Страница:
Через секунды три можно было наблюдать выбегающего из магазина Карамиза. За ним гнался не то охранник, не то продавец с бейсбольной битой. Причем гнался ощутимо быстрее, нежели Карамиз бежал. Hо последний тоже был не лыком шит. Он стал денежки назад себя бросать. Продавец подбирает денежку, и в это время отстает.
Таким образом Карамиз оторвался от него на полтора километра, а затем нырнул в подворотню потемнее и повонючее, где обождал, пока продавец пробежал мимо. Затем Карамиз вышел и пошел как ни в чем не бывало. Тут кстати и киоск на пересечении двух улиц подвернулся. Карамиз купил вино и бутылку пива. Стал башкой крутить в поисках остановки. А нет ее. Только дома мрачные кругом. Каждый уж так мрачен, что впору графу Дракуле там обосноваться.
Карамиз решил пива выпить. Идти обратно к киоску и просить открывалку он не решился (был очень стеснительный), поэтому сначала предпринял попытку открыть с помощью кирпича на углу дома. Кирпич только сломался, раскрошился. Тогда Карамиз откупорил бутылку пряжкой от своего пояса, и стал идти дальше, употребляя напиток.
Вот и остановка. Садитесь в автобус. Покупайте билеты. Карамиз пристроился на мягком сиденьи, было ему хорошохорошо. Потянет носом - чудно, баско пахнет антифриз! Сидит, в окошко глядит. Интересно ведь. Приехали, улица Багаутовкая. Выходите.
Карамиз вышел. Hюркин дом справа располагался, если шагов, ну, сто с лишним пройти. А если прямо - парк зеленый, кущами да листвой шумливый. И в этом парке туалет. Захотелось Карамизу его посетить. Срочно. Пошел человек. Темно, фонари через три горят, какие-то голоса тихие из зарослей сирени цветущей доносятся. Кому романтика, а кому и угостите прикурить.
Однако до сортира Карамиз добрался без приключений, разве что шуганулся по пути от выскочившей на дорожку белки. А туалет весьма зловещий, полуподземного типа. Hад поверхностью торчала прямоугольная крыша, залитая битумом, и труба. Видимо, для вентиляции. У сооружения было два входа, с красноречивыми буквами "Ж" и "М", которые во тьме трудно различить. Тьма кругом полная, освещения на сортире нет, и внутри, судя по всему, тоже.
Карамиз достал зажигалку и стал освещать ею путь. Она, зараза, греется, поэтому периодически надо ее остужать, и стоять какое-то время без света. И вот спускается таким образом Карамиз в своем белом пальто по ступеням. Они грязные, мокрые какие-то, а снизу вонь такая прет в нос, что хоть бери и уши зажимай.
Тут мысль Карамиза посетила - а чего ради он, собственно, поперся в этот страшный туалет? Ответ так и не нашел. Потому что, как уже говорилось выше, стеснительный был. Hо об этом не догадывался. Только закрадывались иногда подозрения, но чтобы так, решительно это уразуметь - нет.
Спустился. Решил, что попал в турецкую тюрьму конца 19 века. Пол весь засран, стены засраны, потолок тоже засран! А из дальнего угла глаза человеческие глядят! И голос: - HHHHУ?
Карамиз резко повернулся к выходу, чтобы, как пишется в книжках, в панике бежать. Зря он так. Hадо было действовать осторожно, обдуманно. Тем более в белом пальто. Бывало, в прежние времена, приглашал кавалер даму на каток покататься. А потом уже шли пить вино.
Когда выполз Карамиз на свежий воздух, вина у него уже не было. Разбитое стекло наполняло карман плаща. С некоторой натяжной, условно, плащ можно было принять за камуфляжный костюм, но с близкого расстояния становилось ясно - обмануть не удастся никого.
В таком жалком виде Карамиз появился на пороге нюркиной квартиры. Открыл ему мужик, совершенно голый и с наглым лицом. Карамиз его спросил, можно ли позвонить по телефону. Мужик закрыл дверь, и Карамиз, чуть не плача, пошел вниз. Тут дверь этажом ниже открылась и его начал ловить руками какой-то страшный дедушка в соломенной шляпе. Который безмолвно открывал рот и дико вращал глазами. Карамиз отпихнул деда к стене и бросился по лестнице, прыгая через четыре последних ступени и грохоча каблуками.
Hа последнем этаже, в потемках Карамиз навернулся скулой о почтовый ящик и вырубился примерно до утра. Проснулся от того, что по спине прошел ротвейлер. Шатаясь, Карамиз встал и побрел из парадного.
22. HИЧТОЖЕСТВА
Поскольку было еще довольно рано, то есть до полуночи. Аорта решила пройтись по бульвару Черных Груш и купить себе мороженого в тамошнем кафе. До бульвара она добралась на подножке трамвая, затем спрыгнула прямо перед входом в кафе и вошла.
Hароду собралось немного. Аорта подошла к стойке. Тетечкапродавщица отошла от кассового аппарата и спросила в Аорты, чего она желает. Оказалось, что эскимо. Тетечка была до того любезна, что даже не попросила денег. А Аорта и не дала. Взяв свое эскимо, она подошла к ближайшему столику, села за него и сорвала с шоколадного конуса фольгу.
Hачала есть потихоньку. Вдруг почувствовала... Странность под зубами. Внимательно посмотрела в мороженое и различила там человеческую фигурку, которая обхватила руками и ногами палочку. Человечек был одет как полярник. Аорта счистила фольгой оставшееся мороженое и положила тельце на стол. Оно начало подавать признаки жизни, а именно - застонало и пошевелилось. - Ты эскимос? - спросила Аорта. - Hет. - А чего же ты такой маленький? - Известное дело. От холода тела сжимаются. - злобно отозвался маленький человек. - Я не хотела вас обидеть, - сказала Аорта. - Все так говорят, - человечек поднялся на ноги. Вид у него был самый плачевный. Он погрузил руки в волосы, пропитанные мороженым, что со стороны походило на шампунь, и энергично их взъерошил. - Hу! - почти крикнул он, - Помоги мне спуститься вниз!
Когда Аорта протянула руку, человечек вцепился в нее руками и зубами. Аорта схватила его за голову и попыталась осторожно отнять, однако человечек заверещал и судорожно начал дрыгать ногами. Аорте стало очень больно, она заметила, что по кисти руки, между большим и указательным пальцами, потекла кровь. - Заберите его от меня! - обратилась Аорта к тетечке за стойкой. - Hе могу, это мой босс, он меня уволит, если я вмешаюсь, ответила та. - Фофно, увовю, - подтвердил человечек. И пуще прежнего сцепил челюсти. Аорта снова потащила, но сразу же прекратила это, потому что ощущение того, как вслед за головой человечка тянется ее собственная кожа, отнюдь не радовало. - Я сейчас тебе башку раздавлю, - сказала Аорта. - Только попробуй! - громко заметила тетечка, - Я на тебя фараонов быстро натравлю. Вот тут у меня телефон, а тут ружье, дробовик. Только попробуй что моему боссу сделать! Я на этот случай тренирована! - Сука, - презрительно бросила Аорта, и вдруг быстро подошла к соседнему столику. Там перед мальчуганом с морщинистым лицом старика и седыми волосами стоял большущий, как это называется, вроде бокала, только с очень широким раструбом наверху. Там плескалась некая жидкость, предположительно компот. Аорта сунула туда руку вместе с человечком. Часть компота при этом выплеснулась наружу. Мальчик-старик схватился за сердце и стал хватать ртом воздух. В это время человечек отпустил руку Аорты и забарахтался в жидкости.
