Дженнифер Сент-Джайлз
Его тайные желания
Этот тихий напев в полуночной тиши
Будит струны уснувшей души.
Эти тени, что долго пугали меня,
Оживают с пришествием дня.
Алиса Кэри
Глава 1
Новый Орлеан, Луизиана
Июнь 1874 года
В детстве, когда зима подступала к нашей большой усадьбе «Красавица Юга», я забиралась на чердак и смотрела на черные вздувшиеся воды Миссисипи сквозь заросли испанского бородатого мха и кроны могучих дубов. Я сжималась от холода, наблюдая за подъемом воды и опасаясь, что жадные волны реки однажды украдут то, что мне было дорого. Этот детский страх стал первым недобрым предвестником будущих несчастий в моей жизни.
«Вот она, дурная весть», – подумала я, сжимая в кармане телеграмму с предупреждением, которую прислал тайно нанятый мной сыщик из Батон-Руж мистер Гудзон: «Миссис Бушерон, Вам грозит опасность. Не доверяйте никому».
И хотя река не нанесла ущерба нашей фамильной усадьбе, в моей жизни произошло множество других потрясений, во время которых этот дом неизменно оставался моим оплотом, рождая в душе самые дорогие воспоминания, и нежными руками баюкал меня в горести и печали. Он был для меня символом устойчивости и равновесия, надежным пристанищем во время оккупации федеральными войсками, моей защитой на протяжении всей войны; и сейчас я, мой сын Андре и мои сестры Жинетт и Миньон удерживались в этой жизни только благодаря нашему родовому гнезду. Я не могла потерять его и никогда не продам – это мистер Латур должен наконец понять.
– Гм... Не знаю, как еще яснее вам объяснить, миссис Бушерон, – в третий раз повторил мистер Латур. – В этом году повысились налоги и увеличилась стоимость содержания дома, мне кажется, вы не понимаете, какие трудности вас ожидают. Ваши проблемы в значительной степени уменьшатся, если вы станете владелицей меньшей недвижимости и, переехав в город, будете круглый год иметь стабильный доход от сдачи жилья в аренду.
От его напыщенной манеры говорить гостиная дома, несмотря на высокие потолки и широкие окна, вдруг показалась маленькой, словно картонка для шляпы. И хотя это был бывший друг моего мужа, я больше не могла его слышать. Я была достаточно вежливой и терпеливой в течение последних двух месяцев.
– В свою очередь, я не знаю, как еще яснее могла бы вам объяснить, месье Латур. «Красавица» не продается!
Он вопросительно взглянул на сестер.
– Жюльет говорит и от нашего имени, – твердо заявила Жинетт.
– Простите, месье, но мы не можем продать наш дом. Это было бы неправильно. – Миньон словно умоляла мужчину понять нас; ей всегда было трудно разочаровывать кого бы то ни было.
– Вы совершаете ошибку, миссис Бушерон, – недовольно проговорил он, укоризненно глядя на меня. Это последнее предложение, которое делает «Пакерт инвестмент компани». И должен сказать, весьма щедрое предложение.
– Даже слишком щедрое, и это заставляет меня задуматься о причине.
– Оно объясняется заботой о вашей семье. Компания не намерена обратить ваши стесненные обстоятельства себе на пользу.
Эта наглая ложь рассердила меня больше, чем его упорная настойчивость. Вместе с семейством Хейес его семья настроила весь высший свет Нового Орлеана против меня и моих сестер после якобы совершенного моим мужем преступления. Их гуманитарные и финансовые репрессии были зубодробительными. Ведь с момента окончания войны бизнесменов абсолютно не интересовали лишения какой-либо семьи. Эти стервятники, парившие над полем боя, были готовы вцепиться своими жадными когтями в Юг.
Мое терпение кончилось.
– Как бы «Пакерт инвестмент компани» ни объясняла свои действия, наш ответ окончателен, месье Латур. А теперь, если вы не возражаете...
– А как насчет Жан-Клода?
Я насторожилась.
– Что вы сказали?
– Гм... Вы вынудили меня упомянуть об этом весьма деликатном деле. Я уверен, вы наслышаны, что он в Европе?
– Это устаревшие слухи. Никто его не видел и не увидит, потому что он мертв. Он не оставил бы свою семью.
– Отчаянный человек способен на что угодно, а он таки был отчаянным. Я уверен, что он забрал золото и сбежал. Вам нужно понять, что ничто не сможет удержать его от контроля за вашим пансионом, если он вернется. – Он понизил голос и произнес тоном заговорщика: – Я смогу это изменить. Продайте мне дом, и я помогу вам и вашим сестрам купить недвижимость, на которую Жан-Клод не будет иметь законных прав.
Я до боли в пальцах сжала бархатную драпировку кресла и постаралась сохранить самообладание. Мой муж, мистер Латур и семейство Хейес играли в опасную игру во время войны. Хотя Новый Орлеан был оккупирован федеральными войсками, они объединили в общий фонд золото и доставляли припасы в армию Конфедерации. Никому не известно, что произошло во время их последней акции, и для меня все осталось тайной. Официально я считала себя вдовой, и за девять прошедших лет никто в Новом Орлеане не подверг это сомнению. Так почему мистер Латур утверждает, что Жан-Клод жив?
– Что вы имеете в виду конкретно, месье?
– Полагаю, адвокат вашего отца объяснил вам?
– Я не могу сказать, что месье Мейсон это сделал. Почему вы не можете объяснить мне, что это значит? – Юридические последствия, вызванные смертью отца, в то время налагали отпечаток на каждую деловую операцию.
– Полагаю, вам следует повидаться с вашим адвокатом. Луизианские законы о наследстве позволяют женщинам владеть недвижимостью, но муж имеет право пересмотреть право жены на собственность.
– Суды не могут быть такими несправедливыми, – дрожащим голосом проговорила Миньон.
Она и Жинетт сидели на обитом парчой розовом канапе с бледными лицами, под стать их выцветшим платьям из камчатной ткани. Я распрямилась и добавила:
– Даже если это соответствует истине, месье Латур, и Жан-Клод вернется живым через столько лет, я уверена, что есть иной выбор, кроме продажи «Красавицы Юга». – Я решительно поднялась, давая понять, что разговор окончен. – Месье, наш ответ окончательный.
– Приношу свои извинения за то, что поднял неприятную тему, но лучше бы вы позволили мне оказать вам содействие в этих делах.
– Я в состоянии сама решить, что мне следует делать, – отрезала я.
Щеки у него покраснели, он откашлялся.
– Предложение купить за эту цену останется в силе в течение двух недель. – Он поправил очки, затем шагнул ко мне, наклонился до неприличия близко и быстрым шепотом произнес: – Вы никогда не получите более выгодного предложения, миссис Бушерон, так что помните, кого вы оскорбляете. Существуют другие способы получить то, чего я хочу.
От прозвучавшей в его голосе угрозы холодок страха закрался в мое сердце.
– Не здесь, смею вас уверить.
– Есть какие-то проблемы, миз Жюли? – На пороге появился папаша Джон, одетый в свой лучший «дворецкий» костюм и величаво приблизился ко мне. Седовласый и немолодой, но высокий и статный, он производил эффектное впечатление. – Месье Латур уходит?
Мистер Латур коротко кивнул и вышел.
– Попутного ветра, – сказала я, наконец почувствовав, что могу свободно вздохнуть.
– Скорее скатертью дорога, если бы вы меня спросили, миз Жюли, – уточнил папаша Джон. – Что-то в этом человеке мне не по душе.
– В следующий раз, если он снова придет, пожалуйста скажи ему, что нас нет.
Миньон озабоченно посмотрела на дверь.
– Боюсь, мы обидели джентльмена.
– Для этого были основания, Нонни. – Жинетт погладила Миньон по плечу. – Он вел себя совсем не как джентльмен. – Она встретилась со мной взглядом, – что же нам делать, Жюльет?
– Прежде всего мы должны сохранять спокойствие. Мистер Гудзон проверяет слухи о Жан-Клоде, а я поговорю с месье Мейсоном о защите нашего наследства, когда встречусь с ним сегодня после полудня.
– Стало быть, ты увидишь месье Дейвиса, – сказала Миньон, прикусив губу.
Мистер Дейвис был новым помощником мистера Мейсона и недавно обратил особое внимание на Миньон.
– По всей видимости, – ответила я. – А что?
– Он вчера вечером упомянул, что чувствует себя одиноко, находясь вдали от дома и не имея знакомых. Я подумала, не пригласить ли нам его на обед.
Я поморщилась при мысли о том, что придется два вечера подряд терпеть общество этого весьма словоохотливого человека.
– Ты хочешь снова повидаться с ним?
Она ответила без улыбки:
– Я не могу видеть, когда кто-то печалится.
– Ты не можешь спасти весь мир от каждого толчка локтем, – мягко заметила я.
Она вздохнула:
– Я знаю.
– Кроме того, у нас хватает собственных проблем. Никак не могу понять, почему спустя столько лет месье Латур так настаивает на покупке «Красавицы»?
В глазах Миньон появились веселые искорки.
– Может быть, в нашей семье был пират вроде Жана Лафита, который оставил карту с указанием припрятанного здесь сокровища? Только подумайте, если мы его отыщем, можно отправиться за границу и увидеть замок Де-Перри, встретить красивого принца и...
– И закрыть прачечную, – сказала я, не давая Жинетт присоединиться к этим фантазиям. Эта парочка была способна сплести сказочку быстрее, чем дьявол солгать. – Мы не можем больше терять время впустую. Одна из вас сегодня должна помочь мамаше Луизе на кухне, а другая – Андре со стиркой.
И Жинетт, и Миньон застонали. Помочь моему сыну в работе по дому было самой трудной задачей.
Папаша Джон откашлялся – этот звук я никогда не ассоциировала с доброй вестью.
– Андре все еще делает уроки? – спросила я.
– Этот мальчишка хитрый, как лисица. – Папаша Джон покачал седовласой головой. – Должно быть, он удрал через окно, спустившись по магнолии, потому что его нигде не видно.
– Он знал, что у него есть работа. Жинетт, я не думаю, что тебе надо отправляться на поиски Андре и...
– Я уверена, что мамаша Луиза ожидает меня на кухне, разве не так? – Жинетт выпорхнула из комнаты.
– Миньон, ты не могла бы...
– Заняться стиркой, да? Я должна поспешить, потому что достаточно поздно. – Сестра устремилась к двери.
Я посмотрела на папашу Джона. Он пожал плечами.
– Из мальчика нужно выдавливать упрямство постепенно.
В последнее время такого упрямства было в избытке.
Обычно я получала удовольствие от продолжительной прогулки в город, наслаждаясь дыханием прохладного воздуха от Миссисипи, томным солнечным теплом и городской суетой Нового Орлеана. Но сегодня даже густая тень от пышных магнолий не спасала от жары. Когда я дошла до Блайндмэн-Керв – болотистой местности, где листва на деревьях настолько густая, а дорога поворачивает так резко, что ничего не видно в дюжине футов, – я вдруг почувствовала что-то необычное. Сверчки, которые в это время дня молчат, вдруг оглушительно застрекотали. Напуганная этими звуками, я резко остановилась и сжала в руке зонтик. Внезапно надо мной появилась густая тень, и, испытав ощущение холода, я почувствовала, что не могу дышать, говорить и даже сдвинуться с места, некая невидимая сила навалилась на меня, не давая ни пошевельнуться, ни позвать на помощь.
Затем так же быстро тень исчезла, холод пропал, а сверчки замолчали. Несколько мгновений я стояла как вкопанная, а затем побежала и не останавливалась до тех пор, пока не достигла окраины города и не увидела людей, которые шли по своим делам. В небе ярко светило солнце, и лишь на горизонте маячили стайки облачков.
В центре Французского квартала я задержалась возле магазина дамской одежды мадам Буссар, чтобы успокоиться и стряхнуть пыль со своих плиссированных юбок. Тиски беспокойства сжали мое бедное сердце, подобно тому как обтянуло мое тело поношенное шелковое светло-коричневое платье. Дверь магазина открылась. Вздрогнув, я повернулась и оказалась лицом к лицу с женщиной, которую считала своей лучшей подругой до исчезновения мужа.
– Летиция! – обрадованно воскликнула я. Летиция Хейес была не одна. Ее сопровождали две изысканно одетые леди. Летиция даже не взглянула на меня, адресовав своим попутчицам слова о том, какой нахальной стала сейчас прислуга.
Хотя щеки у меня пылали от стыда, я насмешливо улыбнулась:
– Разве не это платье ты надевала на мою свадьбу? Боже, как быстро пролетели годы! До свидания, леди!
Удовлетворенно выслушав возмущенный вздох Летиции, я пошла по улице в сторону юридической конторы мистера Мейсона, а дойдя до нее, распахнула дверь с большей силой, чем это следовало.
– Боже мой, миссис Бушерон, вы меня напугали! Я думал, что дверь заперта, – сказал мистер Дейвис.
– Добрый день, – сказала я бодрым голосом.
Мистер Дейвис стоял на лесенке, разбираясь на полках книжного шкафа. Аккуратно расставив стопки книг с золочеными корешками по своим местам, он спрыгнул вниз, стряхнул пыль с рубашки и поправил галстук. Затем внимательно посмотрел на меня сквозь круглые стекла очков.
– Надеюсь, вы не одна? «Странный вопрос», – удивилась я.
– Какие-то проблемы?
– Разве вы не слышали? – Он нервно огляделся, закрыл входную дверь и, понизив голос, сообщил: – Мужчина был убит ударом ножа в спину прямо здесь среди бела дня. Это было ужасно!
У меня зашевелились волосы на голове, во рту пересохло.
– Боже мой! И кто же этот несчастный?
– Джентльмен приехал по делам, как мне сказали. – Мистер Дейвис покачал головой. – Только вообразите: умереть таким образом в незнакомом городе.
Мне стало не по себе, когда я представила себе подобную судьбу.
– Простите меня, миссис Бушерон, я совсем забылся. Чем я могу быть полезен?
– Месье Мейсон просил меня заглянуть к нему. Я сказала, что зайду перед тем, как отправиться на собрание суфражисток после полудня.
– Я очень сожалею. В расписании нет вашего имени. Иначе я послал бы вам письмо. Мистер Мейсон уехал в Вашингтон вчера рано утром, там возникла какая-то неожиданная проблема. Он не вернется до конца месяца. Возможно, я могу чем-то помочь.
– Я не имею представления, по какой причине он хотел меня видеть. – Я решила не говорить ни о муже, ни о наследстве. – Будьте так любезны сообщить месье Мейсону, что я заходила.
– Да, разумеется.
– Спасибо. – Я взялась за зонтик и повернулась, чтобы уйти, но затем оглянулась. – Вы будете писать мистеру Мейсону во время его отсутствия? – Мысль о том, что я должна ждать его целый месяц, была мне не по душе.
– Думаю, что буду, как только он там обоснуется.
– В таком случае я свяжусь с вами позже, – сказала я, шагнув к двери.
– Одну минуту, миссис Бушерон, женщина одна, после вчерашнего убийства... – Он содрогнулся. – Позвольте мне проводить вас до места вашего собрания.
– Это не так далеко отсюда.
– Тем не менее это может быть небезопасно, и я никогда не прощу себе, если что-то случится.
– Как вам будет угодно. Но должна предупредить, жара на улице невыносимая.
– Похоже, ее заказал дьявол, чтобы чувствовать себя как дома.
Его слова настолько соответствовали моему состоянию, что я с любопытством разглядывала его, пока он надевал коричневый фрак и котелок. В своих очках с толстыми линзами Дейвис не производил впечатления слишком тонкого человека, и, похоже, он вряд ли собирался высказать что-либо эффектное или многозначительное.
Однако мне показалось, что в мою жизнь вошло что-то зловещее. «Вам угрожает опасность, не доверяйте никому».
– Проводить вас будет для меня удовольствием. Вы и ваши сестры так одиноки в этом мире. – Он открыл дверь, пропустил меня вперед и запер ее за собой. – Меня до сих пор не покидает мысль о том, что человек был убит среди бела дня.
Ниши в старых зданиях казались глубже, тени гуще, словно то место, где я прожила всю жизнь, совершенно изменилось.
– Этот мужчина приехал сюда, чтобы повидать месье Мейсона?
– Не могу сказать с уверенностью. Я ничего не знал о случившемся, пока не услышал крики о помощи. Мужчина просил отнести его к доктору и найти его друга.
– Значит, он был жив после нападения? Почему вы не пошли с ним к доктору? Мой Бог, если бы на человека напали у моего порога, я бы его не оставила.
Мистер Дейвис замедлил шаг и покраснел.
– Вид крови оказывает неприятное воздействие на мои нервы. Я мог бы принести лишь вред. Его сопроводил к доктору живущий по соседству торговец. Позже я узнал, что этот человек некоторое время еще был жив, но умер раньше, чем доктор успел оказать ему помощь. Простите меня, я не должен был огорчать вас этими неприятными сообщениями.
– Уверяю вас, что я не до такой степени чувствительна, как большинство женщин. Война не оставила места для подобного вздора.
– Да, я искренне восхищаюсь вашим мужеством и мужеством ваших сестер и, по правде сказать, хотел поговорить с вами о Миньон. Это такая славная и сговорчивая молодая женщина.
Мне было непросто сохранить нейтральное выражение лица. «Уж не собирается ли он так быстро просить руки Миньон?» Карр-Хаус, где заседала Национальная ассоциация суфражисток, появилась в поле зрения, и я улыбнулась.
– Спасибо за компанию, месье. Я опаздываю на собрание, так что о Миньон поговорим позже. Возможно, вы как-нибудь придете к нам на обед?
– Не мог бы я прийти ее...
– В пятницу, например? С учетом наших обязанностей перед пансионерами, уик-энд – наилучшее время для визитов. Могу я передать Миньон, что мы ждем вас в пятницу?
На его лице отразилось смущение.
– Да, но в пятницу будет карнавал на площади Джексона, и я хотел бы привести...
– Очень интересно! Мы с удовольствием придем. Может, нам встретиться в семь часов перед собором?
– Я думаю...
– Чудесно! В таком случае скоро увидимся. До свидания, месье Дейвис.
Я ушла, помахав рукой, с ощущением, что переступила через этого человека. Однако желание позвать на праздник мою сестру, даже в нашем сопровождении, был более серьезный шаг к ухаживанию, чем просто визит в наш дом. Подобное развитие отношений, в чем я была вполне уверена, Миньон не имела в виду, поскольку хотела всего лишь спасти мистера Дейвиса от одиночества. И о Господи... славная и сговорчивая? За свои недолгие годы замужества я узнала, что быть славной и сговорчивой, к сожалению, весьма непрактично.
Собрание по поводу избирательных прав женщин затянулось, так что, когда я уходила, вечерние тени поглотили день. Мне пришлось потратиться на экипаж, чтобы добраться до телеграфа и послать мистеру Гудзону сообщение в Батон-Руж. Прошло два дня, как я получила от него телеграмму, этого времени было вполне достаточно, чтобы информировать меня более подробно о поджидающей таинственной опасности.
Возвращаясь домой и проезжая мимо Блайндмэн-Керв, я смотрела в окошко экипажа, пытаясь найти объяснение испытанным мною ощущениям, но не заметила ничего необычного. Тем не менее эта история продолжала меня беспокоить и угнетать. Когда мы доехали до моей улицы, я решила пройти небольшое расстояние пешком до «Красавицы», чтобы успокоиться.
Улица Жарден с громадными, покрытыми мхом дубами и цветущими глициниями, была для меня таким же домом, как и «Красавица». Четырехэтажный фасад дома с высокими колоннами и дюжиной мансардных окон на остроконечной крыше был своего рода лицом Нового Орлеана в лучшие его годы, да и сейчас она еще сохранила остатки своего величия. В вечернем полумраке я могла вообразить, что белая краска дома не потускнела и не облупилась, а внутренний дворик не обветшал и ржавчина не портит вида перил, окружающих галереи в виде оригинальных кружевных подвязок.
Легкий ветерок набежал со стороны деревьев и коснулся освежающим дуновением моих щек. Я вдохнула нежный аромат жасмина, смешавшийся с аппетитным запахом приготовленных мамашей Луизой красных бобов в сметане, сосисок и свежего хлеба. Мамаша Луиза могла размягчить душу дьявола волшебством своих кулинарных способностей.
– «Она стояла, сотканная наполовину из света, наполовину из тени, – зрелище, от которого старик мог превратиться в юношу...»
– Мой Бог! – Вздрогнув, я резко повернулась, чтобы посмотреть, кто произнес эти слова.
Июнь 1874 года
В детстве, когда зима подступала к нашей большой усадьбе «Красавица Юга», я забиралась на чердак и смотрела на черные вздувшиеся воды Миссисипи сквозь заросли испанского бородатого мха и кроны могучих дубов. Я сжималась от холода, наблюдая за подъемом воды и опасаясь, что жадные волны реки однажды украдут то, что мне было дорого. Этот детский страх стал первым недобрым предвестником будущих несчастий в моей жизни.
«Вот она, дурная весть», – подумала я, сжимая в кармане телеграмму с предупреждением, которую прислал тайно нанятый мной сыщик из Батон-Руж мистер Гудзон: «Миссис Бушерон, Вам грозит опасность. Не доверяйте никому».
И хотя река не нанесла ущерба нашей фамильной усадьбе, в моей жизни произошло множество других потрясений, во время которых этот дом неизменно оставался моим оплотом, рождая в душе самые дорогие воспоминания, и нежными руками баюкал меня в горести и печали. Он был для меня символом устойчивости и равновесия, надежным пристанищем во время оккупации федеральными войсками, моей защитой на протяжении всей войны; и сейчас я, мой сын Андре и мои сестры Жинетт и Миньон удерживались в этой жизни только благодаря нашему родовому гнезду. Я не могла потерять его и никогда не продам – это мистер Латур должен наконец понять.
– Гм... Не знаю, как еще яснее вам объяснить, миссис Бушерон, – в третий раз повторил мистер Латур. – В этом году повысились налоги и увеличилась стоимость содержания дома, мне кажется, вы не понимаете, какие трудности вас ожидают. Ваши проблемы в значительной степени уменьшатся, если вы станете владелицей меньшей недвижимости и, переехав в город, будете круглый год иметь стабильный доход от сдачи жилья в аренду.
От его напыщенной манеры говорить гостиная дома, несмотря на высокие потолки и широкие окна, вдруг показалась маленькой, словно картонка для шляпы. И хотя это был бывший друг моего мужа, я больше не могла его слышать. Я была достаточно вежливой и терпеливой в течение последних двух месяцев.
– В свою очередь, я не знаю, как еще яснее могла бы вам объяснить, месье Латур. «Красавица» не продается!
Он вопросительно взглянул на сестер.
– Жюльет говорит и от нашего имени, – твердо заявила Жинетт.
– Простите, месье, но мы не можем продать наш дом. Это было бы неправильно. – Миньон словно умоляла мужчину понять нас; ей всегда было трудно разочаровывать кого бы то ни было.
– Вы совершаете ошибку, миссис Бушерон, – недовольно проговорил он, укоризненно глядя на меня. Это последнее предложение, которое делает «Пакерт инвестмент компани». И должен сказать, весьма щедрое предложение.
– Даже слишком щедрое, и это заставляет меня задуматься о причине.
– Оно объясняется заботой о вашей семье. Компания не намерена обратить ваши стесненные обстоятельства себе на пользу.
Эта наглая ложь рассердила меня больше, чем его упорная настойчивость. Вместе с семейством Хейес его семья настроила весь высший свет Нового Орлеана против меня и моих сестер после якобы совершенного моим мужем преступления. Их гуманитарные и финансовые репрессии были зубодробительными. Ведь с момента окончания войны бизнесменов абсолютно не интересовали лишения какой-либо семьи. Эти стервятники, парившие над полем боя, были готовы вцепиться своими жадными когтями в Юг.
Мое терпение кончилось.
– Как бы «Пакерт инвестмент компани» ни объясняла свои действия, наш ответ окончателен, месье Латур. А теперь, если вы не возражаете...
– А как насчет Жан-Клода?
Я насторожилась.
– Что вы сказали?
– Гм... Вы вынудили меня упомянуть об этом весьма деликатном деле. Я уверен, вы наслышаны, что он в Европе?
– Это устаревшие слухи. Никто его не видел и не увидит, потому что он мертв. Он не оставил бы свою семью.
– Отчаянный человек способен на что угодно, а он таки был отчаянным. Я уверен, что он забрал золото и сбежал. Вам нужно понять, что ничто не сможет удержать его от контроля за вашим пансионом, если он вернется. – Он понизил голос и произнес тоном заговорщика: – Я смогу это изменить. Продайте мне дом, и я помогу вам и вашим сестрам купить недвижимость, на которую Жан-Клод не будет иметь законных прав.
Я до боли в пальцах сжала бархатную драпировку кресла и постаралась сохранить самообладание. Мой муж, мистер Латур и семейство Хейес играли в опасную игру во время войны. Хотя Новый Орлеан был оккупирован федеральными войсками, они объединили в общий фонд золото и доставляли припасы в армию Конфедерации. Никому не известно, что произошло во время их последней акции, и для меня все осталось тайной. Официально я считала себя вдовой, и за девять прошедших лет никто в Новом Орлеане не подверг это сомнению. Так почему мистер Латур утверждает, что Жан-Клод жив?
– Что вы имеете в виду конкретно, месье?
– Полагаю, адвокат вашего отца объяснил вам?
– Я не могу сказать, что месье Мейсон это сделал. Почему вы не можете объяснить мне, что это значит? – Юридические последствия, вызванные смертью отца, в то время налагали отпечаток на каждую деловую операцию.
– Полагаю, вам следует повидаться с вашим адвокатом. Луизианские законы о наследстве позволяют женщинам владеть недвижимостью, но муж имеет право пересмотреть право жены на собственность.
– Суды не могут быть такими несправедливыми, – дрожащим голосом проговорила Миньон.
Она и Жинетт сидели на обитом парчой розовом канапе с бледными лицами, под стать их выцветшим платьям из камчатной ткани. Я распрямилась и добавила:
– Даже если это соответствует истине, месье Латур, и Жан-Клод вернется живым через столько лет, я уверена, что есть иной выбор, кроме продажи «Красавицы Юга». – Я решительно поднялась, давая понять, что разговор окончен. – Месье, наш ответ окончательный.
– Приношу свои извинения за то, что поднял неприятную тему, но лучше бы вы позволили мне оказать вам содействие в этих делах.
– Я в состоянии сама решить, что мне следует делать, – отрезала я.
Щеки у него покраснели, он откашлялся.
– Предложение купить за эту цену останется в силе в течение двух недель. – Он поправил очки, затем шагнул ко мне, наклонился до неприличия близко и быстрым шепотом произнес: – Вы никогда не получите более выгодного предложения, миссис Бушерон, так что помните, кого вы оскорбляете. Существуют другие способы получить то, чего я хочу.
От прозвучавшей в его голосе угрозы холодок страха закрался в мое сердце.
– Не здесь, смею вас уверить.
– Есть какие-то проблемы, миз Жюли? – На пороге появился папаша Джон, одетый в свой лучший «дворецкий» костюм и величаво приблизился ко мне. Седовласый и немолодой, но высокий и статный, он производил эффектное впечатление. – Месье Латур уходит?
Мистер Латур коротко кивнул и вышел.
– Попутного ветра, – сказала я, наконец почувствовав, что могу свободно вздохнуть.
– Скорее скатертью дорога, если бы вы меня спросили, миз Жюли, – уточнил папаша Джон. – Что-то в этом человеке мне не по душе.
– В следующий раз, если он снова придет, пожалуйста скажи ему, что нас нет.
Миньон озабоченно посмотрела на дверь.
– Боюсь, мы обидели джентльмена.
– Для этого были основания, Нонни. – Жинетт погладила Миньон по плечу. – Он вел себя совсем не как джентльмен. – Она встретилась со мной взглядом, – что же нам делать, Жюльет?
– Прежде всего мы должны сохранять спокойствие. Мистер Гудзон проверяет слухи о Жан-Клоде, а я поговорю с месье Мейсоном о защите нашего наследства, когда встречусь с ним сегодня после полудня.
– Стало быть, ты увидишь месье Дейвиса, – сказала Миньон, прикусив губу.
Мистер Дейвис был новым помощником мистера Мейсона и недавно обратил особое внимание на Миньон.
– По всей видимости, – ответила я. – А что?
– Он вчера вечером упомянул, что чувствует себя одиноко, находясь вдали от дома и не имея знакомых. Я подумала, не пригласить ли нам его на обед.
Я поморщилась при мысли о том, что придется два вечера подряд терпеть общество этого весьма словоохотливого человека.
– Ты хочешь снова повидаться с ним?
Она ответила без улыбки:
– Я не могу видеть, когда кто-то печалится.
– Ты не можешь спасти весь мир от каждого толчка локтем, – мягко заметила я.
Она вздохнула:
– Я знаю.
– Кроме того, у нас хватает собственных проблем. Никак не могу понять, почему спустя столько лет месье Латур так настаивает на покупке «Красавицы»?
В глазах Миньон появились веселые искорки.
– Может быть, в нашей семье был пират вроде Жана Лафита, который оставил карту с указанием припрятанного здесь сокровища? Только подумайте, если мы его отыщем, можно отправиться за границу и увидеть замок Де-Перри, встретить красивого принца и...
– И закрыть прачечную, – сказала я, не давая Жинетт присоединиться к этим фантазиям. Эта парочка была способна сплести сказочку быстрее, чем дьявол солгать. – Мы не можем больше терять время впустую. Одна из вас сегодня должна помочь мамаше Луизе на кухне, а другая – Андре со стиркой.
И Жинетт, и Миньон застонали. Помочь моему сыну в работе по дому было самой трудной задачей.
Папаша Джон откашлялся – этот звук я никогда не ассоциировала с доброй вестью.
– Андре все еще делает уроки? – спросила я.
– Этот мальчишка хитрый, как лисица. – Папаша Джон покачал седовласой головой. – Должно быть, он удрал через окно, спустившись по магнолии, потому что его нигде не видно.
– Он знал, что у него есть работа. Жинетт, я не думаю, что тебе надо отправляться на поиски Андре и...
– Я уверена, что мамаша Луиза ожидает меня на кухне, разве не так? – Жинетт выпорхнула из комнаты.
– Миньон, ты не могла бы...
– Заняться стиркой, да? Я должна поспешить, потому что достаточно поздно. – Сестра устремилась к двери.
Я посмотрела на папашу Джона. Он пожал плечами.
– Из мальчика нужно выдавливать упрямство постепенно.
В последнее время такого упрямства было в избытке.
Обычно я получала удовольствие от продолжительной прогулки в город, наслаждаясь дыханием прохладного воздуха от Миссисипи, томным солнечным теплом и городской суетой Нового Орлеана. Но сегодня даже густая тень от пышных магнолий не спасала от жары. Когда я дошла до Блайндмэн-Керв – болотистой местности, где листва на деревьях настолько густая, а дорога поворачивает так резко, что ничего не видно в дюжине футов, – я вдруг почувствовала что-то необычное. Сверчки, которые в это время дня молчат, вдруг оглушительно застрекотали. Напуганная этими звуками, я резко остановилась и сжала в руке зонтик. Внезапно надо мной появилась густая тень, и, испытав ощущение холода, я почувствовала, что не могу дышать, говорить и даже сдвинуться с места, некая невидимая сила навалилась на меня, не давая ни пошевельнуться, ни позвать на помощь.
Затем так же быстро тень исчезла, холод пропал, а сверчки замолчали. Несколько мгновений я стояла как вкопанная, а затем побежала и не останавливалась до тех пор, пока не достигла окраины города и не увидела людей, которые шли по своим делам. В небе ярко светило солнце, и лишь на горизонте маячили стайки облачков.
В центре Французского квартала я задержалась возле магазина дамской одежды мадам Буссар, чтобы успокоиться и стряхнуть пыль со своих плиссированных юбок. Тиски беспокойства сжали мое бедное сердце, подобно тому как обтянуло мое тело поношенное шелковое светло-коричневое платье. Дверь магазина открылась. Вздрогнув, я повернулась и оказалась лицом к лицу с женщиной, которую считала своей лучшей подругой до исчезновения мужа.
– Летиция! – обрадованно воскликнула я. Летиция Хейес была не одна. Ее сопровождали две изысканно одетые леди. Летиция даже не взглянула на меня, адресовав своим попутчицам слова о том, какой нахальной стала сейчас прислуга.
Хотя щеки у меня пылали от стыда, я насмешливо улыбнулась:
– Разве не это платье ты надевала на мою свадьбу? Боже, как быстро пролетели годы! До свидания, леди!
Удовлетворенно выслушав возмущенный вздох Летиции, я пошла по улице в сторону юридической конторы мистера Мейсона, а дойдя до нее, распахнула дверь с большей силой, чем это следовало.
– Боже мой, миссис Бушерон, вы меня напугали! Я думал, что дверь заперта, – сказал мистер Дейвис.
– Добрый день, – сказала я бодрым голосом.
Мистер Дейвис стоял на лесенке, разбираясь на полках книжного шкафа. Аккуратно расставив стопки книг с золочеными корешками по своим местам, он спрыгнул вниз, стряхнул пыль с рубашки и поправил галстук. Затем внимательно посмотрел на меня сквозь круглые стекла очков.
– Надеюсь, вы не одна? «Странный вопрос», – удивилась я.
– Какие-то проблемы?
– Разве вы не слышали? – Он нервно огляделся, закрыл входную дверь и, понизив голос, сообщил: – Мужчина был убит ударом ножа в спину прямо здесь среди бела дня. Это было ужасно!
У меня зашевелились волосы на голове, во рту пересохло.
– Боже мой! И кто же этот несчастный?
– Джентльмен приехал по делам, как мне сказали. – Мистер Дейвис покачал головой. – Только вообразите: умереть таким образом в незнакомом городе.
Мне стало не по себе, когда я представила себе подобную судьбу.
– Простите меня, миссис Бушерон, я совсем забылся. Чем я могу быть полезен?
– Месье Мейсон просил меня заглянуть к нему. Я сказала, что зайду перед тем, как отправиться на собрание суфражисток после полудня.
– Я очень сожалею. В расписании нет вашего имени. Иначе я послал бы вам письмо. Мистер Мейсон уехал в Вашингтон вчера рано утром, там возникла какая-то неожиданная проблема. Он не вернется до конца месяца. Возможно, я могу чем-то помочь.
– Я не имею представления, по какой причине он хотел меня видеть. – Я решила не говорить ни о муже, ни о наследстве. – Будьте так любезны сообщить месье Мейсону, что я заходила.
– Да, разумеется.
– Спасибо. – Я взялась за зонтик и повернулась, чтобы уйти, но затем оглянулась. – Вы будете писать мистеру Мейсону во время его отсутствия? – Мысль о том, что я должна ждать его целый месяц, была мне не по душе.
– Думаю, что буду, как только он там обоснуется.
– В таком случае я свяжусь с вами позже, – сказала я, шагнув к двери.
– Одну минуту, миссис Бушерон, женщина одна, после вчерашнего убийства... – Он содрогнулся. – Позвольте мне проводить вас до места вашего собрания.
– Это не так далеко отсюда.
– Тем не менее это может быть небезопасно, и я никогда не прощу себе, если что-то случится.
– Как вам будет угодно. Но должна предупредить, жара на улице невыносимая.
– Похоже, ее заказал дьявол, чтобы чувствовать себя как дома.
Его слова настолько соответствовали моему состоянию, что я с любопытством разглядывала его, пока он надевал коричневый фрак и котелок. В своих очках с толстыми линзами Дейвис не производил впечатления слишком тонкого человека, и, похоже, он вряд ли собирался высказать что-либо эффектное или многозначительное.
Однако мне показалось, что в мою жизнь вошло что-то зловещее. «Вам угрожает опасность, не доверяйте никому».
– Проводить вас будет для меня удовольствием. Вы и ваши сестры так одиноки в этом мире. – Он открыл дверь, пропустил меня вперед и запер ее за собой. – Меня до сих пор не покидает мысль о том, что человек был убит среди бела дня.
Ниши в старых зданиях казались глубже, тени гуще, словно то место, где я прожила всю жизнь, совершенно изменилось.
– Этот мужчина приехал сюда, чтобы повидать месье Мейсона?
– Не могу сказать с уверенностью. Я ничего не знал о случившемся, пока не услышал крики о помощи. Мужчина просил отнести его к доктору и найти его друга.
– Значит, он был жив после нападения? Почему вы не пошли с ним к доктору? Мой Бог, если бы на человека напали у моего порога, я бы его не оставила.
Мистер Дейвис замедлил шаг и покраснел.
– Вид крови оказывает неприятное воздействие на мои нервы. Я мог бы принести лишь вред. Его сопроводил к доктору живущий по соседству торговец. Позже я узнал, что этот человек некоторое время еще был жив, но умер раньше, чем доктор успел оказать ему помощь. Простите меня, я не должен был огорчать вас этими неприятными сообщениями.
– Уверяю вас, что я не до такой степени чувствительна, как большинство женщин. Война не оставила места для подобного вздора.
– Да, я искренне восхищаюсь вашим мужеством и мужеством ваших сестер и, по правде сказать, хотел поговорить с вами о Миньон. Это такая славная и сговорчивая молодая женщина.
Мне было непросто сохранить нейтральное выражение лица. «Уж не собирается ли он так быстро просить руки Миньон?» Карр-Хаус, где заседала Национальная ассоциация суфражисток, появилась в поле зрения, и я улыбнулась.
– Спасибо за компанию, месье. Я опаздываю на собрание, так что о Миньон поговорим позже. Возможно, вы как-нибудь придете к нам на обед?
– Не мог бы я прийти ее...
– В пятницу, например? С учетом наших обязанностей перед пансионерами, уик-энд – наилучшее время для визитов. Могу я передать Миньон, что мы ждем вас в пятницу?
На его лице отразилось смущение.
– Да, но в пятницу будет карнавал на площади Джексона, и я хотел бы привести...
– Очень интересно! Мы с удовольствием придем. Может, нам встретиться в семь часов перед собором?
– Я думаю...
– Чудесно! В таком случае скоро увидимся. До свидания, месье Дейвис.
Я ушла, помахав рукой, с ощущением, что переступила через этого человека. Однако желание позвать на праздник мою сестру, даже в нашем сопровождении, был более серьезный шаг к ухаживанию, чем просто визит в наш дом. Подобное развитие отношений, в чем я была вполне уверена, Миньон не имела в виду, поскольку хотела всего лишь спасти мистера Дейвиса от одиночества. И о Господи... славная и сговорчивая? За свои недолгие годы замужества я узнала, что быть славной и сговорчивой, к сожалению, весьма непрактично.
Собрание по поводу избирательных прав женщин затянулось, так что, когда я уходила, вечерние тени поглотили день. Мне пришлось потратиться на экипаж, чтобы добраться до телеграфа и послать мистеру Гудзону сообщение в Батон-Руж. Прошло два дня, как я получила от него телеграмму, этого времени было вполне достаточно, чтобы информировать меня более подробно о поджидающей таинственной опасности.
Возвращаясь домой и проезжая мимо Блайндмэн-Керв, я смотрела в окошко экипажа, пытаясь найти объяснение испытанным мною ощущениям, но не заметила ничего необычного. Тем не менее эта история продолжала меня беспокоить и угнетать. Когда мы доехали до моей улицы, я решила пройти небольшое расстояние пешком до «Красавицы», чтобы успокоиться.
Улица Жарден с громадными, покрытыми мхом дубами и цветущими глициниями, была для меня таким же домом, как и «Красавица». Четырехэтажный фасад дома с высокими колоннами и дюжиной мансардных окон на остроконечной крыше был своего рода лицом Нового Орлеана в лучшие его годы, да и сейчас она еще сохранила остатки своего величия. В вечернем полумраке я могла вообразить, что белая краска дома не потускнела и не облупилась, а внутренний дворик не обветшал и ржавчина не портит вида перил, окружающих галереи в виде оригинальных кружевных подвязок.
Легкий ветерок набежал со стороны деревьев и коснулся освежающим дуновением моих щек. Я вдохнула нежный аромат жасмина, смешавшийся с аппетитным запахом приготовленных мамашей Луизой красных бобов в сметане, сосисок и свежего хлеба. Мамаша Луиза могла размягчить душу дьявола волшебством своих кулинарных способностей.
– «Она стояла, сотканная наполовину из света, наполовину из тени, – зрелище, от которого старик мог превратиться в юношу...»
– Мой Бог! – Вздрогнув, я резко повернулась, чтобы посмотреть, кто произнес эти слова.
Глава 2
Под сенью большого раскидистого дуба стоял высокий мужчина. Низкий, чувственный голос был мне незнаком. Я отступила на несколько шагов, ругая себя за то, что до такой степени погрузилась в мысли, что не заметила его присутствия и даже не почувствовала запаха табака в воздухе.
Мужчина отбросил сигару, загасил ее пяткой и галантно отошел от меня еще на пару шагов, предоставив мне возможность получше рассмотреть его.
– Простите, что напугал, но эти слова были написаны о вас.
– Месье, вечерний полумрак ввел вас в заблуждение. Не может быть никакого сравнения между мной и тем, о чем написал лорд Теннисон, – возразила я, делая еще один шаг назад.
Мужчина был коротко подстрижен, однако несколько прядей щеголевато ниспадали на лоб. Я окинула взглядом чувственный контур его губ, мужественный, волевой подбородок и оценила мощь и ширину его плеч. Он поднял вверх руки, как бы показывая мне, что невооружен, и я подумала, что, если бы он был разбойником, ему не нужно было оружие. Его удивительный голос способен был выманить золото из кулака скупца.
– Никакого сравнения? – удивленно спросил он.
– Никакого!
– В таком случае могу я с этим не согласиться и предположить, что у каждого свое представление о красоте?
– А велеречивость – удел глупцов, – засмеялась я, мгновенно забыв про свои заботы и всякую опасность. Я кивнула в сторону «Красавицы». – Я припозднилась с возвращением домой, так что говорю вам прощайте.
Он сделал шаг в мою сторону.
– Знаете, вы застали меня врасплох. Я стоял, наслаждаясь знойной красотой летней новоорлеанской ночи и раздумывал, способна ли с ней сравниться какая-либо женщина. И тут появились вы, словно судьба или какой-то волшебник направил вас ко мне.
– Никакого волшебства, уверяю вас. – Я не была расположена к тому, чтобы меня обхаживали с помощью всякого вздора. – В свою очередь, могу я спросить, кто вы такой и по какому делу находитесь здесь?
Я подумала, что это один из актеров шекспировской труппы, гастролирующей в городе. Четверо из них в настоящее время столовались у меня, их навещали посетители, но среди них я не встречала этого человека. Я бы запомнила такого высокого и приметного мужчину. Черный фрак плотно облегал его стройную фигуру и элегантно контрастировал с украшенным вышивкой жилетом и белой рубашкой. Запомнила бы я и голос.
– Меня зовут Стивен Тревельян, а вы, полагаю, – мисс Жюльет Бушерон? Мне сказали в городе, что вы владелица превосходного пансиона.
Он произнес мое имя так, словно сдобрил каждый слог сладкими сливками и теплым медом.
– Миссис Бушерон, – поправила я. Каждый дюйм официальной дистанции между нами казался мне существенным. – Вы ищете здесь комнату, мистер Тревельян?
– Да, я писатель и, видимо, пробуду здесь некоторое время. – Он указал на два черных чемодана, которые я не заметила.
В любое другое время я сочла бы удачей возможность заполучить долгосрочного пансионера, тем более что четверо нынешних моих постояльцев собирались съехать в конце лета. Тем не менее у меня были основания для сомнения. Вряд ли стоило приглашать этого привлекательного незнакомца в свой дом, пока я не получу объяснений от моего сыщика.
– У меня есть визитка, – сказал он, протягивая мне карточку. – Возможно, вы слышали о пароходной компании моей семьи – «Тревельян трейдинг компани»?
Карточка, сохранившая тепло его пальцев, вызвала дрожь в моей руке. Разумеется, я слышала о «Тревельян трейдинг компани», и мне было удивительно, почему такой влиятельный мужчина ищет приюта в моем скромном пансионе.
– Вы уехали очень далеко от дома, месье Тревельян.
– Даже дальше, чем кто-либо может себе представить.
В его глазах я заметила грусть, и голос его был печален.
– Надеюсь, вас не ввели в заблуждение относительно возможностей моего пансиона. Он не может поспорить с великолепием отелей во Французском квартале.
– Я предпочитаю покой и уединение, миссис Бушерон.
Я положила его визитку в карман.
– В таком случае давайте посмотрим для вас подходящую комнату, если вы не возражаете.
Он последовал за мной.
– Благодарю вас. Путешествуя по Миссисипи, я слышал, что Новый Орлеан не похож на другие места, и заинтригован городом... и его людьми. – Его нежный воркующий голос завораживал.
Я смотрела себе под ноги, не желая поддерживать этот флирт.
– Да, ни один город не может похвастаться такой историей, как наш, месье, но я думаю, что мы отличаемся большим упорством в достижении поставленных целей.
– Дело не только в вашей культуре. Здесь ощущается милосердие, которого нет в других местах.
Странное заявление, исходящее от чужестранца. Остановившись, я взглянула на него.
– Что вы имеете в виду?
Он пожал плечами.
– Я чувствую здесь настоящую доброту и человечность.
Я не испытывала проявления особой человечности или всепрощения со времен войны. Даже родственники мужа корили меня за потерю плантации Бушеронов и разорвали со мной отношения.
– Не обольщайтесь, – сказала я. – Новый Орлеан знаменит своим лицемерием. То, что вы видите, не всегда соответствует действительности.
Распрощавшись с интимностью сумерек, я поднялась по лестнице в ярко освещенный вестибюль и поморщилась от шума, в который окунулась. Пиликанье сына на скрипке было настолько громким, что могло поднять мертвого, а мамаша Луиза кричала в столовой о дьяволах с Севера. Было достойно удивления, что мистер Тревельян не повернулся и не ушел тут же из дома.
Мужчина отбросил сигару, загасил ее пяткой и галантно отошел от меня еще на пару шагов, предоставив мне возможность получше рассмотреть его.
– Простите, что напугал, но эти слова были написаны о вас.
– Месье, вечерний полумрак ввел вас в заблуждение. Не может быть никакого сравнения между мной и тем, о чем написал лорд Теннисон, – возразила я, делая еще один шаг назад.
Мужчина был коротко подстрижен, однако несколько прядей щеголевато ниспадали на лоб. Я окинула взглядом чувственный контур его губ, мужественный, волевой подбородок и оценила мощь и ширину его плеч. Он поднял вверх руки, как бы показывая мне, что невооружен, и я подумала, что, если бы он был разбойником, ему не нужно было оружие. Его удивительный голос способен был выманить золото из кулака скупца.
– Никакого сравнения? – удивленно спросил он.
– Никакого!
– В таком случае могу я с этим не согласиться и предположить, что у каждого свое представление о красоте?
– А велеречивость – удел глупцов, – засмеялась я, мгновенно забыв про свои заботы и всякую опасность. Я кивнула в сторону «Красавицы». – Я припозднилась с возвращением домой, так что говорю вам прощайте.
Он сделал шаг в мою сторону.
– Знаете, вы застали меня врасплох. Я стоял, наслаждаясь знойной красотой летней новоорлеанской ночи и раздумывал, способна ли с ней сравниться какая-либо женщина. И тут появились вы, словно судьба или какой-то волшебник направил вас ко мне.
– Никакого волшебства, уверяю вас. – Я не была расположена к тому, чтобы меня обхаживали с помощью всякого вздора. – В свою очередь, могу я спросить, кто вы такой и по какому делу находитесь здесь?
Я подумала, что это один из актеров шекспировской труппы, гастролирующей в городе. Четверо из них в настоящее время столовались у меня, их навещали посетители, но среди них я не встречала этого человека. Я бы запомнила такого высокого и приметного мужчину. Черный фрак плотно облегал его стройную фигуру и элегантно контрастировал с украшенным вышивкой жилетом и белой рубашкой. Запомнила бы я и голос.
– Меня зовут Стивен Тревельян, а вы, полагаю, – мисс Жюльет Бушерон? Мне сказали в городе, что вы владелица превосходного пансиона.
Он произнес мое имя так, словно сдобрил каждый слог сладкими сливками и теплым медом.
– Миссис Бушерон, – поправила я. Каждый дюйм официальной дистанции между нами казался мне существенным. – Вы ищете здесь комнату, мистер Тревельян?
– Да, я писатель и, видимо, пробуду здесь некоторое время. – Он указал на два черных чемодана, которые я не заметила.
В любое другое время я сочла бы удачей возможность заполучить долгосрочного пансионера, тем более что четверо нынешних моих постояльцев собирались съехать в конце лета. Тем не менее у меня были основания для сомнения. Вряд ли стоило приглашать этого привлекательного незнакомца в свой дом, пока я не получу объяснений от моего сыщика.
– У меня есть визитка, – сказал он, протягивая мне карточку. – Возможно, вы слышали о пароходной компании моей семьи – «Тревельян трейдинг компани»?
Карточка, сохранившая тепло его пальцев, вызвала дрожь в моей руке. Разумеется, я слышала о «Тревельян трейдинг компани», и мне было удивительно, почему такой влиятельный мужчина ищет приюта в моем скромном пансионе.
– Вы уехали очень далеко от дома, месье Тревельян.
– Даже дальше, чем кто-либо может себе представить.
В его глазах я заметила грусть, и голос его был печален.
– Надеюсь, вас не ввели в заблуждение относительно возможностей моего пансиона. Он не может поспорить с великолепием отелей во Французском квартале.
– Я предпочитаю покой и уединение, миссис Бушерон.
Я положила его визитку в карман.
– В таком случае давайте посмотрим для вас подходящую комнату, если вы не возражаете.
Он последовал за мной.
– Благодарю вас. Путешествуя по Миссисипи, я слышал, что Новый Орлеан не похож на другие места, и заинтригован городом... и его людьми. – Его нежный воркующий голос завораживал.
Я смотрела себе под ноги, не желая поддерживать этот флирт.
– Да, ни один город не может похвастаться такой историей, как наш, месье, но я думаю, что мы отличаемся большим упорством в достижении поставленных целей.
– Дело не только в вашей культуре. Здесь ощущается милосердие, которого нет в других местах.
Странное заявление, исходящее от чужестранца. Остановившись, я взглянула на него.
– Что вы имеете в виду?
Он пожал плечами.
– Я чувствую здесь настоящую доброту и человечность.
Я не испытывала проявления особой человечности или всепрощения со времен войны. Даже родственники мужа корили меня за потерю плантации Бушеронов и разорвали со мной отношения.
– Не обольщайтесь, – сказала я. – Новый Орлеан знаменит своим лицемерием. То, что вы видите, не всегда соответствует действительности.
Распрощавшись с интимностью сумерек, я поднялась по лестнице в ярко освещенный вестибюль и поморщилась от шума, в который окунулась. Пиликанье сына на скрипке было настолько громким, что могло поднять мертвого, а мамаша Луиза кричала в столовой о дьяволах с Севера. Было достойно удивления, что мистер Тревельян не повернулся и не ушел тут же из дома.