Сергей Головачев. Лысая гора

   – Зоя! Зоя! – душераздирающе зовёт кто-то со склона горы.
   Майя и Жива, проходя мимо стоящих на обочине двух Димонов, оглядываются.
   По склону горы спускается молодая женщина лет тридцати пяти, одетая в красный сарафан до колен и в белую вышиванку. По плечам её распущены длинные русые волосы. В руке у неё ветка цветущей бузины.
   – Зоя! Ты где? Отзовись! – кричит она.
   – Это же Навка, – узнав её, шепчет двоюродной сестре Жива.
   – А кто такая Навка? – негромко спрашивает Майя.
   Не успев ответить ей, Жива громко кричит молодой женщине:
   – Навка! Что случилось?
   Женщина в красном сарафане спускается им навстречу.
   Димон-А, забыв о кактусах, не может отвести от неё взгляда. Подойдя к девушкам, Навка заговаривает с ними, о чём-то их спрашивает, те пожимают плечами. Затем в левой руке женщины появляется мобильный телефон.
   Набрав номер, она торопливо говорит в трубку:
   – Кожумяка, ты где? У меня беда! Зоя исчезла… Я не знаю, где она. Мне кажется, она исчезла неспроста. Я видела здесь иных! Мне кажется, они пришли за ней. Когда ты будешь?
   O`Димон тем временем не находит себе места.
   – Сколько можно трындеть? – гневно восклицает он.
   – Не злись, – предупреждает его Димон-А. – Гнев – это же смертный грех. Так что, два – один.
   O`Димон недовольно вздыхает.
   – Ты же сказал, что это добродетель.
   Наконец, Навка прощается с девушками и направляется к парням. У неё миловидное лицо, из-под красного сарафана выглядывают очаровательные коленки, а из выреза вышиванки выглядывает, вздымаясь при ходьбе, начало её обворожительной полной груди.
   Димон-А не сводит с неё глаз. Но женщина в красном сарафане явно чем-то встревожена. Она смотрит на него и как будто не видит.
   – Извините, вы тут девочку в белом платье не видели?
   – Нет, – коротко отвечает О`Димон, опередив товарища.
   – И куда она делась? – всплёскивает она руками.
   – А где она потерялась? – участливо спрашивает Димон-А.
   – Да вон там мы с ней наверху сидели – показывает Навка на гору, – возле той цветущей бузины. А потом оказалось, что за кустом этим прятались иные.
   – Как это, иные? – не понимает О’Димон.
   – Ну, такие: один – с крыльями за спиной, а другой – со змеиной головой.
   Димоны недоумённо переглядываются между собой.
   – Я прогнала их этой веткой, – продолжает Навка, а когда вернулась, Зои нигде уже не было.
   – Не черта себе! – качает головой Димон-А.
   – Так, значит, вы не видели её?
   – Нет, девочка здесь не пробегала, – мотает головой О’Димон.
   – А иные? – не отстаёт Навка.
   – И эти тоже, – кивает Димон-А.
   Навка замолкает и с подозрением смотрит ему в глаза.
   – К сожалению, вы уже попались в их ловушку.
   – В какую ещё ловушку? – недоумевает О’Димон. – Женщина, вы о чём?
   – Я о тех двух маленьких, лишённых колючек мексиканских кактусах, которые, если пожевать, мало не покажется.
   Слова длинноволосой женщины в красном сарафане приводят Димонов в такое замешательство, что те застывают на месте, словно поражённые молнией.
   – Они и, правда, дадут вам возможность увидеть то, чего не видят другие, – добавляет Навка. – Но это последнее, что вы увидите.
   О’Димон мгновенно бледнеет и начисто теряет дар речи. Вытаращив глаза от изумления и приоткрыв рот, он силится что-то сказать и не может. Димона-А, напротив, тут же бросает в жар. Уши его пунцовеют и горят огнём, как будто его только что застали на месте преступления или уличили в том, что он так тщательно скрывал.
   Но, делая вид, что он тут совершенно ни при чём, Димон-А приходит другу на помощь.
   – Нет… никого мы здесь не встречали, – мотает он головой.
   – Ясно.
   Женщина в красном сарафане оставляет их и идёт дальше в гору по асфальтовой дороге.
   Хлопая глазами, О’Димон смотрит на удаляющуюся фигуру. К нему неожиданно возвращается дар речи.
   – Как это она догадалась?
   – А бес его знает, – пожимает плечами Димон-А, глядя в спину уходящей женщины.
   Больше не таясь, он разжимает кулак и вновь показывает приятелю два засушенных кактуса на ладони.
   – Ну что, сейчас заточим или потом?
   – А там, возле вышек, менты, случайно, не стоят? – спрашивает О’Димон.
   – Обычно не стоят, но сегодня особый день. Сегодня вполне могут стоять.
   – Тогда давай сейчас, пока нас не обшманали.
   О’Димон протягивает руку за одним из кактусов.
   Ушедшая недалеко вперёд женщина в красном сарафане неожиданно останавливается и поворачивается к ним.
   – Даже и не думайте! – кричит она издали.
   – А мы и не думаем, – стебётся О’Димон.
   – В таком случае очень скоро вы увидите её.
   – Кого? – любопытствует Димон-А.
   – Свою нежить.
   – Какую ещё нежить?
   Навка усмехается.
   – Вы будете очень удивлены, увидев её.
   – Где же она? – деланно удивляется О’Димон. – Почему я её не вижу?
   – Потому что она сидит в тебе.
   – Во мне? – недоумённо перепрашивает О’Димон.
   – Эта тварь уже давно сидит в тебе. Впрочем, и в твоём друге тоже.
   – Да что вы говорите! – усмехается Димон-А.
   – Более того, очень скоро вы увидите ещё и змею.
   – Какую ещё змею?
   – Такую, – отвечает Навка и, соединив пальцы рук, показывает им замкнутый круг.
   – Уробороса? – спрашивает О’Димон.
   – Нет, Амфисбену.
   – Чёрт подери, сколько же всего интересного мы сейчас увидим! – загорается Димон-А.
   Поняв, что переубедить парней ей не удастся, Навка вздыхает и идёт дальше вверх по дороге.
   – Ну, погнали! – Димон-А смело, не таясь, отправляет свой кактус в рот. Второй кактус исчезает во рту О’Димона. Оба молча и усиленно начинают жевать.
   – Фу, какая гадость, – морщится Димон-А.
   – А по мне так вроде ничего, – не соглашается с ним О’Димон.
   – А может, у неё просто крыша поехала? – предполагает Димон-А, – паранойя там или какой-нибудь синдром?
   – Я бы не сказал. В чём-то она права. В тот раз я, действительно, чувствовал в себе змею.
   – Какую ещё змею?
   – Ту самую, которая, свернувшись спиралью, спит в крестцовой кости у каждого человека, – со знанием дела отвечает О’Димон.
   – Кундалини, что ли?
   – Ага.
   – Да ладно, как ты мог её почувствовать?
   – Обыкновенно. Когда она выходила из меня.
   – Выходила? Из тебя? Откуда же она выходила? Из задницы?
   – Из родничка. Из того места на темечке, которое зарастает у младенцев в первый год жизни.
   Сверху до них вновь доносятся призывные, душераздирающие крики Навки:
   – Зоя! Зоя! Где ты?

10. Как бы вы сами здесь не пропали!

   Женщина в красном сарафане и в белой вышиванке подходит к двум милиционерам.
   – Извините, вы тут девушку, случайно, не видели?
   – А в чём дело? – спрашивает старший сержант.
   – Дочка у меня пропала, – хлюпает она носом. – Всё обыскала тут, куда делась, ума не приложу.
   – Да успокойтесь вы, мамаша, – морщится младший, – не нойте, и без вас голова тут болит.
   – Она, как сквозь землю, провалилась!
   – Приметы? – спрашивает старший.
   – В белом платье… коса до пояса, – перечисляет она.
   – Нет, в таком виде мы никого не видели, – качает головой младший. – Тут в основном все в чёрном ходят.
   – Ребятки, милые, помогите, – вновь наворачиваются слёзы у неё на лице.
   – Чем же мы можем помочь? Мы здесь на посту.
   – Кто же мне поможет тогда, если не милиция?
   По дороге мимо них проходит стадо коз. Без пастуха.
   – Вот так всегда, – недовольно бурчит младший, – чуть что – сразу милиция. Раньше надо было думать, мамаша, да следить за своей дочкой, а не брать её с собой сюда на Лысую. Сколько лет ей?
   – Пятнадцать. Зовут Зоя.
   – Да она почти взрослая уже. Может, гуляет сейчас где-то с парнями, а вы нам тут голову морочите.
   – Или дома сидит уже давно, – подсказывает старший. – Вот если её двое суток не будет дома, тогда можете смело писать заявление.
   – Понятно, – всхлипывает Навка.
   – И вообще, куда вы смотрели? Как будто не знаете, что здесь всё время люди пропадают.
   – Смотрите, как бы вы сами здесь не пропали! – в сердцах произносит Навка и отправляется дальше в путь.
   – Куда это вы?
   – Дочку искать. Обойдусь как-нибудь и без вашей помощи.
   – Поосторожнее там, – советует старший. – Сегодня на Лысой полно всяких маньяков.
   – Я знаю, – отвечает Навка и идёт дальше.
   Младший сержант чешет себе репу:
   – И какого, спрашивается, чёрта она с дочкой сюда попёрлась? Да ещё так вырядилась? Тут не то, что маньяк, здесь любого мужика после бутылки водяры на подвиги потянет.
   – Да, тут на горе у всех крышу сносит, – кивает старший. – Вон два дня назад заявление поступило… молодая женщина 25 лет, с длинными волосами, правда, то была брюнетка, изнасиловала тут на Лысой двух мужиков.
   – Ни черта себе. Как это?
   – Я вот тоже себе этого представить не могу, как? Но самое интересное другое. Заявители, как выяснилось, сами в прошлом отсидели, как насильники.

11. Что вообще… происходит?

   – Чего-то кактус этот не цепляет совсем, – жалуется Димон-А.
   – Не жди ничего, всё придёт само, – уверенно отвечает О’Димон. – Тема уже на подходе. Обещаю, скоро начнутся мультики.
   – Чего-то меня уже на измену потянуло. На крайняк, я с собой ещё кой-чего прихватил, – хвалится Димон-А, – чтоб не так стрёмно было. Только лавандос – пополам. Харэ?
   – Ты же знаешь, за мной не пропадёт. А что у тебя? – любопытствует О’Димон.
   – Круглые.
   Димон-А достаёт из кармана белый аптечный цилиндрический футлярчик для таблеток.
   – Амфетамины? – читает О’Димон на этикетке.
   – Нет, это только футлярчик от них. Там – кое-что другое.
   Димон-А высыпает на ладонь две разноцветные таблетки и прячет футлярчик назад в карман.
   – Экстази?
   – Ага, – кивает Димон-А.
   – Ты что, прикалываешься? К чему нам здесь экстази? – возмущается О`Димон и отдёргивает руку. – Ты что забыл, как оно действует? Нас же сразу потянет всем в любви признаваться.
   – Не бойся, О`Димон. Я к тебе приставать не буду. Как видишь, здесь ожидаются классные тёлки. Сегодня сюда ведьмы на тусу собираются. Голяком вокруг костра танцевать будут.
   – Тогда другое дело.
   О`Димон на всякий случай тянется за одной из таблеток на его ладони, но Димон-А зажимает обе в кулак.
   – Э, нет. Чуть позднее. Всё сразу будет чересчур. Если мы сейчас вдогонку захаваем эту байду, назад уже точно, не вернёмся.
   – Как скажешь.
   Димон-А прячет таблетки под бандану возле уха.
   – Здесь они вряд ли найдут.
   – А если всё же начнут обыскивать?
   – А разве мы похожи на наркоманов?
   – Вроде нет.
   – Вот и я так думаю. Главное, не показывать вида. Идём.
   – Чё-то не прёт пока, – жалуется Димон-А.
   – Сейчас попрёт, – обещает ему О’Димон.
   – Может, Дэн мне не те кактусы подсунул?
   – Те. В тот раз я тоже чего-то долго ждал прихода, а потом меня так шибануло! Я думал, всё, мне капец.
 
   Димон-А вдруг дёргается и оглядывается назад. Его тело, как вспышка, внезапно пронизывает холод, который затем обжигает. В низу копчика он чувствует сильное жжение, как будто кто-то, словно издеваясь, подносит к его заднице пламя зажигалки. Он хватается рукой за копчик, но никакой зажигалки сзади нет.
   – Чтобы ты ни увидел, ни во что не вмешивайся, – продолжает О’Димон. – Твоя задача – лишь внимать, смотреть и ничего не делать. Как только ты включишься в эту игру, ты пропал.
   Но Димон-А уже не слышит этих слов. Он ощущает сильное давление на голову, звон в ушах, покалывание в руках и в ногах. На него наваливается страшная тяжесть. Он чувствует внутри себя перевёрнутую вниз горящую восковую свечу. Свеча плавится, истекая воском по его ногам. К горлу подступает тошнота. Его охватывает озноб и всевозрастающая дрожь.
   Он понимает, что в нём пробуждается змея, что она уже подняла голову. Он знает, что фитиль запален и ракета готова к пуску…
   ##Внезапное ускорение, сдвиг###, – и где же тело? Тело исчезло. Рук нет, ног нет. А перед глазами какое-то ярчайшее безумие. Все скачет на дикой скорости, поэтому глаза хочется закрыть. Димон-А закрывает глаза и чувствует внутри себя какое-то движение. Какая-то юркая змейка, стремительно извиваясь вокруг позвоночника, возносится от копчика к темечку.
   – Что это? – хочет он сказать и не может, потому что во рту отсутствуют язык, зубы и нёбо – а через раскрытое темечко видна чёрная дыра в открытый космос.
   Ему хочется глотнуть – ага, щас! Все проваливается куда-то в тартарары. Глаза самопроизвольно открываются-закрываются, руки-ноги дрожат.
   – Что вообще… происходит? – шевелит он губами и неожиданно всхлипывает.
   Оказывается, у него почему – то текут слезы и сопли. Он смотрит на О’Димона и видит, что у того точно так же, как у пойманной рыбы, открывается и закрывается рот, и он так же то и дело хлопает глазами, дергается, хихикает и гримасничает.
   Как только невидимая кундалини выходит из Димона-А, его накрывает по полной. Он как бы видит себя со стороны: как стекает на асфальт его тело, как он крутит головой из стороны в сторону, силясь осмыслить происходящее. Но сейчас это для него слишком сложно. Он явно не готов к такому исходу. Судорожно подергивая губами, пытаясь сглотнуть воображаемую слюну, он держится руками за землю, и взгляд у него испуганный, как у ребенка. Он, кажется, готов заплакать.
   – Я уже умер? – спрашивает Димон-А, приходя в себя.
   – Нет, – отвечает О’Димон.
   – Я, точно, не умру?
   – Это такая волна… она сейчас пройдет.
   Но волна не проходит. Более того, ко всему ещё присоединяются слуховые галлюцинации. На шелест листьев накладывается вдруг чей-то шёпот. За перешептываньем следуют резкие щелчки и тонкое посвистывание. Затем слышатся гнетущие и скрежещущие звуки. Где-то вдалеке ритмично и глухо бьёт барабан. Сверху на Димонов льётся жалобное звучание кларнета, слева сыплется отвратительное лязганье цимбал, а справа несутся душераздирающие крики и стоны.
   Димон-А зажимает уши ладонями, но какофония не только не исчезает, но становится ещё громче. Он ничего не понимает и хлопает глазами. Неожиданно весь этот аудио-террор резко обрывается.

12. Кто такие иные?

   Майя и Жива возвращаются тем же путём, что и пришли – по Ведьминому языку. Жива нисколько не расстроена тем, что менты не пустили их на Гору. Ведь она знает наверх такие тропки, которые вообще никому неведомы.
   – Слушай, а кто такие иные? – спрашивает Майя.
   – Ну, это такие… иноземляне.
   Майя улыбается.
   – Хочешь сказать… инопланетяне?
   Жива кивает.
   – Ну да, пришельцы. Вернее, потомки пришельцев с планеты Нибиру, которые прибыли сюда много тысяч лет назад. Их ещё называют… анунаки. Хотя они и выглядят сейчас, как люди, ничем от нас почти не отличаются, но на самом деле это – нелюди. При этом себя они считают сверхлюдьми.
   – А разве так бывает?
   – На Девичьей всё, что хочешь, бывает.
   – А если они нам встретятся? Ты их когда-нибудь видела?
   – Я пока ещё нет, а вот Навка говорит, что видела. Она ведь ясновидящая.
   – Что, правда?
   – Да. Но ей ещё очень далеко до своей матери Веды, которая может видеть невидимое – потусторонний, бестелесный мир. И это несмотря на то, что она – слепая.
   – Как же она видит потусторонний мир? – спрашивает Майя.
   – Потому и видит, что ничего не видит в этом мире. Она ощущает всё как бы на другом уровне. Экстрасенсорно. Веда говорит, что иные и есть те самые черти из сказок.
   – С рогами и копытами? – усмехается Майя.
   – Ну, это раньше их все так представляли. А на самом деле, выглядят они совсем иначе. Нижняя половина у них – человечья, а вот верхняя… – Жива замолкает.
   – Что? – нетерпеливо переспрашивает Майя.
   – Верхняя, как у рептилий.
   Майя смотрит на кузину с недоумением. Жива разъясняет ей:
   – Анунаки ведь были рептилиями. Всякими там ящерами, драконами и змеями. Анунаки вступали с земными женщинами в связь, и те поначалу рожали всяких уродов – наполовину людей, наполовину змей. Но затем эти люди-змеи постепенно ассимилировались. И теперь их почти невозможно отличить от людей. И хотя тело у них бренное, душа у них осталась бессмертной – от пришельцев.
   – Всё равно, не пойму я, как можно произойти от змей?
   – Ну, если люди произошли от обезьян, то почему черти не могут произойти от рептилий?
   – Ерунда всё это!
   – Не ерунда. Вспомни хотя бы легенду о нашем киевском Змее Горыныче. Какую он дань ежедневно требовал у горожан?
   – С каждого двора по красной девке.
   – А зачем, спрашивается, ему нужны были девки? Вернее, девственницы? А затем, что он пользовался правом первой ночи, чтобы те приносили ему потомство. И вот теперь, благодаря тем девкам, это чёртово племя и не отличаются ничем внешне от нас.
   – А если они нам встретятся? Как мы узнаем, что это черти?
   Жива усмехается и объясняет:
   – Для этого надо сложить вот так из пальцев треугольник. И приставить его к левому глазу. Тогда твой глаз станет всевидящим.
   – Как Всевидящее око?
   – Нет, как Сияющая дельта. Вернее, как солнце.
   – Как солнце? – удивляется Майя.
   – Ну, да. Ты не задумывалась, почему в треугольнике, от которого исходят лучи, всегда рисуют один глаз, а не два, как у людей?
   – Нет.
   – Потому что Всевидящее око – это и есть, на самом деле, солнце. Только оно и видит всё с небес. От него ничего не может скрыться.
   – А ночью?
   – А ночью его заменяет луна. Так вот, короче, когда твой глаз станет всевидящим, ты сразу поймёшь, кто перед тобой.
   – Что, правда?
   – Ну. Ящера выдаст ороговевшая кожа, змею – чешуя. А если у кого-то увидишь пламя, вылетающее изо рта, – это явно будет…
   – Смеёшься, да? – улыбается Майя. – Я так люблю, когда ты что-то выдумываешь.
   – Ничего я не выдумываю, – обижается Жива.
   Они приближаются к бетонной подпорной стене.
   – А если они тебе реально встретятся, что ты будешь делать? – усмехается Майя.
   – Они ведьм не трогают. Мы единственные, кто видят их и знают, как с ними бороться.
   – А как?
   – Есть одно древнее заклинание, которое их останавливает.
   Неожиданно Жива сама останавливается в недоумении, обнаружив, что на стенке каждая буква слова «ПЕКЛО» перечёркнута крест-накрест мелом, а рядом такими же гигантскими буквами дописано новое слово – ЧИСТИЛИЩЕ.
   – Вот это уже ближе к истине, – замечает она.
   Девушки оглядываются по сторонам, надеясь увидеть того, кто бы мог это сделать. В самом низу перед шлагбаумом стоит оранжевый мусоровоз. Два мусорщика неподалёку наполняют чёрный пластиковый мешок мусором, которым заполнена яма.
   – Куда же мы теперь? – испытывающим взглядом смотрит на двоюродную сестру Майя и показывает пальчиком в разные стороны, – туда?… сюда?..
   – Туда, – показывает вправо пальчиком Жива. – Пойдём вдоль речки.
   – Как скажешь. И чего я всегда иду за тобой, как овца, всегда с тобой соглашаюсь?
   – Ещё бы ты со мной не соглашалась. Я ведь старше тебя.
   – Всего на один день, – уточняет Майя.
   – Как видишь, – ухмыляется Жива, – даже один день многое значит.
   Она поправляет длинную чёлку, закрывающую половину её лица.
   – А ты и, правда, похожа так на ведьму, – замечает Майя.
   Взбив рукой волосы, онасебе также надвигает чёлку на правый глаз.
   Жива хохочет:
   – Теперь мы уж точно будем пугать всех, кто встретится нам по дороге.

13. Мультики начались

   Навстречу Димонам по краю дороги спускается стадо коз – шесть белых козочек. Позади них вышагивает чёрный козёл.
   – Чёрт, а чё тут козлы делают? – удивляется О’Димон.
   – Где ты видишь козлов? – недоумевает Димон-А.
   – А ты их не видишь?
   – Это же козы, – разъясняет Димон-А. – Их местные здесь выпасают.
   – Да не козы это, смотри, это – козлы, – дурашливо хихикает О`Димон.
   – Какие-то странные они, эти козлы, – присматривается товарищ, замечая, что у тех рядом с выменем присутствует ещё и член. – Ну их, к чёрту! Это какие-то гермафродиты.
   Он начинает дико ржать, привлекая к себе внимание этих самых коза-козлов. Навострив уши, животные проходят мимо них, а через несколько метров останавливаются и зачем-то выстраиваются в ряд, загораживая всю дорогу. Димоны также не могут устоять на месте, им непременно хочется подвигаться, побегать и подурачиться.
   – Это ещё что! – машет руками О`Димон, – вот скоро начнутся визуалы.
   – Визуалы? Во класс! – восторгается Димон-А. – Тогда эти козлокозы превратятся в инкубов.
   – В кого?
   – В инкубов. Ну это такие гибриды…сверху, как люди, а снизу – копыта и хвост.
   – Тогда этот чёрный козёл точно станет дьяволом, – махровым ржачем хохочет О`Димон.
   Вдруг он осекается, замечая, что козлокозы, выстроившись в линию, неожиданно становятся на дыбы. Внешне они практически не изменились, – те же рога, копыта, хвост, но морды их, действительно, стали какими-то осмысленными. В них словно проявились человеческие черты, отчего они стали ещё более ужасными.
   При этом самая ужасная морда оказывается у чёрного козла. Одним копытом он показывает на небо, другим – на землю. На волосатой груди его явно проглядывают женские груди.
   Внезапная вспышка света у него между рогами, сдвиг, – и во лбу его загорается звезда. Чёрный козёл плавно опускает правое копыто и указывает им на Димонов. В ту же секунду гибриды начинают движение и идут прямо на них.
   – Чё это? – пятясь назад, испуганно спрашивает Димон-А.
   – Ясно чё, – со знанием дела отвечает О`Димон. – Мультики начались.
   Мультики оказываются настолько реальными, что Димон-А замечает, что члены у сатиров почему-то раздвоенные.
   – Ой, чё-то не то. Бежим!
   Они бегут вверх по дороге, козлорогие, стуча копытами, бегут за ними. Наконец, впереди показывается полуразрушенный домик и два милиционера, стоящие перед шлагбаумом на повороте.
   Менты видят бегущих по дороге парней, у которых на лице нарисовано, что те уже поймали тему.
   – Чего это с ними? – удивляется младший сержант.
   – Козлы! – с перекошенным ртом кричит О`Димон.
   – Кто козлы? – не понимает старший сержант.
   – Там козлы! – показывает Димон-А большим пальцем за спину.
   – Нет там никаких козлов, – удивляется младший.
   – Как это нет? – оглядывается назад Димон-А и видит стоящих рядом на задних копытах козлов.
   Он бросается за помощью к милиционерам, и в ужасе видит, что у тех на плечах отсутствуют головы. То же самое замечает и О`Димон. Парни в панике кидаются в разные стороны.
   – Куда? – хватают их за шкирку безголовые менты. – Вы чё, травы обкурились, торчки?
   – А чё, сразу торчки? – возмущается О`Димон.
   – Колись, траву курил? – сразу же начинает его допрашивать безголовый младший сержант.
   – Колюсь, не курил.
   – Значит, не куришь, а колешься? – злорадствует безголовый старший сержант и приказывает младшему, – ну-ка, обыщи его.
   – Сними рюкзак! Живо! Руки на голову! – приказывает младший сержант Димону-А и обыскивает его. Не найдя ничего подозрительного в карманах, он вытряхивает содержимое рюкзака на землю. На землю выпадает фонарик, компас и двухлитровая бутылка кока-колы.
   – А это что? Кокаин в разведённом виде? – стебётся старший сержант.
   – Да какой ещё кокаин? – возмущается Димон-А.
   Младший сержант щупает рюкзак и в боковом карманчике находит белый аптекарский футлярчик.
   – А вот и статья! – радуется он.
   Но рано радуется. Димон-А незаметно вытаскивает из-под банданы две таблетки и тут же их проглатывает.
   – А вот и нет статьи!
   – Ничё, – обещает им старший сержант, – был бы наркоман, а статья всегда найдётся. В кутузку их!
   О’Димон живо складывает все пожитки в рюкзак, закидывает его себе на спину, после чего безголовые милиционеры ведут обоих наркоманов в кутузку, в небольшую пристройку к полуразрушенной гауптвахте.
   – А как вы догадались? – спрашивает О’Димон.
   – Что вы любите наркотики? – ухмыляется младший сержант.
   – Нет, что наркотики любят нас, – отвечает Димон-А.
   – По глазам, парень, только по глазам, – объясняет ему старший сержант и запирает дверь на задвижку.
   Свет в зарешёченное окно падает на осколок разбитого зеркала. О’Димон поднимает его с земли.
   – Ни черта себе!
   Он видит в зеркале расширяющиеся зрачки. Поглощая радужку, они расширяются с каждой секундой, и вскоре полностью вытесняют её. Его глаза становятся двумя безднами. Он переводит взгляд на приятеля и видит, что у того на лице точно такие же чёрные бездны.

14. Лыбедь и русалки

   Миновав шлагбаум, Майя и Жива сворачивают к насыпной, утрамбованной щебнем, дороге.
   Откуда-то из-под земли едва слышно доносится шум воды. Подойдя ближе, они замечают огромный трёхстворчатый бетонный коллектор, из которого по средней створке и вытекает неспешно маленькая речка, больше похожая на широкий ручей.
   Именно здесь, словно из-под земли, Лыбедь неожиданно вырывается на волю, и благодаря ей посреди этого урбанизированного пейзажа за гаражами возникает сельская идиллия – деревья моют ветви в журчащей воде, поют птички… Так хорошо, что стараешься не обращать внимания на старые автомобильные шины, торчащие из воды, и мусор, живописно повисший на ветвях деревьев. Зажатое между горой и дорогой позади гаражного кооператива, русло реки напоминает грязную, захламленную канаву.
   Пластиковые кульки и тряпки висят чуть ли не в метре над водой. После сильных ливней вода здесь поднимается на метр и больше. Видимо, гаражи здесь не раз затапливало, поскольку левый берег Лыбеди укреплён насыпным грунтом и дорога теперь пролегает чуть ли не выше крыш гаражей.
   Вековые вётлы растут у самой воды. Деревья достигают такой толщины, что и вдвоём не обхватишь руками. Очень много мёртвых деревьев – чёрных, покосившихся, с изломанными стволами. Здесь довольно тихо, если не считать удалённый гул автотрассы, но тишина эта какая-то странная, уединённая. Чувствуется какая-то заброшенность, потерянность в этом пейзаже.
   Двоюродные сёстры проходят под высоковольтной вышкой линии электропередач. Неожиданно, шумно замахав крыльями, взлетают от реки две утки.
   – А я знаю про Лыбедь легенду, – говорит Майя. – Она ведь жила именно на этой горе. И до самой смерти оставалась девственницей. Поэтому гору и назвали Девичь-горой.
   – А почему… девственницей?
   – Считала, видно, что никто не достоин её руки и сердца. И хотя к ней сватались десятки женихов, она всем отказывала.
   – Слишком гордая была? – усмехается Жива.
   – Скорее переборчивая. А когда постарела, то сама уже была никому не нужна. Сидела тут на горе, и с горя плакала, пока из слёз её не образовалась эта река.
   – Да, поучительно.
   Плавное течение реки на перекате убыстряется. Перед мостиком они замечают метровую в диаметре железную трубу, выходящую непосредственно из-под толщи горы и зарытую в землю на другом берегу. Что может вытекать из горы, непонятно?
   – Хотя, на самом деле, гору эту назвали Девичьей совсем по другой причине.
   – По какой?
   – Из-за того, что здесь всё время пропадают девушки.
   – А чего они здесь пропадают?
   – Ну как? – уклончиво начинает Жива. – Говорят, много лет тому назад здесь объявился Чёрный Змий, который нападает только на девушек. Причём, выбирает он себе исключительно девственниц.
   – А разве он до сих пор на них нападает?
   Майя переступает рельсы, ведущие на мостик. Жива следует за ней.
   – До сих пор.
   – Что, серьёзно? – удивлённо спрашивает Майя, оглядываясь.
   – Назад! – кричит Жива и хватает её за руку.
   Прямо на них несётся скоростной поезд. Они едва успевают отскочить назад. Пара секунд мелькания вагонов – и вот он уже вдали!
   – А ты этого Змия видела? – испуганно спрашивает Майя.
   Непонятно, чего она больше напугалась.
   – Нет. Его никто не видел. Даже Веда и Навка. За исключением, видимо, дочки Лысогора, которая нарисована на стене. Но она уже никому ничего не расскажет.
   Идя по шпалам, они переходят мостик через Лыбедь. Затем они сходят на тропинку у подножия горы, а рельсы уносятся вдаль параллельно Столичному шоссе.
   – Так, может, его здесь никогда и не было?
   – Тогда откуда здесь на Девичьей и Змиев дуб, и Змиева нора? – спрашивает Жива, шагая впереди.
   От трассы идёт такой шум, что уши закладывает, ничего не слышно.
   – Не, – мотает головой Майя, – чего-то мне уже совсем не хочется туда идти.
   Она останавливается и запрокидывает голову. Прямо перед ней возвышается легендарная Лысина – лишённый растительности крутой склон Девичь-горы. Деревья растут лишь у самого подножия, да ещё на самой вершине отчетливо просматриваются два деревца – две цветущих груши, растущих над обрывом.
   Заметив, что сестра ушла далеко вперёд, Майя прибавляет шагу.