Страница:
Возможно, от безысходности. Возможно, оттого, что у него при себе не было денег. Или он просто не привык расплачиваться за свои грехи. Не все ли равно, в чем причина того безумства, на которое подвигся этот герой, но, как бы там ни было, он воинственно пискнул и решил неожиданно сократить дистанцию боя, войти со мной в клинч. И уже через миг налетел подбородком на мою пятку. На противоходе удар оказался более чем чувствительным даже для меня. А что уж говорить о несчастном Витьке!
Он молча лег на шоссе рядом со своим дружком.
А я, не теряя драгоценного времени, принялся деловито обшаривать их карманы. Первым на очереди оказался Витек – тот, что плохо водил свой «Рэйнж Ровер».
Документы… Пачка «Дирола»… «Кэмеллайт»… Зажигалочка «Крикет»… Та-а-ак! А вот и лопатник!
В котором я обнаружил несколько аккуратно сложенных пятисотрублевых бумажек, права, кредитную карточку и словно специально подготовленные для меня три стодолларовых купюры: первая – плата за изувеченный велосипед; вторая – компенсация за ободранные коленки; и третья – возмещение морального ущерба девчонке…
– Тебя как зовут? – повернулся я к велосипедистке, на ощупь засовывая обратно в карман белоруса бумажник. Из него я по-честному извлек лишь триста баксов, даже и не притронувшись к остальному. А лишнего нам не надо.
– Наташа. – после недолгого размышления решила представиться девушка.
– Наташа, ты вставать собираешься? Или так и решила жить на обочине? Боюсь, тебя могут неверно понять. К тому же через неделю зарядят дожди, и станет холодно. Так что давай поднимайся, – улыбнулся я девушке, и она улыбнулась в ответ.
Ослепительно улыбнулась! Очень красивая девочка. – Держи, – протянул я ей доллары. – Это в качестве компенсации. И полезай в машину. Отвезу тебя. Куда ехала?
– Домой. На дачу. – Наташа, поднявшись, вновь вперилась печальным взглядом в останки своего «Джемини». – А велик? – Она, наверное, собиралась разобрать его на запчасти. Или решила устроить ему пышные похороны.
– Брось его, – поморщился я. – Он и до аварии был всего лишь дешевой тайваньской подделкой, хоть и с итальянской фамилией. А теперь и вообще ничто. Немного металлолома, не более… Наташа, поехали. А то оставлю тебя сейчас в компании этих уродов. А они скоро очухаются. Ты разве хочешь продолжить с ними знакомство?
Она не хотела. Отрицательно покачала головой и послушно поплелась к моему «Лексусу». Я проводил ее взглядом. Классная девочка. Наташа. Мне повезло. Господь вдруг ни с того ни с сего взял и подкинул мне подарок.
А может быть, не Господь, а сам Дьявол? И это вовсе никакой не подарок, а очередная из мин и ловушек, которыми обильно утыкан мой жизненный путь?
Я усмехнулся и сокрушенно покачал головой. «Ну почему обязательно сразу мина или ловушка! Какой-то я уж чересчур мнительный. И эта мнительность порой разрастается до масштабов мании преследования. Я вижу подвохи там, где их вовсе нет, малейший поворот судьбы воспринимаю как провокацию. Не могу хоть ненадолго расслабиться и пожить нормальной жизнью. Постоянное напряжение, постоянное состояние полной боевой готовности. Стилет на это сказал бы: „Такова наша воровская стезя“. Врач бы поставил диагноз: „У вас, молодой человек, психопатия. Надо лечиться“. Вот так – надо лечиться. И радоваться жизни. Вычленять из нее все радостное и светлое. Вот, например, познакомился с классной девчонкой. Наташей. Да это же супер!»
Я улыбнулся, сел за руль и повернулся к Наталье, скромненько притулившейся на переднее сидение.
– Говори, куда едем, подруга.
Это же супер! Она и правда очень красивая. Мне повезло. Я бываю порой чертовски фартовым.
«Может, чуть больше, может, чуть меньше, – прикинул я, останавливаясь у древней невзрачной избы, притулившейся на околице небольшой деревушки, – но если приспичит, доберусь в гости к ней не более чем за час. Если по пути не потопну в грязи. Впрочем, можно доехать досюда и на машине. По кочкам, по кочкам… по ровненькой дорожке… опять по кочкам, по кочкам… и в постельку к красавице – бу-у-ух! Итого километров восемь пути… Тьфу, что за пошлые мысли лезут в дурную башку! Причем здесь постелька? Почему, стоит только помочь симпатичной девчонке, отбить ее от хулиганья, так сразу мозговая извилина разворачивается строго в сторону секса? А именно: теперь эта девочка мне обязана, она моя должница, и будет последней стервозой, если не рассчитается, раздвинув пошире стройные ножки. Пусть не сразу – сейчас мне просто некогда, – а скажем, вечером. Или ночью. Или завтра. Или на днях. Когда героически преодолею четыре километра пересеченной местности, разделяющей наши дачи. Через лес, через поле.
Не потопнув при этом в грязи.
Не застряв в непроходимой чащобе».
– Вот в этой развалине я нынче и обитаю, – кивнула на избушку Наталья.
– Одна? – Я изначально почему-то держал в подсознании мысль о том, что у этой малышки здесь нет никого. Ни папы, ни мамы, ни мужа, ни друга. Ни даже любящей бабушки. Почему мне так казалось, судить не берусь. Возможно, снова не обошлось без моей хваленой интуиции человека, привыкшего жить вне закона. Возможно… А ни все ли равно! Главное то, что я сразу предположил, что Наташа здесь одинока. И не ошибся. – Нет, правда? Совершенно одна?
Она утвердительно кивнула:
– Совершенно одна.
– И не страшно?
– Чуть-чуть, – призналась Наташа. – Но вокруг все спокойно. Если сравнивать жизнь в мегаполисе и в этой глуши, то неизвестно, где скорее можно быть изнасилованной. Или даже убитой.
– И все же…
– Для маньяков и татей у меня кое-что припасено. Есть чем их встретить, если вдруг заявятся в гости.
– Надеюсь, это не скалка, – съязвил я.
– И даже не бейсбольная бита, – подхватила Наталья. И следующей фразой повергла меня в самый что ни на есть шок. – Арбалет.
– Боевой? – ошарашенно вылупился я на свою пассажирку, которая совсем не спешила вылезать из машины и вместо этого принялась увлеченно рассуждать об оружии. Вернее, о своем арбалете.
– Боевой? Ну-у-у, пожалуй, такого понятия нет. Скорее, спортивный. Хотя это как посмотреть. Угробить кого-нибудь из моего «Саксона» проще, чем из ружья. Кевларовый броник стрела пробивает, как промокашку.
– Откуда такие познания? – продолжал я лупить буркалы на это неземное создание, которое с нескрываемой любовью распространялось об убойной силе своего арбалета. И умело им пользоваться! И где-то ведь раздобыла столь экзотическое оружие!
– Познания… – Наташа на секунду замялась, похлопала густыми ресницами, и у меня создалось впечатление, что она никак не может взять себе в голову: как это можно не знать элементарных вещей об арбалетах «Саксон». – Из книжек. Из фильмов. От папы. Вообще-то, этот арбалет папин. Он просто выдал мне его на всякий пожарный, когда не получилось отговорить меня поселиться на месяц в этой глуши. Говорит: «Будет хоть чем отбиваться от пьяных колхозников».
– А у папы откуда?
– С Афгана. Он там служил, еще когда я не родилась. Ну и навез всякого барахла. Остался лишь арбалет. Сколько помню себя, он всегда лежал под кроватью. В разобранном виде. Пылился…
– А собирать-то умеешь? – перебил я.
– Конечно. И собирать, и стрелять. Каждый вечер тренируюсь за домом. Луплю прямо по стенам. Даже специально затупила наконечники у нескольких стрел. А то ведь втыкаются так, что мне их не вытащить, – пожаловалась Наташа. И – сама непосредственность – вдруг предложила: – Хочешь его посмотреть?
– Хочу, – ни секунды не колебался я. И подумал при этом, что арбалет – это лишь повод. И для меня, и, надеюсь, для моей новой знакомой. Чтобы я сейчас зашел к ней в гости и наше неожиданное знакомство не зачахло в зародыше – это надо обоим. Вот только выпячивать это желание наружу ни я, ни Наталья пока не намерены. Прям как чопорные британцы из высшего общества. Что ж, случается и такое. – Ты собираешься представить мне своего «Саксона», словно какого-то домашнего любимца, – усмехнулся я. – Скажем, породистую собаку или кота.
– Нет, зверей не держу. – Наталья наконец отворила дверцу и принялась не спеша вылезать из машины. – Так что у меня только «Саксон». Хотя есть, что еще показать.
«Уж ни саму ли себя? Это что, можно расценивать как намек? Алло, девушка! Да я ведь не против!» – тут же раскатал губу я и, естественно, обломался.
Тем, что «есть еще показать» оказалась хищного вида, похожая на паука электрогитара, установленная на специальной подставке в красном углу – там, где (только немного повыше) по неписаным канонам убранства русской избы должен располагаться иконостас. Признаться, увидев гитару, я удивился не меньше, чем десять минут назад, когда услышал об арбалете. Как-то совершенно не вписывался этот атрибут экстремального музыкального беспредела в стиле death metal в лубочную картинку неприхотливого деревенского быта.
– А это мой «Ибанез», – проследив мой взгляд, гордо объяснила Наталья. – Двести семидесятый.
– Вижу, что… ебанез, – растерянно пробормотал я. – Именно двести семидесятый, а не какая-то шваль. – И подумал:
«Сначала „Джемини“, по которому разве что не была заказана панихида, потом „Саксон“, о котором говорилось со столь неприкрытой любовью, словно речь шла о домашнем любимце, а теперь гитара, выставленная, словно дорогой экспонат в провинциальном музее. К странной девчонке я сейчас попал в гости. Нет сомнений, что она поклоняется культу ярких игрушек. И это не просто банальный вещизм. Создается впечатление, что Наташа в какой-то мере одушевляет свои нарядные цацки, поскольку называет их исключительно по именам. А дружит ли при этом девочка с головой? – вот в чем вопрос. Вернее, похоже, что здесь без вопросов. Мне последнее время везет на вольтанутых подруг. Они прямо так и становятся в очередь ко мне на прием. Конфетка, Кристина… О, Господи, и когда же я сдохну?!! Когда же все эти бабы меня доканают?!!»
– Ты хоть умеешь на ней играть? – кивнул я на гитару.
– А скажите, зачем же она здесь? – искренне удивилась моему вопросу Наташа, и я чуть не ляпнул ей то, о чем сейчас думал: «Зачем? Для интерьера». Но в последний момент сдержал себя и лишь сказал:
– Я же еще в машине просил тебя мне не выкать. И думал, договорились.
– Извини. Я забыла, – Наташа виновато потупила взор. Она была просто очаровашкой. – Хочешь, Денис, напою тебя чаем? У меня есть черствый батон и засахарившееся варенье, – похвасталась красавица, ослепив меня очередной белозубой улыбкой, которая могла бы парализовать и австралопитека, не говоря уже о простых смертных, вроде меня. Подверженных обычным человеческим слабостям. Из которых так и выпирает наружу, если можно так выразиться, мужское начало.
Еще немного, и я бы растаял, забил бы и на поездку в Курорт, и на предстоящее толковище. Изобрел бы для смотрящего какое-нибудь вранье и, словно алкаш, ушедший в запой, завис бы у Натальи, пока бы меня здесь не вычислили обеспокоенные воры. Или пока меня не выставила бы обалдевшая от моего общества хозяйка.
«Или не подстрелила бы из своего арбалета, – подумал я. – Кстати, она мне его так и не показала. А я, вроде, явился сюда только за этим».
– Я ставлю чайник.
– Нет, – собрал я волю в кулак. Невероятным усилием сбросил с себя наваждение. – Извини, Наташа, но мне надо ехать. Я и так опоздал, а меня за такое могут и поиметь.
– Кто посмеет? – вскинула брови Наталья.
– Есть такие. Так что дела есть дела, и от них никуда не деться. Сначала они, а потом все остальное. – Я постарался изобразить на лице загадочную улыбку и сделал робкий шажок вперед. – А чаем ты меня еще угостишь. Никуда не отвертишься. И поиграешь мне на своем «Ибанезе». И научишь стрелять из арбалета.
«А еще скажи, – тут же принялся тянуть меня за язык бес-искуситель, – что ты ее обязательно трахнешь. Никуда не отвертится! Скажи ей, скажи!!! Позырим, как эта подруга вылупит зенки! Приколемся! Ну! Не будь размазней!».
«Брысь!» – Я затаил дыхание и осторожно положил ладони на стройные бедра, туго обтянутые коротким узеньким платьицем. И как можно было в таком кататься на велике, не боясь при этом ослепить всех местных аборигенов своими трусами?
– Если сегодня не застряну в Питере, то обязательно заверну к тебе, как поеду обратно. Договорились? – Легким движением я привлек Наташу к себе. Она и не думала упираться. – Ты не против? – двусмысленно поинтересовался я у нее.
– Договорились. Не против. Я буду ждать. – Она подняла ко мне личико, закрыла глаза, приоткрыла пухлые губки. Не поцеловал бы ее при этом только юродивый.
А минуты, как сказал бы поэт, стремительно уносились в небытие. И на меня уже всей своей слоновьей тушей навалился цейтнот. Я просто не мог продохнуть под этим чудовищным прессом.
– Уф! – с трудом оторвался я от Наташи и попробовал отдышаться. – А знаешь, мне это понравилось.
– Мне тоже.
– Я бы не против продолжить.
– Я тоже.
Эх, если бы у меня на сегодня не была забита стрела со смотрящим! До которой оставалось уже менее двух часов. А ведь еще предстоит переться черт знает куда: сначала полста километров до Питера, потом через весь город, через его непролазные пробки; а потом еще до Курорта…
«А может быть, позвонить? Постараться на сегодня отмазаться? – подумал я, а рука уже непроизвольно потянулась к карману, в котором лежал телефон. Но в самый последний момент я одернул себя: – Нет, так не годится! На повестке сегодняшней встречи есть один очень важный вопрос – обещанный мне заграничный лепила. А ради такого можно отменить свидание даже с Клаудией Шиффер. Даже с Наоми Кэмпбелл. Да что там Наоми! Даже с Пугачихой и Орбакайте, вместе взятыми. В одном флаконе! Когда речь заходит об очередном изменении внешности, плотские развлекухи отодвигаются в сторону!»
– Ну, я пошел, – неуверенно сказал я, отступая к двери. – Но вечером постараюсь обязательно заглянуть. Как только вырвусь из Питера, сразу сюда.
– Ловлю на слове. – Эффектно выпятив нижнюю губку, Наталья ловко сдула упавшую на лицо прядку волос и, словно оправдываясь за свою настойчивость, посетовала: – А то мне здесь одной такая тоска. Просто непролазная скукотища…
«Я тебя понимаю, малышка, – размышлял я, аккуратно пробираясь на „Лексусе“ от Натальиной дачи к шоссе. – Сам испытал нечто подобное, просидев сиднем полтора месяца в этой глуши. Но теперь, надеюсь, все позади. И для меня, и для тебя, Наташка. Черт, и какая же ты классная баба! Удачно все-таки начался сегодняшний день.
Даст Бог, так и продолжится».
«Что ж, ничего не поделаешь, парень. Придется скормить тебе их за неимением лучшего, – виновато вздохнул Господь и, чем-то смахивающий на добряка Санта-Клауса, полез в огромный мешок с яркой надписью, сделанной почему-то по-испански: «MIERDA! [6]» – Тебе ведь не привыкать. Ты сможешь переварить и такое».
И, не успел я добраться до Питера, как он щедро швырнул в меня первую пригоршню проблем.
Глава 2
Он молча лег на шоссе рядом со своим дружком.
А я, не теряя драгоценного времени, принялся деловито обшаривать их карманы. Первым на очереди оказался Витек – тот, что плохо водил свой «Рэйнж Ровер».
Документы… Пачка «Дирола»… «Кэмеллайт»… Зажигалочка «Крикет»… Та-а-ак! А вот и лопатник!
В котором я обнаружил несколько аккуратно сложенных пятисотрублевых бумажек, права, кредитную карточку и словно специально подготовленные для меня три стодолларовых купюры: первая – плата за изувеченный велосипед; вторая – компенсация за ободранные коленки; и третья – возмещение морального ущерба девчонке…
– Тебя как зовут? – повернулся я к велосипедистке, на ощупь засовывая обратно в карман белоруса бумажник. Из него я по-честному извлек лишь триста баксов, даже и не притронувшись к остальному. А лишнего нам не надо.
– Наташа. – после недолгого размышления решила представиться девушка.
– Наташа, ты вставать собираешься? Или так и решила жить на обочине? Боюсь, тебя могут неверно понять. К тому же через неделю зарядят дожди, и станет холодно. Так что давай поднимайся, – улыбнулся я девушке, и она улыбнулась в ответ.
Ослепительно улыбнулась! Очень красивая девочка. – Держи, – протянул я ей доллары. – Это в качестве компенсации. И полезай в машину. Отвезу тебя. Куда ехала?
– Домой. На дачу. – Наташа, поднявшись, вновь вперилась печальным взглядом в останки своего «Джемини». – А велик? – Она, наверное, собиралась разобрать его на запчасти. Или решила устроить ему пышные похороны.
– Брось его, – поморщился я. – Он и до аварии был всего лишь дешевой тайваньской подделкой, хоть и с итальянской фамилией. А теперь и вообще ничто. Немного металлолома, не более… Наташа, поехали. А то оставлю тебя сейчас в компании этих уродов. А они скоро очухаются. Ты разве хочешь продолжить с ними знакомство?
Она не хотела. Отрицательно покачала головой и послушно поплелась к моему «Лексусу». Я проводил ее взглядом. Классная девочка. Наташа. Мне повезло. Господь вдруг ни с того ни с сего взял и подкинул мне подарок.
А может быть, не Господь, а сам Дьявол? И это вовсе никакой не подарок, а очередная из мин и ловушек, которыми обильно утыкан мой жизненный путь?
Я усмехнулся и сокрушенно покачал головой. «Ну почему обязательно сразу мина или ловушка! Какой-то я уж чересчур мнительный. И эта мнительность порой разрастается до масштабов мании преследования. Я вижу подвохи там, где их вовсе нет, малейший поворот судьбы воспринимаю как провокацию. Не могу хоть ненадолго расслабиться и пожить нормальной жизнью. Постоянное напряжение, постоянное состояние полной боевой готовности. Стилет на это сказал бы: „Такова наша воровская стезя“. Врач бы поставил диагноз: „У вас, молодой человек, психопатия. Надо лечиться“. Вот так – надо лечиться. И радоваться жизни. Вычленять из нее все радостное и светлое. Вот, например, познакомился с классной девчонкой. Наташей. Да это же супер!»
Я улыбнулся, сел за руль и повернулся к Наталье, скромненько притулившейся на переднее сидение.
– Говори, куда едем, подруга.
Это же супер! Она и правда очень красивая. Мне повезло. Я бываю порой чертовски фартовым.
***
Оказалось, что мы с ней почти соседи. Если брать по прямой, то от дома, который в этих местах арендовала Наташа, до моей дачи было где-то около четырех километров – сперва через лес, потом через поле.«Может, чуть больше, может, чуть меньше, – прикинул я, останавливаясь у древней невзрачной избы, притулившейся на околице небольшой деревушки, – но если приспичит, доберусь в гости к ней не более чем за час. Если по пути не потопну в грязи. Впрочем, можно доехать досюда и на машине. По кочкам, по кочкам… по ровненькой дорожке… опять по кочкам, по кочкам… и в постельку к красавице – бу-у-ух! Итого километров восемь пути… Тьфу, что за пошлые мысли лезут в дурную башку! Причем здесь постелька? Почему, стоит только помочь симпатичной девчонке, отбить ее от хулиганья, так сразу мозговая извилина разворачивается строго в сторону секса? А именно: теперь эта девочка мне обязана, она моя должница, и будет последней стервозой, если не рассчитается, раздвинув пошире стройные ножки. Пусть не сразу – сейчас мне просто некогда, – а скажем, вечером. Или ночью. Или завтра. Или на днях. Когда героически преодолею четыре километра пересеченной местности, разделяющей наши дачи. Через лес, через поле.
Не потопнув при этом в грязи.
Не застряв в непроходимой чащобе».
– Вот в этой развалине я нынче и обитаю, – кивнула на избушку Наталья.
– Одна? – Я изначально почему-то держал в подсознании мысль о том, что у этой малышки здесь нет никого. Ни папы, ни мамы, ни мужа, ни друга. Ни даже любящей бабушки. Почему мне так казалось, судить не берусь. Возможно, снова не обошлось без моей хваленой интуиции человека, привыкшего жить вне закона. Возможно… А ни все ли равно! Главное то, что я сразу предположил, что Наташа здесь одинока. И не ошибся. – Нет, правда? Совершенно одна?
Она утвердительно кивнула:
– Совершенно одна.
– И не страшно?
– Чуть-чуть, – призналась Наташа. – Но вокруг все спокойно. Если сравнивать жизнь в мегаполисе и в этой глуши, то неизвестно, где скорее можно быть изнасилованной. Или даже убитой.
– И все же…
– Для маньяков и татей у меня кое-что припасено. Есть чем их встретить, если вдруг заявятся в гости.
– Надеюсь, это не скалка, – съязвил я.
– И даже не бейсбольная бита, – подхватила Наталья. И следующей фразой повергла меня в самый что ни на есть шок. – Арбалет.
– Боевой? – ошарашенно вылупился я на свою пассажирку, которая совсем не спешила вылезать из машины и вместо этого принялась увлеченно рассуждать об оружии. Вернее, о своем арбалете.
– Боевой? Ну-у-у, пожалуй, такого понятия нет. Скорее, спортивный. Хотя это как посмотреть. Угробить кого-нибудь из моего «Саксона» проще, чем из ружья. Кевларовый броник стрела пробивает, как промокашку.
– Откуда такие познания? – продолжал я лупить буркалы на это неземное создание, которое с нескрываемой любовью распространялось об убойной силе своего арбалета. И умело им пользоваться! И где-то ведь раздобыла столь экзотическое оружие!
– Познания… – Наташа на секунду замялась, похлопала густыми ресницами, и у меня создалось впечатление, что она никак не может взять себе в голову: как это можно не знать элементарных вещей об арбалетах «Саксон». – Из книжек. Из фильмов. От папы. Вообще-то, этот арбалет папин. Он просто выдал мне его на всякий пожарный, когда не получилось отговорить меня поселиться на месяц в этой глуши. Говорит: «Будет хоть чем отбиваться от пьяных колхозников».
– А у папы откуда?
– С Афгана. Он там служил, еще когда я не родилась. Ну и навез всякого барахла. Остался лишь арбалет. Сколько помню себя, он всегда лежал под кроватью. В разобранном виде. Пылился…
– А собирать-то умеешь? – перебил я.
– Конечно. И собирать, и стрелять. Каждый вечер тренируюсь за домом. Луплю прямо по стенам. Даже специально затупила наконечники у нескольких стрел. А то ведь втыкаются так, что мне их не вытащить, – пожаловалась Наташа. И – сама непосредственность – вдруг предложила: – Хочешь его посмотреть?
– Хочу, – ни секунды не колебался я. И подумал при этом, что арбалет – это лишь повод. И для меня, и, надеюсь, для моей новой знакомой. Чтобы я сейчас зашел к ней в гости и наше неожиданное знакомство не зачахло в зародыше – это надо обоим. Вот только выпячивать это желание наружу ни я, ни Наталья пока не намерены. Прям как чопорные британцы из высшего общества. Что ж, случается и такое. – Ты собираешься представить мне своего «Саксона», словно какого-то домашнего любимца, – усмехнулся я. – Скажем, породистую собаку или кота.
– Нет, зверей не держу. – Наталья наконец отворила дверцу и принялась не спеша вылезать из машины. – Так что у меня только «Саксон». Хотя есть, что еще показать.
«Уж ни саму ли себя? Это что, можно расценивать как намек? Алло, девушка! Да я ведь не против!» – тут же раскатал губу я и, естественно, обломался.
Тем, что «есть еще показать» оказалась хищного вида, похожая на паука электрогитара, установленная на специальной подставке в красном углу – там, где (только немного повыше) по неписаным канонам убранства русской избы должен располагаться иконостас. Признаться, увидев гитару, я удивился не меньше, чем десять минут назад, когда услышал об арбалете. Как-то совершенно не вписывался этот атрибут экстремального музыкального беспредела в стиле death metal в лубочную картинку неприхотливого деревенского быта.
– А это мой «Ибанез», – проследив мой взгляд, гордо объяснила Наталья. – Двести семидесятый.
– Вижу, что… ебанез, – растерянно пробормотал я. – Именно двести семидесятый, а не какая-то шваль. – И подумал:
«Сначала „Джемини“, по которому разве что не была заказана панихида, потом „Саксон“, о котором говорилось со столь неприкрытой любовью, словно речь шла о домашнем любимце, а теперь гитара, выставленная, словно дорогой экспонат в провинциальном музее. К странной девчонке я сейчас попал в гости. Нет сомнений, что она поклоняется культу ярких игрушек. И это не просто банальный вещизм. Создается впечатление, что Наташа в какой-то мере одушевляет свои нарядные цацки, поскольку называет их исключительно по именам. А дружит ли при этом девочка с головой? – вот в чем вопрос. Вернее, похоже, что здесь без вопросов. Мне последнее время везет на вольтанутых подруг. Они прямо так и становятся в очередь ко мне на прием. Конфетка, Кристина… О, Господи, и когда же я сдохну?!! Когда же все эти бабы меня доканают?!!»
– Ты хоть умеешь на ней играть? – кивнул я на гитару.
– А скажите, зачем же она здесь? – искренне удивилась моему вопросу Наташа, и я чуть не ляпнул ей то, о чем сейчас думал: «Зачем? Для интерьера». Но в последний момент сдержал себя и лишь сказал:
– Я же еще в машине просил тебя мне не выкать. И думал, договорились.
– Извини. Я забыла, – Наташа виновато потупила взор. Она была просто очаровашкой. – Хочешь, Денис, напою тебя чаем? У меня есть черствый батон и засахарившееся варенье, – похвасталась красавица, ослепив меня очередной белозубой улыбкой, которая могла бы парализовать и австралопитека, не говоря уже о простых смертных, вроде меня. Подверженных обычным человеческим слабостям. Из которых так и выпирает наружу, если можно так выразиться, мужское начало.
Еще немного, и я бы растаял, забил бы и на поездку в Курорт, и на предстоящее толковище. Изобрел бы для смотрящего какое-нибудь вранье и, словно алкаш, ушедший в запой, завис бы у Натальи, пока бы меня здесь не вычислили обеспокоенные воры. Или пока меня не выставила бы обалдевшая от моего общества хозяйка.
«Или не подстрелила бы из своего арбалета, – подумал я. – Кстати, она мне его так и не показала. А я, вроде, явился сюда только за этим».
– Я ставлю чайник.
– Нет, – собрал я волю в кулак. Невероятным усилием сбросил с себя наваждение. – Извини, Наташа, но мне надо ехать. Я и так опоздал, а меня за такое могут и поиметь.
– Кто посмеет? – вскинула брови Наталья.
– Есть такие. Так что дела есть дела, и от них никуда не деться. Сначала они, а потом все остальное. – Я постарался изобразить на лице загадочную улыбку и сделал робкий шажок вперед. – А чаем ты меня еще угостишь. Никуда не отвертишься. И поиграешь мне на своем «Ибанезе». И научишь стрелять из арбалета.
«А еще скажи, – тут же принялся тянуть меня за язык бес-искуситель, – что ты ее обязательно трахнешь. Никуда не отвертится! Скажи ей, скажи!!! Позырим, как эта подруга вылупит зенки! Приколемся! Ну! Не будь размазней!».
«Брысь!» – Я затаил дыхание и осторожно положил ладони на стройные бедра, туго обтянутые коротким узеньким платьицем. И как можно было в таком кататься на велике, не боясь при этом ослепить всех местных аборигенов своими трусами?
– Если сегодня не застряну в Питере, то обязательно заверну к тебе, как поеду обратно. Договорились? – Легким движением я привлек Наташу к себе. Она и не думала упираться. – Ты не против? – двусмысленно поинтересовался я у нее.
– Договорились. Не против. Я буду ждать. – Она подняла ко мне личико, закрыла глаза, приоткрыла пухлые губки. Не поцеловал бы ее при этом только юродивый.
А минуты, как сказал бы поэт, стремительно уносились в небытие. И на меня уже всей своей слоновьей тушей навалился цейтнот. Я просто не мог продохнуть под этим чудовищным прессом.
– Уф! – с трудом оторвался я от Наташи и попробовал отдышаться. – А знаешь, мне это понравилось.
– Мне тоже.
– Я бы не против продолжить.
– Я тоже.
Эх, если бы у меня на сегодня не была забита стрела со смотрящим! До которой оставалось уже менее двух часов. А ведь еще предстоит переться черт знает куда: сначала полста километров до Питера, потом через весь город, через его непролазные пробки; а потом еще до Курорта…
«А может быть, позвонить? Постараться на сегодня отмазаться? – подумал я, а рука уже непроизвольно потянулась к карману, в котором лежал телефон. Но в самый последний момент я одернул себя: – Нет, так не годится! На повестке сегодняшней встречи есть один очень важный вопрос – обещанный мне заграничный лепила. А ради такого можно отменить свидание даже с Клаудией Шиффер. Даже с Наоми Кэмпбелл. Да что там Наоми! Даже с Пугачихой и Орбакайте, вместе взятыми. В одном флаконе! Когда речь заходит об очередном изменении внешности, плотские развлекухи отодвигаются в сторону!»
– Ну, я пошел, – неуверенно сказал я, отступая к двери. – Но вечером постараюсь обязательно заглянуть. Как только вырвусь из Питера, сразу сюда.
– Ловлю на слове. – Эффектно выпятив нижнюю губку, Наталья ловко сдула упавшую на лицо прядку волос и, словно оправдываясь за свою настойчивость, посетовала: – А то мне здесь одной такая тоска. Просто непролазная скукотища…
«Я тебя понимаю, малышка, – размышлял я, аккуратно пробираясь на „Лексусе“ от Натальиной дачи к шоссе. – Сам испытал нечто подобное, просидев сиднем полтора месяца в этой глуши. Но теперь, надеюсь, все позади. И для меня, и для тебя, Наташка. Черт, и какая же ты классная баба! Удачно все-таки начался сегодняшний день.
Даст Бог, так и продолжится».
***
Но Бог ничего мне больше не дал. Наверное, исчерпал скудный запас положительных эмоций, выделенный для меня на сегодня. Остались лишь гадости.«Что ж, ничего не поделаешь, парень. Придется скормить тебе их за неимением лучшего, – виновато вздохнул Господь и, чем-то смахивающий на добряка Санта-Клауса, полез в огромный мешок с яркой надписью, сделанной почему-то по-испански: «MIERDA! [6]» – Тебе ведь не привыкать. Ты сможешь переварить и такое».
И, не успел я добраться до Питера, как он щедро швырнул в меня первую пригоршню проблем.
Глава 2
ЧЕРНАЯ МЕТКА
Я опаздывал и шел на пределе. Не обращая внимания на двойную сплошную, лихо оставлял позади многочисленных попутчиков, запрудивших Московское шоссе. Стрелка спидометра зашкаливала за отметку «120», но я заботился лишь об одном: как бы не угодить в лапы какому-нибудь дурному гаишнику и не потратить на разборки с ним драгоценное время. Гаишники, к счастью, пока на дороге не попадались. Зато мой «Лексус» вдруг догнала красная «девятка» и прочно приклеилась сзади.
«Что же, разумно, – машинально одобрил я тактику водилы „девятки“, косясь в панорамное зеркало. – Если уж и посылать к дьяволу правила, то всегда лучше делать это за чьей-то спиной. Остановят переднего, а ты спокойненько покатишь дальше, поджидая следующего „тягача“, за которым можно опять прицепиться, оберегая свой тощий лопатник… Хм, но этот парень, похоже, торопится еще сильнее меня».
«Жигуль» несколько раз мигнул мне дальним светом и, когда я даже и не подумал подвинуться в сторону, дождался небольшого просвета во встречном потоке и на форсаже лихо обошел «Лексус» чуть ли не по противоположной обочине. Выглядело это красиво.
Вот только совсем некрасиво повел себя водитель «девятки», как только оставил меня позади.
Обогнал, и обогнал. Молодец! Флаг тебе в жопу! Езжай себе дальше. Но зачем же сразу давить на тормоза и мне воздух перекрывать. Неужели в отместку за то, что я не уступил тебе осевую? Если это действительно так, то до чего ж мелко!
Когда «Жигуль», мигнув задними фонарями, сбросил скорость до девяноста, я процедил сквозь зубы ругательство и безуспешно попробовал дернуться влево. Потом вправо – с трудом втиснулся между двумя легковушками, но «девятка», ведомая умелой рукой, тут же перестроилась впереди меня и еще немного притормозила. Ее водитель был явно намерен не позволить мне спокойно и быстро добраться до города.
Вот тогда я уже рассердился всерьез. Подумал:
«Кто-то ищет себе неприятностей? Так на здоровье! Я легко могу их обеспечить! Что, приятель? Прижмемся к обочине? Остановимся? Потолкуем? Разберемся, кто из нас прав, кто виноват?
Но это лишь на словах. А по жизни у меня сейчас нет ни единой свободной минуты, чтобы транжирить их на разборки. Хватит с меня на сегодня дорожно-транспортных приключений. Совершенно нет времени. Так что извини, мудак на «девятке», но сведение счетов нам придется отложить на потом».
Но этот чел из «Жигулей» был совершенно иного мнения, нежели я. Ему просто приспичило пообщаться со мной. Его переклинило, и он готов был пойти на что угодно, лишь бы заставить меня остановиться.
Я опять перестроился влево – он успел раньше меня; я ушел как можно правее, вплотную прижавшись к длинной шаланде, – «девятка» сдвинулась только чуть-чуть, но просвет между ней и грузовиком был слишком узким, чтобы «Лексус» мог там протиснуться, не ободрав при этом бока.
Урод на красной «девятке» еще раз надавил на тормоза. Он надо мной издевался! И при этом непрерывно мигал мне правым сигналом, настойчиво предлагая прижаться к обочине.
Настырнейший тип! Вот только хрен ему! Ничего не обломится! Я тоже неплохо умею водить. Сейчас докажу!
Я еще немного притормозил, подождал, когда шаланда справа уйдет вперед, и резко бросил «Лексус» следом за ней. И еще дальше, правее, на обочину, куда так не терпелось загнать меня кое-кому из проклятой «девятки». Вот только вместо того, чтобы при этом надавить на тормоза, я утопил в пол педаль газа. И чувствительный «Лексус» стал стремительно набирать скорость, обгоняя справа вереницу грузовиков. Оставляя в заднице застрявший в густом автомобильном потоке «Жигуль». Ему уже ничего не светило…
…если бы впереди перед самым въездом в Санкт-Петербург не было узкого путепровода через железную дорогу, запруженного машинами настолько, что это с малой натяжкой можно было обозвать пробкой.
Где я и застрял. А «девятка» опять нарисовалась на горизонте и показала себя в моих зеркалах, нахально выбравшись на осевую и медленно, но верно подбираясь ко мне между двумя встречными транспортными потоками. Все ближе и ближе. Сейчас нас разделяло только пять-шесть легковушек.
«Если кто-то из встречных не расквасит ей морду, – прикинул я, – то буквально через минуту эта настырная гадость будет рядом со мной. А дальше…»
Я представил себе, как медленно опускается правое стекло «Жигуля», как из него появляется рука со стволом, как пули одна за одной жадно впиваются в мое тело. И никуда от них не укрыться. Из «Лексуса», плотно зажатого со всех четырех сторон транспортом, выбраться невозможно.
– Merde! [7]– выругался я и уперся взглядом в панорамное зеркало, стараясь разглядеть, что творится внутри неукротимо надвигавшейся на меня «девятки». Кто сидит за рулем? Сколько в ней человек? И что же им все-таки от меня, несчастного, надо?
«А в том, что им что-то надо, можно даже не сомневаться. И при этом кто-то из этого сраного „Жигуля“ намерен не просто банально начистить мне рыло за то, что осмелился не пропустить вперед их корыто, – предположил я. – Тогда в чем же дело? В чем же, черт побери?!! Они там, в этой „девятке“, все пьяные? Они наркоманы? Они какие-нибудь залетные отморозки, которым просто приглянулся мой „Лексус“, и они решили забрать его себе? И взбесились, когда с ходу их кавалерийский наскок не удался? И вот тогда-то и уперлись рогом: „Либо сдохнем, либо все-таки заимеем себе эту тачку!“ А ведь такие, и правда, могут пальнуть! Распроклятье!!! – раздраженно стукнул я кулаком по рулю и посигналил раскорячившейся передо мной „Газели“: – Подвинься!»
Подвигаться она не хотела.
А от «девятки» меня отделяли уже лишь четыре машины.
И вот тогда-то я, наконец, сумел разглядеть, что в ней всего один человек. Если остальные, конечно, не сидят на полу. Вот только какого рожна им это надо?
Один-единственный человек за рулем. С темными волосами, прямыми и длинными.
Баба?
Конфетка?!!
У нее год назад была точно такая машина. Она год назад носила точно такую прическу. У нее, непредсказуемой мстительной фурии, есть все основания пытаться меня достать. Но как же она ухитрилась разведать, что я езжу на «Лексусе»? Как вычислила, что я сейчас в Питере, а не где-нибудь в Ижме или, скажем, в Кировской области? Откуда узнала, что я именно сегодня и именно сейчас поеду по этой дороге? Ведь нашу встречу случайной никак не назовешь. Что в «Лексусе» нахожусь именно я, разглядеть невозможно. Стекла затемнены.
Как все это понимать?
«Девятка» наконец намертво уперлась носом во встречный «Камаз» и ей пришлось сдавать вправо, втискиваться между двумя легковушками в трех машинах позади меня.
Что дальше?
А дальше водительская дверца «девятки» открылась, и из нее стремительно выскользнула Конфетка. И правда, она! В узких расклешенных джинсах и розовом топике, эффектно обрисовывающем красивую грудь и обнажающем плоский животик. Мужененавистница Светка, которая по какой-то не поддающейся объяснению прихоти делает все для того, чтобы притягивать к себе похотливые взгляды всех этих ненавидимых ею мужчин. Сиамская кошка, с которой почти год назад мы расстались совсем не по-дружески. И от нее сейчас можно было ждать всего, чего угодно.
А я не имел при себе даже рогатки. И мне оставалось лишь нажать на кнопочку стеклоподъемника и обреченно наблюдать в зеркало за тем, как Конфетка легкой трусцой бежит к моему лимузину.
Сначала она попыталась открыть мою дверцу. Потом поскреблась в окошко и прокричала:
– Денис, какого черта! Опусти стекло!
Я опустил. Совсем чуть-чуть. И, признаться, мне в этот момент было стыдно: кого застремался? От кого испуганно заперся в своей тачке среди бела дня, стоя в пробке на одной из оживленнейших трасс? От бабы? От своей бывшей подружки? Позор!
– Денис, мне тебе надо сказать кое-что жизненно важное, – затараторила Светка, почти прижавшись лицом к боковому стеклу. Она торопилась. Сзади уже раздавались гудки. Водители машин, упершихся в брошенную «девятку», начали проявлять нетерпение. Да и мне пора было трогать вперед. – Не удирай от меня больше. Ага? Тормозни на обочине, как только появится такая возможность. Тебе ни в коем случае нельзя сейчас появляться в Курорте! Там большие проблемы! А на тебя во всем городе уже ведется охота! Объясню все, когда остановимся. Я побежала, Денис. До встречи. – Она махнула рукой и устремилась обратно к «девятке», которую уже были готовы таранить сзади джентльмены российских дорог.
Я недоуменно пожал плечами и погнал «Лексус» следом за значительно оторвавшейся от меня за этот коротенький миг «Газелью». Размышляя о том, что, пожалуй, сейчас мне Конфетка не парит. Похоже на то, что эта овца каким-то боком соприкасается с блатняками. И более того, с самим положенцем или с кем-нибудь, приближенным к нему, вроде Комаля или Ворсистого. А иначе откуда она может знать мое новое имя, как не от них? И как ей могло стать известно о том, что я сейчас должен здесь ехать на «Лексусе»? Не является ли это лучшим подтверждением того, что Светка не врет? Ей, и правда, есть, что мне сообщить. Жизненно важное. О том, что в Курорте большие проблемы, а на меня открыт охотничий сезон.
– З-зараза! – Я наконец съехал с путепровода, сразу же оказался в более или менее свободном пространстве и принялся подыскивать место, где можно остановиться.
«Но почему тогда мне было неизвестно о том, что Конфетка все это время трется с блатными где-то поблизости от меня? Зачем надо было это скрывать? Что за дурацкие тайны? – Я свернул на обочину и, выключив зажигание, посмотрел в панорамное зеркало на то, как в задний бампер моей машины почти уперся капотом красный „Жигуль“. – Странно. Ой, как все это странно! Ой, до чего же мне это не нравится!»
– Еще раз привет. – Конфетка юркнула на переднее пассажирское кресло, окинула меня мимолетным взглядом и отвела глаза в сторону. – Ты вроде не изменился, – безразлично заметила она. – Хоть и отрастил бороду, но тебя это не старит.
«Что же, разумно, – машинально одобрил я тактику водилы „девятки“, косясь в панорамное зеркало. – Если уж и посылать к дьяволу правила, то всегда лучше делать это за чьей-то спиной. Остановят переднего, а ты спокойненько покатишь дальше, поджидая следующего „тягача“, за которым можно опять прицепиться, оберегая свой тощий лопатник… Хм, но этот парень, похоже, торопится еще сильнее меня».
«Жигуль» несколько раз мигнул мне дальним светом и, когда я даже и не подумал подвинуться в сторону, дождался небольшого просвета во встречном потоке и на форсаже лихо обошел «Лексус» чуть ли не по противоположной обочине. Выглядело это красиво.
Вот только совсем некрасиво повел себя водитель «девятки», как только оставил меня позади.
Обогнал, и обогнал. Молодец! Флаг тебе в жопу! Езжай себе дальше. Но зачем же сразу давить на тормоза и мне воздух перекрывать. Неужели в отместку за то, что я не уступил тебе осевую? Если это действительно так, то до чего ж мелко!
Когда «Жигуль», мигнув задними фонарями, сбросил скорость до девяноста, я процедил сквозь зубы ругательство и безуспешно попробовал дернуться влево. Потом вправо – с трудом втиснулся между двумя легковушками, но «девятка», ведомая умелой рукой, тут же перестроилась впереди меня и еще немного притормозила. Ее водитель был явно намерен не позволить мне спокойно и быстро добраться до города.
Вот тогда я уже рассердился всерьез. Подумал:
«Кто-то ищет себе неприятностей? Так на здоровье! Я легко могу их обеспечить! Что, приятель? Прижмемся к обочине? Остановимся? Потолкуем? Разберемся, кто из нас прав, кто виноват?
Но это лишь на словах. А по жизни у меня сейчас нет ни единой свободной минуты, чтобы транжирить их на разборки. Хватит с меня на сегодня дорожно-транспортных приключений. Совершенно нет времени. Так что извини, мудак на «девятке», но сведение счетов нам придется отложить на потом».
Но этот чел из «Жигулей» был совершенно иного мнения, нежели я. Ему просто приспичило пообщаться со мной. Его переклинило, и он готов был пойти на что угодно, лишь бы заставить меня остановиться.
Я опять перестроился влево – он успел раньше меня; я ушел как можно правее, вплотную прижавшись к длинной шаланде, – «девятка» сдвинулась только чуть-чуть, но просвет между ней и грузовиком был слишком узким, чтобы «Лексус» мог там протиснуться, не ободрав при этом бока.
Урод на красной «девятке» еще раз надавил на тормоза. Он надо мной издевался! И при этом непрерывно мигал мне правым сигналом, настойчиво предлагая прижаться к обочине.
Настырнейший тип! Вот только хрен ему! Ничего не обломится! Я тоже неплохо умею водить. Сейчас докажу!
Я еще немного притормозил, подождал, когда шаланда справа уйдет вперед, и резко бросил «Лексус» следом за ней. И еще дальше, правее, на обочину, куда так не терпелось загнать меня кое-кому из проклятой «девятки». Вот только вместо того, чтобы при этом надавить на тормоза, я утопил в пол педаль газа. И чувствительный «Лексус» стал стремительно набирать скорость, обгоняя справа вереницу грузовиков. Оставляя в заднице застрявший в густом автомобильном потоке «Жигуль». Ему уже ничего не светило…
…если бы впереди перед самым въездом в Санкт-Петербург не было узкого путепровода через железную дорогу, запруженного машинами настолько, что это с малой натяжкой можно было обозвать пробкой.
Где я и застрял. А «девятка» опять нарисовалась на горизонте и показала себя в моих зеркалах, нахально выбравшись на осевую и медленно, но верно подбираясь ко мне между двумя встречными транспортными потоками. Все ближе и ближе. Сейчас нас разделяло только пять-шесть легковушек.
«Если кто-то из встречных не расквасит ей морду, – прикинул я, – то буквально через минуту эта настырная гадость будет рядом со мной. А дальше…»
Я представил себе, как медленно опускается правое стекло «Жигуля», как из него появляется рука со стволом, как пули одна за одной жадно впиваются в мое тело. И никуда от них не укрыться. Из «Лексуса», плотно зажатого со всех четырех сторон транспортом, выбраться невозможно.
– Merde! [7]– выругался я и уперся взглядом в панорамное зеркало, стараясь разглядеть, что творится внутри неукротимо надвигавшейся на меня «девятки». Кто сидит за рулем? Сколько в ней человек? И что же им все-таки от меня, несчастного, надо?
«А в том, что им что-то надо, можно даже не сомневаться. И при этом кто-то из этого сраного „Жигуля“ намерен не просто банально начистить мне рыло за то, что осмелился не пропустить вперед их корыто, – предположил я. – Тогда в чем же дело? В чем же, черт побери?!! Они там, в этой „девятке“, все пьяные? Они наркоманы? Они какие-нибудь залетные отморозки, которым просто приглянулся мой „Лексус“, и они решили забрать его себе? И взбесились, когда с ходу их кавалерийский наскок не удался? И вот тогда-то и уперлись рогом: „Либо сдохнем, либо все-таки заимеем себе эту тачку!“ А ведь такие, и правда, могут пальнуть! Распроклятье!!! – раздраженно стукнул я кулаком по рулю и посигналил раскорячившейся передо мной „Газели“: – Подвинься!»
Подвигаться она не хотела.
А от «девятки» меня отделяли уже лишь четыре машины.
И вот тогда-то я, наконец, сумел разглядеть, что в ней всего один человек. Если остальные, конечно, не сидят на полу. Вот только какого рожна им это надо?
Один-единственный человек за рулем. С темными волосами, прямыми и длинными.
Баба?
Конфетка?!!
У нее год назад была точно такая машина. Она год назад носила точно такую прическу. У нее, непредсказуемой мстительной фурии, есть все основания пытаться меня достать. Но как же она ухитрилась разведать, что я езжу на «Лексусе»? Как вычислила, что я сейчас в Питере, а не где-нибудь в Ижме или, скажем, в Кировской области? Откуда узнала, что я именно сегодня и именно сейчас поеду по этой дороге? Ведь нашу встречу случайной никак не назовешь. Что в «Лексусе» нахожусь именно я, разглядеть невозможно. Стекла затемнены.
Как все это понимать?
«Девятка» наконец намертво уперлась носом во встречный «Камаз» и ей пришлось сдавать вправо, втискиваться между двумя легковушками в трех машинах позади меня.
Что дальше?
А дальше водительская дверца «девятки» открылась, и из нее стремительно выскользнула Конфетка. И правда, она! В узких расклешенных джинсах и розовом топике, эффектно обрисовывающем красивую грудь и обнажающем плоский животик. Мужененавистница Светка, которая по какой-то не поддающейся объяснению прихоти делает все для того, чтобы притягивать к себе похотливые взгляды всех этих ненавидимых ею мужчин. Сиамская кошка, с которой почти год назад мы расстались совсем не по-дружески. И от нее сейчас можно было ждать всего, чего угодно.
А я не имел при себе даже рогатки. И мне оставалось лишь нажать на кнопочку стеклоподъемника и обреченно наблюдать в зеркало за тем, как Конфетка легкой трусцой бежит к моему лимузину.
Сначала она попыталась открыть мою дверцу. Потом поскреблась в окошко и прокричала:
– Денис, какого черта! Опусти стекло!
Я опустил. Совсем чуть-чуть. И, признаться, мне в этот момент было стыдно: кого застремался? От кого испуганно заперся в своей тачке среди бела дня, стоя в пробке на одной из оживленнейших трасс? От бабы? От своей бывшей подружки? Позор!
– Денис, мне тебе надо сказать кое-что жизненно важное, – затараторила Светка, почти прижавшись лицом к боковому стеклу. Она торопилась. Сзади уже раздавались гудки. Водители машин, упершихся в брошенную «девятку», начали проявлять нетерпение. Да и мне пора было трогать вперед. – Не удирай от меня больше. Ага? Тормозни на обочине, как только появится такая возможность. Тебе ни в коем случае нельзя сейчас появляться в Курорте! Там большие проблемы! А на тебя во всем городе уже ведется охота! Объясню все, когда остановимся. Я побежала, Денис. До встречи. – Она махнула рукой и устремилась обратно к «девятке», которую уже были готовы таранить сзади джентльмены российских дорог.
Я недоуменно пожал плечами и погнал «Лексус» следом за значительно оторвавшейся от меня за этот коротенький миг «Газелью». Размышляя о том, что, пожалуй, сейчас мне Конфетка не парит. Похоже на то, что эта овца каким-то боком соприкасается с блатняками. И более того, с самим положенцем или с кем-нибудь, приближенным к нему, вроде Комаля или Ворсистого. А иначе откуда она может знать мое новое имя, как не от них? И как ей могло стать известно о том, что я сейчас должен здесь ехать на «Лексусе»? Не является ли это лучшим подтверждением того, что Светка не врет? Ей, и правда, есть, что мне сообщить. Жизненно важное. О том, что в Курорте большие проблемы, а на меня открыт охотничий сезон.
– З-зараза! – Я наконец съехал с путепровода, сразу же оказался в более или менее свободном пространстве и принялся подыскивать место, где можно остановиться.
«Но почему тогда мне было неизвестно о том, что Конфетка все это время трется с блатными где-то поблизости от меня? Зачем надо было это скрывать? Что за дурацкие тайны? – Я свернул на обочину и, выключив зажигание, посмотрел в панорамное зеркало на то, как в задний бампер моей машины почти уперся капотом красный „Жигуль“. – Странно. Ой, как все это странно! Ой, до чего же мне это не нравится!»
– Еще раз привет. – Конфетка юркнула на переднее пассажирское кресло, окинула меня мимолетным взглядом и отвела глаза в сторону. – Ты вроде не изменился, – безразлично заметила она. – Хоть и отрастил бороду, но тебя это не старит.