– А это значит… – начала она.
– Значит, мы можем использовать спартаковские кричалки! – радостно перебил ее толстый Боря Симон. – А у меня их – чемодан! Я же с детства за «спартачей» болею.
Тут же все принялись вспоминать кричалки и сочинять свои: «Ваня Кил – ну ты убил!», «Акула, бей, не жалей!», «Зуй, пасуй!», и прочие строчки родились почти мгновенно. Под руководством Борьки, как самого опытного фаната, тут же состоялась репетиция скандирования кричалок.
– Отлично орете, девочки! – одобрил руководитель. – И плакатами размахиваете вполне профессионально! Уже можно запускать вас на матч «Спартак» – ЦСКА. Вот только для полноты картины нам чего-то не хватает. Чего-нибудь шумного, ядреного, чтобы дух захватывало. Есть какие-нибудь предложения?
– Можно банками из-под пепси греметь, – предложила Оксана. – Или из-под пива. Джин с тоником тоже подойдет. Главное, чтобы пустая. Набить туда камешков или монеток… Вот так, например, – она сделала последний большой глоток из своей банки, достала из кармана пару монеток и, бросив их внутрь, начала громыхать.
– Класс! Аж уши заложило. – Боря потряс головой. – Годится. Птичка, ты назначаешься ответственной за банки. Еще?
– А можно полиэтиленовые пакеты взрывать! – придумала Надя. – Наполнить воздухом, вот так, и – бабах! – Надя сопровождала свои слова показом.
Хлопок от разорвавшейся бомбы получился таким громким, что Боря едва не упал с табуретки.
– Круто! – одобрил он. – Ты, Надька, займешься пакетами. Побольше набери, чтобы на каждый хороший удар хватило. Ромашка, а что у тебя?
– Ну, можно свистеть, например, – пожала плечами Оля.
– А ты умеешь? – с сомнением поднял брови Боря.
Оля пожала плечами и, вытянув губы трубочкой, тихонько свистнула.
– Да, не фонтан. Ну, ладно, можешь свистеть, только потренируйся как следует, чтобы погромче вышло!
Оля, заткнув уши, начала тренироваться, и тут вдруг за окном раздались громкие звуки какого-то странного музыкального инструмента.
– Кто это там? – нахмурилась Надя – не хватало еще, чтобы соперники прознали о приготовлениях пятого!
– Да это мелкие! – выглянув в окно, сообщила Оксана. – Из первого, по-моему. Две девчонки и парень. Парень на расческе играет. По-моему, его зовут Севка Мымриков, он в нашей школе учится, во втором. А девчонки достали зеркальца и красятся.
– Малолетки? Красятся? – с сомнением покачала головой Надя и тоже выглянула в окно. – Да, точно! Ну и молодежь пошла!
– На расческах, говоришь, играет? – вскинулся Боря. – Так это же и нам подойдет!
Вот так с легкой руки малышни в импровизированный ансамбль были включены и все имеющиеся в наличии расчески.
Но самый большой вклад в дело организации звуковой поддержки внесла Марина. Пока Борька с девчонками репетировали различные способы «шума», она ходила по комнате, внимательно разглядывая на стене выцветшие фотографии и пыльные грамоты, а потом остановилась перед стоящим в углу старым шкафом. Когда она попыталась открыть его, покосившаяся дверца громко и натужно скрипнула.
– Марин, отлично! – похвалил новый звук Борька. – Но не возьмешь же ты с собой на поле этот шкаф?
– Шкаф не возьму, а вот кое-что изнутри – да! – ответила Маринка, извлекая из пыльных недр старый мятый горн, красный барабан с пробитым боком и пару кленовых палочек. Она приложила горн к губам, послышался надтреснутый, резкий звук. А потом весело застучала по барабану. – А? То, что надо!
– Что это? Откуда? – кинулись к ней остальные. – Как ты догадалась про шкаф?
– Очень просто! Это же бывшая пионерская комната, – пояснила Марина. – Мне мама рассказывала, что они все в детстве пионерами были, ну, вроде теперешних бойскаутов. Раньше и наш лагерь назывался «пионерский». У пионеров были всякие атрибуты – феньки разные, фишки. Галстуки там, знамена, горны, барабаны… Это, наверное, от тех самых пионеров осталось.
– А! Я в кино такое видела, – кивнула Липа. – Неужели все это правда? С такими прибамбасами им здорово было за своих болеть! Хочу в пионеры!
– Насколько я знаю, со всем этим на стадион ходить не разрешалось, – покачала головой Марина. – Горн и барабан предназначались для особо торжественных случаев.
– У нас как раз такой, – радостно кивнула Оля. – Я возьму трубу. Надо потренироваться дудеть. Буду чередовать со свистом.
– А мне, чур, барабан! – воскликнула Марина, прижимая к груди кленовые палочки.
– Ладно, кончай базар, на пляж пора! – подвел итог репетиции Боря.
Чтобы не разболтать раньше времени о своих планах, группа поддержки на пляже держалась особняком. Но меры предосторожности оказались тщетными: вид сосредоточенно свистящей Ромашки, рыскающей в поисках пустых банок Птички и выуживающей из кустов грязные пластиковые пакеты Липы не мог не привлечь к себе всеобщего внимания.
– Чего это они? – поинтересовался Акула. – В ряды зеленых, что ли, вступили? Чистят окружающую среду?
– Да, странно, – мрачно кивнул Ваня. – Я с Олькой поговорить пытался, а она свистит и свистит, ничего не отвечает. Может, у нее крыша поехала?
– А ты заметил, что у нее пальцы краской испачканы? – лениво потянулся Паша.
– Краской? Не-а, наверное, это маникюр, – покачал головой Ваня.
Футболисты так и не нашли логичного объяснения странным действиям своих подруг, а группа поддержки, не желая раскрывать секреты, продолжила необычную деятельность.
После тихого часа активность и тех, и других получила новое направление. Андрей принес ворох пахнущих нафталином нарядов – Паша настоял на том, чтобы классический спектакль игрался в классических костюмах. Эту позицию ему пришлось отстаивать, так как большинство актеров хотело осовременить Шекспира.
– Я сама видела, такой фильм есть! Они там на байках гоняют и из автоматов стреляют! – горячилась Лена. – И очень даже круто, там Ди Каприо играет. Там они все в джинсах, кроссовках и все такое. И нормально смотрится! Зачем нам это доисторическое тряпье?
– Терпеть не могу новомодные штучки! – воскликнул, негодуя, Паша. – Ты еще предложи играть Шекспира в купальниках.
– А чего? Круто! – загорелся Кил. – Так ни у кого, наверное, еще не было! У меня и плавки фирменные, клевые, «Найк».
– Ставка на дешевую популярность, – упрямо мотнул головой Паша. – Думают, чем больше с народа одежды поснимать, тем современнее и круче. А кого сейчас удивишь раздеванием? Одеванием – вот это да!
Он же настоял и на том, чтобы и костюмированные репетиции начались немедленно.
– К костюмам надо привыкнуть! Чем раньше вы их наденете, тем лучше. А то на сцене будете думать не о роли, а о том, как бы не запутаться в юбках и не споткнуться о шпагу.
Ворох одежды Анна Павловна аккуратно разделила на мужские костюмы и женские платья.
– Идите в комнаты и все примерьте! – скомандовала она. – Если кому-то надо что-нибудь ушить или расставить, я помогу.
– Мне наверняка ушить, – тяжело вздохнула Оля, крошечная синьора Капулетти, рассматривая доставшееся ей огромное бархатное платье.
– А вот мне не мешало бы расставить! – ворчала Кормилица, прикидывая на себя цветастый ситцевый сарафан.
К вечерней репетиции костюмы были подогнаны по фигурам, и актеры, облачившись в наряды давней эпохи, преобразились. Но если в нежной Джульетте еще можно было распознать Семечку, а в благородном Ромео – Петю Зуева, то увидеть в Тибальде Лену смогли не сразу. Мужской костюм как нельзя лучше подходил к ее мальчишечьей фигуре: волосы упрятаны под бархатным беретом, талию перетянул пояс со шпагой, а расшитый золотом и серебром камзол скрыл признаки пола.
А еще на репетиции случилось происшествие, изрядно развеселившее одних и огорчившее других.
Дневник Марины в этот вечер пополнился новой записью.
«Сегодня нам с Петей нужно было целоваться на сцене. Это так неловко, я даже не ожидала, что буду так себя чувствовать. Пашка разозлился, начал орать на нас, что мы не актеры и все такое. Я-то это понимаю, но поделать ничего не в силах – ну, не могу подойти к Петьке, и все тут! Словно ноги к полу приклеились. Тогда Пашка как заорет: «Да есть ли хоть одна нормальная девчонка в этой компании бездарей, которая может показать, как Джульетта целуется с Ромео?» Только он это спросил, мы еще даже дух не успели перевести, как вдруг Ленка выскакивает вперед в костюме Тибальда и говорит: «Я!» Пашка на нее уставился изумленно и переспрашивает: «Что – ты?» «Я могу показать», – сказала Ленка, подошла к Петьке, обняла его и начала с ним целоваться. И не как-нибудь, а по-настоящему, как на свадьбе, когда «Горько» кричат. Мы все так и ахнули. Даже Пашка опешил – явно не ожидал. Когда Ленка отпустила Петьку, наш режиссер похвалил ее и сказал, чтобы я брала с нее пример. Но я-то знаю, что он имел в виду! Достаточно было посмотреть на Петьку, чтобы это понять. Казалось, он вот-вот упадет в обморок. Вначале он был красный как рак, потом побледнел и даже слегка посинел.
После репетиции Пашка спросил меня, что удалось узнать у дежурных. Я рассказала ему про карты, и он после этого стал каким-то тихим и задумчивым. Даже на дискотеку не пошел! И меня до корпуса провожать не стал.
Но еще более странным было то, что я увидела, когда возвращалась. Я вначале даже глазам не поверила. Ленка и Петька опять фехтовали! На том же самом месте, что и накануне. Оба казались веселыми и довольными. И это после того, что случилось на репетиции?
У меня нет слов. Я просто убита! Неужели весь наш с Пашкой план рухнул?»
Вернувшись в комнату, Лена, как всегда, захотела поделиться сногсшибательными новостями с Мариной. Но та, укрывшись с головой одеялом, неподвижно лежала лицом к стене.
Может, спала, а может, и нет… В любом случае в этот вечер Лене так и не удалось поболтать с подругой.
Глава 14
– Значит, мы можем использовать спартаковские кричалки! – радостно перебил ее толстый Боря Симон. – А у меня их – чемодан! Я же с детства за «спартачей» болею.
Тут же все принялись вспоминать кричалки и сочинять свои: «Ваня Кил – ну ты убил!», «Акула, бей, не жалей!», «Зуй, пасуй!», и прочие строчки родились почти мгновенно. Под руководством Борьки, как самого опытного фаната, тут же состоялась репетиция скандирования кричалок.
– Отлично орете, девочки! – одобрил руководитель. – И плакатами размахиваете вполне профессионально! Уже можно запускать вас на матч «Спартак» – ЦСКА. Вот только для полноты картины нам чего-то не хватает. Чего-нибудь шумного, ядреного, чтобы дух захватывало. Есть какие-нибудь предложения?
– Можно банками из-под пепси греметь, – предложила Оксана. – Или из-под пива. Джин с тоником тоже подойдет. Главное, чтобы пустая. Набить туда камешков или монеток… Вот так, например, – она сделала последний большой глоток из своей банки, достала из кармана пару монеток и, бросив их внутрь, начала громыхать.
– Класс! Аж уши заложило. – Боря потряс головой. – Годится. Птичка, ты назначаешься ответственной за банки. Еще?
– А можно полиэтиленовые пакеты взрывать! – придумала Надя. – Наполнить воздухом, вот так, и – бабах! – Надя сопровождала свои слова показом.
Хлопок от разорвавшейся бомбы получился таким громким, что Боря едва не упал с табуретки.
– Круто! – одобрил он. – Ты, Надька, займешься пакетами. Побольше набери, чтобы на каждый хороший удар хватило. Ромашка, а что у тебя?
– Ну, можно свистеть, например, – пожала плечами Оля.
– А ты умеешь? – с сомнением поднял брови Боря.
Оля пожала плечами и, вытянув губы трубочкой, тихонько свистнула.
– Да, не фонтан. Ну, ладно, можешь свистеть, только потренируйся как следует, чтобы погромче вышло!
Оля, заткнув уши, начала тренироваться, и тут вдруг за окном раздались громкие звуки какого-то странного музыкального инструмента.
– Кто это там? – нахмурилась Надя – не хватало еще, чтобы соперники прознали о приготовлениях пятого!
– Да это мелкие! – выглянув в окно, сообщила Оксана. – Из первого, по-моему. Две девчонки и парень. Парень на расческе играет. По-моему, его зовут Севка Мымриков, он в нашей школе учится, во втором. А девчонки достали зеркальца и красятся.
– Малолетки? Красятся? – с сомнением покачала головой Надя и тоже выглянула в окно. – Да, точно! Ну и молодежь пошла!
– На расческах, говоришь, играет? – вскинулся Боря. – Так это же и нам подойдет!
Вот так с легкой руки малышни в импровизированный ансамбль были включены и все имеющиеся в наличии расчески.
Но самый большой вклад в дело организации звуковой поддержки внесла Марина. Пока Борька с девчонками репетировали различные способы «шума», она ходила по комнате, внимательно разглядывая на стене выцветшие фотографии и пыльные грамоты, а потом остановилась перед стоящим в углу старым шкафом. Когда она попыталась открыть его, покосившаяся дверца громко и натужно скрипнула.
– Марин, отлично! – похвалил новый звук Борька. – Но не возьмешь же ты с собой на поле этот шкаф?
– Шкаф не возьму, а вот кое-что изнутри – да! – ответила Маринка, извлекая из пыльных недр старый мятый горн, красный барабан с пробитым боком и пару кленовых палочек. Она приложила горн к губам, послышался надтреснутый, резкий звук. А потом весело застучала по барабану. – А? То, что надо!
– Что это? Откуда? – кинулись к ней остальные. – Как ты догадалась про шкаф?
– Очень просто! Это же бывшая пионерская комната, – пояснила Марина. – Мне мама рассказывала, что они все в детстве пионерами были, ну, вроде теперешних бойскаутов. Раньше и наш лагерь назывался «пионерский». У пионеров были всякие атрибуты – феньки разные, фишки. Галстуки там, знамена, горны, барабаны… Это, наверное, от тех самых пионеров осталось.
– А! Я в кино такое видела, – кивнула Липа. – Неужели все это правда? С такими прибамбасами им здорово было за своих болеть! Хочу в пионеры!
– Насколько я знаю, со всем этим на стадион ходить не разрешалось, – покачала головой Марина. – Горн и барабан предназначались для особо торжественных случаев.
– У нас как раз такой, – радостно кивнула Оля. – Я возьму трубу. Надо потренироваться дудеть. Буду чередовать со свистом.
– А мне, чур, барабан! – воскликнула Марина, прижимая к груди кленовые палочки.
– Ладно, кончай базар, на пляж пора! – подвел итог репетиции Боря.
Чтобы не разболтать раньше времени о своих планах, группа поддержки на пляже держалась особняком. Но меры предосторожности оказались тщетными: вид сосредоточенно свистящей Ромашки, рыскающей в поисках пустых банок Птички и выуживающей из кустов грязные пластиковые пакеты Липы не мог не привлечь к себе всеобщего внимания.
– Чего это они? – поинтересовался Акула. – В ряды зеленых, что ли, вступили? Чистят окружающую среду?
– Да, странно, – мрачно кивнул Ваня. – Я с Олькой поговорить пытался, а она свистит и свистит, ничего не отвечает. Может, у нее крыша поехала?
– А ты заметил, что у нее пальцы краской испачканы? – лениво потянулся Паша.
– Краской? Не-а, наверное, это маникюр, – покачал головой Ваня.
Футболисты так и не нашли логичного объяснения странным действиям своих подруг, а группа поддержки, не желая раскрывать секреты, продолжила необычную деятельность.
После тихого часа активность и тех, и других получила новое направление. Андрей принес ворох пахнущих нафталином нарядов – Паша настоял на том, чтобы классический спектакль игрался в классических костюмах. Эту позицию ему пришлось отстаивать, так как большинство актеров хотело осовременить Шекспира.
– Я сама видела, такой фильм есть! Они там на байках гоняют и из автоматов стреляют! – горячилась Лена. – И очень даже круто, там Ди Каприо играет. Там они все в джинсах, кроссовках и все такое. И нормально смотрится! Зачем нам это доисторическое тряпье?
– Терпеть не могу новомодные штучки! – воскликнул, негодуя, Паша. – Ты еще предложи играть Шекспира в купальниках.
– А чего? Круто! – загорелся Кил. – Так ни у кого, наверное, еще не было! У меня и плавки фирменные, клевые, «Найк».
– Ставка на дешевую популярность, – упрямо мотнул головой Паша. – Думают, чем больше с народа одежды поснимать, тем современнее и круче. А кого сейчас удивишь раздеванием? Одеванием – вот это да!
Он же настоял и на том, чтобы и костюмированные репетиции начались немедленно.
– К костюмам надо привыкнуть! Чем раньше вы их наденете, тем лучше. А то на сцене будете думать не о роли, а о том, как бы не запутаться в юбках и не споткнуться о шпагу.
Ворох одежды Анна Павловна аккуратно разделила на мужские костюмы и женские платья.
– Идите в комнаты и все примерьте! – скомандовала она. – Если кому-то надо что-нибудь ушить или расставить, я помогу.
– Мне наверняка ушить, – тяжело вздохнула Оля, крошечная синьора Капулетти, рассматривая доставшееся ей огромное бархатное платье.
– А вот мне не мешало бы расставить! – ворчала Кормилица, прикидывая на себя цветастый ситцевый сарафан.
К вечерней репетиции костюмы были подогнаны по фигурам, и актеры, облачившись в наряды давней эпохи, преобразились. Но если в нежной Джульетте еще можно было распознать Семечку, а в благородном Ромео – Петю Зуева, то увидеть в Тибальде Лену смогли не сразу. Мужской костюм как нельзя лучше подходил к ее мальчишечьей фигуре: волосы упрятаны под бархатным беретом, талию перетянул пояс со шпагой, а расшитый золотом и серебром камзол скрыл признаки пола.
А еще на репетиции случилось происшествие, изрядно развеселившее одних и огорчившее других.
Дневник Марины в этот вечер пополнился новой записью.
«Сегодня нам с Петей нужно было целоваться на сцене. Это так неловко, я даже не ожидала, что буду так себя чувствовать. Пашка разозлился, начал орать на нас, что мы не актеры и все такое. Я-то это понимаю, но поделать ничего не в силах – ну, не могу подойти к Петьке, и все тут! Словно ноги к полу приклеились. Тогда Пашка как заорет: «Да есть ли хоть одна нормальная девчонка в этой компании бездарей, которая может показать, как Джульетта целуется с Ромео?» Только он это спросил, мы еще даже дух не успели перевести, как вдруг Ленка выскакивает вперед в костюме Тибальда и говорит: «Я!» Пашка на нее уставился изумленно и переспрашивает: «Что – ты?» «Я могу показать», – сказала Ленка, подошла к Петьке, обняла его и начала с ним целоваться. И не как-нибудь, а по-настоящему, как на свадьбе, когда «Горько» кричат. Мы все так и ахнули. Даже Пашка опешил – явно не ожидал. Когда Ленка отпустила Петьку, наш режиссер похвалил ее и сказал, чтобы я брала с нее пример. Но я-то знаю, что он имел в виду! Достаточно было посмотреть на Петьку, чтобы это понять. Казалось, он вот-вот упадет в обморок. Вначале он был красный как рак, потом побледнел и даже слегка посинел.
После репетиции Пашка спросил меня, что удалось узнать у дежурных. Я рассказала ему про карты, и он после этого стал каким-то тихим и задумчивым. Даже на дискотеку не пошел! И меня до корпуса провожать не стал.
Но еще более странным было то, что я увидела, когда возвращалась. Я вначале даже глазам не поверила. Ленка и Петька опять фехтовали! На том же самом месте, что и накануне. Оба казались веселыми и довольными. И это после того, что случилось на репетиции?
У меня нет слов. Я просто убита! Неужели весь наш с Пашкой план рухнул?»
Вернувшись в комнату, Лена, как всегда, захотела поделиться сногсшибательными новостями с Мариной. Но та, укрывшись с головой одеялом, неподвижно лежала лицом к стене.
Может, спала, а может, и нет… В любом случае в этот вечер Лене так и не удалось поболтать с подругой.
Глава 14
Цена победы
Открытие чемпионата лагеря по футболу по торжественности и пышности не уступало чемпионату мировому, а по накалу страстей наверняка даже и превосходило его. Мест на деревянных трибунах, а также растущих вокруг поля деревьев оказалось явно мало для того, чтобы вместить всех болельщиков, и они, ни капли не смущаясь, расселись и разлеглись прямо на дорожках стадиона.
После речей начальницы лагеря и главного тренера Валентина Ильича начался первый матч – пятый отряд встречался с седьмым.
Настроение «пятаков» было неважным – сказалась неудачная тренировка накануне, да и соперники выглядели на редкость бодрыми и уверенными в себе.
– Сегодня встал с левой ноги, плохая примета, – вздохнул суеверный Серега Акулов. – И футболку надел наизнанку – значит, быть битым. В столовой дали тарелку с зеленой каемочкой, это не к добру. И стакан с чаем поставили справа от тарелки – к потерям. И вилка у меня два раза падала – к победе врагов. И спотыкался я на левую ногу – кто-то поминает недобрым словом. И чихнул в десять ноль пять – это к проигрышу. И…
– Хватит! Закройся, справочник! – приказал суеверному нападающему Петя.
Но Акула уже успел заразить остальных игроков мрачными предчувствиями, и упавшие духом «пятаки» готовы были заранее признать поражение.
Дебют группы поддержки состоялся в тот момент, когда судья свистком открыл игру. Наконец-то выяснилась причина странного поведения девочек из пятого отряда накануне – едва лишь началась игра, в их руках откуда ни возьмись появились плакаты, транспаранты и различные шумовые инструменты, включая «антиквариат» из пионерской комнаты – горн и барабан. Не отставали и другие ребята из пятого отряда – каждый вносил свой вклад в общее дело. Шум, грохот, радостные вопли достигли ушей приунывших футболистов «Пятака», и ситуация на поле вмиг изменилась.
Каждый, кто хоть раз в жизни выступал на сцене или принимал участие в соревнованиях – любых, даже дворовых или школьных, – знает, как важна поддержка активно болеющих за тебя фанатов. Одно дело – выступать в полной тишине, когда не знаешь, превознесут тебя сейчас или освищут, и совсем другое – чувствовать за спиной сплоченные ряды верных друзей, болельщиков, готовых радостно приветствовать твой малейший успех и разорвать в клочья ненавистных соперников. Помощь группы поддержки едва ли можно переоценить, и появление на трибунах сплоченной, тренированной группы поддержки «Пятака» сразу же изменило ситуацию на поле.
Если к началу игры перевес явно был на стороне «Акуны» и футболисты из седьмого, выбежав на поле, чувствовали себя «королями», то, едва только Симон скомандовал: «Начали!» – и девчонки хором выкрикнули первую кричалку, недавние короли заметно упали духом, а «пятаки», наоборот, почувствовали приток сил. Напутствуемые восторженными криками девчонок, они заметно взбодрились, плечи расправились, глаза заблестели, на лицах засияли улыбки.
– Хорошая кричалка в начале матча – суперская примета! – подняв руки со сжатыми кулаками в небо, возвестил Серега Акулов. – И пусть попробует сегодня кто-нибудь отобрать у меня мяч!
В эту же минуту нападающий «Пятака» завладел мячом и ринулся к воротам. Никто не успел даже толком понять, в чем дело, а мяч уже трепыхался в сетке за спиной вратаря «Акуны». Счет был открыт.
Стадион сошел с ума. Плакаты с боевыми кличами взметнулись вверх. Банки с камешками, пакеты-бомбы, расчески, горн и барабан заработали во всю мощь.
Лишь одна-единственная девочка казалась совершенно безучастной к драме, развернувшейся на футбольном поле. Сложив руки на коленях и уставившись в одну точку, она тихо сидела на скамейке посреди своих беснующихся подруг. Никто не замечал ее необычного состояния – никто, кроме одного-единственного человека. Тот, нахмурившись, то и дело бросал на нее озадаченные взгляды. Ее пасмурное настроение передалось и ему, но подойти к ней и разузнать, в чем дело, он не мог, потому что стоял на воротах «Пятака».
Воодушевленные «пятаки» почувствовали прилив свежих сил и снова рванулись к вражеским воротам. На этот раз мяч оказался у Пети – и он помчался через поле, набирая скорость. Деморализованные защитники «Акуны» были бессильны остановить его, лишь у самых ворот их капитан Витька Боровцев, тяжелый крупный парень по прозвищу Боров, все-таки исхитрился подобраться к идущему тараном нападающему и, врезавшись в него корпусом, выбить мяч прямо из-под ног.
– Чего варежки разинули! – прикрикнул он на защитников, добавив пару нецензурных выражений. – Еще раз прошляпите, урою, лохи!
Подстегнутые крепким словцом, защитники «Акуны» заиграли в полную силу и больше не допускали таких ляпов, по крайней мере, в первом тайме. Но и это не спасло бы их ворота от штурма и захвата соперниками, если бы не череда досадных ЧП, нанесших резкий урон обороне «пятых».
Полоса неудач началась в тот момент, когда Миша Мысин, один из защитников, неудачно подвернул ногу. Он попробовал было встать, но тут же, скривившись, снова сел на траву. Подбежавшая к нему врач помогла незадачливому футболисту перебраться на скамейку, а вместо него на поле выставили запасного – Андрюху Кравченко. А так как этот игрок был значительно слабее ушедшего, в обороне «Пятака» образовалась существенная брешь. Нападающие «Акуны» тут же воспользовались предоставленным шансом и всей командой бросились на ворота.
Паша не был готов к атаке. Мыслями он был накрепко привязан к скучающей на трибуне Марине. Почему она сегодня так не похожа на себя? Куда девались ее невероятная живость и искристая энергия? Всякий раз, бросив взгляд на трибуны, вместо неунывающей веселой девочки он видел поникшую, как сдувшийся воздушный шарик, фигуру.
Постепенно ее настроение передалось и ему. Боевой настрой, желание победы, стремление во что бы то ни стало отстоять клочок земли за спиной постепенно ослабевали, бледнели, уходили. Ему захотелось убежать с поля, подсесть на скамейку рядом с Семечкой и немедленно выяснить, что же могло случиться.
Мысли его были далеко от игры, поэтому атака «Акуны» застала его врасплох. Травма Мысина, его замена, наступление противника – все это произошло очень быстро, и Паша просто не успел собраться, сконцентрироваться. Он не вовремя выскочил из ворот, и Боров с легкостью обвел его. Мяч оказался в сетке безо всяких усилий, словно на тренировочной разминке.
За пятнадцать минут до конца первого тайма счет сравнялся. А за пять минут расстроенный дурацким голом Килиянчук подрался с Тимофеевым, хавбеком «Акуны», и судья удалил нарушителя с поля.
Вот это было уже настоящей катастрофой. Оборона «пятаков» практически перестала существовать. Выставить на замену Килу было некого, до конца матча предстояло играть в меньшинстве.
«Пятаки» дрогнули. Казалось, фортуна оставила их. После первого легкого гола они надеялись на быстрый успех, но нет, теперь стало ясно, что борьба будет упорной и тяжелой. Не помогала больше поддержка болельщиков, посылавших зловредного судью и соперников во все мыслимые и немыслимые места.
– Ну вот, говорил я, нос чешется – к поражению! – снова приуныл Акула. – Они нас сейчас раздолбают в пух и прах!
На этот раз приметы не обманули. Почувствовав, что противники дали слабину, «Акуна» ринулась к их беззащитным воротам. Паша стоял насмерть, но что он мог один против такого напора! Не прошло и минуты с момента удаления Кила, как мяч снова оказался у него за спиной.
– Два-один, – объявил счет судья.
«Акуна» вырвалась вперед.
На перерыв команды уходили с теми же чувствами, с какими вышли в этот день на поле – «седьмые» снова ощущали превосходство, «пятые» были подавлены и растеряны. Даже радостные и слаженные крики группы поддержки больше не помогали.
Марина не заметила, как рядом с ней возник Паша.
– Что случилось? – требовательно обратился к ней он. – Почему ты такая сегодня? – Он пытался поймать ее взгляд, но она упорно отводила глаза.
– Ладно, Паш, иди, отдыхай. – Марине не хотелось ни о чем говорить. Ей вообще ни с кем не хотелось общаться – овладевшая ею накануне вечером апатия не исчезла, а наоборот, усилилась – весь первый тайм ей мерещилось, что Ленка и Петька обмениваются влюбленными взглядами.
– Нет, ты все-таки скажи, – настаивал Паша. Не замечая неприязненных взглядов окружающих и не слыша упреков, он присел рядом с ней.
– А чего говорить-то? Ты что, сам не видишь?
– Что я должен видеть?
– Да то, как Ленка смотрит на Петьку! И как он смотрит на нее!
Паша нахмурился.
– Она же глаз с него не сводит, а он – с нее! – начав говорить, Марина теперь не могла остановиться.
– Не похоже! – покачал головой Паша. – Ленка, может, и да, тут я ничего не могу сказать. А что касается Петьки – тут ты точно не права! Он всю игру смотрел только на мяч и на судью. Ну, и на меня пару раз!
– Да ты просто слепой, ничего не замечаешь! – взорвалась Марина. – Они же влюблены друг в друга, как… как Ромео и Джульетта!
– Да? – Паша озадаченно потер переносицу. – По-моему, ты явно преувеличиваешь.
– Паш, оставь. Не надо меня успокаивать. И вообще, мне вся эта наша затея надоела. Ничего у нас не получится, я теперь это точно знаю. Спасибо тебе, конечно, но извини – я в эти игры больше не играю.
– И мы больше не будем встречаться в Беседке Влюбленных?
– А зачем? – пожала плечами Марина.
– И не будем обсуждать, как действовать дальше?
– Мне это неинтересно.
– А наше расследование? Мы же его только начали!
– Бесполезно! Все равно мы ничего не узнаем.
– И тренировать меня ты больше не будешь?
– Бессмысленно! – махнула рукой Семечка. – Пропустить два таких детских мяча!
– И… и… – Паша мялся, не зная, как сказать о том, что вертелось у него на языке.
– Ты о десяти поцелуях? Да пожалуйста! Хоть сейчас! – Марина равнодушно посмотрела на покрасневшего парня, а потом наклонилась к нему, вытянув губы.
Он отшатнулся от нее, как от змеи, и в этот момент прозвучал свисток судьи. Начался второй тайм.
С самых первых секунд и игрокам, и болельщикам стало ясно, что недолгий отдых лишь прибавил «акунам» сил и решимости удержать преимущество и доказать всему стадиону свою силу.
Атаки на ворота Паши сделались непрерывными. Чуть ли не каждую минуту ему приходилось бросаться под мяч и вытаскивать его из-под ног дерзких нападающих. У него не было больше времени, чтобы смотреть на трибуны, – вся его жизнь сейчас сосредоточилась на маленьком пятачке вытоптанной земли у ворот. «Нет, не бесполезно! – шептал он себе под нос, как молитву, в очередной раз прижимая к себе мяч. – И не бессмысленно!»
Это было похоже на издевательство, на открытое избиение. Паша уже потерял счет ушибам и ссадинам, которые добавлялись после каждого удачного броска за мячом. Но за все время этой яростной атаки он не пропустил ни одного мяча, возвратив себе доверие болельщиков и товарищей по команде. Сила духа вратаря начала подзаряжать остальных. Махнув рукой на пытающегося удержать его врача, на площадку вырвался Мысин, и хотя он все еще прихрамывал, игра у него сразу же пошла – нападающие старались держаться подальше от большого сильного парня, который одним поворотом корпуса мог отбросить, будто боксер-профессионал. Игра переместилась вначале в центр, а потом и к воротам «акун» – теперь уже их вратарю приходилось несладко.
Паша получил передышку. Бросив взгляд на трибуны, он не увидел ничего – перед глазами все расплывалось, пот заливал лицо, на пересохших губах стоял противный соленый вкус. На противоположном конце поля маячили разноцветные фигурки футболистов – мелкие, подвижные, одинаковые, как в компьютерной игре.
– «Пятак» – «Акуна» два-два! – громом ударило ему в уши, перекрывая вопль трибун.
«Сравняли! – пронеслось в голове. – Мы сравняли!»
И тут же, почти без перерыва, голос судьи объявил следующее изменение счета:
– «Пятак» – «Акуна» три-два!
Кулак вратаря с силой ударил по штанге.
Минута за минутой проходили в страшном напряжении. Цифры на табло стадиона расплывались перед глазами – полчаса до окончания матча… двадцать минут… пятнадцать… Передышка закончилась, игра снова переместилась к воротам Паши – и опять по нему принялись молотить шипованные бутсы соперников, но он уже не чувствовал боли, ощущая себя механизмом, винтиком большой футбольной машины, замком, запирающим ворота.
После речей начальницы лагеря и главного тренера Валентина Ильича начался первый матч – пятый отряд встречался с седьмым.
Настроение «пятаков» было неважным – сказалась неудачная тренировка накануне, да и соперники выглядели на редкость бодрыми и уверенными в себе.
– Сегодня встал с левой ноги, плохая примета, – вздохнул суеверный Серега Акулов. – И футболку надел наизнанку – значит, быть битым. В столовой дали тарелку с зеленой каемочкой, это не к добру. И стакан с чаем поставили справа от тарелки – к потерям. И вилка у меня два раза падала – к победе врагов. И спотыкался я на левую ногу – кто-то поминает недобрым словом. И чихнул в десять ноль пять – это к проигрышу. И…
– Хватит! Закройся, справочник! – приказал суеверному нападающему Петя.
Но Акула уже успел заразить остальных игроков мрачными предчувствиями, и упавшие духом «пятаки» готовы были заранее признать поражение.
Дебют группы поддержки состоялся в тот момент, когда судья свистком открыл игру. Наконец-то выяснилась причина странного поведения девочек из пятого отряда накануне – едва лишь началась игра, в их руках откуда ни возьмись появились плакаты, транспаранты и различные шумовые инструменты, включая «антиквариат» из пионерской комнаты – горн и барабан. Не отставали и другие ребята из пятого отряда – каждый вносил свой вклад в общее дело. Шум, грохот, радостные вопли достигли ушей приунывших футболистов «Пятака», и ситуация на поле вмиг изменилась.
Каждый, кто хоть раз в жизни выступал на сцене или принимал участие в соревнованиях – любых, даже дворовых или школьных, – знает, как важна поддержка активно болеющих за тебя фанатов. Одно дело – выступать в полной тишине, когда не знаешь, превознесут тебя сейчас или освищут, и совсем другое – чувствовать за спиной сплоченные ряды верных друзей, болельщиков, готовых радостно приветствовать твой малейший успех и разорвать в клочья ненавистных соперников. Помощь группы поддержки едва ли можно переоценить, и появление на трибунах сплоченной, тренированной группы поддержки «Пятака» сразу же изменило ситуацию на поле.
Если к началу игры перевес явно был на стороне «Акуны» и футболисты из седьмого, выбежав на поле, чувствовали себя «королями», то, едва только Симон скомандовал: «Начали!» – и девчонки хором выкрикнули первую кричалку, недавние короли заметно упали духом, а «пятаки», наоборот, почувствовали приток сил. Напутствуемые восторженными криками девчонок, они заметно взбодрились, плечи расправились, глаза заблестели, на лицах засияли улыбки.
– Хорошая кричалка в начале матча – суперская примета! – подняв руки со сжатыми кулаками в небо, возвестил Серега Акулов. – И пусть попробует сегодня кто-нибудь отобрать у меня мяч!
В эту же минуту нападающий «Пятака» завладел мячом и ринулся к воротам. Никто не успел даже толком понять, в чем дело, а мяч уже трепыхался в сетке за спиной вратаря «Акуны». Счет был открыт.
Стадион сошел с ума. Плакаты с боевыми кличами взметнулись вверх. Банки с камешками, пакеты-бомбы, расчески, горн и барабан заработали во всю мощь.
Лишь одна-единственная девочка казалась совершенно безучастной к драме, развернувшейся на футбольном поле. Сложив руки на коленях и уставившись в одну точку, она тихо сидела на скамейке посреди своих беснующихся подруг. Никто не замечал ее необычного состояния – никто, кроме одного-единственного человека. Тот, нахмурившись, то и дело бросал на нее озадаченные взгляды. Ее пасмурное настроение передалось и ему, но подойти к ней и разузнать, в чем дело, он не мог, потому что стоял на воротах «Пятака».
Воодушевленные «пятаки» почувствовали прилив свежих сил и снова рванулись к вражеским воротам. На этот раз мяч оказался у Пети – и он помчался через поле, набирая скорость. Деморализованные защитники «Акуны» были бессильны остановить его, лишь у самых ворот их капитан Витька Боровцев, тяжелый крупный парень по прозвищу Боров, все-таки исхитрился подобраться к идущему тараном нападающему и, врезавшись в него корпусом, выбить мяч прямо из-под ног.
– Чего варежки разинули! – прикрикнул он на защитников, добавив пару нецензурных выражений. – Еще раз прошляпите, урою, лохи!
Подстегнутые крепким словцом, защитники «Акуны» заиграли в полную силу и больше не допускали таких ляпов, по крайней мере, в первом тайме. Но и это не спасло бы их ворота от штурма и захвата соперниками, если бы не череда досадных ЧП, нанесших резкий урон обороне «пятых».
Полоса неудач началась в тот момент, когда Миша Мысин, один из защитников, неудачно подвернул ногу. Он попробовал было встать, но тут же, скривившись, снова сел на траву. Подбежавшая к нему врач помогла незадачливому футболисту перебраться на скамейку, а вместо него на поле выставили запасного – Андрюху Кравченко. А так как этот игрок был значительно слабее ушедшего, в обороне «Пятака» образовалась существенная брешь. Нападающие «Акуны» тут же воспользовались предоставленным шансом и всей командой бросились на ворота.
Паша не был готов к атаке. Мыслями он был накрепко привязан к скучающей на трибуне Марине. Почему она сегодня так не похожа на себя? Куда девались ее невероятная живость и искристая энергия? Всякий раз, бросив взгляд на трибуны, вместо неунывающей веселой девочки он видел поникшую, как сдувшийся воздушный шарик, фигуру.
Постепенно ее настроение передалось и ему. Боевой настрой, желание победы, стремление во что бы то ни стало отстоять клочок земли за спиной постепенно ослабевали, бледнели, уходили. Ему захотелось убежать с поля, подсесть на скамейку рядом с Семечкой и немедленно выяснить, что же могло случиться.
Мысли его были далеко от игры, поэтому атака «Акуны» застала его врасплох. Травма Мысина, его замена, наступление противника – все это произошло очень быстро, и Паша просто не успел собраться, сконцентрироваться. Он не вовремя выскочил из ворот, и Боров с легкостью обвел его. Мяч оказался в сетке безо всяких усилий, словно на тренировочной разминке.
За пятнадцать минут до конца первого тайма счет сравнялся. А за пять минут расстроенный дурацким голом Килиянчук подрался с Тимофеевым, хавбеком «Акуны», и судья удалил нарушителя с поля.
Вот это было уже настоящей катастрофой. Оборона «пятаков» практически перестала существовать. Выставить на замену Килу было некого, до конца матча предстояло играть в меньшинстве.
«Пятаки» дрогнули. Казалось, фортуна оставила их. После первого легкого гола они надеялись на быстрый успех, но нет, теперь стало ясно, что борьба будет упорной и тяжелой. Не помогала больше поддержка болельщиков, посылавших зловредного судью и соперников во все мыслимые и немыслимые места.
– Ну вот, говорил я, нос чешется – к поражению! – снова приуныл Акула. – Они нас сейчас раздолбают в пух и прах!
На этот раз приметы не обманули. Почувствовав, что противники дали слабину, «Акуна» ринулась к их беззащитным воротам. Паша стоял насмерть, но что он мог один против такого напора! Не прошло и минуты с момента удаления Кила, как мяч снова оказался у него за спиной.
– Два-один, – объявил счет судья.
«Акуна» вырвалась вперед.
На перерыв команды уходили с теми же чувствами, с какими вышли в этот день на поле – «седьмые» снова ощущали превосходство, «пятые» были подавлены и растеряны. Даже радостные и слаженные крики группы поддержки больше не помогали.
Марина не заметила, как рядом с ней возник Паша.
– Что случилось? – требовательно обратился к ней он. – Почему ты такая сегодня? – Он пытался поймать ее взгляд, но она упорно отводила глаза.
– Ладно, Паш, иди, отдыхай. – Марине не хотелось ни о чем говорить. Ей вообще ни с кем не хотелось общаться – овладевшая ею накануне вечером апатия не исчезла, а наоборот, усилилась – весь первый тайм ей мерещилось, что Ленка и Петька обмениваются влюбленными взглядами.
– Нет, ты все-таки скажи, – настаивал Паша. Не замечая неприязненных взглядов окружающих и не слыша упреков, он присел рядом с ней.
– А чего говорить-то? Ты что, сам не видишь?
– Что я должен видеть?
– Да то, как Ленка смотрит на Петьку! И как он смотрит на нее!
Паша нахмурился.
– Она же глаз с него не сводит, а он – с нее! – начав говорить, Марина теперь не могла остановиться.
– Не похоже! – покачал головой Паша. – Ленка, может, и да, тут я ничего не могу сказать. А что касается Петьки – тут ты точно не права! Он всю игру смотрел только на мяч и на судью. Ну, и на меня пару раз!
– Да ты просто слепой, ничего не замечаешь! – взорвалась Марина. – Они же влюблены друг в друга, как… как Ромео и Джульетта!
– Да? – Паша озадаченно потер переносицу. – По-моему, ты явно преувеличиваешь.
– Паш, оставь. Не надо меня успокаивать. И вообще, мне вся эта наша затея надоела. Ничего у нас не получится, я теперь это точно знаю. Спасибо тебе, конечно, но извини – я в эти игры больше не играю.
– И мы больше не будем встречаться в Беседке Влюбленных?
– А зачем? – пожала плечами Марина.
– И не будем обсуждать, как действовать дальше?
– Мне это неинтересно.
– А наше расследование? Мы же его только начали!
– Бесполезно! Все равно мы ничего не узнаем.
– И тренировать меня ты больше не будешь?
– Бессмысленно! – махнула рукой Семечка. – Пропустить два таких детских мяча!
– И… и… – Паша мялся, не зная, как сказать о том, что вертелось у него на языке.
– Ты о десяти поцелуях? Да пожалуйста! Хоть сейчас! – Марина равнодушно посмотрела на покрасневшего парня, а потом наклонилась к нему, вытянув губы.
Он отшатнулся от нее, как от змеи, и в этот момент прозвучал свисток судьи. Начался второй тайм.
С самых первых секунд и игрокам, и болельщикам стало ясно, что недолгий отдых лишь прибавил «акунам» сил и решимости удержать преимущество и доказать всему стадиону свою силу.
Атаки на ворота Паши сделались непрерывными. Чуть ли не каждую минуту ему приходилось бросаться под мяч и вытаскивать его из-под ног дерзких нападающих. У него не было больше времени, чтобы смотреть на трибуны, – вся его жизнь сейчас сосредоточилась на маленьком пятачке вытоптанной земли у ворот. «Нет, не бесполезно! – шептал он себе под нос, как молитву, в очередной раз прижимая к себе мяч. – И не бессмысленно!»
Это было похоже на издевательство, на открытое избиение. Паша уже потерял счет ушибам и ссадинам, которые добавлялись после каждого удачного броска за мячом. Но за все время этой яростной атаки он не пропустил ни одного мяча, возвратив себе доверие болельщиков и товарищей по команде. Сила духа вратаря начала подзаряжать остальных. Махнув рукой на пытающегося удержать его врача, на площадку вырвался Мысин, и хотя он все еще прихрамывал, игра у него сразу же пошла – нападающие старались держаться подальше от большого сильного парня, который одним поворотом корпуса мог отбросить, будто боксер-профессионал. Игра переместилась вначале в центр, а потом и к воротам «акун» – теперь уже их вратарю приходилось несладко.
Паша получил передышку. Бросив взгляд на трибуны, он не увидел ничего – перед глазами все расплывалось, пот заливал лицо, на пересохших губах стоял противный соленый вкус. На противоположном конце поля маячили разноцветные фигурки футболистов – мелкие, подвижные, одинаковые, как в компьютерной игре.
– «Пятак» – «Акуна» два-два! – громом ударило ему в уши, перекрывая вопль трибун.
«Сравняли! – пронеслось в голове. – Мы сравняли!»
И тут же, почти без перерыва, голос судьи объявил следующее изменение счета:
– «Пятак» – «Акуна» три-два!
Кулак вратаря с силой ударил по штанге.
Минута за минутой проходили в страшном напряжении. Цифры на табло стадиона расплывались перед глазами – полчаса до окончания матча… двадцать минут… пятнадцать… Передышка закончилась, игра снова переместилась к воротам Паши – и опять по нему принялись молотить шипованные бутсы соперников, но он уже не чувствовал боли, ощущая себя механизмом, винтиком большой футбольной машины, замком, запирающим ворота.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента