…четыре тускло-защитные маленькие офицерские звездочки.
СЕРГЕЙ: Еще б парочку…
СТАРШИНА (улыбается): Думаешь, тебе тут так сразу старшо́го лейтенанта кинут?
СЕРГЕЙ (смущается): Нет, я про запас – они вечно ломаются, теряются…
СТАРШИНА: Береги! Прикрепляй надежно… Больше нет. Еле-еле и эти в четвертой роте выпросил. (Устало улыбается.) Тут только и смотри, чтоб звездочки не потерять. (Шутит.) А то разжалуют в младшие литёхи… Тогда лишние отдашь.
СЕРГЕЙ: А за что?
СТАРШИНА: Да хотя бы за незаконные объезды ПУСО… Что, еще не объезжал? Значит, все еще впереди… Или товарищу капитану тогда отдашь, ему пригодятся, он точно на повышение пойдет… (Пряча лукавую улыбку, кивает на капитана и подмигивает Сергею.)
СЕРГЕЙ (сбрасывает с себя куртку военной формы ВСО[8], неловко): Товарищ капитан… м-м… а как их здесь приклепывать?
РОТНЫЙ (неодобрительно поглядывает на Сергея – такое пренебрежение к святому для военных процессу! Вытаскивает из кармана спичечный коробок, размечает им чистые полоски-погоны, вшитые в плечи куртки Сергея): Отсюда коробка – по длине… Ширина – отсюда и отсюда тоже… А так – толщина…
Сергей измеряет коробкой, ставит шариковой ручкой точки.
Пожилой солидный прапорщик-зампотех (заместитель командира роты по технической части) лежит на кровати, задумчиво глядя в потолок.
ПРАПОРЩИК-ЗАМПОТЕХ: Товарищ капитан, у меня к вам – вопрос насчет дозы… Мне б на АЭС завтра съездить, а? Контейнеры с мусором погрузить или еще что-нибудь? (Мечтательно.) Мне бы пару рейганов[9] поймать…
РОТНЫЙ: А сколько у тебя?
ПРАПОРЩИК: Да еле 10 – а я здесь уже больше месяца… Неужели мне здесь шесть месяцев постель казенную мять? (Кряхтит.) Попался старый…
РОТНЫЙ: А на АЭС по сколько пишут?
ПРАПОРЩИК: Да меньше рейгана оттуда не привозят.
РОТНЫЙ: О, так езжай на АЭС за досками и проволокой для роты! Там, говорили, этого добра навалом! Ток сюда проведем, свет, столик здесь сделаем… На стройплощадке рядом с АЭС – всего столько есть… (Загорается.) И я тоже поеду! Обустроимся тут как надо!
СЕРГЕЙ: Товарищ капитан, да оно же все радиоактивное!
РОТНЫЙ: Ч-ч-черт! А я и не подумал…
Шилом своего складного ножа Сергей дырявит отверстия в погонах, засовывает туда длинные ножки звезд. С нижней стороны погона разгибает их, разравнивает по ткани, расклепывает колодкой ножа…
В это время на перекуре возле палаток роты.
КОЛЯ (оглянувшись, не без гордости сообщает): А наш командир, ребята, ничего! Не успел в Чернобыль попасть, а уже бабу снял. Там парикмахерша с та-а-акой фигуркой!
ПЕТРО (неодобрительно): Кому что! Главное – он, похоже, толковый…
КОЛЯ: Так а я ж о чем говорю!
Сергей надевает куртку, поводит плечами… То ли привыкает к погонам со звездочками, то ли хочет их с себя стряхнуть.
«Куча 1»[10]
После открытия Беккереля прошло почти два десятилетия. Началась Первая мировая война – невиданная, немыслимая ранее, совершенно непохожая на все предыдущие войны на планете Земля. Прогресс науки и промышленности привел к росту скорострельности и огневой, взрывной мощи оружия, в новой войне употреблялись химические вещества – отравляющие, душащие, парализующие насмерть, – война впервые велась не только на суше и на только на поверхности морей и океанов, но и под водой, и над водой, и над землей – в воздухе. За четыре года только в боях Первой планетарной войны погибло 10 миллионов человек, и еще бесчисленные десятки миллионов умерли от ран, холода, голода, болезней… Война повергла планету в нищету, хаос и дикость, во многих странах произошли вооруженные захваты власти, революции, вызвавшие новые войны – уже внутренние, гражданские. Изменились границы, правительства, страны. В нескольких из них пришли к власти режимы, которые начали массово уничтожать своих собственных граждан, запретили им выезжать за пределы своих стран, стали лихорадочно, целенаправленно вооружаться, завоевывать соседей…
Вот так, вначале незаметно, началась Вторая мировая война. В нее будут так или иначе вовлечены все страны, все население планеты Земля, и будет эта война куда более масштабной и кровопролитной: за шесть лет Второй планетарной войны только в боях погибнет больше 30 миллионов людей…
Но этого еще никто не знает. Идут первые месяцы боевых действий.
Год 1939.
Нью-Йорк, Колумбийский университет.
Здесь работает Энрико Ферми, физик. Ему недавно удалось сбежать из родной Италии, где начали править фашисты. Физик был награжден Нобелевской премией за достижения в изучении радиоактивных элементов, получил от итальянских властей разрешение поехать с женой в Швецию получать премию, и…
Теперь за окном его кабинета – простор Манхэттена. Ферми напряженно, увлеченно заканчивает какие-то расчеты. Остолбенело смотрит на их итог. Поднимает голову от расчетов, изумленно складывает свои ладони чашей, завороженно смотрит на них, совершенно по-новому оценивая ограниченный ими объем… Он никак не может поверить чему-то.
Потрясенный, берет с полки теннисный мячик и тоже рассматривает его так, словно видит впервые. Показывает коллеге.
ФЕРМИ: Слушай! Кусок урана, меньше этого мячика, дает столько же энергии, сколько 15 тысяч тонн взрывчатки! ПЯТНАДЦАТЬ ТЫСЯЧ ТОНН! Нет, ты только представь себе эту гору – пятнадцать миллионов килограммов тротила! Такого даже не представишь! А тут – пожалуйста… Взрыв шарика урана таких размеров – и это все перестанет существовать!
Ферми и коллега смотрят на огромный город Нью-Йорк за окном – и на маленький мячик… Вещи вроде бы абсолютно несоизмеримые. Однако расчеты Ферми точны!
Год 1942. Вторая мировая война в разгаре.
Город Чикаго, Соединенные Штаты Америки.
Помещение небольшого цеха. Это, собственно, зал для игры в сквош[11], расположенный под трибунами стадиона университета Чикаго.
Здесь должна состояться первая попытка пуска первого ядерного реактора, который называют во всех документах «pile 1» – «куча 1».
Об этом эксперименте руководство университета ничего не знает. «Не надо говорить людям того, что они не могут понять… Потому что они это запретят» – так объяснил это один из физиков-организаторов и добавил: «И будут неправы».
В углу сквош-зала – огромный куб высотой в несколько человеческих ростов, сложенный из блоков графита. Внутри его размещены шары из урана и его окиси.
Организаторы эксперимента знают, что ядерный взрыв такой конструкции невозможен. Но они также знают, что если при работе реактора выделится слишком много энергии, то получится «обычный» взрыв, который разнесет на кусочки и саму эту «кучу», и спортзал, да еще и университетский стадион в придачу. А радиоактивные обломки и пыль загрязнят неизвестно какую территорию…
Поэтому приняты серьезные меры безопасности.
Если распад ядер урана пойдет слишком быстро и появится угроза взрыва, в «кучу» автоматически опустится предохранитель – стержень из кадмия, который затормозит распад.
Какими бы надежными ни казались автоматы, они все ж безмозглые, поэтому следующий предохранитель от них не зависит: над «кучей» на веревке висит еще один кадмиевый стержень с грузом-болванкой внизу, рядом стоит инженер с топором. При необходимости этот квалифицированный человек перерубит бечевку, стержень упадет в «кучу» – и кадмий остановит цепную ядерную реакцию.
Но и это еще не все! Наготове чрезвычайное средство – изрядные емкости с «тормозящим» раствором соли того же кадмия. Этот раствор выльется на «кучу», если опасная ситуация все же возникнет…
У подножия «кучи» стоит техник и – понемногу, очень осторожно! – сантиметр за сантиметром начинает извлекать из нее управляющий стержень – грубую деревянную палку, обернутую кадмиевой фольгой: именно она сдерживала реакцию в «куче». Эксперимент начался.
Чем дальше техник вытягивает стержень, тем чаще и чаще происходит в «куче» распад атомов урана: частицы распавшихся ядер разлетаются, разбивают следующие ядра, частицы от этих новораспавшихся ядер разбивают ядра следующих, их частицы – следующих, и так, «размножаясь» веерообразно, растет с каждым мигом число распадов ядер в «куче».
Цепная реакция набирает силу.
Чаще и чаще щелкают счетчики распадов…
ШУМ В ТОЛПЕ ПРИСУТСТВУЮЩИХ: Пошла. Разгоняется…
В группе ученых – одни мужчины. Энрико Ферми делает вычисления на логарифмической линейке – вычислительном устройстве, на первый взгляд похожем на обычную линейку. На ней в эпоху до компьютеров и калькуляторов делали расчеты впечатляющей сложности!
ЭНТУЗИАСТ (к Ферми): Это начало новой эры, маэстро Ферми! Энергия, освобожденная из ядра атома, продвинет человека к другим планетам, к звездам! К внеземным цивилизациям, к другим мыслящим существам!
ФЕРМИ (напряженно наблюдая за «pile 1», скептически): А есть ли они, эти внеземные цивилизации? Никаких вестей от них мы до сих пор не получили…
ЭНТУЗИАСТ: Ну их же не может не быть, если рассуждать логически: Вселенная – бес-ко-неч-на! Значит, в ней есть – ВСЕ…
ФЕРМИ: Трудно спорить с бесконечностью (он иронически оглядывает своего наивного собеседника) проявлений Вселенной… Но сигналов все же нет.
ЭНТУЗИАСТ: Ну и как вы объясняете это противоречие, профессор?
ФЕРМИ: Ну, хотя бы так… (Продолжает подсчеты.) Все цивилизации, которые достигают высокого технологического уровня, неизбежно уничтожают сами себя еще до того, как смогут подать весть о себе… (Задумчиво смотрит на «pile 1».)
Энтузиаст морщится, словно съел кислую грушу… Смотрит на «pile 1».
Техник в сером халате все дальше и дальше вытягивает из конструкции палку, обернутую в кадмий…
Лавина распада набирает силу. Щелчки счетчика распадов становятся сплошным, непрерывным треском.
Все больше атомов урана распадается каждое мгновение – и, значит, все больше и больше распадов происходит в каждый следующий миг… Лавина распадов атомов разворачивается.
Треск счетчиков превращается в рев. Почти сразу – в визг.
Их отключают. Для регистрации скорости распада включают самописец.
В абсолютной тишине, неожиданно заполонившей цех, присутствующие неотрывно следят, как на разграфленной бумаге движущееся перо самописца карабкается все выше и выше – все круче и круче…
Каждые две минуты мощность возрастает вдвое… Девяносто минут эксперимента в таком режиме, и мощность «кучи» достигнет миллиона киловатт! Мощности реакторов (того же чернобыльского), которые научатся строить через только десятилетия! «Куча» не выдержит такого бешеного выделения энергии…
СЕРГЕЙ: Еще б парочку…
СТАРШИНА (улыбается): Думаешь, тебе тут так сразу старшо́го лейтенанта кинут?
СЕРГЕЙ (смущается): Нет, я про запас – они вечно ломаются, теряются…
СТАРШИНА: Береги! Прикрепляй надежно… Больше нет. Еле-еле и эти в четвертой роте выпросил. (Устало улыбается.) Тут только и смотри, чтоб звездочки не потерять. (Шутит.) А то разжалуют в младшие литёхи… Тогда лишние отдашь.
СЕРГЕЙ: А за что?
СТАРШИНА: Да хотя бы за незаконные объезды ПУСО… Что, еще не объезжал? Значит, все еще впереди… Или товарищу капитану тогда отдашь, ему пригодятся, он точно на повышение пойдет… (Пряча лукавую улыбку, кивает на капитана и подмигивает Сергею.)
СЕРГЕЙ (сбрасывает с себя куртку военной формы ВСО[8], неловко): Товарищ капитан… м-м… а как их здесь приклепывать?
РОТНЫЙ (неодобрительно поглядывает на Сергея – такое пренебрежение к святому для военных процессу! Вытаскивает из кармана спичечный коробок, размечает им чистые полоски-погоны, вшитые в плечи куртки Сергея): Отсюда коробка – по длине… Ширина – отсюда и отсюда тоже… А так – толщина…
Сергей измеряет коробкой, ставит шариковой ручкой точки.
Пожилой солидный прапорщик-зампотех (заместитель командира роты по технической части) лежит на кровати, задумчиво глядя в потолок.
ПРАПОРЩИК-ЗАМПОТЕХ: Товарищ капитан, у меня к вам – вопрос насчет дозы… Мне б на АЭС завтра съездить, а? Контейнеры с мусором погрузить или еще что-нибудь? (Мечтательно.) Мне бы пару рейганов[9] поймать…
РОТНЫЙ: А сколько у тебя?
ПРАПОРЩИК: Да еле 10 – а я здесь уже больше месяца… Неужели мне здесь шесть месяцев постель казенную мять? (Кряхтит.) Попался старый…
РОТНЫЙ: А на АЭС по сколько пишут?
ПРАПОРЩИК: Да меньше рейгана оттуда не привозят.
РОТНЫЙ: О, так езжай на АЭС за досками и проволокой для роты! Там, говорили, этого добра навалом! Ток сюда проведем, свет, столик здесь сделаем… На стройплощадке рядом с АЭС – всего столько есть… (Загорается.) И я тоже поеду! Обустроимся тут как надо!
СЕРГЕЙ: Товарищ капитан, да оно же все радиоактивное!
РОТНЫЙ: Ч-ч-черт! А я и не подумал…
Шилом своего складного ножа Сергей дырявит отверстия в погонах, засовывает туда длинные ножки звезд. С нижней стороны погона разгибает их, разравнивает по ткани, расклепывает колодкой ножа…
В это время на перекуре возле палаток роты.
КОЛЯ (оглянувшись, не без гордости сообщает): А наш командир, ребята, ничего! Не успел в Чернобыль попасть, а уже бабу снял. Там парикмахерша с та-а-акой фигуркой!
ПЕТРО (неодобрительно): Кому что! Главное – он, похоже, толковый…
КОЛЯ: Так а я ж о чем говорю!
Сергей надевает куртку, поводит плечами… То ли привыкает к погонам со звездочками, то ли хочет их с себя стряхнуть.
«Куча 1»[10]
Вот так, вначале незаметно, началась Вторая мировая война. В нее будут так или иначе вовлечены все страны, все население планеты Земля, и будет эта война куда более масштабной и кровопролитной: за шесть лет Второй планетарной войны только в боях погибнет больше 30 миллионов людей…
Но этого еще никто не знает. Идут первые месяцы боевых действий.
Год 1939.
Нью-Йорк, Колумбийский университет.
Здесь работает Энрико Ферми, физик. Ему недавно удалось сбежать из родной Италии, где начали править фашисты. Физик был награжден Нобелевской премией за достижения в изучении радиоактивных элементов, получил от итальянских властей разрешение поехать с женой в Швецию получать премию, и…
Теперь за окном его кабинета – простор Манхэттена. Ферми напряженно, увлеченно заканчивает какие-то расчеты. Остолбенело смотрит на их итог. Поднимает голову от расчетов, изумленно складывает свои ладони чашей, завороженно смотрит на них, совершенно по-новому оценивая ограниченный ими объем… Он никак не может поверить чему-то.
Потрясенный, берет с полки теннисный мячик и тоже рассматривает его так, словно видит впервые. Показывает коллеге.
ФЕРМИ: Слушай! Кусок урана, меньше этого мячика, дает столько же энергии, сколько 15 тысяч тонн взрывчатки! ПЯТНАДЦАТЬ ТЫСЯЧ ТОНН! Нет, ты только представь себе эту гору – пятнадцать миллионов килограммов тротила! Такого даже не представишь! А тут – пожалуйста… Взрыв шарика урана таких размеров – и это все перестанет существовать!
Ферми и коллега смотрят на огромный город Нью-Йорк за окном – и на маленький мячик… Вещи вроде бы абсолютно несоизмеримые. Однако расчеты Ферми точны!
Год 1942. Вторая мировая война в разгаре.
Город Чикаго, Соединенные Штаты Америки.
Помещение небольшого цеха. Это, собственно, зал для игры в сквош[11], расположенный под трибунами стадиона университета Чикаго.
Здесь должна состояться первая попытка пуска первого ядерного реактора, который называют во всех документах «pile 1» – «куча 1».
Об этом эксперименте руководство университета ничего не знает. «Не надо говорить людям того, что они не могут понять… Потому что они это запретят» – так объяснил это один из физиков-организаторов и добавил: «И будут неправы».
В углу сквош-зала – огромный куб высотой в несколько человеческих ростов, сложенный из блоков графита. Внутри его размещены шары из урана и его окиси.
Организаторы эксперимента знают, что ядерный взрыв такой конструкции невозможен. Но они также знают, что если при работе реактора выделится слишком много энергии, то получится «обычный» взрыв, который разнесет на кусочки и саму эту «кучу», и спортзал, да еще и университетский стадион в придачу. А радиоактивные обломки и пыль загрязнят неизвестно какую территорию…
Поэтому приняты серьезные меры безопасности.
Если распад ядер урана пойдет слишком быстро и появится угроза взрыва, в «кучу» автоматически опустится предохранитель – стержень из кадмия, который затормозит распад.
Какими бы надежными ни казались автоматы, они все ж безмозглые, поэтому следующий предохранитель от них не зависит: над «кучей» на веревке висит еще один кадмиевый стержень с грузом-болванкой внизу, рядом стоит инженер с топором. При необходимости этот квалифицированный человек перерубит бечевку, стержень упадет в «кучу» – и кадмий остановит цепную ядерную реакцию.
Но и это еще не все! Наготове чрезвычайное средство – изрядные емкости с «тормозящим» раствором соли того же кадмия. Этот раствор выльется на «кучу», если опасная ситуация все же возникнет…
У подножия «кучи» стоит техник и – понемногу, очень осторожно! – сантиметр за сантиметром начинает извлекать из нее управляющий стержень – грубую деревянную палку, обернутую кадмиевой фольгой: именно она сдерживала реакцию в «куче». Эксперимент начался.
Чем дальше техник вытягивает стержень, тем чаще и чаще происходит в «куче» распад атомов урана: частицы распавшихся ядер разлетаются, разбивают следующие ядра, частицы от этих новораспавшихся ядер разбивают ядра следующих, их частицы – следующих, и так, «размножаясь» веерообразно, растет с каждым мигом число распадов ядер в «куче».
Цепная реакция набирает силу.
Чаще и чаще щелкают счетчики распадов…
ШУМ В ТОЛПЕ ПРИСУТСТВУЮЩИХ: Пошла. Разгоняется…
В группе ученых – одни мужчины. Энрико Ферми делает вычисления на логарифмической линейке – вычислительном устройстве, на первый взгляд похожем на обычную линейку. На ней в эпоху до компьютеров и калькуляторов делали расчеты впечатляющей сложности!
ЭНТУЗИАСТ (к Ферми): Это начало новой эры, маэстро Ферми! Энергия, освобожденная из ядра атома, продвинет человека к другим планетам, к звездам! К внеземным цивилизациям, к другим мыслящим существам!
ФЕРМИ (напряженно наблюдая за «pile 1», скептически): А есть ли они, эти внеземные цивилизации? Никаких вестей от них мы до сих пор не получили…
ЭНТУЗИАСТ: Ну их же не может не быть, если рассуждать логически: Вселенная – бес-ко-неч-на! Значит, в ней есть – ВСЕ…
ФЕРМИ: Трудно спорить с бесконечностью (он иронически оглядывает своего наивного собеседника) проявлений Вселенной… Но сигналов все же нет.
ЭНТУЗИАСТ: Ну и как вы объясняете это противоречие, профессор?
ФЕРМИ: Ну, хотя бы так… (Продолжает подсчеты.) Все цивилизации, которые достигают высокого технологического уровня, неизбежно уничтожают сами себя еще до того, как смогут подать весть о себе… (Задумчиво смотрит на «pile 1».)
Энтузиаст морщится, словно съел кислую грушу… Смотрит на «pile 1».
Техник в сером халате все дальше и дальше вытягивает из конструкции палку, обернутую в кадмий…
Лавина распада набирает силу. Щелчки счетчика распадов становятся сплошным, непрерывным треском.
Все больше атомов урана распадается каждое мгновение – и, значит, все больше и больше распадов происходит в каждый следующий миг… Лавина распадов атомов разворачивается.
Треск счетчиков превращается в рев. Почти сразу – в визг.
Их отключают. Для регистрации скорости распада включают самописец.
В абсолютной тишине, неожиданно заполонившей цех, присутствующие неотрывно следят, как на разграфленной бумаге движущееся перо самописца карабкается все выше и выше – все круче и круче…
Каждые две минуты мощность возрастает вдвое… Девяносто минут эксперимента в таком режиме, и мощность «кучи» достигнет миллиона киловатт! Мощности реакторов (того же чернобыльского), которые научатся строить через только десятилетия! «Куча» не выдержит такого бешеного выделения энергии…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента