Значительная часть земель между нынешними Манчестерской и Гаврской улицами принадлежала купцу Иоганну Андреасу Кумбергу.
Письмо, отправленное осенью 1915 г. в Удельную «Ее Высокоблагородию Магде Ивановне г-же Кейв», жившей на Ярославском пр., 24. Из коллекции автора
О его даче до сих пор напоминает огромный гранитный валун перед домом № 12 на Дрезденской улице в Удельной с выбитой на нем надписью «Villa Kumbergia 1865». В конце XIX века Кумберг продал свои земли потомственному почетному гражданину Алексею Ивановичу Осипову – сыну кожевенного фабриканта, беллетристу, редактору и издателю журналов «Крестьянское хозяйство», «Деревня» и «Баян». При Осипове «вилла Кумбергия» превратилась в мызу «Прудки», названную так по нескольким красивым прудам, находившимся на ее территории, а вся территория вокруг стала именоваться среди местных жителей «осиповскими местами». Занимала мыза «Прудки» примерно территорию домов № 10—20 по Дрезденской улице[20]...
А.Н. Лесков, сын писателя Н.С. Лескова, свидетельствовал, что летом 1883 года, когда отец снимал дачу на Софийской улице в Шувалово, его «непредвиденно кругом обсели далеко не одинаково любезные его духу досужие соседи». Одним из них, поселившимся в Удельной, вблизи «известного тогда трактира» на Выборгском шоссе «Хижина дяди Тома», был популярный писатель и журналист Н.А. Лейкин. Как раз в ту пору, с 1882 года, Н.А. Лейкин являлся издателем и редактором еженедельного журнала «Осколки» – самого либерального из российских юмористических литературно-художественных журналов. В 1882—1887 годах в «Осколках» было опубликовано более 270 произведений А.П.Чехова, в том числе его первый сборник рассказов «Сказки Мельпомены».
Среди удельнинских жителей конца XIX—начала XX веков встречалось немало интересных личностей. К примеру, в доме на Рашетовой ул., 7, жил литератор Александр Павлович Нечаев – редактор ежемесячного издания «Общедоступная наука для всех». Как сообщал адресный указатель «Всего Петербурга» на 1914 год, он работал преподавателем сразу в нескольких престижных учебных заведениях – Женском педагогическом институте, Историко-филологическом институте, Высших естественнонаучных курсов Лохвицкой-Скалон, С.-Петербургской 12-й гимназии и женской гимназии Шафэ на Васильевском острове.
Среди хозяев удельнинских дач были купец первой гильдии Игнатий Моисеевич Шустер – действительный член Фондового отделения С.-Петербургской биржи; делопроизводитель пароходного общества «Кавказ и Меркурий» Константин Никитович Мусолин; купец Филипп Никитович Поздняков – представитель Богородицко-Ямкинской фабрики. Один из домов на Рашетовой улице (под № 19) принадлежал И.И. Леману – председателю акционерного «словолитного общества» и пожизненному члену Русского технического общества. Кроме того, он занимал еще немало постов – товарища (то есть заместителя) председателя совета Общества взаимного кредита печатного дела в Петербурге, товарища председателя Школы печатного дела и Русского общества деятелей печатных дела, которое немало способствовало развитию типографского дела в Петербурге.
Дача Линден. Вид с Малой Ивановской улицы на Алексеевскую улицу. Фото начала XX в.
В глубине дворовой территории возле пересечения Рашетовой улицы и Старо-Парголовского проспекта (ныне – проспект Тореза) до сих сохранился старинный пруд. Местные жители по традиции называют его Линденовским, или даже «озером Линден». Название его пошло от фамилии действительного статского советника Николая Густовича Линдена, владевшего дачей по соседству, на Алексеевской улице (впоследствии – Лагерная улица). Линден занимался предпринимательской деятельностью: с 1888 года – в звании купца 2-й гильдии, с 1902 года – 1-й гильдии. В 1888 году Линден открыл в Петербурге на Невском проспекте, напротив Знаменской церкви (дом № 83), мастерскую, где ремонтировал часы и ювелирные изделия, производил золочение и серебрение, а также магазин по продаже часов и ювелирных изделий. Вскоре его магазин стал одним из крупнейших в столице, в нем продавались кольца, цепи, кресты, образа, серебряная посуда, знаки государственных учреждений, часы ведущих западноевропейских фабрик.
Причем за счет большого оборота цены были ниже, чем во многих других магазинах.
Дача Линден. Фото начала ХХ в.
К 1900 году Линден стал поставщиком дворов короля Румынского, князей Болгарского и Черногорского, позже – двора шаха Персидского. Пользуясь тем, что государственные гербы Черногории и Российской империи имели некоторое сходство, незаконно помещал на своих прейскурантах и рекламе малый герб России, жалуемый поставщикам Российского Императорского двора. После вмешательства канцелярии Министерства Императорского двора и петербургского градоначальника он письменно обязался впредь не пользоваться официальной атрибутикой и не вводить публику в заблуждение.
В 1912 году Линден издал роскошный каталог бриллиантовых, золотых изделий и прочих вещей (свыше 1500 рисунков), имевшихся в его магазине, а в 1913 году опубликовал тиражом 100 тыс. экземпляров свою книгу «Дом Романовых. Памятка русскому народу», которую бесплатно выдавали каждому посетителю его магазина.
Так выглядит сегодня обмелевшее «озеро Линден». Фото автора, сентябрь 2008 г.
В 1900-х годах Линден являлся также директором товарищества «Ново-граммофон», торговавшего граммофонами, пластинками и музыкальными ящиками. Был почетным членом Московского Императорского археологического института, членом Комитета по устройству празднования 300-летия Дома Романовых (с 1912 г.), старостой церкви Святого князя Александра Невского при Николаевском кадетском корпусе.
Чтобы избежать очередного погрома, которому подвергся его магазин как немецкий в начале Первой мировой войны, Линден в конце 1914 года изменил написание фамилии на «Линд’ен». В следующем году он опубликовал лубочную книжку «Повесть в лицах о славном муже Николае, зовомом Линден, зело полезна», где выводил свой род от выходца из Швеции Олафа, якобы прибывшего в Россию при великом князе московском Василии I...
Источник с мемориальной доской, посвященной Николаю II. Фото автора, сентябрь 2008 г.
По соседству с «озером Линден» находится пруд, с одного из краев которого бьет источник, сохранившийся до сих пор. По воспоминаниям старожилов, когда-то давно около источника возвышался шатер, стояла мраморная скамейка, а около нее – скульптура собаки. По некоторым сведениям, источник освящали в присутствии Николая II и всей его семьи. В память об том событии в 2000-х годах здесь установили мемориальную доску. По сей день сюда приезжают верующие люди, чтобы набрать «святой воды» – считается, что она укрепляет семью и излечивает хронические болезни.
Недалеко от источника находилась двухэтажная деревянная дача генерала Сеньковского (ныне на этом месте – дом № 78 по проспекту Тореза). Ее сожгли во время революции, а затем вновь отстроили.
«При мне там жила (моя) младшая сестра с внуком, – вспоминала о временах начала 1930-х годов старожил Удельной Тамара Кавревская. – Возле генеральского особняка на участке находились два двухэтажных бревенчатых дома для прислуги, причем в одном из строений был хозяйственный блок, а в другом – жилые помещения. В 30-е годы XX века оба корпуса соединили кирпичной вставкой и устроили на втором этаже концертно-танцевальный зал, а на первом этаже – кухню и столовую. В подвале был котел для кипячения белья и кочегарка. Некоторое время здесь находилась однодневная база отдыха Областного управления местной промышленности, а в конце 40-х годов дом был перепланирован под жилые комнаты для сотрудников управления...» Дом разобрали при реконструкции района в 1960-х годах.
Как и все представители его семьи, А.Ф. Толстой воспитывался в Пажеском корпусе, однако его военная карьера не удалась, и он вплоть до самой своей кончины служил по ведомству Министерства внутренних дел. Одним из увлечений А.Ф. Толстого являлась живопись: ценители искусства говорили, что произведения его кисти не лишены таланта. Загадочная история его самоубийства взволновала весь Петербург – он застрелился в этом доме 19 июля 1910 года.
Полагали, что причиной рокового решения покончить с жизнью стала его неизлечимая болезнь. Толстой страдал тяжелыми сердечными приступами, с каждым разом становившимися все мучительнее. Последние дни он не раз говорил: «Жить тяжело! Когда же кончатся мои мучения!» «Одолеваемый приступами старческого маразма, А.Ф. Толстой прибегал часто к морфию, – писала потом одна из газет. – За неделю до смерти, жалуясь окружавшей его прислуге на страшное недомогание, он говорил, что если не поправится, то застрелится». Так и произошло.
Дом графа А.Ф. Толстого (ныне – пр. Тореза, 89). Фото автора, сентябрь 2008 г.
«Сегодня в газетах сообщение о самоубийстве моего двоюродного брата Александра Феоф. Толстого, – отметил 20 июля 1910 года в своих дневниковых записях известный нумизмат и археолог, государственный и общественный деятель Иван Иванович Толстой. – Страдая сердечной болезнью, он решился, испытывая, очевидно, нестерпимые страдания, пустить себе пулю в голову, что и исполнил. Ему было 73 года, и жил он порядочным сибаритом на собственной даче близ Удельной. Человек он был неглупый по природе, но характерный „черносотенец“ по соображениям практической политики. Когда-то я с ним был в довольно хороших отношениях; это было лет 25 тому назад, но уже около четверти века мы, можно сказать, совсем раззнакомились и никогда не видались. Ни общественной, ни политической роли он не играл никакой, а был просто важным чиновником без всякого влияния. Решимость покончить с собою, когда он убедился, что остаток дней ему придется без толку невыносимо страдать, на мой взгляд, совершенно правильная, и внушает мне уважение к его характеру».
Сойдясь с изобретателем Куркевичем, Айваз предпринял постройку гильзонабивочной машины. Делал ее Куркевич, а Айваз, не имевший технического образования, доставал материалы и вел организаторскую работу. Когда машина была сделана, ею заинтересовались табачные фабриканты Богданов и Шапшан. Машину купили, появились новые заказы. Так фирма стала развиваться и со временем превратилась в большой завод, расположившийся в 1912—1913 годах в Лесном – одном из ближайших петербургских пригородов.
Завод продолжал выпускать табачные машины высокого качества, они весьма успешно конкурировали с иностранными на рынках Европы и Америки. Однако в 1912 году, в момент переезда завода с Васильевского острова на северную окраину и создания акционерного общества, родилась идея организовать производство осветительных ламп.
Как известно, электрическая лампочка накаливания была изобретена в России А.Н. Лодыгиным, однако он не получил поддержки своему изобретению и вынужден был уехать для продолжения работы за границу. Патент на производство электрических ламп накаливания был заявлен в России американцем Т. Эдисоном, который лишь усовершенствовал изобретение Лодыгина.
Долгое время Россия совершенно не имела собственного производства электрических ламп – все покрывалось за счет импорта. Первую российскую фабрику электроламп открыл в Москве в 1906 году инженер Калманок, затем, в 1909 году, в первопрестольной появилось еще два производства – по существу, кустарные мастерские, собиравшие лампы с угольной нитью накаливания из заграничных материалов и полуфабрикатов.
К тому времени страны Европы и Америка уже перешли от угольной нити накаливания к металлической (вольфрамовой). Айваз почувствовал нишу рынка: производство электроламп сулило большую прибыль. Весной 1914 года уже был готов новый корпус завода. Производство ламп с металлической нитью накаливания организовали по немецким образцам, из немецких материалов и полуфабрикатов силами немецких же фирм и специалистов.
Немалое значение имела и звучность наименования фирменной марки. На русском рынке в ту пору конкурировали лампочки с именами «Вотан», «Циркон», «Осрам», «Филипс». Акционеры завода «Айваз» оказались на высоте и выбрали в качестве названия имя «Светлана». Считается, что этому было несколько причин: во-первых, красивое женское имя, во-вторых, в нем содержалось ключевое слово «свет». Есть и еще одна версия: «Светлана» расшифровывается буквально как «световая лампа накаливания». Так и родилась «Светлана» – сначала как товарный знак на лампочках, потом как название производства, а затем и как имя одного из крупнейших заводов в советское время.
Однако оказалось, что немецкий представитель Вебер поставил Айвазу оборудование для производства ламп не с тянутой нитью, а с прессованной, изготовлявшейся из порошка. Такая лампа получалась очень хрупкой, а к 1914 году подобные лампы уже устарели. Айвазу грозили убытки, но началась Первая мировая война, и все связи с германскими фирмами, от которых зависело производство, прервались.
Завод «Айваз» перешел на выпуск военной продукции, но не забывали и о лампах. Инженер Допкевич, приглашенный с завода «Вестингауз» во Франции, взялся приспособить оборудование Вебера для производства ламп с тянутой нитью. К концу 1914 года производство электроламп на «Светлане» удалось запустить. Правда, в условиях войны оно осуществлялось в достаточно скромных размерах.
К началу Первой мировой войны завод «Новый Айваз» в Лесном являлся одним из крупнейших петербургских предприятий. В его составе находились три специализированных производства – механический завод, выпускавший прицельные рамки для винтовок; машиностроительный, на котором производились табачные машины; и завод электроламп «Светлана». Первая мировая война сыграла на руку владельцам «Нового Айваза». Только за 1915 год завод заключил контрактов на 30 миллионов рублей.
И все-таки Удельная не превратилась в рабочую окраину. Она сохраняла удивительное очарование тихого полу-сельского предместья Петербурга...
Нередким гостем Удельной был поэт А.А. Блок. Удельная, в числе других северных пригородов, являлась одним из излюбленных мест А.А. Блока в Петербурге, местом его многочисленных загородных прогулок и скитаний. Так, в письме от 26 апреля 1910 года своему другу поэту А.В. Гиппиусу Блок писал: «Третьего дня я бродил в Удельном лесу близ Лесного, там все время несется „гул железного пути“ и анемоны в бутонах под снегом – какая-то „смесь зимы и лета“ (Фет?). Если бы было время сосредоточиться, оттуда можно бы вывезти „настроений“ на несколько дней».
А в дневнике А.А. Блока за 23 июня 1912 года есть такая запись: «Вчера вечером тихо гуляли с Пястом. Необычайный, настоящий запах сена между Удельной и Коломягами». И снова об Удельной – в дневнике от 16 апреля 1913 года: «Днем я был у сестер Терещенко, потом катались вчетвером, объехали все Острова и на Удельную. Болтали и смеялись, было весело»...
Чрезвычайные происшествия
Письмо, отправленное осенью 1915 г. в Удельную «Ее Высокоблагородию Магде Ивановне г-же Кейв», жившей на Ярославском пр., 24. Из коллекции автора
О его даче до сих пор напоминает огромный гранитный валун перед домом № 12 на Дрезденской улице в Удельной с выбитой на нем надписью «Villa Kumbergia 1865». В конце XIX века Кумберг продал свои земли потомственному почетному гражданину Алексею Ивановичу Осипову – сыну кожевенного фабриканта, беллетристу, редактору и издателю журналов «Крестьянское хозяйство», «Деревня» и «Баян». При Осипове «вилла Кумбергия» превратилась в мызу «Прудки», названную так по нескольким красивым прудам, находившимся на ее территории, а вся территория вокруг стала именоваться среди местных жителей «осиповскими местами». Занимала мыза «Прудки» примерно территорию домов № 10—20 по Дрезденской улице[20]...
А.Н. Лесков, сын писателя Н.С. Лескова, свидетельствовал, что летом 1883 года, когда отец снимал дачу на Софийской улице в Шувалово, его «непредвиденно кругом обсели далеко не одинаково любезные его духу досужие соседи». Одним из них, поселившимся в Удельной, вблизи «известного тогда трактира» на Выборгском шоссе «Хижина дяди Тома», был популярный писатель и журналист Н.А. Лейкин. Как раз в ту пору, с 1882 года, Н.А. Лейкин являлся издателем и редактором еженедельного журнала «Осколки» – самого либерального из российских юмористических литературно-художественных журналов. В 1882—1887 годах в «Осколках» было опубликовано более 270 произведений А.П.Чехова, в том числе его первый сборник рассказов «Сказки Мельпомены».
Среди удельнинских жителей конца XIX—начала XX веков встречалось немало интересных личностей. К примеру, в доме на Рашетовой ул., 7, жил литератор Александр Павлович Нечаев – редактор ежемесячного издания «Общедоступная наука для всех». Как сообщал адресный указатель «Всего Петербурга» на 1914 год, он работал преподавателем сразу в нескольких престижных учебных заведениях – Женском педагогическом институте, Историко-филологическом институте, Высших естественнонаучных курсов Лохвицкой-Скалон, С.-Петербургской 12-й гимназии и женской гимназии Шафэ на Васильевском острове.
Среди хозяев удельнинских дач были купец первой гильдии Игнатий Моисеевич Шустер – действительный член Фондового отделения С.-Петербургской биржи; делопроизводитель пароходного общества «Кавказ и Меркурий» Константин Никитович Мусолин; купец Филипп Никитович Поздняков – представитель Богородицко-Ямкинской фабрики. Один из домов на Рашетовой улице (под № 19) принадлежал И.И. Леману – председателю акционерного «словолитного общества» и пожизненному члену Русского технического общества. Кроме того, он занимал еще немало постов – товарища (то есть заместителя) председателя совета Общества взаимного кредита печатного дела в Петербурге, товарища председателя Школы печатного дела и Русского общества деятелей печатных дела, которое немало способствовало развитию типографского дела в Петербурге.
Дача Линден. Вид с Малой Ивановской улицы на Алексеевскую улицу. Фото начала XX в.
В глубине дворовой территории возле пересечения Рашетовой улицы и Старо-Парголовского проспекта (ныне – проспект Тореза) до сих сохранился старинный пруд. Местные жители по традиции называют его Линденовским, или даже «озером Линден». Название его пошло от фамилии действительного статского советника Николая Густовича Линдена, владевшего дачей по соседству, на Алексеевской улице (впоследствии – Лагерная улица). Линден занимался предпринимательской деятельностью: с 1888 года – в звании купца 2-й гильдии, с 1902 года – 1-й гильдии. В 1888 году Линден открыл в Петербурге на Невском проспекте, напротив Знаменской церкви (дом № 83), мастерскую, где ремонтировал часы и ювелирные изделия, производил золочение и серебрение, а также магазин по продаже часов и ювелирных изделий. Вскоре его магазин стал одним из крупнейших в столице, в нем продавались кольца, цепи, кресты, образа, серебряная посуда, знаки государственных учреждений, часы ведущих западноевропейских фабрик.
Причем за счет большого оборота цены были ниже, чем во многих других магазинах.
Дача Линден. Фото начала ХХ в.
К 1900 году Линден стал поставщиком дворов короля Румынского, князей Болгарского и Черногорского, позже – двора шаха Персидского. Пользуясь тем, что государственные гербы Черногории и Российской империи имели некоторое сходство, незаконно помещал на своих прейскурантах и рекламе малый герб России, жалуемый поставщикам Российского Императорского двора. После вмешательства канцелярии Министерства Императорского двора и петербургского градоначальника он письменно обязался впредь не пользоваться официальной атрибутикой и не вводить публику в заблуждение.
В 1912 году Линден издал роскошный каталог бриллиантовых, золотых изделий и прочих вещей (свыше 1500 рисунков), имевшихся в его магазине, а в 1913 году опубликовал тиражом 100 тыс. экземпляров свою книгу «Дом Романовых. Памятка русскому народу», которую бесплатно выдавали каждому посетителю его магазина.
Так выглядит сегодня обмелевшее «озеро Линден». Фото автора, сентябрь 2008 г.
В 1900-х годах Линден являлся также директором товарищества «Ново-граммофон», торговавшего граммофонами, пластинками и музыкальными ящиками. Был почетным членом Московского Императорского археологического института, членом Комитета по устройству празднования 300-летия Дома Романовых (с 1912 г.), старостой церкви Святого князя Александра Невского при Николаевском кадетском корпусе.
Чтобы избежать очередного погрома, которому подвергся его магазин как немецкий в начале Первой мировой войны, Линден в конце 1914 года изменил написание фамилии на «Линд’ен». В следующем году он опубликовал лубочную книжку «Повесть в лицах о славном муже Николае, зовомом Линден, зело полезна», где выводил свой род от выходца из Швеции Олафа, якобы прибывшего в Россию при великом князе московском Василии I...
Источник с мемориальной доской, посвященной Николаю II. Фото автора, сентябрь 2008 г.
По соседству с «озером Линден» находится пруд, с одного из краев которого бьет источник, сохранившийся до сих пор. По воспоминаниям старожилов, когда-то давно около источника возвышался шатер, стояла мраморная скамейка, а около нее – скульптура собаки. По некоторым сведениям, источник освящали в присутствии Николая II и всей его семьи. В память об том событии в 2000-х годах здесь установили мемориальную доску. По сей день сюда приезжают верующие люди, чтобы набрать «святой воды» – считается, что она укрепляет семью и излечивает хронические болезни.
Недалеко от источника находилась двухэтажная деревянная дача генерала Сеньковского (ныне на этом месте – дом № 78 по проспекту Тореза). Ее сожгли во время революции, а затем вновь отстроили.
«При мне там жила (моя) младшая сестра с внуком, – вспоминала о временах начала 1930-х годов старожил Удельной Тамара Кавревская. – Возле генеральского особняка на участке находились два двухэтажных бревенчатых дома для прислуги, причем в одном из строений был хозяйственный блок, а в другом – жилые помещения. В 30-е годы XX века оба корпуса соединили кирпичной вставкой и устроили на втором этаже концертно-танцевальный зал, а на первом этаже – кухню и столовую. В подвале был котел для кипячения белья и кочегарка. Некоторое время здесь находилась однодневная база отдыха Областного управления местной промышленности, а в конце 40-х годов дом был перепланирован под жилые комнаты для сотрудников управления...» Дом разобрали при реконструкции района в 1960-х годах.
* * *
Владельцем дачи в конце Старо-Парголовского проспекта (тогда она числилась под № 67, теперь это дом № 89 по проспекту Тореза), недалеко от Поклонной горы, являлся гофмейстер и член Совета Министерства внутренних дел Александр Феофилович Толстой – правнук героя Отечественной войны 1812 года фельдмаршала князя М.И. Кутузова и сын известного музыканта и музыкального критика гофмейстера Ф.М. Толстого. В нижнем этаже дома жила прислуга Толстого: дворник, садовник, кухарка и горничная, а в верхних пяти комнатах жил сам хозяин.Как и все представители его семьи, А.Ф. Толстой воспитывался в Пажеском корпусе, однако его военная карьера не удалась, и он вплоть до самой своей кончины служил по ведомству Министерства внутренних дел. Одним из увлечений А.Ф. Толстого являлась живопись: ценители искусства говорили, что произведения его кисти не лишены таланта. Загадочная история его самоубийства взволновала весь Петербург – он застрелился в этом доме 19 июля 1910 года.
Полагали, что причиной рокового решения покончить с жизнью стала его неизлечимая болезнь. Толстой страдал тяжелыми сердечными приступами, с каждым разом становившимися все мучительнее. Последние дни он не раз говорил: «Жить тяжело! Когда же кончатся мои мучения!» «Одолеваемый приступами старческого маразма, А.Ф. Толстой прибегал часто к морфию, – писала потом одна из газет. – За неделю до смерти, жалуясь окружавшей его прислуге на страшное недомогание, он говорил, что если не поправится, то застрелится». Так и произошло.
Дом графа А.Ф. Толстого (ныне – пр. Тореза, 89). Фото автора, сентябрь 2008 г.
«Сегодня в газетах сообщение о самоубийстве моего двоюродного брата Александра Феоф. Толстого, – отметил 20 июля 1910 года в своих дневниковых записях известный нумизмат и археолог, государственный и общественный деятель Иван Иванович Толстой. – Страдая сердечной болезнью, он решился, испытывая, очевидно, нестерпимые страдания, пустить себе пулю в голову, что и исполнил. Ему было 73 года, и жил он порядочным сибаритом на собственной даче близ Удельной. Человек он был неглупый по природе, но характерный „черносотенец“ по соображениям практической политики. Когда-то я с ним был в довольно хороших отношениях; это было лет 25 тому назад, но уже около четверти века мы, можно сказать, совсем раззнакомились и никогда не видались. Ни общественной, ни политической роли он не играл никакой, а был просто важным чиновником без всякого влияния. Решимость покончить с собою, когда он убедился, что остаток дней ему придется без толку невыносимо страдать, на мой взгляд, совершенно правильная, и внушает мне уважение к его характеру».
* * *
Некоторую часть жителей Удельной, особенно в начале 1910-х годов, стали составлять рабочие заводов и фабрик Выборгской стороны. Ближе всего к Удельной располагался завод «Айваз». Его история началась в конце XIX века, когда 30-летний агент по продаже папиросных гильз Яков Айваз открыл собственную мастерскую.Сойдясь с изобретателем Куркевичем, Айваз предпринял постройку гильзонабивочной машины. Делал ее Куркевич, а Айваз, не имевший технического образования, доставал материалы и вел организаторскую работу. Когда машина была сделана, ею заинтересовались табачные фабриканты Богданов и Шапшан. Машину купили, появились новые заказы. Так фирма стала развиваться и со временем превратилась в большой завод, расположившийся в 1912—1913 годах в Лесном – одном из ближайших петербургских пригородов.
Завод продолжал выпускать табачные машины высокого качества, они весьма успешно конкурировали с иностранными на рынках Европы и Америки. Однако в 1912 году, в момент переезда завода с Васильевского острова на северную окраину и создания акционерного общества, родилась идея организовать производство осветительных ламп.
Как известно, электрическая лампочка накаливания была изобретена в России А.Н. Лодыгиным, однако он не получил поддержки своему изобретению и вынужден был уехать для продолжения работы за границу. Патент на производство электрических ламп накаливания был заявлен в России американцем Т. Эдисоном, который лишь усовершенствовал изобретение Лодыгина.
Долгое время Россия совершенно не имела собственного производства электрических ламп – все покрывалось за счет импорта. Первую российскую фабрику электроламп открыл в Москве в 1906 году инженер Калманок, затем, в 1909 году, в первопрестольной появилось еще два производства – по существу, кустарные мастерские, собиравшие лампы с угольной нитью накаливания из заграничных материалов и полуфабрикатов.
К тому времени страны Европы и Америка уже перешли от угольной нити накаливания к металлической (вольфрамовой). Айваз почувствовал нишу рынка: производство электроламп сулило большую прибыль. Весной 1914 года уже был готов новый корпус завода. Производство ламп с металлической нитью накаливания организовали по немецким образцам, из немецких материалов и полуфабрикатов силами немецких же фирм и специалистов.
Немалое значение имела и звучность наименования фирменной марки. На русском рынке в ту пору конкурировали лампочки с именами «Вотан», «Циркон», «Осрам», «Филипс». Акционеры завода «Айваз» оказались на высоте и выбрали в качестве названия имя «Светлана». Считается, что этому было несколько причин: во-первых, красивое женское имя, во-вторых, в нем содержалось ключевое слово «свет». Есть и еще одна версия: «Светлана» расшифровывается буквально как «световая лампа накаливания». Так и родилась «Светлана» – сначала как товарный знак на лампочках, потом как название производства, а затем и как имя одного из крупнейших заводов в советское время.
Однако оказалось, что немецкий представитель Вебер поставил Айвазу оборудование для производства ламп не с тянутой нитью, а с прессованной, изготовлявшейся из порошка. Такая лампа получалась очень хрупкой, а к 1914 году подобные лампы уже устарели. Айвазу грозили убытки, но началась Первая мировая война, и все связи с германскими фирмами, от которых зависело производство, прервались.
Завод «Айваз» перешел на выпуск военной продукции, но не забывали и о лампах. Инженер Допкевич, приглашенный с завода «Вестингауз» во Франции, взялся приспособить оборудование Вебера для производства ламп с тянутой нитью. К концу 1914 года производство электроламп на «Светлане» удалось запустить. Правда, в условиях войны оно осуществлялось в достаточно скромных размерах.
К началу Первой мировой войны завод «Новый Айваз» в Лесном являлся одним из крупнейших петербургских предприятий. В его составе находились три специализированных производства – механический завод, выпускавший прицельные рамки для винтовок; машиностроительный, на котором производились табачные машины; и завод электроламп «Светлана». Первая мировая война сыграла на руку владельцам «Нового Айваза». Только за 1915 год завод заключил контрактов на 30 миллионов рублей.
И все-таки Удельная не превратилась в рабочую окраину. Она сохраняла удивительное очарование тихого полу-сельского предместья Петербурга...
Нередким гостем Удельной был поэт А.А. Блок. Удельная, в числе других северных пригородов, являлась одним из излюбленных мест А.А. Блока в Петербурге, местом его многочисленных загородных прогулок и скитаний. Так, в письме от 26 апреля 1910 года своему другу поэту А.В. Гиппиусу Блок писал: «Третьего дня я бродил в Удельном лесу близ Лесного, там все время несется „гул железного пути“ и анемоны в бутонах под снегом – какая-то „смесь зимы и лета“ (Фет?). Если бы было время сосредоточиться, оттуда можно бы вывезти „настроений“ на несколько дней».
А в дневнике А.А. Блока за 23 июня 1912 года есть такая запись: «Вчера вечером тихо гуляли с Пястом. Необычайный, настоящий запах сена между Удельной и Коломягами». И снова об Удельной – в дневнике от 16 апреля 1913 года: «Днем я был у сестер Терещенко, потом катались вчетвером, объехали все Острова и на Удельную. Болтали и смеялись, было весело»...
Чрезвычайные происшествия
Жизнь в Удельной тянулась достаточно тихо и мирно, почти не прерываясь никакими чрезвычайными событиями. Впрочем, таковые все же случались, причем нередко происходили в Удельном парке. Об одном из таких случаев сообщал в августе 1880 года «Петербургский листок».
«11 августа, в 7 часов вечера, в Удельном лесу, между станциями Финляндской железной дороги Ланская и Удельная, произошло следующее обстоятельство, – говорилось в газете. – При приближении поезда, идущего из Петербурга в Парголово, из леса выскочила красивая и молодая барышня, одетая в белое шелковое платье, бросилась на полотно железной дороги и положила голову на рельсы. К счастью, проходивший мимо какой-то молодой человек увидел это, бросился к несчастной и успел оттащить ее почти за момент до прохождения поезда».
Спасенная барышня оказалась дочерью богатого человека, проживавшего на даче близ станции Ланская. Причиной попытки самоубийства оказалась, как это нередко бывает, безнадежная любовь к молодому человеку, которого ненавидел отец...
О чрезвычайном событии сообщалось 11 июля 1893 года в том же «Петербургском листке»: из Дома призрения душевнобольных во время прогулки отлучилась неизвестно куда душевнобольная А.В. Быстроумова, 25 лет. «Одета беглянка в черную юбку и розовую кофточку. Розыск ее до сих пор еще не увенчался успехом».
В ноябре 1907 года близ железнодорожной станции Удельная произошел трагический случай, ставший одним из событий в хронике необъявленной войны, объявленной террористами-революционерами против чиновников, воплощавших в себе, как казалось «борцам за свободу народа», все зло царского самодержавия. Здесь, на Удельной, поединок закончился гибелью представителя власти – унтер-офицера Иванова. Впрочем, «царский сатрап» вовсе не был отъявленным палачом и вешателем: будучи георгиевским кавалером, он поступил в жандармский дивизион в 1905 году и его определили дежурить на станцию Удельная.
В тот роковой вечер унтер-офицер Иванов находился на платформе станции, когда подошел поезд, следовавший в Петербург со стороны финской границы – из Белоострова. На пустынную в тот час платформу из вагона 2-го класса быстрым шагом вышли два молодых интеллигентных человека. У Иванова они вызвали подозрение, тем более что он за два года службы знал практически всех обитателей Удельной и их гостей в лицо и даже чуть ли не по имени. Поэтому жандарм предположил, что подозрительные незнакомцы принадлежат к тем многочисленным лицам, что скрываются от российских властей в Финляндии и хотят нелегально пробраться в Петербург.
«11 августа, в 7 часов вечера, в Удельном лесу, между станциями Финляндской железной дороги Ланская и Удельная, произошло следующее обстоятельство, – говорилось в газете. – При приближении поезда, идущего из Петербурга в Парголово, из леса выскочила красивая и молодая барышня, одетая в белое шелковое платье, бросилась на полотно железной дороги и положила голову на рельсы. К счастью, проходивший мимо какой-то молодой человек увидел это, бросился к несчастной и успел оттащить ее почти за момент до прохождения поезда».
Спасенная барышня оказалась дочерью богатого человека, проживавшего на даче близ станции Ланская. Причиной попытки самоубийства оказалась, как это нередко бывает, безнадежная любовь к молодому человеку, которого ненавидел отец...
О чрезвычайном событии сообщалось 11 июля 1893 года в том же «Петербургском листке»: из Дома призрения душевнобольных во время прогулки отлучилась неизвестно куда душевнобольная А.В. Быстроумова, 25 лет. «Одета беглянка в черную юбку и розовую кофточку. Розыск ее до сих пор еще не увенчался успехом».
В ноябре 1907 года близ железнодорожной станции Удельная произошел трагический случай, ставший одним из событий в хронике необъявленной войны, объявленной террористами-революционерами против чиновников, воплощавших в себе, как казалось «борцам за свободу народа», все зло царского самодержавия. Здесь, на Удельной, поединок закончился гибелью представителя власти – унтер-офицера Иванова. Впрочем, «царский сатрап» вовсе не был отъявленным палачом и вешателем: будучи георгиевским кавалером, он поступил в жандармский дивизион в 1905 году и его определили дежурить на станцию Удельная.
В тот роковой вечер унтер-офицер Иванов находился на платформе станции, когда подошел поезд, следовавший в Петербург со стороны финской границы – из Белоострова. На пустынную в тот час платформу из вагона 2-го класса быстрым шагом вышли два молодых интеллигентных человека. У Иванова они вызвали подозрение, тем более что он за два года службы знал практически всех обитателей Удельной и их гостей в лицо и даже чуть ли не по имени. Поэтому жандарм предположил, что подозрительные незнакомцы принадлежат к тем многочисленным лицам, что скрываются от российских властей в Финляндии и хотят нелегально пробраться в Петербург.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента