Они заняли пустующий столик, и Вадим, вынув из кармана блокнотный лист, в несколько взмахов смел со стола грязь. Он был доволен, что для встречи с Лили выбрал в компаньоны именно Клочковского. Советник муниципалитета был старше его лет на десять-двенадцать, однако на их отношениях разница в возрасте ничуть не сказывалась. С советником Вадим чувствовал себя легко и раскованно. Было в Клочковском нечто глубоко симпатичное, располагающее к себе с самых первых минут. Беседуя с ним, Вадим не ощущал затаенных рифов, готового к выпаду штыка-ножа. Такое качество само по себе было редкостью, а уж Вадим умел ценить подобные вещи. Правило: «держи ухо востро и не спеши раскрываться» упразднялось в общении с Клочковским. Советник не имел обыкновения цеплять «на крюк» и бить кулаком в брешь. Когда-то он преподавал в университете историю. В нем и теперь проглядывал педагог. Дела, которые Пульхен предпочитал вершить с помощью маузера, бывший учитель стремился разрешать без нервов и крови. В предстоящей же встрече это было, пожалуй, самым важным.
Поднявшись, Вадим приблизился к стойке и быстро сговорился с обрюзгшим хозяином насчет заказа. За бутылку легкого вина с небогатой закуской ему пришлось отдать массивный серебряный браслет. Шутки ради он попробовал сначала выложить позаимствованные у Паучка купюры, но бармен невозмутимо отгреб их в сторону.
– Мне мусор без надобности.
– Что ж, тогда это, – браслет лег перед выжигой-барменом, и тот цапнул его, как кот зазевавшуюся мышь.
– Другое дело!
– Еще бы, – Вадим проводил браслет сочувствующим взглядом. Подобными вещичками он обзаводился время от времени в музее Ганисяна. Кое-что изымали у городских мародеров хлопцы Пульхена. Не раз уже ему приходилось спорить по этому поводу и с Клочковским, и с заведующим единственной клиникой города – Борей Воздвиженовым. Они пеклись о морали, Вадима интересовал конкретный результат. Как бы то ни было, никто из оппонентов его не переубедил. Вадим искренне верил, что в трудное время подобное добро не должно лежать без дела. В музеях ли, в частных руках все это творчество былого так и так сохранится. А даже если и нет, что с того? Его смешила сама мысль о «лишенных прекрасного наследия» потомках. В отпущенные тысячелетия мир наковал столько каменно-металлических безделушек, полотен, скульптур и мелодий, что никакому гению будет не под силу переварить подобное обилие. Хватит и малой доли, чтобы взрастить новый слой культурологов и ваятелей. Возможно, в чем-то им даже будет проще – меньше риска повториться. Впрочем, вслух свои мысли Вадим не высказывал. Его бы не поняли и не поддержали. Даже душка-старик Ганисян, по собственному почину решившийся на превращение художественного музея (кстати, лучшего в городе!) в подобие детского интерната, посматривал на его экспроприаторскую деятельность косо. А потому с апологетами искусства Вадим предпочитал не спорить, послушно кивая головой, уныло поддакивая, однако в минуты нужды под шумок и сокрушенные вздохи все-таки свершая свое черное дело. «Что значит – явиться на встречу с Лили, не организовав даже простенького заказа? Власть мы или не власть?!..» Примерно так рассуждал он, но рассуждал опять-таки про себя.
Возвращаясь к столу с подносом, Вадим окунулся на минуту в людской водоворот. Справа и слева судачили о разном и в то же время об одном и том же. Чаще всего упоминалось утреннее падение чужого самолета.
– …Хорошо еще, что пустышка. А то шарахнуло бы по-настоящему.
– Откуда его только принесло? Значит, живут еще где-то?…
– А в тех домах, что развалило, вроде и не было никого. Повезло людям!..
– Это каким людям? Тем, кого, значит, не было?… Ну, ты выдал!
– Да и не скажешь теперь точно – были или не были. Кто там копаться-то будет? Гора в три этажа.
– Какая гора? Я же говорю: пустышка летел. Пара зданий – разве гора? Вот когда на Химмаше тряхнуло, это да – намолотило так намолотило. Или на Сортировочной станции, к примеру. Надо было тебе посмотреть, как рвется транспорт с боеприпасами. Я-то видел. Сидел километрах в десяти и видел. Все, как на ладони…
Уберегая поднос от толчков, Вадим добрался наконец до столика.
– Что-то не спешат наши гости, – пробормотал он.
– Возможно, хотят убедиться, что мы здесь одни?
Вадим откинулся на спинку стула, с усмешкой оглядел зал.
– Действительно, если половина сидящих – из леса, почему бы второй половине не оказаться нашими людьми?
– Кит осторожен, только и всего.
Вадим пододвинул к Клочковскому распечатанную банку с консервами.
– Ладно… Как бы то ни было, деликатесами пренебрегать не стоит. Тем более, что за пределами этого заведения давно рубают стеарин с солидолом. Так что поцарствуем.
Клочковский промолчал.
Сидящий поблизости мужичок – во всем драном, пропахший мочей и свалкой, неспешно наливал собеседнику из бутыли. Ковыряя вилкой в своей порции, Вадим прищурился. Еще одно подобие живого Паучка. Только более запущенное. И конечно же рассказывает про самолет, упавший чуть ли не в ста шагах от рассказчика. То есть, само собой, ни в какое везение Паучок номер два не верил, но отметить счастливое событие вознамерился твердо. Его собеседник, худой, с выцветшим лицом мужчина, слушал равнодушно и больше следил за алюминиевой кружкой, из которой они поочередно отхлебывали по глотку.
– Меня беспокоит Поль, – Клочковский с театральным изяществом извлек из кармана платок, промокнул губы. Восхищенным взором Вадим проводил платок до кармана. Вот она порода! Дворянская кровь и так далее! Он-то о платках уже и думать забыл…
– Ты ведь в курсе, что он наговорил преподобному отцу?
Вадим кивнул.
– Слышал…
– Вот-вот. В самых непарламентских выражениях пообещал разнести из гранотомета ближайшую к его району церковь.
– Черт его знает, чего он так распалился. А в общем я поговорю с ним. – Вадим вздохнул. – Ох, уж мне этот ненавистник смирения! Понимаешь, есть у него пунктик – насчет гордости и гордыни. Вот и воюет с религией, как может.
– Пунктик не пунктик, но надо с ним серьезно потолковать, – Клочковский нахмурился. – Поль все более становится неуправляемым, и мне это очень не нравится. Пока он, конечно, не опасен, но видишь ли… Наблюдается тенденция, а значит, можно предположить, что с ним станет через месяц или два. Еще и с Пульхеном они на ножах. Не дай Бог, передерутся.
– Это верно. Где бродит Поль, там никогда не появится Пульхен, и наоборот. Кошка с собакой, черт бы их побрал! Хотя одно ведь дело делают!
Вадим вытер руки, взглянув на опустевшие жестянки, сожалеюще причмокнул губами. Консервы они прикончили в пару минут. И даже к вину не успели притронуться.
– Пожалуй, самого Поля я еще сумею придержать, – задумчиво произнес он, – но среди его архаровцев полно горячих головушек. Как быть с ними? Он же набирает к себе и правых, и левых. Иной раз попадаются и натуральные психи. Многие, ясное дело, обижены на Пульхена.
– Поль не только Пульхена, он и «бульдогов» задирает.
– Понял, Сергунь, понял. Бузы нам не надо, так что могу обещать: разговор состоится. Хотя, надо сказать, о вашем хваленом муниципалитете этот буян-медведь отзывается вполне справедливо.
– Ну, о нашем муниципалитете ты сам все прекрасно знаешь. Не все так просто. – Клочковский обиженно пожевал губами. – А я мало что там решаю. То есть практически ничего. А насчет бузы ты прав. «Бульдоги» расстреливают трубадуров, Поль – «бульдогов», а Пульхен под горячую руку крушит всех подряд. Чем все кончится – неизвестно. Потому, думаю, ты и затеял эти переговоры.
Вадим улыбнулся.
– Точно!.. Ты извини, Сереж, но я, как и Поль, не слишком доверяю нынешней власти. Какая она там у нас по счету? Десятая? Или двадцатая?… Словом, властям я не верил и не верю. Скорее – отдельным людям. Тебе, например, Ганисяну, Боре Воздвиженову…
– Киту, – продолжил за него Клочковский. – Или я ошибаюсь?
– Кха!.. Курить охота. – Вадим машинально ощупал карман куртки. Черт знает, сколько времени он не держал в зубах папиросы или хотя бы дешевенькой самокрутки. То есть, табачок, конечно, достать можно, но стоить это будет тех же браслетов и тех же колечек.
– Так ты в самом деле поверил Киту?
– Поверил, не поверил – не в этом дело, – Вадим говорил неохотно. – Не знаю, Сереж. Не знаю!.. Знаю только, что Кит – это сила. И при этом он не блатарь, не примитив, объединивший сброд. Чего-то он тоже хочет, понимаешь? А много ли в наше время людей, которые еще чего-то хотят? Само собой, я не о жратве с выпивкой, я о глобальном.
– Что ж, о глобальном – так о глобальном. Разгром Дикой Дивизии действительно заставляет задуматься.
– То-то и оно! – Вадим оживился. – Вспомни, если бы не Кит, может, и не сидели бы мы здесь сейчас. Силы-то были неравные. И никто Кита за хвост тогда не тянул. Сам взялся помогать. И потерял, между прочим, уйму людей.
– Ну, людей ему, положим, не очень-то было жаль, – Клочковский посопел носом. – Но в целом я согласен. Кит – лошадка нестандартная…
– О каких это лошадках вы тут говорите? – женский хрипловатый голос, перебил советника, заставив их вздрогнуть.
Обернувшись, Вадим разглядел Катрин. То есть в первый момент он ее даже не узнал. Время безжалостно обошлось с девушкой. Высокая, исхудавшая, с повылазившими от недоедания волосами и идиотским макияжем, она мало чем напоминала ту прежнюю рыжеволосую красавицу, что магнитом разворачивала головы мужчин при одном своем появлении. А ведь не виделись всего месяцев пять или шесть. Пять месяцев, полтораста дней, каждый из которых мог стать последним для каждого из них.
Впервые же они столкнулись в те далекие дни, когда Вадим сам влачил полуживотное существование. Была и в его жизни такая пора. Попробуй не оступиться, когда все кругом идет прахом. Умер отец, и он всерьез запил. Притоны, кабаки и подвалы стали для него подобием приюта. Именно тогда Катрин и вплыла в его судьбу – вплыла подобием вертлявой и ухоженной яхточки. Тогда о ней и впрямь можно было так сказать. И какое-то время, возможно, всего-то несколько недель – было их общим временем. Чем-то она помогла ему, что-то сумел приоткрыть для нее он. Влюбленность кончилась ничем, однако Вадим спасся. Катрин сумела-таки вытянуть его из смрадного болота, наставить на путь истинный, хотя сама предпочитала окольные тропы. А чуть позже уже сам Вадим пытался вытянуть ее из той же трясины. Увы, усилия оказались тщетны, ничего путного у него не вышло. Светлые идеи рыжеволосую Катрин не интересовали, грела исключительно любовь – сиюминутная, обманчивая, но создающая видимость жизни. Так или иначе, но у Вадима даже сложилось впечатление, что эта жизнь девушку вполне устраивает, и никакой другой – с той же полуголодной пайкой и той же бедностью она принимать попросту не хочет. Грустно, но они остались каждый при своем…
– Может быть, мальчики ожидают девочек? – Катрин, не спрашивая разрешения, присела за стол. – Одна дама уже есть.
– Мы заметили, – Вадим тряхнул чубом. – И, кстати, заметили, что дама едва держится на ногах.
– Еще чего! Очень даже держится, – Катрин фыркнула. – Просто даме нужно было присесть, вот она и выбрала мужчин посолиднее. Иначе, боюсь, меня отсюда скоро высвистнут. Вон тот тип у входа уже дважды предупреждал, так что ты, Вадик, будь добр, улыбнись мне. Пусть эта кругломордая обезьяна видит, что бедная девушка не одна.
– Это пожалуйста. Улыбками всегда богат. – Вадим и впрямь улыбнулся. – А что? Дама по-прежнему гуляет сама по себе и не желает ни на кого работать?
– Конечно! – Катрин причмокнула губами. – Какой ты понятливый! Сутенеров не любила и не люблю. Одна беда – их в нашем городе, как крыс и мокриц.
– Изведем, Катюш. Обязательно изведем.
– Эх, Вадик-Вадик. Крысы и мокрицы вечны. Ничего у вас не выйдет.
– Выйдет, Катюш, непременно выйдет. – Покосившись в сторону громилы, засевшего в кресле у дверей, Вадим вздохнул. Катрин была пьяна, но как обычно резала правду-матку. Дурой или простушкой ее назвать было нельзя, а в неистребимость сутенеров она верила тверже, чем в загробную жизнь. И вообще, судя по всему, настроение у нее было говорливое. На лице Катрин было написано живейшее желание обсудить свою разнесчастную жизнь, всех своих бывших воздыхателей, недругов и завистников. Вадим по опыту знал, что затянуться подобная беседа могла очень и очень надолго, однако и прогнать Катрин не мог. Прошлое обязывало.
Тоскливо оглядев зал, Вадим откупорил бутылку, щедрым движением придвинул ее даме. Так или иначе Лили еще не появился. Время следовало как-то коротать. Заметив недоуменный взгляд Клочковского, он вяло улыбнулся.
– Это Катрин… Не Денев, но тоже ничего. Моя старая знакомая.
– Ну, не такая уж и старая, – женщина кинула жеманный взор на Клочковского, кокетливо улыбнулась щербатым ртом.
– Рассказала бы ты нам о другом, Катюш. Например о Ките с Лили. Что там толкуют о них в народе?
Катрин сразу его поняла. Хмельная поволока исчезла из ее глаз. Поджав губы, она пытливо посмотрела на собеседников.
– Ты собираешь худую информацию, душечка. И не там, где ее следовало бы собирать.
Вадим опустил ладонь поверх худенькой руки девушки, осторожно погладил.
– И опять ты, Катюш, ошибаешься. Я не держу тебя за информатора и никогда не держал. Ты сама видишь: тебе ничего не предлагают взамен. Просто сейчас это может оказаться для нас важным. Я очень хочу понять, как людям Кита удается проникать в город, минуя наши кордоны?
Клочковский осторожно кивнул. Подобная проблема его тоже занимала.
– Разве мы не друзья, Катрин?
Вадим с удовлетворением отметил промелькнувшую в глазах девушки нерешительность. Он кивнул на Клочковского.
– Ему можно доверять. Даже, пожалуй, больше, чем мне.
– Вот как? – она усмехнулась. Помолчав, спросила: – Но вы же не собираетесь делать глупости?
– Глупость глупости – рознь, Катюш. Кроме того, главные глупости всегда творят наверху. – Вадим передернул плечом. – А это простой человеческий интерес. Могу добавить, что никто не собирается воевать с Китом, скорее наоборот.
– Ого! Что-то новенькое!
– В том-то и дело. Но сама согласись, даже о союзнике тоже не мешает знать побольше.
– А ты слышал, что они вытворяют с доносчиками?
– Ты же не доносчица.
Голос Вадима был полон елея, и, непонятно улыбнувшись, Катрин наморщила лобик, на мгновение превратившись в старушку. Что-то про себя решив, с напускной бравадой кивнула головой.
– Ладно, была не была! Раскрывайте пошире уши, блюстители!
– Уже раскрыли.
– Так вот, дорогие мои пинкертоны, все обстоит очень просто. В Воскресенске каждая собака знает ваш броневик. Со всеми кляксами и загогулинами на броне. А теперь скажи, часто ли тебе или твоему Пачуген приходится объясняться с патрулем?
– Здрасьте, еще чего не хватало!.. – Споткнувшись на полуслове, Вадим озадаченно уставился на Катрин. – Погоди! Ты хочешь сказать…
Катрин замотала головой.
– Я пока ничего еще не сказала.
В разговор вмешался Клочковский.
– У них что, есть дубль? – тихо спросил он.
– Наконец-то, сообразили, козлики! – Катрин с лихостью мотнула кудрями. Голос однако у нее оставался напряженным. – Только ты, Вадик, мне обещал…
– Конечно, Катрин. Само собой! Но… Ты сама видела это чудо?
– И не один раз.
– Прелестно!
Новость оказалась и впрямь занимательной. Насупленный, Вадим смотрел прямо перед собой.
– Действительно все проще простого. – Сумрачно констатировал он. – Если они перерисовали Санькину мазню, их, конечно, никто не останавливает.
– Мне все-таки хочется быть спокойной, Вадим. – встревоженно произнесла Катрин.
Он снова погладил кисть девушки.
– Это только информация к размышлению, – сказал он. – Не более того, успокойся.
– К нам подходят, Вадим!..
Они одновременно повернули головы.
– Прошу простить, господа! – над ними высился обрюзгший громила – хозяин бара. На этот раз глаза его светились радушием, в руках он держал несколько бутылей и знакомый Вадиму браслет.
– Это велено вернуть, вино же в качестве презента.
– Презента от?…
Громила изобразил почтительную умиленность, заговорил чуть тише.
– От человека, который ожидает вас в отдельном кабинете. Как только попрощаетесь с дамой, пройдите сразу к нему. Но только один. Я вас провожу.
Громила вежливо отошел к стойке, застыл в ожидании. Вадим поглядел на Катрин, придвинул к ней бутыли с вином.
– Только прошу тебя, не напивайся. Лучше обменяй на что-нибудь путное.
– Не обещаю.
– Напрасно… – Вадим неторопливо поднялся. Взглянув на Катрин, вполголоса пробормотал: – На всякий случай советую исчезнуть. Мало ли что. Ну, а ты, Сереж, посиди здесь.
– Но мы хотели говорить с ним вдвоем!
– Увы, я здесь условий не диктую. Один, значит, один.
Клочковский и Катрин напряженно кивнули.
– Кто?
– Василиски.
Ответ, видимо, удовлетворил спрашивавшего, потому что уже через мгновение скрипуче заскрежетали запоры.
– Конспираторы! – Вадим фыркнул, и на плечо его тут же опустилась чья-то тяжелая рука. Бармен стоял чуть впереди, а это был некто, пропустивший их мимо себя и теперь оказавшийся за спиной.
– Стой и не перхай, коготок!
Вадим молча стряхнул с плеча чужую пятерню.
– Очень уж ты потный, браток…
Дверь распахнулась, в глаза ударил яркий свет. Шагнув в комнату, Вадим сразу разглядел Лили.
Бандита невозможно было с кем-либо спутать. Лили был не просто пигопагом, а пигопагом весьма удачным. Уродство не только не тяготило его, – напротив превращало в жутковатую прижизненную легенду. Он был дьявольски силен этот полумонстр-получеловек, кроме того, людская молва рассказывала настоящие чудеса о его двух головах способных соображать вдвое быстрее обычного человека. И все же главная сила Лили таилась в ином. Само присутствие пигопага вторгало людей в полуобморочный транс. Он оказывал на присутствующих гипнотическое действие, подавляя одним своим видом. А стоило ему заговорить, как на собеседника нисходила кроличья дрожь. Головы пигопага могли вещать врозь, но с таким же успехом могли говорить вполне синхронно, создавая зловещее подобие стереофонии. И потому от Лили не скрывали ничего. Должность палача и начальника контрразведки Кита он занимал по праву. Оба лица его сейчас улыбались, четыре глаза внимательно следили за Вадимом. Лили один занимал небольшой диванчик, и было непривычно смотреть в эти одинаковые лица, наблюдать небрежно скрещенные на массивной груди руки. Неудивительно, что многие говорили о Лили, как об огромном человекоподобном драконе, двухголовом, с глазами, заполненными измельченным песком, выдыхающего вместо пламени клубы сигарного дыма. Он в самом деле нагонял жуть и вполне годился для той роли, что отвел ему Кит.
Чувствуя за спиной дыхание людей, Вадим шагнул вперед, отважно уселся в кресло напротив Лили.
– Долго же вы нас заставили ждать, – произнес он.
Выпустив струю сизого дыма, Лили по-кошачьи зажмурился. Заговорила одна из его голов:
– Все правильно, дружок. Мы отнюдь не летели сюда сломя голову. Все переговоры – целиком и полностью ваша инициатива.
– Согласен. Но думаю, Киту тоже небезынтересно, что мы собираемся ему предложить.
Грудь Лили исторгла стерефоническую усмешку.
– Забавно слышать! Что вообще город может предложить Киту? Тем более, что все необходимое он в состоянии взять сам.
Охрана за спиной Вадима подобострастно хихикнула.
– Не сомневаюсь. Однако тебя он все-таки сюда послал.
– Лучше говорить мне «вы», сынок.
– Как скажешь, Лили.
В помещении повисло тягостное молчание, и даже охрана позади Вадима затаила дыхание. Он серьезно рисковал, выбирая такой тон, но если Кит – тот, за кого себя выдавал, подобное поведение было оправданным. Хочет того или не хочет Лили, но правила дипломатии существовали и для него. По крайней мере сейчас, пока у Кита имелся ответный интерес.
– Босс, может, его вышвырнуть отсюда?
Холодный ствол коснулся затылка Вадима, но пигопаг раздраженно махнул рукой – да не одной, а сразу двумя.
– Убери!
Невидимый человек опустил оружие. Одна из голов продолжала безмятежно курить, вторая сверлила Вадима неприязненным взором.
– Итак, чего ты хочешь?
– Я?… То есть, если честно, то курить.
– Курить… – задумчиво повторила одна из голов Лили. Отыскав глазами кого-то из охраны, нетерпеливо кивнула. Через несколько секунд перед Вадимом возникла коробка с сигарами.
Поднявшись, Вадим приблизился к стойке и быстро сговорился с обрюзгшим хозяином насчет заказа. За бутылку легкого вина с небогатой закуской ему пришлось отдать массивный серебряный браслет. Шутки ради он попробовал сначала выложить позаимствованные у Паучка купюры, но бармен невозмутимо отгреб их в сторону.
– Мне мусор без надобности.
– Что ж, тогда это, – браслет лег перед выжигой-барменом, и тот цапнул его, как кот зазевавшуюся мышь.
– Другое дело!
– Еще бы, – Вадим проводил браслет сочувствующим взглядом. Подобными вещичками он обзаводился время от времени в музее Ганисяна. Кое-что изымали у городских мародеров хлопцы Пульхена. Не раз уже ему приходилось спорить по этому поводу и с Клочковским, и с заведующим единственной клиникой города – Борей Воздвиженовым. Они пеклись о морали, Вадима интересовал конкретный результат. Как бы то ни было, никто из оппонентов его не переубедил. Вадим искренне верил, что в трудное время подобное добро не должно лежать без дела. В музеях ли, в частных руках все это творчество былого так и так сохранится. А даже если и нет, что с того? Его смешила сама мысль о «лишенных прекрасного наследия» потомках. В отпущенные тысячелетия мир наковал столько каменно-металлических безделушек, полотен, скульптур и мелодий, что никакому гению будет не под силу переварить подобное обилие. Хватит и малой доли, чтобы взрастить новый слой культурологов и ваятелей. Возможно, в чем-то им даже будет проще – меньше риска повториться. Впрочем, вслух свои мысли Вадим не высказывал. Его бы не поняли и не поддержали. Даже душка-старик Ганисян, по собственному почину решившийся на превращение художественного музея (кстати, лучшего в городе!) в подобие детского интерната, посматривал на его экспроприаторскую деятельность косо. А потому с апологетами искусства Вадим предпочитал не спорить, послушно кивая головой, уныло поддакивая, однако в минуты нужды под шумок и сокрушенные вздохи все-таки свершая свое черное дело. «Что значит – явиться на встречу с Лили, не организовав даже простенького заказа? Власть мы или не власть?!..» Примерно так рассуждал он, но рассуждал опять-таки про себя.
Возвращаясь к столу с подносом, Вадим окунулся на минуту в людской водоворот. Справа и слева судачили о разном и в то же время об одном и том же. Чаще всего упоминалось утреннее падение чужого самолета.
– …Хорошо еще, что пустышка. А то шарахнуло бы по-настоящему.
– Откуда его только принесло? Значит, живут еще где-то?…
– А в тех домах, что развалило, вроде и не было никого. Повезло людям!..
– Это каким людям? Тем, кого, значит, не было?… Ну, ты выдал!
– Да и не скажешь теперь точно – были или не были. Кто там копаться-то будет? Гора в три этажа.
– Какая гора? Я же говорю: пустышка летел. Пара зданий – разве гора? Вот когда на Химмаше тряхнуло, это да – намолотило так намолотило. Или на Сортировочной станции, к примеру. Надо было тебе посмотреть, как рвется транспорт с боеприпасами. Я-то видел. Сидел километрах в десяти и видел. Все, как на ладони…
Уберегая поднос от толчков, Вадим добрался наконец до столика.
– Что-то не спешат наши гости, – пробормотал он.
– Возможно, хотят убедиться, что мы здесь одни?
Вадим откинулся на спинку стула, с усмешкой оглядел зал.
– Действительно, если половина сидящих – из леса, почему бы второй половине не оказаться нашими людьми?
– Кит осторожен, только и всего.
Вадим пододвинул к Клочковскому распечатанную банку с консервами.
– Ладно… Как бы то ни было, деликатесами пренебрегать не стоит. Тем более, что за пределами этого заведения давно рубают стеарин с солидолом. Так что поцарствуем.
Клочковский промолчал.
Сидящий поблизости мужичок – во всем драном, пропахший мочей и свалкой, неспешно наливал собеседнику из бутыли. Ковыряя вилкой в своей порции, Вадим прищурился. Еще одно подобие живого Паучка. Только более запущенное. И конечно же рассказывает про самолет, упавший чуть ли не в ста шагах от рассказчика. То есть, само собой, ни в какое везение Паучок номер два не верил, но отметить счастливое событие вознамерился твердо. Его собеседник, худой, с выцветшим лицом мужчина, слушал равнодушно и больше следил за алюминиевой кружкой, из которой они поочередно отхлебывали по глотку.
– Меня беспокоит Поль, – Клочковский с театральным изяществом извлек из кармана платок, промокнул губы. Восхищенным взором Вадим проводил платок до кармана. Вот она порода! Дворянская кровь и так далее! Он-то о платках уже и думать забыл…
– Ты ведь в курсе, что он наговорил преподобному отцу?
Вадим кивнул.
– Слышал…
– Вот-вот. В самых непарламентских выражениях пообещал разнести из гранотомета ближайшую к его району церковь.
– Черт его знает, чего он так распалился. А в общем я поговорю с ним. – Вадим вздохнул. – Ох, уж мне этот ненавистник смирения! Понимаешь, есть у него пунктик – насчет гордости и гордыни. Вот и воюет с религией, как может.
– Пунктик не пунктик, но надо с ним серьезно потолковать, – Клочковский нахмурился. – Поль все более становится неуправляемым, и мне это очень не нравится. Пока он, конечно, не опасен, но видишь ли… Наблюдается тенденция, а значит, можно предположить, что с ним станет через месяц или два. Еще и с Пульхеном они на ножах. Не дай Бог, передерутся.
– Это верно. Где бродит Поль, там никогда не появится Пульхен, и наоборот. Кошка с собакой, черт бы их побрал! Хотя одно ведь дело делают!
Вадим вытер руки, взглянув на опустевшие жестянки, сожалеюще причмокнул губами. Консервы они прикончили в пару минут. И даже к вину не успели притронуться.
– Пожалуй, самого Поля я еще сумею придержать, – задумчиво произнес он, – но среди его архаровцев полно горячих головушек. Как быть с ними? Он же набирает к себе и правых, и левых. Иной раз попадаются и натуральные психи. Многие, ясное дело, обижены на Пульхена.
– Поль не только Пульхена, он и «бульдогов» задирает.
– Понял, Сергунь, понял. Бузы нам не надо, так что могу обещать: разговор состоится. Хотя, надо сказать, о вашем хваленом муниципалитете этот буян-медведь отзывается вполне справедливо.
– Ну, о нашем муниципалитете ты сам все прекрасно знаешь. Не все так просто. – Клочковский обиженно пожевал губами. – А я мало что там решаю. То есть практически ничего. А насчет бузы ты прав. «Бульдоги» расстреливают трубадуров, Поль – «бульдогов», а Пульхен под горячую руку крушит всех подряд. Чем все кончится – неизвестно. Потому, думаю, ты и затеял эти переговоры.
Вадим улыбнулся.
– Точно!.. Ты извини, Сереж, но я, как и Поль, не слишком доверяю нынешней власти. Какая она там у нас по счету? Десятая? Или двадцатая?… Словом, властям я не верил и не верю. Скорее – отдельным людям. Тебе, например, Ганисяну, Боре Воздвиженову…
– Киту, – продолжил за него Клочковский. – Или я ошибаюсь?
– Кха!.. Курить охота. – Вадим машинально ощупал карман куртки. Черт знает, сколько времени он не держал в зубах папиросы или хотя бы дешевенькой самокрутки. То есть, табачок, конечно, достать можно, но стоить это будет тех же браслетов и тех же колечек.
– Так ты в самом деле поверил Киту?
– Поверил, не поверил – не в этом дело, – Вадим говорил неохотно. – Не знаю, Сереж. Не знаю!.. Знаю только, что Кит – это сила. И при этом он не блатарь, не примитив, объединивший сброд. Чего-то он тоже хочет, понимаешь? А много ли в наше время людей, которые еще чего-то хотят? Само собой, я не о жратве с выпивкой, я о глобальном.
– Что ж, о глобальном – так о глобальном. Разгром Дикой Дивизии действительно заставляет задуматься.
– То-то и оно! – Вадим оживился. – Вспомни, если бы не Кит, может, и не сидели бы мы здесь сейчас. Силы-то были неравные. И никто Кита за хвост тогда не тянул. Сам взялся помогать. И потерял, между прочим, уйму людей.
– Ну, людей ему, положим, не очень-то было жаль, – Клочковский посопел носом. – Но в целом я согласен. Кит – лошадка нестандартная…
– О каких это лошадках вы тут говорите? – женский хрипловатый голос, перебил советника, заставив их вздрогнуть.
Обернувшись, Вадим разглядел Катрин. То есть в первый момент он ее даже не узнал. Время безжалостно обошлось с девушкой. Высокая, исхудавшая, с повылазившими от недоедания волосами и идиотским макияжем, она мало чем напоминала ту прежнюю рыжеволосую красавицу, что магнитом разворачивала головы мужчин при одном своем появлении. А ведь не виделись всего месяцев пять или шесть. Пять месяцев, полтораста дней, каждый из которых мог стать последним для каждого из них.
Впервые же они столкнулись в те далекие дни, когда Вадим сам влачил полуживотное существование. Была и в его жизни такая пора. Попробуй не оступиться, когда все кругом идет прахом. Умер отец, и он всерьез запил. Притоны, кабаки и подвалы стали для него подобием приюта. Именно тогда Катрин и вплыла в его судьбу – вплыла подобием вертлявой и ухоженной яхточки. Тогда о ней и впрямь можно было так сказать. И какое-то время, возможно, всего-то несколько недель – было их общим временем. Чем-то она помогла ему, что-то сумел приоткрыть для нее он. Влюбленность кончилась ничем, однако Вадим спасся. Катрин сумела-таки вытянуть его из смрадного болота, наставить на путь истинный, хотя сама предпочитала окольные тропы. А чуть позже уже сам Вадим пытался вытянуть ее из той же трясины. Увы, усилия оказались тщетны, ничего путного у него не вышло. Светлые идеи рыжеволосую Катрин не интересовали, грела исключительно любовь – сиюминутная, обманчивая, но создающая видимость жизни. Так или иначе, но у Вадима даже сложилось впечатление, что эта жизнь девушку вполне устраивает, и никакой другой – с той же полуголодной пайкой и той же бедностью она принимать попросту не хочет. Грустно, но они остались каждый при своем…
– Может быть, мальчики ожидают девочек? – Катрин, не спрашивая разрешения, присела за стол. – Одна дама уже есть.
– Мы заметили, – Вадим тряхнул чубом. – И, кстати, заметили, что дама едва держится на ногах.
– Еще чего! Очень даже держится, – Катрин фыркнула. – Просто даме нужно было присесть, вот она и выбрала мужчин посолиднее. Иначе, боюсь, меня отсюда скоро высвистнут. Вон тот тип у входа уже дважды предупреждал, так что ты, Вадик, будь добр, улыбнись мне. Пусть эта кругломордая обезьяна видит, что бедная девушка не одна.
– Это пожалуйста. Улыбками всегда богат. – Вадим и впрямь улыбнулся. – А что? Дама по-прежнему гуляет сама по себе и не желает ни на кого работать?
– Конечно! – Катрин причмокнула губами. – Какой ты понятливый! Сутенеров не любила и не люблю. Одна беда – их в нашем городе, как крыс и мокриц.
– Изведем, Катюш. Обязательно изведем.
– Эх, Вадик-Вадик. Крысы и мокрицы вечны. Ничего у вас не выйдет.
– Выйдет, Катюш, непременно выйдет. – Покосившись в сторону громилы, засевшего в кресле у дверей, Вадим вздохнул. Катрин была пьяна, но как обычно резала правду-матку. Дурой или простушкой ее назвать было нельзя, а в неистребимость сутенеров она верила тверже, чем в загробную жизнь. И вообще, судя по всему, настроение у нее было говорливое. На лице Катрин было написано живейшее желание обсудить свою разнесчастную жизнь, всех своих бывших воздыхателей, недругов и завистников. Вадим по опыту знал, что затянуться подобная беседа могла очень и очень надолго, однако и прогнать Катрин не мог. Прошлое обязывало.
Тоскливо оглядев зал, Вадим откупорил бутылку, щедрым движением придвинул ее даме. Так или иначе Лили еще не появился. Время следовало как-то коротать. Заметив недоуменный взгляд Клочковского, он вяло улыбнулся.
– Это Катрин… Не Денев, но тоже ничего. Моя старая знакомая.
– Ну, не такая уж и старая, – женщина кинула жеманный взор на Клочковского, кокетливо улыбнулась щербатым ртом.
* * *
В кабачке по-прежнему играла музыка, гомонили люди. Вадим не собирался деликатничать. Позволив Катрин немного выговориться, он резко сменил тему беседы и опять же мимоходом отметил промелькнувшее на лице Клочковского осуждение. Тактичный спутник готов был внимать Катрин с вечера и до рассвета, как того требовали правила приличия. Однако Вадима исповедь Катрин не слишком интересовала. Сейчас его более занимала предстоящая встреча, а потому он без колебания перевел разговор в нужное русло.– Рассказала бы ты нам о другом, Катюш. Например о Ките с Лили. Что там толкуют о них в народе?
Катрин сразу его поняла. Хмельная поволока исчезла из ее глаз. Поджав губы, она пытливо посмотрела на собеседников.
– Ты собираешь худую информацию, душечка. И не там, где ее следовало бы собирать.
Вадим опустил ладонь поверх худенькой руки девушки, осторожно погладил.
– И опять ты, Катюш, ошибаешься. Я не держу тебя за информатора и никогда не держал. Ты сама видишь: тебе ничего не предлагают взамен. Просто сейчас это может оказаться для нас важным. Я очень хочу понять, как людям Кита удается проникать в город, минуя наши кордоны?
Клочковский осторожно кивнул. Подобная проблема его тоже занимала.
– Разве мы не друзья, Катрин?
Вадим с удовлетворением отметил промелькнувшую в глазах девушки нерешительность. Он кивнул на Клочковского.
– Ему можно доверять. Даже, пожалуй, больше, чем мне.
– Вот как? – она усмехнулась. Помолчав, спросила: – Но вы же не собираетесь делать глупости?
– Глупость глупости – рознь, Катюш. Кроме того, главные глупости всегда творят наверху. – Вадим передернул плечом. – А это простой человеческий интерес. Могу добавить, что никто не собирается воевать с Китом, скорее наоборот.
– Ого! Что-то новенькое!
– В том-то и дело. Но сама согласись, даже о союзнике тоже не мешает знать побольше.
– А ты слышал, что они вытворяют с доносчиками?
– Ты же не доносчица.
Голос Вадима был полон елея, и, непонятно улыбнувшись, Катрин наморщила лобик, на мгновение превратившись в старушку. Что-то про себя решив, с напускной бравадой кивнула головой.
– Ладно, была не была! Раскрывайте пошире уши, блюстители!
– Уже раскрыли.
– Так вот, дорогие мои пинкертоны, все обстоит очень просто. В Воскресенске каждая собака знает ваш броневик. Со всеми кляксами и загогулинами на броне. А теперь скажи, часто ли тебе или твоему Пачуген приходится объясняться с патрулем?
– Здрасьте, еще чего не хватало!.. – Споткнувшись на полуслове, Вадим озадаченно уставился на Катрин. – Погоди! Ты хочешь сказать…
Катрин замотала головой.
– Я пока ничего еще не сказала.
В разговор вмешался Клочковский.
– У них что, есть дубль? – тихо спросил он.
– Наконец-то, сообразили, козлики! – Катрин с лихостью мотнула кудрями. Голос однако у нее оставался напряженным. – Только ты, Вадик, мне обещал…
– Конечно, Катрин. Само собой! Но… Ты сама видела это чудо?
– И не один раз.
– Прелестно!
Новость оказалась и впрямь занимательной. Насупленный, Вадим смотрел прямо перед собой.
– Действительно все проще простого. – Сумрачно констатировал он. – Если они перерисовали Санькину мазню, их, конечно, никто не останавливает.
– Мне все-таки хочется быть спокойной, Вадим. – встревоженно произнесла Катрин.
Он снова погладил кисть девушки.
– Это только информация к размышлению, – сказал он. – Не более того, успокойся.
– К нам подходят, Вадим!..
Они одновременно повернули головы.
– Прошу простить, господа! – над ними высился обрюзгший громила – хозяин бара. На этот раз глаза его светились радушием, в руках он держал несколько бутылей и знакомый Вадиму браслет.
– Это велено вернуть, вино же в качестве презента.
– Презента от?…
Громила изобразил почтительную умиленность, заговорил чуть тише.
– От человека, который ожидает вас в отдельном кабинете. Как только попрощаетесь с дамой, пройдите сразу к нему. Но только один. Я вас провожу.
Громила вежливо отошел к стойке, застыл в ожидании. Вадим поглядел на Катрин, придвинул к ней бутыли с вином.
– Только прошу тебя, не напивайся. Лучше обменяй на что-нибудь путное.
– Не обещаю.
– Напрасно… – Вадим неторопливо поднялся. Взглянув на Катрин, вполголоса пробормотал: – На всякий случай советую исчезнуть. Мало ли что. Ну, а ты, Сереж, посиди здесь.
– Но мы хотели говорить с ним вдвоем!
– Увы, я здесь условий не диктую. Один, значит, один.
Клочковский и Катрин напряженно кивнули.
* * *
За стоечной ширмой оказалась обитая листовым железом дверь. Отворив ее, они прошли плохо освещенным коридором и свернули направо. Через несколько шагов остановились. Громила-бармен стукнул по едва угадываемой в полумраке двери, и, чуть погодя, послышался чей-то голос:– Кто?
– Василиски.
Ответ, видимо, удовлетворил спрашивавшего, потому что уже через мгновение скрипуче заскрежетали запоры.
– Конспираторы! – Вадим фыркнул, и на плечо его тут же опустилась чья-то тяжелая рука. Бармен стоял чуть впереди, а это был некто, пропустивший их мимо себя и теперь оказавшийся за спиной.
– Стой и не перхай, коготок!
Вадим молча стряхнул с плеча чужую пятерню.
– Очень уж ты потный, браток…
Дверь распахнулась, в глаза ударил яркий свет. Шагнув в комнату, Вадим сразу разглядел Лили.
Бандита невозможно было с кем-либо спутать. Лили был не просто пигопагом, а пигопагом весьма удачным. Уродство не только не тяготило его, – напротив превращало в жутковатую прижизненную легенду. Он был дьявольски силен этот полумонстр-получеловек, кроме того, людская молва рассказывала настоящие чудеса о его двух головах способных соображать вдвое быстрее обычного человека. И все же главная сила Лили таилась в ином. Само присутствие пигопага вторгало людей в полуобморочный транс. Он оказывал на присутствующих гипнотическое действие, подавляя одним своим видом. А стоило ему заговорить, как на собеседника нисходила кроличья дрожь. Головы пигопага могли вещать врозь, но с таким же успехом могли говорить вполне синхронно, создавая зловещее подобие стереофонии. И потому от Лили не скрывали ничего. Должность палача и начальника контрразведки Кита он занимал по праву. Оба лица его сейчас улыбались, четыре глаза внимательно следили за Вадимом. Лили один занимал небольшой диванчик, и было непривычно смотреть в эти одинаковые лица, наблюдать небрежно скрещенные на массивной груди руки. Неудивительно, что многие говорили о Лили, как об огромном человекоподобном драконе, двухголовом, с глазами, заполненными измельченным песком, выдыхающего вместо пламени клубы сигарного дыма. Он в самом деле нагонял жуть и вполне годился для той роли, что отвел ему Кит.
Чувствуя за спиной дыхание людей, Вадим шагнул вперед, отважно уселся в кресло напротив Лили.
– Долго же вы нас заставили ждать, – произнес он.
Выпустив струю сизого дыма, Лили по-кошачьи зажмурился. Заговорила одна из его голов:
– Все правильно, дружок. Мы отнюдь не летели сюда сломя голову. Все переговоры – целиком и полностью ваша инициатива.
– Согласен. Но думаю, Киту тоже небезынтересно, что мы собираемся ему предложить.
Грудь Лили исторгла стерефоническую усмешку.
– Забавно слышать! Что вообще город может предложить Киту? Тем более, что все необходимое он в состоянии взять сам.
Охрана за спиной Вадима подобострастно хихикнула.
– Не сомневаюсь. Однако тебя он все-таки сюда послал.
– Лучше говорить мне «вы», сынок.
– Как скажешь, Лили.
В помещении повисло тягостное молчание, и даже охрана позади Вадима затаила дыхание. Он серьезно рисковал, выбирая такой тон, но если Кит – тот, за кого себя выдавал, подобное поведение было оправданным. Хочет того или не хочет Лили, но правила дипломатии существовали и для него. По крайней мере сейчас, пока у Кита имелся ответный интерес.
– Босс, может, его вышвырнуть отсюда?
Холодный ствол коснулся затылка Вадима, но пигопаг раздраженно махнул рукой – да не одной, а сразу двумя.
– Убери!
Невидимый человек опустил оружие. Одна из голов продолжала безмятежно курить, вторая сверлила Вадима неприязненным взором.
– Итак, чего ты хочешь?
– Я?… То есть, если честно, то курить.
– Курить… – задумчиво повторила одна из голов Лили. Отыскав глазами кого-то из охраны, нетерпеливо кивнула. Через несколько секунд перед Вадимом возникла коробка с сигарами.
– Вот это угощеньице! Мерси. – Он преспокойно сунул в карман сразу несколько штук. Надо полагать, Горка и Кит не обеднеют. – Вернусь домой, всласть накурюсь.
– Для этого надо еще вернуться, – теперь уже обе головы Лили в нетерпении смотрели на гостя.
– Так чего ты хочешь от нас, мент?
– Я не мент, Лили, и ты знаешь. Я всего-навсего дружинник, основатель городского ополчения, если угодно.
– Для меня ты все тот же мент.
– Ну, мент – так мент. Что нам спорить. А хочу я того же, чего хочет Кит. Мы могли бы помочь друг другу, и пусть он это знает.
– Не слишком ясно, – процедила одна из голов. Вторая тут же добавила: – Не виляй, дружок! Изъясняйся проще!
– Видишь ли, Лили, ты для меня экзотика, в какой-то степени я даже польщен, что встретился с тобой, но… Дело требует того, чтобы я встретился с самим Китом. Одна власть, думаю, поймет другую.
– Во дает, фраерок! – вырвалось у кого-то из охранников, но пигопаг взмахом руки заставил их умолкнуть. Невооруженным глазом было видно, что он начинает заводиться.
– Я действительно кое-что о тебе знаю, – медленно начал он. – Больше даже, чем ты себе представляешь. И про дружину, и про боевиков Пульхена. Тем не менее, ваша власть – всего-навсего мыльный пузырь. В сущности весь город в наших руках. Вы тешитесь тем, чего давно уже нет. Так что не стоит заблуждаться на этот счет. Настоящая власть у нас.
– Вероятно, по этой самой причине мы и беседуем так глубоко под землей. Понимаю. – Вадим преспокойно кивнул. – Продолжай, Лили, я тебе внимательно слушаю.
Пигопаг побагровел от ярости. Недокуренная сигара смялась в его кулаке, коричневой перхотью просыпалась на пол.
– Кит не будет с тобой разговаривать!
– А ты его все-таки спроси. Вдруг? И объясни между прочим, что, во-первых, человек я серьезный, а во-вторых, имею целью – возрождение Воскресенска. Кто знает, возможно, у него возникнет желание мне помочь? С его-то силами!
– Дешево работаешь, фраерок! Всех ваших дружин не хватит на то, чтобы даже приблизиться к Горке!
– О, Господи! Да не нужна нам ваша Горка. Все, что интересует меня и моих друзей, это наши собственные проблемы. Не более и не менее. – Вадим выдержал паузу. – Ну, и еще, может быть, самую малость Бункер. В каком-то смысле это ведь собственность города. Кстати, об этом тоже можешь намекнуть Киту.
– Для этого надо еще вернуться, – теперь уже обе головы Лили в нетерпении смотрели на гостя.
– Так чего ты хочешь от нас, мент?
– Я не мент, Лили, и ты знаешь. Я всего-навсего дружинник, основатель городского ополчения, если угодно.
– Для меня ты все тот же мент.
– Ну, мент – так мент. Что нам спорить. А хочу я того же, чего хочет Кит. Мы могли бы помочь друг другу, и пусть он это знает.
– Не слишком ясно, – процедила одна из голов. Вторая тут же добавила: – Не виляй, дружок! Изъясняйся проще!
– Видишь ли, Лили, ты для меня экзотика, в какой-то степени я даже польщен, что встретился с тобой, но… Дело требует того, чтобы я встретился с самим Китом. Одна власть, думаю, поймет другую.
– Во дает, фраерок! – вырвалось у кого-то из охранников, но пигопаг взмахом руки заставил их умолкнуть. Невооруженным глазом было видно, что он начинает заводиться.
– Я действительно кое-что о тебе знаю, – медленно начал он. – Больше даже, чем ты себе представляешь. И про дружину, и про боевиков Пульхена. Тем не менее, ваша власть – всего-навсего мыльный пузырь. В сущности весь город в наших руках. Вы тешитесь тем, чего давно уже нет. Так что не стоит заблуждаться на этот счет. Настоящая власть у нас.
– Вероятно, по этой самой причине мы и беседуем так глубоко под землей. Понимаю. – Вадим преспокойно кивнул. – Продолжай, Лили, я тебе внимательно слушаю.
Пигопаг побагровел от ярости. Недокуренная сигара смялась в его кулаке, коричневой перхотью просыпалась на пол.
– Кит не будет с тобой разговаривать!
– А ты его все-таки спроси. Вдруг? И объясни между прочим, что, во-первых, человек я серьезный, а во-вторых, имею целью – возрождение Воскресенска. Кто знает, возможно, у него возникнет желание мне помочь? С его-то силами!
– Дешево работаешь, фраерок! Всех ваших дружин не хватит на то, чтобы даже приблизиться к Горке!
– О, Господи! Да не нужна нам ваша Горка. Все, что интересует меня и моих друзей, это наши собственные проблемы. Не более и не менее. – Вадим выдержал паузу. – Ну, и еще, может быть, самую малость Бункер. В каком-то смысле это ведь собственность города. Кстати, об этом тоже можешь намекнуть Киту.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента