Еврей этот, видимо, насмотревшись Брунни и его «Медного змия», тоже решил последовать за своим поводырем Моисеем в далекие Палестины для воссоединения, поэтому и распродавался. Как потом выяснилось, не напрасно, его друг и дольщик уже сидел, но про реставратора молчал, в надежде, что тот его вытащит.
   Они как раз искусство воровали, так что сидеть пришлось бы долго и, скорее всего, там по возрасту и скопытиться, что в натуре нежелательно…
   Еврей забился с преподавателем возле «Ночи на Днепре», где снимал со стены «Зимний пейзаж» пореставрировать. Там они и сговорились о цене квартирки.
   Вдогонку старик предложил коллекцию нэцке, оставленную ему на хранение попавшим за решетку дольщиком, а так как был весьма азартным, то и вышеуказанный пейзаж: «Мол, не сомневайтесь, гражданин, вынесем, добра много, никто и не заметит. И цена бросовая, так как торопимся, и нам скупиться некогда, а в эту дырку я копию прикручу. Поэтому не паникуйте и не стесняйтеся, дело верняк…» А у самого уже ручки засучились. Ну этому, который из преподавательского состава вроде бы и ни к чему, да и на хату еле собрал, но вспомнил, что босс и благодетель очень на этот счет интересовался. Будущий градоначальник вперемешку с высокой политикой ящиками антиквариат скупал, потому как интеллигентным считался и даже этим кичился. Не тем, что скупал, — это скрывалось, а тем, что интеллигент в будущем поколении и муж будущей интеллигентки. Ну и сказал тогда Строгову: «Молодец. Просек ситуэйшн. Возьми денег, сколько надо, , и дай, сколько просит, но еще поторгуйся, а я в Верховный Совет полетел по неотлагательному вопросу. Мне там речь произнести хочется. А ты смотри, чтобы фуфло не подсунули». И погнал за привилегии бороться и популярность зарабатывать.
   Олежек легко справился и даже куш схавал, так как будущему Вашему превосходительству еврейские расценки вдвойне загнул.
   Ну здесь еще не все кончилось, так как началась ББР (буржуазно-барахолочная революция), выборы и раздел Эсэсэсэра — мероприятия для шефа-благодетеля оказались, видимо, настолько прибыльные, что он напрочь запамятовал о каких-то там японских статуэтках с дырочками, о картинке кисти пейзажного мастера и что на это денег дал.
   Так что все довольны остались. Еврей, что сумел под шумок с четвертью лимона свалить и за бугром с предками соединиться.
   Отрогов, что за счет забывчивого политдеятеля поимел столько же, да еще и произведения искусств на халяву.
   Ну а деятель в своем роскошном неведении…
   Да, чуть не забыли. Судьба еврейского дольщика, бывшего ценителя японской старины, затерялась где-то в удмуртских лагерях, что при наличии хорошей заначки в теперешние времена не столь печально, о чем в «Лохотроне» на этот счет специальные инструкции имеются, так что авось не пропадет, если не жадный…

28

   Дамочки суетились в поте лица, наивно надеясь, что ударно-восстановительный труд спасет их или хотя бы отодвинет по времени неминуемую экзекуцию.
   Раздраженность бродившего по развороченным апартаментам Строгова нарастала, вместе с ней нарастала и нервная чесотка, начавшаяся, как всегда, с голого затылка. Он еще не решил, как поступит с проштрафившимися юристками, несправедливо виня их в своем неожиданном материальном падении. Просто поставить их раком и, как обычно, отхлестать приготовленными для сексуально-садистких утех плетками казалось недостаточным, а фантазии на что-то изощренное у шефа юстиции не хватало.
   В памяти всплывали сцены из испанской инквизиции, какие-то зверские приспособы для колесования или чего-то там такое, но все это могло привести к нешуточным увечьям, а стало быть, каким-нибудь судебным разбирательствам, кроме того, девочки были еще хороши и ими можно было попользоваться в будущем. Такие обстоятельства сдерживали.
   — Ну что, газеты жеваные? — широким спектром ругательств Строгов не отличался, обычно ограничиваясь «курвами» и чем-нибудь «по матери», поэтому не ожиданная фраза прозвучала зловеще. — За двенадцать лет сигнализацию поставить своими свинячьими мозгами не додумались?
   — Олежек, ну кто мог знать, что такое возможно, — зашелестела испуганная Таня. — Ты сам говорил, что двери неприступны. К тому же милиция в сорока метрах. Только дурак мог на такое решиться.
   Упоминание о находящемся рядом отделе милиции вызвало новый виток раздражения у чиновника, и он, уже не сдерживаясь, запустив скрюченные пальцы под пиджак, начал ожесточенно чесаться.
   В мозгах возникла картинка первого привода в эту квартиру тогда еще цветущих первокурсниц Тани и Гали для приватного приема зачетов. Оставив свою новенькую «девяточку» на предмет сохранения напротив дежурки, молодой и физически стойкий преподаватель для проверки знаний очаровашек-студенток выделил целую ночь и проставил им отличные оценки только к утру.
   Весьма довольный способностями учениц в освоении материала, в прекрасном настроении, Олежек собрался было уехать. Он обнаружил свою первую «ласточку» там, где и парковал, но без лобового стекла и на кирпичиках вместо колес. Как потом выяснилось, как раз под окном кабинета начальника угрозыска, где и оставил после громкого скандала и топанья ногами бесполезное заявление по поводу автокражи.
   «А что вы хотели, уважаемый товарищ? — ответил тогда молодцеватый капитан. — Насколько известно, транспортное средство вы нашим сотрудникам под охрану не сдавали, а мало ли кто там на улице возится. Что ж, мы у всех на дороге обязаны документики проверять?» Но заяву принял, при этом ничего не обещая. Дело так и заглохло…
   Воспоминание о связанном с девочками своем первом матпопадаловом вывело раздражение Строгова на новую высоту и переросло в едва сдерживаемый гнев. В воспаленном мозгу нарисовалась картина еще более раннего периода жизни карьериста…
   К столыпинскому вагону подкатил автозак. В переданных от сопровождающих ментов списках значилось двенадцать осужденных мужского пола и одна женщина, судя по году рождения, молоденькая.
   Ефрейтор Ваня Черепков, еще не глядя, радостно потирал руки, рассчитывая на приятное времяпрепровождение в пути в обществе дамы.
   Женщина оказалась стройненькая и приятная, и Ваня самолично отвел ее в дальний плацкарт. Угрюмых мужиков пихнули в первое отделение и захлопнули за ними решетки. Командовавший конвоирами сержант Строгов отдал соответствующие распоряжения молодым солдатам, а сам поспешил присоединиться к Черепку, уже приступившему к уговорам смазливой зечки.
   Девочка оказалась стойкая и с характером. Когда ублюдки повалили ее на нары и стали срывать с нее одежду, мученица завизжала и вцепилась в насильников когтями и зубами.
   В бессильной злобе замурованные в первой плацкарте парни попытались было раскачать вагон, но массы явно не хватало, тогда они стали мочиться через решетку в коридорчик, выплескивая свое отношение к происходящему, но помочь девочке они уже ничем не могли.
   — Держи ее за волосы, — приказал Черепку Отрогов. — Сейчас я ее, сучку, вырублю.
   Схватив ослабевшие руки девчонки, сухой ефрейтор развернул несчастную жертву навстречу залихватски замахнувшемуся для удара сержанту-насильнику. Огромный кулак обрушился в лицо бедняжке, что-то хрустнуло в тонкой шейке, хрупкое тело сломалось и рухнуло на заплеванный пол. Остекленевшие глаза с удивлением смотрели на новоявленных убийц…
   Тщательного расследования никто не проводил, конвоируемых мужиков под дулами автоматов и лай собак высадили раньше, а оперов женской зоны вполне устроила версия самоубийства «прыгнувшей вниз головой с верхней полки худенькой зечки», красноречиво расписанная начальником конвоя сержантом Строговым в докладной записке и в объяснениях подчиненных ему солдат…
   Юристки, без сомнения, ужаснулись бы и бросились из этой квартиры куда глаза глядят, узнай они мысли влиятельного благодетеля, смотрящего в злобе на их ухоженные шейки и вспоминающего отвратительную историю в специально оборудованном для перевозки зеков вагоне, случившуюся более двадцати лет назад.
   Ломать шеи шеф городской юстиции своим подопечным не стал, но мстительную душу свою на адвокатессах отвел, привязав в неглиже к батарее, запихнув в них баллончики неукраденных дезодорантов и устроив им допрос на тему, кто, по их мнению, из посещавших ранее шикарную квартиру мог бы совершить грабеж.
   О профессиональных навыках Равиля униженные адвокатессы не знали, но назвали его имя в числе других, где, естественно, упоминались Чернявенький, Костров, а также Вадим и Вовчик из бригады Кротова.
   Поизмывавшись над зависимыми от него дамочками, садист закончил необычные процедуры и укатил, обдумывая дальнейшие действия.
   Перекрестившись, привыкшие к сладкой жизни, за нее и расплачивающиеся Таня-Галя поплелись в ванную отмокать…

29

   Равиль на даче Ящера вяло оправдывался перед братками за покрошенные челюсти своих друзей накануне:
   — Да там разве типа разберешь, я по пьяни думал, что с меня штаны снимают. Это как бы опускать собрались. Что это вы, я типа в темноте не разглядел. Выпил немерено, вот и понесло с непривычки, со всяким случиться может. Братва, вы уж как бы без обидняков, лады?
   — Рав, башкой-то варить надо, — отчитывал татарина Леха, — все, что на Лерке напялено, слишком заметно и наверняка уже в розыске. А ты ее как фотомодель выставил: любуйтесь, козлы, какие мы бесшабашные. Не успели обнести, а уже бахвалимся.
   Сидящая рядышком Лерка с огромным фингалом на правой щеке, Макарыч ее с левой вырубил, водила злым взглядом по лицам парней, не давших ей впервые в жизни блеснуть в элитном обществе телезвезд, политиков и бандитов. Ах, как она вчера была счастлива, ловя восхищение всех без исключения истекающих на слюнки шикарных мужиков и завистливые взоры их теток. Это был первый триумф в жизни прекрасной Лерочки, и она готова была его повторить даже ценой собственной свободы. Но все украшения с нее уже сняли и, судя по всему, далеко закопали, до лучших времен. И игубку куда-то унесли, вручив взамен мужскую куртку на синтепоне.
   — Что еще из шмотья взял? — не мог угомониться Ящер.
   — Да там типа еще голдья вещей двадцать, полушубок, платья какие-то, — перечислял татарин, морща лоб, припоминая содержание баула, — болванчики типа китаезы, ну вроде и все…
   — Короче, можешь пока у меня заныкать, до реализации, а то еще неизвестно, кто из мусоров Лерку запомнил и сегодня, заглянув в оперативки, задергается, — сделал резюме мудрый босс в тот момент, когда на дачу заехал Винни.
   — Привет, парни, — подойдя к каждому и пожав руки, поздоровался Димка, при этом с любопытством поглядывая на Макарыча. — Сегодня с одним человечком разговаривал, лет восемь назад он откинулся с Ветлага, говорит, что тебя, Андрей, помнит.
   Сидящий в кресле Костров никак не отреагировал, и Винников продолжил:
   — Странно как-то получается, мы все друг о друге знаем, а тут такие вещи вскрываются. У тебя есть что рассказать, Макарыч?
   О том, что старикаша сидел по второму разу, для всех было новостью и, естественно, разожгло любопытство бандитов, обычно такие вещи братвой не утаиваются, если только не есть чего скрывать неправильного.
   Костров догадывался, что Димон по неизвестной причине относится к нему с предубеждением, и решил отмолчаться в надежде вывести второго человека в колоде из себя и на его раздражении выяснить истоки недружелюбия. Откуда Андрей мог знать, что поводом для вражды была зеленоглазая любовь обоих парней и что это все тянется с далекого Диминого детства.
   Влюбленные от природы крайне чувствительны и готовы на все, чтобы унизить своего соперника. Молчание старикаши дало повод Винни затеять против него интригу, чем он и воспользовался. Подразнить любопытствующего Димку Макарычу не удалось, в разговор вступил Леха, а не отвечать ему не было причин.
   — За что парился, Андрюха? — спросил Ящер, заинтригованный не менее других. — Действительно, чего темнить, столько лет рядом.
   — А что вспоминать, если даже следов в управе по исполнению наказаний не осталось. Присел за морду гнилого мусора. Чалился нормально, от звонка до звонка лес валил без нашивок и повязок. Так что вряд ли кто обо мне что не так забазарит, — было видно, что дальше Макарыч распространяться не хотел, и какая-то тайна все равно осталась, но продолжать разговор больше никто не решился.
   После непродолжительной паузы начали обсуждать дела, и о неловкости вскоре забылось.
   — Ну что там наши китайские товарищи? — спросил у Винни Леха.
   Еще два года назад хозяин подконтрольного завода телерадиоаппаратуры наладил производство телевизоров и другого ширпотреба из комплектующих китайского производства. Чтобы удешевить процесс, через коррумпированных таможенников был организован контрабандный канал поставки радиодеталей, только двадцать процентов которых проводилось официально. Реальный доход от операций составлял до пятидесяти тысяч зеленых с каждого контейнера.
   Но в последнее время пекинские поставщики стали гнать откровенный брак, и пришла пора ставить их на место, а еще лучше — сменить партнеров. Для этого и требовалось отправить представителей в далекую страну.
   — Леха, я буду готов выехать через неделю, необходимо, чтобы переводчик оформил выездные документы, — ответил командующий операцией Дима.
   — Толмач-то кто? — поинтересовался Ящер.
   — Один из выпускников восточного факультета, зовут Арсением, работает в овощной лавке на рынке, за пятьсот в месяц с радостью согласился, — особо не вдаваясь в подробности, рассказывал Винни.
   — А приеду к узкоглазым, я им там задницы накручу, — пообещал Дима и погрозил кому-то находящемуся за тысячи километров своим пудовым кулаком.
   — А вот это зря, — вмешался в разговор Макарыч. — Конечно, с фуфлыжника-ми церемониться не стоит, тем более с импортными, но лучше улыбаться или даже целовать их в потный рот, при этом поставить на кидок. Ведь, насколько я понял, связи давнишние и доверие уже есть, так что отстегнуть им часть предоплаты, оставить представителя и гнать через него, сколько возможно, пока не врубятся, что бабулек больше не светит. Так можно на халяву целый год крутиться, если наш человечек там будет толково мозги пудрить и при этом расшаркиваться.
   — А если они потом замутят арбитраж? — засомневался Винни.
   — Обязательно замутят, но получат только то, что пройдет официально, а не через контрабас, и то лет через пять, — продолжил Костров, — а к тому времени либо ишак сдохнет, либо шах скуксится, или кто у них там…
   — А что с мальчишкой будет? — поинтересовался гуманный Ящер.
   — Использовать его надо втемную, китаез он запутает лучше, если сам будет верить, что деньги просто задерживаются. А когда в задницу клюнет, мы это поймем и его сдернем, главное, не жадничать и не доводить до предела, — было видно, что Макарыч готов по привычке порассуждать. Парни, предчувствуя это, поудобнее устроились в креслах и приготовились слушать.
   — Ведь что происходит, кто-то с суровой рожей собрался кого-то грабить или кидать. Конечно, терпила тут же рванет в органы с вытекающими из этих органов для злодеев последствиями. Глупо.
   Нормально замутить делюгу и эффектно толкнуть фуфло — процесс творческий, и самые яркие для этого примеры у всех на виду. Сначала надо лоха развести на понтах, чтобы привлечь к себе внимание.
   Как помните, наш самый главный пахан для этого два раза проехал в троллейбусе, разок с моста в мешке свалился и лег проспаться на рельсину, как простой российский смерд, хвативший лишку.
   Естественно, после таких манипуляций ему сразу зачуханные уважуху по полной программе выразили, при этом он на других паханов, бывших корешей, пургу погнал, что, мол, они там забурели и общак дербанят. И даже кодлу собрал из шестерок, которым при тех перебраться на блатную шконку не светило.
   Ну эти фраера, до бугров дорвавшись, решили одним махом всех в бедноту записать, по-ихнему, это реформы называется, а в простонародье — жульеном.
   Чмокающий при этом всем, кто плохо жил, объяснил, как они плохо живут, а то ведь они не врубались, наивно полагая, что кайфуют. Он им путь до малины своими поцелуйчикам указывал, при этом по ихней фене базары разводил. Умным хотел казаться, но в авторитет его не впустили, поняли, что с ним до мокрухи дойдет, что, впрочем, на Белом катране и случилось.
   Второй, конопатый, вообще беспредельщик и фуфлогон, пальцами разводил и мочу гнал, что за все отвечает. Серьезная братва и то не сразу врубилась, что он от фонаря лепит. Мне бы так по жизни отвечать, как этот фуфмейстер, хотя пацаны его реформы в свою масть обратили, так что этому рыжему кругляку можно и поаплодировать.
   Третий, что травил, тихой сапой в Рокфеллеры завинтил и в нужный момент съехал, вместо себя мелиоратора подставил, который на маленького Ленина смахивал. Тоже губкой чавкал на понтах, хотя фраер конченый, если б не бухарик, его б к блатхате и близко не двинули.
   И все почему — потому что не бычили и своими реформами хороший крематорий для толпы обещали, хотя это был блуд и не более. Для хавок все в мориловку и кандей обернулось, а эти до сих пор продовольственные программы двигают, чем и побираются на жизнь приблатненную…

30

   Все нутро ограбленного садиста вопило о мщении. Потеряв большую часть коррумпированных накоплений, Строгое решил вернуть утраченное любой ценой, не зная, но справедливо полагая, что это дело рук кого-то из ящеровских.
   Договорившись о встрече с Черепом, взбешенный чиновник доступными ему способами начал собирать информацию о потенциальных противниках, вероломно и незамедлительно решив напасть на них. К концу дня в кабинет шефа отдела юстиции стали стекаться донесения от доверенных источников из районных прокуратур города и следственных отделов РУВД и РУБОПа.
   Картинка рисовалась впечатляющая. Ящеровская группировка оказалась весьма разветвленной и имеющей под своим контролем значительную часть предприятий города и области, не считая мелких фирмочек и магазинов. Все это легально охранялось детективным агентством «Гермес», оформленным на Сергея Сергеевича Тихонова, двоюродного брата главы преступного сообщества Алексея Николаева по кличке Ящер.
   Среди приближенных к верхушке криминальной пирамиды значилось имя Дмитрия Винникова как наиболее доверенного лица удачливого босса. Кроме того, на стол чиновника попала история преступной жизни молодого прохиндея Чернявенького, дважды условно осужденного за воровство и имеющего среди своих родственников судью Репкина, приходясь тому зятем.
   Информации о кандидате в депутаты Андрее Дмитриевиче Кострове в связи с избирательной гонкой было хоть отбавляй, правда, вышедшая из-под пера талантливых журналистов, она носила полумифический характер.
   Ничего конкретного не было только о Равиле. Татар с таким именем в архивах спецслужб оказалось более двадцати, и все они имели какую-то причастность к преступным группировкам, чаще всего «казанской».
   Фамилию бывшего спортсмена Строгов не знал, поэтому слегка растерялся, соображая, кого из них приговорить к уничтожению. Убийство всех было нереально, и череповские упыри с этим бы не справились. К тому же после первых отстрелов наверняка весь город зазвонил бы о каком-то странном маньяке, имеющем неприязнь к обладателям столь распространенного в мусульманском мире имени.
   Тем не менее наполеоновские планы в раскаленных мозгах Строгова углублялись и ширились и легко могли привести их обладателя к развязыванию межнациональной резни с целью не упустить одного из злодеев, покусившегося на материальные ценности озлобившегося VIP-садиста.
   Заехала мысль заодно уничтожить и всех кротовских как потенциальных противников на будущее, но Олежек сообразил, что войну на два фронта немногочисленные череповские ублюдки не выдержат, да и денежных ресурсов на это не хватит. За каждую голову надо платить, а собственная казна разворована пока еще неизвестными грабителями.
   Для начала Строгов решил в один день уничтожить верхушку ящеровских, подмять под себя охранную фирму «Гермес» и на ее финпоступлениях организовать тогда уже отстрел кротовских бандитов. Так что к встрече с Черепом коварный план «Барбаросса-2» в общих чертах уже созрел в лысеющей голове чешущегося на нервяке сумасшедшего члена городского правительства.
   Ваня Череп, мысленно подсчитывая выручку от намечаемых кровавых мероприятий, с интересом слушал своего армейского друга, нынешнего работодателя и покровителя от правоохранительных структур Олега Строгова.
   Поставленная задача ему нравилась и вполне была по зубам ублюдкам Черепа, в основной состав группы которого входили бывшие мусора, отсидевшие сроки за свои служебные преступления, совершенные под прикрытием милицейских мундиров в прошлой, официальной, жизни.
   Были в банде и не нашедшие себя в гражданских структурах уволенные из российской армии бойцы, прошедшие по тропам региональных конфликтов в качестве наемников. Всего около двадцати за деньга готовых на все профессиональных убийц, уже имевших значительную материальную базу в виде автотранспорта, оружия и средств связи.
   — В течение трех дней твои люди должны выследить все адреса бригадиров ящеровских бандитов, — по-маршальски ставил задачу экс-сержант бывшему ефрейтору конвойного спецбатальона. — Особое внимание удели самому Ящеру, Винникову и этому сраному кандидату Кострову. Также необходимо найти какого-то Равиля и Юрия Чернявенького. Этот мальчишка имел наглость шантажировать моих девочек и может натравить на них кротовских отморозков. Предполагаю также, что это он ограбил мою квартиру. Сергея Тихонова необходимо взять живым и заставить его работать на нас, так как через его фирму проходит большинство финансовых поступлений.
   Уничтожать верхушку и брать Тихонова будете одновременно, чтобы не дать бандитам опомниться. Часть координат почерпнешь из этих бумаг, — заканчивая инструктаж, Строгов передал Черепу донесения о преступной группировке, полученные шефом отдела юстиции от оперативников различных милицейских служб и из прокуратуры. Сами того не подозревая, неосторожные и безалаберные менты помогли воинствующим ублюдкам в подготовке к кровавым событиям.
   — На предварительную работу потребуется тысяч двадцать долларов, — неумеренно загнул Череп в надежде поторговаться. — За голову каждого расценки объявлю позже, когда будем готовы, в зависимости от сложности акций.
   Понимая необходимость вложений для того, чтобы подстегнуть исполнителей, начальственный ублюдок торговаться не стал, рассчитывая потом вернуть все сполна с подконтрольных ящеровских объектов. Он отстегнул две пачки зеленых и еще раз предупредил:
   — Главная цель — Тихонов и проходящие через него финансы, остальные должны быть уничтожены.
   — Будь спок, Олежек. Трубой в башку — концы в воду, — шелестя пачками, заверил своего работодателя кровожадный червь.
 
* * *
   В это время трое череповских убийц ломали в парадной непокорного кротовского гладиатора с целью всадить ему трехкратную дозу неочищенного героина. Парень оказался здоровым и осторожным. От халявного укола с неизвестными он отказался, но участь несчастного была решена.
   Повалившие его бывшие мусора воткнули обломанную иглу в исколотую вену бандитствующего наркомана и терпеливо ждали его скорого и неминуемого конца.

31

   Очаровательных Таню и Галю разрывала жалость. Это был самый страстный вид жалости — жалость к самим себе. Еще несколько дней назад они в полную грудь наслаждались жизнью, сулившую нескончаемые блага, новые шмотки, нежнейшие ароматы духов и даже давно заслуженный отдых на пахнувшем весенней оливой берегу Средиземного моря на пляжах знойного Кипра.
   Они там загорать хотели. Они желали своими бронзовыми телами обольщать друг друга, а также импортных туристов, разжигая их в пламенном каком-нибудь сиртаки на иностранную валюту, которую дамочки искренне и до самозабвения любили, особенно в достаточном количестве.
   И вот все в одночасье рухнуло. Рухнула размеренная неторопливая жизнь в материально-финансовом блаженстве под сенью шикарно обставленной квартиры со всеми удобствами. Разорвалось счастливое благополучие прибыльной карьеры, оказывается, целиком зависимой от расположения влиятельного спонсора — ненавистного Строгова, благодаря связям которого они свои процессуальные чудеса и творили.
   Хотелось ломиться из этого города, еще вчера выглядевшего доброжелательным, на деле таящего вполне реальные опасности в лице кинутых более полугода назад на общаковые бабки бандитов. И главное, никто не собирался защищать блестящих, брошенных на произвол судьбы юристок. И даже единственная надежда и опора, тот же Олег Строгов проявился как враг, вдосталь поглумившись над голыми адвокатессами с помощью толстущих баллонов дезодорантов, напоследок еще садистски облив развороченные слизистые из тех же баллонов разъедающей жидкостью.