Страница:
«Где-то я этого мужика уже видел, – промелькнуло в голове у Гайдукова. – И не здесь, на Украине… а в своей прошлой жизни».
Тот тоже повернул голову в его сторону и несколько секунд рассматривал сквозь свои стекла местного «секьюрити». Потом, как бы потеряв интерес к нему, потянулся к нагрудному карману, где у него лежали пачка сигарет и зажигалка…
– Щось ты не дуже проворный, Андрий?! – вместо приветствия сказал Криворучко. – Чи ты думаеш, що якщо тэбэ поставылы старшым, то ты можеш спаты без задних ниг? Га?
– А я и не сплю, Петро Петрович, – с трудом растягивая губы в вежливой полуулыбке, сказал Гайдуков. – Задачи, которые вы поставили на прошлой неделе, выполнены. На объекте никаких…
– Та понятно, – перебил его начальник. – Шо тут за происшествия могут у вас быть?! Соннэ царство… санаторий, а нэ служба! От! Люды со мной прыйихалы! Старшего зовуть… Лёня… э-э-э… Леонид Мыхайловыч! Ладно, потим познайомытесь… Оци хлопци… покы що трое… воны пожывуть тут з вамы декилька днив[10]…
К ним подошел Роман, хмурый небритый детина в шортах и майке, с тату в виде оскаленной акульей пасти на правом предплечье. Гайдуков, признаться, опасался, что тот мог видеть Оксану (а значит, способен запросто «вложить» его начальству). Но тот ни слова не проронил, даже виду не показал, что «что-то не так». А может, и не видел девушку, потому что дрых у себя в бараке? Как бы то ни было, у Гайдукова потихоньку отлегло от сердца – кажется, пронесло…
Тем временем из грузового микроавтобуса выбрались наружу еще двое крепких парней, одетых тоже почти по-курортному: в шорты, майки, бейсболки… Эти были помоложе, лет по 27–30, оба подкачанные, эдакие «Рэмбо». Один – рыжеволосый, другой – коротко стриженный брюнет. Рыжий, открыв кормовой люк, стал выгружать прямо на землю извлекаемые его коллегой из салона какие-то объемистые сумки и перетянутые скотчем картонные коробки…
Андрей хотел подсобить им и уже было ухватил за ручки огромную синюю сумку, но его остановил начальственный окрик:
– Не лезь! Сами справятся! – Криворучко обернулся к своему заму: – От шо, Мыколайовыч! Наши покы що будуть жыты в «коттеджи». Цэ будэ по-людски… гостям у нас все самое лучшее!
– Та цэ понятно, Петрович, – сказал зам, почти такой же «мясистый», как и сам глава охранной фирмы «Славутич-Щит». – Всэ зробымо так, як мы и договаривались!
Гайдуков про себя усмехнулся: Криворучко и его зам разговаривали сегодня на еще более ужасном суржике, нежели обычно. А вот эти трое, что приехали с ними на базу, изъясняются, как он уже успел отметить про себя, на чисто «москальском» языке…
– Ну то проверь, як там они сделали работу! – Криворучко косо посмотрел сначала на Гайдукова, а потом на Романа. – Тимофей пусть и дальше караулит! А этих возьми с собой… посмотри, шо там с полигоном! Сделали ли мишени… насыпь осмотри… может, переделать что надо?! Ну и вообще, глянь чисто хозяйским оком! Ну а потом, хлопци, трохи позже, побалакаем с вами за дело…
Криворучко взял в комнате для охраны связку ключей. Поковырявшись немного в замке, открыл одну из запертых дверей в конце коридора, рядом с запасным выходом. За дверью находилось совершенно пустое – если не считать деревянного стеллажа вдоль стены – помещение с покрашенными недавно полами. Единственное окно оборудовано сварной решеткой; сама дверь металлическая, с добротным пятиригельным замком «мультилок».
– От сюда, хлопцы, складывайте все снаряжение, – сказал он, адресуясь к парням, которые занимались разгрузкой микроавтобуса. – А ось тут, – он толкнул от себя дверь с противоположной стороны коридора, – будете проживать… Шесть койко-мест! Постельное белье вам выдаст Андрий: цього добра у нас тут навалом!
Он посмотрел на старшего.
– Пойдем, Михалыч, покажу тебе твои «апартаменты».
Они вдвоем зашли в комнату, предназначавшуюся для отдыха местных охранников. Петр Петрович хотел закрыть распахнутое настежь окно – прикрытое, правда, чуть парусящей на легком сквознячке занавеской, – но гость жестом остановил его: снаружи в комнату сочилась приятная прохлада. Большой свет зажигать они не стали, ограничившись включенным светильником, укрепленным на стене над изголовьем тахты.
– Ну то шо, Леон, подойдет? – спросил Криворучко. – Цэ, конешно, не люкс… Мы тут еще не сделали канализацию, так что все удобства во дворе. Там же оборудована «душевая»…
– Меня тут все устраивает, – оглядевшись, сказал гость. – Нормально.
Он повесил бейсболку на крючок возле входной двери. Пригладил рукой коротко стриженные, слегка тронутые сединой на висках волосы, после чего уставился на Криворучко.
– А вот этот мужик… Андрей… Это про него ты рассказывал? Гайдуков, кажется, его фамилия?
– Да, цэ вин. А шо?
– Что-то мне его образина знакомой показалась… – Леон задумчиво потеребил подбородок. – Да, точно: я с ним уже как-то пересекался… в прошлом! Между нами, это не есть good…
– Э-э-э… в смысле? – Криворучко достал из нагрудного кармана рубашки носовой платок и промокнул им испарину, выступившую на лбу. – Ты хочешь сказать, шо он, Гайдуков… знает, хто ты и шо ты? Леон, я ж тебе их хвамилии называл?! И даже давал почитать справку, шо мы на них составили! Шо ж ты мне сразу не сказал, что тебе нежелательно здесь с ним видеться?!
– Пока не увидел в лицо, не вспомнил, – сухо сказал тот. – Это про него ты говорил, что у него брат служит в какой-то вашей спецслужбистской инстанции? И что он сам хотел бы, как только будут выправлены его новые украинские документы, податься куда-нибудь за кордон? Типа в легионеры наняться, но уже под своим новым именем?
– Да, цэ так. Он, этот вот Андрий, для твоего дела, Леон, ну… совсем не подходит. Ты ж сам сказал, шоб я не привлекал «засвеченных» у нас тут людей?!
– Петрович, я просил вас найти для наших целей человек шесть-семь с заданными четко параметрами! – На скулах гостя заметно вспухли желваки. – Тебя и твоего российского коллегу! Тебе, Петрович, еще в мае занесли на эти цели налом неслабую сумму! Напомнить – сколько?
– Та подожди, Леон. – Криворучко тоже посуровел лицом. – Я ж тебе четко все сказал… Нэма у мэнэ такых людэй, як вы хочэтэ! Дэ я вам их визьму… рожу, чы шо?! Вам надо было их в России искать!.. Ну или из Крыма кого выцарапать! А мы, уже со своей стороны, готовы принять ваш контингент! Я и Леммингу то же самое говорил еще на прошлой неделе! Гайдукова я тут держал, потому шо… Потому шо и эти двое, оставь их тут одних, могли сбежать или натворить делов! Ну… их-то мне не жалко! Пропадут… и ладно! А вот Гайдуков… Да мне и его не жаль! Но тут надо крепко подумать…
– Вообще-то думать надо было раньше, – хмуро сказал Леон. – Я просто удивляюсь тебе, Петрович… ты ж вроде опытный в наших делах человек?..
Оксана так разнервничалась из-за случившегося, что даже не сразу обнаружила пропажу. Уже возле прорехи в ограде – таковой служила рабица, укрепленная на бетонных, в человеческий рост, столбиках, за которой начинался, собственно, лесной массив, тянущийся до самой станции, – она обнаружила, что посеяла туфлю. Как такое могло случиться, она и сама не понимала. Почему она не обулась сразу, как только они вдвоем с Андреем выскочили из здания школы, этого тоже понять не могла. Понеслась, как дурочка, босиком по стежке, петляющей в зарослях кустарника!.. Опомнилась, лишь когда обожгло ноги крапивой, густо разросшейся по обе стороны ограды. Левая туфля зажата под мышкой, а правая… Вот ее-то она где-то и посеяла.
Оксане стало так обидно, что она едва сдержалась, чтобы не расплакаться. Обувка у нее специальная, ортопедическая, сделанная по индивидуальному заказу. После перенесенной в детстве травмы правая нога у нее чуточку – на десять-двенадцать миллиметров – короче левой. Она, конечно, имеет дома запасную пару туфелек, но… Но до дома еще как-то надо добраться. А тут ведь через лес придется идти, пусть даже и по протоптанной тропе. На которую, кстати, еще надо как-то выйти через буйно разросшийся подлесок…
Некоторое время она раздумывала, не в силах сообразить, как ей сладить с этой бедой. Решила вернуться немного назад и поискать выроненную где-то по пути обувку (в этих зарослях саму-то ее вряд ли обнаружат). Двинула обратно по тропке, глядя себе под ноги. И сама не успела заметить, как дошла – по полосе кустарника – до самого здания школы, до того места, где совсем недавно они напоследок обнялись с Андреем…
Так и не обнаружив оброненную где-то туфлю, Оксана хотела было уже повернуть обратно. Что ж поделаешь, рассудила она, придется босиком плестись до станции, как это делали селяне в не таком уж давнем прошлом. Ну а там можно попытаться с частником сговориться. Или, на худой конец, дождаться открытия магазина. И прикупить себе пару женской обуви тридцать шестого размера – лишь бы было в чем до дому добраться…
Она именно так бы и поступила, если бы не услышала – отчетливо – мужские голоса, донесшиеся из открытого настежь окна. Из окна той самой комнаты, где они с Андреем совсем недавно прекрасно проводили вдвоем время.
…Позже Оксана так и не смогла себе объяснить, что же ее сподвигло на этот, мягко говоря, не самый умный поступок: подойти поближе к находящемуся на высоте человеческого роста окну, притереться спиной к стене и слушать то, о чем говорят чужие, незнакомые ей люди.
Может быть, причиной послужило то, что она отчетливо услышала имя и фамилию своего возлюбленного?
Оксана решительно не могла дать объяснение своему поступку.
Как бы то ни было, она слышала большую часть из этого разговора, явно не предназначенного для чужих ушей.
– Он же… этот Андрий… он пока не при делах! – Криворучко, которому все меньше нравился этот разговор, нервно скомкал в ладони носовой платок. – А когда твои остальные люди приедут?
– Дня через три или четыре, – хмуро сказал Леон.
– Ну вот видишь? Я его в принципе могу уже сегодня с собой забрать. Но твоим парням тогда тоже придется вахту стоять.
– У меня есть вариант получше, – после небольшой паузы сказал Леон. – А что, если я возьму его к себе? Ты ж говорил, что он типа ищет себя? Вот даже в наемники готов податься, чтобы бабло на жизнь срубить?! Почему бы нам такой вот вариант не рассмотреть?
– Э-э-э… – Криворучко даже немного растерялся. – А шо потом, Леон? С этими двумя… ну так и хрен с ними! Не проблема. Не жалко! А у этого…
– Ты уже говорил про его брательника! – перебил его Леон. – Гм… Так, так… А они скоро вернутся? Эти двое и твой зам?
– Думаю, через полчасика. Мы тут в бывшем сельском овощехранилище оборудовали стрелковый тир. Я этот объект тоже прирезал к своим владениям…
– Если бы его родственник не работал в одной из ваших контор, – думая о своем, сказал Леон, – то этот твой Гайдуков подошел бы мне на все сто! Петрович, а ты его старшего брата хорошо знаешь? Вы давно с ним знакомы?
В этот момент раздалось пиликанье мобильного телефона. Мужчины переглянулись. Криворучко потянулся к чехольчику на поясе, вытащил свою «Нокию», недоумевающе пожал плечами. Леон тем временем подошел к тахте. Нагнулся, поднял с пола наяривающий полифоническую мелодию сотовый телефон и, ничего не говоря, передал его хозяину здешних угодий.
Криворучко раскрыл мобильник, зачем-то откашлялся, затем недовольным тоном сказал:
– Слухаю!
– Алло?! – сказал незнакомый ему женский голос. – А кто это? Андрей, ты? А Оксана где? Алло… Оксана?!
– Оксана, – подобно эху, произнес Криворучко. – А вы хто будэтэ?
– Андрей?! Ты?! Не узнал? Это мама Оксаны, кто ж еще?! Алло?! Алло?! Не слышу… перезвоните мне, ладно?..
В трубке послышались короткие гудки. Криворучко посмотрел на экранчик, механически сложил сотовый… Брови у него застыли в крайнем верхнем положении. Он был, правду сказать, сильно удивлен как самим этим звонком, так и тем, каким образом этот «нештатный» – и явно чужой – мобильник здесь вообще оказался…
Когда Оксана услышала звук мелодии собственного мобильного телефона, у нее буквально душа оборвалась. Вот же невезение: когда она в спешке собиралась, у нее, по-видимому, выпал из открытой сумочки ее сотовый телефон… Она услышала, как мужчины оборвали свой разговор. А затем один из этих двоих сказал «Слухаю!», Оксана не стала дожидаться окончания этой сцены, у нее и без того уже поджилки тряслись от страха. Сгибаясь, чтобы не заметили из окна, проскочила к зарослям кустарника…
Потом, по уже знакомой тропке, почти ничего не соображая, – так она была напугана всеми этими событиями – добралась до прорехи в ограде…
И бегом дальше, то теряя, то находя тропинку, все глубже забираясь в прохладный, сумрачный в эту раннюю пору лес; она бежала прочь, мокрая по пояс от выпавшей росы, не обращая, кажется, уже никакого внимания ни на боль в босых ступнях, ни на хлещущие по рукам и плечам ветки…
Глава 3
Тот тоже повернул голову в его сторону и несколько секунд рассматривал сквозь свои стекла местного «секьюрити». Потом, как бы потеряв интерес к нему, потянулся к нагрудному карману, где у него лежали пачка сигарет и зажигалка…
– Щось ты не дуже проворный, Андрий?! – вместо приветствия сказал Криворучко. – Чи ты думаеш, що якщо тэбэ поставылы старшым, то ты можеш спаты без задних ниг? Га?
– А я и не сплю, Петро Петрович, – с трудом растягивая губы в вежливой полуулыбке, сказал Гайдуков. – Задачи, которые вы поставили на прошлой неделе, выполнены. На объекте никаких…
– Та понятно, – перебил его начальник. – Шо тут за происшествия могут у вас быть?! Соннэ царство… санаторий, а нэ служба! От! Люды со мной прыйихалы! Старшего зовуть… Лёня… э-э-э… Леонид Мыхайловыч! Ладно, потим познайомытесь… Оци хлопци… покы що трое… воны пожывуть тут з вамы декилька днив[10]…
К ним подошел Роман, хмурый небритый детина в шортах и майке, с тату в виде оскаленной акульей пасти на правом предплечье. Гайдуков, признаться, опасался, что тот мог видеть Оксану (а значит, способен запросто «вложить» его начальству). Но тот ни слова не проронил, даже виду не показал, что «что-то не так». А может, и не видел девушку, потому что дрых у себя в бараке? Как бы то ни было, у Гайдукова потихоньку отлегло от сердца – кажется, пронесло…
Тем временем из грузового микроавтобуса выбрались наружу еще двое крепких парней, одетых тоже почти по-курортному: в шорты, майки, бейсболки… Эти были помоложе, лет по 27–30, оба подкачанные, эдакие «Рэмбо». Один – рыжеволосый, другой – коротко стриженный брюнет. Рыжий, открыв кормовой люк, стал выгружать прямо на землю извлекаемые его коллегой из салона какие-то объемистые сумки и перетянутые скотчем картонные коробки…
Андрей хотел подсобить им и уже было ухватил за ручки огромную синюю сумку, но его остановил начальственный окрик:
– Не лезь! Сами справятся! – Криворучко обернулся к своему заму: – От шо, Мыколайовыч! Наши покы що будуть жыты в «коттеджи». Цэ будэ по-людски… гостям у нас все самое лучшее!
– Та цэ понятно, Петрович, – сказал зам, почти такой же «мясистый», как и сам глава охранной фирмы «Славутич-Щит». – Всэ зробымо так, як мы и договаривались!
Гайдуков про себя усмехнулся: Криворучко и его зам разговаривали сегодня на еще более ужасном суржике, нежели обычно. А вот эти трое, что приехали с ними на базу, изъясняются, как он уже успел отметить про себя, на чисто «москальском» языке…
– Ну то проверь, як там они сделали работу! – Криворучко косо посмотрел сначала на Гайдукова, а потом на Романа. – Тимофей пусть и дальше караулит! А этих возьми с собой… посмотри, шо там с полигоном! Сделали ли мишени… насыпь осмотри… может, переделать что надо?! Ну и вообще, глянь чисто хозяйским оком! Ну а потом, хлопци, трохи позже, побалакаем с вами за дело…
Криворучко взял в комнате для охраны связку ключей. Поковырявшись немного в замке, открыл одну из запертых дверей в конце коридора, рядом с запасным выходом. За дверью находилось совершенно пустое – если не считать деревянного стеллажа вдоль стены – помещение с покрашенными недавно полами. Единственное окно оборудовано сварной решеткой; сама дверь металлическая, с добротным пятиригельным замком «мультилок».
– От сюда, хлопцы, складывайте все снаряжение, – сказал он, адресуясь к парням, которые занимались разгрузкой микроавтобуса. – А ось тут, – он толкнул от себя дверь с противоположной стороны коридора, – будете проживать… Шесть койко-мест! Постельное белье вам выдаст Андрий: цього добра у нас тут навалом!
Он посмотрел на старшего.
– Пойдем, Михалыч, покажу тебе твои «апартаменты».
Они вдвоем зашли в комнату, предназначавшуюся для отдыха местных охранников. Петр Петрович хотел закрыть распахнутое настежь окно – прикрытое, правда, чуть парусящей на легком сквознячке занавеской, – но гость жестом остановил его: снаружи в комнату сочилась приятная прохлада. Большой свет зажигать они не стали, ограничившись включенным светильником, укрепленным на стене над изголовьем тахты.
– Ну то шо, Леон, подойдет? – спросил Криворучко. – Цэ, конешно, не люкс… Мы тут еще не сделали канализацию, так что все удобства во дворе. Там же оборудована «душевая»…
– Меня тут все устраивает, – оглядевшись, сказал гость. – Нормально.
Он повесил бейсболку на крючок возле входной двери. Пригладил рукой коротко стриженные, слегка тронутые сединой на висках волосы, после чего уставился на Криворучко.
– А вот этот мужик… Андрей… Это про него ты рассказывал? Гайдуков, кажется, его фамилия?
– Да, цэ вин. А шо?
– Что-то мне его образина знакомой показалась… – Леон задумчиво потеребил подбородок. – Да, точно: я с ним уже как-то пересекался… в прошлом! Между нами, это не есть good…
– Э-э-э… в смысле? – Криворучко достал из нагрудного кармана рубашки носовой платок и промокнул им испарину, выступившую на лбу. – Ты хочешь сказать, шо он, Гайдуков… знает, хто ты и шо ты? Леон, я ж тебе их хвамилии называл?! И даже давал почитать справку, шо мы на них составили! Шо ж ты мне сразу не сказал, что тебе нежелательно здесь с ним видеться?!
