Серегин Михаил. Упал, отжался!

   И все равно – такого они еще не видели. Танки ревут, вертолеты куда-то ракетами лупят, пехота бегает... Откуда эту пехоту пригнали, для химиков так и осталось военной тайной, но, наверное, нашлась где-то поблизости. На всякий случай вглядывались, если получалось, в лица мотострелков – нет, не попалось знакомых. Хотя могли, вполне могли перекинуть сюда отдельный батальон подполковника Стойлохрякова, все-таки округ один. На всех. Но, видимо, есть и в Саратовской области какие-то пехотинцы да танкисты...
   – Так, все накрылись ветошью! – Лейтенант Мудрецкий посмотрел на часы. – Сели в траншею и не высовываемся!
   Пять, четыре, три, два... Внимание... Атом!
   Дрогнула Приволжская возвышенность. Гул пронесся по лесам и степям. А из-за холма, на невидимом отсюда склоне которого стоял палаточный городок, начал подниматься в небо клубящийся багрово-черный гриб. Он рос все выше, расплывался страшной шапкой, распугивая птиц, заставляя мелко креститься окрестных старушек и хвататься за телефоны случайно оказавшихся в пределах видимости журналистов. В Америке до хрипоты ругались два отдела в ЦРУ – одни разведчики потрясали компьютерными снимками с фотографиями ядерного взрыва, вторые совали им под нос данные сейсмических датчиков, свидетельствующие о смешной для России мощности в пару тонн тротила. Через два дня начальство их помирит, объявив об испытаниях на секретном полигоне севернее Саратова нового вида оружия, а заодно попросив президента и конгресс о паре миллиардов долларов на подробное выяснение...
   В пяти километрах от растущего гриба пришлый генерал армии смотрел на грозное явление с откровенным интересом, а командующий химвойсками повернулся к своей свите и довольно сказал:
   – Вот почти так оно и было! Так вот сидим мы, а оно кэ-эк... Вот чувствуется, человек с понятием делал!
   «Спирт, – понял скромно устроившийся за дальним столиком с рацией и двумя телефонами полковник Копец. – Но пока не больше литра». А Сидоров продолжал:
   – Так, сейчас посмотрим, как они дальше будут выкручиваться...
   Над полигоном красивыми веерами взмывали цепочки алых ракет, слышался непрерывный истошный вой сирен. Вертолеты исчезли, пехотинцы все, как один, лежали ногами к холму, и только танки продолжали ползать и с грохотом выплескивать из стволов желтое пламя и сизый дым. Через некоторое время пехота начала подниматься и опрометью прыгать в призывно открывшиеся люки бэтээров и бээмпэшек.
   – Все правильно. – Генерал-полковник посмотрел на часы и сообщил стоявшему рядом высокому гостю: – Ударная волна уже прошла, а заражения на местности еще нет, поэтому дальше опасную зону лучше преодолевать на бронетехнике.
   Генерал армии лениво кивнул. Все это он знал еще с училища, да и видел не впервые. Что его по-настоящему радовало, так это отсутствие пыли на полигоне – обычно во время больших летних маневров ее поднимается столько, что полевую форму потом проще выбросить, чем отстирать. В этот раз генерал армии был склонен даже вовремя прошедший летний ливень поставить химикам дополнительным баллом. Впрочем, как знать – разгоняет же Лужков облака над Москвой... а у Шихан возможности ничуть не хуже. Через полминуты, когда гриб превратился в длинную серо-белесую тучу, генштабист поинтересовался:
   – Опять бочки с бензином? Или что-нибудь новое придумали? Вспышка хороша была, да и грохнуло на славу. Чем взрыв изображали?
   Генерал-полковник вопросительно посмотрел на генерал-майора, тот взглядом подозвал полковника. Копец шагнул поближе к начальству и доложил:
   – Всего понемногу, товарищ генерал армии... в основном старые боеприпасы, которые уже списывать по срокам пора. Два «КамАЗа» в общей сложности, но большая часть – осветительные и дымовые. Ну, конечно, не просто кучей рвали, что-то выпотрошить пришлось, что-то уложить по-особому... Если хотите, можем предоставить подробный доклад со схемами.
   – Давайте. – Представитель генштаба снова повернулся к полю боя и, не оборачиваясь, благосклонно отметил: – Будем ваш опыт передавать в войска. Да и наших партнеров, я думаю, успокаивать придется, так мы им все научное обоснование сразу дадим. Хотя все равно не поверят... Сидоров, что у тебя там дальше по программе?
   – Как положено, разведка очага поражения. – Генерал-полковник посмотрел на часы. – Я думаю, первый дозор уже выдвинулся. Так, полковник?
   – Так точно, товарищ генерал-полковник, – откликнулся Копец. – Химический разведывательный дозор на БРДМ. Да вон они едут, правее.
   – Ага, ага, вижу. – Сидоров подошел к разлапившейся на треноге стереотрубе. – Ну, хоть люки закрыты... И флажки подвесили. Ну-ка, полковник, дай им вводную – уровень полрентгена в час!
   Копец кинулся к рации. «Вазелин, – пронеслось у него в голове. – Пока что пара тюбиков». Переключившись на нужную волну, он забормотал в микрофон:
   – Колос-три, Колос-три, отвечайте Утесу... Колос-три, я Утес, прием!
   – Я Колос-три, слышу вас, Утес, – отозвался наушник голосом лейтенанта Мудрецкого. Копец нашарил было на столе синеватый листок с кодовой таблицей, потом безнадежно махнул рукой, оглянулся на генеральские спины и прикрыл микрофон ладонью.
   – Колос-три, тебе вводная для Осины – полрентгена! Как понял – полрентгена! Прием! – Копец уловил на заложенной за спину руке генерала Сидорова образование огромного кулака и мысленно прибавил еще два тюбика.
   – Понял вас, Утес, полрентгена, работаем!
   – Работай, Колос! Конец связи! – Полковник положил гарнитуру рации и вытер вспотевшую лысину. Потом дрожащими руками нашарил на груди болтавшийся бинокль и посмотрел на бронемашину. Бээрдэмка резко затормозила, возле болтавшихся на специальных кронштейнах за кормой связок стальных прутьев на миг возникло и рассеялось крохотное синеватое облачко. Через несколько секунд донесся негромкий хлопок. Бронемашина чуть подалась вперед, откинулся люк, и с брони ловко спрыгнула огромная фигура, затянутая в светло-зеленую резину химзащиты. Метнулась к воткнувшемуся в землю блестящему стержню, расправила желтый флажок и в два прыжка снова скрылась в люке. БРДМ плавно двинулась дальше.
   – Ага, и записку вложил, – удовлетворенно заметил Сидоров, не отрываясь от окуляров. – Ну здоров, однако, разведчик. Копец, это твои, что ли... Элита дрессированная?
   – Так точно, товарищ генерал-полковник. – Настроение начальства сейчас явно колебалось, и Копец определил его, как раствор вазелина в спирте. По сто грамм того и другого. – Дозор выслан третьим взводом учебной роты химразведки.
   – Ну-ка, иди сюда. И карту, карту прихвати! Ту самую, на которой ты им маршрут определил! Сейчас я им задачу малость усложню. Ты их уже неделю по этому маршруту катаешь, точно? И места под флажки уже пометил? Так они у меня по другим местам поедут, как война требует. Дай карандашик, полковник... – Генеральская рука решительно начертила ломаную линию. – Вот так. И пусть на каждом повороте они флажок ставят, я потом лично проедусь и проверю – не дай бог на метр в сторону! А уровень... Да хрен с ним, пусть по полрентгена, но чтобы записки на всех были!
   «Вазелин, все полкило! – Копец почувствовал, как на глаза наворачивается скупая мужская слеза. – Выпендриться перед корешем решил, сволочь. И ничего уже не сделаешь, машина уже на глазах...»
   – Товарищ генерал-полковник, это уже изменение боевого приказа, – внезапно вступился за нормальный порядок на учениях заезжий генерал армии. – Здесь одной картой да рацией не обойтись, тем более при такой точности... Экипаж не знает контрольных точек, а по «улитке» все равно будет отклонение. Опять-таки, знаки выставляются по обстановке, на возможном пути своих войск – или я чего-то у вас не понимаю?
   Сидоров волком глянул на генштабовское начальство и со вздохом согласился:
   – Хорошо, пусть на пути и не до метра... Но чтобы по всему маршруту, понял?
   – Так точно, товарищ генерал-полковник... Разрешите лично довести новый приказ до командира роты?
   – Не разрешаю! – торжествующе покачал пальцем главный химик. – Не получится у тебя лично командовать! Здесь твое место, вот отсюда и командуй. Надо переслать карту – пошли кого-нибудь. У тебя что, офицеров не осталось?
   – Остались, товарищ генерал-полковник... Конечно, остались! – неожиданно улыбнулся Копец. – Разрешите действовать?
   – Ну-ну, давай, – подозрительно покосился на старого знакомого Сидоров. – Действуй, полковник...
   – Подполковник Васьков, ко мне! – радостно заорал начальник учебного цикла. Подождал, пока тот возник на командном пункте, и протянул ему карту. – Значит, так, слушай боевой приказ...
   Не прошло и десяти минут, как подполковник Васьков расположился на бруствере траншеи рядом с Мудрецким и спешно вызванным Волковым. Все трое разглядывали неторопливо ползущий по полигону броневик.
   – Осина, следующий ставь! – сверившись с картой, отдал приказ в микрофон Мудрецкий. Проследил за исполнением, снова взглянул на разноцветный лист и растерянно повернулся к Васькову: – Товарищ подполковник, следующую точку отсюда не видно! Что делать будем?
   – А ты что думал, у нас командование ничего не понимает? Оно, сынок, само когда-то показухи устраивало. Ничего, зато мы местность лучше знаем. Волков, твой выход! Или сам, или кого хочешь пошли, но вот здесь, – палец подполковника ткнулся в зеленое пятно на карте, – за этим лесочком их нужно встретить. Там с ка-пэ метров двести не просматривается, и можно будет отдать карту. Слышь, лейтенант, а твои бойцы ее хоть читать умеют? – забеспокоился вдруг Васьков.
   – Не очень, – признался Мудрецкий. – Так что, может, лучше я сам? Заменю Простакова, все сделаю...
   – Мысль хорошая, но не пройдет, – с сожалением цокнул языком подполковник. – Твоего сибиряка начальство приметило, а у вас габариты не совсем... Теперь его только разведчиками заменять. Есть кем, Волков?
   – Есть, товарищ подполковник, – кивнул старлей. – Сейчас Ромашку в ОЗК упакуем и выдвинем, они по росту с Простаковым один в один. Сейчас организуем эту засаду... Юрец, ты только своим сообщи, чтобы приготовились, там быстро надо, без накладок.
   – Сделаем. – Мудрецкий снова взялся за микрофон.
   ...Внутри бронемашины было душно. И тесно – особенно Простакову, которому приходилось складываться почти пополам, и никакая регулировка сиденья не помогала. Лучше всего устроился Валетов: как диджей на дискотеке, он крутился из стороны в сторону вместе с башней, время от времени поглядывал то в прицел, то в узкие щели перископов и притоптывал по стальному полу широченной подошвой бахила – единственной части защитного снаряжения, которую нельзя было приспустить и потом за считаные секунды накинуть обратно.
   Это Леха должен был постоянно прыгать туда-сюда в химзащите и противогазе, демонстрировать полную готовность начальству, а остальных было не видно, и они этим пользовались. Даже офицеру-посреднику, попадись он на пути, придется стучать в люк и ждать, пока изнутри откроют... а больше поймать их на нарушении просто некому. Правда, помня жестокий урок подполковника Васькова, особо не наглели – в любую минуту химразведке могли устроить «заражение местности» похлеще того, какое они сами преподнесли на прошлых учениях международному начальству. Васьков предупреждал, что в учебном арсенале есть вещи и посерьезнее тех «синеглазок», которыми он окуривал роту, – например, адская смесь хлорпикрина с дихлофосом, въедающаяся в одежду и выворачивающая желудок почти наизнанку...
   – Осина, Осина, я Колос-три, – хрипел в шлемофонах голос взводного. – Сейчас заедете за лесок, вас встретят разведчики. Простаков быстро покидает машину, на его место садится один из соседей. Дальше работать будет он. Как поняли? Прием!
   – Понял вас, Колос, понял, обменяемся! – радостно заорал Простаков и хлопнул сидящего по плечу Резинкина так, что броневик резко вильнул в сторону. – Где ждать разведчиков?
   – Осина, не слышу вас! Осина, отвечай Колосу! – надрывался в наушниках Мудрецкий. – Осина, как слышите, прием!
   – Эх, Леха, Леха, – горестно покачал ребристой головой Валетов. – Ну что тут сложного? Лучше люк приоткрой, хоть подышим, пока не видит никто.
   Он щелкнул переключателем на своем разъеме переговорного устройства и ответил вместо растерявшегося сибиряка:
   – Колос-три, я Осина, слышу вас хорошо, понял вас, за леском меняемся! Прием!
   – Осина, передай своему комоду, что он бревно, – спокойно откликнулся вместо Мудрецкого подполковник Васьков. – Бревно, как поняли, Осина? Прием.
   – Я Бревно, понял вас, товарищ подполковник, прием! – наконец включился в разговор Простаков. Обиженно повернулся к Валетову: – Слушай, а почему комод?
   – Леха, ты у нас командир отделения. Не привык, что ли? – Резинкин возвращал БРДМ на курс, с хрустом проламывая кусты опушки. – Потому и комо...
   Что-то громко треснуло, и бронемашину качнуло, потом начало заваливать на левый борт. Приоткрытый люк с грохотом распахнулся настежь. Виктор помянул заводскую мать разнесчастного броневика, вывернул руль, задергал рычаги – крен усилился. Потом БРДМ качнуло еще раз, и машина внезапно выровнялась. Но вперед ехать отказалась. Только что-то резко и неприятно гудело среди приборов.
   – Сели, – хрипло проговорил Резинкин. – Валет, что у тебя там воет?
   – Газы, – прошептал Фрол, отскребая себя от брони. Потом заорал во весь голос: – Ребята, газы!!!
   По той скорости, с которой Валетов нырнул в противогаз и начал паковаться в химзащиту, приятели поняли, что на шутку это похоже слабо. К тому же сказались двухнедельные тренировки – сначала выполняется команда, а потом уже можно выяснить, кто и зачем ее отдал. Проще всего было Лехе – он сидел полностью готовым к бою, нужно было только резиновую маску натянуть. Резинкину потребовалось почти две минуты – что в любом случае гораздо меньше норматива. К тому же одеваться пришлось, не покидая водительского места.
   – Врубай! Фильтр врубай, Резина! – выл через мембрану противогаза Валетов. – Сдохнем ведь! И закрывай, все люки до упора закрой!
   Изумленный Виктор клацнул выключателем, и в моторном отсеке завыл вентилятор. Простаков привстал, захлопнул люк, проверил защелки и на всякий случай захлопнул обе «реснички». После чего спокойно поинтересовался:
   – Ну и чего орешь?
   Вместо ответа трясущийся Фрол ткнул пальцем в один из ящиков, прилепившихся изнутри к правому борту броневика. Ящик был зеленым, с каким-то окошком и ярко пылающим в полумраке красным огоньком. Неприятный гул шел именно из него.
   – Это у тебя что? Индикатор приближения Копца? – попытался пошутить Резинкин, но замолк, увидев мелко кивающую голову Валетова. Глаза по размерам в точности соответствовали стеклам противогаза.
   – Чего докладывать будем? – Простаков вспомнил про свои командирские обязанности. – Это что – радиация, химия?
   – Я сам... Я щас сам... – Фрол опять дотянулся до переключателя. Противогаз разговаривать не мешал – в танковых шлемофонах звук воспринимает не микрофон, а прижатые к горлу ларингофоны. – Колос, Колос, я Осина! Гэ-эс-пэ выдал сигнал! Повторяю – у меня гэ-эс-пэ сигналит! Как поняли! Прием!
   – Я Колос-три, вас не понял, – отозвался удивленный Мудрецкий. – Кто у вас там сигналит, Осина? Прием!
   – Колос-три, я Осина, повторяю – сигналит гэ-эс-пэ-одиннадцать! – голос Валетова стал спокойным до безжизненности. – Газосигнализатор у меня сработал! Как поняли, прием!
   Наушники забормотали что-то неразборчивое, потом химразведчики услышали подполковника Васькова:
   – Так, Валетов, слушай внимательно! На каком диапазоне работает прибор? Посмотри, там слева переключатель и римские цифры. Прием.
   Фрол добрался до гудящего прибора, заглянул, куда сказали, и горестно ответил:
   – На втором, товарищ подполковник... Прием.
   В наушниках свистнуло, затем Васьков быстро переспросил:
   – Люки закрыты были? Все в защите? Только честно! Прием.
   – Никак нет, товарищ подполковник, – доложил Валетов раньше, чем его кто-нибудь успел остановить. – Виноваты, нарушили, очень уж жарко было... сейчас одели, вентиляцию включили. Что дальше делать-то? Прием.
   Простаков совершенно механически дотянулся до какого-то пульта на передней панели, клацнул выключателем и нажал на черную кнопку. За кормой броневика мягко хлопнуло. Потом, не глядя, нажал еще что-то – на этот раз хлопнуло над головой, потом знакомо и протяжно провыло.
   – Это ты чего делаешь? – шепотом поинтересовался Резинкин.
   – Знак поставил и СХТ запустил, как положено. Обнаружено заражение местности... – бесцветным голосом отозвался Леха, и тут до него дошло: – Бля-а-а-а!!!
   Экипаж спасли только танковые шлемы, а рацию – то, что Простаков опять не включился на передачу.
   – Вот и я о чем, – пробормотал Валетов. А Васьков в наушниках продолжал:
   – Выбирайтесь оттуда на хрен, и быстро, быстро! Резинкин, газуй!
   – Не могу, товарищ подполковник, – чуть не плача, отозвался Виктор. – На брюхе сидим! Провалились куда-то! Прием!
   – Колеса! Колеса приспусти, убери давление! Из-под брюха выдвигай, вылазь оттуда! – Подполковник тоже обеспокоился не на шутку. – Валетов, ты пока доставай аптечки и уколи всем антидот! Шприц-тюбик, он у вас в каждой аптечке один! Прямо через химзащиту!
   Резинкин тихо ойкнул, не прекращая дергать рычаги, давить педали и крутить клапана. Потом доложил:
   – Все равно сидим, товарищ подполковник. Чуть было дальше не нырнули, когда я газанул. Сейчас нормально. Приплыли, в общем! Как поняли? Прием!
   – Осина, Колос, что у вас тут? – ворвался на волну химразведки строгий голос полковника Копца. – Почему встали, что еще случилось? Прием.
   – Звездец случился, товарищ полковник, – четко доложил Васьков. – Большой, синий и на всех хватит. Бээрдэмка провалилась в какую-то яму, и ГСП-11 выдал сигнал на втором диапазоне. Экипаж принимает меры защиты. У нас там ничего не хоронили... соответствующего? Лет тридцать назад? Или вообще шестьдесят?
   – Бля-а-а!!! – раздалось в эфире странным эхом простаковского вопля.
   Этот крик оторвал от наблюдения за полем боя сразу трех генералов. Естественно, за сообщениями по радио они не следили, тем более на волне какой-то роты, но звук дошел до них без посредства всяческой электроники. Благо орал Копец прямо на командном пункте.
   – Что там у вас, полковник? – Вид генерала Сидорова был суров и грозен, но Копцу было уже не до смазки в любом ее виде. – И где, черт побери, ваша хваленая разведка?
   – Товарищ генерал армии, разрешите обратиться? – Полковник даже не смотрел на своего начальника. Полковник обращался к самому старшему по званию из всех присутствующих начальников. – На объекте нештатная ситуация, прошу всех присутствующих пройти в убежище. Средства защиты рекомендую надеть прямо сейчас, – и, не дожидаясь, пока начальство соизволит проникнуться серьезностью ситуации, полковник Копец шагнул к столику с телефонами, поднял одну из трубок и рявкнул в нее: – Дежурного мне! Кто там, Маркин? Химическую тревогу, быстро, по всем точкам! И гражданским просигналь! Нет, не иприт, хуже. Пока не знаю, скорее всего, табун. Быстро, быстро, ты что, не понял – боевая! А вот так!
   И только положив трубку, полковник рванул висевшую на боку противогазную сумку.
   Над Шиханами повис истошный вой. Недоумевающие командиры рот и взводов, участвующих в учениях, с удивленными матюгами разворачивали свои боевые машины. Впрочем, после получения очередных вводных ругаться они начинали скорее испуганно, а бронетехника развивала невиданную даже на международных выставках скорость. В городке спешно захлопывались форточки, радостных школьников выводили из классов в убежище – как же без него на таком объекте?! Охрана складов и парков превращалась в боевых монстров – «шоу слоников» тут не видывали давненько, поскольку противогазы со шлангами изрядно устарели, а Шиханы всегда оснащались новейшей химзащитой... заодно ее испытывая на себе. Штабы и узлы связи стремительно перебирались под землю и начинали от страха подвывать фильтро-вентиляционными установками.
   Словом, учения получились приближенные к боевой обстановке так, что дальше некуда.
   В пяти метрах под землей начальник объекта объяснял позеленевшим от химзащиты гостям:
   – В общем, газосигнализатор у них сработал. Куда-то эта разведка провалилась, и засигналил прибор, который на нервно-паралитические газы реагирует.
   – И что? – недоуменно спросил представитель Генштаба. – Из-за какого-то замкнувшего контакта такой переполох?! Сорваны учения, в конце концов! Почему такая паника, генерал? Вы же химик, вы должны быть и не к такому готовы!
   – Вот мы и готовы, товарищ генерал армии. Что вы сейчас и можете наблюдать. Понимаете... – Генерал-майор замялся. – Примерно в том районе были захоронены трофейные боеприпасы. Немецкие. С ОВ типа табун. Когда-то убирали с глаз подальше всякую рухлядь, ну, и прикопали, не разобравшись... А потом кинулись – и даже не нашли, где именно. Удалось узнать у старшины, который этой уборкой заведовал, в каком углу полигона, и все. Он это дело сержанту поручил, а тот на дембель ушел, а пока его особисты искали – помер. То ли спился, то ли от чего другого печенка отказала... Ну, сами понимаете, в те времена даже нам всего не говорили. Вот с тех пор, лет тридцать уже, эта пакость там и лежит. Да еще где-то старый склад есть, его во время войны вырыли поглубже и замаскировали получше. Бомбежек так и не случилось, а потом, видно, решили просто закопать, для надежности... А срок хранения документов был десять лет. Ну и...
   – А почему я об этом ничего не знаю? – Генерал Сидоров готов был метнуть молнию, но в замкнутом помещении бункера, видимо, опасался. – Я о таких вещах должен все знать! До последней ржавой бочки!
   – Так была бы она, та бочка! – в отчаянии закричал начальник объекта. – За тридцать лет одни слухи остались, местный фольклор! Я еще училище не закончил, когда они те снаряды прикопали! Ну и что я буду докладывать, товарищ генерал-полковник, – есть у меня неизвестно где два склада не знаю чего? И что вы со мной сделали бы за такой доклад?!
   – М-да, попали, – генштабист потер подбородок. – И что вы теперь предлагаете?
   – Я пока ничего не могу предложить, товарищ генерал армии, – вздохнул генерал-майор. – Сейчас непосредственное руководство разведкой местности и спасением экипажа БРДМ осуществляет полковник Копец. Офицер грамотный, опытный. Будем ждать доклада от него. Все возможные меры безопасности уже предприняты, приборы на объектах пока ничего опасного не показали. Возможно, очаг поражения останется точечным – ОВ старое, испаряется плохо... Ну, это же не подрыв снаряда, правильно? Но на всякий случай отбоя химической тревоге я бы пока что не давал. До выяснения. Вот разберемся – сможем и учения продолжить. Выведем подразделения на те же рубежи, продолжим выполнение поставленных задач. Как вы считаете?
   – В общем-то неплохо, – усмехнулся высокопоставленный гость химической столицы. – Ничего, подождем, посмотрим, с чем ваш Копец сюда пожалует...
   – С табуном, – проворчал Сидоров. – Вот не к добру у него такой красивый взрыв получился, я как чувствовал. Вот как увидел – сразу Тоцк вспомнил, и как мы там блевали после учений. Э-эх, товарищ генерал армии... Может, примем меры профилактики?
   – Это что, колоть? – поморщился генштабист. – А обойтись пока нельзя?
   – Да ну зачем же колоть? – Генерал-полковник вытащил из-под химзащиты фляжку с идущей от пробки резиновой трубочкой. Поймал недоуменный взгляд, проворчал: – Вообще-то это чтобы прямо в противогазе пить можно было... Ну, и вообще штука хорошая. Сколько вам плеснуть? Тут всего-то градусов шестьдесят, так я и не запиваю... Только... это... у меня она уже начатая, где-то так до половины... Ну, давайте-ка за Копца и его удачу. Ох, чую, чую, она ему сегодня понадобится!
   Полковник Копец в этот самый момент рассматривал полузатонувшую – причем в земле! – бронемашину через окуляры командирского прибора наблюдения, установленного на другом средстве химразведки. Оно так и называлось – РХМ, разведывательная химическая машина. Славен этот бронированный гусеничный тягач, помимо всего прочего, еще и тем, что в нем имеется отдельный отсек, через который можно выпустить наружу химика-разведчика, не нарушая герметичности всей машины. То есть водитель и командир могут сидеть без противогазов. Самому разведчику придется несколько хуже: выйти-то он выйдет, да кто же его потом обратно в чистенькое пустит, всего из себя зараженного? Так что до конца разведки и последующей обработки сидеть ему в этом самом отсеке, общаясь с товарищами только через переговорное устройство. Ну, зато он может время от времени вылазить наружу. Подышать через противогаз свежим воздухом.