– Ладно, Зануда, не нуди. Понял я все, угазумел. А только Жавогонка отпаивать сам будешь. Его тут только что баба безогужная положила. Представь, каково пагню. Силу показать – это ладно, а унижать зачем?
Тем временем в круг вступили Одинаковые. Как я узнал потом, были они братьями-близнецами. Сами по себе – ничего особенного. Только дрались они всегда в паре, прикрывая друг друга и чувствуя действия напарника как свои собственные. Кольчуги их были серьезнее, чем у Жаворонка, шлемы – стальными, с бармицами, прикрывающими шею и лицо, щиты больше, да и действовали они уверенней. Вступили в круг плечом к плечу, наученные горьким опытом соратника и готовые к любому подвоху.
Борислава сразу почувствовала: на сей раз легко победить не получится. Выхватила меч, попятилась, цепко вглядываясь в противников, выискивая слабые места в обороне. Братья надвигались на нее спокойно. Девушка попробовала сместиться в сторону, обойти, заставить мешать друг другу. Одинаковые разомкнули щиты, беря воительницу в клещи. Но стоило ей попытаться сблизиться – щиты вновь сомкнулись, и прадедовский меч высек лишь сноп искр из стального умбона одного из братьев. Мечи наемников замерли, словно две хищные птицы, готовые спикировать на добычу. Но Одинаковые так и не сподобились к атаке. Борислава, пятясь от них, сделала два шага назад. Попробовала зайти с другой стороны. Реакция такая же. Братья сперва разошлись, не давая девушке сместиться им за спину, а потом сошлись, стоило ей вступить в ближний бой.
В этот раз Борислава не стала отступать. Она сама атаковала быстрыми жалящими ударами. Я видел, девушка пыталась заставить братьев пустить в ход мечи, открыться, разомкнуть щиты, но опытные наемники выдержали натиск с прежним хладнокровием, не поддались на провокацию и в результате отвоевали у дерзкой девчонки еще три шага. Они прекрасно знали, чего хотели и как этого добиться. Мастерство дочери воеводы, не подкрепленное боевым опытом, было бессильно против двух простых рубак.
Наверно, Борислава решила, что ее так и будут выдавливать щитами за грань круга, сбросила со счетов мечи наемников. Она расслабилась, подошла слишком близко, пытаясь вскрыть их оборону, и тут же поплатилась, когда оба брата без видимого сигнала вдруг атаковали ее. Клинки скрестились, зазвенели, Борислава отпрыгнула назад и в сторону, но там ее ждал один из братьев, опять возвращая на прежний путь.
Картавый улыбался. Старый наемник знал, что так и будет. Он без лишних церемоний воспользовался брошенными в запале словами о двух противниках, и теперь его подчиненные уверенно двигались к победе. Борислава нахмурилась. Ноздри ее хищно раздувались. Я видел, девушку охватывает ярость. Да что толку? И вот ее спина уже коснулась древка копья. Братьям оставались какие-то два-три шага, чтобы вытеснить ее из круга окончательно.
Из горла Бориславы вырвался пронзительный то ли крик, то ли визг. Того, что произошло дальше, не ждал никто. Словно красная пелена упала на глаза воительницы. Она прыгнула, нанося удар в щит левого противника двумя ногами. Наемник отшатнулся, не смог удержать равновесия, упал на спину. Брат двинулся вперед, прикрывая упавшего. Борислава сама очутилась на земле, оставшийся на ногах наемник не собирался упускать такого преимущества. Но Борислава, едва успев приподняться, нанесла хлесткий удар по ногам. Только кованые поножи спасли одного из братьев. Таким ударом противница вполне могла бы оставить его без ноги.
Борислава, не вставая, ринулась вперед. Казалось, она хочет схватить наемника за ноги, и тот привычным, отработанным движением опустил щит и сместил центр тяжести чуть вперед, дабы вес тела Бориславы не сбил его. Девушка словно того и ждала. Оттолкнувшись кулаками от земли, она вскочила на ноги перед наемником, оказавшись вплотную к его щиту, ухватилась за него двумя руками, рванула на себя и немного в сторону. Человек Картавого оказался не готов к такому повороту событий. Он не успел даже отмахнуться мечом, чувствуя, как теряет равновесие. А еще через миг вылетел из круга, врезавшись в толпу сотоварищей и простых зевак, собравшихся поглазеть на бой.
Второй наемник встал на ноги. Девушка подхватила с земли брошенный меч и вновь ринулась вперед. Удары посыпались градом. Человек Картавого не получил даже крохотной возможности контратаковать, укрылся за щитом, пятясь. Борислава рубила сплеча, от щита летели только щепки и искры. Поединок окончательно превращался в побоище. Девушка двигалась слишком быстро, тяжелый меч был подобен горной лавине.
Нога наемника подвернулась, он опять оказался на земле. Но противница не оставила его в покое, продолжала бешено рубить с невообразимой скоростью. Бармица скрывала лицо наемника, но я был уверен: опытный рубака сейчас побледнел. Наверно, впервые он оказался так близок к смерти. Неистовство дочери корчевского воеводы могло испугать кого угодно. Ждан и Светлана ринулись к ней одновременно. Парень обхватил ее за пояс сзади, оттаскивая от жертвы, при этом рискуя сам получить удар мечом.
– Стой, угомонись, Бешеная! – заорал он.
Княжна схватила подругу за запястья, останавливая меч, готовый обрушиться на неожиданную помеху, и быстро заговорила:
– Все, Славочка, все, ты победила, хватит, успокойся, хватит.
Ее сбивчивый шепот подействовал лучше, чем ушат холодной воды. Мышцы воительницы расслабились, клинок выпал из рук. Светлана прижала ее голову к груди, гладя по волосам. И над местом так неожиданно закончившегося поединка повисла тишина.
– Гасходитесь, чего вылупились?! – рявкнул Картавый. – Дел нет? Так я сейчас сыщу!
Борислава успокоилась быстро. Боевая ярость покинула девушку, оставив лишь дрожь в руках и немного мутный взгляд. Она поблагодарила подругу быстрым поцелуем, отстранила, подняла меч. Острием в ножны попала не с первого раза. Пришлось направить клинок левой рукой.
– Я победила? – спросила она у Ждана.
– Победила, – проворчал тот.
– Вот и хорошо.
И тут Ждан взорвался, словно бочка с порохом:
– Дура! Это так не делается! Неужели тебе не вдолбили в твою стальную головушку простых вещей?! Мать моя женщина!
– Я доказала свое право. Доказала, что достойна вступить в отряд!
– Не делается это так! Тебе же завтра, может быть, с этими людьми рядом сражаться! Да никто из тех, кто видел, как ты дралась, на помощь тебе не придет, не прикроет! Они же специально дрались так, чтобы не покалечить тебя! А ты сорвалась, словно зверь дикий! Бешеная, как есть!
– Но ведь правил нет!
– А мозги под черепушкой у тебя есть? Это – не враги! Как в твою тупую башку вбить простые вещи? Здесь тебе не княжий терем, а ты – не дочка воеводы! Здесь ты никто, и звать тебя никак! И первое дело – заработать уважение соратников. Свое жалованье ты получишь за счет снижения их доли! Неужели непонятно?
– Разве после такой победы меня не станут уважать?
– Нет! Тебя станут бояться, ненавидеть, тебе будут завидовать, но уважать точно не будут! Скажи спасибо, что здесь слишком уважают меня и Искателя. Иначе я поставил бы все, что угодно, на то, что в первой же стычке тебя бы угостили арбалетным болтом в спину!
– Но ведь… – Борислава удивленно захлопала ресницами, надо заметить, весьма длинными. – Это же… Так нельзя… Своему в спину…
– Ты – не своя. А теперь и станешь ею не так скоро! Пойми же… Эх… – Ждан обреченно махнул рукой.
– И что дальше? – уже совсем растерянно спросила Борислава.
– Что дальше, что дальше. Пошли к Картавому, условия найма оговаривать. И пожалуйста, заткнись. Говорить буду я. А то сделаешь еще хуже.
– Хорошо, – закивала Борислава. Напор Ждана буквально раздавил ее.
– Э-эх… – Парень махнул рукой и добавил презрительно: – Благородные. Привыкли с холопами общаться. По-людски уже не можете. Мало, видать, в детстве пороли да вежеству и обходительности учили. Хотя зачем вам это все? Чуть что не по-вашему – сами кого угодно прикажете выпороть на конюшне. Э-эх, тоже мне соль земли, белая кость, голубая кровь. Правильно кто-то придумал терема стенами обносить. Это чтобы вас от нормальных людей отгородить.
Подавленная Борислава молча шла за Жданом, слушала его брюзжание, не перебивая. И сама уже начала понимать, что не так здесь надобно удаль свою показывать.
– Тебя на катапульту сажать да подальше к вгагам забгасывать, – проворчал Картавый, бросив на нее хмурый взгляд. – В бою небось своих и чужих не газличаешь. Будь моя воля, не взял бы тебя, но пготив обычая не попгешь. Пгинимаю, даю тгеть доли.
– Это как? – не поняла Борислава.
– Купец выделяет плату всей охране, – пояснил Ждан. – А уж капитан сам решает, набрать ему серьезных бойцов на солидную долю или зелень всякую. Но сколько бы ни набрал, сверху оговоренного и медяка не получит.
– И как определяется доля каждого?
– А пгосто, – ответил капитан. – Полную долю дают опытным бойцам. Новички, – он кивнул на бочажских охотников, – получают четверть доли. Пговегенные – половину, те, кто пгоявил себя, две, ну а капитан и лучшие бойцы – тги. Ждан потом быстго все газделит.
– А почему мне лишь треть? – возмутилась девушка. – На мечах я любого твоего одолею. Это не меньше двух. А то и все три.
– Тги доли здесь имеем только я и Ждан. А ты мечом спгавно машешь, а только не знаю я тебя. Губиться хогошо – мало. Тебя в отгяд бегут. И с отгядом ты действовать должна. В геальном бою я тебя не видел, и как ты с остальными поладишь – не знаю. Одинаковые для меня гогаздо ценнее, чем ты. Не нгавится – скатегтью догога.
– Успокойся. – Рука Ждана легла ей на плечо. – Для первого похода тебе еще много дают. Особенно после того, что ты здесь устроила. Дай тебе Картавый полную долю – его люди этого не поняли бы.
Борислава отошла, ворча что-то себе под нос. Картавый неодобрительно посмотрел ей вслед.
– Только из уважения к тебе, Ждан, бегу, – произнес он тихо. – Пгисматгивай за ней. Не нгавится она мне. И вот еще что, меч ей купи дгугой.
– Зачем? Хороший же клинок, – не понял юноша.
– А затем, что слишком хогоший. Слухи по земле идут не только пго Тихую Замуть. А и пго Когчев и княжну тамошнюю с ее телохганительницей. У Богиславы вашей и меч пгиметный, и имя совпадает. Да и в бою ты посмотги, как двигается. Либо меч вокгуг себя пускает, либо сама вокгуг меча идет, но никогда одновгеменно. Это – стиль боя когчевских дгужинников. Повезло вам, что мои люди в тонкостях таких не газбигаются. Когчевским князем наггада немалая была обещана. Сдали бы и ее, и подгугу. Я ничего бы не поделал, да и ты с Искателем тоже.
– Спасибо, Картавый, я твой должник, – так же тихо проговорил Ждан.
– Бгось. Долги все мне ты давно вегнул, и с запасом. Я ведь по-дгужески пгедупгеждаю.
Ждан нашел Бориславу на окраине купеческого лагеря. Она сидела, прислонившись спиной к телеге. Рядом – Светлана. Княжна обняла подругу и что-то тихо шептала ей на ухо. Завидев Ждана, умолкла. Обе девушки насторожились.
– Ну ты нашла когда спорить, – хмуро произнес Ждан. – Чисто дитя малое! Здесь тебе не княжий терем, а ты – не дочка всеми любимого воеводы! Пока не сложится у тебя репутация среди наемников, о хорошей доле и не мечтай. Не дадут, хоть весь отряд положи скопом.
– Да поняла я уже, – отмахнулась Борислава. За короткое время знакомства со Жданом она уже осознала, что если тот начинал что-то втолковывать, мог делать это хоть полдня, повторяя одно и то же по много раз.
– Начала ты из рук вон плохо. Этот поход можешь считать неудачным. Разве что если жизнь кому спасешь, отношение к тебе улучшится. Но это вряд ли.
– Почему? – Это слово вырвалось само. Борислава осеклась, поняв, что провоцирует Ждана на новые словоизлияния. Но тот ответил коротко:
– Осень. Листья опали. Засаду нормальную не устроишь. Лихие люди здесь, на севере, обычно в это время на промысел редко выходят, да и то – по большой нужде. Спокойный поход будет.
– Ну и хорошо. Может, с кем другим повезет больше в следующий раз.
– Зря ты так. Картавый – один из самых авторитетных капитанов. Сам-то он злословить почем зря не станет, а вот люди его могут ославить тебя.
Девушка нахмурилась, потянулась к мечу.
– Уймись. Здесь тебе не княжий терем! А наемники – не холопы. Прикрикнуть и запугать не выйдет. Хочешь жить по-новому – забудь свои благородные замашки. Нет – лучше сразу в Корчев возвращайтесь. Князь-батюшка пожурит и простит.
– Мы не вернемся, – ответила за нее Светлана.
– Ну ты, княжна, вообще отдельный разговор. Я тебя в этой новой жизни просто не вижу. А ты, Борислава, гонор свой засунь поглубже и не выпячивай. Ты – новый человек, а значит, все самое тяжелое – тебе. Смирись заранее. И стража ночная в самое неудобное время, и место в арьергарде – пыль из-под колес глотать или лепешки грязи ловить. И пойти разведать местность – это тоже твое. Терпи и не кочевряжься. На время похода Картавый для тебя – князь, воевода и отец родной.
– Да поняла я! – вспылила девушка.
– И раздражение свое тоже на поводке держи. Не ровен час – обломают, как сухую ветку. И запомни, людей Картавого я знаю гораздо дольше, чем тебя. Так что споры решать мечом не вздумай, отберу, как есть отберу. И в канаву выброшу. Я – хам худородный, мне на честь предков плевать, тем более твоих. А на жизнь хороших приятелей – совсем не плевать, тем более своих.
– Хватит, Ждан, – попросила Светлана. – Сколько можно ее в грязь макать? Неужто ты такой безгрешный? Все совершают ошибки. Не привыкли мы к вашей жизни, так что ж, казнить нас за это? Дай время – научимся.
– Научатся они, – проворчал Ждан, уже уходя. – Как же, а мне все это время сопли вам вытирать. Искатель не расстарается, как же – это же ваши ошибки, ваша жизнь и все такое прочее.
Все было готово к выступлению, но купец чего-то ждал. Погонщики в который раз проверяли упряжь, тихо поругиваясь из-за того, что кони запряженные почем зря стоят. Приказчик, весьма похожий на своего хозяина, в десятый раз проверял, хорошо ли закреплен товар, поправлял промасленную парусину, которой были накрыты телеги. Картавый успел распределить, кому с какой стороны идти. Ждан оказался на правом фланге, а Борислава, предсказуемо, в хвосте обоза.
Луг, на окраине которого все происходило, лежал гораздо южнее как Тихой Замути, так и Корчева. Здесь непролазные северные леса плавно переходили в лесостепь. Южные земли княжества богаты реками и пойменными лугами. Собственно говоря, и имя свое оно, как и основавшее его племя, получило именно поэтому. Здесь выпасались знаменитые боевые кони, способные нести тяжеловооруженного воина, да еще и свою броню. Даже в войске княжеском традиционно было два полка: из северян набиралась легкая пехота, а южане формировали тяжелую кавалерию. А если ко всему этому прибавить богатейшие рудники Тихой Замути, сразу становилось ясно то особенное положение, которое Лужское княжество занимало среди соседей. Если помните, именно по нем первым делом ударил в свое время Император. Разбив самую мощную из северных армий, он просто деморализовал остальных князей. Да и сейчас воинственные вильцы стараются зря лужан не задирать.
Даже охотники, которых набрал Картавый в свой отряд, заметили этих людей далеко не сразу. А ведь они должны быть привычны выслеживать дичь, подмечать следы. Восемь человек отделились от кромки леса и двинулись к нам. Они не скрывались, и все же что-то странное было в их повадке, что-то позволяющее оставаться незамеченными. Навык сродни моему.
Слышать я о таких слышал, а вот встретиться довелось впервые. Жили они восточнее, там, где горы не стоят преградой между венедскими княжествами и владениями северных варваров. Одеты пришедшие были одинаково. С первого взгляда производили впечатление какого-то регулярного отряда. Одежда зелено-коричневых тонов, простая, удобная, без каких-либо знаков рода и племени. Плащи расшиты лоскутками, по форме и цвету напоминающими осенние листья. На каждом – добротный доспех из толстой кожи, усиленной пластинами вороненого металла. Такой не стесняет движений и не выдаст в засаде блеском стали. На поясах – мечи совсем не венедской ковки и колчаны, полные стрел. В руках – луки в рост человека. По последним я их и узнал.
– А это кто еще? – Ждан, даже не слышавший об этих людях, подошел к Картавому, и тот с глубоким уважением в голосе ответил:
– Лесные бгатья.
– Что за братья такие?
– Восточнее живут, – пояснил наемник. – На юге есть чубы, а на севеге – лесные бгатья. К ним тоже холопья всякие бегут, ну и лихие людишки тож, кому смелости хватает. Князья не тгогают их, а иногда даже помогают огужием. И на тех невольников, кого они к себе пгиняли, пгежний хозяин пгетендовать не может.
– За что честь такая? – удивился юноша.
– Ну ты же знаешь, губеж там несколько гогодищ стегегут. Но вагвагы ежели захотят, то обойдут их легко, и гагнизон помехой не станет. Лесные бгатья – вот настоящие стгажи губежей с вагвагами. Потому и тегпят князья да бояге эту лесную вольницу, что, кгоме них, никто дикагя в лесу не поймает.
– Они с нами пойдут?
– Да.
– Это ж какая у них доля? – Ждан нахмурился. – Бойцы, по всему видать, серьезные. К лесу привычные.
– Не волнуйся. Им плата отдельно. Тепегь выступаем ского. Мы только их и ждали.
– Теперь понимаю, почему ты в отряд всякой шушеры на четверть доли нанял, – рассмеялся Ждан. – С такими союзничками можно и сэкономить.
– Молодец, сообгажаешь, – не стал спорить Картавый.
– А подчиняются они кому?
– А никому, – в тон ему ответил капитан. – Свой у них выбогный атаман, как у чубов – кошевой. Кто-то из князей поначалу пытался бгатьев силой заставить себе служить. Так газве их в лесу поймаешь? А стгелы их любую кольчугу навылет пгошибают. Нет, с ними вгаждовать – себе догоже.
Уже тогда я начал догадываться об истинной цели похода. Правда, не думал, чем он обернется лично для меня. Впрочем, все по порядку. Предводитель лесных братьев перекинулся парой слов с купцом. После этого мы сразу выступили.
Моя задача была самой простой – протащить обоз через все границы без досмотра. Обычное дело – когда купец везет вместе со вполне легальными товарами что-то запрещенное. Каждый князь кроит законы под себя. Мое умение убеждать – для любого купца незаменимо. К примеру, в Вилецкое княжество запрещено ввозить спиртное, в Бочажское – огнестрельное оружие, в Корчевское – холодное оружие длиннее кинжала. Примеров подобных множество. И все-таки везут, торгуют. А есть еще случаи, когда какой-либо товар облагают повышенными податями.
Иногда те, кто знал меня лучше других, спрашивали, не чувствую ли я угрызений совести, помогая протаскивать контрабанду без досмотра. Отвечу сразу – нет. Мне все равно, если княжья мошна недосчитается нескольких монет. Купцов я уважаю гораздо больше, чем правителей.
Нет, конечно, торговец торговцу рознь. В больших городах сталкивался я с тем, что особо ушлые людишки покупали на одном краю товар чуть дешевле, а на другом продавали дороже. С этого и жили. Вот, к примеру, в том же Луге целый квартал горшечников. Ремесленники лепят посуду из глины. Некогда им торговлей заниматься. Приходит человек и скупает все. Вроде бы и горшечнику хорошо – получил свои деньги сразу, а за прилавком стоять не надо. И покупателям хорошо – придут на рынок и выберут, что сердце пожелает, сразу, вместо того чтобы бродить от мастера к мастеру. И в общем-то справедливо, что посредник получает плату за то, что избавляет их от хлопот. А вот потом начинается. Горшечникам он говорит, что те лепят посуду быстрее, чем у покупателей она бьется. И цены устанавливает все ниже и ниже. Ремесленники соглашаются. Во-первых, некогда им ходить по рынку да интересоваться, почем их изделия продают. А во-вторых, привыкли уже продавать все и сразу. Подумаешь, потеряет несколько монет. А покупатель слышит другую историю – мол, не успевают ремесленники налепить посуды для всех, и потому цена нынче выше.
И вроде бы происходит все тихо, незаметно, маленькими шажками. Глядишь, прошло время – а посредник уже и дом себе новый отгрохал, и ходит весь в шелках, бархате да золотом шитье. А все потому, что покупает в несколько раз дешевле, чем продает. Некоторые скажут – это справедливо. Мол, человек берет на себя хлопоты и ремесленников, и покупателей. Не стану спорить, может, так оно и есть. Только мне подобное не очень нравится.
А вот те купцы, на плечи которых ложится торговля между княжествами, действительно и рискуют больше, и пашут, как волы. Вот хотя бы моего нынешнего нанимателя взять. Вроде бы щуплый человечек, а на поясе – меч, под кафтаном – кольчуга. И я знаю, обращаться с клинком он умеет. Может быть, хуже наемников, а все же ежели нападут разбойники, за имущество свое будет сражаться. И пользы простому люду от него гораздо больше, чем от князей-бояр, которым вечно не хватает денег на бесконечные, никому не нужные, кроме них самих, войны.
Практически сразу мы свернули в лес. В последнюю пару дней светило яркое солнце. Немощеная дорога подсохла, телеги шли без заминок. Лесные братья растворились среди деревьев. Видимо, постоянно прочесывали заросли в поисках возможной засады. С караваном шли не более двух человек. Нелюдимые, отстраненные, они не вступали ни с кем в разговоры. Что-то в их повадке было от диких зверей. Наемники Картавого их опасались. А уж новобранцы так и вовсе старались даже не смотреть в сторону союзников.
Вокруг лежал угрюмый осенний лес. Палая листва шуршала под ногами. Кое-где среди голых остовов дубов, кленов и акаций зеленели сосны. Мы наслаждались последними ясными деньками. Лес, казалось, вымер. И только мерный шаг людей да скрип телег нарушали безмолвие. Охотники-новобранцы, отрабатывая свою мизерную долю, тщательно осматривали попадавшийся нам по пути бурелом, овраги, поросшие густым подлеском, да и вообще любые места, где достаточно опытный человек сумел бы устроить засаду.
Но Картавый не хуже меня или Ждана знал, что мало кто обладает достаточным опытом, чтобы нынче выйти на лихой промысел. А те, кто способен на это, сразу заметят лесных братьев и не станут искушать судьбу, рискуя сойтись со страшными порубежниками.
Деревни нам попадались редко. И тем реже, чем дальше уходили мы на север. Границу Лужского княжества пересекли на второй день. С княжескими сборщиками податей договорился я легко. Телеги не осматривали, содрали наименьшую мзду и отпустили с миром.
Холодало. Никого не удивляло, что наши девушки укладывались спать в обнимку. Наемники тоже жались поближе друг к другу, чтобы сберечь драгоценное тепло. Дожди щадили нас. Это радовало всех, потому как северное бездорожье – штука страшная. Никому не хотелось барахтаться по уши в грязи, выталкивая тяжелые телеги.
Один раз на обочине дороги нам попался остов воза, самого обычного, какими пользуются все купцы. Лесные братья ненадолго задержались у него и сразу обнаружили в трухлявом дереве, которое не пощадили время и непогода, ржавые наконечники от стрел. То, что мои походы всегда заканчивались удачно, отнюдь не значило, что таким же образом дело обстояло у всех. Не будь разбойный промысел делом выгодным, вряд ли расплодилось бы на просторах венедских княжеств столько всевозможных банд и шаек. Среди купцов тоже хватало тех, кто скупал награбленное по бросовым ценам, продавая потом втридорога. Дело это, поставленное на широкую ногу, хоть и влекло за собой множество рисков, но и кормило лучше честной торговли.
Картавый Бориславы не жалел, что, впрочем, для новичков являлось вполне обычным, но и не лютовал сверх меры. Уж я-то наемничьих отрядов навидался и знаю, о чем говорю. Но дочери воеводы все казалось, что ее хотят сжить со свету.
Еще в первый день пути она подошла ко мне и спросила напрямик, без долгих блужданий вокруг да около:
– Почто ты меня не предупредил?
– О чем? – искренне удивился я.
– О том, как себя вести с этими наемниками.
– А должен был? – Я иронично приподнял бровь.
Она смутилась, но продолжила гнуть свою линию:
– Ты же знал, что будет. Это испытание, и как я себя поведу, в чем ошибусь.
– Знал.
– Мог бы предостеречь.
– Зачем? Твоя жизнь, твои ошибки. В следующий раз будешь больше думать и меньше мечом размахивать. Урок ценен, только если ты ощутил его на своей шкуре. Мои слова так не запомнились бы.
– Ты жесток, – бросила она, как упрек.
– Разве? Твой отец был воеводой и тебя учил тому, что знал. Не только мечом размахивать, а и с людьми ладить. Иначе грош ему цена как воеводе и наставнику.
– Так он меня учил с дружинниками ладить, а не с этими…
– А в чем разница? И те, и другие живут оружием. Обычаи и пристрастия схожи. Думаю, и дружинникам не очень нравится, если новичок начинает выпячивать себя, макать их лицами в грязь и относиться как к людям неизмеримо низшим, чем он сам.
– Так то – дружина. Костяк воинства, а не… – Она осеклась.
– А не кто? – уточнил я. – Продолжай, что же ты замолчала? А не холопы, вчера взявшие оружие? Это ты хотела сказать?
– Почти, – буркнула Борислава.
– Ты уж прости, но Ждан прав, благородные дружинники, знатные бояре, мудрые князья остались там, откуда вы сбежали. А здесь все сплошь роду низкого. Но на знатность твою или Светланы им плевать. Они люди простые и смотрят, чего ты стоишь сама, а не твои предки. Пока они видят перед собой скандальную бабу, к которой опасно подходить, если она зла. Не лучшая репутация.
Тем временем в круг вступили Одинаковые. Как я узнал потом, были они братьями-близнецами. Сами по себе – ничего особенного. Только дрались они всегда в паре, прикрывая друг друга и чувствуя действия напарника как свои собственные. Кольчуги их были серьезнее, чем у Жаворонка, шлемы – стальными, с бармицами, прикрывающими шею и лицо, щиты больше, да и действовали они уверенней. Вступили в круг плечом к плечу, наученные горьким опытом соратника и готовые к любому подвоху.
Борислава сразу почувствовала: на сей раз легко победить не получится. Выхватила меч, попятилась, цепко вглядываясь в противников, выискивая слабые места в обороне. Братья надвигались на нее спокойно. Девушка попробовала сместиться в сторону, обойти, заставить мешать друг другу. Одинаковые разомкнули щиты, беря воительницу в клещи. Но стоило ей попытаться сблизиться – щиты вновь сомкнулись, и прадедовский меч высек лишь сноп искр из стального умбона одного из братьев. Мечи наемников замерли, словно две хищные птицы, готовые спикировать на добычу. Но Одинаковые так и не сподобились к атаке. Борислава, пятясь от них, сделала два шага назад. Попробовала зайти с другой стороны. Реакция такая же. Братья сперва разошлись, не давая девушке сместиться им за спину, а потом сошлись, стоило ей вступить в ближний бой.
В этот раз Борислава не стала отступать. Она сама атаковала быстрыми жалящими ударами. Я видел, девушка пыталась заставить братьев пустить в ход мечи, открыться, разомкнуть щиты, но опытные наемники выдержали натиск с прежним хладнокровием, не поддались на провокацию и в результате отвоевали у дерзкой девчонки еще три шага. Они прекрасно знали, чего хотели и как этого добиться. Мастерство дочери воеводы, не подкрепленное боевым опытом, было бессильно против двух простых рубак.
Наверно, Борислава решила, что ее так и будут выдавливать щитами за грань круга, сбросила со счетов мечи наемников. Она расслабилась, подошла слишком близко, пытаясь вскрыть их оборону, и тут же поплатилась, когда оба брата без видимого сигнала вдруг атаковали ее. Клинки скрестились, зазвенели, Борислава отпрыгнула назад и в сторону, но там ее ждал один из братьев, опять возвращая на прежний путь.
Картавый улыбался. Старый наемник знал, что так и будет. Он без лишних церемоний воспользовался брошенными в запале словами о двух противниках, и теперь его подчиненные уверенно двигались к победе. Борислава нахмурилась. Ноздри ее хищно раздувались. Я видел, девушку охватывает ярость. Да что толку? И вот ее спина уже коснулась древка копья. Братьям оставались какие-то два-три шага, чтобы вытеснить ее из круга окончательно.
Из горла Бориславы вырвался пронзительный то ли крик, то ли визг. Того, что произошло дальше, не ждал никто. Словно красная пелена упала на глаза воительницы. Она прыгнула, нанося удар в щит левого противника двумя ногами. Наемник отшатнулся, не смог удержать равновесия, упал на спину. Брат двинулся вперед, прикрывая упавшего. Борислава сама очутилась на земле, оставшийся на ногах наемник не собирался упускать такого преимущества. Но Борислава, едва успев приподняться, нанесла хлесткий удар по ногам. Только кованые поножи спасли одного из братьев. Таким ударом противница вполне могла бы оставить его без ноги.
Борислава, не вставая, ринулась вперед. Казалось, она хочет схватить наемника за ноги, и тот привычным, отработанным движением опустил щит и сместил центр тяжести чуть вперед, дабы вес тела Бориславы не сбил его. Девушка словно того и ждала. Оттолкнувшись кулаками от земли, она вскочила на ноги перед наемником, оказавшись вплотную к его щиту, ухватилась за него двумя руками, рванула на себя и немного в сторону. Человек Картавого оказался не готов к такому повороту событий. Он не успел даже отмахнуться мечом, чувствуя, как теряет равновесие. А еще через миг вылетел из круга, врезавшись в толпу сотоварищей и простых зевак, собравшихся поглазеть на бой.
Второй наемник встал на ноги. Девушка подхватила с земли брошенный меч и вновь ринулась вперед. Удары посыпались градом. Человек Картавого не получил даже крохотной возможности контратаковать, укрылся за щитом, пятясь. Борислава рубила сплеча, от щита летели только щепки и искры. Поединок окончательно превращался в побоище. Девушка двигалась слишком быстро, тяжелый меч был подобен горной лавине.
Нога наемника подвернулась, он опять оказался на земле. Но противница не оставила его в покое, продолжала бешено рубить с невообразимой скоростью. Бармица скрывала лицо наемника, но я был уверен: опытный рубака сейчас побледнел. Наверно, впервые он оказался так близок к смерти. Неистовство дочери корчевского воеводы могло испугать кого угодно. Ждан и Светлана ринулись к ней одновременно. Парень обхватил ее за пояс сзади, оттаскивая от жертвы, при этом рискуя сам получить удар мечом.
– Стой, угомонись, Бешеная! – заорал он.
Княжна схватила подругу за запястья, останавливая меч, готовый обрушиться на неожиданную помеху, и быстро заговорила:
– Все, Славочка, все, ты победила, хватит, успокойся, хватит.
Ее сбивчивый шепот подействовал лучше, чем ушат холодной воды. Мышцы воительницы расслабились, клинок выпал из рук. Светлана прижала ее голову к груди, гладя по волосам. И над местом так неожиданно закончившегося поединка повисла тишина.
– Гасходитесь, чего вылупились?! – рявкнул Картавый. – Дел нет? Так я сейчас сыщу!
Борислава успокоилась быстро. Боевая ярость покинула девушку, оставив лишь дрожь в руках и немного мутный взгляд. Она поблагодарила подругу быстрым поцелуем, отстранила, подняла меч. Острием в ножны попала не с первого раза. Пришлось направить клинок левой рукой.
– Я победила? – спросила она у Ждана.
– Победила, – проворчал тот.
– Вот и хорошо.
И тут Ждан взорвался, словно бочка с порохом:
– Дура! Это так не делается! Неужели тебе не вдолбили в твою стальную головушку простых вещей?! Мать моя женщина!
– Я доказала свое право. Доказала, что достойна вступить в отряд!
– Не делается это так! Тебе же завтра, может быть, с этими людьми рядом сражаться! Да никто из тех, кто видел, как ты дралась, на помощь тебе не придет, не прикроет! Они же специально дрались так, чтобы не покалечить тебя! А ты сорвалась, словно зверь дикий! Бешеная, как есть!
– Но ведь правил нет!
– А мозги под черепушкой у тебя есть? Это – не враги! Как в твою тупую башку вбить простые вещи? Здесь тебе не княжий терем, а ты – не дочка воеводы! Здесь ты никто, и звать тебя никак! И первое дело – заработать уважение соратников. Свое жалованье ты получишь за счет снижения их доли! Неужели непонятно?
– Разве после такой победы меня не станут уважать?
– Нет! Тебя станут бояться, ненавидеть, тебе будут завидовать, но уважать точно не будут! Скажи спасибо, что здесь слишком уважают меня и Искателя. Иначе я поставил бы все, что угодно, на то, что в первой же стычке тебя бы угостили арбалетным болтом в спину!
– Но ведь… – Борислава удивленно захлопала ресницами, надо заметить, весьма длинными. – Это же… Так нельзя… Своему в спину…
– Ты – не своя. А теперь и станешь ею не так скоро! Пойми же… Эх… – Ждан обреченно махнул рукой.
– И что дальше? – уже совсем растерянно спросила Борислава.
– Что дальше, что дальше. Пошли к Картавому, условия найма оговаривать. И пожалуйста, заткнись. Говорить буду я. А то сделаешь еще хуже.
– Хорошо, – закивала Борислава. Напор Ждана буквально раздавил ее.
– Э-эх… – Парень махнул рукой и добавил презрительно: – Благородные. Привыкли с холопами общаться. По-людски уже не можете. Мало, видать, в детстве пороли да вежеству и обходительности учили. Хотя зачем вам это все? Чуть что не по-вашему – сами кого угодно прикажете выпороть на конюшне. Э-эх, тоже мне соль земли, белая кость, голубая кровь. Правильно кто-то придумал терема стенами обносить. Это чтобы вас от нормальных людей отгородить.
Подавленная Борислава молча шла за Жданом, слушала его брюзжание, не перебивая. И сама уже начала понимать, что не так здесь надобно удаль свою показывать.
– Тебя на катапульту сажать да подальше к вгагам забгасывать, – проворчал Картавый, бросив на нее хмурый взгляд. – В бою небось своих и чужих не газличаешь. Будь моя воля, не взял бы тебя, но пготив обычая не попгешь. Пгинимаю, даю тгеть доли.
– Это как? – не поняла Борислава.
– Купец выделяет плату всей охране, – пояснил Ждан. – А уж капитан сам решает, набрать ему серьезных бойцов на солидную долю или зелень всякую. Но сколько бы ни набрал, сверху оговоренного и медяка не получит.
– И как определяется доля каждого?
– А пгосто, – ответил капитан. – Полную долю дают опытным бойцам. Новички, – он кивнул на бочажских охотников, – получают четверть доли. Пговегенные – половину, те, кто пгоявил себя, две, ну а капитан и лучшие бойцы – тги. Ждан потом быстго все газделит.
– А почему мне лишь треть? – возмутилась девушка. – На мечах я любого твоего одолею. Это не меньше двух. А то и все три.
– Тги доли здесь имеем только я и Ждан. А ты мечом спгавно машешь, а только не знаю я тебя. Губиться хогошо – мало. Тебя в отгяд бегут. И с отгядом ты действовать должна. В геальном бою я тебя не видел, и как ты с остальными поладишь – не знаю. Одинаковые для меня гогаздо ценнее, чем ты. Не нгавится – скатегтью догога.
– Успокойся. – Рука Ждана легла ей на плечо. – Для первого похода тебе еще много дают. Особенно после того, что ты здесь устроила. Дай тебе Картавый полную долю – его люди этого не поняли бы.
Борислава отошла, ворча что-то себе под нос. Картавый неодобрительно посмотрел ей вслед.
– Только из уважения к тебе, Ждан, бегу, – произнес он тихо. – Пгисматгивай за ней. Не нгавится она мне. И вот еще что, меч ей купи дгугой.
– Зачем? Хороший же клинок, – не понял юноша.
– А затем, что слишком хогоший. Слухи по земле идут не только пго Тихую Замуть. А и пго Когчев и княжну тамошнюю с ее телохганительницей. У Богиславы вашей и меч пгиметный, и имя совпадает. Да и в бою ты посмотги, как двигается. Либо меч вокгуг себя пускает, либо сама вокгуг меча идет, но никогда одновгеменно. Это – стиль боя когчевских дгужинников. Повезло вам, что мои люди в тонкостях таких не газбигаются. Когчевским князем наггада немалая была обещана. Сдали бы и ее, и подгугу. Я ничего бы не поделал, да и ты с Искателем тоже.
– Спасибо, Картавый, я твой должник, – так же тихо проговорил Ждан.
– Бгось. Долги все мне ты давно вегнул, и с запасом. Я ведь по-дгужески пгедупгеждаю.
Ждан нашел Бориславу на окраине купеческого лагеря. Она сидела, прислонившись спиной к телеге. Рядом – Светлана. Княжна обняла подругу и что-то тихо шептала ей на ухо. Завидев Ждана, умолкла. Обе девушки насторожились.
– Ну ты нашла когда спорить, – хмуро произнес Ждан. – Чисто дитя малое! Здесь тебе не княжий терем, а ты – не дочка всеми любимого воеводы! Пока не сложится у тебя репутация среди наемников, о хорошей доле и не мечтай. Не дадут, хоть весь отряд положи скопом.
– Да поняла я уже, – отмахнулась Борислава. За короткое время знакомства со Жданом она уже осознала, что если тот начинал что-то втолковывать, мог делать это хоть полдня, повторяя одно и то же по много раз.
– Начала ты из рук вон плохо. Этот поход можешь считать неудачным. Разве что если жизнь кому спасешь, отношение к тебе улучшится. Но это вряд ли.
– Почему? – Это слово вырвалось само. Борислава осеклась, поняв, что провоцирует Ждана на новые словоизлияния. Но тот ответил коротко:
– Осень. Листья опали. Засаду нормальную не устроишь. Лихие люди здесь, на севере, обычно в это время на промысел редко выходят, да и то – по большой нужде. Спокойный поход будет.
– Ну и хорошо. Может, с кем другим повезет больше в следующий раз.
– Зря ты так. Картавый – один из самых авторитетных капитанов. Сам-то он злословить почем зря не станет, а вот люди его могут ославить тебя.
Девушка нахмурилась, потянулась к мечу.
– Уймись. Здесь тебе не княжий терем! А наемники – не холопы. Прикрикнуть и запугать не выйдет. Хочешь жить по-новому – забудь свои благородные замашки. Нет – лучше сразу в Корчев возвращайтесь. Князь-батюшка пожурит и простит.
– Мы не вернемся, – ответила за нее Светлана.
– Ну ты, княжна, вообще отдельный разговор. Я тебя в этой новой жизни просто не вижу. А ты, Борислава, гонор свой засунь поглубже и не выпячивай. Ты – новый человек, а значит, все самое тяжелое – тебе. Смирись заранее. И стража ночная в самое неудобное время, и место в арьергарде – пыль из-под колес глотать или лепешки грязи ловить. И пойти разведать местность – это тоже твое. Терпи и не кочевряжься. На время похода Картавый для тебя – князь, воевода и отец родной.
– Да поняла я! – вспылила девушка.
– И раздражение свое тоже на поводке держи. Не ровен час – обломают, как сухую ветку. И запомни, людей Картавого я знаю гораздо дольше, чем тебя. Так что споры решать мечом не вздумай, отберу, как есть отберу. И в канаву выброшу. Я – хам худородный, мне на честь предков плевать, тем более твоих. А на жизнь хороших приятелей – совсем не плевать, тем более своих.
– Хватит, Ждан, – попросила Светлана. – Сколько можно ее в грязь макать? Неужто ты такой безгрешный? Все совершают ошибки. Не привыкли мы к вашей жизни, так что ж, казнить нас за это? Дай время – научимся.
– Научатся они, – проворчал Ждан, уже уходя. – Как же, а мне все это время сопли вам вытирать. Искатель не расстарается, как же – это же ваши ошибки, ваша жизнь и все такое прочее.
Все было готово к выступлению, но купец чего-то ждал. Погонщики в который раз проверяли упряжь, тихо поругиваясь из-за того, что кони запряженные почем зря стоят. Приказчик, весьма похожий на своего хозяина, в десятый раз проверял, хорошо ли закреплен товар, поправлял промасленную парусину, которой были накрыты телеги. Картавый успел распределить, кому с какой стороны идти. Ждан оказался на правом фланге, а Борислава, предсказуемо, в хвосте обоза.
Луг, на окраине которого все происходило, лежал гораздо южнее как Тихой Замути, так и Корчева. Здесь непролазные северные леса плавно переходили в лесостепь. Южные земли княжества богаты реками и пойменными лугами. Собственно говоря, и имя свое оно, как и основавшее его племя, получило именно поэтому. Здесь выпасались знаменитые боевые кони, способные нести тяжеловооруженного воина, да еще и свою броню. Даже в войске княжеском традиционно было два полка: из северян набиралась легкая пехота, а южане формировали тяжелую кавалерию. А если ко всему этому прибавить богатейшие рудники Тихой Замути, сразу становилось ясно то особенное положение, которое Лужское княжество занимало среди соседей. Если помните, именно по нем первым делом ударил в свое время Император. Разбив самую мощную из северных армий, он просто деморализовал остальных князей. Да и сейчас воинственные вильцы стараются зря лужан не задирать.
Даже охотники, которых набрал Картавый в свой отряд, заметили этих людей далеко не сразу. А ведь они должны быть привычны выслеживать дичь, подмечать следы. Восемь человек отделились от кромки леса и двинулись к нам. Они не скрывались, и все же что-то странное было в их повадке, что-то позволяющее оставаться незамеченными. Навык сродни моему.
Слышать я о таких слышал, а вот встретиться довелось впервые. Жили они восточнее, там, где горы не стоят преградой между венедскими княжествами и владениями северных варваров. Одеты пришедшие были одинаково. С первого взгляда производили впечатление какого-то регулярного отряда. Одежда зелено-коричневых тонов, простая, удобная, без каких-либо знаков рода и племени. Плащи расшиты лоскутками, по форме и цвету напоминающими осенние листья. На каждом – добротный доспех из толстой кожи, усиленной пластинами вороненого металла. Такой не стесняет движений и не выдаст в засаде блеском стали. На поясах – мечи совсем не венедской ковки и колчаны, полные стрел. В руках – луки в рост человека. По последним я их и узнал.
– А это кто еще? – Ждан, даже не слышавший об этих людях, подошел к Картавому, и тот с глубоким уважением в голосе ответил:
– Лесные бгатья.
– Что за братья такие?
– Восточнее живут, – пояснил наемник. – На юге есть чубы, а на севеге – лесные бгатья. К ним тоже холопья всякие бегут, ну и лихие людишки тож, кому смелости хватает. Князья не тгогают их, а иногда даже помогают огужием. И на тех невольников, кого они к себе пгиняли, пгежний хозяин пгетендовать не может.
– За что честь такая? – удивился юноша.
– Ну ты же знаешь, губеж там несколько гогодищ стегегут. Но вагвагы ежели захотят, то обойдут их легко, и гагнизон помехой не станет. Лесные бгатья – вот настоящие стгажи губежей с вагвагами. Потому и тегпят князья да бояге эту лесную вольницу, что, кгоме них, никто дикагя в лесу не поймает.
– Они с нами пойдут?
– Да.
– Это ж какая у них доля? – Ждан нахмурился. – Бойцы, по всему видать, серьезные. К лесу привычные.
– Не волнуйся. Им плата отдельно. Тепегь выступаем ского. Мы только их и ждали.
– Теперь понимаю, почему ты в отряд всякой шушеры на четверть доли нанял, – рассмеялся Ждан. – С такими союзничками можно и сэкономить.
– Молодец, сообгажаешь, – не стал спорить Картавый.
– А подчиняются они кому?
– А никому, – в тон ему ответил капитан. – Свой у них выбогный атаман, как у чубов – кошевой. Кто-то из князей поначалу пытался бгатьев силой заставить себе служить. Так газве их в лесу поймаешь? А стгелы их любую кольчугу навылет пгошибают. Нет, с ними вгаждовать – себе догоже.
Уже тогда я начал догадываться об истинной цели похода. Правда, не думал, чем он обернется лично для меня. Впрочем, все по порядку. Предводитель лесных братьев перекинулся парой слов с купцом. После этого мы сразу выступили.
Моя задача была самой простой – протащить обоз через все границы без досмотра. Обычное дело – когда купец везет вместе со вполне легальными товарами что-то запрещенное. Каждый князь кроит законы под себя. Мое умение убеждать – для любого купца незаменимо. К примеру, в Вилецкое княжество запрещено ввозить спиртное, в Бочажское – огнестрельное оружие, в Корчевское – холодное оружие длиннее кинжала. Примеров подобных множество. И все-таки везут, торгуют. А есть еще случаи, когда какой-либо товар облагают повышенными податями.
Иногда те, кто знал меня лучше других, спрашивали, не чувствую ли я угрызений совести, помогая протаскивать контрабанду без досмотра. Отвечу сразу – нет. Мне все равно, если княжья мошна недосчитается нескольких монет. Купцов я уважаю гораздо больше, чем правителей.
Нет, конечно, торговец торговцу рознь. В больших городах сталкивался я с тем, что особо ушлые людишки покупали на одном краю товар чуть дешевле, а на другом продавали дороже. С этого и жили. Вот, к примеру, в том же Луге целый квартал горшечников. Ремесленники лепят посуду из глины. Некогда им торговлей заниматься. Приходит человек и скупает все. Вроде бы и горшечнику хорошо – получил свои деньги сразу, а за прилавком стоять не надо. И покупателям хорошо – придут на рынок и выберут, что сердце пожелает, сразу, вместо того чтобы бродить от мастера к мастеру. И в общем-то справедливо, что посредник получает плату за то, что избавляет их от хлопот. А вот потом начинается. Горшечникам он говорит, что те лепят посуду быстрее, чем у покупателей она бьется. И цены устанавливает все ниже и ниже. Ремесленники соглашаются. Во-первых, некогда им ходить по рынку да интересоваться, почем их изделия продают. А во-вторых, привыкли уже продавать все и сразу. Подумаешь, потеряет несколько монет. А покупатель слышит другую историю – мол, не успевают ремесленники налепить посуды для всех, и потому цена нынче выше.
И вроде бы происходит все тихо, незаметно, маленькими шажками. Глядишь, прошло время – а посредник уже и дом себе новый отгрохал, и ходит весь в шелках, бархате да золотом шитье. А все потому, что покупает в несколько раз дешевле, чем продает. Некоторые скажут – это справедливо. Мол, человек берет на себя хлопоты и ремесленников, и покупателей. Не стану спорить, может, так оно и есть. Только мне подобное не очень нравится.
А вот те купцы, на плечи которых ложится торговля между княжествами, действительно и рискуют больше, и пашут, как волы. Вот хотя бы моего нынешнего нанимателя взять. Вроде бы щуплый человечек, а на поясе – меч, под кафтаном – кольчуга. И я знаю, обращаться с клинком он умеет. Может быть, хуже наемников, а все же ежели нападут разбойники, за имущество свое будет сражаться. И пользы простому люду от него гораздо больше, чем от князей-бояр, которым вечно не хватает денег на бесконечные, никому не нужные, кроме них самих, войны.
Практически сразу мы свернули в лес. В последнюю пару дней светило яркое солнце. Немощеная дорога подсохла, телеги шли без заминок. Лесные братья растворились среди деревьев. Видимо, постоянно прочесывали заросли в поисках возможной засады. С караваном шли не более двух человек. Нелюдимые, отстраненные, они не вступали ни с кем в разговоры. Что-то в их повадке было от диких зверей. Наемники Картавого их опасались. А уж новобранцы так и вовсе старались даже не смотреть в сторону союзников.
Вокруг лежал угрюмый осенний лес. Палая листва шуршала под ногами. Кое-где среди голых остовов дубов, кленов и акаций зеленели сосны. Мы наслаждались последними ясными деньками. Лес, казалось, вымер. И только мерный шаг людей да скрип телег нарушали безмолвие. Охотники-новобранцы, отрабатывая свою мизерную долю, тщательно осматривали попадавшийся нам по пути бурелом, овраги, поросшие густым подлеском, да и вообще любые места, где достаточно опытный человек сумел бы устроить засаду.
Но Картавый не хуже меня или Ждана знал, что мало кто обладает достаточным опытом, чтобы нынче выйти на лихой промысел. А те, кто способен на это, сразу заметят лесных братьев и не станут искушать судьбу, рискуя сойтись со страшными порубежниками.
Деревни нам попадались редко. И тем реже, чем дальше уходили мы на север. Границу Лужского княжества пересекли на второй день. С княжескими сборщиками податей договорился я легко. Телеги не осматривали, содрали наименьшую мзду и отпустили с миром.
Холодало. Никого не удивляло, что наши девушки укладывались спать в обнимку. Наемники тоже жались поближе друг к другу, чтобы сберечь драгоценное тепло. Дожди щадили нас. Это радовало всех, потому как северное бездорожье – штука страшная. Никому не хотелось барахтаться по уши в грязи, выталкивая тяжелые телеги.
Один раз на обочине дороги нам попался остов воза, самого обычного, какими пользуются все купцы. Лесные братья ненадолго задержались у него и сразу обнаружили в трухлявом дереве, которое не пощадили время и непогода, ржавые наконечники от стрел. То, что мои походы всегда заканчивались удачно, отнюдь не значило, что таким же образом дело обстояло у всех. Не будь разбойный промысел делом выгодным, вряд ли расплодилось бы на просторах венедских княжеств столько всевозможных банд и шаек. Среди купцов тоже хватало тех, кто скупал награбленное по бросовым ценам, продавая потом втридорога. Дело это, поставленное на широкую ногу, хоть и влекло за собой множество рисков, но и кормило лучше честной торговли.
Картавый Бориславы не жалел, что, впрочем, для новичков являлось вполне обычным, но и не лютовал сверх меры. Уж я-то наемничьих отрядов навидался и знаю, о чем говорю. Но дочери воеводы все казалось, что ее хотят сжить со свету.
Еще в первый день пути она подошла ко мне и спросила напрямик, без долгих блужданий вокруг да около:
– Почто ты меня не предупредил?
– О чем? – искренне удивился я.
– О том, как себя вести с этими наемниками.
– А должен был? – Я иронично приподнял бровь.
Она смутилась, но продолжила гнуть свою линию:
– Ты же знал, что будет. Это испытание, и как я себя поведу, в чем ошибусь.
– Знал.
– Мог бы предостеречь.
– Зачем? Твоя жизнь, твои ошибки. В следующий раз будешь больше думать и меньше мечом размахивать. Урок ценен, только если ты ощутил его на своей шкуре. Мои слова так не запомнились бы.
– Ты жесток, – бросила она, как упрек.
– Разве? Твой отец был воеводой и тебя учил тому, что знал. Не только мечом размахивать, а и с людьми ладить. Иначе грош ему цена как воеводе и наставнику.
– Так он меня учил с дружинниками ладить, а не с этими…
– А в чем разница? И те, и другие живут оружием. Обычаи и пристрастия схожи. Думаю, и дружинникам не очень нравится, если новичок начинает выпячивать себя, макать их лицами в грязь и относиться как к людям неизмеримо низшим, чем он сам.
– Так то – дружина. Костяк воинства, а не… – Она осеклась.
– А не кто? – уточнил я. – Продолжай, что же ты замолчала? А не холопы, вчера взявшие оружие? Это ты хотела сказать?
– Почти, – буркнула Борислава.
– Ты уж прости, но Ждан прав, благородные дружинники, знатные бояре, мудрые князья остались там, откуда вы сбежали. А здесь все сплошь роду низкого. Но на знатность твою или Светланы им плевать. Они люди простые и смотрят, чего ты стоишь сама, а не твои предки. Пока они видят перед собой скандальную бабу, к которой опасно подходить, если она зла. Не лучшая репутация.