– Пока не увидел в лицо, не вспомнил, – сухо сказал тот. – Это про него ты говорил, что у него брат служит в какой-то вашей спецслужбистской инстанции? И что он сам хотел бы, как только будут выправлены его новые украинские документы, податься куда-нибудь за кордон? Типа в легионеры наняться, но уже под своим новым именем?
– Да, цэ так. Он, этот вот Андрий, для твоего дела, Леон, ну… совсем не подходит. Ты ж сам сказал, шоб я не привлекал «засвеченных» у нас тут людей?!
– Петрович, я просил вас найти для наших целей человек шесть-семь с заданными четко параметрами! – На скулах гостя заметно вспухли желваки. – Тебя и твоего российского коллегу! Тебе, Петрович, еще в мае занесли на эти цели налом неслабую сумму! Напомнить – сколько?
– Та подожди, Леон. – Криворучко тоже посуровел лицом. – Я ж тебе четко все сказал… Нэма у мэнэ такых людэй, як вы хочэтэ! Дэ я вам их визьму… рожу, чы шо?! Вам надо было их в России искать!.. Ну или из Крыма кого выцарапать! А мы, уже со своей стороны, готовы принять ваш контингент! Я и Леммингу то же самое говорил еще на прошлой неделе! Гайдукова я тут держал, потому шо… Потому шо и эти двое, оставь их тут одних, могли сбежать или натворить делов! Ну… их-то мне не жалко! Пропадут… и ладно! А вот Гайдуков… Да мне и его не жаль! Но тут надо крепко подумать…
– Вообще-то думать надо было раньше, – хмуро сказал Леон. – Я просто удивляюсь тебе, Петрович… ты ж вроде опытный в наших делах человек?..
Оксана так разнервничалась из-за случившегося, что даже не сразу обнаружила пропажу. Уже возле прорехи в ограде – таковой служила рабица, укрепленная на бетонных, в человеческий рост, столбиках, за которой начинался, собственно, лесной массив, тянущийся до самой станции, – она обнаружила, что посеяла туфлю. Как такое могло случиться, она и сама не понимала. Почему она не обулась сразу, как только они вдвоем с Андреем выскочили из здания школы, этого тоже понять не могла. Понеслась, как дурочка, босиком по стежке, петляющей в зарослях кустарника!.. Опомнилась, лишь когда обожгло ноги крапивой, густо разросшейся по обе стороны ограды. Левая туфля зажата под мышкой, а правая… Вот ее-то она где-то и посеяла.
Оксане стало так обидно, что она едва сдержалась, чтобы не расплакаться. Обувка у нее специальная, ортопедическая, сделанная по индивидуальному заказу. После перенесенной в детстве травмы правая нога у нее чуточку – на десять-двенадцать миллиметров – короче левой. Она, конечно, имеет дома запасную пару туфелек, но… Но до дома еще как-то надо добраться. А тут ведь через лес придется идти, пусть даже и по протоптанной тропе. На которую, кстати, еще надо как-то выйти через буйно разросшийся подлесок…
Некоторое время она раздумывала, не в силах сообразить, как ей сладить с этой бедой. Решила вернуться немного назад и поискать выроненную где-то по пути обувку (в этих зарослях саму-то ее вряд ли обнаружат). Двинула обратно по тропке, глядя себе под ноги. И сама не успела заметить, как дошла – по полосе кустарника – до самого здания школы, до того места, где совсем недавно они напоследок обнялись с Андреем…
Так и не обнаружив оброненную где-то туфлю, Оксана хотела было уже повернуть обратно. Что ж поделаешь, рассудила она, придется босиком плестись до станции, как это делали селяне в не таком уж давнем прошлом. Ну а там можно попытаться с частником сговориться. Или, на худой конец, дождаться открытия магазина. И прикупить себе пару женской обуви тридцать шестого размера – лишь бы было в чем до дому добраться…
Она именно так бы и поступила, если бы не услышала – отчетливо – мужские голоса, донесшиеся из открытого настежь окна. Из окна той самой комнаты, где они с Андреем совсем недавно прекрасно проводили вдвоем время.
…Позже Оксана так и не смогла себе объяснить, что же ее сподвигло на этот, мягко говоря, не самый умный поступок: подойти поближе к находящемуся на высоте человеческого роста окну, притереться спиной к стене и слушать то, о чем говорят чужие, незнакомые ей люди.
Может быть, причиной послужило то, что она отчетливо услышала имя и фамилию своего возлюбленного?
Оксана решительно не могла дать объяснение своему поступку.
Как бы то ни было, она слышала большую часть из этого разговора, явно не предназначенного для чужих ушей.
– Он же… этот Андрий… он пока не при делах! – Криворучко, которому все меньше нравился этот разговор, нервно скомкал в ладони носовой платок. – А когда твои остальные люди приедут?
– Дня через три или четыре, – хмуро сказал Леон.
– Ну вот видишь? Я его в принципе могу уже сегодня с собой забрать. Но твоим парням тогда тоже придется вахту стоять.
– У меня есть вариант получше, – после небольшой паузы сказал Леон. – А что, если я возьму его к себе? Ты ж говорил, что он типа ищет себя? Вот даже в наемники готов податься, чтобы бабло на жизнь срубить?! Почему бы нам такой вот вариант не рассмотреть?
– Э-э-э… – Криворучко даже немного растерялся. – А шо потом, Леон? С этими двумя… ну так и хрен с ними! Не проблема. Не жалко! А у этого…
– Ты уже говорил про его брательника! – перебил его Леон. – Гм… Так, так… А они скоро вернутся? Эти двое и твой зам?
– Думаю, через полчасика. Мы тут в бывшем сельском овощехранилище оборудовали стрелковый тир. Я этот объект тоже прирезал к своим владениям…
– Если бы его родственник не работал в одной из ваших контор, – думая о своем, сказал Леон, – то этот твой Гайдуков подошел бы мне на все сто! Петрович, а ты его старшего брата хорошо знаешь? Вы давно с ним знакомы?
В этот момент раздалось пиликанье мобильного телефона. Мужчины переглянулись. Криворучко потянулся к чехольчику на поясе, вытащил свою «Нокию», недоумевающе пожал плечами. Леон тем временем подошел к тахте. Нагнулся, поднял с пола наяривающий полифоническую мелодию сотовый телефон и, ничего не говоря, передал его хозяину здешних угодий.
Криворучко раскрыл мобильник, зачем-то откашлялся, затем недовольным тоном сказал:
– Слухаю!
– Алло?! – сказал незнакомый ему женский голос. – А кто это? Андрей, ты? А Оксана где? Алло… Оксана?!
– Оксана, – подобно эху, произнес Криворучко. – А вы хто будэтэ?
– Андрей?! Ты?! Не узнал? Это мама Оксаны, кто ж еще?! Алло?! Алло?! Не слышу… перезвоните мне, ладно?..
В трубке послышались короткие гудки. Криворучко посмотрел на экранчик, механически сложил сотовый… Брови у него застыли в крайнем верхнем положении. Он был, правду сказать, сильно удивлен как самим этим звонком, так и тем, каким образом этот «нештатный» – и явно чужой – мобильник здесь вообще оказался…
Когда Оксана услышала звук мелодии собственного мобильного телефона, у нее буквально душа оборвалась. Вот же невезение: когда она в спешке собиралась, у нее, по-видимому, выпал из открытой сумочки ее сотовый телефон… Она услышала, как мужчины оборвали свой разговор. А затем один из этих двоих сказал «Слухаю!», Оксана не стала дожидаться окончания этой сцены, у нее и без того уже поджилки тряслись от страха. Сгибаясь, чтобы не заметили из окна, проскочила к зарослям кустарника…
Потом, по уже знакомой тропке, почти ничего не соображая, – так она была напугана всеми этими событиями – добралась до прорехи в ограде…
И бегом дальше, то теряя, то находя тропинку, все глубже забираясь в прохладный, сумрачный в эту раннюю пору лес; она бежала прочь, мокрая по пояс от выпавшей росы, не обращая, кажется, уже никакого внимания ни на боль в босых ступнях, ни на хлещущие по рукам и плечам ветки…
Глава 3
ГПУ К ВАМ САМО ПРИДЕТ
Рейндж проснулся около двух пополудни. Но разбудил его не будильник, который он выставил на половину третьего, а звонок по городскому.
– Слушаю, – сказал он, сняв трубку.
– Володя? – мужской голос, прозвучавший в мембране, показался ему незнакомым. – Привет, дружище…
– Привет, – хриплым со сна голосом сказал Мокрушин. – А-а… кто это?
– Ты у себя сейчас? – спросил мужчина.
– Ну а где ж еще? – Рейндж потянулся за лежащей на столе пачкой сигарет. – А ты кто будешь-то? Чего-то я тебя по голосу не могу опознать…
Вместо ответа из трубки послышались частые гудки отбоя. Рейндж задумчиво поскреб в затылке – кто бы это мог быть? Вообще-то его домашний телефонный номер знает очень ограниченное количество людей, потому что абы кому он его не давал. Может, дежурный оператор из конторы звонил? Мокрушин в шестом часу утра, уже когда вернулся к себе в городскую квартиру, попытался дозвониться до своего шефа, генерал-майора Шувалова. Служебная мобила Сергея Юрьевича не отвечала; тогда он сразу позвонил «диспетчеру», который в конечном итоге и внес ясность: «свояк» (он же генерал Шувалов) в отъезде, но уже вскоре должен нарисоваться; возможно даже, что вернется в столицу уже сегодня во второй половине дня.
Рейндж взял со стола служебный сотовый, снабженный чип-кодером, и набрал номер диспетчера дежурной смены СЦСБР[11].
– Это Алексеев. Есть какие-нибудь новости от Сергея Юрьевича?
– Их борт только что приземлился в Чкаловском, – сказал диспетчер. – Если у вас срочное дело, Алексеев, могу вас с ним соединить.
– Добро, соединяйте.
Прошло, наверное, минуты две, прежде чем в трубке прорезался знакомый голос:
– Шувалов на проводе.
– Здравия желаю, товарищ генерал. Я вам пытался по «прямому» прозвонить, но…
– Здравствуй, Алексеич, – перебил его начальник. – Что у тебя там стряслось? Мы же вроде с тобой на пятницу встретиться уговаривались?
– У меня к вам дело, Юрьич. Оно такое… м-м-м… Как бы получше сформулировать… гм…
– Что ты там мычишь, не пойму?! – сердито сказал Шувалов. – Я тебе по службе нужен? Или как?
– Дело это… Оно, понимаете, наполовину личное, а на другую половину очень даже служебное! Вы меня сегодня сможете принять, товарищ генерал? Вы сейчас к себе направляетесь, домой?
– Нет, на Старую площадь! В отличие от некоторых я пока в отпуск не собираюсь, – сухо, как показалось Мокрушину, произнес начальник. – Если у тебя что-то срочное, приезжай в наш совбезовский филиал! Я там пробуду, вероятно, часов до шести вечера…
Мокрушин принял душ, побрился. Сварганил себе яичницу с беконом и помидорами. Расправившись с завтраком, который в равной степени можно считать и обедом, выпил чашку крепкого кофе. Огромное преимущество холостяцкой жизни состоит в том, что ты вольная птица, что ты ответственен лишь за одного себя. Минус – один из главных недостатков – в том, что не с кем посоветоваться, нет рядом близкого человека, которому можешь довериться, с которым ты можешь что-то обсудить, не обязательно при этом вдаваясь в конкретные детали и подробности. Вымыл за собой посуду. Включил мощную кухонную вытяжку, закурил, призадумался. А подумать ему – прежде чем отправиться на доклад к руководству – было о чем.
Вообще-то он, Мокрушин, уже почти что в отпуске. Вот как раз завтра, в пятницу, и планировалось подмахнуть у Шувалова рапорт с просьбой о предоставлении отпуска (неплохо бы сроком на месяц, но это уж как начальство решит). В офисе «Росзарубежгаза» он уже оформил у кадровика бумаги и даже получил наликом часть отпускных. К этой малоизвестной – хотя и носящей громкое название – компании Мокрушин «прикреплен» с февраля сего года, числясь в штате в должности «старшего эксперта по вопросам безопасности». Там же он получает свою вторую зарплату, раз эдак в шесть больше того оклада, что полагается ему по линии «государевой службы». Надо сказать, что это рутинная практика последних лет. Смычка крупного бизнеса, чиновничества и спецслужб. Такая вот, можно сказать, получается «триада». Кстати, это отнюдь не российское изобретение; и еще нужно понимать, что речь отнюдь не идет о банальном «крышевании». По крайней мере, не в данном конкретном случае. Повсюду: в США, в Китае, в той же Великобритании – активно практикуются такие вот вещи, когда сотрудники оперативных служб – не многие, конечно, а избранные – инкорпорируются в штат крупных компаний, где и продолжают работать на свои конторы, на государство, выполняя поставленные перед ними задачи. Это всего лишь один из видов работы под «прикрытием», то есть речь идет о фиктивном увольнении из органов. Ну и сам бизнес, конечно, старается заручиться поддержкой спецслужб, без этого сейчас не выжить, сожрут. Короче, все при деле, каждый в этой схеме занимается своим «бизнеском», действуя и выживая примерно по тому же принципу, как это происходит в джунглях.
– Не мала баба клопоту – купила порося, – пробормотал под нос Рейндж (он довольно часто бывал в последнее время по делам службы на Украине и понахватался там местных слов и поговорок). – О-от же сучка! Прямо-таки «свинью» подложила. Поставила перед фактом. И еще приманку кинула. В виде не только своего роскошного тела, но и заманчивой перспективы. Типа – «хочешь быть богатым, будь им!»…
Он вытряхнул пепельницу, вымыл ее… и все это время у него с лица не сходила кривая усмешка.
«В данном случае, детка, ты переоценила и себя, и силу денег, – думал про себя Рейндж. – У тебя также, сдается мне, сложилось совершенно ошибочное представление о некоем «Алексееве». Ты, наверное, думаешь, что ежели отсосала у мужика, то теперь доподлинно знаешь все его мысли, включая самые сокровенные… Дело, однако, нешуточное. Закосить под идиота? Отказаться под любым благовидным предлогом? Для кого-то это был бы выход – зачем терять (а тем более обижать) такую роскошную woman? Но такой вариант совершенно не годится для федерального спецагента Владимира Мокрушина по прозвищу Рейндж…»
Мокрушин надел тот же светлый льняной костюм, в котором ездил к Ларисе. Сменил только рубашку на более официозную, белоснежную и еще повязал галстук. Захватил права, совбезовскую ксиву и индкарту с вживленной антенной, без которой в том здании, куда он направляется, не особенно-то разгуляешься (ну или придется брать провожатого из числа местных сотрудников). В свое время именно Сергей Юрьевич – с подачи еще более высокого спецслужбистского руководства – свел его с Венглинской. (Такие личности, как Лариса Аркадьевна и особенно ее покровитель нувориш Семен М., уже много лет находятся в сфере притяжения различных кремлевских структур, оказывая – ясно, что небезвозмездно – разного рода услуги.) Кроме того, Шувалов является его непосредственным начальником последние семь лет, еще с того времени, как в недрах российских спецслужб был тайно сформирован «подотдел активных мероприятий», зашифрованный как «Группа П-3Р». Так что будет правильней всего, если он, Мокрушин, сначала доложит лично «свояку» подробности новой серии своих интимно-деловых сношений с Венглинской. А там уж дальше как само начальство рассудит: рвать ли вновь возникший контакт с этой кручёной дамой и спокойно себе ехать в Сочи, где для него забронирован номерок в пансионате, или продолжить игру, но уже под контролем конторы… Мокрушин запер квартиру – она у него стоит на охране, – затем спустился лифтом с пятого этажа в вестибюль жилого дома. Возле конторки, за которой восседал дежурный охранник, стояли – оба вполоборота к кабине лифта – двое молодых, коротко подстриженных парней. Один одет в джинсы и жилетку поверх светлой рубахи, другой – явно не по погоде – облачен в костюм унылой серой расцветки. Рейндж, лишь мельком взглянув на них – в этом 15-этажном доме возле Братиславской живет хренова туча народу, – прошел мимо, направляясь к выходу. Парни, буквально на полуслове оборвав разговор с местным секьюрити, двинулись за ним. Рейндж, толкнув дверь от себя, оказался нос к носу сразу с четырьмя или пятью крепкими ребятишками, экипированными в камуфляж, броники, с шлем-масками, закрывающими лица. Секундная пауза… Мокрушин, для которого происходящее было полной неожиданностью, замер в дверях парадного… В следующее мгновение на него сразу с двух сторон – спереди и с тыла – накинулась целая свора служивого народа… Повисли на руках… подсекли… сбили с ног, уложив мордой на тротуар возле парадного!.. Кто-то из участвовавших в захвате спецназовцев (или оперативников) выдернул из его наплечной кобуры «ПСМ»… Ловко вывернули руки, защелкнули браслеты. После чего, взяв с двух сторон под локотки, поволокли «задержанного» к одной из припаркованных у самого подъезда машин…
Надо сказать, что все произошло настолько резко и дерзко, что Рейндж в первые несколько минут как-то даже подрастерялся.
Вернее сказать, он поначалу был способен лишь выдавать хриплые междометия, перемежаемые стонами и матом…
Один из этой своры «волкодавов», когда жертву, одетую в щегольской светлый костюм, завалили на асфальт и стали вязать, едва не сломал ему правое запястье, намеренно или случайно попал коленом Мокрушину в копчик. И это было очень, очень болезненно… Особенно если учитывать, что данная «деталь» пару лет назад была сломана – пришлось потом целый месяц валяться на госпитальной койке – в результате не очень аккуратного приземления транспортного «Ми-8» в Ханкале, вследствие чего почти все, кто находился на борту, включая Рейнджа, тогда получили травмы различной степени тяжести…
Мокрушина со скованными сзади руками подвели к его же «Ниссану» (джип был припаркован на размеченной под паркинг стоянке, чуть наискосок и метрах в двадцати от подъезда). К этому моменту он в принципе уже пришел в себя. Хотя Рейндж был очень зол – и это еще мягко сказано, – опыт и выдержка взяли свое. Происходящее попахивало абсурдом, но это было еще не самое удивительное, не самое абсурдное, что ему доводилось переживать за свою богатую событиями жизнь.
Детали происходящего хаотично откладывались в мозгу… Надпись на борту темно-синего микроавтобуса – кажется, именно он привез группу захвата – была вполне красноречива – «ОМОН ГУВД Москвы»… Черная «ГАЗ-31» – водитель загнал ее всеми четырьмя колесами на тротуар – без надписей на бортах, но с синими, вроде бы уже отмененными госномерами и серией «АКР 177» – явно ментовская тачка… Еще один микроавтобус – без опознавательных знаков; из его открытого бокового люка вытряхнулись друг за дружкой трое сотрудников, один из которых был в милицейской форме…
Возле своего джипа, к которому эта публика явно проявляла повышенный интерес, Мокрушин узрел трех мужиков в штатском. Один из них, крепыш лет тридцати семи, с нагловатыми, чуть навыкате глазами, увидев задержанного, широко ухмыльнулся – так, словно встретил лучшего кореша или даже родного брата… Другой, невысокий сухощавый парень лет тридцати, отошел чуть в сторонку и стал снимать все происходящее на портативную видеокамеру. Третий, плотный коренастый мужчина лет примерно сорока – вот он, по-видимому, и был тут самым старшим, – разговаривал с кем-то по сотовому. Когда к машине подвели задержанного, он отрывисто сказал в трубку «потом перезвоню», после чего сунул ее в поясной чехольчик и тут же включился в действо.
– Старший оперуполномоченный… подполковник милиции Поздняков! – Он достал из внутреннего пиджака служебное удостоверение и развернул под носом у задержанного. – Московский главк, «убойный» отдел… Гражданин Алексеев Владимир Алексеевич?
– Это какая-то ошибка, – морщась от боли в запястьях, прихваченных шипастыми наручниками, процедил Рейндж. – Вы с Петровки?! Да в чем… собственно… дело?! Можете посмотреть мою служебную ксиву! А еще лучше… дайте-ка я прозвоню куда следует!
– Слушаю, – сказал он, сняв трубку.
– Володя? – мужской голос, прозвучавший в мембране, показался ему незнакомым. – Привет, дружище…
– Привет, – хриплым со сна голосом сказал Мокрушин. – А-а… кто это?
– Ты у себя сейчас? – спросил мужчина.
– Ну а где ж еще? – Рейндж потянулся за лежащей на столе пачкой сигарет. – А ты кто будешь-то? Чего-то я тебя по голосу не могу опознать…
Вместо ответа из трубки послышались частые гудки отбоя. Рейндж задумчиво поскреб в затылке – кто бы это мог быть? Вообще-то его домашний телефонный номер знает очень ограниченное количество людей, потому что абы кому он его не давал. Может, дежурный оператор из конторы звонил? Мокрушин в шестом часу утра, уже когда вернулся к себе в городскую квартиру, попытался дозвониться до своего шефа, генерал-майора Шувалова. Служебная мобила Сергея Юрьевича не отвечала; тогда он сразу позвонил «диспетчеру», который в конечном итоге и внес ясность: «свояк» (он же генерал Шувалов) в отъезде, но уже вскоре должен нарисоваться; возможно даже, что вернется в столицу уже сегодня во второй половине дня.
Рейндж взял со стола служебный сотовый, снабженный чип-кодером, и набрал номер диспетчера дежурной смены СЦСБР[11].
– Это Алексеев. Есть какие-нибудь новости от Сергея Юрьевича?
– Их борт только что приземлился в Чкаловском, – сказал диспетчер. – Если у вас срочное дело, Алексеев, могу вас с ним соединить.
– Добро, соединяйте.
Прошло, наверное, минуты две, прежде чем в трубке прорезался знакомый голос:
– Шувалов на проводе.
– Здравия желаю, товарищ генерал. Я вам пытался по «прямому» прозвонить, но…
– Здравствуй, Алексеич, – перебил его начальник. – Что у тебя там стряслось? Мы же вроде с тобой на пятницу встретиться уговаривались?
– У меня к вам дело, Юрьич. Оно такое… м-м-м… Как бы получше сформулировать… гм…
– Что ты там мычишь, не пойму?! – сердито сказал Шувалов. – Я тебе по службе нужен? Или как?
– Дело это… Оно, понимаете, наполовину личное, а на другую половину очень даже служебное! Вы меня сегодня сможете принять, товарищ генерал? Вы сейчас к себе направляетесь, домой?
– Нет, на Старую площадь! В отличие от некоторых я пока в отпуск не собираюсь, – сухо, как показалось Мокрушину, произнес начальник. – Если у тебя что-то срочное, приезжай в наш совбезовский филиал! Я там пробуду, вероятно, часов до шести вечера…
Мокрушин принял душ, побрился. Сварганил себе яичницу с беконом и помидорами. Расправившись с завтраком, который в равной степени можно считать и обедом, выпил чашку крепкого кофе. Огромное преимущество холостяцкой жизни состоит в том, что ты вольная птица, что ты ответственен лишь за одного себя. Минус – один из главных недостатков – в том, что не с кем посоветоваться, нет рядом близкого человека, которому можешь довериться, с которым ты можешь что-то обсудить, не обязательно при этом вдаваясь в конкретные детали и подробности. Вымыл за собой посуду. Включил мощную кухонную вытяжку, закурил, призадумался. А подумать ему – прежде чем отправиться на доклад к руководству – было о чем.
Вообще-то он, Мокрушин, уже почти что в отпуске. Вот как раз завтра, в пятницу, и планировалось подмахнуть у Шувалова рапорт с просьбой о предоставлении отпуска (неплохо бы сроком на месяц, но это уж как начальство решит). В офисе «Росзарубежгаза» он уже оформил у кадровика бумаги и даже получил наликом часть отпускных. К этой малоизвестной – хотя и носящей громкое название – компании Мокрушин «прикреплен» с февраля сего года, числясь в штате в должности «старшего эксперта по вопросам безопасности». Там же он получает свою вторую зарплату, раз эдак в шесть больше того оклада, что полагается ему по линии «государевой службы». Надо сказать, что это рутинная практика последних лет. Смычка крупного бизнеса, чиновничества и спецслужб. Такая вот, можно сказать, получается «триада». Кстати, это отнюдь не российское изобретение; и еще нужно понимать, что речь отнюдь не идет о банальном «крышевании». По крайней мере, не в данном конкретном случае. Повсюду: в США, в Китае, в той же Великобритании – активно практикуются такие вот вещи, когда сотрудники оперативных служб – не многие, конечно, а избранные – инкорпорируются в штат крупных компаний, где и продолжают работать на свои конторы, на государство, выполняя поставленные перед ними задачи. Это всего лишь один из видов работы под «прикрытием», то есть речь идет о фиктивном увольнении из органов. Ну и сам бизнес, конечно, старается заручиться поддержкой спецслужб, без этого сейчас не выжить, сожрут. Короче, все при деле, каждый в этой схеме занимается своим «бизнеском», действуя и выживая примерно по тому же принципу, как это происходит в джунглях.
– Не мала баба клопоту – купила порося, – пробормотал под нос Рейндж (он довольно часто бывал в последнее время по делам службы на Украине и понахватался там местных слов и поговорок). – О-от же сучка! Прямо-таки «свинью» подложила. Поставила перед фактом. И еще приманку кинула. В виде не только своего роскошного тела, но и заманчивой перспективы. Типа – «хочешь быть богатым, будь им!»…
Он вытряхнул пепельницу, вымыл ее… и все это время у него с лица не сходила кривая усмешка.
«В данном случае, детка, ты переоценила и себя, и силу денег, – думал про себя Рейндж. – У тебя также, сдается мне, сложилось совершенно ошибочное представление о некоем «Алексееве». Ты, наверное, думаешь, что ежели отсосала у мужика, то теперь доподлинно знаешь все его мысли, включая самые сокровенные… Дело, однако, нешуточное. Закосить под идиота? Отказаться под любым благовидным предлогом? Для кого-то это был бы выход – зачем терять (а тем более обижать) такую роскошную woman? Но такой вариант совершенно не годится для федерального спецагента Владимира Мокрушина по прозвищу Рейндж…»
Мокрушин надел тот же светлый льняной костюм, в котором ездил к Ларисе. Сменил только рубашку на более официозную, белоснежную и еще повязал галстук. Захватил права, совбезовскую ксиву и индкарту с вживленной антенной, без которой в том здании, куда он направляется, не особенно-то разгуляешься (ну или придется брать провожатого из числа местных сотрудников). В свое время именно Сергей Юрьевич – с подачи еще более высокого спецслужбистского руководства – свел его с Венглинской. (Такие личности, как Лариса Аркадьевна и особенно ее покровитель нувориш Семен М., уже много лет находятся в сфере притяжения различных кремлевских структур, оказывая – ясно, что небезвозмездно – разного рода услуги.) Кроме того, Шувалов является его непосредственным начальником последние семь лет, еще с того времени, как в недрах российских спецслужб был тайно сформирован «подотдел активных мероприятий», зашифрованный как «Группа П-3Р». Так что будет правильней всего, если он, Мокрушин, сначала доложит лично «свояку» подробности новой серии своих интимно-деловых сношений с Венглинской. А там уж дальше как само начальство рассудит: рвать ли вновь возникший контакт с этой кручёной дамой и спокойно себе ехать в Сочи, где для него забронирован номерок в пансионате, или продолжить игру, но уже под контролем конторы… Мокрушин запер квартиру – она у него стоит на охране, – затем спустился лифтом с пятого этажа в вестибюль жилого дома. Возле конторки, за которой восседал дежурный охранник, стояли – оба вполоборота к кабине лифта – двое молодых, коротко подстриженных парней. Один одет в джинсы и жилетку поверх светлой рубахи, другой – явно не по погоде – облачен в костюм унылой серой расцветки. Рейндж, лишь мельком взглянув на них – в этом 15-этажном доме возле Братиславской живет хренова туча народу, – прошел мимо, направляясь к выходу. Парни, буквально на полуслове оборвав разговор с местным секьюрити, двинулись за ним. Рейндж, толкнув дверь от себя, оказался нос к носу сразу с четырьмя или пятью крепкими ребятишками, экипированными в камуфляж, броники, с шлем-масками, закрывающими лица. Секундная пауза… Мокрушин, для которого происходящее было полной неожиданностью, замер в дверях парадного… В следующее мгновение на него сразу с двух сторон – спереди и с тыла – накинулась целая свора служивого народа… Повисли на руках… подсекли… сбили с ног, уложив мордой на тротуар возле парадного!.. Кто-то из участвовавших в захвате спецназовцев (или оперативников) выдернул из его наплечной кобуры «ПСМ»… Ловко вывернули руки, защелкнули браслеты. После чего, взяв с двух сторон под локотки, поволокли «задержанного» к одной из припаркованных у самого подъезда машин…
Надо сказать, что все произошло настолько резко и дерзко, что Рейндж в первые несколько минут как-то даже подрастерялся.
Вернее сказать, он поначалу был способен лишь выдавать хриплые междометия, перемежаемые стонами и матом…
Один из этой своры «волкодавов», когда жертву, одетую в щегольской светлый костюм, завалили на асфальт и стали вязать, едва не сломал ему правое запястье, намеренно или случайно попал коленом Мокрушину в копчик. И это было очень, очень болезненно… Особенно если учитывать, что данная «деталь» пару лет назад была сломана – пришлось потом целый месяц валяться на госпитальной койке – в результате не очень аккуратного приземления транспортного «Ми-8» в Ханкале, вследствие чего почти все, кто находился на борту, включая Рейнджа, тогда получили травмы различной степени тяжести…
Мокрушина со скованными сзади руками подвели к его же «Ниссану» (джип был припаркован на размеченной под паркинг стоянке, чуть наискосок и метрах в двадцати от подъезда). К этому моменту он в принципе уже пришел в себя. Хотя Рейндж был очень зол – и это еще мягко сказано, – опыт и выдержка взяли свое. Происходящее попахивало абсурдом, но это было еще не самое удивительное, не самое абсурдное, что ему доводилось переживать за свою богатую событиями жизнь.
Детали происходящего хаотично откладывались в мозгу… Надпись на борту темно-синего микроавтобуса – кажется, именно он привез группу захвата – была вполне красноречива – «ОМОН ГУВД Москвы»… Черная «ГАЗ-31» – водитель загнал ее всеми четырьмя колесами на тротуар – без надписей на бортах, но с синими, вроде бы уже отмененными госномерами и серией «АКР 177» – явно ментовская тачка… Еще один микроавтобус – без опознавательных знаков; из его открытого бокового люка вытряхнулись друг за дружкой трое сотрудников, один из которых был в милицейской форме…
Возле своего джипа, к которому эта публика явно проявляла повышенный интерес, Мокрушин узрел трех мужиков в штатском. Один из них, крепыш лет тридцати семи, с нагловатыми, чуть навыкате глазами, увидев задержанного, широко ухмыльнулся – так, словно встретил лучшего кореша или даже родного брата… Другой, невысокий сухощавый парень лет тридцати, отошел чуть в сторонку и стал снимать все происходящее на портативную видеокамеру. Третий, плотный коренастый мужчина лет примерно сорока – вот он, по-видимому, и был тут самым старшим, – разговаривал с кем-то по сотовому. Когда к машине подвели задержанного, он отрывисто сказал в трубку «потом перезвоню», после чего сунул ее в поясной чехольчик и тут же включился в действо.
– Старший оперуполномоченный… подполковник милиции Поздняков! – Он достал из внутреннего пиджака служебное удостоверение и развернул под носом у задержанного. – Московский главк, «убойный» отдел… Гражданин Алексеев Владимир Алексеевич?
– Это какая-то ошибка, – морщась от боли в запястьях, прихваченных шипастыми наручниками, процедил Рейндж. – Вы с Петровки?! Да в чем… собственно… дело?! Можете посмотреть мою служебную ксиву! А еще лучше… дайте-ка я прозвоню куда следует!