Страница:
По тому, с какой быстротой проект данного Постановления был принят, Федор Петрович понял, что все происходящее было хорошо срежиссированным заговором с целью отстранения его от должности. Удивление вызывало даже не это, а то, что за лишение его депутатской неприкосновенности проголосовало большинство депутатов, некоторые из которых являлись его сторонниками и входили в возглавляемую им депутатскую группу.
Как только постановление было принято, в зал вошли сотрудники милиции и, словно в назидание остальным надев на Федора Петровича наручники, вывели его из здания и увезли в областную прокуратуру. В тот же день по постановлению прокурора Федор Петрович был заключен под стражу.
Неделю назад, как и обещал Федор Петрович, из Северово на счета ООО «Третий Рим Трейдинг» поступило 60 миллиардов рублей — те самые 10 миллионов долларов, о которых была договоренность. И это было как нельзя кстати, поскольку, промедли Минк с перечислением этих денег — и их могло не быть, так как, возможно, счета СП «Регион-Север» не сегодня-завтра будут арестованы.
Собрав «семью» и сообщив им радостную новость, Александр Иванович предложил как можно быстрее, используя офшоры, перевести половину полученных от СП «Регион-Север» денег за границу, на свои личные счета. Другую половину он предложил перечислить на счет ООО «Торг-Опт». Одновременно, согласно ранее разработанному плану, планировалось переключить всех поставщиков и клиентов компании «Третий Рим Трейдинг» на обслуживание в ООО «Торг-Опт».
— А в случае, если Минку удастся выйти на свободу, я всегда смогу ему объяснить наши действия необходимостью вывести перечисленные нам деньги из-под угрозы их возможного ареста, а в случае благоприятного для нас развития ситуации, деньги ему возвращать не придется вовсе…
— Немедленно освободить! Я сказал — немедленно! И по прилету — доложить.
— Но, Юрий Ильич, — испуганно удивился Семеренков, подобострастно вскочив со своего места вслед за поднявшимся начальником, — Минк преступник! Просто свидетели, будто сговорившись, стали давать показания в его пользу, а руководитель «Ассоциация-Чернобыль» умер в камере следственного изолятора от сердечного приступа…
— Молчать! Преступником человека может назвать только суд, и не мне Вам об этом говорить! Если Вы за полгода ничего толком доказать не сумели, то кто поручится за то, что это вообще будет сделано? Мне сегодня звонили из Администрации Президента и просили взять это дело на личный контроль. А я не собираюсь держать уважаемого человека, бывшего руководителя парламента региона в камере. Между прочим, его судьбой интересовался Сам! Вам ли не знать, что Минк учредил Фонд его поддержки? В общем, так, прямо сейчас вылетайте к себе, в Северово, и выпускайте его, а на коллегии за вашу область отчитается мой заместитель…
Как говорится, от сумы и от тюрьмы не зарекайся, но если честно, то Федор никогда не думал, что его могут посадить.
Полгода назад, как говорят арестанты, «заехав на централ», он был водворен в одну камеру с бывшими работниками милиции, но уже на следующий день, как бы случайно, оказался в «хате», в которой чалился «блат-комитет».
В российских тюрьмах и следственных изоляторах содержатся люди, хорошо информированные о том, что происходит на воле. Для некоторых из них, не составляет особого труда посредством «тюремного радио» навести справки практически о любом сидельце. А если им об этом еще и шепнет вертухай…
Кроме Минка, в камере находились еще четверо. Наметанным взглядом бывшего офицера конвойных войск Федор, по их татуировкам, манере держаться и блатной музыке понял, что его посадили с представителями черной масти. И не с какой-нибудь там приблатненной шушерой, а с самыми что ни на есть настоящими авторитетами преступного мира, во главе со «смотрящим по централу» с «погремухой» Варавва.
Какое-то время коренные обитатели тюрьмы его словно не замечали, вяло перекидываясь в секу и очко. Однако когда наступило время обеда и он, получив свою миску с супом, спросил у раздатчика ложку, Варавва с иезуитской улыбкой предложил ему ложку, в которой зияла дыра.
— Бери, это тебе. Привыкай к своей новой роли, мусор, — осклабился он.
Тот, кто это затеял, хорошо знал не только то, как зэки относятся к бывшим военнослужащим конвойных войск, но и взрывной характер Минка, никогда бы не позволившего себя опустить. Следовательно, почти наверняка он будет убит, а его смерть выгодна многим. Потом это происшествие можно будет списать на самоубийство, разборки с сокамерниками, внезапную остановку сердца, да на что угодно…
— Давай! — Федор потянулся к протянутой ему Вараввой ложке и внезапно выплеснул тому в лицо горячее содержимое своей миски.
— А-а, — взвыл от боли Варавва. — мочи вертухая! — Однако Минк мощнейшим, некогда бывшим своим коронным, боковым ударом справа послал в глубокий нокаут стоявшего к нему ближе всех зэка. Продолжая атаку, напоминая раненого охотниками дикого кабана-секача, которому все равно терять нечего, Федор бросился к ошеломленным таким поворотом дел оставшимся двум блатным. Схватив опустевшую миску, он с отчаянным воплем, что было сил, опустил ее на голову одному из них, надолго отключив его от окружающей действительности. После этого, прижав последнего стоящего на ногах противника всей своей немалой массой к стене, он стал методично наносить страшные по своей силе удары головой в лицо, пока тот не обмяк.
Подскочив к очухавшемуся было Варавве, Минк заключил его в свои медвежьи объятия и провел удушающий прием. После того, как смотрящий потерял сознание, Федор Петрович запихал его под одну из кроватей, что автоматически переводило Варавву из самой высшей в самую низшую касту сидельцев.
Удовлетворенно оглядев «поле боя», Федор присел на кровать, чтобы отдышаться, но в это время в камеру вбежали четыре прапорщика и, избив его до потери сознания дубинками, бросили в холодный карцер.
Наверху, под потолком, находилось окно размером примерно полметра на полметра, закрытое металлической решеткой и щитом снаружи. Изнутри окно закрывала сетка.
После пятнадцати суток полной изоляции его, как и было положено, содержали в камере с бывшими сотрудниками правоохранительных органов, судов и адвокатуры.
Поначалу он попал в так называемую общую камеру для бывших сотрудников. Дело в том, что «на централе» в то время было всего три камеры, где содержались бывшие сотрудники. Две из них были рассчитаны соответственно на восемнадцать и двадцать человек, поэтому они и назывались общими, А одна, которую и зэки, и сотрудники называли «тройником», была рассчитана всего на шесть «шконко-мест», но в ней больше четырех сидельцев не «парилось».
Как в любой мало-мальски приличной больнице есть коммерческие палаты, так и в любом «уважающем себя» СИЗО имеются «хаты» повышенной комфортности, где сидят люди с деньгами. Северовское исключением не являлось, и здесь роль бывшее-ментовского «комка» была отведена «тройнику».
После того, как Федор попал в общую «хату», его вызвал к себе начальник оперативной части и предложил за двести долларов в сутки скрасить свое пребывание в неволе «на тройнике». Он объяснил, что там Федору Петровичу, правда, за отдельную плату, будет организована «зеленая линия», то есть занос продуктов, лекарств и чуть ли не всего, что он пожелает. Чуя возможный подвох, Минк сначала отказался, но «кум» ему объяснил, что в пресс-хату его сажать никто не собирается. Просто бизнес есть бизнес. После потрясений и передряг, которые он перенес в последнее время, Федору это предложение показалось заманчивым, и он согласился.
Постояльцев в «номере» было четверо. Поздоровавшись и представившись, Минк прилег на предложенную ему кровать. С расспросами к нему никто не лез и он незаметно для самого себя уснул.
Сокамерниками Федора были бывший начальник одного из Северовских отделов милиции полковник Вячеслав Артюшкин, бывший опер этого же отдела капитан Аслан Бердыев, адвокат Сергей Василенко и бывший начальник оперативного отдела Управления исполнения наказаний по Северовской области полковник Александр Тумель, он же являлся смотрящим по бээсным камерам.
Тумель был сорокалетним, здоровенным, лысым амбалом с маленькими глазками, мрачным взглядом исподлобья и металлическим голосом, который, судя по тому, что Минку о нем стало известно, являлся самым настоящим отмороженным беспредельщиком. Тумель и несколько его подчиненных, содержавшихся в другом СИЗО, обвинялись в изощренных издевательствах над заключенными, пытках и даже в насильственных действиях сексуального характера.
Смотрящий никогда и ни от кого не скрывал, что он совершил, и даже бравировал этим. Находился под стражей он уже второй год, и суд над ним и его подельниками должен был состояться в ближайшее время. В вину Тумелю вменялось несколько эпизодов преступной деятельности. Прочитав его обвинительное заключение, Федор Петрович содрогнулся.
Два года назад покровитель Александра Евгеньевича Тумеля, генерал-майор Петровский, был назначен на должность начальника областного УИН и привел с собой из Ростова его и еще нескольких офицеров. О деяниях этих двуногих тварей среди зоновской братвы ходили легенды, от которых стыла кровь в жилах даже у видавших виды коренных обитателей тюрьмы.
Сразу после вступления в новую должность, в целях «наведения порядка» он с двумя подручными прибыл в Новокузьминское СИЗО, откуда недавно был совершен побег. Вызвав в кабинет начальника учреждения четырех подследственных, поддерживавших администрацию — так называемых «активистов», а также виновника побега, Тумель приказал «активистам» жестоко избить его, после чего самолично сунул палку в задний проход «бегунка». При этом все происходящее по его приказу было сснято на видеокамеру для того, чтобы впоследствии за условно-досрочное освобождение этого «опущенного» требовать с его родственников деньги.
Узнав от начальника СИЗО, что находившийся в карцере за неповиновение «смотрящий за централом» пытается организовать бунт среди заключенных, Тумель, взяв своих подручных и одного «активиста», спустился в карцер и стал издеваться над старым бродягой.
По его приказу отчаянно сопротивлявшегося «смотрящего» раздели и наголо выбрили ему голову и все части тела, где находились волосы, после чего жестоко избили. Отбив жертве почки и половые органы, «орлы» Тумеля по его распоряжению на груди и спине бывшего вора несмываемыми чернилами огромными буквами вывели слово «петух», после чего заставили избитого и сломленного старика делать «зарядку», силой сажая его на шпагат. Напоследок, по указанию все того же Тумеля, «активист» провел своим членом по губам бывшего смотрящего, который в ту же ночь вскрыл себе вены.
Это были лишь два эпизода «славной» деятельности Тумеля. Всего в обвинительном заключении таких эпизодов было восемь. Оставалось лишь догадываться, сколько еще и каких дел сотворил за время своей службы в органах исполнения наказаний этот «один из лучших сотрудников системы».
Когда Тумеля заключили под стражу, его покровитель, генерал Петровский, остался на своей должности, хотя и получил за проделки подчиненных неполное служебное соответствие. Поэтому, оказавшись в изоляторе, Тумель продолжал руководить начальством СИЗО, на которое мощное давление оказывал его старый друг и подельник Петровский. А как же еще мог поступить друг — ведь Тумель его не сдал.
Практически каждый день к «смотрящему» приходила его жена, с которой прямо в своем кабинете ему устраивал свидания зам. начальника СИЗО по оперативной работе. В камеру доставлялись блюда из лучших ресторанов города. У него был собственный бар, в котором имелись водка, коньяк, виски, ром и прочие элитные алкогольные напитки, включая настоящее французское шампанское.
Своих сокамерников Тумель тоже выбирал сам. Артюшкин был его правой рукой, обвинялся в организации притонов для занятия проституцией. Бердыеву было предъявлено обвинение в превышении должностных полномочий, похищении человека, незаконном лишении свободы и вымогательстве. Василенко подозревался в организации рейдерского захвата одного из крупных предприятий области.
Вот такая компания собралась в этой камере. Не случайно туда попал и Минк, хотя узнал он об этом гораздо позднее, когда спустя несколько месяцев, уже на свободе, судьба вновь свела его с Александром Евгеньевичем Тумелем…
Выйдя из СИЗО, Федор Петрович решил пока активных действий не предпринимать. Ему нужно было сначала разобраться в том, что происходит с его депутатской группой и бизнесом, кто его друг и союзник, а кто враг и предатель.
До того момента, когда на него прямо в зале заседаний Законодательного собрания надели наручники, ему казалось, что он полностью контролирует ситуацию. Что есть они — его враги и недоброжелатели, и есть он и его единомышленники и друзья. Однако известные события показали, насколько его представления были далеки от действительного положения дел.
Поскольку он, хотя и был отстранен от должности председателя областного Законодательного Собрания, но статуса депутата не лишен — первым делом Федор отправился в здание Собрания, куда позвал своих сторонников. Из десяти депутатов группы на его просьбу прийти откликнулись всего трое. Остальные отказались. От этих-то трех своих верных соратников он и узнал, что фактически депутатская группа приказала долго жить. Трое предателей еще за несколько дней до его ареста переметнулись на сторону большинства, поддерживавшего Смирнова, остальные со временем отказались от борьбы под давлением со стороны власти. У кого-то по надуманным основаниям из престижного ВУЗа отчисляли сына-отличника, кому-то уничтожали бизнес путем проведения бесконечных проверок со стороны налоговых органов, пожарного надзора, милиции и т. п., приостанавливали и отзывали лицензии на право занятия той или иной деятельностью. В прессе и на телевидении тоже шла беспрецедентная травля его сторонников.
Не лучшим образом дела обстояли и в бизнесе Минка. Все счета СП «Регион-Север» по постановлению прокуратуры были арестованы. Судом было принято решение о временном приостановлении деятельности предприятия, которое до его возвращения было фактически парализовано. Перед поставщиками имелись огромные долги, персонал фирмы не получал зарплату практически с момента его ареста, а директор и главный бухгалтер самоустранились от исполнения своих обязанностей.
Несмотря на почти ежедневные вызовы в прокуратуру для проведения следственных действий, Федор Петрович, засучив рукава, стал исправлять ситуацию. Вкладывая свои личные деньги, он постепенно стал выводить компанию из многомесячного штопора.
Вдохнув жизнь в, казалось бы, навсегда канувшее в Лету предприятие, Минк обратил внимание на то, что от его московской компании «Третий Рим Трейдинг» ни новостей, ни денег не поступало. Телефоны Мыльникова молчали. Это было в высшей степени странно. Тогда Федор Петрович, подозревавший, что его номер прослушивается, стал с другого телефонного номера обзванивать крупных поставщиков «Третьего Рима Трейдинг» в Москве. То, что он от них услышал, повергло его в шок.
Выяснилось, что после его заключения под стражу Мыльников создал некое ООО «Торг Опт», учредителями и руководителями которого были он сам и его родственники. Представляя эту фирму правопреемником ООО «Третий Рим Трейдинг», Александр Иванович стал ориентировать поставщиков на ООО «Торг Опт». Причем поставщики были уверены, что эти действия Мыльникова согласованы с Минком.
По словам руководителей фирм-поставщиков, у ООО «Третий Рим Трейдинг» за последние месяцы образовались перед ними огромные долги за ранее поставленный в кредит товар.
— Ну, здорово! — они обнялись. Александр выглядел так, будто возвратился с престижного курорта, а не «откинулся от хозяина».
— Саня, пойдем-ка, поговорим в другой комнате. — Тумель с полуслова понял, что Федор имел в виду — их могли прослушивать.
Они уютно расположились в комнате отдыха, которая по просьбе Федора Петровича сразу же после его выхода из СИЗО была обследована военными из службы радиоэлектронной борьбы на предмет наличия прослушивающих устройств. После того как выпили за встречу, Тумель рассказал, что было после того, как Федора выпустили. Подельники и бывшие подчиненные Александра Евгеньевича взяли на себя его вину.
Он сам был приговорен судом всего к трем годам лишения свободы и оставлен начальником СИЗО «на централе» в составе «хозбанды», продолжая при этом находиться в той же камере. В колонию ехать он не пожелал. Спустя три месяца срок его содержания под стражей составил два года и руководством учреждения он за хорошее поведение был представлен к условно-досрочному освобождению. Петровский постарался, нажал на нужные рычаги в судебной системе области и спустя две недели Тумель оказался на свободе.
Федор, в свою очередь, поведал ему о своих злоключениях, не забыв рассказать о том, что случилось с его бизнесом в Москве.
— Слушай, Саш, мне сейчас нужны верные люди. Положиться ни на кого нельзя. Короче, мне нужна своя служба безопасности. Как ты смотришь на то, чтобы ее возглавить?
— Я как раз пришел к тебе поговорить насчет своего трудоустройства.
Сам понимаешь, с судимостью меня даже за бабки на нормальную должность не пристроить. Короче, я согласен…
Полномочия этой комиссии в письменной форме оформлены не были, что, конечно же, было большим промахом со стороны Федора Петровича. Беспрепятственно миновав контрольно-пропускной пункт, ведущий на территорию, принадлежащую ООО «Третий Рим Трейдинг», они зашли на первый этаж здания. Нейтрализовав попытавшегося было позвонить Мыльникову охранника, вошли в офисное помещение, занимаемое бухгалтерией, откуда уже собирались расходиться по домам женщины-бухгалтеры.
— Добрый вечер, дамы. Всем оставаться на своих местах! Ключи от шкафов и сейфов аккуратненько кладем на стол. — Казалось, Александр Евгеньевич был сама любезность.
— Позвольте узнать, кто вы такие и что вы себе позволяете? — дрогнувшим голосом спросила Тумеля теща Мыльникова. Она взяла было в руки трубку телефона, чтобы набрать зятя, но в этот момент Тумель от души залепил ей затрещину.
— Положи трубку, сучара! — прошипел он. Достав из кармана своей куртки пистолет Макарова, он приставил ей дуло ко лбу. Будешь гавкать — грохну прямо здесь!
— Обыскать всех! — приказал он сопровождавшим его подчиненным.
После того, как все ключи от сейфов, шкафов и ящиков столов были выложены, Тумель распорядился закрыть всех женщин-бухгалтеров в женском туалете, а своим бухгалтерам и аудиторам приступать к исследованию документации. Оставив с ними для охраны двоих, он со своим замом, Ванькой Лобановым, поднялся на третий этаж в кабинет к Мыльникову, который, со слов его тещи, находился у себя.
— Привет, Крыса! — Тумель наставил пистолет на Мыльникова, закрывавшего в этот момент сейф. Александр Иванович хотел было спросить, что нужно этим людям, но не успел, поскольку узкий нос «казака» визитера с большой силой вошел в тесный, но отнюдь не дружеский контакт с его пахом. Взвыв от боли и страха и схватившись за причинное место, Мыльников согнулся, но тут же разогнулся, получив мощный удар коленом в лицо.
— Мы тебя сейчас на куски рвать будем, гнида! Хотя, пожалуй, нет, — Тумель мерзко ухмыльнулся. — Сначала мы тебя трахнем, а потом начнем отрезать все, что нам покажется лишним, гы-гы-гы! Сначала пальцы, потом уши. Кстати, урод, у тебя есть тупые ножницы?
— Что вам от меня надо, — испуганно закашлялся Мыльников. — Деньги? Возьмите, у меня в сейфе тридцать тысяч долларов. — Александр Иванович лихорадочно соображал, каким образом эти бандиты попали в его кабинет. Вот сейчас они уйдут и он предъявит претензии своей «крыше», «бугру» «ореховских». Совсем мышей не ловят.
— Ты, видимо, не понял, кто к тебе пожаловал, — почти ласково сказал Тумель. — Мы с ревизией от Минка, и ты сейчас очень быстро и внятно, так, чтобы я понял, расскажешь все.
«Тьфу ты, — облегченно выдохнул Мыльников. — а я-то испугался. Так это и не бандиты вовсе, а шестерки минковские. Кишка у них тонка Сашу Мыльникова напугать»…
— Покажите свое предписание на проверку или я ничего вам говорить не буду. Мы с Федором Петровичем партнеры и я не понимаю…
— Ваня, приведи сюда его тещу и позови там наших. Бухгалтеры пусть продолжают работать, — спокойно приказал Тумель.
— Это самоуправство, немедленно освободите ее!
Тумель подошел к Лобанову и что-то прошептал ему на ухо.
— Щас ты у нас все расскажешь, — садистски ощерился он.
Когда испуганная женщина была доставлена, Александр Евгеньевич, обращаясь к ней, ласково поинтересовался:
— Слышишь, ты, шмара, — Тумель и его подчиненные дружно заржали, — ты крыс не боишься?
Округлив глаза и потеряв от ужаса дар речи, Мария Федоровна, из груди которой вырывались какие-то нечленораздельные звуки, попробовала было упасть в обморок, но после выплеснутой ей в лицо воды из графина тут же пришла в себя.
— Ща позабавимся, — Тумель в предвкушении спектакля радостно потер руки. — Давайте, ребятки!..
Подхватив несчастную на руки и положив ее на стол для совещаний, люди Тумеля раздели ее догола, и, удерживая за руки и за ноги, водрузили на живот стеклянную трехлитровую банку, в которой находилась пойманная ими на помойке крыса. Не имея иного выхода, крыса, вереща так, что банка заходила ходуном, начала вгрызаться в несчастную жертву напрочь отмороженных садистов. Нечеловеческий крик заставил стены завибрировать.
Как только постановление было принято, в зал вошли сотрудники милиции и, словно в назидание остальным надев на Федора Петровича наручники, вывели его из здания и увезли в областную прокуратуру. В тот же день по постановлению прокурора Федор Петрович был заключен под стражу.
* * *
Это произошло! Нет, после победы Смирнова на губернаторских выборах он, конечно, ожидал, что у Минка появятся проблемы, но чтобы такие и так быстро… Мыльников сиял, как начищенная песком монета. Нет, на людях он этого не показывал, но в душе ему хотелось прыгать от радости. Ну, теперь держись, Федор Петрович, теперь он развернется. Только что Мыльникову стало известно, что Минк вчера был арестован и помещен в следственный изолятор, откуда выйти на свободу без реального срока по статистике получалось лишь у считанных процентов арестантов. Однако, зная Минка, Александр Иванович все же не стал впадать в излишнюю эйфорию, а решил действовать осторожно.Неделю назад, как и обещал Федор Петрович, из Северово на счета ООО «Третий Рим Трейдинг» поступило 60 миллиардов рублей — те самые 10 миллионов долларов, о которых была договоренность. И это было как нельзя кстати, поскольку, промедли Минк с перечислением этих денег — и их могло не быть, так как, возможно, счета СП «Регион-Север» не сегодня-завтра будут арестованы.
Собрав «семью» и сообщив им радостную новость, Александр Иванович предложил как можно быстрее, используя офшоры, перевести половину полученных от СП «Регион-Север» денег за границу, на свои личные счета. Другую половину он предложил перечислить на счет ООО «Торг-Опт». Одновременно, согласно ранее разработанному плану, планировалось переключить всех поставщиков и клиентов компании «Третий Рим Трейдинг» на обслуживание в ООО «Торг-Опт».
— А в случае, если Минку удастся выйти на свободу, я всегда смогу ему объяснить наши действия необходимостью вывести перечисленные нам деньги из-под угрозы их возможного ареста, а в случае благоприятного для нас развития ситуации, деньги ему возвращать не придется вовсе…
Август 1997 года.
После ареста Федора Минка прошло почти полгода, а собрать доказательства, необходимые для направления его дела в суд, у Семеренкова не получалось. Когда он прибыл в Москву, на коллегию Генеральной прокуратуры, его вызвал к себе Генпрокурор Скуратов и попросил доложить о том, как продвигается следствие по делу. Услышав, что прокурор области собирается в очередной раз продлить Минку срок предварительного заключения, Генеральный пришел в бешенство:— Немедленно освободить! Я сказал — немедленно! И по прилету — доложить.
— Но, Юрий Ильич, — испуганно удивился Семеренков, подобострастно вскочив со своего места вслед за поднявшимся начальником, — Минк преступник! Просто свидетели, будто сговорившись, стали давать показания в его пользу, а руководитель «Ассоциация-Чернобыль» умер в камере следственного изолятора от сердечного приступа…
— Молчать! Преступником человека может назвать только суд, и не мне Вам об этом говорить! Если Вы за полгода ничего толком доказать не сумели, то кто поручится за то, что это вообще будет сделано? Мне сегодня звонили из Администрации Президента и просили взять это дело на личный контроль. А я не собираюсь держать уважаемого человека, бывшего руководителя парламента региона в камере. Между прочим, его судьбой интересовался Сам! Вам ли не знать, что Минк учредил Фонд его поддержки? В общем, так, прямо сейчас вылетайте к себе, в Северово, и выпускайте его, а на коллегии за вашу область отчитается мой заместитель…
* * *
Вчера начальник СИЗО пообещал Федору Петровичу, что водворит его в карцер. И тем удивительнее было его сегодняшнее освобождение. Нет, начальник учреждения не отменял своего решения. Его просто выпустили под подписку о невыезде. На свободе Минка никто не встречал, и для того, чтобы добраться до дома, он вынужден был поймать такси. Благо, при задержании у него имелась сумма денег, которая позволяла это сделать.Как говорится, от сумы и от тюрьмы не зарекайся, но если честно, то Федор никогда не думал, что его могут посадить.
Полгода назад, как говорят арестанты, «заехав на централ», он был водворен в одну камеру с бывшими работниками милиции, но уже на следующий день, как бы случайно, оказался в «хате», в которой чалился «блат-комитет».
В российских тюрьмах и следственных изоляторах содержатся люди, хорошо информированные о том, что происходит на воле. Для некоторых из них, не составляет особого труда посредством «тюремного радио» навести справки практически о любом сидельце. А если им об этом еще и шепнет вертухай…
Кроме Минка, в камере находились еще четверо. Наметанным взглядом бывшего офицера конвойных войск Федор, по их татуировкам, манере держаться и блатной музыке понял, что его посадили с представителями черной масти. И не с какой-нибудь там приблатненной шушерой, а с самыми что ни на есть настоящими авторитетами преступного мира, во главе со «смотрящим по централу» с «погремухой» Варавва.
Какое-то время коренные обитатели тюрьмы его словно не замечали, вяло перекидываясь в секу и очко. Однако когда наступило время обеда и он, получив свою миску с супом, спросил у раздатчика ложку, Варавва с иезуитской улыбкой предложил ему ложку, в которой зияла дыра.
— Бери, это тебе. Привыкай к своей новой роли, мусор, — осклабился он.
Тот, кто это затеял, хорошо знал не только то, как зэки относятся к бывшим военнослужащим конвойных войск, но и взрывной характер Минка, никогда бы не позволившего себя опустить. Следовательно, почти наверняка он будет убит, а его смерть выгодна многим. Потом это происшествие можно будет списать на самоубийство, разборки с сокамерниками, внезапную остановку сердца, да на что угодно…
— Давай! — Федор потянулся к протянутой ему Вараввой ложке и внезапно выплеснул тому в лицо горячее содержимое своей миски.
— А-а, — взвыл от боли Варавва. — мочи вертухая! — Однако Минк мощнейшим, некогда бывшим своим коронным, боковым ударом справа послал в глубокий нокаут стоявшего к нему ближе всех зэка. Продолжая атаку, напоминая раненого охотниками дикого кабана-секача, которому все равно терять нечего, Федор бросился к ошеломленным таким поворотом дел оставшимся двум блатным. Схватив опустевшую миску, он с отчаянным воплем, что было сил, опустил ее на голову одному из них, надолго отключив его от окружающей действительности. После этого, прижав последнего стоящего на ногах противника всей своей немалой массой к стене, он стал методично наносить страшные по своей силе удары головой в лицо, пока тот не обмяк.
Подскочив к очухавшемуся было Варавве, Минк заключил его в свои медвежьи объятия и провел удушающий прием. После того, как смотрящий потерял сознание, Федор Петрович запихал его под одну из кроватей, что автоматически переводило Варавву из самой высшей в самую низшую касту сидельцев.
Удовлетворенно оглядев «поле боя», Федор присел на кровать, чтобы отдышаться, но в это время в камеру вбежали четыре прапорщика и, избив его до потери сознания дубинками, бросили в холодный карцер.
* * *
Карцер, куда Минк был водворен на пятнадцать суток за то, что «явился инициатором драки с сокамерниками, в результате которой четверым подследственным были причинены телесные повреждения», находился в полуподвальном помещении следственного изолятора. Это был бетонный мешок площадью пять квадратных метров, в котором, кроме откидных нар, табурета, стола и «санузла», не было больше ничего. В специальной нише над дверью находилась электролампа небольшой мощности, изолированная мелкоячеистой металлической сеткой, круглосуточно освещавшая тусклым светом помещение карцера.Наверху, под потолком, находилось окно размером примерно полметра на полметра, закрытое металлической решеткой и щитом снаружи. Изнутри окно закрывала сетка.
После пятнадцати суток полной изоляции его, как и было положено, содержали в камере с бывшими сотрудниками правоохранительных органов, судов и адвокатуры.
Поначалу он попал в так называемую общую камеру для бывших сотрудников. Дело в том, что «на централе» в то время было всего три камеры, где содержались бывшие сотрудники. Две из них были рассчитаны соответственно на восемнадцать и двадцать человек, поэтому они и назывались общими, А одна, которую и зэки, и сотрудники называли «тройником», была рассчитана всего на шесть «шконко-мест», но в ней больше четырех сидельцев не «парилось».
Как в любой мало-мальски приличной больнице есть коммерческие палаты, так и в любом «уважающем себя» СИЗО имеются «хаты» повышенной комфортности, где сидят люди с деньгами. Северовское исключением не являлось, и здесь роль бывшее-ментовского «комка» была отведена «тройнику».
После того, как Федор попал в общую «хату», его вызвал к себе начальник оперативной части и предложил за двести долларов в сутки скрасить свое пребывание в неволе «на тройнике». Он объяснил, что там Федору Петровичу, правда, за отдельную плату, будет организована «зеленая линия», то есть занос продуктов, лекарств и чуть ли не всего, что он пожелает. Чуя возможный подвох, Минк сначала отказался, но «кум» ему объяснил, что в пресс-хату его сажать никто не собирается. Просто бизнес есть бизнес. После потрясений и передряг, которые он перенес в последнее время, Федору это предложение показалось заманчивым, и он согласился.
* * *
«Тройник» находился в «vip-секции» СИЗО, где располагались камеры для очень небедных людей. Войдя в «хату», Федор Петрович не мог поверить в реальность того, что предстало перед его глазами. Это была не камера, а скорее номер пятизвездочного отеля. Площадь метров шестнадцать, на полу и стенах дорогие ковры, стены оклеены добротными импортными обоями, а в углу стоял моющий пылесос. В камере имелась вся необходимая мебель, холодильник, телевизор с видеоплеером, компьютер и даже кондиционер, но что особенно поразило Федора Петровича, так это стоявший в углу огромный аквариум, в котором плавали разноцветные рыбки. Вместо обычных зэковских шконарей здесь стояло шесть новых одноярусных деревянных кроватей-полуторок. Вони, казалось, въевшейся в стены обычных камер, здесь не было и в помине и ощущался легкий и приятный запах молотого кофе и дорогого мужского одеколона.Постояльцев в «номере» было четверо. Поздоровавшись и представившись, Минк прилег на предложенную ему кровать. С расспросами к нему никто не лез и он незаметно для самого себя уснул.
Сокамерниками Федора были бывший начальник одного из Северовских отделов милиции полковник Вячеслав Артюшкин, бывший опер этого же отдела капитан Аслан Бердыев, адвокат Сергей Василенко и бывший начальник оперативного отдела Управления исполнения наказаний по Северовской области полковник Александр Тумель, он же являлся смотрящим по бээсным камерам.
Тумель был сорокалетним, здоровенным, лысым амбалом с маленькими глазками, мрачным взглядом исподлобья и металлическим голосом, который, судя по тому, что Минку о нем стало известно, являлся самым настоящим отмороженным беспредельщиком. Тумель и несколько его подчиненных, содержавшихся в другом СИЗО, обвинялись в изощренных издевательствах над заключенными, пытках и даже в насильственных действиях сексуального характера.
Смотрящий никогда и ни от кого не скрывал, что он совершил, и даже бравировал этим. Находился под стражей он уже второй год, и суд над ним и его подельниками должен был состояться в ближайшее время. В вину Тумелю вменялось несколько эпизодов преступной деятельности. Прочитав его обвинительное заключение, Федор Петрович содрогнулся.
Два года назад покровитель Александра Евгеньевича Тумеля, генерал-майор Петровский, был назначен на должность начальника областного УИН и привел с собой из Ростова его и еще нескольких офицеров. О деяниях этих двуногих тварей среди зоновской братвы ходили легенды, от которых стыла кровь в жилах даже у видавших виды коренных обитателей тюрьмы.
Сразу после вступления в новую должность, в целях «наведения порядка» он с двумя подручными прибыл в Новокузьминское СИЗО, откуда недавно был совершен побег. Вызвав в кабинет начальника учреждения четырех подследственных, поддерживавших администрацию — так называемых «активистов», а также виновника побега, Тумель приказал «активистам» жестоко избить его, после чего самолично сунул палку в задний проход «бегунка». При этом все происходящее по его приказу было сснято на видеокамеру для того, чтобы впоследствии за условно-досрочное освобождение этого «опущенного» требовать с его родственников деньги.
Узнав от начальника СИЗО, что находившийся в карцере за неповиновение «смотрящий за централом» пытается организовать бунт среди заключенных, Тумель, взяв своих подручных и одного «активиста», спустился в карцер и стал издеваться над старым бродягой.
По его приказу отчаянно сопротивлявшегося «смотрящего» раздели и наголо выбрили ему голову и все части тела, где находились волосы, после чего жестоко избили. Отбив жертве почки и половые органы, «орлы» Тумеля по его распоряжению на груди и спине бывшего вора несмываемыми чернилами огромными буквами вывели слово «петух», после чего заставили избитого и сломленного старика делать «зарядку», силой сажая его на шпагат. Напоследок, по указанию все того же Тумеля, «активист» провел своим членом по губам бывшего смотрящего, который в ту же ночь вскрыл себе вены.
Это были лишь два эпизода «славной» деятельности Тумеля. Всего в обвинительном заключении таких эпизодов было восемь. Оставалось лишь догадываться, сколько еще и каких дел сотворил за время своей службы в органах исполнения наказаний этот «один из лучших сотрудников системы».
Когда Тумеля заключили под стражу, его покровитель, генерал Петровский, остался на своей должности, хотя и получил за проделки подчиненных неполное служебное соответствие. Поэтому, оказавшись в изоляторе, Тумель продолжал руководить начальством СИЗО, на которое мощное давление оказывал его старый друг и подельник Петровский. А как же еще мог поступить друг — ведь Тумель его не сдал.
Практически каждый день к «смотрящему» приходила его жена, с которой прямо в своем кабинете ему устраивал свидания зам. начальника СИЗО по оперативной работе. В камеру доставлялись блюда из лучших ресторанов города. У него был собственный бар, в котором имелись водка, коньяк, виски, ром и прочие элитные алкогольные напитки, включая настоящее французское шампанское.
Своих сокамерников Тумель тоже выбирал сам. Артюшкин был его правой рукой, обвинялся в организации притонов для занятия проституцией. Бердыеву было предъявлено обвинение в превышении должностных полномочий, похищении человека, незаконном лишении свободы и вымогательстве. Василенко подозревался в организации рейдерского захвата одного из крупных предприятий области.
Вот такая компания собралась в этой камере. Не случайно туда попал и Минк, хотя узнал он об этом гораздо позднее, когда спустя несколько месяцев, уже на свободе, судьба вновь свела его с Александром Евгеньевичем Тумелем…
Выйдя из СИЗО, Федор Петрович решил пока активных действий не предпринимать. Ему нужно было сначала разобраться в том, что происходит с его депутатской группой и бизнесом, кто его друг и союзник, а кто враг и предатель.
До того момента, когда на него прямо в зале заседаний Законодательного собрания надели наручники, ему казалось, что он полностью контролирует ситуацию. Что есть они — его враги и недоброжелатели, и есть он и его единомышленники и друзья. Однако известные события показали, насколько его представления были далеки от действительного положения дел.
Поскольку он, хотя и был отстранен от должности председателя областного Законодательного Собрания, но статуса депутата не лишен — первым делом Федор отправился в здание Собрания, куда позвал своих сторонников. Из десяти депутатов группы на его просьбу прийти откликнулись всего трое. Остальные отказались. От этих-то трех своих верных соратников он и узнал, что фактически депутатская группа приказала долго жить. Трое предателей еще за несколько дней до его ареста переметнулись на сторону большинства, поддерживавшего Смирнова, остальные со временем отказались от борьбы под давлением со стороны власти. У кого-то по надуманным основаниям из престижного ВУЗа отчисляли сына-отличника, кому-то уничтожали бизнес путем проведения бесконечных проверок со стороны налоговых органов, пожарного надзора, милиции и т. п., приостанавливали и отзывали лицензии на право занятия той или иной деятельностью. В прессе и на телевидении тоже шла беспрецедентная травля его сторонников.
Не лучшим образом дела обстояли и в бизнесе Минка. Все счета СП «Регион-Север» по постановлению прокуратуры были арестованы. Судом было принято решение о временном приостановлении деятельности предприятия, которое до его возвращения было фактически парализовано. Перед поставщиками имелись огромные долги, персонал фирмы не получал зарплату практически с момента его ареста, а директор и главный бухгалтер самоустранились от исполнения своих обязанностей.
Несмотря на почти ежедневные вызовы в прокуратуру для проведения следственных действий, Федор Петрович, засучив рукава, стал исправлять ситуацию. Вкладывая свои личные деньги, он постепенно стал выводить компанию из многомесячного штопора.
Вдохнув жизнь в, казалось бы, навсегда канувшее в Лету предприятие, Минк обратил внимание на то, что от его московской компании «Третий Рим Трейдинг» ни новостей, ни денег не поступало. Телефоны Мыльникова молчали. Это было в высшей степени странно. Тогда Федор Петрович, подозревавший, что его номер прослушивается, стал с другого телефонного номера обзванивать крупных поставщиков «Третьего Рима Трейдинг» в Москве. То, что он от них услышал, повергло его в шок.
Выяснилось, что после его заключения под стражу Мыльников создал некое ООО «Торг Опт», учредителями и руководителями которого были он сам и его родственники. Представляя эту фирму правопреемником ООО «Третий Рим Трейдинг», Александр Иванович стал ориентировать поставщиков на ООО «Торг Опт». Причем поставщики были уверены, что эти действия Мыльникова согласованы с Минком.
По словам руководителей фирм-поставщиков, у ООО «Третий Рим Трейдинг» за последние месяцы образовались перед ними огромные долги за ранее поставленный в кредит товар.
* * *
Ошарашенный полученной информацией, Федор Петрович стал лихорадочно обдумывать, что ему следует предпринять в сложившейся непростой ситуации, как вдруг раздался звонок по внутренней связи. Секретарша доложила, что аудиенции с ним добивается некто Александр Евгеньевич Тумель.— Ну, здорово! — они обнялись. Александр выглядел так, будто возвратился с престижного курорта, а не «откинулся от хозяина».
— Саня, пойдем-ка, поговорим в другой комнате. — Тумель с полуслова понял, что Федор имел в виду — их могли прослушивать.
Они уютно расположились в комнате отдыха, которая по просьбе Федора Петровича сразу же после его выхода из СИЗО была обследована военными из службы радиоэлектронной борьбы на предмет наличия прослушивающих устройств. После того как выпили за встречу, Тумель рассказал, что было после того, как Федора выпустили. Подельники и бывшие подчиненные Александра Евгеньевича взяли на себя его вину.
Он сам был приговорен судом всего к трем годам лишения свободы и оставлен начальником СИЗО «на централе» в составе «хозбанды», продолжая при этом находиться в той же камере. В колонию ехать он не пожелал. Спустя три месяца срок его содержания под стражей составил два года и руководством учреждения он за хорошее поведение был представлен к условно-досрочному освобождению. Петровский постарался, нажал на нужные рычаги в судебной системе области и спустя две недели Тумель оказался на свободе.
Федор, в свою очередь, поведал ему о своих злоключениях, не забыв рассказать о том, что случилось с его бизнесом в Москве.
— Слушай, Саш, мне сейчас нужны верные люди. Положиться ни на кого нельзя. Короче, мне нужна своя служба безопасности. Как ты смотришь на то, чтобы ее возглавить?
— Я как раз пришел к тебе поговорить насчет своего трудоустройства.
Сам понимаешь, с судимостью меня даже за бабки на нормальную должность не пристроить. Короче, я согласен…
Декабрь 1997 года.
Комиссия, или как ее называл Тумель — зондеркоманда, которую Минк послал в Москву, чтобы проверить факты «крысятничества» со стороны Мыльникова, прибыла в ООО «Третий Рим Трейдинг» вечером 7 декабря 1997 года. В ее состав входили десять человек, четверо из которых, включая Тумеля, который ею руководил, были из службы безопасности СП «Регион-Север». Это были преданные лично ему и проверенные люди, с которыми он прослужил в системе исполнения наказаний не один год. Остальные являлись бухгалтерами и аудиторами этой же компании.Полномочия этой комиссии в письменной форме оформлены не были, что, конечно же, было большим промахом со стороны Федора Петровича. Беспрепятственно миновав контрольно-пропускной пункт, ведущий на территорию, принадлежащую ООО «Третий Рим Трейдинг», они зашли на первый этаж здания. Нейтрализовав попытавшегося было позвонить Мыльникову охранника, вошли в офисное помещение, занимаемое бухгалтерией, откуда уже собирались расходиться по домам женщины-бухгалтеры.
— Добрый вечер, дамы. Всем оставаться на своих местах! Ключи от шкафов и сейфов аккуратненько кладем на стол. — Казалось, Александр Евгеньевич был сама любезность.
— Позвольте узнать, кто вы такие и что вы себе позволяете? — дрогнувшим голосом спросила Тумеля теща Мыльникова. Она взяла было в руки трубку телефона, чтобы набрать зятя, но в этот момент Тумель от души залепил ей затрещину.
— Положи трубку, сучара! — прошипел он. Достав из кармана своей куртки пистолет Макарова, он приставил ей дуло ко лбу. Будешь гавкать — грохну прямо здесь!
— Обыскать всех! — приказал он сопровождавшим его подчиненным.
После того, как все ключи от сейфов, шкафов и ящиков столов были выложены, Тумель распорядился закрыть всех женщин-бухгалтеров в женском туалете, а своим бухгалтерам и аудиторам приступать к исследованию документации. Оставив с ними для охраны двоих, он со своим замом, Ванькой Лобановым, поднялся на третий этаж в кабинет к Мыльникову, который, со слов его тещи, находился у себя.
— Привет, Крыса! — Тумель наставил пистолет на Мыльникова, закрывавшего в этот момент сейф. Александр Иванович хотел было спросить, что нужно этим людям, но не успел, поскольку узкий нос «казака» визитера с большой силой вошел в тесный, но отнюдь не дружеский контакт с его пахом. Взвыв от боли и страха и схватившись за причинное место, Мыльников согнулся, но тут же разогнулся, получив мощный удар коленом в лицо.
— Мы тебя сейчас на куски рвать будем, гнида! Хотя, пожалуй, нет, — Тумель мерзко ухмыльнулся. — Сначала мы тебя трахнем, а потом начнем отрезать все, что нам покажется лишним, гы-гы-гы! Сначала пальцы, потом уши. Кстати, урод, у тебя есть тупые ножницы?
— Что вам от меня надо, — испуганно закашлялся Мыльников. — Деньги? Возьмите, у меня в сейфе тридцать тысяч долларов. — Александр Иванович лихорадочно соображал, каким образом эти бандиты попали в его кабинет. Вот сейчас они уйдут и он предъявит претензии своей «крыше», «бугру» «ореховских». Совсем мышей не ловят.
— Ты, видимо, не понял, кто к тебе пожаловал, — почти ласково сказал Тумель. — Мы с ревизией от Минка, и ты сейчас очень быстро и внятно, так, чтобы я понял, расскажешь все.
«Тьфу ты, — облегченно выдохнул Мыльников. — а я-то испугался. Так это и не бандиты вовсе, а шестерки минковские. Кишка у них тонка Сашу Мыльникова напугать»…
— Покажите свое предписание на проверку или я ничего вам говорить не буду. Мы с Федором Петровичем партнеры и я не понимаю…
— Ваня, приведи сюда его тещу и позови там наших. Бухгалтеры пусть продолжают работать, — спокойно приказал Тумель.
— Это самоуправство, немедленно освободите ее!
Тумель подошел к Лобанову и что-то прошептал ему на ухо.
— Щас ты у нас все расскажешь, — садистски ощерился он.
Когда испуганная женщина была доставлена, Александр Евгеньевич, обращаясь к ней, ласково поинтересовался:
— Слышишь, ты, шмара, — Тумель и его подчиненные дружно заржали, — ты крыс не боишься?
Округлив глаза и потеряв от ужаса дар речи, Мария Федоровна, из груди которой вырывались какие-то нечленораздельные звуки, попробовала было упасть в обморок, но после выплеснутой ей в лицо воды из графина тут же пришла в себя.
— Ща позабавимся, — Тумель в предвкушении спектакля радостно потер руки. — Давайте, ребятки!..
Подхватив несчастную на руки и положив ее на стол для совещаний, люди Тумеля раздели ее догола, и, удерживая за руки и за ноги, водрузили на живот стеклянную трехлитровую банку, в которой находилась пойманная ими на помойке крыса. Не имея иного выхода, крыса, вереща так, что банка заходила ходуном, начала вгрызаться в несчастную жертву напрочь отмороженных садистов. Нечеловеческий крик заставил стены завибрировать.