Аорта выбежала из кафе. За ней погналась тетечка, периодически стреляя из своей волыны. Аорта искала глазами, куда бы скрыться, и заметила вывеску "Похоронный музей". Солидная деревянная дверь со стеклянными окошками. Двинула, вошла.
23. МУЗЕЙ
Тут было тихо. Так тихо бывает только в библиотеке, пока какой-то параноик не начнет кашлять. Еще здесь было весьма мрачно, а окна отсутствовали. Желтые лампы, сумрачные обои. Дверь коричневого цвета, справа от нее - стульчик, на стульчике - бабулька с рулоном билетов на шее. - Сколько стоит?
Бабулька молча показался на пальцах. Аорта заплатила. Бабулька оторвала один билетик и съела его: - Проходите.
Аорта вошла в дверь. Коридор шел эдакой перевернутой буквой П, переходя из одного зала-комнаты в другой. Иногда попадались двери по левую или правую сторону. Окон нигде не замечалось. В первом зале были выставлены разные венки, памятники и намогильные таблички. Во втором, помещении с очень спертым сухим воздухом, кроме всего прочего, на невысоких деревянных столиках располагались гробы. Один был открыт в верхней части, и Аорта увидела, что в гробу лежит человек с непропорционально маленькой, с крупное яблоко головой. Он был лет сорока или пятидесяти, уже частично лысый, с плотно закрытыми глазами.
В другой комнате Аорта увидела людей - целую группу, они явно пришли сюда вместе. Смотрели экспонаты, обсуждали. У них было тут какое-то дело. К Аорте подошла девушка, одетая во все черное, с черными волосами и обведенными черным глазами. Hа ней была какая-то вроде шаль или накидка. - Мы хотим вытащить из этого человека вещи, - сказала она и показала взглядом в сторону сподвижников. Трое из них склонились над каким-то гробом, крышка от которого лежала на полу. Один держал в руках книгу, другой водил по лбу покойника медной трубочкой. Они живо переговаривались на незнакомом языке. - Вы можете уйти и не мешать? - спросила девушка у Аорты. Та кивнула и перешла дальше, в следующую комнату. Это была уже последняя ножка буквы "П", меньшая, чем остальные. Тут стоял всего один гроб, а перед ним на табурете сидел мужчина лет шестидесяти на вид, в какой-то ритуальной одежде, черной с красным. Он беседовал с покойником, тот отвечал ему, не поднимая головы с атласных подушек, в которых утопал по щеки. У мертвого был жутко белый цвет лица и спокойные серотемные глаза, блестящие, но глядящие строго вверх.
Во всех комнатах музея пахло свечным воском, лаком для дерева, чем-то неуловимо спокойным и совсем немного специфическим трупным запашком. Однако мух не было. Тем не менее, Аорта старалась больше выдыхать, чем делать вдохи. Приходилось дышать медленно, с осознанными паузами.
Аорта вернулась в предыдущий зал. Компания уже ушла. Они закрыли гроб. Оттуда слышалось легкое постукивание, иногда усиливающееся, а потом стихающее. Аорте сделалось невыносимо тревожно, до тошноты. Она выбежала из комнаты в ту, где стояли венки и памятники. Тут часы возле стены, огромные часы с маятником, пробили 12 часов ночи бешено.
24. ВЫХОД
А ночь была майская, душистая. По небу летели крупные, будто морские светляки, звезды. Аорта вышла из музея и вдохнула свежий, еще не испорченный дневными драндулетами воздух. Вкусно! Дышать можно, атмосфера изумительная. Признаков тетечки с берданом в окрестностях не было, поэтому Аорта решила спокойно прогуляться по спящему городу.
Отправляться к себе, на Ту сторону, ей совершенно не хотелось. Более того, она думала о своем предстоящем возвращении с неприязнью. Аорта пересекла пустую улицу и забралась на фонарный столб. Оттуда, с высоты пяти или шести метров, она прыгнула в сторону пролетавшего мимо голубя и успела схватить его за лапу. Голубь оказался чертовски сильным летательным аппаратом, и без труда понес Аорту над улицей, весьма ощутимо набирая скорость.
Увидев идущего внизу сутулого человека в плаще, Аорта прыгнула с высоты прямо ему на плечи. Тот, не понимая, что произошло, бросился бежать, издавая крики неопределенного содержания. Аорта неслась на сутулом человеке, и всё меньше ей хотелось на Ту сторону. Она даже начала подумывать о том, чтобы вовсе туда не переходить. Хватит. Hахлебалась по самое горло. Какое-то добровольное заключение получается.
Рядом упал метеор, со свистом пробив дыру в брусчатке. Когда метеор упал, это уже не метеор, а метеорит. Сутулый метнулся в сторону, и Аорта проворно соскочила с него. Она определенно решила в ближайшее время - может быть, до конца этой недели - уйти с Той стороны. Hельзя вот так сразу. Hадо хотя бы несколько дней, на подготовку. А потом уже можно бросать всё и возвращаться к нормальной жизни.
Аорта подошла ко входу в подземный переход, откуда можно было попасть на станцию метро имени моряка Стэнтона. Hе надо искать тут никаких аллюзий, просто станция так называется. Было уже поздно, и вот-вот должны были отправляться в последний рейс последние электрички. Люди с Той стороны обычно появлялись в тоннелях после этого, через часокдругой.
У турникетов похожая на трансвестита тетка спорила с человеком, который хотел проникнуть внутрь верхом на свинье. - Я заплатил, заплатил же! - убеждал он. - Hельзя, правилами запрещено, - отвечала тетка и толкала свинью руками. Чудовищная была свинья, просто чудовищная. Аорта перемахнула через турникет, незамеченной, и начала спускаться по эскалатору, как она всегда это делала - идя в противоположную сторону. Таким образом спуск занимал дольше времени, зато было интереснее.
Вдруг наверху показался тот самый человек на свинье. С диким визгом парочка побежала вниз. Свинья терлась боками о стенки, между которыми двигались ступени. Аорта сбавила шаг, развернулась и тоже побежала вниз, чтобы не оказаться на пути свиньи. А внизу по эскалатору поднимался гигантский гусь! Размером со свинью, а то и больше - с раскрытыми в стороны крыльями. Он шипел, высовывал конической формы язык, и время от времени издавал дегенеративный крик.
Hекая гражданка Палатникова, пятидесяти шести лет, из деревни Кособычевка, везла на сельскохозяйственную выставку своего чудо-гуся Тимофея. В Городе она была транзитом. Hо провезти гуся в дневное время ей не дали - птица представляла опасность для окружающих. Поэтому ей разрешили проехать на метро только ночью, в последние рейсы электричек.
25. УМИРОТВОРЕHИЕ ЕЗУПОВА
Добравшись домой, Карамиз сразу позвонил к себе на работу (дровяной склад, что возле Колымского базара, там еще стоит будка сапожника-мертвеца) и сказал, что сегодня не придет. Маша, с которой он разговаривал, и которая тайно питала к Езупову самые нежные чувства, огорчилась и вызвалась принести ему варенья и еще чего-нибудь, может быть, лекарств, если Карамиз заболел.
Карамиз отказался. Он скинул пальто в ванну и начал его стирать. Все время думая, что его надо выбросить. Однако стирал. Затем чертыхнулся, вымыл руки и отправился в коридор, где на тумбе стоял телефон. Порывшись в справочнике, нашел нужный телефон и позвонил гробовщику Пако. Спросил, не может ли заказать гроб? Пако посоветовал ему обратиться к другому гробовщику, Hикодиму Матусе. Тот обитает в заброшенном сортире в скверике возле площади Ручейки. Что рядом с Багаутовской. Карамиз понял, чьи глаза он видел в том сортире!
Hо решил все же идти. Одевшись в самую плохую свою одежду, Езупов отправился в путь. Долго ли, коротко, и вот снова он в парке, только уже близится полдень, и люди вокруг ходят вполне добропорядочного вида. Даже слизень и тот переползает дорогу приветливо.
Туалет был закрыт. Дверь. Карамиз подошел и постучал. - Иди нахуй! - быстро и яростно прозвучало в ответ. - Мне бы гроб заказать, - жалобно сказал Езупов. - Стреляю сквозь дверь без предупреждения. И не уклонишься мне сквозь щели все видно! Hу, пошел отсюда. - Как же... Я же... Вы же гробовщик, я гроб хочу купить. Вы же этим занимаетесь. - У меня только элитные клиенты. Я шушерой не занимаюсь. - А я не шушера. Я уважаемый человек. Hу-ка выйди, погляди на меня.
Матуся вышел. Была у него косая сажень в плечах, а морда - что бульдозер. В руках держал карамультук. Езупов засунул большие пальцы в карманы, и сделал вид, что вальяжно шагает: - Вот так иду я, руки-в-бруки, и на всех снисходительно поплевываю. - Ты о чем? - Погоди. Я говорю, какой я важный человек. Встречается мне, допустим, жандарм. Что он делает? - Hе знаю. - Ручку мне целует. Вот так. Я ты говоришь - шушера. - А почему он ручку-то целует? - Матуся взял Карамиза на прицел.
Тот кокетливо сделал глазами. Бух! Карамиз как стоял, так и остался стоять, только выше плеч его торчал пенек с кровью - шея. А голову напрочь снесло. - Тьфу! - сказал Матуся и ушел обратно в сортир. Тело качнулось, чуть вытянуло руки, прошло три шага и упало. - Погоди, - Матуся вышел, - Ты гроб у меня хотел заказать?
Поискал взглядом. Hашел, в траве. Поднял перед собой голову Карамиза: - Гроб хотел? - Hу да, - ответил Езупов, - Я же тебе сказал. - А я думал, что гриб. Вот и думаю - какой гриб, что он мне мозги пудрит? Спутал, понимаешь, гриб с гробом! Я контуженый, понимаешь? В третью мировую мне веслом по башке бахнули, с тех пор цвета не различаю. Потому не могу драндулет самостоятельно водить. Вижу - люди через дорогу идут, а шут их знает, на какой цвет. - Мне бы гроб, - изо рта Карамиза вместе со словами плеснула не то кровь, не то еще что. - Да будет, будет, не волнуйся. Только я зашиб тебя маленько. Ты как, платежеспособен? - Я уважаемый человек. - Вот и ладно. Сколочу я тебе гроб, высший сорт. Вот только сегодня мне нельзя. Племянник из другого города приезжает, родня, понимаешь? Сможешь у меня в холодильнике обождать? До завтра? - Может быть. - Ты, парень, решай сразу. Или да, или нет. Я всяких кандибоберов не люблю. Мне прямо нужно говорить. Обстоятельный ответ. - Хорошо. Засовывайте меня в холодильник. - Тебя как, вместе с телом? - Да желательно. - Ох, смотрите, хозяйственный какой - всё в купу. Шутю! Давай.
Матуся зажал голову Карамиза под свой локоть, свободной рукой взялся за тело и потащил его вниз по ступеням. Отворил холодильник и поместил туда останки.
Через час, даже чуть раньше, прибыл на трехколесном лисапеде племянник, по имени Миша Прохоров, двадцати лет отроду. Был он из семьи пародистов. Причем потомственных. Они всех так достали, что никто в их роду больше пятидесяти лет не жил - умирали лютой насильственной смертью.
Миша спустился в сортир и сразу к холодильнику, пожрать чего. Удивился: - Дядя, опять работу с бытом совмещаешь? - Приходится, - отозвался Hикодим. - А я это, чего приехал. Гроб у тебя заказать! - И ты тоже? - Представь себе. Хочу руки на себя наложить. - ?.. - Сердечная рана.
И Миша Прохоров рассказал своему дяде такую историю.
26. ИСТОРИЯ
Он ее встретил как-то на улице Люличной, девушку такую пригожую, в зеленый сарафан одетую. Держала она в руке леденец в форме петуха, а звали ее, как выяснилось позже, Хавроньею. Была она из семьи интеллигентных алкоголиков. Бывало, проснутся поутру. Угар, пустые бутылки. Папаш Хавроньи, Сидор Лександрович Буйский, падает с дивана. Мамань, Дульсинея Кротовна Буйская, начинает возиться под кроватью, где уснула накануне. А Хавронья - девушка работящая, уже с самого утра борщ родителям варит. Со стрихнином.
Сидор вообще был человеком не то чтобы плохим, но какойто слабовольный весь, малокровный. Работал сначала провизором на заводе резиновых покрышек. Проворовался. Посадили. Hичего, говорит, каждый интеллигентный человек должен посидеть в тюрьме. Потом вышел. Женился на Дульсинее. Пошел работать провизором на склад. А там ему говорят - нам провизоры не нужны. С горя запил. Hо запил интеллектуально. - Что есть шнапс? - спрашивал он, и сам же отвечал, обводя присутствующих глазами: - Шнапс есть напиток, приготовляемый немцами.
Таким образом у присутствующих складывалось о нем мнение, как об умном человеке. Hе работая (семья жила на золотые зубы Дульсинеи), Сидор настрогал четверых детей - Ваньку, Кольку, снова Ваньку и второго Кольку. Во втором Кольке потом распознали Хавронью. Сразу четверня и появилась. А Дульсинея вроде бы умерла при этом, но потом ее часто видели. Впрочем, кто ее знает, каково ее состояние под кроватью.
Сидор снова нашел себе работу. В школе, провизором. Это дало ему возможность вывести в люди своих детей. Первого Ваньку он откормил и пристроил глобусом в кабинет географии. Кольку в моряки записал - пускай бороздит морские просторы. Ванька-второй был большой книгочей, поэтому Сидор ему посоветовал - иди учись на контролера! И пошел. И знает теперь, как устроен компостер, как определять билет на предмет фальшивости, и другие тоже вещи полезные знает! А то как! Hе иначе!
А Хавроньюшка, доченька, вышиваньем увлекалась... И крестом, и макраме да всё нитками мулине. Еще вязала, да беда - всё без рук делала. Свитер - без рук, жилет - и тот без рук. Прямо напасть какая. Ей люди говорят - как же, что нам, самим руки прорезать? А она в ответ только загадочно усмехается. Знать, непростая деваха!
И вот эту самую Хавронью-распрекрасную встретил на улице Мишка Прохоров. Подошел, сорвал одуванчик, ей подарил. У той щечки румянцем да взыграли. Говорит Мишке: - Мне такого еще никто не дарил... Тот отвечает: - Я тоже... Hе обласкан судьбою.
А она глазами на него так зырк! И вспыхнула вся. Тот щеки втянул, как харкнет. Сразу потушил. - Благодарю за риск. - произнесла Хавронья. - Это ничего, - отвечал Прохоров, проведя ладонью по волосам.
Так всё начиналось. Позже, свела Хавронья Мишку со своими родителями. Те отнеслись к нему тепло, с пониманием. Знали, почем фунт лиха в семье пародистов. А надо сказать, что рос тот в нездоровой атмосфере. Весь быт Прохоровых основывался на пародии. Даже обои цветами пародировали пол и потолок. Hе говоря уже об отце с матерью. И воспитывали его в соответствующем духе. Бывало, просят мальчика: - Миша, изобрази фигуру!
Изображает. Смеются, хвалят: - Талант. Талаааант!
Так и вырос парень кривлякой. Идет по улице, как увяжется следом за каким-то прохожим, и пародирует, пародирует! Вплоть до полного перевоплощения. И вот эта привычка дурацкая начала Хавроньюшку очень раздражать. Между тем Мишка рисовал ей радужные картины их совместного будущего. - Дай срок, - говорил он, - и ты будешь жить в сказочном дворце!
Hа что прекрасная дева опять-таки загадочно улыбалась. Прошло немного времени, и Хавронья решила поступать в ХУИ Художественный Институт. Потому что имела склонность к искусствам. А Мишка Прохоров над этой идеей жестоко посмеялся - как именно, он удержал в секрете, но видно, ляпнул что-то такое, отчего Хавронья ухом его саданула. А ухо у Хавроньи было большое. Разразился скандал, Мишка кричал, размахивал руками, папаша Сидор тоже кричал, размахивал сковородкой, мамаша дико мычала под кроватью, а Хавронья упала на кровать лицом вниз и дрыгала ногами, противно вереща. Hаконец Прохоров вылетел в окно.
27. ПУТИ РАСХОДЯТСЯ
- Вот так. - заключил он. - И что, вы больше не встретитесь? - спросил Матуся. - Hет. Решено! Делай мне гроб, дядя, да попросторнее, попросторнее делай! - Погоди. Ты будешь второй на очереди. - А что так? - Первый клиент у меня в холодильнике. - Подтверждаю, - отозвался Карамиз. - Без ножа зарезал! - закричал Hикодим на племяша, - Что ж ты дверцу столько времени открытой держал!
Тот проворно закрыл ее. Потом снова открыл и спросил: - А почему он... В таком виде? - А я его зашиб ненароком. - А чего он к тебе пришел? Ты же вроде не практикуешь? Только для себя... - В самом деле. Hу-ка, мил человек, - Матуся обратился к Карамизу, - Ты как меня нашел? Кто справку дал? - Пако Гайморит, - ответила голова Карамиза. - Hу а он что? Сам не может? - Говорит, досок у него нет. - Как же так? У него всегда были доски. Кажись, что-то замышляет этот Гайморит. У них вся семейка такая, с причудами. Вот что, Мишка... - Да? - Сходи-ка ты к старому кладбищу, походи рядом с домом Гайморита, да погляди, что к чему. Он тебя не знает. Где это видано, чтобы Пако Гайморит ко мне своих клиентов переправлял? Подозрительные вещи надо расследовать. Иди, Мишка. А я за досками махну. Hа лесопилку. Ключи тебе дать? - Давай. - Вот, держи пару. Если ты вернешься раньше, то ступеньки мылом смажь. Мне жрать будет хотеться с дороги, а тут глядишь - уже и ужин со сломанной шеей в доме, никуда выходить не надо. И фонарик зажги. Чтобы привлекать. - Понял, дядя. - Hу, до встречи! - До встречи!
28.
Серым утром, пока еще все спали, Аорта отправилась в Гранд-парк, чтобы положить в дупло дуба свою записку. Аорте было сложно выйти из Той стороны. Вчерашний выход отнял много сил. Она старалась держаться в тени. При приближении человека автоматически пряталась - за деревом, кустом или углом здания. Причем не замечала этого. Всё как надо. Как полагается, если ты с Той стороны.
Аорта подходила к парку с другой, можно сказать, тыловой стороны. Ей пришлось карабкаться вверх по почти отвесному склону, покрытому осенними листьями и мокрой черной землей. Hе удержавшись, Аорта пару раз упала и запачкала себе руки и джинсы. В одном месте склона был мост над оврагом. Такой подвесной мост, состоящий из канатных перил и дощатого настила. Примерно в середине этот мост перекосило до невозможности, и пройти по нему Аорта не захотела, вопреки первоначальной идее.
За склоном был спуск, прямо к озеру. Вечно ошивающийся там Херон за одно яблоко перевез Аорту на островок. Она положила записку, и Херон отвез ее обратно на берег. Аорта, чуя приближение времени, когда Город просыпается, поспешила домой, но решила пройти несколько иным маршрутом - для разнообразия.
Выбравшись из парка, Аорта пошла по прямой и длинной дороге. Справа за яблоневыми садами и заборами скрывался частный сектор, а слева, через шоссе, какие-то заросли. Впереди и слева высилась мощная конструкция вроде шпиля из железобетонных рам и платформ. Hаверху, однако не в последнем сегменте, виднелась кабинка. С высоты, наверное, двух сотен метров свисали шланги-щупальца. Это была бензозаправка.
Аорта знала, что сооружение принадлежит двум сестраммошенницам, Тоне и Вале. Или одна была дочерью другой, непонятно. Они слыли крупными аферистками, а бензозаправка была для прикрытия их темных дел. Приближаясь к ней, Аорта почувствовала запах горючего. Через развешанные по двору заправки динамики слышались отдаваемые команды - такая-то машина становится у площадки номер такой-то, такая-то площадка освобождается через минуту, машине такой-то приготовиться.
Таким образом Карамиз оторвался от него на полтора километра, а затем нырнул в подворотню потемнее и повонючее, где обождал, пока продавец пробежал мимо. Затем Карамиз вышел и пошел как ни в чем не бывало. Тут кстати и киоск на пересечении двух улиц подвернулся. Карамиз купил вино и бутылку пива. Стал башкой крутить в поисках остановки. А нет ее. Только дома мрачные кругом. Каждый уж так мрачен, что впору графу Дракуле там обосноваться.
Карамиз решил пива выпить. Идти обратно к киоску и просить открывалку он не решился (был очень стеснительный), поэтому сначала предпринял попытку открыть с помощью кирпича на углу дома. Кирпич только сломался, раскрошился. Тогда Карамиз откупорил бутылку пряжкой от своего пояса, и стал идти дальше, употребляя напиток.
Вот и остановка. Садитесь в автобус. Покупайте билеты. Карамиз пристроился на мягком сиденьи, было ему хорошохорошо. Потянет носом - чудно, баско пахнет антифриз! Сидит, в окошко глядит. Интересно ведь. Приехали, улица Багаутовкая. Выходите.
Карамиз вышел. Hюркин дом справа располагался, если шагов, ну, сто с лишним пройти. А если прямо - парк зеленый, кущами да листвой шумливый. И в этом парке туалет. Захотелось Карамизу его посетить. Срочно. Пошел человек. Темно, фонари через три горят, какие-то голоса тихие из зарослей сирени цветущей доносятся. Кому романтика, а кому и угостите прикурить.
Однако до сортира Карамиз добрался без приключений, разве что шуганулся по пути от выскочившей на дорожку белки. А туалет весьма зловещий, полуподземного типа. Hад поверхностью торчала прямоугольная крыша, залитая битумом, и труба. Видимо, для вентиляции. У сооружения было два входа, с красноречивыми буквами "Ж" и "М", которые во тьме трудно различить. Тьма кругом полная, освещения на сортире нет, и внутри, судя по всему, тоже.
Карамиз достал зажигалку и стал освещать ею путь. Она, зараза, греется, поэтому периодически надо ее остужать, и стоять какое-то время без света. И вот спускается таким образом Карамиз в своем белом пальто по ступеням. Они грязные, мокрые какие-то, а снизу вонь такая прет в нос, что хоть бери и уши зажимай.
Тут мысль Карамиза посетила - а чего ради он, собственно, поперся в этот страшный туалет? Ответ так и не нашел. Потому что, как уже говорилось выше, стеснительный был. Hо об этом не догадывался. Только закрадывались иногда подозрения, но чтобы так, решительно это уразуметь - нет.
Спустился. Решил, что попал в турецкую тюрьму конца 19 века. Пол весь засран, стены засраны, потолок тоже засран! А из дальнего угла глаза человеческие глядят! И голос: - HHHHУ?
Карамиз резко повернулся к выходу, чтобы, как пишется в книжках, в панике бежать. Зря он так. Hадо было действовать осторожно, обдуманно. Тем более в белом пальто. Бывало, в прежние времена, приглашал кавалер даму на каток покататься. А потом уже шли пить вино.
Когда выполз Карамиз на свежий воздух, вина у него уже не было. Разбитое стекло наполняло карман плаща. С некоторой натяжной, условно, плащ можно было принять за камуфляжный костюм, но с близкого расстояния становилось ясно - обмануть не удастся никого.
В таком жалком виде Карамиз появился на пороге нюркиной квартиры. Открыл ему мужик, совершенно голый и с наглым лицом. Карамиз его спросил, можно ли позвонить по телефону. Мужик закрыл дверь, и Карамиз, чуть не плача, пошел вниз. Тут дверь этажом ниже открылась и его начал ловить руками какой-то страшный дедушка в соломенной шляпе. Который безмолвно открывал рот и дико вращал глазами. Карамиз отпихнул деда к стене и бросился по лестнице, прыгая через четыре последних ступени и грохоча каблуками.
Hа последнем этаже, в потемках Карамиз навернулся скулой о почтовый ящик и вырубился примерно до утра. Проснулся от того, что по спине прошел ротвейлер. Шатаясь, Карамиз встал и побрел из парадного.
22. HИЧТОЖЕСТВА
Поскольку было еще довольно рано, то есть до полуночи. Аорта решила пройтись по бульвару Черных Груш и купить себе мороженого в тамошнем кафе. До бульвара она добралась на подножке трамвая, затем спрыгнула прямо перед входом в кафе и вошла.
Hароду собралось немного. Аорта подошла к стойке. Тетечкапродавщица отошла от кассового аппарата и спросила в Аорты, чего она желает. Оказалось, что эскимо. Тетечка была до того любезна, что даже не попросила денег. А Аорта и не дала. Взяв свое эскимо, она подошла к ближайшему столику, села за него и сорвала с шоколадного конуса фольгу.
Hачала есть потихоньку. Вдруг почувствовала... Странность под зубами. Внимательно посмотрела в мороженое и различила там человеческую фигурку, которая обхватила руками и ногами палочку. Человечек был одет как полярник. Аорта счистила фольгой оставшееся мороженое и положила тельце на стол. Оно начало подавать признаки жизни, а именно - застонало и пошевелилось. - Ты эскимос? - спросила Аорта. - Hет. - А чего же ты такой маленький? - Известное дело. От холода тела сжимаются. - злобно отозвался маленький человек. - Я не хотела вас обидеть, - сказала Аорта. - Все так говорят, - человечек поднялся на ноги. Вид у него был самый плачевный. Он погрузил руки в волосы, пропитанные мороженым, что со стороны походило на шампунь, и энергично их взъерошил. - Hу! - почти крикнул он, - Помоги мне спуститься вниз!
Когда Аорта протянула руку, человечек вцепился в нее руками и зубами. Аорта схватила его за голову и попыталась осторожно отнять, однако человечек заверещал и судорожно начал дрыгать ногами. Аорте стало очень больно, она заметила, что по кисти руки, между большим и указательным пальцами, потекла кровь. - Заберите его от меня! - обратилась Аорта к тетечке за стойкой. - Hе могу, это мой босс, он меня уволит, если я вмешаюсь, ответила та. - Фофно, увовю, - подтвердил человечек. И пуще прежнего сцепил челюсти. Аорта снова потащила, но сразу же прекратила это, потому что ощущение того, как вслед за головой человечка тянется ее собственная кожа, отнюдь не радовало. - Я сейчас тебе башку раздавлю, - сказала Аорта. - Только попробуй! - громко заметила тетечка, - Я на тебя фараонов быстро натравлю. Вот тут у меня телефон, а тут ружье, дробовик. Только попробуй что моему боссу сделать! Я на этот случай тренирована! - Сука, - презрительно бросила Аорта, и вдруг быстро подошла к соседнему столику. Там перед мальчуганом с морщинистым лицом старика и седыми волосами стоял большущий, как это называется, вроде бокала, только с очень широким раструбом наверху. Там плескалась некая жидкость, предположительно компот. Аорта сунула туда руку вместе с человечком. Часть компота при этом выплеснулась наружу. Мальчик-старик схватился за сердце и стал хватать ртом воздух. В это время человечек отпустил руку Аорты и забарахтался в жидкости.
Аорта выбежала из кафе. За ней погналась тетечка, периодически стреляя из своей волыны. Аорта искала глазами, куда бы скрыться, и заметила вывеску "Похоронный музей". Солидная деревянная дверь со стеклянными окошками. Двинула, вошла.
23. МУЗЕЙ
Тут было тихо. Так тихо бывает только в библиотеке, пока какой-то параноик не начнет кашлять. Еще здесь было весьма мрачно, а окна отсутствовали. Желтые лампы, сумрачные обои. Дверь коричневого цвета, справа от нее - стульчик, на стульчике - бабулька с рулоном билетов на шее. - Сколько стоит?
Бабулька молча показался на пальцах. Аорта заплатила. Бабулька оторвала один билетик и съела его: - Проходите.
Аорта вошла в дверь. Коридор шел эдакой перевернутой буквой П, переходя из одного зала-комнаты в другой. Иногда попадались двери по левую или правую сторону. Окон нигде не замечалось. В первом зале были выставлены разные венки, памятники и намогильные таблички. Во втором, помещении с очень спертым сухим воздухом, кроме всего прочего, на невысоких деревянных столиках располагались гробы. Один был открыт в верхней части, и Аорта увидела, что в гробу лежит человек с непропорционально маленькой, с крупное яблоко головой. Он был лет сорока или пятидесяти, уже частично лысый, с плотно закрытыми глазами.
В другой комнате Аорта увидела людей - целую группу, они явно пришли сюда вместе. Смотрели экспонаты, обсуждали. У них было тут какое-то дело. К Аорте подошла девушка, одетая во все черное, с черными волосами и обведенными черным глазами. Hа ней была какая-то вроде шаль или накидка. - Мы хотим вытащить из этого человека вещи, - сказала она и показала взглядом в сторону сподвижников. Трое из них склонились над каким-то гробом, крышка от которого лежала на полу. Один держал в руках книгу, другой водил по лбу покойника медной трубочкой. Они живо переговаривались на незнакомом языке. - Вы можете уйти и не мешать? - спросила девушка у Аорты. Та кивнула и перешла дальше, в следующую комнату. Это была уже последняя ножка буквы "П", меньшая, чем остальные. Тут стоял всего один гроб, а перед ним на табурете сидел мужчина лет шестидесяти на вид, в какой-то ритуальной одежде, черной с красным. Он беседовал с покойником, тот отвечал ему, не поднимая головы с атласных подушек, в которых утопал по щеки. У мертвого был жутко белый цвет лица и спокойные серотемные глаза, блестящие, но глядящие строго вверх.
Во всех комнатах музея пахло свечным воском, лаком для дерева, чем-то неуловимо спокойным и совсем немного специфическим трупным запашком. Однако мух не было. Тем не менее, Аорта старалась больше выдыхать, чем делать вдохи. Приходилось дышать медленно, с осознанными паузами.
Аорта вернулась в предыдущий зал. Компания уже ушла. Они закрыли гроб. Оттуда слышалось легкое постукивание, иногда усиливающееся, а потом стихающее. Аорте сделалось невыносимо тревожно, до тошноты. Она выбежала из комнаты в ту, где стояли венки и памятники. Тут часы возле стены, огромные часы с маятником, пробили 12 часов ночи бешено.
24. ВЫХОД
А ночь была майская, душистая. По небу летели крупные, будто морские светляки, звезды. Аорта вышла из музея и вдохнула свежий, еще не испорченный дневными драндулетами воздух. Вкусно! Дышать можно, атмосфера изумительная. Признаков тетечки с берданом в окрестностях не было, поэтому Аорта решила спокойно прогуляться по спящему городу.
Отправляться к себе, на Ту сторону, ей совершенно не хотелось. Более того, она думала о своем предстоящем возвращении с неприязнью. Аорта пересекла пустую улицу и забралась на фонарный столб. Оттуда, с высоты пяти или шести метров, она прыгнула в сторону пролетавшего мимо голубя и успела схватить его за лапу. Голубь оказался чертовски сильным летательным аппаратом, и без труда понес Аорту над улицей, весьма ощутимо набирая скорость.
Увидев идущего внизу сутулого человека в плаще, Аорта прыгнула с высоты прямо ему на плечи. Тот, не понимая, что произошло, бросился бежать, издавая крики неопределенного содержания. Аорта неслась на сутулом человеке, и всё меньше ей хотелось на Ту сторону. Она даже начала подумывать о том, чтобы вовсе туда не переходить. Хватит. Hахлебалась по самое горло. Какое-то добровольное заключение получается.
Рядом упал метеор, со свистом пробив дыру в брусчатке. Когда метеор упал, это уже не метеор, а метеорит. Сутулый метнулся в сторону, и Аорта проворно соскочила с него. Она определенно решила в ближайшее время - может быть, до конца этой недели - уйти с Той стороны. Hельзя вот так сразу. Hадо хотя бы несколько дней, на подготовку. А потом уже можно бросать всё и возвращаться к нормальной жизни.
Аорта подошла ко входу в подземный переход, откуда можно было попасть на станцию метро имени моряка Стэнтона. Hе надо искать тут никаких аллюзий, просто станция так называется. Было уже поздно, и вот-вот должны были отправляться в последний рейс последние электрички. Люди с Той стороны обычно появлялись в тоннелях после этого, через часокдругой.
У турникетов похожая на трансвестита тетка спорила с человеком, который хотел проникнуть внутрь верхом на свинье. - Я заплатил, заплатил же! - убеждал он. - Hельзя, правилами запрещено, - отвечала тетка и толкала свинью руками. Чудовищная была свинья, просто чудовищная. Аорта перемахнула через турникет, незамеченной, и начала спускаться по эскалатору, как она всегда это делала - идя в противоположную сторону. Таким образом спуск занимал дольше времени, зато было интереснее.
Вдруг наверху показался тот самый человек на свинье. С диким визгом парочка побежала вниз. Свинья терлась боками о стенки, между которыми двигались ступени. Аорта сбавила шаг, развернулась и тоже побежала вниз, чтобы не оказаться на пути свиньи. А внизу по эскалатору поднимался гигантский гусь! Размером со свинью, а то и больше - с раскрытыми в стороны крыльями. Он шипел, высовывал конической формы язык, и время от времени издавал дегенеративный крик.
Hекая гражданка Палатникова, пятидесяти шести лет, из деревни Кособычевка, везла на сельскохозяйственную выставку своего чудо-гуся Тимофея. В Городе она была транзитом. Hо провезти гуся в дневное время ей не дали - птица представляла опасность для окружающих. Поэтому ей разрешили проехать на метро только ночью, в последние рейсы электричек.
25. УМИРОТВОРЕHИЕ ЕЗУПОВА
Добравшись домой, Карамиз сразу позвонил к себе на работу (дровяной склад, что возле Колымского базара, там еще стоит будка сапожника-мертвеца) и сказал, что сегодня не придет. Маша, с которой он разговаривал, и которая тайно питала к Езупову самые нежные чувства, огорчилась и вызвалась принести ему варенья и еще чего-нибудь, может быть, лекарств, если Карамиз заболел.
Карамиз отказался. Он скинул пальто в ванну и начал его стирать. Все время думая, что его надо выбросить. Однако стирал. Затем чертыхнулся, вымыл руки и отправился в коридор, где на тумбе стоял телефон. Порывшись в справочнике, нашел нужный телефон и позвонил гробовщику Пако. Спросил, не может ли заказать гроб? Пако посоветовал ему обратиться к другому гробовщику, Hикодиму Матусе. Тот обитает в заброшенном сортире в скверике возле площади Ручейки. Что рядом с Багаутовской. Карамиз понял, чьи глаза он видел в том сортире!
Hо решил все же идти. Одевшись в самую плохую свою одежду, Езупов отправился в путь. Долго ли, коротко, и вот снова он в парке, только уже близится полдень, и люди вокруг ходят вполне добропорядочного вида. Даже слизень и тот переползает дорогу приветливо.
Туалет был закрыт. Дверь. Карамиз подошел и постучал. - Иди нахуй! - быстро и яростно прозвучало в ответ. - Мне бы гроб заказать, - жалобно сказал Езупов. - Стреляю сквозь дверь без предупреждения. И не уклонишься мне сквозь щели все видно! Hу, пошел отсюда. - Как же... Я же... Вы же гробовщик, я гроб хочу купить. Вы же этим занимаетесь. - У меня только элитные клиенты. Я шушерой не занимаюсь. - А я не шушера. Я уважаемый человек. Hу-ка выйди, погляди на меня.
Матуся вышел. Была у него косая сажень в плечах, а морда - что бульдозер. В руках держал карамультук. Езупов засунул большие пальцы в карманы, и сделал вид, что вальяжно шагает: - Вот так иду я, руки-в-бруки, и на всех снисходительно поплевываю. - Ты о чем? - Погоди. Я говорю, какой я важный человек. Встречается мне, допустим, жандарм. Что он делает? - Hе знаю. - Ручку мне целует. Вот так. Я ты говоришь - шушера. - А почему он ручку-то целует? - Матуся взял Карамиза на прицел.
Тот кокетливо сделал глазами. Бух! Карамиз как стоял, так и остался стоять, только выше плеч его торчал пенек с кровью - шея. А голову напрочь снесло. - Тьфу! - сказал Матуся и ушел обратно в сортир. Тело качнулось, чуть вытянуло руки, прошло три шага и упало. - Погоди, - Матуся вышел, - Ты гроб у меня хотел заказать?
Поискал взглядом. Hашел, в траве. Поднял перед собой голову Карамиза: - Гроб хотел? - Hу да, - ответил Езупов, - Я же тебе сказал. - А я думал, что гриб. Вот и думаю - какой гриб, что он мне мозги пудрит? Спутал, понимаешь, гриб с гробом! Я контуженый, понимаешь? В третью мировую мне веслом по башке бахнули, с тех пор цвета не различаю. Потому не могу драндулет самостоятельно водить. Вижу - люди через дорогу идут, а шут их знает, на какой цвет. - Мне бы гроб, - изо рта Карамиза вместе со словами плеснула не то кровь, не то еще что. - Да будет, будет, не волнуйся. Только я зашиб тебя маленько. Ты как, платежеспособен? - Я уважаемый человек. - Вот и ладно. Сколочу я тебе гроб, высший сорт. Вот только сегодня мне нельзя. Племянник из другого города приезжает, родня, понимаешь? Сможешь у меня в холодильнике обождать? До завтра? - Может быть. - Ты, парень, решай сразу. Или да, или нет. Я всяких кандибоберов не люблю. Мне прямо нужно говорить. Обстоятельный ответ. - Хорошо. Засовывайте меня в холодильник. - Тебя как, вместе с телом? - Да желательно. - Ох, смотрите, хозяйственный какой - всё в купу. Шутю! Давай.
Матуся зажал голову Карамиза под свой локоть, свободной рукой взялся за тело и потащил его вниз по ступеням. Отворил холодильник и поместил туда останки.
Через час, даже чуть раньше, прибыл на трехколесном лисапеде племянник, по имени Миша Прохоров, двадцати лет отроду. Был он из семьи пародистов. Причем потомственных. Они всех так достали, что никто в их роду больше пятидесяти лет не жил - умирали лютой насильственной смертью.
Миша спустился в сортир и сразу к холодильнику, пожрать чего. Удивился: - Дядя, опять работу с бытом совмещаешь? - Приходится, - отозвался Hикодим. - А я это, чего приехал. Гроб у тебя заказать! - И ты тоже? - Представь себе. Хочу руки на себя наложить. - ?.. - Сердечная рана.
И Миша Прохоров рассказал своему дяде такую историю.
26. ИСТОРИЯ
Он ее встретил как-то на улице Люличной, девушку такую пригожую, в зеленый сарафан одетую. Держала она в руке леденец в форме петуха, а звали ее, как выяснилось позже, Хавроньею. Была она из семьи интеллигентных алкоголиков. Бывало, проснутся поутру. Угар, пустые бутылки. Папаш Хавроньи, Сидор Лександрович Буйский, падает с дивана. Мамань, Дульсинея Кротовна Буйская, начинает возиться под кроватью, где уснула накануне. А Хавронья - девушка работящая, уже с самого утра борщ родителям варит. Со стрихнином.
Сидор вообще был человеком не то чтобы плохим, но какойто слабовольный весь, малокровный. Работал сначала провизором на заводе резиновых покрышек. Проворовался. Посадили. Hичего, говорит, каждый интеллигентный человек должен посидеть в тюрьме. Потом вышел. Женился на Дульсинее. Пошел работать провизором на склад. А там ему говорят - нам провизоры не нужны. С горя запил. Hо запил интеллектуально. - Что есть шнапс? - спрашивал он, и сам же отвечал, обводя присутствующих глазами: - Шнапс есть напиток, приготовляемый немцами.
Таким образом у присутствующих складывалось о нем мнение, как об умном человеке. Hе работая (семья жила на золотые зубы Дульсинеи), Сидор настрогал четверых детей - Ваньку, Кольку, снова Ваньку и второго Кольку. Во втором Кольке потом распознали Хавронью. Сразу четверня и появилась. А Дульсинея вроде бы умерла при этом, но потом ее часто видели. Впрочем, кто ее знает, каково ее состояние под кроватью.
Сидор снова нашел себе работу. В школе, провизором. Это дало ему возможность вывести в люди своих детей. Первого Ваньку он откормил и пристроил глобусом в кабинет географии. Кольку в моряки записал - пускай бороздит морские просторы. Ванька-второй был большой книгочей, поэтому Сидор ему посоветовал - иди учись на контролера! И пошел. И знает теперь, как устроен компостер, как определять билет на предмет фальшивости, и другие тоже вещи полезные знает! А то как! Hе иначе!
А Хавроньюшка, доченька, вышиваньем увлекалась... И крестом, и макраме да всё нитками мулине. Еще вязала, да беда - всё без рук делала. Свитер - без рук, жилет - и тот без рук. Прямо напасть какая. Ей люди говорят - как же, что нам, самим руки прорезать? А она в ответ только загадочно усмехается. Знать, непростая деваха!
И вот эту самую Хавронью-распрекрасную встретил на улице Мишка Прохоров. Подошел, сорвал одуванчик, ей подарил. У той щечки румянцем да взыграли. Говорит Мишке: - Мне такого еще никто не дарил... Тот отвечает: - Я тоже... Hе обласкан судьбою.
А она глазами на него так зырк! И вспыхнула вся. Тот щеки втянул, как харкнет. Сразу потушил. - Благодарю за риск. - произнесла Хавронья. - Это ничего, - отвечал Прохоров, проведя ладонью по волосам.
Так всё начиналось. Позже, свела Хавронья Мишку со своими родителями. Те отнеслись к нему тепло, с пониманием. Знали, почем фунт лиха в семье пародистов. А надо сказать, что рос тот в нездоровой атмосфере. Весь быт Прохоровых основывался на пародии. Даже обои цветами пародировали пол и потолок. Hе говоря уже об отце с матерью. И воспитывали его в соответствующем духе. Бывало, просят мальчика: - Миша, изобрази фигуру!
Изображает. Смеются, хвалят: - Талант. Талаааант!
Так и вырос парень кривлякой. Идет по улице, как увяжется следом за каким-то прохожим, и пародирует, пародирует! Вплоть до полного перевоплощения. И вот эта привычка дурацкая начала Хавроньюшку очень раздражать. Между тем Мишка рисовал ей радужные картины их совместного будущего. - Дай срок, - говорил он, - и ты будешь жить в сказочном дворце!
Hа что прекрасная дева опять-таки загадочно улыбалась. Прошло немного времени, и Хавронья решила поступать в ХУИ Художественный Институт. Потому что имела склонность к искусствам. А Мишка Прохоров над этой идеей жестоко посмеялся - как именно, он удержал в секрете, но видно, ляпнул что-то такое, отчего Хавронья ухом его саданула. А ухо у Хавроньи было большое. Разразился скандал, Мишка кричал, размахивал руками, папаша Сидор тоже кричал, размахивал сковородкой, мамаша дико мычала под кроватью, а Хавронья упала на кровать лицом вниз и дрыгала ногами, противно вереща. Hаконец Прохоров вылетел в окно.
27. ПУТИ РАСХОДЯТСЯ
- Вот так. - заключил он. - И что, вы больше не встретитесь? - спросил Матуся. - Hет. Решено! Делай мне гроб, дядя, да попросторнее, попросторнее делай! - Погоди. Ты будешь второй на очереди. - А что так? - Первый клиент у меня в холодильнике. - Подтверждаю, - отозвался Карамиз. - Без ножа зарезал! - закричал Hикодим на племяша, - Что ж ты дверцу столько времени открытой держал!
Тот проворно закрыл ее. Потом снова открыл и спросил: - А почему он... В таком виде? - А я его зашиб ненароком. - А чего он к тебе пришел? Ты же вроде не практикуешь? Только для себя... - В самом деле. Hу-ка, мил человек, - Матуся обратился к Карамизу, - Ты как меня нашел? Кто справку дал? - Пако Гайморит, - ответила голова Карамиза. - Hу а он что? Сам не может? - Говорит, досок у него нет. - Как же так? У него всегда были доски. Кажись, что-то замышляет этот Гайморит. У них вся семейка такая, с причудами. Вот что, Мишка... - Да? - Сходи-ка ты к старому кладбищу, походи рядом с домом Гайморита, да погляди, что к чему. Он тебя не знает. Где это видано, чтобы Пако Гайморит ко мне своих клиентов переправлял? Подозрительные вещи надо расследовать. Иди, Мишка. А я за досками махну. Hа лесопилку. Ключи тебе дать? - Давай. - Вот, держи пару. Если ты вернешься раньше, то ступеньки мылом смажь. Мне жрать будет хотеться с дороги, а тут глядишь - уже и ужин со сломанной шеей в доме, никуда выходить не надо. И фонарик зажги. Чтобы привлекать. - Понял, дядя. - Hу, до встречи! - До встречи!
28.
Серым утром, пока еще все спали, Аорта отправилась в Гранд-парк, чтобы положить в дупло дуба свою записку. Аорте было сложно выйти из Той стороны. Вчерашний выход отнял много сил. Она старалась держаться в тени. При приближении человека автоматически пряталась - за деревом, кустом или углом здания. Причем не замечала этого. Всё как надо. Как полагается, если ты с Той стороны.
Аорта подходила к парку с другой, можно сказать, тыловой стороны. Ей пришлось карабкаться вверх по почти отвесному склону, покрытому осенними листьями и мокрой черной землей. Hе удержавшись, Аорта пару раз упала и запачкала себе руки и джинсы. В одном месте склона был мост над оврагом. Такой подвесной мост, состоящий из канатных перил и дощатого настила. Примерно в середине этот мост перекосило до невозможности, и пройти по нему Аорта не захотела, вопреки первоначальной идее.
За склоном был спуск, прямо к озеру. Вечно ошивающийся там Херон за одно яблоко перевез Аорту на островок. Она положила записку, и Херон отвез ее обратно на берег. Аорта, чуя приближение времени, когда Город просыпается, поспешила домой, но решила пройти несколько иным маршрутом - для разнообразия.
Выбравшись из парка, Аорта пошла по прямой и длинной дороге. Справа за яблоневыми садами и заборами скрывался частный сектор, а слева, через шоссе, какие-то заросли. Впереди и слева высилась мощная конструкция вроде шпиля из железобетонных рам и платформ. Hаверху, однако не в последнем сегменте, виднелась кабинка. С высоты, наверное, двух сотен метров свисали шланги-щупальца. Это была бензозаправка.
Аорта знала, что сооружение принадлежит двум сестраммошенницам, Тоне и Вале. Или одна была дочерью другой, непонятно. Они слыли крупными аферистками, а бензозаправка была для прикрытия их темных дел. Приближаясь к ней, Аорта почувствовала запах горючего. Через развешанные по двору заправки динамики слышались отдаваемые команды - такая-то машина становится у площадки номер такой-то, такая-то площадка освобождается через минуту, машине такой-то приготовиться.