голоса. Здесь, правда, есть дух, но разговаривать с ним не то,
что с человеком во плоти.
- Дух? - Удивился Дункан.
- Ага, дух. Очень порядочный дух и вполне приличный. Никакого
звяканья цепей или стонов по ночам. Он живет в моей келье с того
дня, как его повесили разрушители.
- Ясно, что разрушители. А не скажешь ли ты нам, каким образом
ты сам избежал разрушителей? - Спросил Дункан.
- Я прятался в своей келье, - ответил Эндрю. - В сущности,
пещера, и она не так тесна, мала и убога, какой должна быть
настоящая келья. Боюсь, что я не настоящий отшельник. Я так и не
дошел до умерщвления плоти, как делает большинство отшельников.
Сначала я вырыл пещеру величиной с келью, но с годами расширял,
пока она не стала просторной. Там для вас полно места она
спрятана, так что вы будете в безопасности от всякого наблюдения,
а мне думается, что большинство путешественников по таким местам
желает этого. Наступает вечер, вам надо искать место для лагеря,
а лучшего места, чем моя келья, вам не найти.
Дункан посмотрел на Конрада.
- Как ты думаешь? Подойдет?
- Вы мало спали в прошлую ночь, - ответил Конрад, - я еще
меньше. По-моему, этот тип - честный парень.
- Там дух, - предупредил Дункан.
Конрад пожал плечами.
- Духи меня не беспокоят.
- Ну, тогда все в порядке. Веди нас, брат Эндрю.
Пещера находилась в миле от деревни. Они прошли через
кладбище, которым, судя по разнородности и состоянию каменных
плит, пользовались не одно столетие. Почти в центре его
находилась маленькая гробница из местного камня. Когда-то давно,
видимо, во время грозы, большой дуб упал поперек могилы, разбил
скульптуру на вершине надгробия и сдвинул покрывавшую могилу
плиту.
Чуть подальше кладбища находилась пещера отшельника, вырытая в
крутом склоне холма. Вход в нее был замаскирован деревьями и
густым кустарником, а прямо перед ним болтливый ручей торопился
спуститься в глубокий овраг.
- Идите внутрь, - сказал Конрад Дункану, - а я расседлаю
Дэниела и сниму поклажу с Бьюти.
Пещера была темной, но даже в темноте чувствовалось
пространство. В камине горел небольшой огонь. Отшельник ощупью
нашел свечу, зажег ее и поставил на стол. Свеча, разгоревшись,
показала толстый тростниковый ковер на полу, грубый стол, такие
же скамейки и стул, ящики у земляных стен, в одном углу
соломенный матрац, в другом - шкафчик с несколькими свитками
пергамента. Заметив, что Дункан взглянул на свитки, отшельник
сказал:
- Да, я умею читать, но плохо. В свободное время я сижу здесь
при свече, разбираю слова и стараюсь понять древних отцов церкви.
Сомневаюсь, чтобы у меня это получилось, потому что у меня
простая душа и временами глупая, как сапог, а древние отцы,
похоже, больше увлекались словами, чем смыслом. Как я вам уже
говорил, я, в сущности, плохой отшельник, но я прилагаю старания,
хотя иной раз и сам задумываюсь над истинной профессией
отшельника. Я думаю, что отшельники - самые глупые и бесполезные
члены общества.
- Однако, - заметил Дункан, - это призвание считается весьма
высоким.
- Когда я глубоко задумывался, - продолжал отшельник, - мне
приходило на ум, что люди становятся отшельниками лишь для того,
чтобы избежать работы, неизбежной в другого рода жизни. Конечно,
быть отшельником легче, чем копать землю или выполнять другую
физическую работу, которой зарабатывают хлеб. Я спрашивал себя,
не из тех ли я отшельников и, по совести сказать, так и не решил
этот вопрос.
- Ты говоришь, что прятался здесь, когда пришли разрушители, и
что они не нашли тебя. Похоже, это не совсем так. За все наше
путешествие мы не видели ни одного выжившего, если не считать
группы бандитов, которые захватили замок и были достаточно ловки
и удачливы, чтобы защитить его.
- Вы говорите о Гарольде Ривере?
- Да. Откуда ты знаешь о нем?
- Слово путешествует и по разоренным землям. Здесь есть
переносчики слухов.
- Не понимаю.
- Маленький народ. Эльфы, тролли, гномы, феи, домовые...
- Но они...
- Это местный народ. Они живут здесь с незапамятных времен.
Иной раз они бывают вредными и неприятными соседями, и доверять
им не стоит. Они озорники, но злыми бывают очень редко. Они не
связаны с разрушителями, сами прячутся от них и предупреждают
многих других.
- И тебя предупредили?
- Да. Пришел гном и предупредил. Я не считал его своим другом,
потому что он, бывало, играл со мной жестокие шутки, но, к своему
удивлению, я обнаружил, что он самый настоящий друг.
Его предупреждение дало мне время загасить камин, чтобы дым не
выдал меня, хотя я сомневаюсь, что такой небольшой дымок может
вообще кого-нибудь выдать: в общем пожарище его просто не увидят.
Ведь разрушители жгут все: хижины, амбары, солому, даже уборные.
Можете представить?
- Нет, не могу, - ответил Дункан.
В пещеру вошел Конрад и положил у двери седло и вьюки.
- Ты, кажется, говорил о духе? - Прогромыхал он. - Здесь нет
никаких духов.
- Дух очень застенчив, - пояснил Эндрю, - и прячется от
посетителей. Он думает, что никто не хочет смотреть на него. Для
пугливых людей он неприятен, хотя в нем, в сущности, нет ничего
пугающего. Как я вам говорил, он очень порядочный и тактичный
дух. Он возвысил голос:
- Дух, иди сюда, покажись. У нас гости.
Усик белого пара неохотно вытек из-за шкафчика.
- Иди, иди, - нетерпеливо позвал отшельник. - Можешь
показаться. Эти джентльмены не испугаются тебя, и ты хотя бы из
вежливости должен поздороваться с ними. Он тихо сказал Дункану:
- У меня с ним куча беспокойства. Он считает, что быть духом
позорно.
Дух медленно сформировался над шкафом и опустился на пол. Это
был классический дух - весь белый. Единственной отметкой была
веревочная петля вокруг шеи с болтающимся концом длиною в фут.
- Я дух, - сказал он гулким голосом, - и у меня нет места,
которое я обязан посещать. Обычно духи являются на место своей
кончины, но что это за место - дуб? Разрушители вытащили мое
бедное тело из густой чащи, где я прятался, и незамедлительно
вздернули. Я считаю, что они могли бы оказать мне любезность и
повесить меня на хорошем дубе, одном из лесных патриархов,
которых так много в наших лесах - три человека едва могут
обхватить такой дуб. Однако разрушители не подумали об этом и
повесили меня на чахлом малорослом дубке. Даже смерть надо мной
подшутила. При жизни я просил милостыню у церковных дверей и жил
бедно, так как люди считали, что у меня нет оснований
нищенствовать, что я могу работать как всякий другой, и что я
только прикидываюсь калекой.
- Он был обманщиком, - подтвердил отшельник. - Он мог бы
работать, как все.
- Вы слышите? - Возмутился дух. - Даже в смерти на мне клеймо
обманщика! С ума сойти!
- Я бы сказал, что ему доставляет удовольствие обманывать, -
добавил отшельник. - Он не силен в тех штуках, что делают другие
духи, надоедая самим себе.
- По правде сказать, - заметил дух, - у меня только одна
небольшая неприятность: я пария, иначе я не был бы здесь. У меня
нет своего места для появления.
- Ну, ты встретился с этими джентльменами и в приличной манере
поговорил с ними, - прервал отшельник. - Теперь мы можем
вернуться к другим делам, - он повернулся к Конраду. - Вы
говорили, что у вас есть сыр.
- Да, и еще бекон, ветчина, хлеб и мед, - подтвердил Дункан.
- И всем этим вы поделитесь со мной?
- Мы не можем есть сами и не поделиться с тобой.
- Тогда я разведу огонь побольше, и мы устроим пир. Я выброшу
зелень, которую собрал - конечно, если вы не любите ее. Но может
быть с кусочком бекона...
- Я не люблю зелень, - сказал Конрад.
Дункан проснулся ночью и в первую минуту запаниковал, не
зная, где он.
Не было никаких ориентиров - кругом тьма и какое-то мерцанье,
будто он в тюрьме и ожидает смерти.
Затем он увидел дверь, вернее, отверстие, откуда лился мягкий
лунный свет, и Тайни, вытянувшегося у отверстия.
Дункан повернул голову и увидел, что мерцание исходило от
камина с горящими углями. В нескольких шагах лежал, раскинув
руки, Конрад. Его широкая грудь спокойно поднималась и
опускалась.
Отшельника не было видно. Вероятно, он спал в углу на своем
матраце. В воздухе слегка пахло дымом, а над головой Дункана
висели пучки травы, которые отшельник повесил сушиться. С другой
стороны доносился легкий перестук ног - очевидно, там был Дэниел.
Дункан закрыл глаза. Осталось еще несколько часов до рассвета,
можно поспать.
Но сон не приходил. События последних дней выстраивались в
мозгу Дункана, и этот парад снова показывал трудность
путешествия, в которое пустился Дункан. В этой пещере отшельника
было довольно уютно, но за дверью лежала разоренная земля с ее
грузом зла. "Не только зло, - думал Дункан, - выслеживает наш
маленький отряд, но и банда злых людей, ведомых Ривером. Правда,
Ривер исчез где-то впереди, так что можно сейчас забыть о нем."
Дункан снова вспомнил последние дни в Стендиш Хаузе. Он сидел
с отцом в библиотеке.
- Как этот манускрипт оказался в Стендиш Хаузе? - Спросил он
отца.
- Кто знает, - ответил старик. - Семейная история длинна и не
очень хорошо документирована. Многое вообще пропущено. Есть,
конечно, кое-какие сведения, некоторые записи, но большая часть
их - легенды из столь давних времен, что теперь не представляется
возможным судить, что здесь правда, что - нет. Теперь мы твердо
обосновались здесь, но было и другое время. В семейных записях и
легендах говорится, что среди нас были бродяги и бессовестные
авантюристы. Кто-нибудь из них мог привезти из своих странствий
этот манускрипт. Скорее всего, откуда-нибудь с Востока. Может
быть это была часть добычи из взятого города, может, он украден
из монастыря или, что менее вероятно, честно куплен за гроши как
диковинка. Вероятно, большой ценности в нем не видели, и это
понятно, потому что никто не понимал, что это такое, пока
документ не попал в руки отцов аббатства. Я нашел его в старом
полусгнившем ящике с заплесневелыми бумагами. Манускрипт лежал
между другими разрозненными листами пергамента, в основном, не
представляющими ценности.
- Но вы увидели или почувствовали в нем какую-то значимость,
иначе вы не отправили бы его в аббатство.
- Нет, - признался отец, - я и не думал о его значимости,
просто заинтересовался. Я немного читаю по-гречески, как тебе
известно, в какой-то степени разбираюсь и в нескольких других
языках, правда, слабо, но подобной рукописи я никогда не видел. Я
удивился, и меня взяло любопытство, вот я и подумал, не привлечь
ли к этому делу кого-нибудь из этих жирных ленивых отцов в конце
концов, должны же они иногда что-то делать для нас, хотя бы
потому, что мы даем им кров.
Когда в аббатстве надо ремонтировать крышу, они идут к нам за
мастерами. Когда им нужно сено, они знают, где его взять, хотя
могли бы накосить и у себя.
- Вы, вероятно, сказали им об этом, вот они и поработали с
манускриптом.
- Все-таки это полезная работа, пусть лучше делают ее, чем
чваниться, что могут разбирать по складам всякую ерунду. Все
скрипториумы - а я подозреваю, что их в нашем аббатстве много -
набиты артистическими дураками, которые чересчур высокого мнения
о себе. Стендиши владеют этой местностью почти тысячу лет и
всегда помогали аббатству. Но аббатство становится все жаднее и
требовательнее. Взять хотя бы этот бочонок бренди. Его
преосвященство не просил его, но подошел к просьбе так близко,
насколько позволяло его высокое звание.
- Этот бренди - ваше больное место, милорд, - улыбнулся
Дункан.
Отец раздул усы.
- В этом доме столетиями делался хороший бренди, и мы этим
гордились, потому что здешний климат не для винограда. Но мы
подрезали, прививали и ухаживали за черенками, пока не получили
вино, могущее поспорить с Гальским. И скажу тебе, сын, этот
бочонок нелегко достался нам. Его преосвященство хорошо сделает,
если будет расходовать его экономно, потому что другой он получит
нескоро.
Некоторое время они молчали, наслаждаясь жаром камина.
Наконец, старый лорд зашевелился в кресле.
- То, что мы делаем с виноградом, мы делали и с другими
вещами. Наш скот на несколько центнеров тяжелее, чем в других
частях Британии. Мы вывели хорошую породу лошадей. Наша шерсть
одна из лучших. Наша пшеница холодоустойчива, в то время как
многие из наших соседей вынуждены ограничиться рожью. С нашим
народом происходит то же, что с урожаем и скотом. Семьи многих
крестьян и рабов, работающих на нашей земле, живут здесь почти
столько же лет, сколько и наша семья. Стендиш Хауз, хотя тогда он
так не назывался, появился во времена смуты и неуверенности,
когда жизнь человека была в постоянной опасности. Он начинался
как деревянный форт на насыпи, защищенный палисадом и рвом, как
защищены многие замки даже в наши дни. Мы, конечно, сохранили наш
ров, но теперь он стал привлекательным, в нем водяные лилии и
другие декоративные растения, его края засажены цветами и ягодным
кустарником, а рыба в нем служит как спортом, так и пищей для
любого, кто хочет забросить удочку в его воду. Подъемный мост
через ров остался на месте. По обычаю, мы каждый год поднимаем и
опускаем его - удостовериться, что он все еще работает. Конечно,
жить стало сейчас чуть более безопасно, но еще не достаточно. Все
еще бродят банды грабителей. Но с годами наш дом стал сильнее, и
о нашей силе известно повсюду. Но и триста лет назад никакой
бандит и грабитель не осмеливался нападать на наши стены.
Случалось, что украдут корову или пару овец - только и всего.
Такое бывает и теперь. Правда, я не думаю, что мы обязаны своей
безопасностью только прочности наших стен. Всем известно, что наш
народ еще воинственный, хотя это всего лишь крестьяне и рабы. Мы
не держим армию вооруженных бездельников,в этом нет нужды. Если
нагрянет опасность, каждый человек в поместье возьмется за
оружие, потому что каждый рассматривает эту землю как свою, хотя
она принадлежит нам. Таким образом, в неустойчивом и беспокойном
обществе мы создали здесь безопасность и мир.
- Я люблю этот дом, - сказал Дункан, - и мне нелегко оставить
его.
- Мне тоже нелегко, сын мой, отпускать тебя, потому что ты
пойдешь в опаснейшие места, однако я не испытываю большой
тревоги, так как ты умеешь управлять собой. И Конрад - сильный
спутник.
- Да. Дэниел и Тайни - тоже.
- Его преосвященство в ту ночь сетовал на недостаток
прогресса. Он назвал наше общество застойным. Может, оно и так,
но я все-таки вижу в этом кое-что хорошее. Будь здесь прогресс,
он обязательно проявился бы в вооружении. А всякий прогресс в
армии ведет к постоянной войне, потому что любой вождь или
занюханный королишка, получив новое оружие, стремится испробовать
его на соседе, полагая, что оно даст ему преимущество.
- Все наше оружие, - сказал Дункан, - исторически личное
оружие. Каждый человек должен стоять лицом к врагу на расстоянии
вытянутой руки. Лишь немного служит на более дальнюю дистанцию -
копья и дротики, но они неудобны, так как их нельзя вернуть назад
и бросить второй раз. Они, как и праща - дистанционный фактор.
Да, пращой трудно пользоваться: оружие неточное, издалека
малоопасное.
- Ты прав, - согласился отец. - Такие, как его преосвященство,
оплакивают наше положение, но, по моему мнению, нам очень
повезло. Мы достигли такой социальной структуры, которая служит
нашим целям, и всякая попытка ее изменения может вывести нас из
равновесия и принести множество бед, о большей части которых мы и
не подозреваем.
Неожиданный холод и дыхание мороза отвлекли Дункана от
воспоминаний. Он открыл глаза и увидел лицо духа, если это можно
было назвать лицом. Оно больше походило на темный овал
крутящегося дыма в белизне капюшона. Никаких черт лица не было,
просто дымный водоворот, однако у Дункана было впечатление, что
он смотрит прямо в лицо.
- Сэр дух, - резко сказал он, - в ваши намерения входило
разбудить меня так неожиданно?
Дух согнулся, и было странно, что он мог согнуться.
- Я хотел спросить вашу светлость. Я сначала спросил
отшельника, и он рассердился, потому что не знал, как ответить,
хотя как человек святой он мог бы знать. Я спросил вашего
высокого спутника, так он только заворчал в ответ. Он был
оскорблен, что дух смеет с ним разговаривать. Если бы он думал,
что во мне есть какая-нибудь субстанция, он, наверное, протянул
бы свои окорокообразные руки и задушил меня. Но меня уже больше
не задушишь. Я был вполне достаточно задушен, шея, я думаю,
сломалась. Так что теперь я, к счастью, недоступен для подобной
низости.
Дункан откинул одеяло и сел.
- Судя по твоему длительному вступлению, твои вопросы
необыкновенно важны?
- Для меня - да, - ответил дух.
- Может, и я не смогу на них ответить.
- В таком случае, вы будете не хуже всякого другого.
- Ладно, давай спрашивай.
- Как по вашему, милорд, почему я ношу такой наряд?
Я, конечно, знаю, что все духи ходят в таком виде, полагаю,
что дух какой-нибудь королевы должен быть одет в черное. Ведь я
не был в такой белоснежной мантии, когда меня повесили на дубу. Я
был в грязных лохмотьях и страшно боялся, что, повиснув, испачкаю
их еще больше.
- Ну, - сказал Дункан, - на этот вопрос я не могу ответить.
- По крайней мере, вы оказали мне любезность, дав честный
ответ. Вы не ворчали и не огрызались.
- Может быть, кто-нибудь изучавший такие материи мог бы
ответить тебе. Кто-нибудь из служителей церкви, например.
- Ну, я вряд ли скоро встречу служителя церкви, так что я
ничего не узнаю. Это не так уж важно, но иной раз беспокоит меня,
и я долго размышляю над этим.
- Мне очень жаль.
- У меня есть еще один вопрос.
- Давай. Но ответа обещать не могу.
- Я хотел бы знать, почему это случилось именно со мной. Не
все умершие, даже те, кто кончил насильственной или позорной
смертью, получают облик духа. Если бы так было со всеми, мир был
бы полон духов, и им пришлось бы перейти в другие плоскости. Для
живых не осталось бы места.
- На это я тоже не могу ответить.
- В сущности, - сказал дух, - я не был по-настоящему грешной
личностью. Я был презренным, но мне никто не говорил, что это
грех. Конечно, у меня были грехи, как у каждого, но, насколько я
понимаю, это все были небольшие грехи.
- Когда мы впервые встретились, ты жаловался, что у тебя нет
собственного места, где ты бы мог являться.
- Я думаю, если бы такое место у меня было, я был бы
счастливее, хотя, может быть, духу не полагается быть счастливым.
Ну, хотя бы довольным. Наверное это правильно, чтобы дух
чувствовал удовлетворение. Будь у меня такое место, я имел бы
определенное задание и мог бы его выполнять. Но если в это
задание входит бренчание цепями и завывания, то это мне не по
вкусу. Если это делать с оглядкой и лишь чуть-чуть показываться
людям, тогда еще ничего. Если у меня нет места, где являться, и
нет работы, то, может, это возмездие за мой образ жизни, как вы
думаете? Я скажу вам то, что не говорил никому и не хотел бы,
чтобы вы пустили об этом слух: если бы я хотел, я мог бы делать
какую-нибудь работу и жить честно, а не просить милостыню на
паперти. Легкую работу, конечно. Я никогда не был сильным
человеком, я был слаб, как ребенок. Удивительно, что родители
сумели вырастить меня.
- Ты поднимаешь так много философских вопросов,что я не могу с
ними справиться.
- Вы говорили, что идете в Оксенфорд. Наверное, посоветоваться
с какимнибудь великим ученым - иначе что там делать? Я слышал,
что там много великих ученых церкви и что там происходят ученые
диспуты.
- Когда мы туда прибудем, - согласился Дункан, - мы, без
сомнения, увидимся с кем-нибудь из великих ученых.
- Как вы думаете, кто-нибудь из них сможет ответить на мои
вопросы?
- Не могу сказать с уверенностью.
- Простите мою дерзость, но я не могу пойти с вами?
- Послушай, - с некоторым раздражением произнес Дункан, - если
ты хочешь попасть в Оксенфорд, ты можешь спокойно идти и один. Ты
же свободный дух, ты не связан ни с каким местом, куда тебе
полагалось бы являться, и никто тебя не может тронуть. Дух
поежился.
- Один я буду бояться смерти.
- Так ведь ты умер. Никто не умирает дважды.
- Правильно, - согласился дух. - Я как-то не подумал об этом.
Тогда - скука. Я буду в одиночестве, мне будет очень тоскливо.
- Если ты хочешь идти с нами, - сказал Дункан, - мы вряд ли
сможем помешать тебе. Но приглашения ты не получишь.
- Тогда я пойду с вами, - решил дух.
Они завтракали большими ломтями ветчины, овсяным хлебом и
медом. Конрад сообщил, что Дэниел и Бьюти нашли себе хорошее
пастбище неподалеку, а Тайни добыл себе кролика.
- В таком случае, - заметил Дункан, - мы можем со спокойной
совестью продолжать путь: животы у всех полные.
- Если вы не слишком торопитесь, - отозвался отшельник, - я
попросил бы вас оказать мне очень большую услугу.
- Если это не займет много времени, - сказал Дункан. - Мы тебе
обязаны. Ты дал нам кров и приятную компанию.
- Это недолго, - пояснил Эндрю, - и не трудно для многих рук и
крепкой спины ослика. Речь идет об урожае капусты.
- Что за капуста? - Поинтересовался Конрад.
- У кого-то был огород до прихода разрушителей хотя летом за
ним никто не ухаживал, но он рос, и я обнаружил его. Огород этот
недалеко от церкви, в двух шагах отсюда. Однако там тайна...
- Тайна капусты? - Улыбнулся дункан.
- Не капусты. Ничего общего с капустой. Дело в других овощах -
моркови, горохе, бобах и брюкве. Кто-то их ворует.
- А ты, значит, не воровал.
- Я нашел огород, - упрямо возразил Эндрю. - Я выслеживал того
человека, но, как вы понимаете, не слишком храбро, потому что я
не воин и вряд ли буду знать, что делать, если поймаю его.
Правда, я часто думал, что, если тот человек не драчлив, то даже
удобно было бы иметь кого-то, с кем можно приятно провести время.
Но там много хорошей капусты, и будет жаль, если она пропадет или
вор всю ее утащит. Конечно, я могу собрать и сам, но придется
ходить много раз.
- Мы можем потратить время во имя христианского милосердия, -
согласился Дункан.
- Милорд, - возразил Конрад, - нам далеко идти.
- Перестань звать меня милордом. Если мы сделаем эту работу,
мы пойдем в путь с более чистыми сердцами.
- Если вы настаиваете, я приведу Бьюти.
Огород за церковью продемонстрировал роскошные овощи, росшие
среди сорняков, местами достигавших талии высокого человека.
- Ты, конечно, не ломал спину, чтобы очистить огород от
сорняков, - заметил Дункан отшельнику.
- Когда я нашел его, было уже поздно, - запротестовал Эндрю, -
все уже здорово заросло.
Там были три грядки капусты. Кочаны были крупные, твердые.
Конрад развернул мешок, и все принялись за дело - срезать кочаны,
очищать их от земли и складывать в мешок.
- Джентльмены, - послышался голос позади.
Он звучал резко и неодобрительно.
Все трое быстро обернулись. Тайни угрожающе поднял морду и
зарычал.
Сначала Тайни увидел грифона, а уж потом - женщину, сидевшую
на нем. Он замер в изумлении. Женщина была в кожаных брюках и
кожаном жакете, с белым шарфом на шее. В руке ее был боевой
топор, его лезвие горело на солнце.
- Не одну неделю, - сказала она, - я слежу, как этот шелудивый
отшельник ворует, но мне не жаль, пусть берет, вон он какой, кожа
да кости. Но я никак не предполагала, что знатные джентльмены
станут помогать ему красть.
Дункан поклонился.
- Миледи, мы просто помогаем нашему другу собрать урожай
капусты. Мы не знали, что вы или кто-нибудь еще имеет больше прав
на этот огород.
- Я очень старалась, чтобы никто не знал о моем присутствии
здесь. В этих местах не следует давать знать о себе.
- Однако, миледи, сейчас вы дали о себе знать.
- Только для того, чтобы защитить то немногое, что у меня есть
для пропитания. Я могу позволить вашему другу время от времени
брать немного моркови или капусты, но я возражаю против
разграбления огорода.
Грифон повернул свою большую орлиную голову к Дункану и
оценивающе взглянул на него блестящими золотистыми глазами.
Передние его лапы оканчивались орлиными когтями, задняя
половина тела была львиной, за исключением того, что вместо
львиного хвоста у него было что-то более длинное и оканчивающееся
опасным жалом. Громадные крылья грифона были сложены назад и
вверх, прикрывая наездницу. Он защелкал клювом, длинный хвост
нервно раскачивался.
- Не бойтесь его, - сказала женщина. - В нем есть что-то от
кошки, и к старости он стал добрее. Конечно, вид у него
величественный и злобный, но он не причинит вреда никому до тех
пор, пока я не прикажу.
- Мадам, - сказал Дункан несколько смущенно, - меня зовут
Дункан Стендиш. Я со своим спутником, тем высоким, путешествую на
юг Британии. Мы только прошлой ночью познакомились с Эндрю,
отшельником.
- Дункан Стендиш из Стендиш Хауза?
- Да, но я думаю...
- Репутация вашего дома и вашей семьи известна по всей
Британии. Однако, я должна сказать, что вы выбрали странное время
для путешествия по этим землям.
- Еще более странно найти знатную леди в тех же землях.
- Меня зовут Диана, и я не знатная леди. Я нечто совсем
другое.
Эндрю выступил вперед.
- Простите меня, милорд, но я очень сомневаюсь, чтобы леди
Диана имела законные или этические права на этот клочок огорода.
Он был засажен одним из деревенских жителей до прихода
разрушителей, так что она хозяйка этого огорода ничуть не больше,
чем я. Если вы думаете иначе, я не стану настаивать.
- Не подобает нам, - сказал Дункан, - стоять здесь и ссориться
из-за этого.
- Правильно, - согласилась Диана, - он совершенно прав. Это не
мой огород, но и не его. Мы оба пользовались им. Я не подумала об
этом, а просто разозлилась, когда увидела посторонних, также
что с человеком во плоти.
- Дух? - Удивился Дункан.
- Ага, дух. Очень порядочный дух и вполне приличный. Никакого
звяканья цепей или стонов по ночам. Он живет в моей келье с того
дня, как его повесили разрушители.
- Ясно, что разрушители. А не скажешь ли ты нам, каким образом
ты сам избежал разрушителей? - Спросил Дункан.
- Я прятался в своей келье, - ответил Эндрю. - В сущности,
пещера, и она не так тесна, мала и убога, какой должна быть
настоящая келья. Боюсь, что я не настоящий отшельник. Я так и не
дошел до умерщвления плоти, как делает большинство отшельников.
Сначала я вырыл пещеру величиной с келью, но с годами расширял,
пока она не стала просторной. Там для вас полно места она
спрятана, так что вы будете в безопасности от всякого наблюдения,
а мне думается, что большинство путешественников по таким местам
желает этого. Наступает вечер, вам надо искать место для лагеря,
а лучшего места, чем моя келья, вам не найти.
Дункан посмотрел на Конрада.
- Как ты думаешь? Подойдет?
- Вы мало спали в прошлую ночь, - ответил Конрад, - я еще
меньше. По-моему, этот тип - честный парень.
- Там дух, - предупредил Дункан.
Конрад пожал плечами.
- Духи меня не беспокоят.
- Ну, тогда все в порядке. Веди нас, брат Эндрю.
Пещера находилась в миле от деревни. Они прошли через
кладбище, которым, судя по разнородности и состоянию каменных
плит, пользовались не одно столетие. Почти в центре его
находилась маленькая гробница из местного камня. Когда-то давно,
видимо, во время грозы, большой дуб упал поперек могилы, разбил
скульптуру на вершине надгробия и сдвинул покрывавшую могилу
плиту.
Чуть подальше кладбища находилась пещера отшельника, вырытая в
крутом склоне холма. Вход в нее был замаскирован деревьями и
густым кустарником, а прямо перед ним болтливый ручей торопился
спуститься в глубокий овраг.
- Идите внутрь, - сказал Конрад Дункану, - а я расседлаю
Дэниела и сниму поклажу с Бьюти.
Пещера была темной, но даже в темноте чувствовалось
пространство. В камине горел небольшой огонь. Отшельник ощупью
нашел свечу, зажег ее и поставил на стол. Свеча, разгоревшись,
показала толстый тростниковый ковер на полу, грубый стол, такие
же скамейки и стул, ящики у земляных стен, в одном углу
соломенный матрац, в другом - шкафчик с несколькими свитками
пергамента. Заметив, что Дункан взглянул на свитки, отшельник
сказал:
- Да, я умею читать, но плохо. В свободное время я сижу здесь
при свече, разбираю слова и стараюсь понять древних отцов церкви.
Сомневаюсь, чтобы у меня это получилось, потому что у меня
простая душа и временами глупая, как сапог, а древние отцы,
похоже, больше увлекались словами, чем смыслом. Как я вам уже
говорил, я, в сущности, плохой отшельник, но я прилагаю старания,
хотя иной раз и сам задумываюсь над истинной профессией
отшельника. Я думаю, что отшельники - самые глупые и бесполезные
члены общества.
- Однако, - заметил Дункан, - это призвание считается весьма
высоким.
- Когда я глубоко задумывался, - продолжал отшельник, - мне
приходило на ум, что люди становятся отшельниками лишь для того,
чтобы избежать работы, неизбежной в другого рода жизни. Конечно,
быть отшельником легче, чем копать землю или выполнять другую
физическую работу, которой зарабатывают хлеб. Я спрашивал себя,
не из тех ли я отшельников и, по совести сказать, так и не решил
этот вопрос.
- Ты говоришь, что прятался здесь, когда пришли разрушители, и
что они не нашли тебя. Похоже, это не совсем так. За все наше
путешествие мы не видели ни одного выжившего, если не считать
группы бандитов, которые захватили замок и были достаточно ловки
и удачливы, чтобы защитить его.
- Вы говорите о Гарольде Ривере?
- Да. Откуда ты знаешь о нем?
- Слово путешествует и по разоренным землям. Здесь есть
переносчики слухов.
- Не понимаю.
- Маленький народ. Эльфы, тролли, гномы, феи, домовые...
- Но они...
- Это местный народ. Они живут здесь с незапамятных времен.
Иной раз они бывают вредными и неприятными соседями, и доверять
им не стоит. Они озорники, но злыми бывают очень редко. Они не
связаны с разрушителями, сами прячутся от них и предупреждают
многих других.
- И тебя предупредили?
- Да. Пришел гном и предупредил. Я не считал его своим другом,
потому что он, бывало, играл со мной жестокие шутки, но, к своему
удивлению, я обнаружил, что он самый настоящий друг.
Его предупреждение дало мне время загасить камин, чтобы дым не
выдал меня, хотя я сомневаюсь, что такой небольшой дымок может
вообще кого-нибудь выдать: в общем пожарище его просто не увидят.
Ведь разрушители жгут все: хижины, амбары, солому, даже уборные.
Можете представить?
- Нет, не могу, - ответил Дункан.
В пещеру вошел Конрад и положил у двери седло и вьюки.
- Ты, кажется, говорил о духе? - Прогромыхал он. - Здесь нет
никаких духов.
- Дух очень застенчив, - пояснил Эндрю, - и прячется от
посетителей. Он думает, что никто не хочет смотреть на него. Для
пугливых людей он неприятен, хотя в нем, в сущности, нет ничего
пугающего. Как я вам говорил, он очень порядочный и тактичный
дух. Он возвысил голос:
- Дух, иди сюда, покажись. У нас гости.
Усик белого пара неохотно вытек из-за шкафчика.
- Иди, иди, - нетерпеливо позвал отшельник. - Можешь
показаться. Эти джентльмены не испугаются тебя, и ты хотя бы из
вежливости должен поздороваться с ними. Он тихо сказал Дункану:
- У меня с ним куча беспокойства. Он считает, что быть духом
позорно.
Дух медленно сформировался над шкафом и опустился на пол. Это
был классический дух - весь белый. Единственной отметкой была
веревочная петля вокруг шеи с болтающимся концом длиною в фут.
- Я дух, - сказал он гулким голосом, - и у меня нет места,
которое я обязан посещать. Обычно духи являются на место своей
кончины, но что это за место - дуб? Разрушители вытащили мое
бедное тело из густой чащи, где я прятался, и незамедлительно
вздернули. Я считаю, что они могли бы оказать мне любезность и
повесить меня на хорошем дубе, одном из лесных патриархов,
которых так много в наших лесах - три человека едва могут
обхватить такой дуб. Однако разрушители не подумали об этом и
повесили меня на чахлом малорослом дубке. Даже смерть надо мной
подшутила. При жизни я просил милостыню у церковных дверей и жил
бедно, так как люди считали, что у меня нет оснований
нищенствовать, что я могу работать как всякий другой, и что я
только прикидываюсь калекой.
- Он был обманщиком, - подтвердил отшельник. - Он мог бы
работать, как все.
- Вы слышите? - Возмутился дух. - Даже в смерти на мне клеймо
обманщика! С ума сойти!
- Я бы сказал, что ему доставляет удовольствие обманывать, -
добавил отшельник. - Он не силен в тех штуках, что делают другие
духи, надоедая самим себе.
- По правде сказать, - заметил дух, - у меня только одна
небольшая неприятность: я пария, иначе я не был бы здесь. У меня
нет своего места для появления.
- Ну, ты встретился с этими джентльменами и в приличной манере
поговорил с ними, - прервал отшельник. - Теперь мы можем
вернуться к другим делам, - он повернулся к Конраду. - Вы
говорили, что у вас есть сыр.
- Да, и еще бекон, ветчина, хлеб и мед, - подтвердил Дункан.
- И всем этим вы поделитесь со мной?
- Мы не можем есть сами и не поделиться с тобой.
- Тогда я разведу огонь побольше, и мы устроим пир. Я выброшу
зелень, которую собрал - конечно, если вы не любите ее. Но может
быть с кусочком бекона...
- Я не люблю зелень, - сказал Конрад.
Дункан проснулся ночью и в первую минуту запаниковал, не
зная, где он.
Не было никаких ориентиров - кругом тьма и какое-то мерцанье,
будто он в тюрьме и ожидает смерти.
Затем он увидел дверь, вернее, отверстие, откуда лился мягкий
лунный свет, и Тайни, вытянувшегося у отверстия.
Дункан повернул голову и увидел, что мерцание исходило от
камина с горящими углями. В нескольких шагах лежал, раскинув
руки, Конрад. Его широкая грудь спокойно поднималась и
опускалась.
Отшельника не было видно. Вероятно, он спал в углу на своем
матраце. В воздухе слегка пахло дымом, а над головой Дункана
висели пучки травы, которые отшельник повесил сушиться. С другой
стороны доносился легкий перестук ног - очевидно, там был Дэниел.
Дункан закрыл глаза. Осталось еще несколько часов до рассвета,
можно поспать.
Но сон не приходил. События последних дней выстраивались в
мозгу Дункана, и этот парад снова показывал трудность
путешествия, в которое пустился Дункан. В этой пещере отшельника
было довольно уютно, но за дверью лежала разоренная земля с ее
грузом зла. "Не только зло, - думал Дункан, - выслеживает наш
маленький отряд, но и банда злых людей, ведомых Ривером. Правда,
Ривер исчез где-то впереди, так что можно сейчас забыть о нем."
Дункан снова вспомнил последние дни в Стендиш Хаузе. Он сидел
с отцом в библиотеке.
- Как этот манускрипт оказался в Стендиш Хаузе? - Спросил он
отца.
- Кто знает, - ответил старик. - Семейная история длинна и не
очень хорошо документирована. Многое вообще пропущено. Есть,
конечно, кое-какие сведения, некоторые записи, но большая часть
их - легенды из столь давних времен, что теперь не представляется
возможным судить, что здесь правда, что - нет. Теперь мы твердо
обосновались здесь, но было и другое время. В семейных записях и
легендах говорится, что среди нас были бродяги и бессовестные
авантюристы. Кто-нибудь из них мог привезти из своих странствий
этот манускрипт. Скорее всего, откуда-нибудь с Востока. Может
быть это была часть добычи из взятого города, может, он украден
из монастыря или, что менее вероятно, честно куплен за гроши как
диковинка. Вероятно, большой ценности в нем не видели, и это
понятно, потому что никто не понимал, что это такое, пока
документ не попал в руки отцов аббатства. Я нашел его в старом
полусгнившем ящике с заплесневелыми бумагами. Манускрипт лежал
между другими разрозненными листами пергамента, в основном, не
представляющими ценности.
- Но вы увидели или почувствовали в нем какую-то значимость,
иначе вы не отправили бы его в аббатство.
- Нет, - признался отец, - я и не думал о его значимости,
просто заинтересовался. Я немного читаю по-гречески, как тебе
известно, в какой-то степени разбираюсь и в нескольких других
языках, правда, слабо, но подобной рукописи я никогда не видел. Я
удивился, и меня взяло любопытство, вот я и подумал, не привлечь
ли к этому делу кого-нибудь из этих жирных ленивых отцов в конце
концов, должны же они иногда что-то делать для нас, хотя бы
потому, что мы даем им кров.
Когда в аббатстве надо ремонтировать крышу, они идут к нам за
мастерами. Когда им нужно сено, они знают, где его взять, хотя
могли бы накосить и у себя.
- Вы, вероятно, сказали им об этом, вот они и поработали с
манускриптом.
- Все-таки это полезная работа, пусть лучше делают ее, чем
чваниться, что могут разбирать по складам всякую ерунду. Все
скрипториумы - а я подозреваю, что их в нашем аббатстве много -
набиты артистическими дураками, которые чересчур высокого мнения
о себе. Стендиши владеют этой местностью почти тысячу лет и
всегда помогали аббатству. Но аббатство становится все жаднее и
требовательнее. Взять хотя бы этот бочонок бренди. Его
преосвященство не просил его, но подошел к просьбе так близко,
насколько позволяло его высокое звание.
- Этот бренди - ваше больное место, милорд, - улыбнулся
Дункан.
Отец раздул усы.
- В этом доме столетиями делался хороший бренди, и мы этим
гордились, потому что здешний климат не для винограда. Но мы
подрезали, прививали и ухаживали за черенками, пока не получили
вино, могущее поспорить с Гальским. И скажу тебе, сын, этот
бочонок нелегко достался нам. Его преосвященство хорошо сделает,
если будет расходовать его экономно, потому что другой он получит
нескоро.
Некоторое время они молчали, наслаждаясь жаром камина.
Наконец, старый лорд зашевелился в кресле.
- То, что мы делаем с виноградом, мы делали и с другими
вещами. Наш скот на несколько центнеров тяжелее, чем в других
частях Британии. Мы вывели хорошую породу лошадей. Наша шерсть
одна из лучших. Наша пшеница холодоустойчива, в то время как
многие из наших соседей вынуждены ограничиться рожью. С нашим
народом происходит то же, что с урожаем и скотом. Семьи многих
крестьян и рабов, работающих на нашей земле, живут здесь почти
столько же лет, сколько и наша семья. Стендиш Хауз, хотя тогда он
так не назывался, появился во времена смуты и неуверенности,
когда жизнь человека была в постоянной опасности. Он начинался
как деревянный форт на насыпи, защищенный палисадом и рвом, как
защищены многие замки даже в наши дни. Мы, конечно, сохранили наш
ров, но теперь он стал привлекательным, в нем водяные лилии и
другие декоративные растения, его края засажены цветами и ягодным
кустарником, а рыба в нем служит как спортом, так и пищей для
любого, кто хочет забросить удочку в его воду. Подъемный мост
через ров остался на месте. По обычаю, мы каждый год поднимаем и
опускаем его - удостовериться, что он все еще работает. Конечно,
жить стало сейчас чуть более безопасно, но еще не достаточно. Все
еще бродят банды грабителей. Но с годами наш дом стал сильнее, и
о нашей силе известно повсюду. Но и триста лет назад никакой
бандит и грабитель не осмеливался нападать на наши стены.
Случалось, что украдут корову или пару овец - только и всего.
Такое бывает и теперь. Правда, я не думаю, что мы обязаны своей
безопасностью только прочности наших стен. Всем известно, что наш
народ еще воинственный, хотя это всего лишь крестьяне и рабы. Мы
не держим армию вооруженных бездельников,в этом нет нужды. Если
нагрянет опасность, каждый человек в поместье возьмется за
оружие, потому что каждый рассматривает эту землю как свою, хотя
она принадлежит нам. Таким образом, в неустойчивом и беспокойном
обществе мы создали здесь безопасность и мир.
- Я люблю этот дом, - сказал Дункан, - и мне нелегко оставить
его.
- Мне тоже нелегко, сын мой, отпускать тебя, потому что ты
пойдешь в опаснейшие места, однако я не испытываю большой
тревоги, так как ты умеешь управлять собой. И Конрад - сильный
спутник.
- Да. Дэниел и Тайни - тоже.
- Его преосвященство в ту ночь сетовал на недостаток
прогресса. Он назвал наше общество застойным. Может, оно и так,
но я все-таки вижу в этом кое-что хорошее. Будь здесь прогресс,
он обязательно проявился бы в вооружении. А всякий прогресс в
армии ведет к постоянной войне, потому что любой вождь или
занюханный королишка, получив новое оружие, стремится испробовать
его на соседе, полагая, что оно даст ему преимущество.
- Все наше оружие, - сказал Дункан, - исторически личное
оружие. Каждый человек должен стоять лицом к врагу на расстоянии
вытянутой руки. Лишь немного служит на более дальнюю дистанцию -
копья и дротики, но они неудобны, так как их нельзя вернуть назад
и бросить второй раз. Они, как и праща - дистанционный фактор.
Да, пращой трудно пользоваться: оружие неточное, издалека
малоопасное.
- Ты прав, - согласился отец. - Такие, как его преосвященство,
оплакивают наше положение, но, по моему мнению, нам очень
повезло. Мы достигли такой социальной структуры, которая служит
нашим целям, и всякая попытка ее изменения может вывести нас из
равновесия и принести множество бед, о большей части которых мы и
не подозреваем.
Неожиданный холод и дыхание мороза отвлекли Дункана от
воспоминаний. Он открыл глаза и увидел лицо духа, если это можно
было назвать лицом. Оно больше походило на темный овал
крутящегося дыма в белизне капюшона. Никаких черт лица не было,
просто дымный водоворот, однако у Дункана было впечатление, что
он смотрит прямо в лицо.
- Сэр дух, - резко сказал он, - в ваши намерения входило
разбудить меня так неожиданно?
Дух согнулся, и было странно, что он мог согнуться.
- Я хотел спросить вашу светлость. Я сначала спросил
отшельника, и он рассердился, потому что не знал, как ответить,
хотя как человек святой он мог бы знать. Я спросил вашего
высокого спутника, так он только заворчал в ответ. Он был
оскорблен, что дух смеет с ним разговаривать. Если бы он думал,
что во мне есть какая-нибудь субстанция, он, наверное, протянул
бы свои окорокообразные руки и задушил меня. Но меня уже больше
не задушишь. Я был вполне достаточно задушен, шея, я думаю,
сломалась. Так что теперь я, к счастью, недоступен для подобной
низости.
Дункан откинул одеяло и сел.
- Судя по твоему длительному вступлению, твои вопросы
необыкновенно важны?
- Для меня - да, - ответил дух.
- Может, и я не смогу на них ответить.
- В таком случае, вы будете не хуже всякого другого.
- Ладно, давай спрашивай.
- Как по вашему, милорд, почему я ношу такой наряд?
Я, конечно, знаю, что все духи ходят в таком виде, полагаю,
что дух какой-нибудь королевы должен быть одет в черное. Ведь я
не был в такой белоснежной мантии, когда меня повесили на дубу. Я
был в грязных лохмотьях и страшно боялся, что, повиснув, испачкаю
их еще больше.
- Ну, - сказал Дункан, - на этот вопрос я не могу ответить.
- По крайней мере, вы оказали мне любезность, дав честный
ответ. Вы не ворчали и не огрызались.
- Может быть, кто-нибудь изучавший такие материи мог бы
ответить тебе. Кто-нибудь из служителей церкви, например.
- Ну, я вряд ли скоро встречу служителя церкви, так что я
ничего не узнаю. Это не так уж важно, но иной раз беспокоит меня,
и я долго размышляю над этим.
- Мне очень жаль.
- У меня есть еще один вопрос.
- Давай. Но ответа обещать не могу.
- Я хотел бы знать, почему это случилось именно со мной. Не
все умершие, даже те, кто кончил насильственной или позорной
смертью, получают облик духа. Если бы так было со всеми, мир был
бы полон духов, и им пришлось бы перейти в другие плоскости. Для
живых не осталось бы места.
- На это я тоже не могу ответить.
- В сущности, - сказал дух, - я не был по-настоящему грешной
личностью. Я был презренным, но мне никто не говорил, что это
грех. Конечно, у меня были грехи, как у каждого, но, насколько я
понимаю, это все были небольшие грехи.
- Когда мы впервые встретились, ты жаловался, что у тебя нет
собственного места, где ты бы мог являться.
- Я думаю, если бы такое место у меня было, я был бы
счастливее, хотя, может быть, духу не полагается быть счастливым.
Ну, хотя бы довольным. Наверное это правильно, чтобы дух
чувствовал удовлетворение. Будь у меня такое место, я имел бы
определенное задание и мог бы его выполнять. Но если в это
задание входит бренчание цепями и завывания, то это мне не по
вкусу. Если это делать с оглядкой и лишь чуть-чуть показываться
людям, тогда еще ничего. Если у меня нет места, где являться, и
нет работы, то, может, это возмездие за мой образ жизни, как вы
думаете? Я скажу вам то, что не говорил никому и не хотел бы,
чтобы вы пустили об этом слух: если бы я хотел, я мог бы делать
какую-нибудь работу и жить честно, а не просить милостыню на
паперти. Легкую работу, конечно. Я никогда не был сильным
человеком, я был слаб, как ребенок. Удивительно, что родители
сумели вырастить меня.
- Ты поднимаешь так много философских вопросов,что я не могу с
ними справиться.
- Вы говорили, что идете в Оксенфорд. Наверное, посоветоваться
с какимнибудь великим ученым - иначе что там делать? Я слышал,
что там много великих ученых церкви и что там происходят ученые
диспуты.
- Когда мы туда прибудем, - согласился Дункан, - мы, без
сомнения, увидимся с кем-нибудь из великих ученых.
- Как вы думаете, кто-нибудь из них сможет ответить на мои
вопросы?
- Не могу сказать с уверенностью.
- Простите мою дерзость, но я не могу пойти с вами?
- Послушай, - с некоторым раздражением произнес Дункан, - если
ты хочешь попасть в Оксенфорд, ты можешь спокойно идти и один. Ты
же свободный дух, ты не связан ни с каким местом, куда тебе
полагалось бы являться, и никто тебя не может тронуть. Дух
поежился.
- Один я буду бояться смерти.
- Так ведь ты умер. Никто не умирает дважды.
- Правильно, - согласился дух. - Я как-то не подумал об этом.
Тогда - скука. Я буду в одиночестве, мне будет очень тоскливо.
- Если ты хочешь идти с нами, - сказал Дункан, - мы вряд ли
сможем помешать тебе. Но приглашения ты не получишь.
- Тогда я пойду с вами, - решил дух.
Они завтракали большими ломтями ветчины, овсяным хлебом и
медом. Конрад сообщил, что Дэниел и Бьюти нашли себе хорошее
пастбище неподалеку, а Тайни добыл себе кролика.
- В таком случае, - заметил Дункан, - мы можем со спокойной
совестью продолжать путь: животы у всех полные.
- Если вы не слишком торопитесь, - отозвался отшельник, - я
попросил бы вас оказать мне очень большую услугу.
- Если это не займет много времени, - сказал Дункан. - Мы тебе
обязаны. Ты дал нам кров и приятную компанию.
- Это недолго, - пояснил Эндрю, - и не трудно для многих рук и
крепкой спины ослика. Речь идет об урожае капусты.
- Что за капуста? - Поинтересовался Конрад.
- У кого-то был огород до прихода разрушителей хотя летом за
ним никто не ухаживал, но он рос, и я обнаружил его. Огород этот
недалеко от церкви, в двух шагах отсюда. Однако там тайна...
- Тайна капусты? - Улыбнулся дункан.
- Не капусты. Ничего общего с капустой. Дело в других овощах -
моркови, горохе, бобах и брюкве. Кто-то их ворует.
- А ты, значит, не воровал.
- Я нашел огород, - упрямо возразил Эндрю. - Я выслеживал того
человека, но, как вы понимаете, не слишком храбро, потому что я
не воин и вряд ли буду знать, что делать, если поймаю его.
Правда, я часто думал, что, если тот человек не драчлив, то даже
удобно было бы иметь кого-то, с кем можно приятно провести время.
Но там много хорошей капусты, и будет жаль, если она пропадет или
вор всю ее утащит. Конечно, я могу собрать и сам, но придется
ходить много раз.
- Мы можем потратить время во имя христианского милосердия, -
согласился Дункан.
- Милорд, - возразил Конрад, - нам далеко идти.
- Перестань звать меня милордом. Если мы сделаем эту работу,
мы пойдем в путь с более чистыми сердцами.
- Если вы настаиваете, я приведу Бьюти.
Огород за церковью продемонстрировал роскошные овощи, росшие
среди сорняков, местами достигавших талии высокого человека.
- Ты, конечно, не ломал спину, чтобы очистить огород от
сорняков, - заметил Дункан отшельнику.
- Когда я нашел его, было уже поздно, - запротестовал Эндрю, -
все уже здорово заросло.
Там были три грядки капусты. Кочаны были крупные, твердые.
Конрад развернул мешок, и все принялись за дело - срезать кочаны,
очищать их от земли и складывать в мешок.
- Джентльмены, - послышался голос позади.
Он звучал резко и неодобрительно.
Все трое быстро обернулись. Тайни угрожающе поднял морду и
зарычал.
Сначала Тайни увидел грифона, а уж потом - женщину, сидевшую
на нем. Он замер в изумлении. Женщина была в кожаных брюках и
кожаном жакете, с белым шарфом на шее. В руке ее был боевой
топор, его лезвие горело на солнце.
- Не одну неделю, - сказала она, - я слежу, как этот шелудивый
отшельник ворует, но мне не жаль, пусть берет, вон он какой, кожа
да кости. Но я никак не предполагала, что знатные джентльмены
станут помогать ему красть.
Дункан поклонился.
- Миледи, мы просто помогаем нашему другу собрать урожай
капусты. Мы не знали, что вы или кто-нибудь еще имеет больше прав
на этот огород.
- Я очень старалась, чтобы никто не знал о моем присутствии
здесь. В этих местах не следует давать знать о себе.
- Однако, миледи, сейчас вы дали о себе знать.
- Только для того, чтобы защитить то немногое, что у меня есть
для пропитания. Я могу позволить вашему другу время от времени
брать немного моркови или капусты, но я возражаю против
разграбления огорода.
Грифон повернул свою большую орлиную голову к Дункану и
оценивающе взглянул на него блестящими золотистыми глазами.
Передние его лапы оканчивались орлиными когтями, задняя
половина тела была львиной, за исключением того, что вместо
львиного хвоста у него было что-то более длинное и оканчивающееся
опасным жалом. Громадные крылья грифона были сложены назад и
вверх, прикрывая наездницу. Он защелкал клювом, длинный хвост
нервно раскачивался.
- Не бойтесь его, - сказала женщина. - В нем есть что-то от
кошки, и к старости он стал добрее. Конечно, вид у него
величественный и злобный, но он не причинит вреда никому до тех
пор, пока я не прикажу.
- Мадам, - сказал Дункан несколько смущенно, - меня зовут
Дункан Стендиш. Я со своим спутником, тем высоким, путешествую на
юг Британии. Мы только прошлой ночью познакомились с Эндрю,
отшельником.
- Дункан Стендиш из Стендиш Хауза?
- Да, но я думаю...
- Репутация вашего дома и вашей семьи известна по всей
Британии. Однако, я должна сказать, что вы выбрали странное время
для путешествия по этим землям.
- Еще более странно найти знатную леди в тех же землях.
- Меня зовут Диана, и я не знатная леди. Я нечто совсем
другое.
Эндрю выступил вперед.
- Простите меня, милорд, но я очень сомневаюсь, чтобы леди
Диана имела законные или этические права на этот клочок огорода.
Он был засажен одним из деревенских жителей до прихода
разрушителей, так что она хозяйка этого огорода ничуть не больше,
чем я. Если вы думаете иначе, я не стану настаивать.
- Не подобает нам, - сказал Дункан, - стоять здесь и ссориться
из-за этого.
- Правильно, - согласилась Диана, - он совершенно прав. Это не
мой огород, но и не его. Мы оба пользовались им. Я не подумала об
этом, а просто разозлилась, когда увидела посторонних, также