Страница:
К тому времени Грачев уже отправил Макса к остальным с наказом, чтобы те ехали в гостиницу обживать забронированный номер. Откровения хозяина слушал вдвоем с журналистом. Со слов Кузовкова Грачев уяснил, что с Хамлясовым тот познакомился в прошлом году, когда «ученый» наведался в Боровск в первый раз. Наслышанный о Черной Топи, Хамлясов собирался вплотную заняться столь заманчивым местом. Однако в минувшем году ему это не удалось – он лишь побродил в компании Кузовкова немного по лесу и полюбовался на обожженные молниями стволы деревьев. Утверждалось, что в Черной Топи молнии бьют необыкновенно часто, а шаровые молнии возникают в этих местах даже в ясную погоду. Одним словом, Хамлясов завелся и уехал обратно в Москву готовить экспедицию.
На этот раз москвичи приехали в количестве восьми человек, нагруженные рюкзаками, диковинным оборудованием, видеокамерами и оружием. (Грачев на всякий случай взял списочек – педантичный Кузовков помнил всех по фамилии и примерно знал роль каждого в экспедиции.) По старой памяти Хамлясов воспользовался услугами Кузовкова и обратился к нему с просьбой найти человека, который хорошо знает окрестные леса. Кузовков в городе знал многих, но найти такого человека было совсем непросто. Через знакомых вышли на некоего Тарасова, немногословного, скрытного человека, нигде не работающего и промышляющего охотой, попросту говоря, браконьера. Он согласился поводить москвичей по лесам и болотам, но сразу же заломил такую цену, что даже у видавшего виды Хамлясова отвалилась челюсть. Деваться, однако, ему было некуда, и он согласился на кабальные условия, но в отместку за это не захотел ждать ни дня и отправился в лес без Кузовкова, таким образом отомстив ему за Тарасова.
Последнее соображение Грачев додумал сам, сопоставив факты, которые изложил ему хозяин. Кузовков никогда бы не поверил, что Хамлясов способен на такие мелкие пакости. Для Кузовкова он был светилом, непререкаемым авторитетом, рыцарем новой науки. Он верил в Хамлясова почти так же истово, как в зеленых человечков, населяющих Черную Топь.
Хамлясов ушел в лес со своей компанией и в сопровождении Тарасова утром двадцать восьмого июня. Обещал связаться с Кузовковыми, как только остановится на первый привал. И не позвонил ни разу. Этот факт был для Кузовкова основным поводом бить тревогу. В отличие от Хамлясова его московские коллеги были гораздо общительнее – они названивали в Боровск ежедневно, а Кузовков был вынужден отвечать, что ничего не знает, и с каждым разом его «не знаю» звучало все драматичнее. Он был на сто процентов уверен, что экспедицию Хамлясова уже поглотила таинственная стихия – возможно, четвертое измерение. В конце концов в Москве тоже встревожились, но вторую экспедицию высылать не стали (Грачев подозревал, что сотрудников в «международном институте» раз-два и обчелся), а пошли другим путем – обратились в СМИ и к нужным людям. Нужные люди нажали на свои рычаги – и теперь Грачев был вынужден ломать голову, мистификация ли это, недоразумение или действительно несчастный случай. Ему очень не нравилось, с каким усердием и деловитостью мотал на ус все эти подробности столичный журналист Гессер, – он явно собирался запустить в мир новую громкую сенсацию, и Грачев подумал, что этот необычно сдержанный для журналиста человек знает гораздо больше, чем старается показать.
Однако вызвать его на откровенность Грачев не рассчитывал. Когда Кузовков закончил свой рассказ, наступила полночь и пора было прощаться. Гессер остался ночевать у Кузовковых, а Грачев отправился в гостиницу. Несмотря на поздний час, дежурная, моложавая черноволосая особа, впустила его, даже не пикнув, чему он немного удивился. А в номере уже выяснилось, что благодарить за это он должен Макса, который сумел так очаровать дежурную, что та не только допустила их в гостиницу вместе с собакой, но вряд ли даже стала бы возражать, приведи они с собой целого слона.
– Тот редкий случай, когда энергия Макса сработала в мирных целях! – благодушно проворчал Величко.
На что Грачев с беспокойством заметил, что долг платежом красен и, наверное, Макс теперь обязан пригласить дежурную в ресторан, на свидание, и черт знает чем все это еще закончится.
– Ничем это не закончится, отцы! – сонно ответил ему проснувшийся от шума Макс. – Я оставил бедной женщине лишь слабый лучик надежды. Я сказал ей по секрету, что завтра мы выходим в далекий, смертельно опасный поход, и... и, короче, давайте спать, мужики!
Грачев и сам жутко устал, поэтому признал замечание Макса разумным. Однако проспал он не более часа – мысли не давали ему покоя даже во сне. Уединение на балконе тоже не принесло никаких результатов. Грачев не знал, что ему делать. Он был убежден, что они попросту теряют здесь время. Никаких серьезных аргументов в пользу того, что группа Хамлясова попала в чрезвычайную ситуацию, он не видел. Разгоряченное воображение Кузовкова не в счет. Но даже если с экспедицией что-то и случилось, то в первую очередь этим должны заниматься местные власти, милиция, охотники, лесники, население, в конце концов. Нужны совместные усилия. Пусть поднимут в воздух пожарный вертолет. А их появление здесь не более чем экспромт. Ни Грачев, ни его товарищи не знают здешних мест, и их слишком мало на такой обширный лесной массив. Разумеется, высокое начальство имеет право на некоторые капризы, но разумные люди ориентируются в первую очередь на логику.
Эти выводы Грачев решил довести до сведения Косицина немедленно. Будить того ночным звонком он, конечно, не собирался, но, едва рассвело, отправился на переговорный пункт. Он знал, что Косицин поднимается рано, в шесть утра, и этой своей привычке, выработанной еще в армии, никогда не изменяет.
Соединили его с Желтогорском быстро. Косицин действительно был уже на ногах, но настроение у него было пасмурное.
– Ты, Валентин, не обращай внимания, – сказал он, поздоровавшись. – Вчера на банкете слегка перебрали, сам понимаешь. А у меня печень... Ну что там у вас?
Грачев изложил Косицину все известные факты и откровенно выразил сомнение в целесообразности направления их группы в Боровск. Он высказал Косицину все аргументы, которые подготовил ночью на балконе. Тот не стал спорить.
