Сергей Зверев. Другие. Солдаты вечности

   Но иностранец торопился удалиться от сумасшедшего самозванца, переходил в другую залу, но всякий раз тот настигал его и твердил о том, что является хранителем самой великой тайны истории.
   – Послушайте… – не выдержал наконец канадец. Он остановился неподалеку от смотрительницы и устало забросил камеру за спину. – Убирайтесь прочь, иначе я обращусь в полицию.
   Вторая попытка идентифицировать находки провалилась с тем же треском, что и первая…

Глава 3

   Дольский и Лукьянов, вдоволь наслушавшись откровений девушки, окончательно утвердились в мысли, что Ирине нужна медицинская помощь. Дважды они, словно случайно, выходили на кухню и перебрасывались короткими фразами. Первым делом, решили они, нужно сообщить Ждану. Тот направит к Ирине доктора, который наверняка организует доставку девушки в Москву. Требовался квалифицированный психиатр, они это понимали. Было решено дождаться, когда Ирина успокоится, после чего Лукьянов под предлогом проверить несение службы подразделением отправится к Ждану. Ирину нужно спасать. Смерть отца вызвала потрясение и повреждение рассудка, насколько могли судить капитаны, не специалисты в области психиатрии…
   Но пока они пили чай, какой-то китайский, душистый.
   – Вы должны организовать мне связь с Кремлем, – говорила Ирина, еще больше погружая капитанов в огорчение. Они помнили ее девушкой жизнерадостной и сильной. – Не знаю, как вы это сделаете, но это необходимо! А потом поможете покинуть территорию института. Но помните! – без вашей поддержки в Москве меня никто не будет слушать, понимаете?
   – Понимаем, – заверил Лукьянов, и девушка не заметила фальши.
   Между тем офицеры понимали, что в таком состоянии Ирина не должна уезжать из НИИ. Неизвестно, что с нею приключится в дороге. Ждан сам организует доставку – было решено.
   Они сидели в гостиной и пили чай.
   Стрелки любимых генералом Зубовым напольных часов показывали начало пятого вечера, когда в прихожей раздался грохот. В комнату ворвалось несколько человек в форме, и над головой Ирины раздался хорошо знакомый ей металлический лязг – отец, когда был жив, любил водить ее с собой на стрелковые тренировки. Тот же лязг она слышала, оказавшись в водовороте событий в тюрьме «Мираж». Так звучат передергиваемые затворы оружия.
   Раздалось три или четыре хлопка, и запахло удушливо-кислым.
   Лукьянов рухнул со стула, и чашка, ударившись о паркет, раскололась. Чай выплеснулся и тут же, к ужасу Ирины, смешался с чем-то ярко-красным…
   Капитан Лукьянов лежал под ногами девушки и в агонии тер ногами пол, словно пытался протереть в нем дыру. Стул, который он задевал при этом, двигался вперед, толкал стол и возвращался обратно, чтобы снова оказаться под ногой капитана…
   Она слышала об этом, читала и каждый день видела по TВ. С экранов и страниц книг лилась кровь, но Ирина не могла представить себе, насколько пусты и ничтожны бывают авторы книг и фильмов, так просто изображающие смерть и боль. Вряд ли кто из них сам пережил то, на что обрекал своих героев. Девушка не могла поверить в то, что подобное может случиться именно с ней.
   Но это случилось. Она выжила в аду «Миража» и была уверена, что больше с ней этого не произойдет. Хуже, чем было, уже не станет. И вот теперь все повторяется…
   Бесстрашный Дольский дважды выстрелил у нее над головой в ответ на выстрелы неизвестных. Треск стекол шкафа и вскрик одного из ворвавшихся оглушил девушку и заставил сползти из кресла на пол. Она чувствовала, как ей на шею посыпались острые осколки.
   А потом стрельба резко прекратилась.
   Послышался невнятный звук – с той стороны, где сидел Дольский. Это хрустели на паркете осколки стекла. И прозвучал совершенно спокойный голос:
   – Ты зачем стрелял, идиот?
   И свистящий, уже неживой голос Дольского:
   – Сдохнешь, тварь…
   И раздалось еще несколько хлопков. В лицо девушки брызнуло что-то горячее. Словно со сковородки.
   Онемев от ужаса, Ирина заставила себя поднять голову.
   Картина ее потрясла. Лукьянов с окровавленной головой лежал перед ней, и из-под него выползала, расширяясь и становясь все ярче, лужа крови. Алый ручей живой волной сползал с его затылка, правого виска и уходил куда-то за воротник куртки. Дольский, испустивший дух последним проклятием, сидел ровно, уперев подбородок в грудь. Он был прошит пулями, багровый цвет залил его куртку. Ирине казалось, что она уснула и сейчас видит кошмарный сон, если бы вокруг нее не стояли незнакомые ей молодые люди и не смотрели на нее равнодушными глазами, какие бывают у людей только наяву.
   – Ирина Зубова? – спросил один из них, понимая, что эта фраза не нуждается в переводе.
   – Следуйте за нами. Во избежание недоразумений просим вести себя спокойно, – просипел один из них одной фразой. Стирая с лица кровавые потеки, он добавил: – Полковник Ждан будет рад видеть вас у себя в гостях.
   «Ждан?! – сверкнуло в голове Ирины. – Я опоздала…»
   Ее взяли за локоть, вывели из подъезда и повели к черному джипу без номеров.
   Оказавшись на заднем сиденье «Шевроле Тахо», она увидела мужчину лет сорока – сорока пяти на вид: в сумраке тонированного салона угадать было сложно. Тот смотрел на нее без видимого удивления долго и пристально. Потом, когда колонна машин резко набрала скорость, промолвил:
   – Здравствуйте. Мы едем в НИИ. Не совершайте в пути глупых поступков. Придется надеть вам мешок на голову, не обижайтесь. И ничему не удивляйтесь.
   Мир рушился. Мир, который она построила своими грезами.
   Поступки мужчин нельзя понимать разумом. Их нужно чувствовать. Видимо, она так и не научилась этого делать.
   Мешок на ее голове ранее служил, видимо, пакетом для перевозки китайских саше с благовониями. Сорок минут, что длилась поездка, Ирина вдыхала аромат букета орхидей, жасмина и мяты.
   С этим же мешком на голове ее вывели из машины, провели вниз по какой-то лестнице, где она подвернула ногу, потом громыхнул какой-то засов, а потом мешок исчез, и перед глазами появилась темнота, и сырой запах помещения без окон и дверей тут же заставил Ирину поморщиться.
   – Черт возьми, что здесь делает женщина? – услышала она, но никак не могла рассмотреть говорившего. В мешке был хотя и тусклый, но свет. Сейчас же перед ней зияла могильная темнота. Незнакомцу в помещении было легче – привыкший к мраку взгляд его разбирал не только очертания предметов, но и их суть.
   Голос не показался ей знакомым.
   – Кто вы? – спросила она.
   Незнакомец в джипе был прав. Все, что происходило с ней до сих пор, не должно было вызывать и намека на удивление.
   – Моя фамилия Лоскутов. А кто вы?
   – Я дочь генерал-полковника Зубова, Ирина.
   – Что?..
   – Почему вы удивлены?
   Послышался звук, похожий на тот, который издает стул, когда с него встает человек.
   Через мгновение она увидела очертания человека.
   – Я служил в оперативной бригаде особого назначения, когда полковник Зубов ею командовал.
   – Значит… значит, вы знаете и майора Стольникова? – Ирина едва не задохнулась.
   – Капитан Стольников был командиром разведвзвода, в котором я служил. Что вы здесь делаете?
   – Меня сюда засадил Ждан.
   – Ждан?!
   – Вы и его знаете?
   – Я знал лейтенанта Ждана. Славный парень.
   – Теперь он – бесславный ублюдок полковник Ждан.
   – У меня голова идет кругом, – признался Лоскутов, вернулся к нарам и снова сел.
   Ирине пришлось повторить все, что она перед этим рассказывала Дольскому и Лукьянову.
   – Почему вы молчите? – спросила она, когда после ее рассказа повисла невероятно долгая пауза.
   – Откуда мне знать, что вы не провокатор? Я забыл, как выглядит солнечный свет. Меня схватили в Москве, обездвижили, обкололи какой-то гадостью, и теперь я даже не знаю, где нахожусь. И первый, кого я встречаю за последние черт знает сколько дней – женщина, которая уверяет, что знает Зубова, Стольникова, и рассказывает мне истории, достойные докторской диссертации врача-психиатра.
   – Поверьте, – взмолилась Ирина, – я не лгу вам!..
   – Тогда расскажите мне что-нибудь о своем отце и Стольникове. Расскажите что-нибудь, чтобы я вам поверил.
   Спустя час они беседовали уже более откровенно.

Глава 4

   В жизнь Ирины ворвался вихрь новых ощущений. То, что рассказывал Лоскутов, не укладывалось в голове девушки в понятную, привычную для нее схему поведения мужчин. Прыгнув в Ялте со скалы, Стольников пришел на помощь женщине, и спас ей жизнь. Он летел с двенадцатиметровой высоты, не будучи при этом ни маститым пловцом, ни прыгуном, ни охотником за жемчугом. Он увидел смерть, прогуливающуюся по волнам рядом с беззащитной женщиной, и бросился со скалы. А когда приехали репортеры, спасатели и милиция, он быстро удалился. В тот год Стольников по приглашению Лоскутова приехал к нему домой в Ялту, и тут же его имя оказалось в ялтинской газетенке, в передовице с громоподобным названием «Неизвестный герой». Лоскутов рассказал, что Стольникова все-таки нашли, и даже вышел указ о награждении его медалью «За спасение утопающих», но капитан, как всегда, все испортил. Выйдя на плацу к трибуну и получив медаль, он сказал в микрофон: «Я не заслужил этой награды. Но, в конце концов, у меня гастрит, который я тоже не заслужил. Так что спасибо». Приехавший товарищ убыл в испорченном настроении, а Зубов потом от души выматерил капитана.
   – Скажите, неужели у него не было той, к которой он привязался бы, ревновал, глупил из-за нее? – веря, что в полумраке разглядеть ее пылающее лицо Лоскутов не сможет, спросила Ирина. – Боже мой, о мужчине судят по его отношению к работе и женщине! С работой все понятно, я уже имела честь убедиться, что Стольников умеет работать. Но почему он до сих пор не женат?
   Лоскутов поморщился. Вообще, он морщился очень редко, исключительно в тех случаях, когда ему было больно. Но за последние две недели он выполнил уже годовую норму.
   – Видите ли, Ирочка… Можно я вас буду так называть, уж коль скоро мы тут так близко сошлись?.. Стольников считает, что свадьба – это такой день в жизни человека, когда он одевается наиболее нарядно, чтобы прыгнуть обеими ногами в дерьмо. Я вот думал, как вам, женщине, объяснить наиболее доходчиво… и вот такой пример привел.
   – Очень доходчиво, – согласилась она.

* * *

   Прапорщик вывел группу к озеру через час после расставания с майором. Оставив Мамаева и Ермоловича на холме, остальным разрешил спуститься. Около четверти часа бойцы купались, отмывались, пили и набирали фляжки. Вероятно, озеро подпитывалось подземными источниками. Вода в нем была холодна, как в реках средней полосы России в конце апреля. Но это никого не останавливало.
   – Как же не хочется теперь надевать на себя грязное! – приглушенно воскликнул Баскаков. На берегу лежала пропитанная потом, почерневшая от копоти и крови – своей и чужой – одежда. Пожалуй, это была одна мысль на всех.
   Заменив часовых, Жулин натянул на себя краповую тельняшку, зашнуровал ботинки. Получив приказ, он всю дорогу обдумывал план нападения на «Мираж». Отвлечь внимание Ждана от входа было правильным решением. Но как это решение осуществить? Тюрьма, отстроенная на месте Крепости, находилась на равнине. Одиннадцать лет назад к ней примыкала жидкая, но все-таки «зеленка». Но строительство пенитенциарного заведения заставило генерала Зубова выполнить все необходимые требования, предъявляемые к этому учреждению. «Зеленка» была уничтожена в радиусе пятисот метров – Олег это видел еще во время первого визита в «Мираж». Дорога от лабиринта до самых ворот тюрьмы была ровной как металлическая линейка и выглядела как беговая дорожка посреди футбольного поля. Ни одного дерева, за которым можно было укрыться и, следовательно, организовать засаду. Но дорога Жулина не беспокоила. Он не собирался нападать на транспорт. Вряд ли здесь вообще появится хоть одна машина. Тем не менее с дорогой нужно было что-то делать. В том смысле, что водитель и пассажиры первой же машины, которая проедет в сторону «Миража» или из него, увидят очень интересную картину: группа разведчиков в чистом поле делает вид, что ее нет. Удалиться от дороги означало приблизиться к «Миражу» с восточной стороны. А Жулин помнил – именно с восточной стороны стена тюрьмы глухая и высокая. Сама попытка атаковать учреждение с востока выглядела глупо и могла натолкнуть обороняющихся на мысль, что группа имеет целью отвлечь внимание от какого-то другого события.