Сэндзё Киони. Последнее лето в Ильзенге

   Я завершил выступление арией из "Орфея" Сарторио и сам поразился тому, что ночной ветерок давно и безуспешно осушает слезы в моих глазах. После того, как в воздух вырвалась последняя нота, все затихло. Только тут я сообразил, что безмолвные и безымянные слушатели не являлись плодом галлюцинации. Весь амфитеатр был покрыт их темными копошащимися телами; они бесшумно перемещались за спиною Гая, все такого же прямого и собранного. Но вот он соскочил вниз, быстрым шагом приблизился ко мне и крепко сжал руку. "Не смотри на них слишком пристально, - пробормотал он, наклонившись к моему уху, - это дикие вампиры, живущие в здешних лесах. Пока что они зачарованы твоим голосом, но вскорости, возможно, нам придется драпать".
   Прижавшись друг к другу и замерев, мы - незваные гости - ожидали действия хозяев. Внезапно воздух взорвался пронзительными нечленораздельными криками, шорохом и хлопками в ладоши - дикие вампиры рукоплескали мне, и, хотя я видел жадный блеск их глаз, понял, что смогу выбраться отсюда невредимым. В довершение всего сверху на меня посыпались разнообразные твердые предметы: я разглядел под ногами высохшие заячьи и беличьи лапки, куски жесткого сырого мяса с отпечатками чужих зубов, несколько черствых ломтей хлеба и даже пару мелких монет. Я удивленно взглянул на своего провожатого. "Похоже, эти вампиры решили одарить тебя тем, что они единственно имеют. Таким образом, мы не в убытке, а в выигрыше; помимо наших жизней получили вот это барахло". Нам под ноги, разбрызгивая кровь, шлепнулась оторванная мужская рука. "Ого! воскликнул Гай, брезгливо отряхивая одежду. - Сдается мне, эти добрые хозяева слопали моего конюха! Я, кажется, узнаю рукав своего старого костюма, подаренного малому два года тому назад..."
   Пока он произносил эту тираду, амфитеатр быстро пустел; зловещие существа, оценив мое выступление, не задержались на месте. Проводив глазами последнего, мы с Гаем откланялись пустому пространству и поспешили назад в город, поближе к цивилизации. "Ты выдержал испытание, Эрнё. В тебе есть сила", - сказал он напоследок, коснувшись указательным пальцем моей щеки. Больше мы не говорили об этом, а я с тех пор тянулся к музыке, словно обжора - к сладостям...
   Отон в очередной раз проснулся на постели, которую уже привык считать своей, и без удовольствия констатировал, что сон проделал ощутимые дыры в его вчерашних воспоминаниях. Разговор с мейстером получился длинным и хаотичным; его разрозненные обрывки крутились в голове у юноши подобно разноцветным бабочкам:
   - ...когда ваш отец, Отон, получил внутрь порцию вампирской крови, он был мертв уже несколько часов. Кто вернул его к жизни? Он, как и мы, не знает ответа.
   - ...Рахиль дарит глазки посвященным в тайну; апостолы прикалывают их к одежде обычными английскими булавками и так носят. Что это означает? Честное слово, не знаю. Наверное, для каждого - свое.
   - ...мой создатель погиб смертью до того нелепой, что общество до сих пор спорит: а был ли это в действительности несчастный случай? Даже меня в особо тревожные минуты одолевают сомнения...
   Отон тряхнул головой и задумался о вечернем омовении. В шкафу отыскалось свежее полотенце, которое он обмотал вокруг предплечья, намереваясь ускользнуть из дома незамеченным - ему отнюдь не улыбалось плескаться в реке под пристальным наблюдением вампиров. Он выбрал самый безлюдный путь, то есть прошел на заднюю террасу, с которой в первый день приезда смотрел на розовый сад. Но в двух шагах от свободы ему пришлось остановиться: за остекленным верхом двери двигались чьи-то головы, а в небрежно оставленную щель заодно с табачным дымом просочилось ровное гудение нескольких голосов. Пару раз ложечка звякнула о край чашки, потом голос Клары спросил: "Кому чаю налить?" Отон шумно вздохнул и скрипнул половицей. Совершенно в согласии с его чаяниями дверь приоткрылась, и лицо Клары в проеме приветливо кивнуло и улыбнулось.
   - Выспались? Заходите, поужинаете в нашей тесной компании.
   Из-за двери веселый голос Эрика воззвал:
   - Волочь! Не пущать! Я изобразил его писаной красавицей и умницей, так что Мишель с Марком начинают пускать слюнки!
   - Типа простой, да? - протянул кто-то обиженным тоном.
   - Не обращайте внимания, - тронув юношу за рукав, Клара заметила полотенце. - Отличная идея, мы тоже собирались после ужина.
   Это решило Отонову судьбу. Образ Клары в купальнике, как ни стыдно ему было признаться в этом перед собой, прочно засел в подсознании, а ради такого можно было вытерпеть и все, что Кларой не являлось. С апостолами он раскланялся чисто машинально, отметив, что многих запомнил по прошлой ночи. Клара усадила его рядом с Эриком, под боком которого двое мужчин в возрасте от тридцати до сорока (те самые Марк и Мишель) рассеянно изучали то карты у себя в руках, то Отона, в свою очередь изучавшего их. Напротив совсем юная девушка (представленная как Дебора) со свежим, немного жеманным лицом вязала, проворно двигая спицами. Клара хозяйничала у плиты, грубый профессор опять углубился в какую-то научную головоломку и упорно не реагировал на реплики, вчерашний чернокожий оратор (его звали Джек Шелл) широко улыбался Отону, подперев кулаком подбородок. У каждого на груди красовались знаки внимания Рахиль. Затянувшиеся смотрины прервал Эрик, с присущей ему непосредственностью заметивший:
   - Простите, что не обратили на вас должного внимания вчера, ведь праздник у вампиров для нас всегда - тяжелая задача.
   - Почему? - спросил молодой человек, благодарно улыбнувшись Кларе, которая протянула ему тарелку с омлетом.
   - Ну... во-первых, мы за ними наблюдаем, а, во-вторых... - Эрик замялся, нет, я вам не так скажу! Запомните, друг мой: если в комнате сидит больше двух вампиров, значит, они определенно будут интриговать друг против друга со страшной силой. Для нас это тоже повод пошушкаться по углам.
   - Да и вас ранним утром видели под ручку с мейстером, - миролюбиво заключил то ли Марк, то ли Мишель и вновь с головой ушел в азартную игру. Козыряю!
   - Кстати, где он? - оторвалось от изучения статьи светило исторической науки. - Я собирался уточнить по поводу вот этого и этого, - он ручкой отметил нужные строки для Деборы, которая понимающе кивнула, а украдкой от него скорчила уморительную рожицу. Джек, уткнувшись носом в стол, затрясся от беззвучного смеха, и за всех ответил более сдержанный Эрик.
   - А вы не в курсе? Хозяева укатили в город на ночь и весь следующий день, так что мы предоставлены самим себе. Еще чаю, профессор? И вам, мой юный друг, - он наполнил чашку Отона.
   - Дебора... актриса! - ласково сказал чернокожий, промокнув пальцем влажные глаза. - Айда купаться, ординарцы!
   Тексты просачиваются в реальность.
   - Вода, прохладная вода! - закричала Дебора на манер уличного продавца и потрясла над головой пластиковой бутылью. - Кому?
   - Мне! Умница, красавица, мне! - завопил Мишель и ринулся к ней, однако на полпути запнулся о ноги загорающего Эрика и шлепнулся обратно в нагретый песок.
   - Ну, ну, - газета, разложенная домиком, дернулась и сползла вниз, открыв укоризненное лицо канцлера. - Смотри, куда идешь.
   - С тем же успехом, - парировал Мишель, комично ероша волосы, - я мог бы сказать тебе: "Смотри, где лежат твои ноги, Эрик, присматривай за ними получше".
   Окружающие, привлеченные звуками энергичного Мишелева голоса, дружно рассмеялись, возвращаясь к прерванным занятиям.
   Дебора присела на корточки подле профессора и тоненьким голоском примерной ученицы принялась выпытывать у него: "А этот камень, мистер Глаукер, - он не может быть искусственного происхождения?" - "Я же говорил вам, - раздраженно гудел в ответ профессор, - это обыкновенный голыш, отшлифованный дунайской водой. Вы бы еще спросили меня, можно ли в здешней реке сделать из смолы янтарь!"
   Марк, сидящий неподалеку от Отона, невольно фыркнул.
   - Что смешного? - Джек Шелл лениво ткнул его локтем под ребра. - Никогда не видел, как девчонка клеится?
   Мишель охнул.
   - Ребята!.. как символично!
   - Чего? - не понял Джек.
   - Ну, - Мишель заговорщически понизил голос. - Дебора - апостол Ирен, а профессор...
   - ...апостол Казимира! - улыбаясь, закончил Марк.
   Эрик под газетой заворчал, завозился и грузно перевернулся со спины на живот.
   - Чушь собачья! - изрек он. - В вашем возрасте, господа, стыдно увлекаться оккультизмом. И, кстати, о символах...
   Отону жизнь, когда он размышлял над ней в мирные моменты, казалась эксцентричной теткой с острым профилем, с не всегда понятными причудами, но благоволящей к живущим. После вчерашнего вечера, когда быстрое, под влиянием сумерек и ощутимо веющей прохлады купание завершилось марш-броском до жилища апостолов, именуемого ими просто "берлогой", Отон с удивлением констатировал, что начинает восхищаться этими странными людьми, которые утверждали, что "стыдно заниматься оккультизмом", а жили практически на осадном положении: в окружении опасности, мистики и смерти. И он безропотно остался на ночь, впомнив, что особняк, куда следует возвращаться, пустует сверху донизу, - у него мурашки поползли по спине и рукам, когда он спохватился, что может снова услышать шепчущий голос либо разглядеть чью-нибудь призрачную фигуру под окнами кухни и жилых комнат. Отона до отвала напоили чаем и властной рукой закрепили за ним старенькую кушетку в угловой проходной комнате, которая обыкновенно исполняла роль гостиной. Здесь было прохладно, пахло пивом и немножко - плесенью. Мишель притащил из другой комнаты кипу своих заметок, свалил их к подножию кресла и во всеуслышанье объявил, что берет на себя нелегкий труд развлекать и ублажать гостя. Эрик хмыкнул и озадаченно потер переносицу. Марк в весьма корректных выражениях заметил, что Мишель - чересчур кипучая натура для некоторых да вдобавок ужасно храпит. Мишель возразил в том духе, что Марк вечно к нему придирается, хотя по сравнению с ним Мишель просто ангел во плоти (в качестве примера было приведено мошенническое поведение Марка во время сегодняшней карточной игры).
   В продолжение этой шутливой перепалки Отон заинтересованно изучал картину на стене гостиной - при виде нее у юноши повторилось то самое чувство, что и в день знакомства с канцлером. Изображение складывалось из множества жестких продолговатых чешуек: на небе они были серыми, с фиолетовыми прожилками, ниже все больше становилось розового, но реющие меж землей и воздухом листья и ветки, наползая и наслаиваясь друг на друга, не позволяли определить, сколько этой картине осталось до рассвета; в ней только силуэт человека у правого края рамы да белое пятно розы у левого поражали смотрящего гладкостью фактуры и округлостью очертаний.
   - Нравится? - заинтересованно спросил Мишель.
   Молодой человек пожал плечами.
   - Странное чувство.
   - Все так говорят. Это Жюли нарисовала, когда мейстер пересказал ей легенду о пророчестве.
   - Я так и не дослушал, кем был тот человек, увиденный вице-ишпаном, признался Отон.
   - А! - собеседник махнул рукой. - Это был турчонок, бежавший из мадьярского плена. Вице-ишпан подарил ему жизнь в обмен на клятву ухаживать за розами. Потом все окрестные жители ходили глазеть, как парень молится Аллаху, и мадьярские девки тоже. Немудрено, что у местных кожа темнее. Потом, вроде бы, после смерти хозяина турчонок сбежал с каким-то цыганским табором. А вот розы, которые он сажал, прижились. Ирония судьбы: что не удалось хозяину удалось его слуге... Но мне больше нравится другая картина, - Мишель схватил Отона за рукав и на буксире перетащил в соседнее помещение. Они постояли, глядя на залитый солнцем переулок, сплошь в крапинках теплого летнего снега тополиного пуха.
   - Жюли дала их нам для анализа, - пояснил Марк, не поднимая глаз от газеты, - но Мишель, видимо, вознамерился оставить картины себе.
   - Для анализа? - переспросил зачарованный Отон. Неутомимый собеседник повел его к себе в закуток, где кабели извивались по полу наподобие змей и тускло светился экран монитора. Так юноша узнал, что Мишель - это правая рука Кристины Эльстер, а компьютер в его углу - модификация изобретенного вампирами "Хэролда", который они используют для разных целей, но в основном для научных и в качестве картотеки данных по всем бессмертным земного шара. На этом экскурсия завершилась, и ночью, в стране сновидений, Отона не побеспокоил никто, кроме женщины в белом купальнике, увиденной со спины, которая при свете полной луны медленно входила в воду, придерживая рукой маленький надувной плотик...
   Отон оторвался от припоминания.
   - ... но как быть с пророчеством? Если ты хотя бы на минуту перестанешь орать и размахивать руками, я с радостью изложу тебе свои соображения.
   - Мы все внимание, дорогой Мигеллито! Выкладывай!
   - Итак, какими сведениями мы располагаем? Во-первых, каждую розу можно отождествить с определенным вампиром из имеющихся. Во-вторых...
   - Ты сначала докажи "во-первых", - перебила Клара, иронично улыбнувшись.
   - Хорошо, - запальчиво отозвался Мишель. - Надеюсь, все согласны, что под розой, готовой осыпаться, понимается Эрнё?
   - Савари, ты бестактный медведь, - заметила Дебора, надкусывая яблоко.
   - Пусть! - отмахнулся оратор. - Не я это начал, но я продолжу. Белая роза - увечная...
   - Предположим, Глигор, - перебила Клара. - Дальше.
   - Бутон тоже возражений не вызывает. Вычеркиваем Рахиль. Далее, кто у нас вечно конфликтует с Глигором? Черная роза: Граховски! Ладно, не буду вас утомлять, скажу только, что по моим выкладкам алая - это Крис, пепельная Алекс...
   - Вот тут ты и попался! - воскликнул Марк, тыча в грудь Мишеля указательным пальцем. - Скажи-ка мне, умник, кого обозначают чайная, бордовая и охряная розы?
   - Ирен, Жюли и Казимира соответственно. Сличая текст с реальностью, вы могли бы сделать такие же выводы.
   - Знаешь, - хмыкнул Джек, - если мы будем делать выводы на основании того, кто с кем был или находится в связи... - он прищелкул языком, - кранты!
   - Нет, погоди, это что же, - недобро прищурился Эрик, - ты хочешь сказать, Савари, что Наби выпадет роль орудия?
   - А вы предлагайте свои трактовки! - воззвал Мишель. - Я просчитал все варианты, клянусь, но это - самый разумный. Тем более что Наби - темная лошадка во всех смыслах, прямых и переносных.
   - Если этот разумный, каковы же более абсурдные варианты? - обронил Томас Глаукер в пространство над головами.
   - Пожалуйста, вот вам другие кандидатуры: Джас (прошу прощения, Бендик), Глигор, Филипп...
   - Кажется, в этом есть доля здравого смысла, - внезапно высказалась Клара. - Я бы добавила к списку Шрагеля и создателя Джаса, о котором мы ничего не знаем.
   Мишель наклонился к уху Марка и громко прошептал:
   - А кто такой этот Шрагель?
   Марк рассеянно отмахнулся; спор заглох сам собою.
   Полчаса спустя Отон, прикомандированный к Деборе для налета на вампирскую кухню, переходил речку вброд, размышляя над услышанным.
   - Думается, тебя они отослали, чтобы поломать на свободе головы, - сердито сказала девушка, остановившись на песке и вытряхивая из сандалии камушек. Меня тоже.
   - Почему? - где-то он вычитал, что лаконичность меньше раздражает и без того расстроенных людей.
   - Может, из-за возраста, - ее дыхание участилось во время подъема наверх. - А, может, я просто бесполезна в этой компании.
   - У тебя еще все впереди, - так же невнятно, как и она, пробормотал Отон.
   - Думаешь? - Дебора обернулась и одарила его горьким взглядом. - Ну, уж бутерброды-то я сумею приготовить! Идем быстрее.
   Всю оставшуюся дорогу они проделали в молчании.
   Розы и шипы.
   Это произошло, когда Отон случайно сделал два шага в сторону от кухни и оказался напротив закутка, между гигантских размеров посудным шкафом и бревенчатой перегородкой, за которой начинались жилые комнаты первого этажа. В закуток была втиснута низенькая дверь, почти слившаяся со стеной, - Отон обратил на нее внимание только потому, что створка была приотворена.
   Легонько толкнув ее пальцем, он услышал характерный скрип несмазанных петель.
   - Э-эй! - окликнула его Дебора. - Ты где застрял?
   Юная актриса недовольно высунула нос из кухни, держа на весу руки, измазанные майонезом, но при виде действий Отона округлила глаза.
   - Ты чего? Закрой сейчас же!
   - А что, внутри скрывается какая-нибудь страшная тайна? - пошутил Отон.
   Девушка вздрогнула и ответила, понизив голос:
   - Не знаю. Сколько помню, ни разу не видела, чтобы ее отпирали, входили внутрь или выходили наружу. Но Эрнё каждое утро перед сном дергает снаружи за ручку, чтобы удостовериться, что дверь закрыта.
   Внимательно выслушав, Отон решительным толчком разобрался с предметом интереса. Через проем они двое разглядели узкие ступеньки, уводящие круто вверх, мелкий сор и смутные тени на них.
   - Пойдешь со мной? - вполголоса спросил молодой человек. Актриса поежилась и затрясла головой.
   - Пойми меня правильно. Ты - гость, которому дозволено больше, чем нам, ты всегда можешь сослаться на свое невежество... Если пойдешь, я тебя, конечно, дождусь, - добавила Дебора, заметив его колебания. - Только поосторожнее там, ладно? Я слышала, прежде вдоль стены третьего этажа шла узкая галерея, но потом ее зачем-то заколотили, и никому не известна нынешняя степень ее сохранности...
   Отон дважды прошел пустую галерею из конца в конец. Отсюда было слышно, как голуби, воркуя, топчутся по кровельному железу, беспрерывно бомбардируемому солнцем, а воздух оседал в легких шариками пыли, тяжелыми, словно свинец. По мере приближения к тупику ступеньки под ногами постепенно уплощались, из щелей в низком потолке, где болтались брошенные осиные гнезда, падали вертикальные, острые как бритва золотые лучи. Пахло сосновой смолой, искорками поблескивающей на стенах, и совсем чуть-чуть - ржавчиной от шляпок гвоздей, кое-как скрепляющих рассохшиеся доски. Упершись в тупик едва ли не носом, Бендик-младший почувствовал разочарование: тайна витала вокруг, но медлила со своим появлением. Он со вздохом оперся о стену, и неожиданно изнутри до него долетел тихий стрекот. От перегородки по ногам засквозило. Бендик-младший присел на корточки перед стенкой, осторожно ощупал ее руками и обнаружил то, о чем уже догадался, - это была раздвижная панель, позволяющая проникнуть в следующее помещение.
   - Не такие уж вы хорошие конспираторы, господа вампиры, - пробормотал он, смакуя открытие; попробовал в одном месте, нажал в другом, и перегородка на пару сантиметров отъехала в сторону. Молодой человек взглянул в открывшуюся боковую щель: внутри было сумрачно и прохладно, что-то тускло отсвечивало в полумраке - и ни движения, ни звука, только уже знакомое ритмичное пощелкивание сделалось ближе и отчетливей. Послушав с полминуты, юноша решился и налег на панель всем телом. Последнее было излишне - она сдвинулась на удивление легко, издав единственный слабый шорох, какой бывает от трения двух деревяшек.
   Впоследствии Отон, сколько ни пытался, не сумел восстановить точный ход событий, начало которым положило его появление на пороге потайной комнаты. Сам он разделял свои впечатления на две категории: то, что могло быть взаправду, и то, что, скорее всего, примерещилось, хотя, даже будучи владельцем галлюцинаций, он не был в состоянии объяснить их причину и смысл. Он обратил внимание на светильник с десятью холодными оплывшими свечами, на булавки, торчащие из порога и стен и загнанные туда явно специально, на бумажный хлам в скругленных углах, на трещотки под потолком, приводимые в движение беспорядочным сквозняком. В воздухе витал аромат воска и запустения.
   Его глаза, привыкнув к полумраку, задержались на предмете, расположенном напротив входа, - то было старинное зеркало в массивной позеленевшей оправе, которое, к его удивлению, вращалось вертикально вокруг своей оси. Оттуда-то, из зеркала, ему навстречу и вышел человек. В первый момент Отона потрясло поразительное, прямо-таки сверхъестественное сходство незнакомца с мейстером у него были лицо, сложение и повадки хозяина, вот только глаза, кожа и короткие волнистые локоны выглядели вдвое темней, чем у Эрнё, словно негатив мейстера сошел со своего законного места на фотопленке; а взгляд исподлобья, пристальный, предельно сосредоточенный, окончательно разрушил иллюзию, оставшуюся от первого впечатления: вампиру хватило бы беглого осмотра, чтобы правильно оценить смертного.
   Незнакомец с Отоном шагнули навстречу друг другу, и юноша распознал на чужом лице собственное выражение: вздернутые брови, приоткрытый рот, проблеск понимания, сменившийся подозрительностью и смутной обидой. За спиной негатива маячила отброшенная зеркальной поверхностью голова Бендика; на миг ему почудилось, что головы - обе неподвижные той застылостью, которую дает стекло, - поменялись местами.
   Заметив на лице незнакомца смущение, Бендик не выдержал и поспешно отвел глаза: это были его смущение и раздражительность, с точностью воспроизведенные в другом.
   Пол под его ногами дрогнул. Маленький незнакомец сделал несколько непонятных жестов руками, отступил к зеркалу и выжидательно поглядел на юношу. Послышался долгий протяжный скрип, кусочки штукатурки с шелестом посыпались с потолка на пол, но никакого потолка юноша наверху не увидел. Стены, наклонно уходящие ввысь, перекрывала густая синева безоблачного ночного неба, стянутого сеткой знакомых созвездий, хорошо различимых даже с такой головокружительной высоты. Отон почувствовал, что падает, цепенеет, и руки незнакомца, на удивление сильные, несмотря на худобу и тонкость, поддерживают его. Негатив мейстера почти насильно заставил Бендика взглянуть назад: место виденной галереи теперь занимало узкое окно, доходящее почти до самого пола, с распахнутой настежь светлой и удобной рамой, к которой от земли поднимались мелкие бархатисто-синие розы. Там, снаружи, по-прежнему нещадно жарило солнце, отбрасывая тени, напоминающие о течении времени вообще и о времени полдника в частности. Подталкиваемый в спину, юноша как во сне перешагнул через подоконник, и его "я" растворилось в хитросплетениях сада. В таком же блаженном неведении растворилась его память о возвращении домой.
   Весь остаток дня он старался улучить момент для разговора с канцлером наедине - намеренно держался к Эрику поближе, невзирая на многозначительные взгляды Деборы и недоумевающие - Клары. Однако удобного случая так и не представилось: Эрик с наслаждением плавал, со вкусом ел, нужды удалиться от общества, кажется, не испытывал и благостно отмалчивался, так что к вечеру Отон потерял всякую надежду. Толику нужных сведений, как водится, он получил чисто случайно, когда солнце уже спряталось за верхушки высоких кустов и довольные апостолы засобирались обратно.
   - Ну что, Отон, не боитесь? Сегодня приезжают наши хозяева.
   Отон вежливо покачал головой.
   - Смотрю на вас и не боюсь. Вот только трудно иногда отличить сон от яви.
   - Мой ответ: и то, и другое иллюзорно. Например, вчера вы видели светлый сон про взаимную любовь, а сегодня вас преследует кошмар безответной. Оказывается, вы променяли одни иллюзии на другие, толком не заметив этого...
   - Вы мое полотенце не видели? - встрял подошедший Мишель. Мелиодис пожал плечами.
   - Значит, - Отон нахмурился и сделал вид, что размышляет над словами Эрика, - если я, предположим, увижу человека, как две капли воды похожего на мейстера... мне следует считать это грезой или объективной реальностью?
   - Есть такой человек, - без улыбки ответил канцлер, - а вы уже как будто его встречали, а?
   У Деборы, настороженно косящейся на Отона, при этих словах округлились глаза.
   - Его зовут Голем, - докончил Эрик.
   - Голем? - заинтересовался профессор. - Почему?
   - Я тоже слышал про что-то этакое, - рассеянно сказал Мишель, - но подробностей не знаю.
   - История проста и безыскусна, - обратился ко всем канцлер. - В начале 90-х годов мейстер якобы пытался сотворить живое существо из неживой, то есть, из неорганической материи. Плодом опыта и явился тот, кого он окрестил Големом, но на эту тему у вампиров своего рода табу, поэтому упоминания о нем я слышал нечасто. Говорили, будто весь разум Голема умещается в кончике ногтя Эрнё, а сердце - в одном волоске Филиппа. Не знаю, какое тут правильное толкование... Возможно, мейстер и Граховски вместе создали этого монстра, а, возможно, в нем настолько мало разума и чувств, что сплетники подобрали единственно верную метафору для его характеристики.
   - Разве он опасен? - встревоженно спросила Дебора.
   - Если верить еврейским легендам, - проинформировал профессор Глаукер, страшен он лишь тогда, когда неуправляем. Еще известно, что Голем не имеет души, не способен выходить за пределы дома, который охраняет, и лишен дара речи.
   - Брр! - актриса передернула плечами. - Звучит жутковато.
   - Тем не менее этого болванчика никто из нас не видел, - подытожил Мелиодис, - а слухи... слухи могут ошибаться.
   - Да, вот взять для примера байку о Тараканьем царе, - с бледной усмешкой подтвердил Марк. - В Марселе незадолго до второй мировой войны расплодилась уйма тараканов. А, надо сказать, среди вампиров бытует легенда о древнем повелителе бессмертных, приход которого всегда сопровождался нашествием этих насекомых.