– Так-то оно так, Валентин, – вздыхая, сказал Косицин. – Только, видишь, какое дело... Вчера уже после банкета включаю новости... московские... А там диктор про нашу Черную Топь говорит. Ну, чепуху всякую говорит – про загадочные явления, про летающие тарелки, про шаровые молнии. Только что про зеленых человечков не упомянул. А потом прямым текстом – теперь, мол, в этом загадочном месте бесследно пропала группа ученых. Но желтогорские спасатели самоотверженно их ищут. Вы то есть, понимаешь?
– Можно в суд подать, – сказал Грачев. – Слупить с них за дезинформацию...
– Ты мне пошути еще! – болезненным тоном воскликнул Косицин. – Замминистра тоже эту передачу смотрел, оказывается. Сразу и позвонил. Так держать, говорит! Знаешь, удивительный мужик – пьет за двоих, и ни в одном глазу!
– У нас Мачколян тоже будь здоров может выпить, – хмуро сказал Грачев. – Так я не понял – нам возвращаться?
– Да ты что?! – испугался Косицин. – Сейчас в управление приду – замминистра первым делом будет о ваших успехах спрашивать.
– О каких успехах? – опешил Грачев. – Мы даже не знаем, пропал этот Хамлясов или просто деньги экономит. Илларионыч, не наше это дело!
– Это дело под контролем у самого министра, – значительно сказал Косицин. – А ты говоришь – не наше.
– Значит, ты настаиваешь, чтобы мы продолжали этот фарс? – негодующе спросил Грачев.
– Однозначно, – отрезал Косицин. – И никакой это не фарс. Известные люди. Резонанс в средствах массовой информации. Вся Москва волнуется. Ты мне хотя бы какую-то весточку от них добудь – и побыстрее.
– Да я ни черта тут не знаю! – взорвался Грачев. – Ты бы хоть с местной администрацией связался – для взаимодействия. Нам техника нужна, вертолет... Люди, хорошо знающие местность.
– Ну тут ты прав, конечно, – согласился Косицин. – С Боровском я свяжусь, поговорю с кем нужно. Вы где остановились?
Грачев объяснил.
– Ну ясно. Не волнуйся, местная власть вам поможет. Об этом я позабочусь. Вчера, сам понимаешь, не до этого было. Но вы и сами там поактивнее, ладно? В общем, ты извини, мне тут нужно приготовиться, в порядок себя привести. Давай свяжемся часиков в одиннадцать-двенадцать, ладно? Я на месте должен быть. А если что срочное наклюнется, заму передам. У тебя еще что-нибудь есть? – нетерпеливо закончил он.
– Комаров тут пропасть, – мрачно сказал Грачев.
– Экология, значит, хорошая, – неуверенно отозвался Косицин. – Ну, пока! Успехов вам.
– Успехов! – желчно повторил Грачев, вешая гудящую трубку. – Ничего себе!
Он вышел с переговорного пункта и на противоположной стороне площади сразу же увидел журналиста Гессера. В аккуратном костюмчике, при галстуке, в затененных очках, великолепно выбритый и свежий, он бодрым шагом направлялся туда, откуда только что вышел Грачев.
«Идет диктовать материал в свою газету, – догадался Грачев. – Двести строк на первую полосу. Профессор в руках зеленых человечков! Загадка Черной Топи! Вот кому на руку вся эта кутерьма».
Он пошел навстречу журналисту, а поравнявшись, поздоровался. Гессер недоуменно вскинул голову, но тут же расплылся в вежливой улыбке.
– Простите, не узнал сразу, – сказал он, протягивая холеную, но неожиданно крепкую руку. – Виделись-то всего один раз, да и то при электрическом свете. А я вот на почту – нужно давать свежий материал в газету. Как говорится, куй железо, пока горячо. Вас это, наверное, коробит, как и многих других? Но уж такая у нас профессия, куда деваться?
– Нет, мне, собственно, все равно, – сказал Грачев. – Просто интересно, в каком духе будет репортаж. Чернуха, наверное? Кровавая тайна Черной Топи?
Гессер улыбнулся.
– Ну, на самом деле не так трагично, но в принципе вы угадали, – сказал он. – У журналистики свои законы.
– А вы действительно верите в то, что пишете? – спросил Грачев. – Например, в случае с Хамлясовым. Какие у вас доказательства, что с ним случилось что-то ужасное?
– Но я же не отчет для географического общества пишу, – возразил Гессер. – В моем жанре допускается полет фантазии. Читатели это любят.
– Но опять же вы не про Гарри Поттера пишете, – недовольно сказал Грачев. – У этих людей родственники есть, друзья... Из-за тех слухов, которые ваша братия подогревает, и нас вот сюда прислали, а, по-моему, зря.
– Сочувствую, – сказал Гессер. – Но помочь ничем не могу. Каждый выживает как может. У вас приказ, и у меня приказ. Я имею в виду редакционное задание. Такие вещи не обсуждаются. К тому же, говорят, в здешних лесах и в самом деле немало любопытного. Мне кажется, мы бы могли с вами скооперироваться. Представляете, материал в столичной газете – отважные спасатели в поисках пропавшей экспедиции! С цветными фотографиями. Прославитесь на всю страну.
– Мы скромные, – сказал Грачев и недоверчиво поинтересовался. – А вы собираетесь отправиться в Черную Топь? Сами-то не боитесь зеленых человечков?
– Так, самую малость, – засмеялся Гессер. – Но я же не в одиночку. Супруги Кузовковы, еще кого-нибудь подыщем.
– А с Кузовковыми вы давно знакомы?
– Столько же, сколько и вы, – ответил Гессер. – Их адрес мне дал Хамлясов. Однако мне нужно бежать, извините. Мы еще встретимся?
– Возможно. Я намерен еще раз поговорить с Кузовковыми. Вы ведь, кажется, у них обосновались?
– Да, так мне удобнее. Станислав Сергеевич, конечно, немного экзальтированный тип, но жена у него прелесть. Говорю это без всякой задней мысли, не подумайте чего-нибудь эдакого...
– У меня и без того есть над чем подумать, – ответил Грачев.
Он решил навестить Кузовковых немедленно – хотел выяснить, что им известно о маршруте Хамлясова. Затем он предполагал заглянуть в администрацию Боровска. Важно было знать, как относится к происходящему здешняя власть и можно ли рассчитывать на помощь официальных лиц. И еще Грачеву хотелось встретиться с семьей охотника Тарасова, потому что, следуя логике, он тоже числился в пропавших и было бы невредно узнать, что думают по этому поводу его родственники. Кстати, могло оказаться, что они осведомлены о предполагаемом маршруте экспедиции лучше, чем даже Кузовков.
В гостиницу Грачев возвращаться не стал. Если Макс узнает, куда он собрался, то непременно увяжется следом – этот еще раньше Гессера понял, что жена у Кузовкова прелесть. Когда Макс увлекался какой-нибудь женщиной, это всегда было очень серьезно, как для него самого, так и для окружающих. Женился Макс легко и так же легко вскоре обнаруживал, что смертельно ошибся в выборе спутницы жизни. Как чувствовала себя при этом избранница, можно было только догадываться. Поэтому Грачев считал, что единственно верным было гасить искру страсти в самом зародыше.
Кузовковы встретили его с энтузиазмом. Правда, весь энтузиазм исходил практически от одного Станислава Сергеевича. Его супруга была приветлива, улыбчива, но зато огорошила Грачева вопросом: «А где же ваш симпатичный товарищ, который вчера так рано ушел?» При этом в голосе ее Грачев уловил такие непростые нотки, что у него сразу же испортилось настроение. Исключительно в профилактических целях, стараясь говорить безразличным обыденным тоном, он ответил:
– А, Макс! Да он побежал на почту – у него сегодня последний срок уплаты алиментов. Платит троим, так что не всегда успевает вовремя.
Такой ответ немало озадачил Елену Тимофеевну, и в глазах ее появилось жалобное выражение, как у ребенка, не получившего на день рождения игрушку, о которой давно мечтал. Ее супруг благополучно пропустил весь диалог мимо ушей и, едва ли не схватив Грачева за грудки, принялся уговаривать немедленно отправиться на поиски пропавшей экспедиции. Он уверял, что готов выступить хоть сейчас, тряс картами и демонстрировал гостю превосходные болотные сапоги. Грачеву показалось, что от него уже пахнет мазью против комаров. Елена Тимофеевна смотрела на ужимки мужа с рассеянной улыбкой.
«У тебя, брат, семейная жизнь пропадает, – подумал Грачев, – а ты о пришельцах думаешь. И оглянуться не успеешь, как уведет у тебя жену какой-нибудь ухарь вроде нашего Макса».
– Знаете, Станислав Сергеевич, – вздохнув, сказал он. – С поисками мы пока повременим, ладно? Кое-что уточнить нужно. Вот вы, например, точный маршрут Хамлясова знаете?.. Ага, значит, сомневаетесь? Я так и предполагал. А ваша Черная Топь на карте немалую площадь занимает, верно? Сами говорили, что далеко не всю ее облазили. К тому же болота там, прочие неприятности... А у меня всего трое, не считая собаки. Здесь важна точная информация, и поисковые мероприятия должны быть масштабные. Что же, мы самодеятельностью будем заниматься?
– Так ведь время уходит! Золотое время! – с трагическим надрывом провозгласил Кузовков.
– Спокойнее! – остановил его Грачев. – Откровенно говоря, никаких данных за чрезвычайную ситуацию у нас не имеется. Все это пока только предположения. Поэтому давайте для начала сделаем вот что – сводите меня к родственникам Тарасова, который проводником ушел. Возможно, они что-то знают.
Такое предложение Кузовкова озадачило. Он уже видел себя шагающим по таинственному лесу. Но Грачев настаивал, и Кузовкову ничего не оставалось, как согласиться.
Охотник Тарасов жил на окраине Боровска в невзрачном, но добротном деревянном доме, обнесенном крепким забором. На стук Грачева в калитку откликнулся собачий бас – простуженный и злобный. Чуть погодя к нему присоединился второй, звонкий, исполненный еще большей ярости.
– Странно, – пробормотал Кузовков, пытаясь заглянуть в щель между досок. – Вроде у него две собаки было.
– Две и лают, – заметил Грачев.
– Это и странно. Вот эту, звонкую, он с собой взял – в лес. А теперь она здесь. Выходит, сбежала? Я читал, в поисках родного дома собаки способны преодолевать огромные расстояния...
– С чего бы ей сбегать, интересно? – задумчиво проговорил Грачев. – А вы уверены, что это та самая собака?
– Видите ли, Тарасова я немного знаю, – объяснил Кузовков. – Несмотря на все свои отрицательные стороны, этот человек – настоящий знаток леса. Мне приходилось вместе с ним охотиться. Иногда я к нему заглядывал домой. И собак его я знаю превосходно. Вот эта, с грубым голосом, – Карай, помесь ирландского волкодава и русской дворняги. А другая – Амур, чистокровный ирландский сеттер. Я не мог перепутать. Я лично провожал их, когда они все уезжали.
– На чем уезжали?
– У Тарасова есть «УАЗ», старенький, но чрезвычайно выносливый. Представляете, они все поместились в него! Правда, пришлось выкинуть к черту все сиденья, а на крышу приладить багажник, но в результате обошлись одним рейсом. К счастью, до Сосновки, где они решили высадиться, недалеко – километров пять, и ГАИ у нас тут не слишком свирепое.
– Значит, они доехали до Сосновки на машине? – спросил Грачев.
– Ну да, не тащить же на себе все снаряжение лишние пять километров! Обычно мы туда на автобусе ездим, но он ходит всего лишь два раза в сутки, очень неудобно...
– Доехали до Сосновки... – повторил Грачев. – Значит, машину оставили там? У кого?
– У Тарасова кругом знакомые, – ответил Кузовков. – Так что с машиной, я думаю, никаких проблем не было... Однако странно и то, что нам не открывают. Жена у Тарасова, Клавдия, всегда дома... И дети тоже. Каникулы сейчас.
Он снова забарабанил в калитку. Собаки ответили ему хоровым негодующим лаем. Потом в глубине двора хлопнула дверь, неприятный женский голос прикрикнул на собак, послышались приближающиеся шаги, и калитка наконец приоткрылась. Грачев увидел угрюмое лицо не старой еще, но уже как бы состарившейся женщины. Глаза ее недоверчиво и с тревогой всматривались в чужие лица. Пускать посторонних во двор она явно не собиралась и с Кузовковым вела себя так, будто видела его впервые в жизни.
– Вам кого? – неприветливо спросила она.
– Клавдия Ивановна, здравствуйте! – скороговоркой произнес Кузовков. – Вы меня не узнаете? Я у вас был совсем недавно, с Павлом Ивановичем договаривался...
– Ничего не знаю, – убежденно сказала женщина.
Кузовков растерялся. Такого поворота он не ожидал и теперь растерялся. Грачев пришел ему на помощь.
– Что значит, не знаю? – удивился он. – Как это вы можете ничего не знать про своего собственного мужа? Ваш муж двадцать восьмого июня уезжал в лес с группой ученых из Москвы?
– Ничего не знаю, – тупо повторила женщина. – У него и спрашивайте.
– У кого у него? – начал злиться Грачев. – От вашего мужа уже несколько дней нет никаких вестей. Не исключено, что с ним что-то случилось. Вот даже мы из Желтогорска приехали на его поиски. Вам известно, каким маршрутом он собирался двинуться?
– Ничего не знаю, – бесстрастно повторила женщина. – У него и спрашивайте.
Она вдруг отпрянула и захлопнула калитку перед самым носом у Грачева. Звякнул металлический засов. Кузовков с глупым видом посмотрел на Грачева и виновато развел руками.
Глава 4
На этот раз москвичи приехали в количестве восьми человек, нагруженные рюкзаками, диковинным оборудованием, видеокамерами и оружием. (Грачев на всякий случай взял списочек – педантичный Кузовков помнил всех по фамилии и примерно знал роль каждого в экспедиции.) По старой памяти Хамлясов воспользовался услугами Кузовкова и обратился к нему с просьбой найти человека, который хорошо знает окрестные леса. Кузовков в городе знал многих, но найти такого человека было совсем непросто. Через знакомых вышли на некоего Тарасова, немногословного, скрытного человека, нигде не работающего и промышляющего охотой, попросту говоря, браконьера. Он согласился поводить москвичей по лесам и болотам, но сразу же заломил такую цену, что даже у видавшего виды Хамлясова отвалилась челюсть. Деваться, однако, ему было некуда, и он согласился на кабальные условия, но в отместку за это не захотел ждать ни дня и отправился в лес без Кузовкова, таким образом отомстив ему за Тарасова.
Последнее соображение Грачев додумал сам, сопоставив факты, которые изложил ему хозяин. Кузовков никогда бы не поверил, что Хамлясов способен на такие мелкие пакости. Для Кузовкова он был светилом, непререкаемым авторитетом, рыцарем новой науки. Он верил в Хамлясова почти так же истово, как в зеленых человечков, населяющих Черную Топь.
Хамлясов ушел в лес со своей компанией и в сопровождении Тарасова утром двадцать восьмого июня. Обещал связаться с Кузовковыми, как только остановится на первый привал. И не позвонил ни разу. Этот факт был для Кузовкова основным поводом бить тревогу. В отличие от Хамлясова его московские коллеги были гораздо общительнее – они названивали в Боровск ежедневно, а Кузовков был вынужден отвечать, что ничего не знает, и с каждым разом его «не знаю» звучало все драматичнее. Он был на сто процентов уверен, что экспедицию Хамлясова уже поглотила таинственная стихия – возможно, четвертое измерение. В конце концов в Москве тоже встревожились, но вторую экспедицию высылать не стали (Грачев подозревал, что сотрудников в «международном институте» раз-два и обчелся), а пошли другим путем – обратились в СМИ и к нужным людям. Нужные люди нажали на свои рычаги – и теперь Грачев был вынужден ломать голову, мистификация ли это, недоразумение или действительно несчастный случай. Ему очень не нравилось, с каким усердием и деловитостью мотал на ус все эти подробности столичный журналист Гессер, – он явно собирался запустить в мир новую громкую сенсацию, и Грачев подумал, что этот необычно сдержанный для журналиста человек знает гораздо больше, чем старается показать.
Однако вызвать его на откровенность Грачев не рассчитывал. Когда Кузовков закончил свой рассказ, наступила полночь и пора было прощаться. Гессер остался ночевать у Кузовковых, а Грачев отправился в гостиницу. Несмотря на поздний час, дежурная, моложавая черноволосая особа, впустила его, даже не пикнув, чему он немного удивился. А в номере уже выяснилось, что благодарить за это он должен Макса, который сумел так очаровать дежурную, что та не только допустила их в гостиницу вместе с собакой, но вряд ли даже стала бы возражать, приведи они с собой целого слона.
– Тот редкий случай, когда энергия Макса сработала в мирных целях! – благодушно проворчал Величко.
На что Грачев с беспокойством заметил, что долг платежом красен и, наверное, Макс теперь обязан пригласить дежурную в ресторан, на свидание, и черт знает чем все это еще закончится.
– Ничем это не закончится, отцы! – сонно ответил ему проснувшийся от шума Макс. – Я оставил бедной женщине лишь слабый лучик надежды. Я сказал ей по секрету, что завтра мы выходим в далекий, смертельно опасный поход, и... и, короче, давайте спать, мужики!
Грачев и сам жутко устал, поэтому признал замечание Макса разумным. Однако проспал он не более часа – мысли не давали ему покоя даже во сне. Уединение на балконе тоже не принесло никаких результатов. Грачев не знал, что ему делать. Он был убежден, что они попросту теряют здесь время. Никаких серьезных аргументов в пользу того, что группа Хамлясова попала в чрезвычайную ситуацию, он не видел. Разгоряченное воображение Кузовкова не в счет. Но даже если с экспедицией что-то и случилось, то в первую очередь этим должны заниматься местные власти, милиция, охотники, лесники, население, в конце концов. Нужны совместные усилия. Пусть поднимут в воздух пожарный вертолет. А их появление здесь не более чем экспромт. Ни Грачев, ни его товарищи не знают здешних мест, и их слишком мало на такой обширный лесной массив. Разумеется, высокое начальство имеет право на некоторые капризы, но разумные люди ориентируются в первую очередь на логику.
Эти выводы Грачев решил довести до сведения Косицина немедленно. Будить того ночным звонком он, конечно, не собирался, но, едва рассвело, отправился на переговорный пункт. Он знал, что Косицин поднимается рано, в шесть утра, и этой своей привычке, выработанной еще в армии, никогда не изменяет.
Соединили его с Желтогорском быстро. Косицин действительно был уже на ногах, но настроение у него было пасмурное.
– Ты, Валентин, не обращай внимания, – сказал он, поздоровавшись. – Вчера на банкете слегка перебрали, сам понимаешь. А у меня печень... Ну что там у вас?
Грачев изложил Косицину все известные факты и откровенно выразил сомнение в целесообразности направления их группы в Боровск. Он высказал Косицину все аргументы, которые подготовил ночью на балконе. Тот не стал спорить.
– Так-то оно так, Валентин, – вздыхая, сказал Косицин. – Только, видишь, какое дело... Вчера уже после банкета включаю новости... московские... А там диктор про нашу Черную Топь говорит. Ну, чепуху всякую говорит – про загадочные явления, про летающие тарелки, про шаровые молнии. Только что про зеленых человечков не упомянул. А потом прямым текстом – теперь, мол, в этом загадочном месте бесследно пропала группа ученых. Но желтогорские спасатели самоотверженно их ищут. Вы то есть, понимаешь?
– Можно в суд подать, – сказал Грачев. – Слупить с них за дезинформацию...
– Ты мне пошути еще! – болезненным тоном воскликнул Косицин. – Замминистра тоже эту передачу смотрел, оказывается. Сразу и позвонил. Так держать, говорит! Знаешь, удивительный мужик – пьет за двоих, и ни в одном глазу!
– У нас Мачколян тоже будь здоров может выпить, – хмуро сказал Грачев. – Так я не понял – нам возвращаться?
– Да ты что?! – испугался Косицин. – Сейчас в управление приду – замминистра первым делом будет о ваших успехах спрашивать.
– О каких успехах? – опешил Грачев. – Мы даже не знаем, пропал этот Хамлясов или просто деньги экономит. Илларионыч, не наше это дело!
– Это дело под контролем у самого министра, – значительно сказал Косицин. – А ты говоришь – не наше.
– Значит, ты настаиваешь, чтобы мы продолжали этот фарс? – негодующе спросил Грачев.
– Однозначно, – отрезал Косицин. – И никакой это не фарс. Известные люди. Резонанс в средствах массовой информации. Вся Москва волнуется. Ты мне хотя бы какую-то весточку от них добудь – и побыстрее.
– Да я ни черта тут не знаю! – взорвался Грачев. – Ты бы хоть с местной администрацией связался – для взаимодействия. Нам техника нужна, вертолет... Люди, хорошо знающие местность.
– Ну тут ты прав, конечно, – согласился Косицин. – С Боровском я свяжусь, поговорю с кем нужно. Вы где остановились?
Грачев объяснил.
– Ну ясно. Не волнуйся, местная власть вам поможет. Об этом я позабочусь. Вчера, сам понимаешь, не до этого было. Но вы и сами там поактивнее, ладно? В общем, ты извини, мне тут нужно приготовиться, в порядок себя привести. Давай свяжемся часиков в одиннадцать-двенадцать, ладно? Я на месте должен быть. А если что срочное наклюнется, заму передам. У тебя еще что-нибудь есть? – нетерпеливо закончил он.
– Комаров тут пропасть, – мрачно сказал Грачев.
– Экология, значит, хорошая, – неуверенно отозвался Косицин. – Ну, пока! Успехов вам.
– Успехов! – желчно повторил Грачев, вешая гудящую трубку. – Ничего себе!
Он вышел с переговорного пункта и на противоположной стороне площади сразу же увидел журналиста Гессера. В аккуратном костюмчике, при галстуке, в затененных очках, великолепно выбритый и свежий, он бодрым шагом направлялся туда, откуда только что вышел Грачев.
«Идет диктовать материал в свою газету, – догадался Грачев. – Двести строк на первую полосу. Профессор в руках зеленых человечков! Загадка Черной Топи! Вот кому на руку вся эта кутерьма».
Он пошел навстречу журналисту, а поравнявшись, поздоровался. Гессер недоуменно вскинул голову, но тут же расплылся в вежливой улыбке.
– Простите, не узнал сразу, – сказал он, протягивая холеную, но неожиданно крепкую руку. – Виделись-то всего один раз, да и то при электрическом свете. А я вот на почту – нужно давать свежий материал в газету. Как говорится, куй железо, пока горячо. Вас это, наверное, коробит, как и многих других? Но уж такая у нас профессия, куда деваться?
– Нет, мне, собственно, все равно, – сказал Грачев. – Просто интересно, в каком духе будет репортаж. Чернуха, наверное? Кровавая тайна Черной Топи?
Гессер улыбнулся.
– Ну, на самом деле не так трагично, но в принципе вы угадали, – сказал он. – У журналистики свои законы.
– А вы действительно верите в то, что пишете? – спросил Грачев. – Например, в случае с Хамлясовым. Какие у вас доказательства, что с ним случилось что-то ужасное?
– Но я же не отчет для географического общества пишу, – возразил Гессер. – В моем жанре допускается полет фантазии. Читатели это любят.
– Но опять же вы не про Гарри Поттера пишете, – недовольно сказал Грачев. – У этих людей родственники есть, друзья... Из-за тех слухов, которые ваша братия подогревает, и нас вот сюда прислали, а, по-моему, зря.
– Сочувствую, – сказал Гессер. – Но помочь ничем не могу. Каждый выживает как может. У вас приказ, и у меня приказ. Я имею в виду редакционное задание. Такие вещи не обсуждаются. К тому же, говорят, в здешних лесах и в самом деле немало любопытного. Мне кажется, мы бы могли с вами скооперироваться. Представляете, материал в столичной газете – отважные спасатели в поисках пропавшей экспедиции! С цветными фотографиями. Прославитесь на всю страну.
– Мы скромные, – сказал Грачев и недоверчиво поинтересовался. – А вы собираетесь отправиться в Черную Топь? Сами-то не боитесь зеленых человечков?
– Так, самую малость, – засмеялся Гессер. – Но я же не в одиночку. Супруги Кузовковы, еще кого-нибудь подыщем.
– А с Кузовковыми вы давно знакомы?
– Столько же, сколько и вы, – ответил Гессер. – Их адрес мне дал Хамлясов. Однако мне нужно бежать, извините. Мы еще встретимся?
– Возможно. Я намерен еще раз поговорить с Кузовковыми. Вы ведь, кажется, у них обосновались?
– Да, так мне удобнее. Станислав Сергеевич, конечно, немного экзальтированный тип, но жена у него прелесть. Говорю это без всякой задней мысли, не подумайте чего-нибудь эдакого...
– У меня и без того есть над чем подумать, – ответил Грачев.
Он решил навестить Кузовковых немедленно – хотел выяснить, что им известно о маршруте Хамлясова. Затем он предполагал заглянуть в администрацию Боровска. Важно было знать, как относится к происходящему здешняя власть и можно ли рассчитывать на помощь официальных лиц. И еще Грачеву хотелось встретиться с семьей охотника Тарасова, потому что, следуя логике, он тоже числился в пропавших и было бы невредно узнать, что думают по этому поводу его родственники. Кстати, могло оказаться, что они осведомлены о предполагаемом маршруте экспедиции лучше, чем даже Кузовков.
В гостиницу Грачев возвращаться не стал. Если Макс узнает, куда он собрался, то непременно увяжется следом – этот еще раньше Гессера понял, что жена у Кузовкова прелесть. Когда Макс увлекался какой-нибудь женщиной, это всегда было очень серьезно, как для него самого, так и для окружающих. Женился Макс легко и так же легко вскоре обнаруживал, что смертельно ошибся в выборе спутницы жизни. Как чувствовала себя при этом избранница, можно было только догадываться. Поэтому Грачев считал, что единственно верным было гасить искру страсти в самом зародыше.
Кузовковы встретили его с энтузиазмом. Правда, весь энтузиазм исходил практически от одного Станислава Сергеевича. Его супруга была приветлива, улыбчива, но зато огорошила Грачева вопросом: «А где же ваш симпатичный товарищ, который вчера так рано ушел?» При этом в голосе ее Грачев уловил такие непростые нотки, что у него сразу же испортилось настроение. Исключительно в профилактических целях, стараясь говорить безразличным обыденным тоном, он ответил:
– А, Макс! Да он побежал на почту – у него сегодня последний срок уплаты алиментов. Платит троим, так что не всегда успевает вовремя.
Такой ответ немало озадачил Елену Тимофеевну, и в глазах ее появилось жалобное выражение, как у ребенка, не получившего на день рождения игрушку, о которой давно мечтал. Ее супруг благополучно пропустил весь диалог мимо ушей и, едва ли не схватив Грачева за грудки, принялся уговаривать немедленно отправиться на поиски пропавшей экспедиции. Он уверял, что готов выступить хоть сейчас, тряс картами и демонстрировал гостю превосходные болотные сапоги. Грачеву показалось, что от него уже пахнет мазью против комаров. Елена Тимофеевна смотрела на ужимки мужа с рассеянной улыбкой.
«У тебя, брат, семейная жизнь пропадает, – подумал Грачев, – а ты о пришельцах думаешь. И оглянуться не успеешь, как уведет у тебя жену какой-нибудь ухарь вроде нашего Макса».
– Знаете, Станислав Сергеевич, – вздохнув, сказал он. – С поисками мы пока повременим, ладно? Кое-что уточнить нужно. Вот вы, например, точный маршрут Хамлясова знаете?.. Ага, значит, сомневаетесь? Я так и предполагал. А ваша Черная Топь на карте немалую площадь занимает, верно? Сами говорили, что далеко не всю ее облазили. К тому же болота там, прочие неприятности... А у меня всего трое, не считая собаки. Здесь важна точная информация, и поисковые мероприятия должны быть масштабные. Что же, мы самодеятельностью будем заниматься?
– Так ведь время уходит! Золотое время! – с трагическим надрывом провозгласил Кузовков.
– Спокойнее! – остановил его Грачев. – Откровенно говоря, никаких данных за чрезвычайную ситуацию у нас не имеется. Все это пока только предположения. Поэтому давайте для начала сделаем вот что – сводите меня к родственникам Тарасова, который проводником ушел. Возможно, они что-то знают.
Такое предложение Кузовкова озадачило. Он уже видел себя шагающим по таинственному лесу. Но Грачев настаивал, и Кузовкову ничего не оставалось, как согласиться.
Охотник Тарасов жил на окраине Боровска в невзрачном, но добротном деревянном доме, обнесенном крепким забором. На стук Грачева в калитку откликнулся собачий бас – простуженный и злобный. Чуть погодя к нему присоединился второй, звонкий, исполненный еще большей ярости.
– Странно, – пробормотал Кузовков, пытаясь заглянуть в щель между досок. – Вроде у него две собаки было.
– Две и лают, – заметил Грачев.
– Это и странно. Вот эту, звонкую, он с собой взял – в лес. А теперь она здесь. Выходит, сбежала? Я читал, в поисках родного дома собаки способны преодолевать огромные расстояния...
– С чего бы ей сбегать, интересно? – задумчиво проговорил Грачев. – А вы уверены, что это та самая собака?
– Видите ли, Тарасова я немного знаю, – объяснил Кузовков. – Несмотря на все свои отрицательные стороны, этот человек – настоящий знаток леса. Мне приходилось вместе с ним охотиться. Иногда я к нему заглядывал домой. И собак его я знаю превосходно. Вот эта, с грубым голосом, – Карай, помесь ирландского волкодава и русской дворняги. А другая – Амур, чистокровный ирландский сеттер. Я не мог перепутать. Я лично провожал их, когда они все уезжали.
– На чем уезжали?
– У Тарасова есть «УАЗ», старенький, но чрезвычайно выносливый. Представляете, они все поместились в него! Правда, пришлось выкинуть к черту все сиденья, а на крышу приладить багажник, но в результате обошлись одним рейсом. К счастью, до Сосновки, где они решили высадиться, недалеко – километров пять, и ГАИ у нас тут не слишком свирепое.
– Значит, они доехали до Сосновки на машине? – спросил Грачев.
– Ну да, не тащить же на себе все снаряжение лишние пять километров! Обычно мы туда на автобусе ездим, но он ходит всего лишь два раза в сутки, очень неудобно...
– Доехали до Сосновки... – повторил Грачев. – Значит, машину оставили там? У кого?
– У Тарасова кругом знакомые, – ответил Кузовков. – Так что с машиной, я думаю, никаких проблем не было... Однако странно и то, что нам не открывают. Жена у Тарасова, Клавдия, всегда дома... И дети тоже. Каникулы сейчас.
Он снова забарабанил в калитку. Собаки ответили ему хоровым негодующим лаем. Потом в глубине двора хлопнула дверь, неприятный женский голос прикрикнул на собак, послышались приближающиеся шаги, и калитка наконец приоткрылась. Грачев увидел угрюмое лицо не старой еще, но уже как бы состарившейся женщины. Глаза ее недоверчиво и с тревогой всматривались в чужие лица. Пускать посторонних во двор она явно не собиралась и с Кузовковым вела себя так, будто видела его впервые в жизни.
– Вам кого? – неприветливо спросила она.
– Клавдия Ивановна, здравствуйте! – скороговоркой произнес Кузовков. – Вы меня не узнаете? Я у вас был совсем недавно, с Павлом Ивановичем договаривался...
– Ничего не знаю, – убежденно сказала женщина.
Кузовков растерялся. Такого поворота он не ожидал и теперь растерялся. Грачев пришел ему на помощь.
– Что значит, не знаю? – удивился он. – Как это вы можете ничего не знать про своего собственного мужа? Ваш муж двадцать восьмого июня уезжал в лес с группой ученых из Москвы?
– Ничего не знаю, – тупо повторила женщина. – У него и спрашивайте.
– У кого у него? – начал злиться Грачев. – От вашего мужа уже несколько дней нет никаких вестей. Не исключено, что с ним что-то случилось. Вот даже мы из Желтогорска приехали на его поиски. Вам известно, каким маршрутом он собирался двинуться?
– Ничего не знаю, – бесстрастно повторила женщина. – У него и спрашивайте.
Она вдруг отпрянула и захлопнула калитку перед самым носом у Грачева. Звякнул металлический засов. Кузовков с глупым видом посмотрел на Грачева и виновато развел руками.
Глава 4
– Одним словом, вот эта самая Сосновка – колыбель, в которой произрастал ваш покорный слуга! – театрально произнес маленький узкогрудый человечек в замурзанном пиджачке, с огромным рюкзаком за плечами.
Рюкзак был так набит, что человечек не смог самостоятельно выбраться из автобуса, и Али пришлось выпихивать его оттуда, как пробку из бутылки.
– Кто произрастал? – подозрительно спросил Валет, который не понял ни одного слова из произнесенной тирады.
– Ну, то есть я – Валентин Шпагатов собственной персоной, – сказал человечек. – Это образно так говорится – колыбель. Вот и Циолковский говорил: «Земля – колыбель человечества!»
Кроме старого пиджака на нем были заправленные в сапоги брезентовые брюки и белая бейсболка с длиннющим козырьком. Громадный рюкзак гнул его к земле и крючил пополам. Но узкое личико Шпагатова с носиком-пуговкой и раскосыми глазками сияло. Он чувствовал себя героем дня.
Валет с отвращением посмотрел на эту нелепую фигуру и спросил у Али:
– Не пойму – чего он гонит?
– Цитатами кроет. Не обращай внимания, Валет! – улыбнулся Али. – Не напрягай извилины.
Валет обиделся и посмотрел на Шпагатова взглядом, который не предвещал ничего хорошего. Неожиданно его поддержал Матрас.
– Пусть он нам про колыбель не заливает, а ведет куда нужно! – заявил он, сплевывая пыль, которая набилась ему в рот во время путешествия в пригородном автобусе. – Это вообще далеко, Али? Не люблю я эту природу на хрен!
– А кто любит? Я, что ли? – жестко сказал Али. – Максиму спасибо скажите. Его задумка. Хотя по-своему он все правильно рассчитал. Но об этом потом будем базарить. А сейчас – вперед! Сусанин нас живо доведет. Тут, если тропы знаешь, часов за пять до нужного места добраться можно. Наобум, конечно, дольше получится. А можно и вообще не добраться. Там дальше болота начинаются – топь!
– И вот этот стручок нас поведет через болота? – с ненавистью спросил Валет, указывая на Шпагатова. – Да он через полкилометра копыта откинет! Какой козел его тебе показал, Али?
Все четверо невольно уставились на Шпагатова, который от всеобщего внимания растерялся, засеменил ногами и поглубже надвинул на голову бейсболку.
– Не понимаю вашего тона, господа! – бегая глазами, пробормотал он. – Я лес, как свои пять пальцев... С детства... По сию пору за грибами выбираюсь и вообще... А что комплекция у меня такая, это неважно, я, знаете, какой выносливый?
Али махнул на него рукой, призывая к молчанию, а потом обернулся к своим спутникам.
– Этого хмыря Булат нашел, – негромко, но внушительно произнес он. – Сказал, что знает он Черную Топь от и до. Из вас кто-нибудь знает Черную Топь?
– Да мы же тут вообще в первый раз в жизни! – воскликнул Студент. – Это твоя родина, Али.
– То-то и оно, – назидательно добавил Али. – А я, между прочим, на такой риск не пойду – по болотам лазить.
– Ты ведь там был уже, – мрачно удивился Валет.
– Потому так и говорю, что был, – отрезал Али. – Еще вопросы есть?
Вопросов больше не было. Собственно говоря, остальных мало волновала личность проводника. Студента и Матраса куда больше смущала перспектива предстоящего марш-броска через незнакомый лес, про который ходило множество неприятных слухов. Ни тот, ни другой не были любителями пеших прогулок, к тому же в отличие от своего предводителя оба были нагружены рюкзаками – не такими внушительными, как у Шпагатова, но тоже довольно увесистыми. Али рассчитывал управиться со всеми делами за один день, но все-таки предусмотрительно запасся провизией и дополнительным оружием. Вообще-то все четверо уже были вооружены пистолетами, но Али выпросил у Булата четыре охотничьих ружья, до которых тот был большим охотником. Теперь в разобранном виде они тоже лежали в рюкзаках у Студента, Матраса и Валета. Шпагатов подготовился к походу куда основательнее – он тащил с собой даже двухместную палатку. Он настроился на превосходное приключение, надеялся блеснуть перед приезжими знанием лесных троп, но в душу его потихоньку начинало закрадываться сомнение. Компания, которую ему предложили сопровождать, выглядела довольно странно. На обычных туристов эти люди были нисколько не похожи. Более того, от них исходил дух какой-то недоговоренности, неясной угрозы, общались они между собой жесткими, а порой откровенно грубыми фразами, полными тревожных полунамеков. Шпагатов очень быстро почувствовал себя не в своей тарелке, но старался делать вид, будто ничего не замечает. Так ему самому было спокойнее.
Али тоже был не в восторге от этого субтильного, придурковатого, как он считал, человечка. Булатов обещал найти им проводника, и Али ожидал увидеть матерого, уверенного в себе мужика с крепкими мышцами и охотничьими ухватками. Появление болтливого клоуна в бейсболке возмутило его, и у них с Булатом состоялся очень резкий разговор. Однако тот уверил Али, что лучшего проводника им не найти – Шпагатов работает в краеведческом музее, уже много лет шляется по здешним лесам, к тому же он одинок и находится сейчас в отпуске, – его уход с Али в Черную Топь не привлечет ничьего внимания. Скрепя сердце Али вынужден был смириться с предоставленной кандидатурой. Искать нового проводника не было времени, к тому же такого убогого типа, как Шпагатов, не жалко было прикончить. Избавиться от проводника было решено с самого начала – этот пункт даже не обсуждался.
Кажется, и Булатов догадывался об этом и потому с большим беспокойством выспрашивал Али о его планах – надолго ли тот уходит в лес, когда собирается вернуться и что думает делать дальше?
Рюкзак был так набит, что человечек не смог самостоятельно выбраться из автобуса, и Али пришлось выпихивать его оттуда, как пробку из бутылки.
– Кто произрастал? – подозрительно спросил Валет, который не понял ни одного слова из произнесенной тирады.
– Ну, то есть я – Валентин Шпагатов собственной персоной, – сказал человечек. – Это образно так говорится – колыбель. Вот и Циолковский говорил: «Земля – колыбель человечества!»
Кроме старого пиджака на нем были заправленные в сапоги брезентовые брюки и белая бейсболка с длиннющим козырьком. Громадный рюкзак гнул его к земле и крючил пополам. Но узкое личико Шпагатова с носиком-пуговкой и раскосыми глазками сияло. Он чувствовал себя героем дня.
Валет с отвращением посмотрел на эту нелепую фигуру и спросил у Али:
– Не пойму – чего он гонит?
– Цитатами кроет. Не обращай внимания, Валет! – улыбнулся Али. – Не напрягай извилины.
Валет обиделся и посмотрел на Шпагатова взглядом, который не предвещал ничего хорошего. Неожиданно его поддержал Матрас.
– Пусть он нам про колыбель не заливает, а ведет куда нужно! – заявил он, сплевывая пыль, которая набилась ему в рот во время путешествия в пригородном автобусе. – Это вообще далеко, Али? Не люблю я эту природу на хрен!
– А кто любит? Я, что ли? – жестко сказал Али. – Максиму спасибо скажите. Его задумка. Хотя по-своему он все правильно рассчитал. Но об этом потом будем базарить. А сейчас – вперед! Сусанин нас живо доведет. Тут, если тропы знаешь, часов за пять до нужного места добраться можно. Наобум, конечно, дольше получится. А можно и вообще не добраться. Там дальше болота начинаются – топь!
– И вот этот стручок нас поведет через болота? – с ненавистью спросил Валет, указывая на Шпагатова. – Да он через полкилометра копыта откинет! Какой козел его тебе показал, Али?
Все четверо невольно уставились на Шпагатова, который от всеобщего внимания растерялся, засеменил ногами и поглубже надвинул на голову бейсболку.
– Не понимаю вашего тона, господа! – бегая глазами, пробормотал он. – Я лес, как свои пять пальцев... С детства... По сию пору за грибами выбираюсь и вообще... А что комплекция у меня такая, это неважно, я, знаете, какой выносливый?
Али махнул на него рукой, призывая к молчанию, а потом обернулся к своим спутникам.
– Этого хмыря Булат нашел, – негромко, но внушительно произнес он. – Сказал, что знает он Черную Топь от и до. Из вас кто-нибудь знает Черную Топь?
– Да мы же тут вообще в первый раз в жизни! – воскликнул Студент. – Это твоя родина, Али.
– То-то и оно, – назидательно добавил Али. – А я, между прочим, на такой риск не пойду – по болотам лазить.
– Ты ведь там был уже, – мрачно удивился Валет.
– Потому так и говорю, что был, – отрезал Али. – Еще вопросы есть?
Вопросов больше не было. Собственно говоря, остальных мало волновала личность проводника. Студента и Матраса куда больше смущала перспектива предстоящего марш-броска через незнакомый лес, про который ходило множество неприятных слухов. Ни тот, ни другой не были любителями пеших прогулок, к тому же в отличие от своего предводителя оба были нагружены рюкзаками – не такими внушительными, как у Шпагатова, но тоже довольно увесистыми. Али рассчитывал управиться со всеми делами за один день, но все-таки предусмотрительно запасся провизией и дополнительным оружием. Вообще-то все четверо уже были вооружены пистолетами, но Али выпросил у Булата четыре охотничьих ружья, до которых тот был большим охотником. Теперь в разобранном виде они тоже лежали в рюкзаках у Студента, Матраса и Валета. Шпагатов подготовился к походу куда основательнее – он тащил с собой даже двухместную палатку. Он настроился на превосходное приключение, надеялся блеснуть перед приезжими знанием лесных троп, но в душу его потихоньку начинало закрадываться сомнение. Компания, которую ему предложили сопровождать, выглядела довольно странно. На обычных туристов эти люди были нисколько не похожи. Более того, от них исходил дух какой-то недоговоренности, неясной угрозы, общались они между собой жесткими, а порой откровенно грубыми фразами, полными тревожных полунамеков. Шпагатов очень быстро почувствовал себя не в своей тарелке, но старался делать вид, будто ничего не замечает. Так ему самому было спокойнее.
Али тоже был не в восторге от этого субтильного, придурковатого, как он считал, человечка. Булатов обещал найти им проводника, и Али ожидал увидеть матерого, уверенного в себе мужика с крепкими мышцами и охотничьими ухватками. Появление болтливого клоуна в бейсболке возмутило его, и у них с Булатом состоялся очень резкий разговор. Однако тот уверил Али, что лучшего проводника им не найти – Шпагатов работает в краеведческом музее, уже много лет шляется по здешним лесам, к тому же он одинок и находится сейчас в отпуске, – его уход с Али в Черную Топь не привлечет ничьего внимания. Скрепя сердце Али вынужден был смириться с предоставленной кандидатурой. Искать нового проводника не было времени, к тому же такого убогого типа, как Шпагатов, не жалко было прикончить. Избавиться от проводника было решено с самого начала – этот пункт даже не обсуждался.
Кажется, и Булатов догадывался об этом и потому с большим беспокойством выспрашивал Али о его планах – надолго ли тот уходит в лес, когда собирается вернуться и что думает делать дальше?