмы всякие случались. Поэтому в воинском коллективе предостаточно хватает «нелитературных слов» при выражении своего негодования или восторга.
В разговор вклинился Ветчинов:
– Игорь, а ты нас, молодых, тоже здорово прессовал, житья от тебя нам не было!
– Сергей, а ты как думал? Вас, неотесанных, необстрелянных, надо было быстрее в строй ставить. Поблажек тогда никому не было. Нет, брат, время тогда было другое, военное.
– Да нет, я без обиды, просто так сказал, – ответил Сергей.
А кто-то вспомнил историю, связанную непосредственно со старшиной роты. Кстати, со старшиной по службе было намного больше курьезных случаев. Он как старшина и неплохой воспитатель основное время проводил среди личного состава роты и имел большой авторитет среди разведчиков, – именно поэтому бытовых историй, связанных с ним, было очень много. Как-то разведгруппа лейтенанта Карпеченко несла боевое дежурство на горе Ходжа-Раваш. Ночь прошла спокойно, наступило утро, солнце стало припекать, дело шло к обеду. И тут, как в сказке, на склоне появился косой. «Товарищ лейтенант, стреляйте по зайцу!» – кричит разведчик Приходько. От неожиданного шума заяц что есть силы припустился бежать. Лейтенант прикинул, что к чему, а потом одиночным – «бац!», и заяц готов. Как и принято в солдатском коллективе, зайца передали старшине на кухню. А у того зайца от попадания пули полтушки оторвало! В этот день на кухне кашеварили рядовые Рожков и Бородкин. Старшина распорядился по-хозяйски: чтобы зайца со специями как в ресторане приготовили на ужин, и чтобы не забыли картошку поджарить. Кашевары повертели, покрутили этого разорванного зайца и не знают, что с ним делать. Тогда они приняли решение: «А давай его закопаем», – и недалеко от кухни закопали. Подошло время ужина. Ужин на столе, а зайца нет. «А где заяц?» – спрашивает старшина. – «Закопали», – смущенно ответили повара. Андрейчук строго на них посмотрел, а потом с ехидцей: «Ладно, после ужина всей ротой пойдем откапывать зайца». Этот рассказ вызвал у присутствующих разведчиков всеобщий хохот. Смеялись долго, смеялся и старшина.
Лица у ребят от спиртного порозовели, и кто-то уже громко требовал всеобщего внимания и продолжения банкета. Климов снова пригласил всех к столу, и на этом мой разговор «на уровне курилки» с бывшими подчиненными закончился. Опять были заздравные тосты и пожелания. Во время очередного перекура ко мне подошел Ветчинов и спрашивает:
– Михаил Федорович, а где сейчас может быть лейтенант Черный, он был моим взводным в Афганистане? Неплохой мужик, летом 1982 года мы всей ротой были на операции в Панджшерском ущелье, там его ранило и после мы больше не встречались. Очень хочется увидеть своего командира!
Обратившись к тем далеким временам, Ветчинов стал рассказывать, как проходили боевые действия в том «знаменитом» ущелье. Я же, в свою очередь, рассказал о том, что Черный после выздоровления и отдыха продолжил службу в Болградской дивизии[8]. Однако здоровье лейтенанта после ранения стало пошаливать, и десантный темп службы для него стал тяжеловатым, поэтому медицинской комиссией он был признан негодным к службе в ВДВ. В дальнейшем Черный служил в подразделениях обеспечения войск ВВС и ПВО, уволился в запас подполковником, проживает в городе Клин, а работает в Москве, в каком-то частном охранном предприятии. Несколько раз он звонил мне по телефону, а один раз заехал на работу. Черный жив и здоров, однако его мобильный телефон на прошлой неделе не отвечал, и он не знал, что разведчики собираются сегодня около памятника Жукову. В ближайшие дни надо будет до него дозвониться и рассказать о встрече, – ему будет интересно узнать о том, что происходило во время встречи разведчиков, кто из парней его взвода приезжал в Москву.
Через некоторое время ко мне подошел Климов и спрашивает:
– Как у вас со временем?
– Володя, я уже не в том возрасте, чтобы с вами всю ночь напролет куролесить по гостинице. Мне ближе к полуночи хотелось бы быть дома.
– Нет проблем, сейчас вызову машину. Время уже позднее, и она отвезет вас домой, а завтра утром ждем вас здесь же.
Разговор еще был в самом разгаре, когда водитель по телефону доложил Климову о своем прибытии. Мы хотели пройти на выход незамеченными, но не тут-то было. Своего бывшего шефа проводить вышли все разведчики. Около машины мы немного задержались. Было много смеха и шуток. Безрядин из чистого любопытства спросил:
– Михаил Федорович, а вы еще работаете или уже на полном пенсионном обеспечении?
Я немного задумался, соображая что сказать, правду или нет, а потом собрался с мыслями и говорю:
– Работаю!
На восемь тысяч в Москве жить – целая проблема. Правда, очень многие и этого не имеют, но как-то живут. Я подрабатывал в охранном предприятии завхозом.
– А в офисе с вами еще есть «афганцы»? – спросил Бакутин.
– Да, есть. Совсем недавно приступил к работе Мелешко, тоже «афганец». Правда, в Афганистане он был военным советником при начальнике технического военного училища.
– Приходит на память одна история, – начал Безрядин. – Сразу после вашего отъезда в Союз наша рота была на одной из операций. У нас дембель уже был на носу, волнений было полно, но мы с задачей справились…
Ветераны еще продолжали бы зубоскалить, но было холодно, и, памятуя о том, что они все легко одеты, я отправил их в гостиницу. Многие из них, стоя на крыльце, еще долгое время махали руками вслед удаляющейся машине. К сожалению, на следующий день я прийти не смог: мне было неудобно поднимать перед своим руководством вопрос о предоставлении мне отгула для продолжения празднования дня вывода войск из Афганистана со своими боевыми товарищами, хотя я и был уверен, что руководитель мне не отказал бы. Нынешний руководитель фирмы, Захаров, до прихода в охранный бизнес несколько лет откомандовал полком, воевал в Чечне, уволился в запас в звании полковника. Он как никто другой понимал торжественность такого мероприятия (тем более оно происходит только один раз в году) и никогда не возразил бы, чтобы я и на второй день встретился со своими боевыми друзьями, – но мне не хватило духу, чтобы подойти к руководителю с таким вопросом.
На второй день последним мероприятием было посещение бани, – «чтобы смыть с себя вчерашние грехи», шутили разведчики. Баня удалась на славу, были пиво и креветки. И номер в бане был не простой, а огромный, с двумя парилками, бассейнами и буфетом, и, конечно же, с определенной историей: в этом номере несколько лет назад «завалили» криминального грузинского авторитета Отара Квантришвили. Ну а после бани, уже вечером, кто самолетом, а кто поездом, ветераны-афганцы разъехались к своим любимым и к семьям. Вот так и закончилась очередная, так необходимая нам всем встреча воинов-интернационалистов. Кстати, в концертном зале прошел слух о том, что губернатор Рязанской области Шпак планирует собрать всех воинов-интернационалистов, которые в декабре 1979 года в составе дивизии входили в Афганистан. Время встречи будет приурочено ко дню проведения в Витебске «Славянского базара». Мы считали, что если это на самом деле произойдет, то для воинов-афганцев будет еще один праздник в этом году, и будет лишний повод для новой встречи. Однако по каким-то причинам (скорее всего – в силу занятости самого губернатора) это мероприятие не состоялось.
Пацаны, дембель в опасности!
Весна в этом году медленно, но уверенно вступала в свои права. Все выше и выше в горы она загоняла зиму, которая яростно сопротивлялась, как отступающий противник. Снизу еще было хорошо заметно, как вдруг неожиданно появившиеся из-за гор облака могут закрыть солнце и пойдет снегопад, сопровождающийся шквальным ветром. После обильного снегопада опять выглядывает яркое солнце, – и так может повторяться по несколько раз в день до конца марта. Март заметно преобразил природу, которая после зимы (далеко не русской!) порцию за порцией выдыхала теплый воздух. На южных склонах стала появляться зеленая травка, а кое-где и хиленькие пока еще тюльпаны, да и многие другие цветы, названия которых местный люд толком и не знает. Под мелкими камушками от зимней спячки оживали скорпионы и всевозможные жучки и паучки. Но самое главное, весной активизируются мятежники, которые зимой, как эти пауки, притаились в кишлаках, «кося» под местных, – а как солнце стало припекать, так из своих нор повылезали, зашевелились и стали выходить на большую дорогу. Вот для того чтобы они с началом весны особенно «не шевелились», и применялся единственный надежный способ: разведать и нанести удар с воздуха или же разгромить бандитские формирования в ходе проведения войсковой операции. Ну, а если и не удастся полностью уничтожить мятежников, так хоть нанести ощутимый урон и надолго вывести их из военной игры. В один из таких весенних дней к штабу дивизии подъехал легковой автомобиль, из которого вышел командир дивизии гвардии генерал-майор Слюсарь, только что вернувшийся из штаба армии. Встречавшему его оперативному дежурному он бросил:
– Пригласи ко мне офицеров оперативного отдела, начальника разведки и командира полка Семкина.
Сам же он зашел к себе в кабинет, где перед тем как поставить подразделениям задачу на боевые действия хотел собраться с мыслями и определить очередность выполнения всего мероприятия. Так он делал всегда, когда возвращался из штаба армии с приказом на боевые действия. Минут через тридцать, услышав за дверями разговор, он встал из-за стола, подошел к двери, широко ее распахнул и пригласил офицеров в кабинет. Выждав, пока офицеры займут места, Слюсарь молча осмотрел присутствующих, проверяя, собрались ли все, кого он хотел видеть. Начал он совещание несколько необычно, сказав:
– У нас в последующие несколько месяцев произойдет частичное обновление средств передвижения… – и сделал краткую паузу, как бы давая офицерам возможность осмыслить сказанное. Однако офицеры молча и внимательно глядели на комдива, с нетерпением ожидая продолжения. – Ну, а если говорить конкретно, то в дивизию поступят «бэтээры», по несколько десятков в каждый полк.
Эти слова для многих из присутствующих оказались неожиданными, – а для других не были новостью. На эту тему разговоры на уровне курительной комнаты случались и раньше. Просто сегодня эта тема подошла к логическому концу. Слюсарь после небольшой паузы продолжил и, обращаясь к своему зампотеху Третьяку, сказал:
– В первую очередь новой техникой обеспечить все подразделения разведки дивизии, – они у нас всегда на подхвате, – а потом уже и полки. А сейчас поговорим о предстоящей операции, которая будет проходить северо-западнее Кабула. От дивизии для участия в операции выделяются: батальон «полтинника»[9], самоходно-артиллерийский дивизион, гаубичный дивизион артполка и разведывательная рота дивизии.
Затем он подробно пояснил план проведения операции: какую задачу выполняет батальон, с какого рубежа наступает, какие огни должны подготовить артиллеристы, ну и, конечно же, отдельную задачу для разведчиков. Прошла пара дней подготовки к предстоящим действиям, и ранним утром дивизионные разведчики в составе двух групп пошли по своему маршруту. Он пролегал уже через район боевых действий, обходя мотострелковые подразделения с танками. Те к этому времени, соблюдая осторожность, проверяли небольшой кишлак. Стрельбы пока не было слышно: возможно, местное население заранее ушло в горы или попряталось. От местного населения операцию с привлечением войск скрыть было невозможно. С их стороны наблюдение за «шурави»[10]
– Пригласи ко мне офицеров оперативного отдела, начальника разведки и командира полка Семкина.
Сам же он зашел к себе в кабинет, где перед тем как поставить подразделениям задачу на боевые действия хотел собраться с мыслями и определить очередность выполнения всего мероприятия. Так он делал всегда, когда возвращался из штаба армии с приказом на боевые действия. Минут через тридцать, услышав за дверями разговор, он встал из-за стола, подошел к двери, широко ее распахнул и пригласил офицеров в кабинет. Выждав, пока офицеры займут места, Слюсарь молча осмотрел присутствующих, проверяя, собрались ли все, кого он хотел видеть. Начал он совещание несколько необычно, сказав:
– У нас в последующие несколько месяцев произойдет частичное обновление средств передвижения… – и сделал краткую паузу, как бы давая офицерам возможность осмыслить сказанное. Однако офицеры молча и внимательно глядели на комдива, с нетерпением ожидая продолжения. – Ну, а если говорить конкретно, то в дивизию поступят «бэтээры», по несколько десятков в каждый полк.
Эти слова для многих из присутствующих оказались неожиданными, – а для других не были новостью. На эту тему разговоры на уровне курительной комнаты случались и раньше. Просто сегодня эта тема подошла к логическому концу. Слюсарь после небольшой паузы продолжил и, обращаясь к своему зампотеху Третьяку, сказал:
– В первую очередь новой техникой обеспечить все подразделения разведки дивизии, – они у нас всегда на подхвате, – а потом уже и полки. А сейчас поговорим о предстоящей операции, которая будет проходить северо-западнее Кабула. От дивизии для участия в операции выделяются: батальон «полтинника»[9], самоходно-артиллерийский дивизион, гаубичный дивизион артполка и разведывательная рота дивизии.
Затем он подробно пояснил план проведения операции: какую задачу выполняет батальон, с какого рубежа наступает, какие огни должны подготовить артиллеристы, ну и, конечно же, отдельную задачу для разведчиков. Прошла пара дней подготовки к предстоящим действиям, и ранним утром дивизионные разведчики в составе двух групп пошли по своему маршруту. Он пролегал уже через район боевых действий, обходя мотострелковые подразделения с танками. Те к этому времени, соблюдая осторожность, проверяли небольшой кишлак. Стрельбы пока не было слышно: возможно, местное население заранее ушло в горы или попряталось. От местного населения операцию с привлечением войск скрыть было невозможно. С их стороны наблюдение за «шурави»[10]