Страница:
– Оружие? Нам что, опять противогазы надевать? – с акульей улыбкой поинтересовался генштабист. – Или это снова ваше... новейшее средство имитации?
– Да нет, лейтенанта привезут... О, кажется, уже! Быстренько, однако! – Химик прислушался и кивнул. – Бэтээр идет, на полной скорости, аж покрышки хлопают. И пяти минут не... Тьфу-тьфу! – суеверно сплюнул Сидоров и постучал по столику. На сегодня точных прогнозов и расчетов времени ему хватило с избытком.
Однако на этот раз ничего чрезвычайного не произошло, и через минуту под затеняющую командный пункт маскировочную сетку стремительно ворвался невысокий крепыш в красном берете. Быстро скользнул глазами влево-вправо, моментально оценил обстановку, шагнул к старшему по званию и вскинул ладонь к виску.
– Товарищ генерал армии, командир учебной роты старший лейтенант Волков...
– Погодите, какой учебной роты? – перебил его генштабист, внимательно разглядывая фирменный головной убор спецназа внутренних войск. – Химразведка? Это ваши, что ли, нам сегодня панику устроили? Во главе с этим... Сидоров, как того лейтенанта звали?
– То ли Мудецкий, то ли Мудацкий, – проворчал генерал-полковник.
– Мудрецкий, – уточнил Волков. – Мой, товарищ генерал армии. Командир третьего взвода.
– Мудрецкий, значит... Ну ладно, постараюсь запомнить, такое забывать не надо. Запишите-ка на всякий случай, – кивнул представитель генштаба услужливо подскочившему с блокнотом адъютантику. – Так что у вас там с диверсантами вышло?
– Ну, собственно, не совсем у меня, – хищно оскалился старлей, подтверждая свою фамилию. – Сержант Ромашко, находясь, согласно приказу, на химическом наблюдательном пункте, заметил группу неизвестных в форме военнослужащих Российской армии, пытавшихся скрытно выйти в тыл наступавшей мотострелковой роте. Силами двух отделений второго взвода было организовано слежение и сопровождение данной группы. О появлении подозрительных лиц мною было доложено офицеру-посреднику и, по радиосвязи, командиру мотострелкового батальона, однако четких указаний не последовало. Как только неизвестные попытались, по данным нашего наблюдения, применить химическое оружие, мною была дана команда на захват группы. Всего задержано десять человек, изъяты девять автоматов Калашникова и пистолет Макарова, все с боекомплектом, переносная радиостанция, ядо-дымовые гранаты – двадцать четыре штуки, герметичные емкости с неизвестным веществом – восемнадцать штук, шашки тротиловые...
– Погоди, старлей, погоди, а почему автоматы не у всех? – Генерал армии откровенно ухмылялся, поглядывая не на спецназовца, а на стоящего за его плечом и гоняющего по сизым скулам желваки Сидорова. – Что, у одного только пистолет был?
– Так точно, товарищ генерал армии. Пистолет с патронами, провода, детонаторы, подрывная машинка пэ-эм-три, полевая сумка с подробными картами и план-схемами объекта и полигона...
– Нет, ты мне скажи, а погоны на нем какие были? – высокому начальству с трудом удавалось сдерживать смех, но это явно не могло продлиться долго. – И нашивки на форме?
– Как и положено, нашивки химических войск, товарищ генерал армии. – Волков слегка пожал плечами. – С какими еще им на этот объект проникать, не с флотскими же? Судя по всему, группа хорошо подготовлена... Да, виноват, не сказал – погоны капитанские были.
– Да вы его хоть расспросили, этого капитана?! – рявкнул прямо в ухо старлею посиневший от злости генерал-полковник. – Вы что, не подумали, что он может просто обеспечивать нормальный ход учений? Что это, сука ты гребаная, просто группа имитации?!
– Никак нет, товарищ генерал-полковник. – Волков неторопливо оглянулся и вежливо добавил: – Вы уж извините, но у офицеров в группах имитации должны быть повязки посредников. Или я чего не понимаю, или здесь все по-другому? А поговорить с вашими диверсантами можно будет... – спецназовец посмотрел на часы, – я думаю, минут через пятнадцать-двадцать. Когда они в себя придут. Ну, кто поздоровее, могут и пораньше, но вот капитан точно не первым. Его сержант Ромашко сам брал, а Ванина рука – это полчаса гарантии.
– Да я тебя за это!.. – начал было Сидоров, но остановился, услышав всхлипывающие звуки. Издавал их генштабист, и сразу нельзя было понять, смеется он или рыдает, – лицом генерал армии уткнулся в собственную фуражку, лежащую на стереотрубе, и видна была только мелко подрагивающая спина. Через пару минут всхлипывание прекратилось, и показалась раскрасневшаяся физиономия, перекошенная совершенно безумной ухмылкой. Потом привычная к стратегическим картам и совершенно секретным документам рука вытерла слезы и привела лицо в порядок.
– Сидорыч, командуй отбой! – простонал генерал и еще раз нервно хихикнул. – Хватит учений! На сегодня хватит учений, а завтра видно будет! Не-ет, стоило для этого сюда выбраться, ей-ей, стоило! Надо было и министра прихватить, чтобы посмотрел, чем командует, а то он у нас почти гражданский, привык к своим глубинным бурильщикам... Тут ему забурят! Тут так забурят, что сразу до Австралии... Да ну и хрен с ней, с Австралией... И с Америкой заодно... Нам своих хватит, вот честное слово! Все, слушайте диспозицию. – Неимоверным усилием воли генерал армии придал себе серьезный вид. – По предварительным итогам учений ваша рота, товарищ старший лейтенант, получает оценку «отлично»... и дальше в них не участвует, чтобы и другие подразделения могли тоже что-нибудь натворить. Завтра вы у меня будете изображать противника, так что трофейную имитацию можете оставить себе, пригодится, только оружие верните. Сейчас отправляйтесь на обед, а после него собирайтесь, поедем еще на один объект... Сколько отсюда до Горного ехать, Сидоров?
– Часа два-три, – угрюмо отозвался генерал-полковник и отвернулся. Послышался отчетливый хлюпающий звук всасываемой по шлангу жидкости.
– Так, туда-обратно будем считать шесть, на всякий случай... Значит, там и заночуем, а утром обратно. Все равно собирались к ним нагрянуть, посмотреть... Знаете, что там у нас, старлей?
– Так точно, сведения открытые. – Волков тяжело вздохнул. – Склад химического оружия, завод по уничтожению... Цель номер раз для наших подопечных.
– Это вы о... ах да, конечно же. Значит, понимаете, что от вас потребуется: как независимый специалист, оцените состояние охраны, ну, и проверите со своими ребятами. Патроны, разумеется, холостые, а вот химзащиту и противогазы возьмите, мало ли что... Сегодня у нас дерьмом обошлось, а там все-таки посерьезнее вещи.
– Роту всю брать? Полным составом? – спецназовец отчего-то забеспокоился. – Виноват, товарищ генерал армии, но у меня третий взвод... ну, сейчас не совсем готов к такой операции.
– Ах да, как же! – вспомнил генштабист. – У них же пострадавшие, да и технику в порядок приводить... Хорошо, оставьте их здесь, заодно имущество покараулят. Вы ведь, как я понял, в палатках обитаете?
– Так точно! – заметно повеселел Волков. – А двух взводов мне хватит, товарищ генерал армии. Не сомневайтесь, все сделаем!
– Ой, не сомневаюсь, ну вот почему я не сомневаюсь?! – горестно проворчал генерал Сидоров. – Товарищ генерал армии, может, в Горный с нами и Копец поедет? Не пропадет без него за ночь третий взвод, а на месте он, глядишь, что-нибудь и подскажет своим... ученичкам, мать их... Мало ли что? Я после сегодняшнего уже и не знаю, к чему готовиться, вот те крест! – Генерал-полковник истово, размашисто перекрестился. – Ну вот ей-богу, лучше уж еще раз пусть бомбу на меня бросают! И могут даже точнехонько попасть!
– Да ладно тебе, Сидоров, – добродушно отмахнулось начальство. – А насчет полковника – мысль верная, твой Копец нам еще пригодится. Пошли, посмотрим, чем тут сердитое начальство ублажают, и – по машинам, пускай твои Шиханы до утра отдохнут. А с утречка, прямо на рассвете и начнем все заново, по плану.
Глава 6
– Да нет, лейтенанта привезут... О, кажется, уже! Быстренько, однако! – Химик прислушался и кивнул. – Бэтээр идет, на полной скорости, аж покрышки хлопают. И пяти минут не... Тьфу-тьфу! – суеверно сплюнул Сидоров и постучал по столику. На сегодня точных прогнозов и расчетов времени ему хватило с избытком.
Однако на этот раз ничего чрезвычайного не произошло, и через минуту под затеняющую командный пункт маскировочную сетку стремительно ворвался невысокий крепыш в красном берете. Быстро скользнул глазами влево-вправо, моментально оценил обстановку, шагнул к старшему по званию и вскинул ладонь к виску.
– Товарищ генерал армии, командир учебной роты старший лейтенант Волков...
– Погодите, какой учебной роты? – перебил его генштабист, внимательно разглядывая фирменный головной убор спецназа внутренних войск. – Химразведка? Это ваши, что ли, нам сегодня панику устроили? Во главе с этим... Сидоров, как того лейтенанта звали?
– То ли Мудецкий, то ли Мудацкий, – проворчал генерал-полковник.
– Мудрецкий, – уточнил Волков. – Мой, товарищ генерал армии. Командир третьего взвода.
– Мудрецкий, значит... Ну ладно, постараюсь запомнить, такое забывать не надо. Запишите-ка на всякий случай, – кивнул представитель генштаба услужливо подскочившему с блокнотом адъютантику. – Так что у вас там с диверсантами вышло?
– Ну, собственно, не совсем у меня, – хищно оскалился старлей, подтверждая свою фамилию. – Сержант Ромашко, находясь, согласно приказу, на химическом наблюдательном пункте, заметил группу неизвестных в форме военнослужащих Российской армии, пытавшихся скрытно выйти в тыл наступавшей мотострелковой роте. Силами двух отделений второго взвода было организовано слежение и сопровождение данной группы. О появлении подозрительных лиц мною было доложено офицеру-посреднику и, по радиосвязи, командиру мотострелкового батальона, однако четких указаний не последовало. Как только неизвестные попытались, по данным нашего наблюдения, применить химическое оружие, мною была дана команда на захват группы. Всего задержано десять человек, изъяты девять автоматов Калашникова и пистолет Макарова, все с боекомплектом, переносная радиостанция, ядо-дымовые гранаты – двадцать четыре штуки, герметичные емкости с неизвестным веществом – восемнадцать штук, шашки тротиловые...
– Погоди, старлей, погоди, а почему автоматы не у всех? – Генерал армии откровенно ухмылялся, поглядывая не на спецназовца, а на стоящего за его плечом и гоняющего по сизым скулам желваки Сидорова. – Что, у одного только пистолет был?
– Так точно, товарищ генерал армии. Пистолет с патронами, провода, детонаторы, подрывная машинка пэ-эм-три, полевая сумка с подробными картами и план-схемами объекта и полигона...
– Нет, ты мне скажи, а погоны на нем какие были? – высокому начальству с трудом удавалось сдерживать смех, но это явно не могло продлиться долго. – И нашивки на форме?
– Как и положено, нашивки химических войск, товарищ генерал армии. – Волков слегка пожал плечами. – С какими еще им на этот объект проникать, не с флотскими же? Судя по всему, группа хорошо подготовлена... Да, виноват, не сказал – погоны капитанские были.
– Да вы его хоть расспросили, этого капитана?! – рявкнул прямо в ухо старлею посиневший от злости генерал-полковник. – Вы что, не подумали, что он может просто обеспечивать нормальный ход учений? Что это, сука ты гребаная, просто группа имитации?!
– Никак нет, товарищ генерал-полковник. – Волков неторопливо оглянулся и вежливо добавил: – Вы уж извините, но у офицеров в группах имитации должны быть повязки посредников. Или я чего не понимаю, или здесь все по-другому? А поговорить с вашими диверсантами можно будет... – спецназовец посмотрел на часы, – я думаю, минут через пятнадцать-двадцать. Когда они в себя придут. Ну, кто поздоровее, могут и пораньше, но вот капитан точно не первым. Его сержант Ромашко сам брал, а Ванина рука – это полчаса гарантии.
– Да я тебя за это!.. – начал было Сидоров, но остановился, услышав всхлипывающие звуки. Издавал их генштабист, и сразу нельзя было понять, смеется он или рыдает, – лицом генерал армии уткнулся в собственную фуражку, лежащую на стереотрубе, и видна была только мелко подрагивающая спина. Через пару минут всхлипывание прекратилось, и показалась раскрасневшаяся физиономия, перекошенная совершенно безумной ухмылкой. Потом привычная к стратегическим картам и совершенно секретным документам рука вытерла слезы и привела лицо в порядок.
– Сидорыч, командуй отбой! – простонал генерал и еще раз нервно хихикнул. – Хватит учений! На сегодня хватит учений, а завтра видно будет! Не-ет, стоило для этого сюда выбраться, ей-ей, стоило! Надо было и министра прихватить, чтобы посмотрел, чем командует, а то он у нас почти гражданский, привык к своим глубинным бурильщикам... Тут ему забурят! Тут так забурят, что сразу до Австралии... Да ну и хрен с ней, с Австралией... И с Америкой заодно... Нам своих хватит, вот честное слово! Все, слушайте диспозицию. – Неимоверным усилием воли генерал армии придал себе серьезный вид. – По предварительным итогам учений ваша рота, товарищ старший лейтенант, получает оценку «отлично»... и дальше в них не участвует, чтобы и другие подразделения могли тоже что-нибудь натворить. Завтра вы у меня будете изображать противника, так что трофейную имитацию можете оставить себе, пригодится, только оружие верните. Сейчас отправляйтесь на обед, а после него собирайтесь, поедем еще на один объект... Сколько отсюда до Горного ехать, Сидоров?
– Часа два-три, – угрюмо отозвался генерал-полковник и отвернулся. Послышался отчетливый хлюпающий звук всасываемой по шлангу жидкости.
– Так, туда-обратно будем считать шесть, на всякий случай... Значит, там и заночуем, а утром обратно. Все равно собирались к ним нагрянуть, посмотреть... Знаете, что там у нас, старлей?
– Так точно, сведения открытые. – Волков тяжело вздохнул. – Склад химического оружия, завод по уничтожению... Цель номер раз для наших подопечных.
– Это вы о... ах да, конечно же. Значит, понимаете, что от вас потребуется: как независимый специалист, оцените состояние охраны, ну, и проверите со своими ребятами. Патроны, разумеется, холостые, а вот химзащиту и противогазы возьмите, мало ли что... Сегодня у нас дерьмом обошлось, а там все-таки посерьезнее вещи.
– Роту всю брать? Полным составом? – спецназовец отчего-то забеспокоился. – Виноват, товарищ генерал армии, но у меня третий взвод... ну, сейчас не совсем готов к такой операции.
– Ах да, как же! – вспомнил генштабист. – У них же пострадавшие, да и технику в порядок приводить... Хорошо, оставьте их здесь, заодно имущество покараулят. Вы ведь, как я понял, в палатках обитаете?
– Так точно! – заметно повеселел Волков. – А двух взводов мне хватит, товарищ генерал армии. Не сомневайтесь, все сделаем!
– Ой, не сомневаюсь, ну вот почему я не сомневаюсь?! – горестно проворчал генерал Сидоров. – Товарищ генерал армии, может, в Горный с нами и Копец поедет? Не пропадет без него за ночь третий взвод, а на месте он, глядишь, что-нибудь и подскажет своим... ученичкам, мать их... Мало ли что? Я после сегодняшнего уже и не знаю, к чему готовиться, вот те крест! – Генерал-полковник истово, размашисто перекрестился. – Ну вот ей-богу, лучше уж еще раз пусть бомбу на меня бросают! И могут даже точнехонько попасть!
– Да ладно тебе, Сидоров, – добродушно отмахнулось начальство. – А насчет полковника – мысль верная, твой Копец нам еще пригодится. Пошли, посмотрим, чем тут сердитое начальство ублажают, и – по машинам, пускай твои Шиханы до утра отдохнут. А с утречка, прямо на рассвете и начнем все заново, по плану.
Глава 6
Бесплатное путешествие в курортную зону
Когда дежурного по части будят – это уже само по себе происшествие. Когда будят в два часа ночи, а он еще и на посту вторые сутки подряд из-за всеобщего бардака в части – происшествие чрезвычайное. А когда это делает бледный помощник дежурного с причитанием: «Товарищ майор, товарищ майор, Москва вызывает!» – то первая мысль у дежурного может быть только одна. Какая? Правильно: «Дождались, лить-топить! Война!!!»
От голоса в трубке веяло звездным запахом. Запахом больших генеральских звезд, в количестве никак не меньшем двух штук на каждый погон.
– Дежурный! Почему я ждать должен? Спите на посту?! Так, короче, мы вам на обучение присылали взвод разведки. Далеко они у вас обитают?
– Какие разведчики? – Дежурный несколько успокоился и теперь пытался спросонок понять, чего от него хочет какое-то постороннее и неизвестное начальство. – Нет у нас никаких разведчиков! Вы вообще знаете, куда дозвонились?
– Ты не придуривайся, дежурный! На Шиханы я дозвонился, вэче номер... – последовал номер полевой почты, не оставивший сомнений в точности попадания. – Или вы там уже не химики?
– Химики, – покорно кивнул майор, словно собеседник мог увидеть и оценить этот жест. Потом припомнил небольшое происшествие на одном из прошлых дежурств и несколько повеселел: – Ну, так бы и сказали, что взвод химразведки... Из... как его там? Из Чернодырья, что ли?
– Из Черноречья, – раздраженно ответил московский голос. – Так, память мы тебе прочистили, теперь быстренько найди командира взвода и скажи, что его генерал Дубинин вызывает.
– Виноват, товарищ генерал, не получится быстренько. – Дежурный окончательно проснулся и уяснил, что начальство это непосредственного отношения к родным химвойскам не имеет.
Тем более – к такому важному объекту, как Шиханы. А все эти генералы из какого-то Черножопья – да вот пусть туда и идут! Генералов в этой армии расплодилось чуть ли не больше, чем в советской, понаехали тут, еще и звонят – а он, майор Маркин, между прочим, один на всех. И перед каждым тянуться не обязан. Но и хамить особо не стоит: кто его знает, может, с непосредственным начальством они там, в Москве, каждый день водку вместе пьют?
– Это почему же? – Грозно сдвинутые брови угадывались без всякой видеокамеры. – Как это – не получится?!
– На учениях ваш взвод, товарищ генерал, – с точно отмеренной дозой злорадства сообщил майор в трубку. – На полигоне, в палатках, и телефон к ним не подвели пока. Так что через часок перезвоните, постараемся к тому времени найти вашего взводного и сюда привезти.
– Вот же херня какая! – Раздражение выплеснулось в комнату дежурного и повисло зловонным облачком. Генерал на полминуты замолчал, хотя Маркину отчетливо было слышно отдаленное бормотание где-то на другом конце провода. Видимо, срочно принималось какое-то особо важное решение. Просто так генералы в третьем часу ночи не совещаются. Наконец раздраженный голос снова толкнулся в уши: – В общем, времени у меня нет каждый час дозваниваться, поэтому бери своего помдежа, швыряй в машину, пусть едет и поднимает взвод по тревоге. Кончилась у них учеба, с вашим начальством я потом сам разберусь. Через четыре часа из Энгельса, с военного аэродрома, уходит пустой борт в нужном направлении – пусть грузятся со всем, что положено, и летят домой, работа ждет. Передай, что они как хотят, так и успевают, но этим бортом должны отправиться, спецрейса им не будет! Все понятно?
– Так точно, товарищ генерал! Поднять по тревоге, со всем, что положено, через четыре часа самолет из Энгельса – и домой. Звонил генерал Дубинин.
– Правильно. – Голос из Москвы несколько смягчился. – Действуйте, дежурный!
– Есть действовать! – ответил майор коротким гудкам. Некоторое время сонно смотрел на трубку, потом повернулся к своему помощнику: – Значит, так, берешь «бобика» и чешешь на полигон, в лагерь. Находишь там взвод химразведки из... мать его, опять забываю... Черноречья, что ли? В общем, из чего-то черного, сами знать должны. Командир – лейтенант Мудацк... нет, Мудрецкий, тот самый, что вчерась с Копцом бээрдэму из говна тащил. Поднимаешь по тревоге от имени генерала Дубинина. Пусть берут все хозяйство, что им полагается, и срочно мотают в Энгельс, на аэродром, оттуда их самолетом домой перекинут. Пока собираются, останешься с ними, проводишь до КПП и точно засечешь время, когда они уехали... Хотя нет, отставить, прямо оттуда мне отзвонишься. Вдруг эта дубина снова позвонит? Так, ноги в руки – и вперед!
– Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, подъем! Тревога, товарищ лейтенант!
Мудрецкий приоткрыл один глаз и обнаружил над собой бледное до синевы лицо Простакова. Потом попытался взглянуть на часы, не обнаружил на них циферблата и простонал:
– Который час? Времени сколько, а?
– Полтретьего, товарищ лейтенант. – Судя по голосу, Простаков был близок к панике, а это случалось не так уж часто. – Тревога, товарищ лейтенант!
– Какая на хрен тревога, ты чего несешь?! Какая тревога в полтретьего, проверяющие раньше пяти не вернутся! – Мудрецкий начал нашаривать поблизости что-нибудь тяжелое, чтобы отогнать назойливого Гулливера и снова погрузиться в мягкий и тихий мир.
– Подъем, лейтенант! Боевая тревога!
Новый голос был совершенно чуждым дремлющему сознанию, но офицерские нотки в нем угадывались безошибочно. Даже спросонок. Юрий проснулся сразу и окончательно. Вскочил, потряс головой и ошалело уставился на нависшего над ним незнакомого старлея с красной повязкой на рукаве.
– Вы лейтенант Мудрецкий, так? Поднимайте взвод и готовьтесь к выдвижению, со всем штатным имуществом, – сухо приказал помощник дежурного по части. – Через четыре... нет, уже через три с половиной часа вас будет ждать самолет на военном аэродроме города Энгельса. Знаете, где это?
– Конечно, знаю, – кивнул Мудрецкий. – А в чем дело, собственно?
– Это уж вам виднее. – Старлей пожал плечами. – Только что звонил генерал Дубинин из Москвы, передал вам приказ – грузиться в этот самолет и лететь домой. В это ваше... как его... Черноречье, что ли? Там вас какая-то срочная работа ждет.
– Чернодырье, – уточнил Мудрецкий. Где-то он уже встречал это название – «Черноречье», и было с ним связано что-то не совсем хорошее. То ли в книжке читал, то ли по телевизору слышал. Уточнять было некогда. Больше всего удивляло то, что в Чернодырье отродясь не было аэродрома, способного принять транспортный самолет. Правда, неподалеку располагались вертолетчики – может, их вертолетом решили перебросить? Подальше и побыстрее с глаз начальства, пока чего еще не натворили? Но если вертолетом – тогда с техникой как? Без машин к Стойлохрякову лучше не возвращаться. Лучше сразу без парашюта прыгнуть, и все равно с чего – с самолета или с вертолета... – Товарищ старший лейтенант, а технику брать, не сказали?
– Сказали – брать все, – отрубил красноповязочный. – Вы будете взвод поднимать, лейтенант?!
– Леха, давай! – скомандовал Юрий и привычно заткнул уши.
– Взво-од, па-адъе-ом!!! – разнесся по полигону рев подстреленного динозавра. – Ба-аевая тре-эво-ога-а!!!
Сочные народные выражения, раздавшиеся в соседней палатке, Мудрецкий услышал, даже не убирая пальцы из ушей. Впрочем, выскакивающих под ночной дождь химиков он успел встретить не только одетым, но и затянутым во все полагающиеся ремни.
– Резинкин, на бээрдэму, Кисляк, в «шишигу»! Заводи! Простаков, в мою палатку, хватаешь наши ящики с бэ-ка и приборами, тащишь в кузов! Только не кидай, осторожно положи! Остальные – на выход с вещами! Все свое упаковать, все чужое оставить, и смотрите, не перепутайте, мы сюда можем не вернуться! Палатку не убирайте, некогда, местные сами свернут!
Фыркнули и зарокотали моторы, зажглись фары – очень кстати зажглись, поскольку в полной темноте любая спешка неизбежно превращается в суету. Совершенно излишнюю и бесполезную. А так – пусть не сразу, пусть не столь слаженно, как это изображают в показушном кино, но через десять минут обе машины взвода уже выбирались вслед за «УАЗом» помдежа с раскисающей полигонной грунтовки на тот самый асфальт, который когда-то привел их в палаточный городок.
В кузове «шишиги» трясся и расползался под лавки ворох самых разных вещей – от полупустых ранцев, которые так и не успели толком упаковать, до одеял, к которым химики так привыкли, что уже считали своими. Тем более что те самые шмотки, которые должны были в строгом порядке разместиться в рюкзаках, почему-то оказалось гораздо удобнее вытряхнуть кучей из всех углов на эти одеяла и потом одним узлом перекинуть через задний борт... Там же громыхали ящики с приборами, сумки с противогазами, еще какие-то короба, коробки, ящики и ящички, второпях вытащенные из палатки разведчиков вместе с оцинкованным сундуком – хранилищем патронов и различной пиротехники... Антеннка рации торчит, а дальше вторая – ну, не сдали вечером, никто же не знал, что так все обернется! А теперь – кому сдавать? Ничего, армия одна, не переведут имущество на другую часть, так попросту спишут. Тем более – большие учения! Только на вывод войск из какой-нибудь страны можно списать больше самого разного имущества. И, разумеется, на ввод войск – но война в этом отношении вообще не сравнима ни с чем, это не только интенданту понятно.
Мудрецкий ехал на броне БРДМ, свесив ноги в командирский люк и укутавшись от дождя в плащ от ОЗК. «Шишига» покачивалась впереди, и бардак в кузове отлично подсвечивался фарами. Плевать, главное, что ничего не забыли – напоследок Юрий лично прошелся с фонарем по палаткам, даже под оставшиеся матрасы и под нары заглянул. Вот что-то нужно было сделать перед отъездом, что-то обязательно нужно было, но с этой тревогой вообще из головы вон...
Подкатили к знакомым воротам, головной «УАЗ» свернул в сторону и пристроился возле КПП. Все правильно, дальше ему и не нужно. Надо попрощаться, что ли... Нет, некогда – вот уже ворота открываются, а до Энгельса – эх, и далеко еще! На все про все – три часа... нет, не успеть. Трасса по ночному времени свободная, но все та же «дорога смерти», еще и мокрая. Да и при всем желании больше семидесяти не разгонишься, техника не та. Это по паспорту из нее девяносто выжать можно, а в нынешнем убитом состоянии – разве что с высокой горы ее запустить... Нет времени. Ни на что. Совершенно нет времени. Хорошо хоть новый мост возле Саратова открыли, от него до аэродрома рукой подать. И по городу не крутить – это почти час выигрыша. Ну, поехали! И помашем рукой знакомому прапору – тому самому, который при первой встрече оборону здесь занял. На мушку ловил, блин, – интересно, а если бы сейчас, вот такой колонной, подъехали? На броне и с пулеметом?
– Пулемет! – хлопнул себя по лбу Мудрецкий. – Пулемет-то я и не сдал!
Это уже не одеяло и не рация. Оружие – это серьезно.
Вернуться, что ли? А ворота все дальше, и закрываются, закрываются... Черт с ним, с пулеметом. И его спишут. Или, что скорее всего, передадут в отдельный мотострелковый батальон – главное, сразу Стойлохрякову доложить, прямо сегодня, тогда все бумажки моментально сделают. А возвращаться – примета плохая, дороги не будет. Перед полетом это вообще серьезно. И все-таки – кому в голову пришла идея возить взвод самолетом в соседнюю губернию? От Шиханов до Самары, между прочим, не так уж далеко. Всего-то на пару сотен кэ-мэ дальше, чем до того же Энгельса. Только в другую сторону – так что сейчас еще и удаляться надо от места назначения. А потом удивляемся, что ни на что денег не хватает! Ладно, приказ есть приказ, кто начальник, тот не дурак. Универсальный, кстати, вывод при большинстве рассуждений в армии. Вот что сейчас нужно сделать лейтенанту Мудрецкому – так это обогнать «шишигу» и поехать впереди, дорогу показывать...
К аэродрому подъехали уже засветло. Тучки разошлись, выглянуло из-за горизонта солнышко, от земли поднимался легкий парок, не переходящий, впрочем, в туман и не мешающий полетам военной авиации. Самая летная погода.
На важнейшем стратегическом объекте, как ни странно, никаких проблем у ворот не возникло. Выскочил из КПП капитан с летными «крылышками» на фуражке, на ходу бросил на плечи синюю куртку, спросил раздраженно:
– Из Шиханов, что ли? Разведчики?
– Взвод химразведки, – уточнил Мудрецкий. – По приказу генерала Дубинина...
– Да знаю, знаю, ваш генерал уже дырку в мозгах продолбил, – отмахнулся летчик. – Три раза звонил – где да как, да когда вылетят! Вы где катаетесь, раззвездяи? Чего борт задерживаете?! Ладно, некогда трепаться, приехали – и ладушки. Давайте прямо на стоянку. Петрос! Проводи химиков! Там у транспортников их «антошка» дожидается, сдашь и вернешься.
Мимо капитана проскользнул чернявый солдатик, что-то спешно дожевывающий на ходу, неуклюже забрался на броню, восхищенно и опасливо покосился на Мудрецкого:
– Разведка, да? Воевать? Поехали, покажу, где самолет!
– Не воевать, работать, – угрюмо поправил его со своего места Резинкин.
– Точно, работать! Я знаю, вы всегда так говорите! – обрадовался проводник. – Ваши тут часто ездят, я много провожал! У меня рука легкая, глаз хороший – все летят, никто не падает!
– И на том спасибо, – вздохнул лейтенант. – Ладно, показывай свой самолет...
Впрочем, через несколько минут Юрию расхотелось смотреть на этот аэроплан. Потому что он его увидел. Лететь на нем хотелось еще меньше. Дюралевой трубе лет было не меньше, чем самому лейтенанту, вот только Мудрецкий после рождения рос и крепчал, а трубу с крыльями как склепали, так и... ну, может быть, подкрашивали. Но очень давно. И в какой цвет, точно установить уже невозможно – вероятнее всего, в серый. Такой же, как и аэродромная бетонка. Сейчас самолет был скорее туcкло-серебристым, как алюминиевая кастрюля. Для полного сходства возле четырех моторов по крыльям расползлись широченные и густые полосы копоти.
Единственным ярким пятном, сразу заметным на этом транспортном средстве, была алая звезда, украшавшая гордо задранный хвост. Под хвостом приветливо зияла огромная дырка – открытый люк в грузовой отсек. Возле люка нервно прохаживался летчик в точно такой же, как у капитана на КПП, синей куртке. Навстречу подъезжающим химикам он развернулся с таким видом, словно собирался броситься под БРДМ со связкой гранат. Или, по крайней мере, поотрывать колеса.
– Это вы, что ли, химразведка из Шиханов?! – заорал он вместо приветствия. – Вашу мать, где шляетесь?! Быстро грузитесь, и взлетаем! Мы пятнадцать минут назад должны были подняться – ты знаешь, что такое в авиации на пятнадцать минут из графика выбиться?!
– Знаю, – понимающе кивнул Мудрецкий. – Помню, когда в третьем классе учился, с родителями в Питер летал, так мы полдня в аэропорту свой рейс ждали. Три раза откладывали, и все – по техническим причинам.
– Та-ак, умный попался? – Летчик упер в поясницу огромные кулаки. Эти руки, судя по виду, тосковали не по штурвалу, а скорее по кувалде. – Тогда сам грузись и раскрепляйся! И попробуй только на миллиметр в сторону сдвинуться, я тебе сразу десантирование без парашюта устрою! Знаешь, как это делается? Открыл рампу, штурвал на себя – и летите, голуби! Вы, раздолбаи, почему не сказали, что на технике?! Да еще с броней! Мы тут пассажиров ждем, а они на всем своем приехали... Ну вот и катились бы до самого места, куда вас послали!
– А нас сюда послали, – спокойно возразил Мудрецкий. – Подняли среди ночи по тревоге, сказали – в Энгельс и на борт... Чего ради такая спешка, а? Чего нам до утра поспать не дали? У меня бойцы и так вторые сутки на ушах ходят, потому что ноги не носят!
– Не знаю, у своего начальства спрашивайте. Мое дело – упаковать, чтобы не рассыпались по дороге.
– А везти кто будет? – изумился высунувшийся из люка Резинкин.
– Пилоты вас будут везти, пилоты, – несколько смущенно ответил малость остывший собеседник. – А я не пилот, я борттехник.
– Ну, а как мне с пилотами познакомиться? – вежливо поинтересовался Мудрецкий. – Как я понимаю, нас именно они должны принимать-размещать?
– Спят пилоты, спят, а размещать вас я должен. Давай загоняй свои железки. Сами справитесь или вас лебедкой подтянуть? Летали раньше?
– С техникой – нет, – сознался Юрий. – Но заедем аккуратно, не поцарапаем твою бесценную машину. Нам же на ней лететь, а тут чуть заденешь... Парашюты у вас есть, кстати?
– У нас есть, а на вас не запаслись, – проворчал борттехник. – Если чего, на плащах своих спускайтесь! Ладно, летеха, первой будем броню грузить, она покороче и потяжелее. Нечего хвост перегружать... Да, и еще, химики, – баллоны какие-нибудь есть? Баллоны, банки, бутылки закупоренные? Смотри, если есть, на высоте рвануть может!
Внутри самолет производил впечатление не менее тягостное, чем снаружи. Словно у голодной лошади, из бортов выпирали металлические ребра, пахло старой протекшей смазкой, пыльной ветошью и запустением. Весь этот букет запахов, словно начинка в гамбургере, был перекрыт сверху и снизу основным, самым устойчивым и неистребимым – устойчивой и могучей керосиновой вонью. Впрочем, многотонную бронемашину это чудо авиационной техники приняло без скрипа и надрыва. Покачнулось, чуть слышно вздохнуло и приняло.
От голоса в трубке веяло звездным запахом. Запахом больших генеральских звезд, в количестве никак не меньшем двух штук на каждый погон.
– Дежурный! Почему я ждать должен? Спите на посту?! Так, короче, мы вам на обучение присылали взвод разведки. Далеко они у вас обитают?
– Какие разведчики? – Дежурный несколько успокоился и теперь пытался спросонок понять, чего от него хочет какое-то постороннее и неизвестное начальство. – Нет у нас никаких разведчиков! Вы вообще знаете, куда дозвонились?
– Ты не придуривайся, дежурный! На Шиханы я дозвонился, вэче номер... – последовал номер полевой почты, не оставивший сомнений в точности попадания. – Или вы там уже не химики?
– Химики, – покорно кивнул майор, словно собеседник мог увидеть и оценить этот жест. Потом припомнил небольшое происшествие на одном из прошлых дежурств и несколько повеселел: – Ну, так бы и сказали, что взвод химразведки... Из... как его там? Из Чернодырья, что ли?
– Из Черноречья, – раздраженно ответил московский голос. – Так, память мы тебе прочистили, теперь быстренько найди командира взвода и скажи, что его генерал Дубинин вызывает.
– Виноват, товарищ генерал, не получится быстренько. – Дежурный окончательно проснулся и уяснил, что начальство это непосредственного отношения к родным химвойскам не имеет.
Тем более – к такому важному объекту, как Шиханы. А все эти генералы из какого-то Черножопья – да вот пусть туда и идут! Генералов в этой армии расплодилось чуть ли не больше, чем в советской, понаехали тут, еще и звонят – а он, майор Маркин, между прочим, один на всех. И перед каждым тянуться не обязан. Но и хамить особо не стоит: кто его знает, может, с непосредственным начальством они там, в Москве, каждый день водку вместе пьют?
– Это почему же? – Грозно сдвинутые брови угадывались без всякой видеокамеры. – Как это – не получится?!
– На учениях ваш взвод, товарищ генерал, – с точно отмеренной дозой злорадства сообщил майор в трубку. – На полигоне, в палатках, и телефон к ним не подвели пока. Так что через часок перезвоните, постараемся к тому времени найти вашего взводного и сюда привезти.
– Вот же херня какая! – Раздражение выплеснулось в комнату дежурного и повисло зловонным облачком. Генерал на полминуты замолчал, хотя Маркину отчетливо было слышно отдаленное бормотание где-то на другом конце провода. Видимо, срочно принималось какое-то особо важное решение. Просто так генералы в третьем часу ночи не совещаются. Наконец раздраженный голос снова толкнулся в уши: – В общем, времени у меня нет каждый час дозваниваться, поэтому бери своего помдежа, швыряй в машину, пусть едет и поднимает взвод по тревоге. Кончилась у них учеба, с вашим начальством я потом сам разберусь. Через четыре часа из Энгельса, с военного аэродрома, уходит пустой борт в нужном направлении – пусть грузятся со всем, что положено, и летят домой, работа ждет. Передай, что они как хотят, так и успевают, но этим бортом должны отправиться, спецрейса им не будет! Все понятно?
– Так точно, товарищ генерал! Поднять по тревоге, со всем, что положено, через четыре часа самолет из Энгельса – и домой. Звонил генерал Дубинин.
– Правильно. – Голос из Москвы несколько смягчился. – Действуйте, дежурный!
– Есть действовать! – ответил майор коротким гудкам. Некоторое время сонно смотрел на трубку, потом повернулся к своему помощнику: – Значит, так, берешь «бобика» и чешешь на полигон, в лагерь. Находишь там взвод химразведки из... мать его, опять забываю... Черноречья, что ли? В общем, из чего-то черного, сами знать должны. Командир – лейтенант Мудацк... нет, Мудрецкий, тот самый, что вчерась с Копцом бээрдэму из говна тащил. Поднимаешь по тревоге от имени генерала Дубинина. Пусть берут все хозяйство, что им полагается, и срочно мотают в Энгельс, на аэродром, оттуда их самолетом домой перекинут. Пока собираются, останешься с ними, проводишь до КПП и точно засечешь время, когда они уехали... Хотя нет, отставить, прямо оттуда мне отзвонишься. Вдруг эта дубина снова позвонит? Так, ноги в руки – и вперед!
* * *
Под дождь очень хорошо спится. Под мелкий, неназойливый летний дождик. Особенно если лежишь в теплой, уютной палатке после тяжелого суматошного дня, а впереди – еще один такой же. А может, и не один, это уж как прикажут. И само собой разумеется, что просыпаться в этом случае не хочется просто категорически. Ну в упор не хочется, и все. Не желает организм выводить задерганную нервную систему из глубокого защитного торможения.– Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, подъем! Тревога, товарищ лейтенант!
Мудрецкий приоткрыл один глаз и обнаружил над собой бледное до синевы лицо Простакова. Потом попытался взглянуть на часы, не обнаружил на них циферблата и простонал:
– Который час? Времени сколько, а?
– Полтретьего, товарищ лейтенант. – Судя по голосу, Простаков был близок к панике, а это случалось не так уж часто. – Тревога, товарищ лейтенант!
– Какая на хрен тревога, ты чего несешь?! Какая тревога в полтретьего, проверяющие раньше пяти не вернутся! – Мудрецкий начал нашаривать поблизости что-нибудь тяжелое, чтобы отогнать назойливого Гулливера и снова погрузиться в мягкий и тихий мир.
– Подъем, лейтенант! Боевая тревога!
Новый голос был совершенно чуждым дремлющему сознанию, но офицерские нотки в нем угадывались безошибочно. Даже спросонок. Юрий проснулся сразу и окончательно. Вскочил, потряс головой и ошалело уставился на нависшего над ним незнакомого старлея с красной повязкой на рукаве.
– Вы лейтенант Мудрецкий, так? Поднимайте взвод и готовьтесь к выдвижению, со всем штатным имуществом, – сухо приказал помощник дежурного по части. – Через четыре... нет, уже через три с половиной часа вас будет ждать самолет на военном аэродроме города Энгельса. Знаете, где это?
– Конечно, знаю, – кивнул Мудрецкий. – А в чем дело, собственно?
– Это уж вам виднее. – Старлей пожал плечами. – Только что звонил генерал Дубинин из Москвы, передал вам приказ – грузиться в этот самолет и лететь домой. В это ваше... как его... Черноречье, что ли? Там вас какая-то срочная работа ждет.
– Чернодырье, – уточнил Мудрецкий. Где-то он уже встречал это название – «Черноречье», и было с ним связано что-то не совсем хорошее. То ли в книжке читал, то ли по телевизору слышал. Уточнять было некогда. Больше всего удивляло то, что в Чернодырье отродясь не было аэродрома, способного принять транспортный самолет. Правда, неподалеку располагались вертолетчики – может, их вертолетом решили перебросить? Подальше и побыстрее с глаз начальства, пока чего еще не натворили? Но если вертолетом – тогда с техникой как? Без машин к Стойлохрякову лучше не возвращаться. Лучше сразу без парашюта прыгнуть, и все равно с чего – с самолета или с вертолета... – Товарищ старший лейтенант, а технику брать, не сказали?
– Сказали – брать все, – отрубил красноповязочный. – Вы будете взвод поднимать, лейтенант?!
– Леха, давай! – скомандовал Юрий и привычно заткнул уши.
– Взво-од, па-адъе-ом!!! – разнесся по полигону рев подстреленного динозавра. – Ба-аевая тре-эво-ога-а!!!
Сочные народные выражения, раздавшиеся в соседней палатке, Мудрецкий услышал, даже не убирая пальцы из ушей. Впрочем, выскакивающих под ночной дождь химиков он успел встретить не только одетым, но и затянутым во все полагающиеся ремни.
– Резинкин, на бээрдэму, Кисляк, в «шишигу»! Заводи! Простаков, в мою палатку, хватаешь наши ящики с бэ-ка и приборами, тащишь в кузов! Только не кидай, осторожно положи! Остальные – на выход с вещами! Все свое упаковать, все чужое оставить, и смотрите, не перепутайте, мы сюда можем не вернуться! Палатку не убирайте, некогда, местные сами свернут!
Фыркнули и зарокотали моторы, зажглись фары – очень кстати зажглись, поскольку в полной темноте любая спешка неизбежно превращается в суету. Совершенно излишнюю и бесполезную. А так – пусть не сразу, пусть не столь слаженно, как это изображают в показушном кино, но через десять минут обе машины взвода уже выбирались вслед за «УАЗом» помдежа с раскисающей полигонной грунтовки на тот самый асфальт, который когда-то привел их в палаточный городок.
В кузове «шишиги» трясся и расползался под лавки ворох самых разных вещей – от полупустых ранцев, которые так и не успели толком упаковать, до одеял, к которым химики так привыкли, что уже считали своими. Тем более что те самые шмотки, которые должны были в строгом порядке разместиться в рюкзаках, почему-то оказалось гораздо удобнее вытряхнуть кучей из всех углов на эти одеяла и потом одним узлом перекинуть через задний борт... Там же громыхали ящики с приборами, сумки с противогазами, еще какие-то короба, коробки, ящики и ящички, второпях вытащенные из палатки разведчиков вместе с оцинкованным сундуком – хранилищем патронов и различной пиротехники... Антеннка рации торчит, а дальше вторая – ну, не сдали вечером, никто же не знал, что так все обернется! А теперь – кому сдавать? Ничего, армия одна, не переведут имущество на другую часть, так попросту спишут. Тем более – большие учения! Только на вывод войск из какой-нибудь страны можно списать больше самого разного имущества. И, разумеется, на ввод войск – но война в этом отношении вообще не сравнима ни с чем, это не только интенданту понятно.
Мудрецкий ехал на броне БРДМ, свесив ноги в командирский люк и укутавшись от дождя в плащ от ОЗК. «Шишига» покачивалась впереди, и бардак в кузове отлично подсвечивался фарами. Плевать, главное, что ничего не забыли – напоследок Юрий лично прошелся с фонарем по палаткам, даже под оставшиеся матрасы и под нары заглянул. Вот что-то нужно было сделать перед отъездом, что-то обязательно нужно было, но с этой тревогой вообще из головы вон...
Подкатили к знакомым воротам, головной «УАЗ» свернул в сторону и пристроился возле КПП. Все правильно, дальше ему и не нужно. Надо попрощаться, что ли... Нет, некогда – вот уже ворота открываются, а до Энгельса – эх, и далеко еще! На все про все – три часа... нет, не успеть. Трасса по ночному времени свободная, но все та же «дорога смерти», еще и мокрая. Да и при всем желании больше семидесяти не разгонишься, техника не та. Это по паспорту из нее девяносто выжать можно, а в нынешнем убитом состоянии – разве что с высокой горы ее запустить... Нет времени. Ни на что. Совершенно нет времени. Хорошо хоть новый мост возле Саратова открыли, от него до аэродрома рукой подать. И по городу не крутить – это почти час выигрыша. Ну, поехали! И помашем рукой знакомому прапору – тому самому, который при первой встрече оборону здесь занял. На мушку ловил, блин, – интересно, а если бы сейчас, вот такой колонной, подъехали? На броне и с пулеметом?
– Пулемет! – хлопнул себя по лбу Мудрецкий. – Пулемет-то я и не сдал!
Это уже не одеяло и не рация. Оружие – это серьезно.
Вернуться, что ли? А ворота все дальше, и закрываются, закрываются... Черт с ним, с пулеметом. И его спишут. Или, что скорее всего, передадут в отдельный мотострелковый батальон – главное, сразу Стойлохрякову доложить, прямо сегодня, тогда все бумажки моментально сделают. А возвращаться – примета плохая, дороги не будет. Перед полетом это вообще серьезно. И все-таки – кому в голову пришла идея возить взвод самолетом в соседнюю губернию? От Шиханов до Самары, между прочим, не так уж далеко. Всего-то на пару сотен кэ-мэ дальше, чем до того же Энгельса. Только в другую сторону – так что сейчас еще и удаляться надо от места назначения. А потом удивляемся, что ни на что денег не хватает! Ладно, приказ есть приказ, кто начальник, тот не дурак. Универсальный, кстати, вывод при большинстве рассуждений в армии. Вот что сейчас нужно сделать лейтенанту Мудрецкому – так это обогнать «шишигу» и поехать впереди, дорогу показывать...
К аэродрому подъехали уже засветло. Тучки разошлись, выглянуло из-за горизонта солнышко, от земли поднимался легкий парок, не переходящий, впрочем, в туман и не мешающий полетам военной авиации. Самая летная погода.
На важнейшем стратегическом объекте, как ни странно, никаких проблем у ворот не возникло. Выскочил из КПП капитан с летными «крылышками» на фуражке, на ходу бросил на плечи синюю куртку, спросил раздраженно:
– Из Шиханов, что ли? Разведчики?
– Взвод химразведки, – уточнил Мудрецкий. – По приказу генерала Дубинина...
– Да знаю, знаю, ваш генерал уже дырку в мозгах продолбил, – отмахнулся летчик. – Три раза звонил – где да как, да когда вылетят! Вы где катаетесь, раззвездяи? Чего борт задерживаете?! Ладно, некогда трепаться, приехали – и ладушки. Давайте прямо на стоянку. Петрос! Проводи химиков! Там у транспортников их «антошка» дожидается, сдашь и вернешься.
Мимо капитана проскользнул чернявый солдатик, что-то спешно дожевывающий на ходу, неуклюже забрался на броню, восхищенно и опасливо покосился на Мудрецкого:
– Разведка, да? Воевать? Поехали, покажу, где самолет!
– Не воевать, работать, – угрюмо поправил его со своего места Резинкин.
– Точно, работать! Я знаю, вы всегда так говорите! – обрадовался проводник. – Ваши тут часто ездят, я много провожал! У меня рука легкая, глаз хороший – все летят, никто не падает!
– И на том спасибо, – вздохнул лейтенант. – Ладно, показывай свой самолет...
Впрочем, через несколько минут Юрию расхотелось смотреть на этот аэроплан. Потому что он его увидел. Лететь на нем хотелось еще меньше. Дюралевой трубе лет было не меньше, чем самому лейтенанту, вот только Мудрецкий после рождения рос и крепчал, а трубу с крыльями как склепали, так и... ну, может быть, подкрашивали. Но очень давно. И в какой цвет, точно установить уже невозможно – вероятнее всего, в серый. Такой же, как и аэродромная бетонка. Сейчас самолет был скорее туcкло-серебристым, как алюминиевая кастрюля. Для полного сходства возле четырех моторов по крыльям расползлись широченные и густые полосы копоти.
Единственным ярким пятном, сразу заметным на этом транспортном средстве, была алая звезда, украшавшая гордо задранный хвост. Под хвостом приветливо зияла огромная дырка – открытый люк в грузовой отсек. Возле люка нервно прохаживался летчик в точно такой же, как у капитана на КПП, синей куртке. Навстречу подъезжающим химикам он развернулся с таким видом, словно собирался броситься под БРДМ со связкой гранат. Или, по крайней мере, поотрывать колеса.
– Это вы, что ли, химразведка из Шиханов?! – заорал он вместо приветствия. – Вашу мать, где шляетесь?! Быстро грузитесь, и взлетаем! Мы пятнадцать минут назад должны были подняться – ты знаешь, что такое в авиации на пятнадцать минут из графика выбиться?!
– Знаю, – понимающе кивнул Мудрецкий. – Помню, когда в третьем классе учился, с родителями в Питер летал, так мы полдня в аэропорту свой рейс ждали. Три раза откладывали, и все – по техническим причинам.
– Та-ак, умный попался? – Летчик упер в поясницу огромные кулаки. Эти руки, судя по виду, тосковали не по штурвалу, а скорее по кувалде. – Тогда сам грузись и раскрепляйся! И попробуй только на миллиметр в сторону сдвинуться, я тебе сразу десантирование без парашюта устрою! Знаешь, как это делается? Открыл рампу, штурвал на себя – и летите, голуби! Вы, раздолбаи, почему не сказали, что на технике?! Да еще с броней! Мы тут пассажиров ждем, а они на всем своем приехали... Ну вот и катились бы до самого места, куда вас послали!
– А нас сюда послали, – спокойно возразил Мудрецкий. – Подняли среди ночи по тревоге, сказали – в Энгельс и на борт... Чего ради такая спешка, а? Чего нам до утра поспать не дали? У меня бойцы и так вторые сутки на ушах ходят, потому что ноги не носят!
– Не знаю, у своего начальства спрашивайте. Мое дело – упаковать, чтобы не рассыпались по дороге.
– А везти кто будет? – изумился высунувшийся из люка Резинкин.
– Пилоты вас будут везти, пилоты, – несколько смущенно ответил малость остывший собеседник. – А я не пилот, я борттехник.
– Ну, а как мне с пилотами познакомиться? – вежливо поинтересовался Мудрецкий. – Как я понимаю, нас именно они должны принимать-размещать?
– Спят пилоты, спят, а размещать вас я должен. Давай загоняй свои железки. Сами справитесь или вас лебедкой подтянуть? Летали раньше?
– С техникой – нет, – сознался Юрий. – Но заедем аккуратно, не поцарапаем твою бесценную машину. Нам же на ней лететь, а тут чуть заденешь... Парашюты у вас есть, кстати?
– У нас есть, а на вас не запаслись, – проворчал борттехник. – Если чего, на плащах своих спускайтесь! Ладно, летеха, первой будем броню грузить, она покороче и потяжелее. Нечего хвост перегружать... Да, и еще, химики, – баллоны какие-нибудь есть? Баллоны, банки, бутылки закупоренные? Смотри, если есть, на высоте рвануть может!
Внутри самолет производил впечатление не менее тягостное, чем снаружи. Словно у голодной лошади, из бортов выпирали металлические ребра, пахло старой протекшей смазкой, пыльной ветошью и запустением. Весь этот букет запахов, словно начинка в гамбургере, был перекрыт сверху и снизу основным, самым устойчивым и неистребимым – устойчивой и могучей керосиновой вонью. Впрочем, многотонную бронемашину это чудо авиационной техники приняло без скрипа и надрыва. Покачнулось, чуть слышно вздохнуло и приняло.