Сергей Шкенёв. Николай Негодник

   – Ну да, мы так и сделали… Только как же их ставить нужно…
   – А почему вы решили, что я могу приказы отдавать?
   Лешего вопрос изрядно удивил.
   – Так ты же командир.
   – Кто такое сказал?
   – Зачем же говорить, и так знаем. У нас, у леших, это в крови. Как только услышали голос, так всем и понятно стало – вот командир.
   – И много их у вас?
   – Да отродясь не бывало, ты единственный.
   – Та почему же я?
   – Ну, так объясняю, – терпеливо повторил Хведор. – Как только услышали, сразу все и поняли.
   – Ладно, – махнул рукой Николай, – располагай своих бойцов на поляне. Скоро солнце уже взойдет, завтракать будем. Вот только бы покойников прикопать.
   – Это мы мигом, – согласился леший и отдал распоряжение. А потом заметил Тимоху, суетившегося у расстеленной на траве скатерти. – Батюшки, и племянничек здесь! Слушай, Тимофей, тебе мой самобраный мешочек не попадался?

Из записок Николая Шмелёва

   «До сих пор голова болит, как вспоминаю про нашу встречу с лешачьим спецназом. Почему они вдруг решили объявить меня своим командиром, и сам не пойму. Но командование пришлось принять. А что еще остается делать, когда дюжина диких рож с надеждой смотрит в будущее и вслух мечтает о свершении великих подвигов? По их рассказам выходило, что я непременно обязан победить всех на свете врагов, восстановить всемирную справедливость и в обязательном порядке перебить всех орков, троллей, гномов, гоблинов и прочую нечисть. Ну разве что цветочных эльфов трогать не будем. Польза от них большая – огурцы в огородах опыляют.
   Все это произносилось под громогласные тосты и славословия, так как по старинному обычаю требовалось задать пир по случаю славной победы над разбойниками. Впрочем, сей пир моментально сполз до уровня банальной корпоративки на природе, разве что без самодеятельного стриптиза.
   Видимо, под влиянием изрядно выпитого я и произвел реорганизацию своей маленькой армии. Хведор получил почетную фамилию Лешаков и был официально удостоен высокого звания «полковник». А потом долго пришлось прутиком на песке рисовать погоны, петлицы и прочие нужные в военной жизни мелочи.
   И затянулось тогда наше пированье аж до следующего утра. Но, как выяснилось, не без пользы. Новоиспеченный полковник дело свое знал туго и отправил двух бойцов на задание, которое и было выполнено точно и в срок. Попросту сказать – смотались до Славеля пешим ходом и стащили еще пару лодок. Так создавалась наша Речная Флотилия».

   …Лодьи легко и неторопливо скользили вниз по течению. На передней держал свой вымпел объявленный Верховным Главнокомандующим Николай Шмелёв. Местные рыбаки неизвестной принадлежности и народности попрятались на берегу, едва только завидев сию армаду. Их можно было понять – на двух посудинах разместилась целая банда лихих леших, горланивших песни и глушивших дубинами неосторожную рыбу. Именно ради нее черный котенок решил продолжить путешествие на коленях у полковника.
   За исключением этого фонового шума на Шолокше царила тишина. Из подступавших прямо к воде зарослей доносилось пение соловьев, им было абсолютно наплевать на лешачьи крики. Серега прислушался к птичьему щебету.
   – Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось?
   – Дурак ты, хоть и волхв ученый, – ответил ему вместо кукушки Шмелёв. – Такие вопросы нужно дятлам задавать.
   Кузнец на подколку не ответил, он внимательно вглядывался в высокий берег.
   – Смотри.
   Коля тоже глянул в ту сторону. Может, мерещится, а может, и на самом деле так, а только кажется ему, что на высоких горах по крутому берегу березняк мотается, мотается-шатается, к земле-матушке приклоняется.
   – Лешаков!
   – Слушаю, командир! – тут же отозвался бравый полковник.
   – Бери пару бойцов, и в разведку. – Леший молча кивнул и отдал приказ править к берегу.
   Пошли, посмотрели, назад воротились, командиру такую речь держат:
   – Не березняк то мотается-шатается, мордва в белых своих балахонах богу своему молится, к земле-матушке на восток приклоняется.
   – А зачем мордва кругом стоит и о чем она богу своему молится?
   У верных лешаков и на это ответ припасен:
   – Стоят у них в кругу бадьи могучие, в руках держит мордва ковши заветные, заветные ковши больши-набольши, хлеб да соль на земле лежат, каша-ячница на рычагах висит, вода в чанах кипит, в ней говядину варят.
   – А что ты по этому поводу думаешь? – повернулся Шмелёв к Сереге. – Может, присоединимся к празднику жизни?
   – Не богохульствуй, люди серьезным делом заняты. А вот подарки послать можно.
   Услышав про возможные траты, домовой постарался загородить своим телом окованный железными полосами сундук, из-за которого лодка едва не черпала бортами, и предложил:
   – А давайте им весло подарим. А что, вещь в хозяйстве нужная, будут им свою кашу перемешивать.
   – У нас их всего два.
   – Ну и что? У леших заберем, пускай дубинами гребут.
   – Кстати, – оживился Николай. – Полковник!
   – Я, командир!
   – Перебирайся к нам, будем военный совет держать.
   Польщенный оказанным доверием Лешаков прикрикнул на подчиненных, и в мгновение ока его лодка причалила к флагману. Там Хведор осторожно, но быстро пересел, только котенка оставил, опасаясь перегруза. О чем конкретно совещалось высшее руководство, в летописях не сохранилось, но после третьей, когда душа стала доброй и мягкой, Коля Шмелёв отдал исторический приказ:
   – Короче, Федя, дары от меня мордве отнесите, так ей на моляне скажите: «Вот вам мешок серебра, старики, вот вам мешок злата, молельщики». На мордовский молян вы прямо ступайте, мордовским старикам серебро-злато отдайте. Тьфу, черт, стихами заговорил.
   Сказано – сделано. Только экономный домовой все вздыхал, набивая монетами приготовленные для пороха картузы, пошитые из старых сапог. Два лешака взяли дары и под предводительством непосредственного начальника отправились налаживать дипломатические отношения. Но вернулись только к вечеру, когда лодки были вытащены на берег и прикончена третья бадья стерляжьей ухи. И все трое пьяные – пали жертвой местного гостеприимства.
   Еле стоя на ногах, полковник докладывал:
   – Угостили нас мордовски старики, напоили суслом сладким, медом крепким, брагой хмельной, пивом вымороженным. Накормили хлебом мягким…
   – И как только харя ненасытная не треснула, – возмутился Тимоха. – И с пьяных глаз слогом былинным заговорил.
   – А еще просили мордовски старики погодить до утра. Время им надобно на то, чтоб собрать дары ответные.
   – Подождем, чего не подождать? – Тут Серега и Николай были одного мнения. – Места тут красивые, да и не торопимся никуда.
   На мордовском моляне явственно ощущалась тихая паника. Ну, сами посудите – ведь не каждый день являются на священную поляну духи лесные сильномогучие и приносят дары великие. Да говорят, что идет-де по Шолокше-реке набольший белый царь со дружиною да волхвом напремудрейшим. И зовут того царя Николай свет Васильевич. И шлет он старейшинам мал подарочек от широкой души да на память, да для поддержания штанов.
   А мордовски старики, от белого царя казну получивши, после моляна судили-рядили, раскумекивали, чего бы великому государю в дар от мордвы послать. Меду, хлеба, соли набрали, блюда могучие наклали, с молодыми ребятами отправили. А парни, замаявшись по жаре, в тенечке присели да мед, хлеб-соль приели. Старики-де не узнают. Земли да желта песку в блюда наклали, наклавши пошли и белому царю поднесли. Соглядатаи тайные из кустов потом видели, как все обернулось. Видели да локти кусали.
   – Шеф, они чего, охамели? – первым проявил недовольство домовой, мечтавший улучшить финансовое состояние.
   – А может, эту, карательную экспедицию провести? – поддержал родственника полковник, не упустивший случая щегольнуть подслушанной ученостью.
   – Тихо, – прикрикнул волхв. – Я сейчас с Перуном договорюсь – насмешников молниями сожжет.
   Но Шмелёв молчал, пытаясь ухватить мысль, вертящуюся в голове. И ухватил:
   – Погодите, – с этими словами он честно, с поклоном, принял блюда с песком и землей. Потом повернулся поочередно ко всем сторонам света и произнес: – Слава вам, боги нынешние, прошлые и будущие, что отдали в мои русские руки мордовскую землю. Принимаю во веки вечные!
   Серега бросил взгляд на побледневших парней и недоуменно спросил:
   – И чего?
   – А ничего, – весело ответил Николай. – Выгружайтесь, ребята, здесь мы уже дома.

Глава 3

   Наши дни.
   Никому не известная страна по ту сторону Океана. Тоже неизвестного
   Брюс Моисман с видимым удовольствием затянулся еще раз, надолго задержал дыхание и передал папиросу госсекретарю Уильяму С. Раксу. Сладковатый дымок афганской конопли плыл по Овальному кабинету и закручивался в причудливые фигуры.
   – Вот видишь, Билли, курить марихуану гораздо полезнее твоих обыкновенных привычек. Советую вообще переходить только на нее. Ну разве что две-три добрые понюшки хорошего кокаина в день в качестве профилактики насморка. А то даже неудобно перед избирателями получается – моя администрация тратит в год на героин столько, сколько эта противная Россия на оборону.
   – А разве нам не наплевать на мнение избирателей, сэр?
   – Ну, конечно, дорогой мой, – президент весело захихикал и похлопал госсекретаря по выпуклой части спины. – Но я подразумевал не тех, кто голосует. Впрочем, нам и на этих наплевать – у нас демократия. И кстати, Билли, как разрешилась проблема с тем русским?
   – Это с которым? – уточнил мистер С.Ракс. – У нас со всеми русскими всегда проблемы. Одни только правозащитники радуют. Вот истинные демократы, достойные премии Квислинга.
   – Нашего сенатора от Иллинойса? – блеснул отличной памятью президент.
   – Не совсем, но, в принципе, его я и имел в виду, – не стал спорить госсекретарь.
   – Но вернемся к нашему русскому. Это ведь про него наш лучший астролог Пол Глобсон напророчил кучу всякой гадости? Вот никак не могу взять в толк, и чем это может угрожать нашей великой стране какой-то нищий бизнесмен из дикой России? Ладно бы он был владельцем нефтедобывающей компании, но я помню, кого назначал, – фамилии Шмелёва среди них не было.
   – Вот вы про кого… Но Пол Глобсон не мог ошибаться. Он лучший астролог нашего Ордена и вообще…
   – Ни слова больше, Билли, – резко оборвал своего собеседника Брюс Моисман. – Не забывайся! Хотя в моем кабинете стоит надежная защита от прослушивания, но мы оба давали клятву свято хранить тайну нашего… Короче, хранить.
   – Да, босс, виноват, – мистер С. Ракс повинно склонил голову и продолжил: – Выяснилось, что расположение звезд этого человека угрожало национальной безопасности Соединенных Штатов. Точно не выяснили, но при определенном стечении обстоятельств Америка была бы потрясена до основы основ.
   – Ты снова переводишь все на задницу, Билли, – с укоризной произнес президент.
   – Это почему?
   – А кто упомянул основу основ? Таковой у нас давно уже является демократия и ее ценности. Следовательно, этот русский представлял угрозу не только для американской нации, но и для нашего личного счастья.
   Госсекретарь аплодировал громко и долго. А потом наябедничал:
   – А еще их премьер в своих интервью называет нас толстожопыми педиками.
   – Какой негодяй! – возмутился Брюс Моисман. – Наглая клевета, мы тщательно следим за своими фигурами.
   – Да он не лично про нас, а про всю нацию в целом.
   – И это неправда. Вот ты, Билли, читал последний доклад Агентства Национальной Безопасности?
   – Нет, сэр. Но мне его прочитали вслух. Да, я помню, что избыточный вес всего лишь у девяносто пяти процентов населения. Но что радует, среди людей – на уровне восьмидесяти.
   – Что-то я не пойму…
   – Имеется в виду, сэр, что среди чернокожих толстяков больше.
   Брюс Моисман поморщился от грубой откровенности подчиненного. Долгие годы политической карьеры приучили его к осторожности в выражениях. Госсекретарь заметил недовольную гримасу и поправился:
   – Извините, совсем забыл о толерантности. Конечно же, афрониггеры. И кстати… или не кстати… русский премьер обещал, что следующим президентом станет именно черный, ой.
   – У нас или у них?
   – У них-то афрониггеры откуда? Конечно, у нас.
   – Какой негодяй.
   – Кто?
   – Тот, кто станет президентом.
   – А он станет?
   – Конечно, нет, у нас ведь демократия, а не интернационализм. И вообще, Билли, это очередная неудачная шутка мистера Volodiya. Помнишь прошлую? Как мы долго боялись заходить в сортир…
   – О, да! И ходили прямо… Ой, извините, это русские виноваты.
   – Северные варвары, – согласился Брюс Моисман. – Интересно, а почему их так называют, ведь на севере у нас Канада?
   – Может быть, они ее уже оккупировали? – предположил госсекретарь.
   Президент так разволновался от подобной несправедливости, что его неудержимо потянуло выпить. Он нетвердой походкой, осторожно перешагивая через солнечного зайчика, пробравшегося из-за металлокерамзитовой шторы, проследовал к своему столу и вытащил из ящика бутылку водки и два захватанных граненых стакана. Следом появился кусок лежалого, уже тронутого желтизной сала.
   – Пить водку и закусывать ее салом меня научил сам покойный Джеймс Бонд, – похвалился Брюс Моисман, разливая. – Трогательный английский обычай, называется «файф-о-клок».
   – Душевный народ эти англичане, – восхитился Уильям С. Ракс. – И традиции у них замечательные. Споем про старую добрую Англию или еще по одной?
   – Конечно, повторим, дорогой мой, – согласился президент и достал еще бутылку. Потом подумал и присоединил к ней две банки пива. – Как говорят наши друзья и союзники с Туманного Альбиноса – водка без эля, что гинею отпустить до ветра!
   – Туманного Альбиона, сэр, – машинально поправил госсекретарь.
   – Я так и говорю. А ты, Билли, чем умничать, лучше бы рассказал, как мы избавились от этого русского негодяя. И не режь сало такими крупными кусками! Его в отличие от кокаина на любом перекрестке не купишь – продукт дорогой и редкий. Нет, лучше сам порежу, а то на второй срок не останется.
   Мистер Уильям С. Ракс поперхнулся и долго кашлял, прежде чем начал доклад.
   – Я подключил к этому делу министра обороны, сэр.
   – Нашего?
   – Разумеется. Английский был в отпуске по уходу за его заболевшей киской.
   – О, эти англичане всегда так сентиментальны.
   – Нет, сэр. У них министром обороны женщина. И у госпожи Виктории Брахман никогда не было домашних животных, за исключением мужа-футболиста.
   – Вот как? А она из лейбористов или консерваторов?
   – Не знаю, сэр. Должность была куплена два месяца назад на аукционе «Кристи» за тридцать три миллиона фунтов стерлингов.
   Брюс Моисман в этот момент закусывал и потому пробурчал с набитым ртом:
   – А почему не обратились к директору ЦРУ?
   – Да ведь он же негр?
   – Не может быть! – От неожиданности президент забыл даже про толерантность. – И что за мудак назначил негра на такой ответственный пост?
   – Но, сэр, это вы его и назначили…
   – Наверное, я был сильно не в себе? – Брюс Моисман смутился, разволновался и для успокоения поглаживал карту Западного полушария, расстеленную на столе, где-то в районе Гондураса.
   – Вы были абсолютно трезвым, сэр, – осмелился возразить С. Ракс.
   – Не помню…
   – На следующий день после инаугурации. Вы еще сказали, что будет прикольно иметь афрониггера на посту директора ЦРУ.
   – Я так сказал? – оживился президент. – Спасибо за напоминание, Билли. Будь добр, позвони ему и пригласи на вечернее совещание при свечах. И озаботься, чтобы устрицы в этот раз были свежие. Что за тухлятину мы ели на прошлый уик-энд? Опять какой-нибудь раритет с аукциона?
   Госсекретарь обиделся и возмущенно засопел. Конечно, мужланские замашки шефа его очень возбуждали, но и доставляли немало хлопот по приданию им достойной гламурности. И вот новый несправедливый упрек. А ведь сколько стоило трудов и нервов, чтобы достать те самые устрицы, что остались от праздничного обеда на «Миссури». Того самого обеда…
   – Ты что, ревнуешь, Билли? – забеспокоился Брюс Моисман. – Не волнуйся, завтра же утром он не будет директором, обещаю.
   – Его нельзя увольнять, сэр.
   – Это почему?
   – А кто будет тренировать бейсбольную команду Белого дома? И традиция требует…
   – Традиция? – радостно перебил президент. – Так давай же выпьем за традиции. Как замечательно, что они у нас есть.
   – Да, сэр, у Соединенных Штатов древняя история.
   – Ты мне будешь говорить! В колледже я получал за этот предмет высший балл во всем выпуске. И всего лишь за двадцатку в неделю. Так что выпьем за историю нашей великой страны, которая насчитывает уже больше двухсот лет. Кстати, почему насчитывает?
   – В каком смысле?
   – В прямом. Ведь считать должна арифметика.
   – Ничего не могу сказать, сэр. Я всю сознательную жизнь изучал право, – скромно ответил госсекретарь.
   – Ха, Билли, у тебя половинчатое образование. Ты изучал право, а как же лево?
   – А мне не нужно налево, сэр. Я люблю вас.
   Душевный порыв был прерван появлением секретаря. Простого, не государственного. Он вынес пустую посуду, в соответствии с обычаями «файф-о-клока» стоявшую под столом, и сменил на столе карту Западного полушария на Восточное – президент любил класть сало в район Персидского залива. Правда, ненадолго, а то через некоторое время закуска начинала медленный дрейф в сторону украинской границы, где и пропадала бесследно, даже не оставляя жирных пятен.
   Простой секретарь закончил свои дела и молча вышел, а государственный продолжил было свои признания. Но Брюс Моисман не зря хвастался хорошей памятью:
   – Но чем все же закончилась история с этим русским?
   – Я думаю, что об этом лучше расскажет сам Пол Глобсон. Он уже часа четыре отирается в вашей приемной.
   – Ну зачем же так долго?
   – А пусть проникнется важностью момента. И, тем более, он ожидает приема не у кого-нибудь, а у одного из высших Посвященных нашего… Нашего, короче.
   – У кого короче, Билли?
   – А у всех, сэр. Хотите посмотреть? – Мистер Уильям С. Ракс достал из кармана листок бумаги. – Вот рейтинг журнала «Форбс» за первое полугодие.
   Президент взял список и внимательно вчитался, беззвучно шевеля губами и покачивая головой. А потом перевел взгляд вниз, скривился и со злостью произнес:
   – Вот задница, и здесь русские нам подгадили. Ладно, зови своего Глобсона.
   Буквально через несколько секунд в кабинете возник главный астролог, вооруженный громадным портфелем из крокодиловой кожи, производимой китайцами из опилок по советской еще технологии. На стол поочередно были выложены несколько толстых пачек бумаги, два свитка, череп летучей мыши в масштабе три к одному, сушеная кроличья лапка, пузырек с бобровой струей, черная свеча медицинского происхождения и гусиное перо в бронзовой чернильнице.
   Брюс Моисман поморщился:
   – Избавьте нас от этого, Пол. Неужели нельзя было принести все материалы на флешке?
   Глобсон даже вздрогнул от произнесенного вслух святотатства.
   – Ни в коем случае, сэр. Моя наука настолько древняя, что не терпит механизации, не говоря уж о компьютеризации. Все расчеты выполняются вручную только на пергаменте или бумаге.
   Такой довод убедил президента:
   – О, да! Я вас прекрасно понимаю. Это как «Порш» ручной сборки – очень надежно и очень дорого. Ну, так объясните нам хотя бы на пальцах, какую угрозу представлял для нас этот Шмелёв и как вы справились с проблемой?
   Астролог приготовился к докладу, приняв позу римского оратора на Форуме, подсмотренную в одном из исторических фильмов с Кирком Дугласом, и открыл рот. Но вместо слов оттуда вылетело облачко дыма, лицо Пола Глобсона вдруг стало стремительно усыхать, покрываясь глубокими трещинами, все тело вспыхнуло фиолетовым огнем, и он упал, на глазах превращаясь в кучку пепла, прикрытую мерзко воняющими тлеющими тряпками. Тегеранский ковер ручной работы был безвозвратно испорчен.
   – Он это специально сделал, сэр? – спросил госсекретарь, гнусавя из-за прижатого к носу кружевного платочка.
   – Тихо, Билли, – прошептал президент. – Он грядет…
   – Куда?
   – Не куда, а кто. Великий Магистр грядет, я чувствую его приближение прямо сейчас, – пояснил Брюс Моисман. – Прямо сейчас…
   Всколыхнулись тяжелые шторы, громко хлопнули лампочки в люстре и светильниках, осыпаясь на пол стеклянным крошевом, и прямо в центре кабинета сгустилась тень. Она быстро становилась все реальней, превращаясь в таинственную фигуру в черной рясе с надвинутым на глаза капюшоном. Сразу в нескольких местах Овального кабинета вспыхнули огоньки, оставив после себя едкий дым – это горели многочисленные подслушивающие устройства, а госсекретарь с громким криком вытащил из кармана вспыхнувший в его руках диктофон.
   – Это Вы! – Президент, хоть и предчувствовал визит, был потрясен. О существовании этого человека, если то был человек, знали очень и очень немногие. Еще меньше оставалось после аудиенции в живых.
   – Да, это я. – По знаку Великого Магистра подлетело кресло, и он опустился так величественно, как если бы садился на трон. Привычка? Лицо так и осталось закрыто капюшоном, только в глубокой тени под ним фиолетовым светом сверкнули глаза. – Я тут насорил немного… Потом не забудьте прибраться.
   – Извините… а он эт самое… все? Насовсем? – спросил Брюс Моисман, указывая на все, что осталось от астролога.
   – Да. – Короткая пауза после столь исчерпывающего ответа свидетельствовала о неуместности дальнейших расспросов. Но после произведенного должного впечатления пояснение все же последовало: – Этот болван провалил операцию.
   – Но как? – опешил президент. – Ведь Пол Глобсон пришел с докладом об успешном выполнении.
   – Он дурак!
   – Я знаю, сэр!
   – Теперь это уже не важно, – Великий Магистр покосился на кучку пепла на полу. – Ваш астролог не придумал ничего лучшего, как послать на устранение обычных снайперов.
   – Я бы тоже так сделал, сэр. – Брюс Моисман в недоумении почесал затылок. – Раньше всегда срабатывало.
   – Да, для обычных людей достаточно. Но наш клиент исчез точно в момент выстрела.
   – Сбежал?
   – Нет, он пропал вообще и до сих пор не найден ни среди живых, ни среди мертвых.
   – Так и на кладбищах искали?
   – Не болтайте ерунду! При чем тут кладбища? Существуют методики… Впрочем, вам о них знать еще рано.
   – А чем же он тогда опасен, исчезнувший русский?
   Великий Магистр нахмурился. Так, во всяком случае, показалось президенту, потому что под капюшоном ничего не удавалось разглядеть.
   – Лучше бы вам никогда не задавать этот вопрос.
   – Тогда считайте, что я промолчал.
   – Но тем не менее… С вероятностью в девяносто процентов – он «Спящий».
   – Да? Ну и пусть бы себе спал, нам не жалко.
   – Так и знал, что ничего не поймете. – Глаза Магистра сверкнули, и в Овальном кабинете запахло озоном. – Спящие – это потомки народа, с которым наш Орден ведет войну уже несколько тысяч лет.
   – А, конечно же… Древние арии!
   – Тьфу на вас! – Хорошо еще, что плевок не был прицельным, так как в месте его падения задымился и обуглился паркет. – Сочинений господина Фомменгоу начитались? И не стыдно?
   – Я больше не буду! – заверил президент, прижав пухлые ладошки к груди. – А что с тем народом потом стало, сэр?
   – Они нас обманули!
   – И сбежали из Египта?
   – Прекратите меня перебивать!
   Великий Магистр возмущенно засопел и совсем было решил испепелить наглого нарушителя этикета, но заставил себя сдержаться. По странной закономерности каждый последующий президент почему-то оказывался гораздо хуже предыдущего. Приходилось терпеть.
   – Вы слышали о скифах?
   – Конечно, сэр. Это самый популярный мюзикл прошлого года.
   – Значит, не слышали.
   Госсекретарь мистер Уильям С. Ракс, до того робко молчавший, решился блеснуть эрудицией:
   – Я читал, что так Наполеон называл русских.
   – Билли, но ведь он давно умер, – удивился Брюс Моисман. – Откуда ты знаешь?
   Из-под капюшона послышался сдавленный стон, переходящий в зубовный скрежет. Но когда Магистр начал рассказывать, его голос звучал ровно и бесстрастно. Он говорил о народе, который долго сопротивлялся Ордену. И о том, как народ тот сыграл со своими врагами злую шутку – устав от бесконечной войны, он просто прекратил ее. Усыпили свою память, причем так избирательно, что мир сначала ахнул, а потом содрогнулся и ужаснулся. Прежнее их имя не сохранилось, но то, что получилось, соседи называли скифами.
   – Постойте, как не сохранилось? – не согласился президент. – Мне читали доклад Агентства Национальной Безопасности, что в России появились потомки тех, древних. Бегают в голом виде по лесу, питаются кедровыми деревьями… А название… название… что-то с ведрами связано.
   – Слышал о них, – в голосе Магистра прозвучала одобрительная насмешка. – Перспективные для нашего дела люди, но не имеющие отношения к тем, прежним. Впрочем, займитесь ими по стандартному сценарию.
   – Но, сэр, они же в России.
   – Знаю, и что?
   – Русские не поймут, если мы начнем бомбить их территорию.
   – Разве я сказал бомбить?
   – Конечно, сэр. Вы сказали – по стандартному сценарию.