У чиновника всякого было.
Было время, когда чужая беда
Законника не кормила.
Так Майлз пел и разговаривал еще полчаса, когда вдруг голова заговорила снова и произнесла такие слова:
— Время ушло.
Затем она повалилась на пол, раздался страшный грохот, повалил дым и пламя, Майлз сидел ни живой ни мертвый от страха. Тут уж монахи сами проснулись, прибежали на шум, видят — комната полна дыма. Когда дым рассеялся, увидели они голову, что валялась на полу, загоревали и стали Майлза расспрашивать, как такое случилось. Тот, полумертвый от страха, отвечал, что она сама собой рухнула, а он от грохота и пламени чуть рассудка не лишился. Брат Бэкон его спрашивает:
— Говорила она что-нибудь?
— Да, — отвечал Майлз, — говорила, да только бессвязно; по мне, так попугай за то время, что вы на нее потратили, лучше бы научился.
Тут брат Бэкон схватился за голову и воскликнул:
— Ах ты, негодяй! Через тебя нам всем погибель придет. Разбуди ты нас, когда она заговорила, и мы обнесли бы всю Англию бронзовой стеной, к вечной ее славе и нашей чести. Что она сказала?
Майлз отвечал:
— Да почти ничего, и то не самые умные слова, которые мне слыхивать доводилось. Сначала она сказала: «Время пришло».
— Ну почему ты не позвал нас тогда? — простонал брат Бэкон. — Сейчас мы бы уже были в безопасности.
Майлз продолжал:
— Через полчаса она заговорила опять и сказала: «Время прошло».
Тут вмешался Банджи:
— Почему же ты не позвал нас?
— Увы, — сокрушался Майлз, — я надеялся, что она скажет мне что-нибудь подлиннее, и тогда я вас позову. Но она, когда прошло еще полчаса, завопила: «Время ушло» — и с таким грохотом повалилась на пол, что тут уж вы и сами проснулись.
Брат Бэкон, услышав это, так разъярился, что хотел слугу своего прибить, да брат Банджи удержал его. Но все-таки хозяин наказал его, сделав так, что он целый месяц не мог слова молвить. Так великие труды двух ученых мужей сошли на нет (к их глубокому сожалению) из-за мужика-простофили.
В те времена, когда монах Бэкон творил свои чудные дела, английским королям принадлежала значительная часть Франции, которой они владели до тех самых пор, пока смуты и волнения в этих самых землях не принудили их уйти оттуда. Случилось однажды так, что английский король по какой-то причине (ведомой лишь ему одному) отправился во Францию с большим войском. Поначалу одержал он много побед, но потом осадил один большой город, у стен которого простоял полных три месяца и ничего не смог сделать, только сам потерпел урон. И так это короля раззадорило, что решил он во что бы то ни стало добиться сдачи города, хоть силой, хоть хитростью. С этой целью повелел он объявить, что всякий, кто найдет способ подчинить непокорный город, тотчас получит за свои труды десять тысяч золотых монет. Так и было объявлено, однако желающих не нашлось. Со временем весть о награде достигла и Англии. Услышал об этом и монах Бэкон, тут же собрался и поехал во Францию, где предстал перед королем, и молвил ему так:
— Ваше величество, должно быть, не забыли еще своего покорного слугу Бэкона, которому при последней нашей встрече выказали столько доброжелательства, что оно побудило меня оставить мою страну и поспешить к вам на службу. Умоляю ваше величество располагать мною и моим скромным искусством по своему усмотрению.
Король поблагодарил его за добрые слова и ответил, что при настоящем положении вещей больше толку было бы от армии, чем от искусства, и что бравые солдаты сгодились бы ему сейчас куда больше, чем ученые монахи. Бэкон отвечал:
— Ваше величество говорит справедливо. Однако позвольте заметить, что искусством порой можно добиться того, что армии не под силу, и я берусь показать это на примерах. Речь идет лишь о чудесах природы и искусства, ни о какой магии я не говорю. Так, силою искусства возможно построить корабли, которые станут ходить по морю без гребцов, а управлять ими можно будет и в одиночку, двигаться же они при этом будут куда быстрее, чем суда с полной командой. Возможно также построить колесницы, которые будут катиться с неимоверной быстротой без помощи живых существ. Наконец, можно даже создать летательный аппарат, снабженный приспособлением для подъема и опускания крыльев, и если посадить в него человека, который эти крылья будет приводить в движение, то аппарат полетит подобно птице. А при помощи инструмента в три пальца шириной и три пальца высотой человек может освободиться из любого заключения. Можно также сделать инструмент, при помощи которого один человек может притянуть к себе тысячу людей, хотят они того или нет. Искусство способно создать и такой инструмент, с помощью которого человек сможет шагать по дну реки или моря без всякой опасности для жизни. Александр Великий пользовался им (сообщает древний философ), чтобы проникнуть в тайны моря. Однако еще более странные возможности предоставляет физика: например, при помощи системы зеркал можно сделать так, что один человек будет казаться армией, а солнце или луна начнут двоиться. Перспективу можно выстроить и таким образом, что предметы далекие станут казаться близкими, или наоборот. Именно так Юлий Цезарь наблюдал с французского берега за тем, что происходило в одном из английских замков. Можно устроить так, что самые крупные части тел будут казаться самыми мелкими, высокие — низкими, а потаенные — открытыми, или наоборот. Так Сократ узнал, что дракон, который своим ревом и смрадным дыханием испепелил целый город и окружающую его местность, обитал в логове между гор. Точно так же можно узнавать обо всем, что происходит в стане врага. Можно устроить так, что яд и зараза будут поражать именно те тела, какие нужно. Этому научил Александра Аристотель: яд василиска подняли на городскую стену, отчего зараза по городу распространилась и жители его погибли. При помощи перспективы можно заставить человека поверить в то, чего на самом деле не существует, например будто он видит несметные сокровища, хотя перед ним нет абсолютно ничего. Однако куда больше искусства требуется для того, чтобы, собрав в пучок лучи и пропустив их через вогнутые и выпуклые стекла, поджечь то, что находится перед или между ними. Самое же высокое искусство требуется для описания небесных тел, их вида, размера, а также направления движения по небесному своду. Такие познания для истинно мудрого человека дороже королевства. Думаю, этих примеров достаточно для того, чтобы показать, на что способно искусство, о мой августейший повелитель. И все это, а также многое другое, еще более странное, я могу исполнить. Поэтому не раздумывайте больше о том, как взять этот город, ибо благодаря моему искусству ваше желание вскоре сбудется.
Король слушал его речь с большим восторгом; когда же ученый дошел до того, что сможет взять город, не удержался монарх и разразился такой речью:
— Ученейший Бэкон, сделай, как говоришь, и я дам тебе любые богатства и любые почести, каких только пожелаешь, так же незамедлительно, как сейчас обещаю.
— Расположение вашего величества — вот все, чего я желаю, — отвечал монах. — Даруйте мне его, и для меня не будет большей чести; что до богатства, то я, как мудрец, ищу его лишь в том случае, когда есть для него конкретное применение. Пусть ваши люди сложат гору высотой с крепостные стены, даже, пожалуй, побольше, тогда и сами увидите перспективу, о которой я рассказывал.
Через два дня гору подняли. Монах с королем взошли на гору, и тогда Бэкон показал королю весь город в зеркале как на ладони. Король сильно удивился, а Бэкон ответил, что время удивляться настанет завтра к полудню. К этому времени велел он поднять всю армию и приказать ей лезть на стену, как только он, Бэкон, подаст сигнал с вершины горы. Король пообещал сделать так, а сам вернулся в свой шатер, довольный, что непокорный город вот-вот падет. Наутро поднялся Бэкон на гору и установил свои зеркала и прочие инструменты. Тем временем король собрал армию и отдал солдатам приказ готовиться к атаке: она должна была начаться после условленного взмаха флажком. В девять часов Бэкон поджег ратушу и некоторые другие строения, используя только свои математические зеркала. В городе поднялся страшный переполох, никто не мог понять, как такое приключилось. Пока жители тушили пожары, Бэкон подал сигнал флажком. Король, увидев сигнал, повел армию в атаку и легко взял город. Так при помощи ученого человека король покорил город, который до этого не могла сломить вся его армия.
Король Англии, взяв город, выказал его жителям большую милость: одних отпустил на свободу бесплатно, других — за золото. Город же сделал своим, заставив именитых граждан присягнуть ему на верность. Вскоре от короля французского к королю английскому прибыл посол вести мирные переговоры. Король этого посла радушно принял, щедро (как и положено особам королевской крови) угощал лучшими яствами, развлекал как мог. Посол, видя, как обильно английский король осыпает его милостями, решил в долгу не оставаться, а отплатить ему тем же и с этим намерением послал за одним своим слугой, немцем по имени Вандермаст, великим колдуном. Когда тот прибыл, посол сказал, что в благодарность за все те милости, которые явил ему его величество, он покажет королю (при помощи своего слуги) чудеса, равных которым он не видал. Король поинтересовался, какого рода будут эти чудеса. Посол ответил, что творят их благодаря магическому искусству. Король, это услыхав, немедленно послал за братом Бэконом, который тут же явился вместе с братом Банджи.
Когда окончился праздничный обед, Вандермаст спросил короля, желает ли он увидеть дух человека, давно покинувшего этот мир. И если такое желание король имеет, то он, Вандермаст, берется вызвать упомянутого духа в том самом обличье, которое этот человек имел при жизни. Король ответил, что желает видеть Помпея Великого, не знавшего себе равных при жизни. Вандермаст вызвал его в том самом виде, в каком он сражался в битве при Фарсалии, где и был убит. Все были очень довольны. Тогда брат Бэкон вызвал дух Цезаря, выше которого не было при жизни и который убил Помпея при Фарсалии. При виде его все, кроме короля, который посылал за монахом, страшно удивились, а Вандермаст сказал, что среди присутствующих есть великий маг, и пожелал его увидеть. Показался брат Бэкон и сказал:
— Это я, Вандермаст, вызвал дух Юлия Цезаря, отчасти для того, чтобы выполнить королевскую волю, но в основном для того, чтобы победить Помпея, что он уже сделал в битве при Фарсалии и что сейчас повторит вновь.
И тут же между Помпеем и Цезарем разгорелась великая битва, которая продолжалась долгое время, к удовольствию всех, и в особенности Ван-дермаста. Наконец Помпеи был побежден и убит Цезарем, после чего оба пропали.
— Милорд посол, — молвил король, — думается мне, что мой англичанин обставил твоего немца. Не найдется ли у того других фокусов, получше?
На что Вандермаст отвечал:
— Да, ваше величество, сейчас вы увидите, как я обставлю вашего англичанина прежде, чем мы все выйдем отсюда. Готовься, монах, собери все свои силы, чтобы противостоять мне.
— Увы, — молвил брат Бэкон, — чтобы противостоять тебе, много сил не надо. Здесь со мной Мой подчиненный, — и он указал на брата Бандой) — потягайся-ка с ним, ну а уж если его одолеешь, то и я в дело вступлю, но не раньше.
Начал брат Банджи свое искусство показывать. Полистал он книжку и вырастил вдруг у всех на глазах дерево Гесперид, на котором зрели золотые яблоки. Яблоки те охранял дракон, свернувшись в кольцо у корней дерева. Сделав это, обратился кудесник к Вандермасту и попросил его найти того, кто эти яблоки с дерева сорвать сможет. Тогда Вандермаст вызвал дух Геркулеса, в той самой одежде и с той самой дубиной на плече, которую он носил при жизни.
— Вот тот, — молвил Вандермаст, — кому под силу сорвать с дерева яблоки. Это Геркулес, который при жизни рвал эти плоды и заставлял дракона корчиться от страха. Вот и теперь он соберет их, какие бы ни чинили ему препятствия.
Но, как только Геркулес шагнул к дереву, взмахнул брат Бэкон своим волшебным жезлом, и Геркулес остановился, словно испугавшись. Вандермаст потребовал, чтобы он сорвал плод, иначе ждут его страшные кары. Геркулес на это отвечал:
— Я не могу и не смею, ибо великий Бэкон запрещает мне, а его чары куда могущественнее твоих, о Вандермаст.
Тут немец обругал Геркулеса и продолжил запугивать его. Но Бэкон рассмеялся и сказал, что не над чем тут трудиться, путешествие его подошло к концу.
— Видя, — продолжал он, — что Геркулес не повинуется твоим приказам, я попрошу его оказать тебе одну услугу. — И велел Геркулесу унести его домой в Германию.
Дух повиновался ему, взвалил Вандермаста на закорки и вместе с ним пропал из виду.
— Подожди, монах! — вскричал посол. — Я не расстанусь с Вандермастом и за половину своих земель.
Бэкон отвечал:
— Успокойтесь, милорд. Я всего лишь отправил его домой повидаться с женой и детишками, в скором времени он вернется.
Король поблагодарил брата Бэкона и дал ему подарки, которые тот не хотел принимать, да пришлось, очень уж монарх настаивал. Монах Бэкон так мало ценил деньги, что никогда не брал их у короля.
После того как между французским и английским королями был установлен мир, король Англии вернулся в свою страну, где все подданные встретили его с большой радостью. Однако в его отсутствие случился между тремя братьями раздор, равного которому никто никогда не видел. Было это так. Умер богатый джентльмен, и осталось после него три сына. По какой-то причине (лишь ему одному ведомой) покойный не разделил между ними наследство, как полагается, а сказал так:
— Все вы мои сыновья, и люблю я всех вас троих одинаково. Всю мою жизнь старался я поступать с вами по справедливости, никого не выделяя и не обижая, и вот теперь хочу оставить мои земли и состояние тому из вас, кто любит меня больше других. — Таковы были последние его слова касательно земных дел.
Когда отец умер и был похоронен, начались между братьями споры и раздоры: никак они не могли поделить между собой наследство, каждый доказывал, что любил отца больше других. Даже самые ловкие законники королевства ничего не могли с их случаем поделать, так что обратились братья к королю с просьбой позволить им решить дело поединком, ибо делить между собой землю и деньги они отказывались, каждый хотел получить или все, или ничего. Король, не видя другой возможности разрешить спор, дал согласие на поединок. Было условлено, что сначала два старших брата станут биться между собой, а потом победитель сразится с младшим, и тот, кто останется в живых, получит все.
Назначенный для поединка день настал, и все три брата явились в полном вооружении. Случилось там быть брату Бэкону. Увидел он трех здоровых молодых людей, двоим из которых суждено было вскоре погибнуть, да еще и от руки кровного родственника, опечалился и пошел к королю просить, чтобы тот отложил поединок, и пообещал, что найдет способ покончить это дело без кровопролития. Король, услышав эти слова, очень обрадовался, приказал, чтобы привели к нему братьев, и сказал им так:
— Джентльмены, я нашел способ решить ваш спор без кровопролития и ко всеобщему удовлетворению. Согласны ли вы подчиниться решению судьи, которого я назначу?
Братья ответили, что согласны. Тогда король велел им ехать домой и возвращаться через три дня. За это время по приказу брата Бэкона труп их отца подняли из могилы, принесли на королевский двор и привязали там к столбу. Монах приказал снять с трупа одежду до пояса и приготовить три лука со стрелами. Все эти приготовления велись в строгой тайне.
На третий день приехали братья, которым Бэкон в присутствии короля дал луки и стрелы, сказав:
— Не обижайтесь на то, что я сейчас сделаю, нодругого способа разрешить ваш спор нет. Вот перед вами мертвое тело вашего отца, стреляйте ему в грудь; чья стрела пройдет ближе других к сердцу, тому и быть наследником.
Двое старших тут же прицелились, выстрелили, и оба попали отцу в грудь. Тогда пришла очередь младшего, но тот отказался, сказав:
— Лучше я потеряю все, чем буду стрелять в тело, которое так любил при жизни. Будь в вас хоть половина той любви к отцу, которую испытываю я, вы бы скорее дали растерзать собственные тела, чем позволили так обращаться с его мертвым телом. А вы не только позор терпите, но еще и сами в нем участвуете. — И, промолвив это, заплакал.
Брат Бэкон, видя это, решил дело в его пользу, ибо из троих сыновей младший любил отца больше всех, он и стал наследником. Двое старших ушли, пристыженные тем, что натворили. Все люди очень хвалили брата Бэкона за этот поступок, ибо он не только вынес мудрое решение, но и уберег братьев от кровопролития, которое неизбежно свершилось бы, сойдись они в поединке.
Прошел по стране слух, будто король одарил Бэкона несметными сокровищами. Достиг он и ушей трех воров, которые решили дом Бэкона ограбить, и сделали они это так. Постучали в дверь, и, как только слуга монаха Майлз отпер, они его скрутили и втащили в дом. Потом нашли самого брата Бэкона и заявили ему, что пришли за деньгами и до тех пор, пока желаемое не получат, покидать его дом не намерены. Он ответил им, что как раз сейчас с деньгами у него туговато, и попросил зайти как-нибудь в другой раз. Они же отвечали, что, как им известно, денег у него предостаточно, и потому пусть лучше отдаст по-хорошему и не заставляет их применять к нему те меры, о которых сам впоследствии сильно пожалеет. Он, видя, как решительно они настроены, отдал им все, что у него на тот момент было: по сотне фунтов на брата. Воры этим удовлетворились и хотели было идти восвояси, как вдруг брат Бэкон им говорит:
— Нет, дорогие господа, задержитесь еще чуть-чуть, послушайте, как мой слуга играет: думается, после того, как я удовлетворил ваше желание, вы не откажете мне в столь ничтожной просьбе.
Воры отвечали:
— Нет, не откажем.
Тут Майлз понял, что настала пора ему с ворами поквитаться, взял свою дудку и барабанчик и заиграл веселую мелодию. Услышав его игру, воры (без всякого своего на то желания) пустились в пляс, да такие замысловатые коленца принялись выкидывать, что скоро утомились (мешки-то с деньгами они по-прежнему в руках держали). Но брату Бэкону этого показалось мало, и он велел Майлзу заставить их плясать, сколько сочтет нужным. Майлз вышел в поле, воры за ним, все так же буйно выплясывая на старинный манер. Провел он их через широкую канаву, полную воды, и опять они пошли за ним, да только не тем путем, какой он избрал (он-то пошел по мосту, а они из-за того, что не могли перестать плясать, на мосту не удержались и свалились в воду, но и там продолжали отплясывать). Завел он их в такое место, где лошади было по брюхо, а они за ним, перепачкались, как свиньи, которые в канаве целый день валяются. Иногда давал он им передохнуть, но лишь для того, чтобы потешиться над ними вдоволь. А они до того устали, что всякий раз, как он переставал играть, падали наземь и засыпали. Но он начинал снова, и опять воры подскакивали и следовали за ним. Так прошла почти целая ночь. Наконец Майлз сжалился, перестал играть и дал им отдых. Воры тотчас упали на землю и заснули, а он взял у них мешки с деньгами и, приготовившись идти восвояси, спел им на прощание песню на мотив «Не обижай меня, незнакомец»:
Сидел однажды брат Бэкон в своем кабинете и изучал опасности, которые грозили ему в текущем месяце, как вдруг увидел, что на вторую неделю этого самого месяца, на часы между рассветом и закатом, падает великая опасность, угрожающая, если он не остережется, самой его жизни. Эта увиденная им опасность исходила от немецкого колдуна Вандермаста, который поклялся отомстить за свой позор. С этой целью нанял он валлонского солдата и заплатил ему сто крон, пятьдесят дал задатку, а еще пятьдесят пообещал заплатить после того, как дело будет сделано.
Брат Бэкон, чтобы избежать опасности, взял за правило держать в руке бронзовый шар во время чтения, а под руку с шаром ставил медный таз, так что, коли случалось ему, читая, заснуть, шар падал в таз и от грохота монах просыпался. И вот сидел он однажды таким манером в кабинете и заснул, а тут явился валлонский солдат, вытащил меч и хотел его убить, да шар выпал из руки монаха и разбудил его. Монах открыл глаза, увидел стоявшего перед ним с мечом наголо солдата и спрашивает:
— Кто ты такой? И откуда явился?
На что солдат, нисколько не смутившись, отвечал ему так:
— Я валлон, солдат и мерзавец. Сюда я пришел потому, что меня послали. А послали меня потому, что наняли. А наняли меня потому, что никто, кроме меня, на такое не осмелится. Но то, что надлежит мне сделать, не сделано. А надлежит мне убить тебя. Теперь ты знаешь, зачем я пришел.
Подивился брат Бэкон решимости солдата и спрашивает:
— А кто же тебя нанял совершить убийство? Тот так же смело отвечал:
— Вандермаст, немецкий чародей.
Тогда брат Бэкон его спросил, какую религию он исповедует.
— Ту же, что и многие другие, — молвил солдат. — Главные ее принципы таковы: ходить в кабак с таким же усердием, что и в церковь, воздерживаться от зла, пока не представится случай, и делать добро против воли. На что Бэкон заметил:
— Хорошее занятие для дьявола. А в ад ты веришь?
— Нет, не верю, — отвечал ему солдат.
— Ну что ж, тогда смотри, — молвил монах и в ту же секунду призвал дух Юлиана Отступника, все тело которого пылало, покрытое ранами, такими громадными, что солдат от страха чуть ума не лишился. А Бэкон повелел духу говорить, кем он был при жизни и за что претерпевает мучения.
Тот заговорил:
— Был я во время оно римским императором. Некоторые полагают, будто в величии счастье. Но мое счастье заключалось не в империи, и, сумей я его сохранить, я был бы и теперь счастлив. Лучше было бы мне потерять империю, чем счастье. Я был христианином, и в этом состояло мое счастье. Но себялюбие и гордость заставили меня от него отказаться. За это и терплю я пытки вечные. Такие же испытания приуготовляются на том свете и для прочих неверующих, подобных мне. — И с этими словами дух исчез.
Все это время солдат трясся и потел так, будто пытали его самого. Потом упал он перед братом Бэконом на колени и стал молить наставить его на путь истинный, которого он никогда не знал раньше. Брат Бэкон, пообещав, что впредь солдат будет обходиться без его помощи, дал ему требуемое наставление, а также снабдил деньгами и отправил воевать в Святую землю, где воин вскоре и погиб.
Был у монаха Бэкона сосед, старый скряга, который давал в рост деньги и обладал огромным богатством, но никогда не помогал бедным, хотя брат Бэкон и намекал ему не однажды, что хорошо бы заняться благотворительностью, пока жив. Видя, что намеки не помогают, сделал брат Бэкон волшебный горшок, который, если на него поглядеть, казался полным золота. Взял он этот горшок и пошел с ним к старому ростовщику. Пришел и говорит:
Было время, когда чужая беда
Законника не кормила.
Было время, когда лорды и беднота
Из одного были теста.
Было время, когда не держали плута
На службе на королевской.
«Время прошло»! Без тебя знаю, какие прежде были времена и что в те времена приключалось с людьми; а ты, медная башка, коли ничего поумнее не скажешь, хозяина моего не увидишь.
Было время, когда ключевая вода
Зеркалом людям служила.
Было время, когда девичья красота
С румянами не дружила.
Так Майлз пел и разговаривал еще полчаса, когда вдруг голова заговорила снова и произнесла такие слова:
— Время ушло.
Затем она повалилась на пол, раздался страшный грохот, повалил дым и пламя, Майлз сидел ни живой ни мертвый от страха. Тут уж монахи сами проснулись, прибежали на шум, видят — комната полна дыма. Когда дым рассеялся, увидели они голову, что валялась на полу, загоревали и стали Майлза расспрашивать, как такое случилось. Тот, полумертвый от страха, отвечал, что она сама собой рухнула, а он от грохота и пламени чуть рассудка не лишился. Брат Бэкон его спрашивает:
— Говорила она что-нибудь?
— Да, — отвечал Майлз, — говорила, да только бессвязно; по мне, так попугай за то время, что вы на нее потратили, лучше бы научился.
Тут брат Бэкон схватился за голову и воскликнул:
— Ах ты, негодяй! Через тебя нам всем погибель придет. Разбуди ты нас, когда она заговорила, и мы обнесли бы всю Англию бронзовой стеной, к вечной ее славе и нашей чести. Что она сказала?
Майлз отвечал:
— Да почти ничего, и то не самые умные слова, которые мне слыхивать доводилось. Сначала она сказала: «Время пришло».
— Ну почему ты не позвал нас тогда? — простонал брат Бэкон. — Сейчас мы бы уже были в безопасности.
Майлз продолжал:
— Через полчаса она заговорила опять и сказала: «Время прошло».
Тут вмешался Банджи:
— Почему же ты не позвал нас?
— Увы, — сокрушался Майлз, — я надеялся, что она скажет мне что-нибудь подлиннее, и тогда я вас позову. Но она, когда прошло еще полчаса, завопила: «Время ушло» — и с таким грохотом повалилась на пол, что тут уж вы и сами проснулись.
Брат Бэкон, услышав это, так разъярился, что хотел слугу своего прибить, да брат Банджи удержал его. Но все-таки хозяин наказал его, сделав так, что он целый месяц не мог слова молвить. Так великие труды двух ученых мужей сошли на нет (к их глубокому сожалению) из-за мужика-простофили.
О том, как брат Бэкон взял благодаря своему искусству город, перед которым король стоял три месяца и ничего не мог сделать
В те времена, когда монах Бэкон творил свои чудные дела, английским королям принадлежала значительная часть Франции, которой они владели до тех самых пор, пока смуты и волнения в этих самых землях не принудили их уйти оттуда. Случилось однажды так, что английский король по какой-то причине (ведомой лишь ему одному) отправился во Францию с большим войском. Поначалу одержал он много побед, но потом осадил один большой город, у стен которого простоял полных три месяца и ничего не смог сделать, только сам потерпел урон. И так это короля раззадорило, что решил он во что бы то ни стало добиться сдачи города, хоть силой, хоть хитростью. С этой целью повелел он объявить, что всякий, кто найдет способ подчинить непокорный город, тотчас получит за свои труды десять тысяч золотых монет. Так и было объявлено, однако желающих не нашлось. Со временем весть о награде достигла и Англии. Услышал об этом и монах Бэкон, тут же собрался и поехал во Францию, где предстал перед королем, и молвил ему так:
— Ваше величество, должно быть, не забыли еще своего покорного слугу Бэкона, которому при последней нашей встрече выказали столько доброжелательства, что оно побудило меня оставить мою страну и поспешить к вам на службу. Умоляю ваше величество располагать мною и моим скромным искусством по своему усмотрению.
Король поблагодарил его за добрые слова и ответил, что при настоящем положении вещей больше толку было бы от армии, чем от искусства, и что бравые солдаты сгодились бы ему сейчас куда больше, чем ученые монахи. Бэкон отвечал:
— Ваше величество говорит справедливо. Однако позвольте заметить, что искусством порой можно добиться того, что армии не под силу, и я берусь показать это на примерах. Речь идет лишь о чудесах природы и искусства, ни о какой магии я не говорю. Так, силою искусства возможно построить корабли, которые станут ходить по морю без гребцов, а управлять ими можно будет и в одиночку, двигаться же они при этом будут куда быстрее, чем суда с полной командой. Возможно также построить колесницы, которые будут катиться с неимоверной быстротой без помощи живых существ. Наконец, можно даже создать летательный аппарат, снабженный приспособлением для подъема и опускания крыльев, и если посадить в него человека, который эти крылья будет приводить в движение, то аппарат полетит подобно птице. А при помощи инструмента в три пальца шириной и три пальца высотой человек может освободиться из любого заключения. Можно также сделать инструмент, при помощи которого один человек может притянуть к себе тысячу людей, хотят они того или нет. Искусство способно создать и такой инструмент, с помощью которого человек сможет шагать по дну реки или моря без всякой опасности для жизни. Александр Великий пользовался им (сообщает древний философ), чтобы проникнуть в тайны моря. Однако еще более странные возможности предоставляет физика: например, при помощи системы зеркал можно сделать так, что один человек будет казаться армией, а солнце или луна начнут двоиться. Перспективу можно выстроить и таким образом, что предметы далекие станут казаться близкими, или наоборот. Именно так Юлий Цезарь наблюдал с французского берега за тем, что происходило в одном из английских замков. Можно устроить так, что самые крупные части тел будут казаться самыми мелкими, высокие — низкими, а потаенные — открытыми, или наоборот. Так Сократ узнал, что дракон, который своим ревом и смрадным дыханием испепелил целый город и окружающую его местность, обитал в логове между гор. Точно так же можно узнавать обо всем, что происходит в стане врага. Можно устроить так, что яд и зараза будут поражать именно те тела, какие нужно. Этому научил Александра Аристотель: яд василиска подняли на городскую стену, отчего зараза по городу распространилась и жители его погибли. При помощи перспективы можно заставить человека поверить в то, чего на самом деле не существует, например будто он видит несметные сокровища, хотя перед ним нет абсолютно ничего. Однако куда больше искусства требуется для того, чтобы, собрав в пучок лучи и пропустив их через вогнутые и выпуклые стекла, поджечь то, что находится перед или между ними. Самое же высокое искусство требуется для описания небесных тел, их вида, размера, а также направления движения по небесному своду. Такие познания для истинно мудрого человека дороже королевства. Думаю, этих примеров достаточно для того, чтобы показать, на что способно искусство, о мой августейший повелитель. И все это, а также многое другое, еще более странное, я могу исполнить. Поэтому не раздумывайте больше о том, как взять этот город, ибо благодаря моему искусству ваше желание вскоре сбудется.
Король слушал его речь с большим восторгом; когда же ученый дошел до того, что сможет взять город, не удержался монарх и разразился такой речью:
— Ученейший Бэкон, сделай, как говоришь, и я дам тебе любые богатства и любые почести, каких только пожелаешь, так же незамедлительно, как сейчас обещаю.
— Расположение вашего величества — вот все, чего я желаю, — отвечал монах. — Даруйте мне его, и для меня не будет большей чести; что до богатства, то я, как мудрец, ищу его лишь в том случае, когда есть для него конкретное применение. Пусть ваши люди сложат гору высотой с крепостные стены, даже, пожалуй, побольше, тогда и сами увидите перспективу, о которой я рассказывал.
Через два дня гору подняли. Монах с королем взошли на гору, и тогда Бэкон показал королю весь город в зеркале как на ладони. Король сильно удивился, а Бэкон ответил, что время удивляться настанет завтра к полудню. К этому времени велел он поднять всю армию и приказать ей лезть на стену, как только он, Бэкон, подаст сигнал с вершины горы. Король пообещал сделать так, а сам вернулся в свой шатер, довольный, что непокорный город вот-вот падет. Наутро поднялся Бэкон на гору и установил свои зеркала и прочие инструменты. Тем временем король собрал армию и отдал солдатам приказ готовиться к атаке: она должна была начаться после условленного взмаха флажком. В девять часов Бэкон поджег ратушу и некоторые другие строения, используя только свои математические зеркала. В городе поднялся страшный переполох, никто не мог понять, как такое приключилось. Пока жители тушили пожары, Бэкон подал сигнал флажком. Король, увидев сигнал, повел армию в атаку и легко взял город. Так при помощи ученого человека король покорил город, который до этого не могла сломить вся его армия.
О том, как брат Бэкон одержал победу над немецким колдуном Вандермастом и приказал вызванному им духу отнести его в Германию
Король Англии, взяв город, выказал его жителям большую милость: одних отпустил на свободу бесплатно, других — за золото. Город же сделал своим, заставив именитых граждан присягнуть ему на верность. Вскоре от короля французского к королю английскому прибыл посол вести мирные переговоры. Король этого посла радушно принял, щедро (как и положено особам королевской крови) угощал лучшими яствами, развлекал как мог. Посол, видя, как обильно английский король осыпает его милостями, решил в долгу не оставаться, а отплатить ему тем же и с этим намерением послал за одним своим слугой, немцем по имени Вандермаст, великим колдуном. Когда тот прибыл, посол сказал, что в благодарность за все те милости, которые явил ему его величество, он покажет королю (при помощи своего слуги) чудеса, равных которым он не видал. Король поинтересовался, какого рода будут эти чудеса. Посол ответил, что творят их благодаря магическому искусству. Король, это услыхав, немедленно послал за братом Бэконом, который тут же явился вместе с братом Банджи.
Когда окончился праздничный обед, Вандермаст спросил короля, желает ли он увидеть дух человека, давно покинувшего этот мир. И если такое желание король имеет, то он, Вандермаст, берется вызвать упомянутого духа в том самом обличье, которое этот человек имел при жизни. Король ответил, что желает видеть Помпея Великого, не знавшего себе равных при жизни. Вандермаст вызвал его в том самом виде, в каком он сражался в битве при Фарсалии, где и был убит. Все были очень довольны. Тогда брат Бэкон вызвал дух Цезаря, выше которого не было при жизни и который убил Помпея при Фарсалии. При виде его все, кроме короля, который посылал за монахом, страшно удивились, а Вандермаст сказал, что среди присутствующих есть великий маг, и пожелал его увидеть. Показался брат Бэкон и сказал:
— Это я, Вандермаст, вызвал дух Юлия Цезаря, отчасти для того, чтобы выполнить королевскую волю, но в основном для того, чтобы победить Помпея, что он уже сделал в битве при Фарсалии и что сейчас повторит вновь.
И тут же между Помпеем и Цезарем разгорелась великая битва, которая продолжалась долгое время, к удовольствию всех, и в особенности Ван-дермаста. Наконец Помпеи был побежден и убит Цезарем, после чего оба пропали.
— Милорд посол, — молвил король, — думается мне, что мой англичанин обставил твоего немца. Не найдется ли у того других фокусов, получше?
На что Вандермаст отвечал:
— Да, ваше величество, сейчас вы увидите, как я обставлю вашего англичанина прежде, чем мы все выйдем отсюда. Готовься, монах, собери все свои силы, чтобы противостоять мне.
— Увы, — молвил брат Бэкон, — чтобы противостоять тебе, много сил не надо. Здесь со мной Мой подчиненный, — и он указал на брата Бандой) — потягайся-ка с ним, ну а уж если его одолеешь, то и я в дело вступлю, но не раньше.
Начал брат Банджи свое искусство показывать. Полистал он книжку и вырастил вдруг у всех на глазах дерево Гесперид, на котором зрели золотые яблоки. Яблоки те охранял дракон, свернувшись в кольцо у корней дерева. Сделав это, обратился кудесник к Вандермасту и попросил его найти того, кто эти яблоки с дерева сорвать сможет. Тогда Вандермаст вызвал дух Геркулеса, в той самой одежде и с той самой дубиной на плече, которую он носил при жизни.
— Вот тот, — молвил Вандермаст, — кому под силу сорвать с дерева яблоки. Это Геркулес, который при жизни рвал эти плоды и заставлял дракона корчиться от страха. Вот и теперь он соберет их, какие бы ни чинили ему препятствия.
Но, как только Геркулес шагнул к дереву, взмахнул брат Бэкон своим волшебным жезлом, и Геркулес остановился, словно испугавшись. Вандермаст потребовал, чтобы он сорвал плод, иначе ждут его страшные кары. Геркулес на это отвечал:
— Я не могу и не смею, ибо великий Бэкон запрещает мне, а его чары куда могущественнее твоих, о Вандермаст.
Тут немец обругал Геркулеса и продолжил запугивать его. Но Бэкон рассмеялся и сказал, что не над чем тут трудиться, путешествие его подошло к концу.
— Видя, — продолжал он, — что Геркулес не повинуется твоим приказам, я попрошу его оказать тебе одну услугу. — И велел Геркулесу унести его домой в Германию.
Дух повиновался ему, взвалил Вандермаста на закорки и вместе с ним пропал из виду.
— Подожди, монах! — вскричал посол. — Я не расстанусь с Вандермастом и за половину своих земель.
Бэкон отвечал:
— Успокойтесь, милорд. Я всего лишь отправил его домой повидаться с женой и детишками, в скором времени он вернется.
Король поблагодарил брата Бэкона и дал ему подарки, которые тот не хотел принимать, да пришлось, очень уж монарх настаивал. Монах Бэкон так мало ценил деньги, что никогда не брал их у короля.
О том, как брат Бэкон мудростью своей спас жизнь трем братьям
После того как между французским и английским королями был установлен мир, король Англии вернулся в свою страну, где все подданные встретили его с большой радостью. Однако в его отсутствие случился между тремя братьями раздор, равного которому никто никогда не видел. Было это так. Умер богатый джентльмен, и осталось после него три сына. По какой-то причине (лишь ему одному ведомой) покойный не разделил между ними наследство, как полагается, а сказал так:
— Все вы мои сыновья, и люблю я всех вас троих одинаково. Всю мою жизнь старался я поступать с вами по справедливости, никого не выделяя и не обижая, и вот теперь хочу оставить мои земли и состояние тому из вас, кто любит меня больше других. — Таковы были последние его слова касательно земных дел.
Когда отец умер и был похоронен, начались между братьями споры и раздоры: никак они не могли поделить между собой наследство, каждый доказывал, что любил отца больше других. Даже самые ловкие законники королевства ничего не могли с их случаем поделать, так что обратились братья к королю с просьбой позволить им решить дело поединком, ибо делить между собой землю и деньги они отказывались, каждый хотел получить или все, или ничего. Король, не видя другой возможности разрешить спор, дал согласие на поединок. Было условлено, что сначала два старших брата станут биться между собой, а потом победитель сразится с младшим, и тот, кто останется в живых, получит все.
Назначенный для поединка день настал, и все три брата явились в полном вооружении. Случилось там быть брату Бэкону. Увидел он трех здоровых молодых людей, двоим из которых суждено было вскоре погибнуть, да еще и от руки кровного родственника, опечалился и пошел к королю просить, чтобы тот отложил поединок, и пообещал, что найдет способ покончить это дело без кровопролития. Король, услышав эти слова, очень обрадовался, приказал, чтобы привели к нему братьев, и сказал им так:
— Джентльмены, я нашел способ решить ваш спор без кровопролития и ко всеобщему удовлетворению. Согласны ли вы подчиниться решению судьи, которого я назначу?
Братья ответили, что согласны. Тогда король велел им ехать домой и возвращаться через три дня. За это время по приказу брата Бэкона труп их отца подняли из могилы, принесли на королевский двор и привязали там к столбу. Монах приказал снять с трупа одежду до пояса и приготовить три лука со стрелами. Все эти приготовления велись в строгой тайне.
На третий день приехали братья, которым Бэкон в присутствии короля дал луки и стрелы, сказав:
— Не обижайтесь на то, что я сейчас сделаю, нодругого способа разрешить ваш спор нет. Вот перед вами мертвое тело вашего отца, стреляйте ему в грудь; чья стрела пройдет ближе других к сердцу, тому и быть наследником.
Двое старших тут же прицелились, выстрелили, и оба попали отцу в грудь. Тогда пришла очередь младшего, но тот отказался, сказав:
— Лучше я потеряю все, чем буду стрелять в тело, которое так любил при жизни. Будь в вас хоть половина той любви к отцу, которую испытываю я, вы бы скорее дали растерзать собственные тела, чем позволили так обращаться с его мертвым телом. А вы не только позор терпите, но еще и сами в нем участвуете. — И, промолвив это, заплакал.
Брат Бэкон, видя это, решил дело в его пользу, ибо из троих сыновей младший любил отца больше всех, он и стал наследником. Двое старших ушли, пристыженные тем, что натворили. Все люди очень хвалили брата Бэкона за этот поступок, ибо он не только вынес мудрое решение, но и уберег братьев от кровопролития, которое неизбежно свершилось бы, сойдись они в поединке.
О том, как брат Бэкон обошелся с ограбившими его ворами и как его слуга Майлз позабавился с ними
Прошел по стране слух, будто король одарил Бэкона несметными сокровищами. Достиг он и ушей трех воров, которые решили дом Бэкона ограбить, и сделали они это так. Постучали в дверь, и, как только слуга монаха Майлз отпер, они его скрутили и втащили в дом. Потом нашли самого брата Бэкона и заявили ему, что пришли за деньгами и до тех пор, пока желаемое не получат, покидать его дом не намерены. Он ответил им, что как раз сейчас с деньгами у него туговато, и попросил зайти как-нибудь в другой раз. Они же отвечали, что, как им известно, денег у него предостаточно, и потому пусть лучше отдаст по-хорошему и не заставляет их применять к нему те меры, о которых сам впоследствии сильно пожалеет. Он, видя, как решительно они настроены, отдал им все, что у него на тот момент было: по сотне фунтов на брата. Воры этим удовлетворились и хотели было идти восвояси, как вдруг брат Бэкон им говорит:
— Нет, дорогие господа, задержитесь еще чуть-чуть, послушайте, как мой слуга играет: думается, после того, как я удовлетворил ваше желание, вы не откажете мне в столь ничтожной просьбе.
Воры отвечали:
— Нет, не откажем.
Тут Майлз понял, что настала пора ему с ворами поквитаться, взял свою дудку и барабанчик и заиграл веселую мелодию. Услышав его игру, воры (без всякого своего на то желания) пустились в пляс, да такие замысловатые коленца принялись выкидывать, что скоро утомились (мешки-то с деньгами они по-прежнему в руках держали). Но брату Бэкону этого показалось мало, и он велел Майлзу заставить их плясать, сколько сочтет нужным. Майлз вышел в поле, воры за ним, все так же буйно выплясывая на старинный манер. Провел он их через широкую канаву, полную воды, и опять они пошли за ним, да только не тем путем, какой он избрал (он-то пошел по мосту, а они из-за того, что не могли перестать плясать, на мосту не удержались и свалились в воду, но и там продолжали отплясывать). Завел он их в такое место, где лошади было по брюхо, а они за ним, перепачкались, как свиньи, которые в канаве целый день валяются. Иногда давал он им передохнуть, но лишь для того, чтобы потешиться над ними вдоволь. А они до того устали, что всякий раз, как он переставал играть, падали наземь и засыпали. Но он начинал снова, и опять воры подскакивали и следовали за ним. Так прошла почти целая ночь. Наконец Майлз сжалился, перестал играть и дал им отдых. Воры тотчас упали на землю и заснули, а он взял у них мешки с деньгами и, приготовившись идти восвояси, спел им на прощание песню на мотив «Не обижай меня, незнакомец»:
Вы, воры лихие, ребята шальные,
Сводни и сутенеры,
Трех бедных плутов оплачьте случай,
К огню пустите их споро.
В грязи лежат, как свиньи храпят,
Но вовсе им не тепло:
Так славно начавшись, грабеж не удался,
Разбойничкам не повезло.
Уж были денежки в руках, да утекли, увы и ах,
Чудная вышла штука:
Когда бы всяк, кто красть пришел, такой прием везде нашел,
Была б ворам наука.
Как только встанут поутру, придется им не по нутру
Нежданная потеря:
И станут думать да гадать, куда могли добро девать,
Глазам своим не веря.
Подружки ждут их с кошельком
На золотой подкладке,
Они же явятся ни с чем:
Придется им несладко.
Вряд ли эта песня их чему научила, потому что они крепко спали, пока Майлз пел. Так он их и оставил, а они продолжали спать, хотя были с ног до головы мокрые. Майлз отдал хозяину его деньги и рассказал всю историю веселого путешествия. Хозяин посмеялся и пожелал, чтобы все воры и мошенники подвергались такому наказанию. Воры на следующее утро проснулись, обнаружили, что лежат на голой земле, мокрые с головы до ног и без денег, и решили, что это, должно быть, Божественное провидение наказало их за то, что они посмели ограбить монаха. Они тут же поклялись впредь никогда не поднимать руку ни на одного церковника.
Быть щедрою должна рука
Того, кто шлюху любит.
Но, промышляя грабежом,
Он жизнь свою загубит.
О том, как Вандермаст, желая отомстить за позор, который заставил его претерпеть брат Бэкон, послал солдата убить его, но Бэкон не только смерти избежал, но и солдата из безбожника в доброго христианина превратил
Сидел однажды брат Бэкон в своем кабинете и изучал опасности, которые грозили ему в текущем месяце, как вдруг увидел, что на вторую неделю этого самого месяца, на часы между рассветом и закатом, падает великая опасность, угрожающая, если он не остережется, самой его жизни. Эта увиденная им опасность исходила от немецкого колдуна Вандермаста, который поклялся отомстить за свой позор. С этой целью нанял он валлонского солдата и заплатил ему сто крон, пятьдесят дал задатку, а еще пятьдесят пообещал заплатить после того, как дело будет сделано.
Брат Бэкон, чтобы избежать опасности, взял за правило держать в руке бронзовый шар во время чтения, а под руку с шаром ставил медный таз, так что, коли случалось ему, читая, заснуть, шар падал в таз и от грохота монах просыпался. И вот сидел он однажды таким манером в кабинете и заснул, а тут явился валлонский солдат, вытащил меч и хотел его убить, да шар выпал из руки монаха и разбудил его. Монах открыл глаза, увидел стоявшего перед ним с мечом наголо солдата и спрашивает:
— Кто ты такой? И откуда явился?
На что солдат, нисколько не смутившись, отвечал ему так:
— Я валлон, солдат и мерзавец. Сюда я пришел потому, что меня послали. А послали меня потому, что наняли. А наняли меня потому, что никто, кроме меня, на такое не осмелится. Но то, что надлежит мне сделать, не сделано. А надлежит мне убить тебя. Теперь ты знаешь, зачем я пришел.
Подивился брат Бэкон решимости солдата и спрашивает:
— А кто же тебя нанял совершить убийство? Тот так же смело отвечал:
— Вандермаст, немецкий чародей.
Тогда брат Бэкон его спросил, какую религию он исповедует.
— Ту же, что и многие другие, — молвил солдат. — Главные ее принципы таковы: ходить в кабак с таким же усердием, что и в церковь, воздерживаться от зла, пока не представится случай, и делать добро против воли. На что Бэкон заметил:
— Хорошее занятие для дьявола. А в ад ты веришь?
— Нет, не верю, — отвечал ему солдат.
— Ну что ж, тогда смотри, — молвил монах и в ту же секунду призвал дух Юлиана Отступника, все тело которого пылало, покрытое ранами, такими громадными, что солдат от страха чуть ума не лишился. А Бэкон повелел духу говорить, кем он был при жизни и за что претерпевает мучения.
Тот заговорил:
— Был я во время оно римским императором. Некоторые полагают, будто в величии счастье. Но мое счастье заключалось не в империи, и, сумей я его сохранить, я был бы и теперь счастлив. Лучше было бы мне потерять империю, чем счастье. Я был христианином, и в этом состояло мое счастье. Но себялюбие и гордость заставили меня от него отказаться. За это и терплю я пытки вечные. Такие же испытания приуготовляются на том свете и для прочих неверующих, подобных мне. — И с этими словами дух исчез.
Все это время солдат трясся и потел так, будто пытали его самого. Потом упал он перед братом Бэконом на колени и стал молить наставить его на путь истинный, которого он никогда не знал раньше. Брат Бэкон, пообещав, что впредь солдат будет обходиться без его помощи, дал ему требуемое наставление, а также снабдил деньгами и отправил воевать в Святую землю, где воин вскоре и погиб.
О том, как монах Бэкон обманул старого ростовщика
Был у монаха Бэкона сосед, старый скряга, который давал в рост деньги и обладал огромным богатством, но никогда не помогал бедным, хотя брат Бэкон и намекал ему не однажды, что хорошо бы заняться благотворительностью, пока жив. Видя, что намеки не помогают, сделал брат Бэкон волшебный горшок, который, если на него поглядеть, казался полным золота. Взял он этот горшок и пошел с ним к старому ростовщику. Пришел и говорит: