Страница:
Сергей Зверев
Небесный призрак
Глава 1
Над Гавайскими островами стремительно густели сумерки, плавно переходя в тихую тропическую ночь. Если верить синоптикам, в радиусе сотен миль от архипелага в ближайшие часы не ожидалось никаких ухудшений погоды, тем более – штормов и ураганов, поэтому патрульный самолет «Р-3С» «Орион» с опознавательными знаками авиации ВМС США не особенно торопился на базу. Значительный запас топлива и экономичные турбовинтовые двигатели позволяли ему болтаться в воздухе десятки часов на приличной крейсерской скорости, с помощью самой современной электроники отслеживая свои и чужие подводные лодки в безбрежном Тихом океане. Однако даже самые вместительные топливные баки рано или поздно пустеют, экипажи устают, и вот «Орион» получил приказ возвращаться. Пилоты обменялись улыбками и радостными возгласами – возвращаться домой всегда приятно. Жаль только, что над Гавайями будет самое меньшее поздний вечер, когда шасси коснутся посадочной полосы авиабазы.
Ничего, отдохнуть никто не помешает, подумал командир «Ориона», переключая автопилот на обратный курс. Русские и китайцы в последнее время ведут себя мирно, с их стороны проблем быть не должно, а что до северокорейцев, то следить за ними и без нас есть кому.
Спустя три часа самолет приземлился, экипаж после краткого рапорта отправился по домам – отсыпаться. Большинство уже добралось до таких желанных постелей, когда тяжелую машину не спеша закатили в размещенный на краю огромной стоянки ангар с большими белыми цифрами «18» на фасаде. Здесь с ней принялись возиться техники – сливали остатки масла и топлива, проверяли оборудование, вызвавшее у экипажа хоть какие-то подозрения на неисправность. Следом за ними «Орионом» занялись несколько офицеров из секретного отдела, которым полагалось снимать показания многочисленных камер и датчиков. Но, скопировав лишь оперативный журнал последнего патрулирования, включавший краткие сведения о зафиксированных аппаратурой надводных и подводных объектах, и файлы, отмеченные экипажем для первоочередного копирования, секретчики удалились, неудержимо зевая. Собственно, по инструкции полагалось сразу после приземления самолета-разведчика абсолютно всю записанную за полет информацию копировать, а после копирования удалять из бортовых компьютеров, но на базе на это предписание частенько смотрели сквозь пальцы. Особенно если самолет приземлялся, мягко говоря, после полуночи. Полное копирование данных с последующим форматированием цифровых носителей было довольно долгой процедурой – конечно, при условии соблюдения всех формальностей. В таких случаях ее обычно откладывали на утро, ограничиваясь лишь самыми важными данными и общим перечнем записей, которые тут же отправлялись в разведывательный штаб флота. Наконец последний техник покинул ангар, оставив вокруг остывающей крылатой машины только дежурное освещение. Стены ангара тонули во мраке, немногочисленные лампочки, подвешенные под перекрытиями, не в силах были его раздвинуть, выхватывая из темноты лишь сам «Орион» и очень небольшое пространство вокруг него.
Через какое-то время где-то позади самолета раздался тихий шелест. Словно открылась хорошо смазанная железная дверь. Чуть позже шелест повторился, вслед за ним в пение птиц и насекомых, доносившееся снаружи ангара сквозь алюминиевую обшивку, вплелся еле уловимый звук осторожных шагов. Кто-то, пока невидимый, направлялся к самолету со стороны, противоположной огромным воротам. Хотя там не было часовых – ни снаружи, ни внутри, – но открыть тяжелые створки без помощи электромоторов было бы сложно. Незнакомец предпочел не светиться и явно воспользовался запасным входом, также не охраняемым. Почти неслышный звук шагов уверенно приближался к «Ориону». Наконец из окружавшего самолет полумрака проступил смутный силуэт, затянутый в черную ткань комбинезона. Он стремительно преодолел несколько десятков метров, отделявших его от открытого входного люка огромной машины.
Внутри было темно, но это не стало для ночного визитера серьезным препятствием. Похоже, он хорошо знал, где в самолете находится то, что ему нужно. Незнакомец уверенно добрался до отсека, где совсем недавно несколько полусонных офицеров сбрасывали на флэшки информацию для штаба флота. Человек в черном комбинезоне, «оживив» бортовой компьютер, действовал гораздо быстрее и увереннее своих предшественников. К тому же в отличие от них он хотел получить не только перечень файлов и записи с отметкой «копировать в первую очередь». И он не случайно выбрал именно этот самолет – он хорошо знал, какие квадраты патрулировал «Орион» в последнем полете. Незнакомец воткнул в нужный разъем черный обрезиненный цилиндрик, вошел в меню системы, с легкостью обойдя пароли, и ненадолго задумался, выбирая интересующие его пакеты файлов. С одной стороны, даже самой вместительной флэшки могло не хватить для размещения всего архива двенадцатичасового полета, с другой – на жестком диске немало места занимали файлы, представлявшие ценность исключительно для нормальной работы бортового компьютера и подключенной к нему аппаратуры. Извлекать их было совершенно ни к чему. Пометив нужные файлы и директории, загадочный гость запустил копирование данных, хранившихся в электронном архиве «Ориона». Убедившись, что процесс пошел, ночной визитер извлек из-под комбинезона пухлый сверток и положил его на откидной столик, придерживая свободной рукой. Нечто, завернутое в плотную ткань, похоже, пыталось шевелиться, однако визитера это не волновало. Трудноразличимые цифры шустро мелькали на мониторе, но ему казалось, что эти несколько минут растягиваются в бесконечность. Наконец копирование выбранных им файлов закончилось, и человек в комбинезоне с заметным облегчением извлек флэшку из разъема и сунул ее в карман. Потом он аккуратно, без суеты, выключил аппаратуру и только теперь принялся разворачивать темную плотную ткань. Внутри свертка оказался почтовый голубь, который, почуяв свободу, беспокойно завертел головой, тихо курлыкая. Человек, не обращая внимания на птичье беспокойство, закрепил флэшку на голубиной лапке. Расчет был восхитительно прост – флэшка не слишком тяжелая, по крайней мере, с территории базы голубь ее вынесет. А вот человек – нет. Незнакомец спустился по трапу из самолета и, прижав птицу к груди, нашел глазами едва различимое в темноте открытое окно в крыше ангара. На его лице возникло выражение удовлетворения – нет, он не ошибся, окно действительно открыто, и проем достаточно большой, чтобы голубь смог через него проскочить. Капитан разжал руки. Только того и ждавшая птица рванулась вверх, почувствовав ток воздуха из окна, казавшегося синим квадратом на фоне черных стен. Вот уже силуэт голубя нарисовался на фоне этого квадрата…
Внезапно ночь словно испарилась – даже самый дальний закуток огромного помещения залило ослепительным электрическим светом. Безжалостные прожекторы высветили лицо человека, который несколько минут назад снимал с аппаратуры патрульного самолета совершенно секретную разведывательную информацию. Под отворотами черного комбинезона виднелся воротник форменной рубашки офицера морской пехоты США. Более того – он и выглядел американским морпехом, словно сошедшим с советских плакатов времен «холодной войны»: широкие плечи, квадратный подбородок, холодный ковбойский взгляд.
Когда глаза его немного привыкли к слепящему свету прожекторов, человек в комбинезоне увидел, что на него направлены сразу несколько автоматных стволов, с безопасной для стрелков дистанции. По крайней мере, им казалось. От стены тут же отделились двое, которых офицер сначала не заметил: немолодой джентльмен начальственной внешности, в черной кожаной куртке с белыми буквами «FBI» на груди, и майор все той же морской пехоты, грубый волосатый мужик зверовидного облика. Человек в комбинезоне усмехнулся: фамилия майора была Гарланд, но вся база звала его за глаза Гориллоидом.
– Руки вверх, Митчелл! И без шуток! – прорычал Гарланд, наставляя на него свою «беретту».
«Черный комбез» напрягся, но быстро сообразил, что его собираются брать живым – мертвые шпионы никому не нужны, даже тем, против кого работают. Так что этим парням огонь наверняка приказано открывать только в крайнем случае. Он снова перевел взгляд на окно под крышей – и увидел птицу в какой-нибудь паре-тройке ярдов от оконного проема. Яркий свет ослепил голубя, и он немного замешкался, пытаясь сориентироваться, но поток свежего воздуха повел его к свободе не хуже компаса. Удовлетворенно улыбаясь, человек, до этой минуты известный как капитан морской пехоты США Джордж Митчелл, офицер с безупречным послужным списком, медленно поднял руки вверх.
Вот так, растерянно подумал седой фэбээровец, проследив за взглядом Митчелла и увидев улетающего голубя, этот сукин сын не только отправил украденную информацию «по адресу», но заодно и избавился от улик. Он опустил пистолет. Попробуй теперь докажи, что именно унесла на себе эта птичка. Черт, он-то ожидал, что в худшем случае подозреваемый попытается проглотить флэшку, растоптать ногами или просто разбить ее о бетонный пол ангара. А вот про такой способ не подумал – ему всегда казалось, что голубиная почта – это прошлый век. Гориллоид спохватился первым – выхватив у ближайшего из солдат карабин «М-4», он выпустил вслед голубю длинную очередь, но было уже поздно. Майор был неплохим стрелком, но все же не снайпером. Голубь к тому же оказался довольно умной птицей и не стал ждать, когда его подстрелят. Прежде чем выпущенные впустую пули застучали по обшивке, он успел вылететь в окно.
– Чего стоите, обезьяны! – заорал Гарланд на подчиненных.
Несколько наиболее сообразительных морпехов бросились из ангара, задирая стволы карабинов к небу и паля по удаляющемуся голубю. Этот жест отчаяния не принес никакого результата: темно, автоматический карабин – не снайперская винтовка, да и голубь – птица проворная.
Почувствовав общую растерянность, человек в комбинезоне действовал не раздумывая – ему-то как раз терять было нечего. Следовало по полной использовать временное сокращение числа своих будущих конвоиров. Он скользнул к морпеху, который опустил ствол карабина к земле, на секунду отвернувшись от почти пойманного шпиона. В следующее мгновение сложившийся пополам рядовой скрючился на земле, а его оружие принялось радостно плеваться свинцом во все стороны, ощутив себя в руках человека, гораздо лучше умевшего с ним обращаться, чем предыдущий хозяин.
К большому сожалению Митчелла, охрана базы предпочитала пользоваться магазинами старого образца, на 20 патронов – стрелять часовым приходилось редко, и таскать впустую «лишние» 10 выстрелов в каждом рожке никто не хотел. К тому же в случае удачного нападения на часового преступнику опять же досталось бы меньше боеприпасов.
Все же, прежде чем обойма опустела, Митчелл успел уполовинить ряды своих противников. Но их было слишком много, и на этом его везение, по большому счету, закончилось – оставшиеся члены группы захвата успели сообразить, чем для них чревато присутствие оружия в руках этого человека. И едва он нагнулся за оружием упавшего солдата, морпехи и фэбээровцы бросились к нему общей кучей, забыв о правилах. Капитан, понимая, что не успеет, перехватил «М-4» за ствол и, действуя карабином как дубиной, принялся «угощать» атакующих. Он вывел из игры как минимум еще троих, но отмахаться ото всех было нереально – эти парни имели неплохую подготовку и, если в чем ему уступали, могли с лихвой компенсировать качество количеством. Вот кто-то перехватил карабин за приклад, и сразу несколько человек повисли на плечах капитана, мастерски проведенная уже невидимым противником подсечка сбила его с ног. Из десятка глоток вырвался торжествующий вопль. Но морские пехотинцы рано праздновали победу. Скрывшая капитана гора тел вдруг разлетелась, словно от взрыва. Митчелл успел подняться, подхватить чей-то карабин, сделать шаг и отметить, что в поле зрения нет Гориллоида. В следующую секунду капитан повернул голову и наконец увидел звероподобную рожу Гарланда. И летящий к виску приклад «М-16» в руках майора…
Не вышло, невесело подытожил он, когда, очухавшись, обнаружил себя в наручниках, сковывающих заведенные за спину руки. Тело, похоже, представляло собой один большой синяк. Наверняка ребятишки от души повеселились, пока он был без сознания. Двое морпехов держали капитана, не давая ему рухнуть на бетон. Он с трудом поднял голову и попытался сфокусировать взгляд. Перед ним стоял тот седой тип в фэбээровской куртке:
– …Джордж Митчелл, вы арестованы по подозрению в шпионаже в пользу иностранного государства. Вы имеете право хранить молчание. Все, сказанное вами, может быть использовано против вас…
Ничего, отдохнуть никто не помешает, подумал командир «Ориона», переключая автопилот на обратный курс. Русские и китайцы в последнее время ведут себя мирно, с их стороны проблем быть не должно, а что до северокорейцев, то следить за ними и без нас есть кому.
Спустя три часа самолет приземлился, экипаж после краткого рапорта отправился по домам – отсыпаться. Большинство уже добралось до таких желанных постелей, когда тяжелую машину не спеша закатили в размещенный на краю огромной стоянки ангар с большими белыми цифрами «18» на фасаде. Здесь с ней принялись возиться техники – сливали остатки масла и топлива, проверяли оборудование, вызвавшее у экипажа хоть какие-то подозрения на неисправность. Следом за ними «Орионом» занялись несколько офицеров из секретного отдела, которым полагалось снимать показания многочисленных камер и датчиков. Но, скопировав лишь оперативный журнал последнего патрулирования, включавший краткие сведения о зафиксированных аппаратурой надводных и подводных объектах, и файлы, отмеченные экипажем для первоочередного копирования, секретчики удалились, неудержимо зевая. Собственно, по инструкции полагалось сразу после приземления самолета-разведчика абсолютно всю записанную за полет информацию копировать, а после копирования удалять из бортовых компьютеров, но на базе на это предписание частенько смотрели сквозь пальцы. Особенно если самолет приземлялся, мягко говоря, после полуночи. Полное копирование данных с последующим форматированием цифровых носителей было довольно долгой процедурой – конечно, при условии соблюдения всех формальностей. В таких случаях ее обычно откладывали на утро, ограничиваясь лишь самыми важными данными и общим перечнем записей, которые тут же отправлялись в разведывательный штаб флота. Наконец последний техник покинул ангар, оставив вокруг остывающей крылатой машины только дежурное освещение. Стены ангара тонули во мраке, немногочисленные лампочки, подвешенные под перекрытиями, не в силах были его раздвинуть, выхватывая из темноты лишь сам «Орион» и очень небольшое пространство вокруг него.
Через какое-то время где-то позади самолета раздался тихий шелест. Словно открылась хорошо смазанная железная дверь. Чуть позже шелест повторился, вслед за ним в пение птиц и насекомых, доносившееся снаружи ангара сквозь алюминиевую обшивку, вплелся еле уловимый звук осторожных шагов. Кто-то, пока невидимый, направлялся к самолету со стороны, противоположной огромным воротам. Хотя там не было часовых – ни снаружи, ни внутри, – но открыть тяжелые створки без помощи электромоторов было бы сложно. Незнакомец предпочел не светиться и явно воспользовался запасным входом, также не охраняемым. Почти неслышный звук шагов уверенно приближался к «Ориону». Наконец из окружавшего самолет полумрака проступил смутный силуэт, затянутый в черную ткань комбинезона. Он стремительно преодолел несколько десятков метров, отделявших его от открытого входного люка огромной машины.
Внутри было темно, но это не стало для ночного визитера серьезным препятствием. Похоже, он хорошо знал, где в самолете находится то, что ему нужно. Незнакомец уверенно добрался до отсека, где совсем недавно несколько полусонных офицеров сбрасывали на флэшки информацию для штаба флота. Человек в черном комбинезоне, «оживив» бортовой компьютер, действовал гораздо быстрее и увереннее своих предшественников. К тому же в отличие от них он хотел получить не только перечень файлов и записи с отметкой «копировать в первую очередь». И он не случайно выбрал именно этот самолет – он хорошо знал, какие квадраты патрулировал «Орион» в последнем полете. Незнакомец воткнул в нужный разъем черный обрезиненный цилиндрик, вошел в меню системы, с легкостью обойдя пароли, и ненадолго задумался, выбирая интересующие его пакеты файлов. С одной стороны, даже самой вместительной флэшки могло не хватить для размещения всего архива двенадцатичасового полета, с другой – на жестком диске немало места занимали файлы, представлявшие ценность исключительно для нормальной работы бортового компьютера и подключенной к нему аппаратуры. Извлекать их было совершенно ни к чему. Пометив нужные файлы и директории, загадочный гость запустил копирование данных, хранившихся в электронном архиве «Ориона». Убедившись, что процесс пошел, ночной визитер извлек из-под комбинезона пухлый сверток и положил его на откидной столик, придерживая свободной рукой. Нечто, завернутое в плотную ткань, похоже, пыталось шевелиться, однако визитера это не волновало. Трудноразличимые цифры шустро мелькали на мониторе, но ему казалось, что эти несколько минут растягиваются в бесконечность. Наконец копирование выбранных им файлов закончилось, и человек в комбинезоне с заметным облегчением извлек флэшку из разъема и сунул ее в карман. Потом он аккуратно, без суеты, выключил аппаратуру и только теперь принялся разворачивать темную плотную ткань. Внутри свертка оказался почтовый голубь, который, почуяв свободу, беспокойно завертел головой, тихо курлыкая. Человек, не обращая внимания на птичье беспокойство, закрепил флэшку на голубиной лапке. Расчет был восхитительно прост – флэшка не слишком тяжелая, по крайней мере, с территории базы голубь ее вынесет. А вот человек – нет. Незнакомец спустился по трапу из самолета и, прижав птицу к груди, нашел глазами едва различимое в темноте открытое окно в крыше ангара. На его лице возникло выражение удовлетворения – нет, он не ошибся, окно действительно открыто, и проем достаточно большой, чтобы голубь смог через него проскочить. Капитан разжал руки. Только того и ждавшая птица рванулась вверх, почувствовав ток воздуха из окна, казавшегося синим квадратом на фоне черных стен. Вот уже силуэт голубя нарисовался на фоне этого квадрата…
Внезапно ночь словно испарилась – даже самый дальний закуток огромного помещения залило ослепительным электрическим светом. Безжалостные прожекторы высветили лицо человека, который несколько минут назад снимал с аппаратуры патрульного самолета совершенно секретную разведывательную информацию. Под отворотами черного комбинезона виднелся воротник форменной рубашки офицера морской пехоты США. Более того – он и выглядел американским морпехом, словно сошедшим с советских плакатов времен «холодной войны»: широкие плечи, квадратный подбородок, холодный ковбойский взгляд.
Когда глаза его немного привыкли к слепящему свету прожекторов, человек в комбинезоне увидел, что на него направлены сразу несколько автоматных стволов, с безопасной для стрелков дистанции. По крайней мере, им казалось. От стены тут же отделились двое, которых офицер сначала не заметил: немолодой джентльмен начальственной внешности, в черной кожаной куртке с белыми буквами «FBI» на груди, и майор все той же морской пехоты, грубый волосатый мужик зверовидного облика. Человек в комбинезоне усмехнулся: фамилия майора была Гарланд, но вся база звала его за глаза Гориллоидом.
– Руки вверх, Митчелл! И без шуток! – прорычал Гарланд, наставляя на него свою «беретту».
«Черный комбез» напрягся, но быстро сообразил, что его собираются брать живым – мертвые шпионы никому не нужны, даже тем, против кого работают. Так что этим парням огонь наверняка приказано открывать только в крайнем случае. Он снова перевел взгляд на окно под крышей – и увидел птицу в какой-нибудь паре-тройке ярдов от оконного проема. Яркий свет ослепил голубя, и он немного замешкался, пытаясь сориентироваться, но поток свежего воздуха повел его к свободе не хуже компаса. Удовлетворенно улыбаясь, человек, до этой минуты известный как капитан морской пехоты США Джордж Митчелл, офицер с безупречным послужным списком, медленно поднял руки вверх.
Вот так, растерянно подумал седой фэбээровец, проследив за взглядом Митчелла и увидев улетающего голубя, этот сукин сын не только отправил украденную информацию «по адресу», но заодно и избавился от улик. Он опустил пистолет. Попробуй теперь докажи, что именно унесла на себе эта птичка. Черт, он-то ожидал, что в худшем случае подозреваемый попытается проглотить флэшку, растоптать ногами или просто разбить ее о бетонный пол ангара. А вот про такой способ не подумал – ему всегда казалось, что голубиная почта – это прошлый век. Гориллоид спохватился первым – выхватив у ближайшего из солдат карабин «М-4», он выпустил вслед голубю длинную очередь, но было уже поздно. Майор был неплохим стрелком, но все же не снайпером. Голубь к тому же оказался довольно умной птицей и не стал ждать, когда его подстрелят. Прежде чем выпущенные впустую пули застучали по обшивке, он успел вылететь в окно.
– Чего стоите, обезьяны! – заорал Гарланд на подчиненных.
Несколько наиболее сообразительных морпехов бросились из ангара, задирая стволы карабинов к небу и паля по удаляющемуся голубю. Этот жест отчаяния не принес никакого результата: темно, автоматический карабин – не снайперская винтовка, да и голубь – птица проворная.
Почувствовав общую растерянность, человек в комбинезоне действовал не раздумывая – ему-то как раз терять было нечего. Следовало по полной использовать временное сокращение числа своих будущих конвоиров. Он скользнул к морпеху, который опустил ствол карабина к земле, на секунду отвернувшись от почти пойманного шпиона. В следующее мгновение сложившийся пополам рядовой скрючился на земле, а его оружие принялось радостно плеваться свинцом во все стороны, ощутив себя в руках человека, гораздо лучше умевшего с ним обращаться, чем предыдущий хозяин.
К большому сожалению Митчелла, охрана базы предпочитала пользоваться магазинами старого образца, на 20 патронов – стрелять часовым приходилось редко, и таскать впустую «лишние» 10 выстрелов в каждом рожке никто не хотел. К тому же в случае удачного нападения на часового преступнику опять же досталось бы меньше боеприпасов.
Все же, прежде чем обойма опустела, Митчелл успел уполовинить ряды своих противников. Но их было слишком много, и на этом его везение, по большому счету, закончилось – оставшиеся члены группы захвата успели сообразить, чем для них чревато присутствие оружия в руках этого человека. И едва он нагнулся за оружием упавшего солдата, морпехи и фэбээровцы бросились к нему общей кучей, забыв о правилах. Капитан, понимая, что не успеет, перехватил «М-4» за ствол и, действуя карабином как дубиной, принялся «угощать» атакующих. Он вывел из игры как минимум еще троих, но отмахаться ото всех было нереально – эти парни имели неплохую подготовку и, если в чем ему уступали, могли с лихвой компенсировать качество количеством. Вот кто-то перехватил карабин за приклад, и сразу несколько человек повисли на плечах капитана, мастерски проведенная уже невидимым противником подсечка сбила его с ног. Из десятка глоток вырвался торжествующий вопль. Но морские пехотинцы рано праздновали победу. Скрывшая капитана гора тел вдруг разлетелась, словно от взрыва. Митчелл успел подняться, подхватить чей-то карабин, сделать шаг и отметить, что в поле зрения нет Гориллоида. В следующую секунду капитан повернул голову и наконец увидел звероподобную рожу Гарланда. И летящий к виску приклад «М-16» в руках майора…
Не вышло, невесело подытожил он, когда, очухавшись, обнаружил себя в наручниках, сковывающих заведенные за спину руки. Тело, похоже, представляло собой один большой синяк. Наверняка ребятишки от души повеселились, пока он был без сознания. Двое морпехов держали капитана, не давая ему рухнуть на бетон. Он с трудом поднял голову и попытался сфокусировать взгляд. Перед ним стоял тот седой тип в фэбээровской куртке:
– …Джордж Митчелл, вы арестованы по подозрению в шпионаже в пользу иностранного государства. Вы имеете право хранить молчание. Все, сказанное вами, может быть использовано против вас…
Глава 2
Поезд, везущий к морю несколько сотен отпускников из Красноярского края, неутомимо наматывал на колеса стальные нити рельсов. Некоторые из пассажиров уже ловили себя на первых проявлениях ностальгии – последний достойный внимания сибиряка лес исчез из поля зрения три дня назад. Теперь по обе стороны железной дороги до самого горизонта тянулась степь, изредка уступая место рощицам и лесочкам. Впрочем, попадавшиеся по пути поселения сильно напоминали таежные поселки – такие же маленькие и редкие. До больших городов еще надо было доехать.
Тем временем пассажиры снова потянулись к окнам – поезд приближался к реке, широкой и неторопливой. В отдалении уже виднелся другой мост, автомобильный. Дети, прильнув к оконному стеклу, восхищались этим творением архитекторов и строителей. Мост тянулся на несколько сотен метров, поднятый над рекой тремя массивными опорами на высоту седьмого этажа. И даже с такого расстояния не казался игрушечным. Машины, бегущие по нему сплошным потоком, отсюда казались муравьями, спешащими к своему муравейнику.
Арсений Лукич ласково потрепал по щеке внука, прилипшего к стеклу, – мост и правда выглядел грандиозно – и вернулся в купе, к недочитанному роману и остывающему чаю. Он сел, отхлебнул из стакана, потом раскрыл книгу, но почти сразу же закрыл. Что-то не читалось. Перестук колес по рельсовым стыкам перешел в грохот – поезд и сам вкатился на мост. За окном, словно крылья больших птиц, замелькали балки мостовой фермы. Многих это мелькание раздражало, но Арсений Лукич смотрел сейчас в окно с легкой грустью. Вид на широченную реку из идущего поезда, с высоты примерно двадцати метров, – своеобразный эрзац настоящего чувства полета. Как редко бывшему летчику удавалось ощутить хотя бы его! Из-за проблем с давлением врачи запретили ему летать даже в качестве пассажира, и сейчас он с Алешкой ехал к морю поездом. Дочка с зятем собирались, закончив дела, лететь на курорт лишь в конце недели и – вот смех! – встретить Арсения Лукича с мальчиком на вокзале.
Отставной пилот вздохнул и уставился в окно. И вдруг заметил странную темную точку над рекой, которая быстро увеличивалась в размерах. Арсений Лукич замер – вряд ли это была птица. Нет, это был… вертолет! Вертолет?
Бывший летчик затаил дыхание – таких машин он еще не видел, а ведь списали его с летной работы не так уж и давно, уже после развала Союза. Неужели отечественная авиапромышленность все-таки не топталась на месте все эти годы и смогла сотворить нечто из ряда вон выходящее? Похоже, что смогла.
И вдруг Арсений Лукич понял, что невиданная машина несется прямо на него, прямо на поезд, ползущий по мосту. Что у них там происходит? Почему этот вертолет не уходит в сторону или вверх? Еще немного – и будет поздно! Он едва не зажмурился, но тут необычный вертолет – а раскраска-то армейская, камуфляжная – совершенно бесшумно скользнул вниз и рубящие воздух роторы скрылись под мостом. Арсений Лукич бросился в коридор, вплющился в оконное стекло рядом с внуком и возбужденно прокричал:
– Лешка! Смотри! Вниз смотри! Вертолет!
Внук сначала не понял, о чем это дед, но послушно посмотрел вниз. А еще через секунду они вдвоем дружно вопили «ура!» и махали руками, не обращая внимания на недоуменные взгляды попутчиков. Вертолет все так же неслышно вынырнул под ними и рванулся к автомобильному мосту, растаял между его опорами… и вдруг возник снова, но уже над ним, развернулся, метнулся обратно к поезду, снова ушел вниз, виртуозно вписываясь между опорами. Дед и внук бросились обратно в купе, прильнули к стеклу, но вертолет уже превратился в удаляющуюся темную точку.
– Деда, – восхищенно спросил внук, – а что это было?
– Хотел бы я сам знать, Леша, – пожал плечами Арсений Лукич. – Какой-то новый вертолет, по-моему. Кажется, военный.
– Наш?
– Наш. Не сомневайся.
Арсений Лукич выглянул в коридор, с усмешкой наблюдая за ошарашенными попутчиками. Кажется, до них – причем далеко не до всех – только сейчас начало доходить, свидетелями чего они стали.
Аэродром был небольшим. Впрочем, вертолетам много места и не требовалось. К тому же на взлетной полосе редко можно было увидеть больше чем две-три винтокрылые машины одновременно. Спутнику-шпиону не за что зацепиться – ни дать ни взять обычный аэродром сельскохозяйственной авиации. Словно подтверждая эту очевидную мысль, на краю поля практически всегда маячили несколько потрепанных «Ми-2» с подвесными бункерами для пестицидов и прочих химикатов. Эти древние тарахтелки не были декорацией – они реально вылетали обрабатывать окрестные и не очень поля, если в том возникала необходимость. Пейзаж разнообразили полдесятка не слишком больших ангаров, несколько домиков, башенка командно-дальномерного пункта, метеостанция, всякого рода прочие строения. Смутить постороннего человека мог разве что полноразмерный радарный комплекс явно армейского происхождения, правда, не очень новый, так что вполне мог попасть сюда по какой-нибудь программе конверсии. Да еще могла удивить изрядная удаленность от обжитых мест – до ближайшей станицы было никак не меньше пятидесяти километров. Правда, некоторым станичникам случалось зарулить в такую даль… Вот только на самом аэродроме никому из них побывать все равно не удалось – обычно еще до того, как случайный гость мог бы увидеть что-нибудь помимо сине-белых «двушек», на его пути словно черти из табакерки возникали крепкие неулыбчивые парни в камуфляже, в случае необходимости очень доходчиво объяснявшие обратную дорогу.
В одном из тех ангаров на самом деле ничего не хранилось и не ремонтировалось. Он всего лишь маскировал вход в подземный комплекс. Сейчас у ворот этого совершенно ничем не примечательного сооружения стояло нечто, укрытое маскировочным тентом и благодаря брезенту имевшее совершенно неузнаваемые очертания. Однако сбоку складки тента разошлись, открывая входной люк и кусочек борта в камуфляжной раскраске, на котором виднелась надпись золотистыми буковками славянской вязью – «Громобой».
Взвизгнул тормозами «уазик», примчавшийся от башенки КДП. Хлопнула дверца, тускло блеснули в лучах полуденного солнца генеральские звезды на погонах камуфляжной куртки. Троица в одинаковых серых комбинезонах без знаков различия, только что упрятавшая загадочный «Громобой» в складки маскировочного тента, вытянулась по струнке. Двое мужчин и девушка настороженно смотрели на приближающегося к ним человека.
Суровое выражение лица генерал-лейтенанта Острохижи не сулило троице ничего хорошего. И генерал оправдал их ожидания, разразившись гневной тирадой:
– Кто вам позволил рисковать совершенно секретной машиной, я вас спрашиваю?! Майор, это тебе что – любимый «Запорожец» твоей бабушки, что ли? Да вы знаете, сколько труда и денег в нее вложено?! Государственных, между прочим, денег. Не ваших. А ты, старлей, чего лыбишься? Тебя, Ковалева, тоже касается. А если бы вы под тем мостом гробанулись, а? «Громобой» ведь не серийная машина, это единственный экземпляр. А то, что ваши выкрутасы видело несколько сотен человек? С этим что делать прикажете? Несколько сотен человек могли видеть вертолет, которого официально не существует! И никто из них не давал подписку о неразглашении! Хорошо, если никто из этих зрителей не успел фотоаппарат или видеокамеру вытащить!
Экипаж дружно молчал. На все вышесказанное что-либо возразить было сложно. Скрывавшийся под брезентом сверхсекретный «Громобой» действительно представлял собой единственный в своем роде вертолет, созданный творческим гением российских оборонщиков. Пока еще экспериментальный образец, эта машина уже превосходила как серийные, так и разрабатываемые вертолеты армий вероятных противников. Многие дорого дали бы за то, чтобы если не заполучить «Громобой», то хотя бы уничтожить его. Технологии, обеспечивавшие вертолету уменьшение ЭПР – эффективной поверхности рассеивания – до мало отличимой от нуля величины, иначе говоря, его невидимость в радиолокационном диапазоне, заставила бы любой «стелс» удавиться от зависти. Новейшие радиопоглощающие материалы, тщательно проработанная наружная архитектура корпуса, теплоизоляционные и шумоподавляющие технологии выхлопных сопел двигателей и прочие сверхсекретные разработки, каждая из которых могла бы обеспечить добывшему их шпиону безбедное существование до конца жизни. Но самой большой гордостью конструкторов являлась система «хамелеон» – особое полиуглеродное покрытие с интегрированными в него биомолекулярными микрочипами. Эти чипы совмещали в себе свойства телекамеры и телеэкрана одновременно, фактически ретранслируя через корпус «Громобоя» закрываемую им «картинку». С выходом «хамелеона» в активный режим вертолет для человеческого взгляда мгновенно «растворялся» в воздухе, становясь невидимым практически с любого ракурса. Другим оригинальным дополнением к конструкции супервертолета была система с поэтическим названием «падающий лист» – она почти полностью поглощала шум силовой установки и вращающихся винтов, сводя их к тихому шелесту. Но и без этих технологий «Громобой» был во многом уникальной машиной. Прежде всего он мог летать и как вертолет, и как самолет, но в отличие от американского конвертоплана «V-22» «Оспри», имевшего во многом схожую конструкцию, «Громобой» в вертолетном режиме значительно превосходил «американца» как в горизонтальной скорости, так и в скороподъемности. Впрочем, задачи у этих машин были разные: если «Оспри» изначально создавался как транспортно-десантная машина, то «Громобой» был разведывательно-ударным. В стандартный комплект его вооружения входили управляемые ракеты класса «воздух – поверхность» и «воздух – воздух», пулеметы и скорострельная автоматическая пушка. При необходимости вертолет мог нести малогабаритные противолодочные торпеды, неуправляемые ракеты, бомбы с лазерным наведением и много чего еще. Причем все ракетно-бомбовые «украшения» размещались на универсальной подвеске внутри корпуса вертолета, никак не нарушая его способности быть невидимым. Кроме всего прочего, предусматривался небольшой беспилотный самолетик с видеокамерой и многочисленными датчиками, который всегда можно отправить вперед «Громобоя» – собирать информацию. Еще одной особенностью вертолета была его модульная конструкция, позволявшая разобрать его за несколько часов и за столько же собрать, причем без специального оборудования. В результате разобранный вертолет мог транспортироваться в стандартных контейнерах в любую точку мира (например, под видом дипломатического груза). Несущие винты складывались вообще за несколько минут, и тогда вертолет без труда влезал даже в не слишком большой сарай. Несмотря на всю сложность своей конструкции и ее начинки, «Громобой» был легок в управлении. Экипаж как таковой составляли два человека: командир, совмещавший функции пилота и штурмана, и стрелок-оператор. В отсеке позади пилотской кабины имелись также два «пассажирских» кресла. Однако третьему члену группы – «наземному корректировщику» – действовать предстояло главным образом на земле, прежде всего обеспечивая выход «Громобоя» на цель.
…Генерал продолжал бушевать, озвучивая свои небезосновательные подозрения, что майор Иванисов доверил управление кому-то из экипажа:
– Я понимаю, взаимозаменяемость – дело нужное, каждый из вас должен в случае необходимости владеть и смежной специальностью. Хорошо владеть. Но какая сейчас была необходимость? Это же воздушное хулиганство! Что, Романчук, опять скажешь – когда бог войска дисциплине учил, ВВС в воздухе были, да? Георгий! Кто из вас был за штурвалом? Только честно!
– Я, товарищ генерал-лейтенант, – пилот решительно шагнул вперед, Романчук и Людмила за его спиной переглянулись, причем взгляд, брошенный стрелком-оператором на командира, выражал легкую досаду: мол, сам хотел, да не успел. В глазах же корректировщицы промелькнул целый букет эмоций, от изумления до восхищения. – Виноват.
– Что, майор, лавры Чкалова покоя не дают? – ярился Острохижа.
– Нет, товарищ генерал-лейтенант, его дублера.
Увидев мелькнувшее во взгляде генерала непонимание, Иванисов спокойно объяснил:
– Во время съемок фильма «Валерий Чкалов» этот летчик четырежды пролетел под Кировским мостом – именно столько дублей потребовалось режиссеру.
Острохижа хмыкнул, но ничего не сказал. Пилот не удержался и оглянулся на свой экипаж. И тут же поймал благодарный взгляд Людмилы.
– Ладно. – Генерал тоже заметил, как девушка посмотрела на Георгия, но виду не подал. Только как-то вдруг сразу успокоился. – Тебя тут, майор, за прошлые подвиги к ордену Мужества представили, но в свете твоего проступка с наградой обождешь. Я бы тебя вообще от полетов отстранил, чтобы ты о своем поведении подумал. Но заменить тебя, хулиган ты воздушный, пока некем… – неожиданно гораздо более мягким тоном закончил Острохижа. – А теперь, дорогие мои, прослушайте краткую вводную. Вам предстоит очень серьезная командировка. Зарубежная.
Тем временем пассажиры снова потянулись к окнам – поезд приближался к реке, широкой и неторопливой. В отдалении уже виднелся другой мост, автомобильный. Дети, прильнув к оконному стеклу, восхищались этим творением архитекторов и строителей. Мост тянулся на несколько сотен метров, поднятый над рекой тремя массивными опорами на высоту седьмого этажа. И даже с такого расстояния не казался игрушечным. Машины, бегущие по нему сплошным потоком, отсюда казались муравьями, спешащими к своему муравейнику.
Арсений Лукич ласково потрепал по щеке внука, прилипшего к стеклу, – мост и правда выглядел грандиозно – и вернулся в купе, к недочитанному роману и остывающему чаю. Он сел, отхлебнул из стакана, потом раскрыл книгу, но почти сразу же закрыл. Что-то не читалось. Перестук колес по рельсовым стыкам перешел в грохот – поезд и сам вкатился на мост. За окном, словно крылья больших птиц, замелькали балки мостовой фермы. Многих это мелькание раздражало, но Арсений Лукич смотрел сейчас в окно с легкой грустью. Вид на широченную реку из идущего поезда, с высоты примерно двадцати метров, – своеобразный эрзац настоящего чувства полета. Как редко бывшему летчику удавалось ощутить хотя бы его! Из-за проблем с давлением врачи запретили ему летать даже в качестве пассажира, и сейчас он с Алешкой ехал к морю поездом. Дочка с зятем собирались, закончив дела, лететь на курорт лишь в конце недели и – вот смех! – встретить Арсения Лукича с мальчиком на вокзале.
Отставной пилот вздохнул и уставился в окно. И вдруг заметил странную темную точку над рекой, которая быстро увеличивалась в размерах. Арсений Лукич замер – вряд ли это была птица. Нет, это был… вертолет! Вертолет?
Бывший летчик затаил дыхание – таких машин он еще не видел, а ведь списали его с летной работы не так уж и давно, уже после развала Союза. Неужели отечественная авиапромышленность все-таки не топталась на месте все эти годы и смогла сотворить нечто из ряда вон выходящее? Похоже, что смогла.
И вдруг Арсений Лукич понял, что невиданная машина несется прямо на него, прямо на поезд, ползущий по мосту. Что у них там происходит? Почему этот вертолет не уходит в сторону или вверх? Еще немного – и будет поздно! Он едва не зажмурился, но тут необычный вертолет – а раскраска-то армейская, камуфляжная – совершенно бесшумно скользнул вниз и рубящие воздух роторы скрылись под мостом. Арсений Лукич бросился в коридор, вплющился в оконное стекло рядом с внуком и возбужденно прокричал:
– Лешка! Смотри! Вниз смотри! Вертолет!
Внук сначала не понял, о чем это дед, но послушно посмотрел вниз. А еще через секунду они вдвоем дружно вопили «ура!» и махали руками, не обращая внимания на недоуменные взгляды попутчиков. Вертолет все так же неслышно вынырнул под ними и рванулся к автомобильному мосту, растаял между его опорами… и вдруг возник снова, но уже над ним, развернулся, метнулся обратно к поезду, снова ушел вниз, виртуозно вписываясь между опорами. Дед и внук бросились обратно в купе, прильнули к стеклу, но вертолет уже превратился в удаляющуюся темную точку.
– Деда, – восхищенно спросил внук, – а что это было?
– Хотел бы я сам знать, Леша, – пожал плечами Арсений Лукич. – Какой-то новый вертолет, по-моему. Кажется, военный.
– Наш?
– Наш. Не сомневайся.
Арсений Лукич выглянул в коридор, с усмешкой наблюдая за ошарашенными попутчиками. Кажется, до них – причем далеко не до всех – только сейчас начало доходить, свидетелями чего они стали.
Аэродром был небольшим. Впрочем, вертолетам много места и не требовалось. К тому же на взлетной полосе редко можно было увидеть больше чем две-три винтокрылые машины одновременно. Спутнику-шпиону не за что зацепиться – ни дать ни взять обычный аэродром сельскохозяйственной авиации. Словно подтверждая эту очевидную мысль, на краю поля практически всегда маячили несколько потрепанных «Ми-2» с подвесными бункерами для пестицидов и прочих химикатов. Эти древние тарахтелки не были декорацией – они реально вылетали обрабатывать окрестные и не очень поля, если в том возникала необходимость. Пейзаж разнообразили полдесятка не слишком больших ангаров, несколько домиков, башенка командно-дальномерного пункта, метеостанция, всякого рода прочие строения. Смутить постороннего человека мог разве что полноразмерный радарный комплекс явно армейского происхождения, правда, не очень новый, так что вполне мог попасть сюда по какой-нибудь программе конверсии. Да еще могла удивить изрядная удаленность от обжитых мест – до ближайшей станицы было никак не меньше пятидесяти километров. Правда, некоторым станичникам случалось зарулить в такую даль… Вот только на самом аэродроме никому из них побывать все равно не удалось – обычно еще до того, как случайный гость мог бы увидеть что-нибудь помимо сине-белых «двушек», на его пути словно черти из табакерки возникали крепкие неулыбчивые парни в камуфляже, в случае необходимости очень доходчиво объяснявшие обратную дорогу.
В одном из тех ангаров на самом деле ничего не хранилось и не ремонтировалось. Он всего лишь маскировал вход в подземный комплекс. Сейчас у ворот этого совершенно ничем не примечательного сооружения стояло нечто, укрытое маскировочным тентом и благодаря брезенту имевшее совершенно неузнаваемые очертания. Однако сбоку складки тента разошлись, открывая входной люк и кусочек борта в камуфляжной раскраске, на котором виднелась надпись золотистыми буковками славянской вязью – «Громобой».
Взвизгнул тормозами «уазик», примчавшийся от башенки КДП. Хлопнула дверца, тускло блеснули в лучах полуденного солнца генеральские звезды на погонах камуфляжной куртки. Троица в одинаковых серых комбинезонах без знаков различия, только что упрятавшая загадочный «Громобой» в складки маскировочного тента, вытянулась по струнке. Двое мужчин и девушка настороженно смотрели на приближающегося к ним человека.
Суровое выражение лица генерал-лейтенанта Острохижи не сулило троице ничего хорошего. И генерал оправдал их ожидания, разразившись гневной тирадой:
– Кто вам позволил рисковать совершенно секретной машиной, я вас спрашиваю?! Майор, это тебе что – любимый «Запорожец» твоей бабушки, что ли? Да вы знаете, сколько труда и денег в нее вложено?! Государственных, между прочим, денег. Не ваших. А ты, старлей, чего лыбишься? Тебя, Ковалева, тоже касается. А если бы вы под тем мостом гробанулись, а? «Громобой» ведь не серийная машина, это единственный экземпляр. А то, что ваши выкрутасы видело несколько сотен человек? С этим что делать прикажете? Несколько сотен человек могли видеть вертолет, которого официально не существует! И никто из них не давал подписку о неразглашении! Хорошо, если никто из этих зрителей не успел фотоаппарат или видеокамеру вытащить!
Экипаж дружно молчал. На все вышесказанное что-либо возразить было сложно. Скрывавшийся под брезентом сверхсекретный «Громобой» действительно представлял собой единственный в своем роде вертолет, созданный творческим гением российских оборонщиков. Пока еще экспериментальный образец, эта машина уже превосходила как серийные, так и разрабатываемые вертолеты армий вероятных противников. Многие дорого дали бы за то, чтобы если не заполучить «Громобой», то хотя бы уничтожить его. Технологии, обеспечивавшие вертолету уменьшение ЭПР – эффективной поверхности рассеивания – до мало отличимой от нуля величины, иначе говоря, его невидимость в радиолокационном диапазоне, заставила бы любой «стелс» удавиться от зависти. Новейшие радиопоглощающие материалы, тщательно проработанная наружная архитектура корпуса, теплоизоляционные и шумоподавляющие технологии выхлопных сопел двигателей и прочие сверхсекретные разработки, каждая из которых могла бы обеспечить добывшему их шпиону безбедное существование до конца жизни. Но самой большой гордостью конструкторов являлась система «хамелеон» – особое полиуглеродное покрытие с интегрированными в него биомолекулярными микрочипами. Эти чипы совмещали в себе свойства телекамеры и телеэкрана одновременно, фактически ретранслируя через корпус «Громобоя» закрываемую им «картинку». С выходом «хамелеона» в активный режим вертолет для человеческого взгляда мгновенно «растворялся» в воздухе, становясь невидимым практически с любого ракурса. Другим оригинальным дополнением к конструкции супервертолета была система с поэтическим названием «падающий лист» – она почти полностью поглощала шум силовой установки и вращающихся винтов, сводя их к тихому шелесту. Но и без этих технологий «Громобой» был во многом уникальной машиной. Прежде всего он мог летать и как вертолет, и как самолет, но в отличие от американского конвертоплана «V-22» «Оспри», имевшего во многом схожую конструкцию, «Громобой» в вертолетном режиме значительно превосходил «американца» как в горизонтальной скорости, так и в скороподъемности. Впрочем, задачи у этих машин были разные: если «Оспри» изначально создавался как транспортно-десантная машина, то «Громобой» был разведывательно-ударным. В стандартный комплект его вооружения входили управляемые ракеты класса «воздух – поверхность» и «воздух – воздух», пулеметы и скорострельная автоматическая пушка. При необходимости вертолет мог нести малогабаритные противолодочные торпеды, неуправляемые ракеты, бомбы с лазерным наведением и много чего еще. Причем все ракетно-бомбовые «украшения» размещались на универсальной подвеске внутри корпуса вертолета, никак не нарушая его способности быть невидимым. Кроме всего прочего, предусматривался небольшой беспилотный самолетик с видеокамерой и многочисленными датчиками, который всегда можно отправить вперед «Громобоя» – собирать информацию. Еще одной особенностью вертолета была его модульная конструкция, позволявшая разобрать его за несколько часов и за столько же собрать, причем без специального оборудования. В результате разобранный вертолет мог транспортироваться в стандартных контейнерах в любую точку мира (например, под видом дипломатического груза). Несущие винты складывались вообще за несколько минут, и тогда вертолет без труда влезал даже в не слишком большой сарай. Несмотря на всю сложность своей конструкции и ее начинки, «Громобой» был легок в управлении. Экипаж как таковой составляли два человека: командир, совмещавший функции пилота и штурмана, и стрелок-оператор. В отсеке позади пилотской кабины имелись также два «пассажирских» кресла. Однако третьему члену группы – «наземному корректировщику» – действовать предстояло главным образом на земле, прежде всего обеспечивая выход «Громобоя» на цель.
…Генерал продолжал бушевать, озвучивая свои небезосновательные подозрения, что майор Иванисов доверил управление кому-то из экипажа:
– Я понимаю, взаимозаменяемость – дело нужное, каждый из вас должен в случае необходимости владеть и смежной специальностью. Хорошо владеть. Но какая сейчас была необходимость? Это же воздушное хулиганство! Что, Романчук, опять скажешь – когда бог войска дисциплине учил, ВВС в воздухе были, да? Георгий! Кто из вас был за штурвалом? Только честно!
– Я, товарищ генерал-лейтенант, – пилот решительно шагнул вперед, Романчук и Людмила за его спиной переглянулись, причем взгляд, брошенный стрелком-оператором на командира, выражал легкую досаду: мол, сам хотел, да не успел. В глазах же корректировщицы промелькнул целый букет эмоций, от изумления до восхищения. – Виноват.
– Что, майор, лавры Чкалова покоя не дают? – ярился Острохижа.
– Нет, товарищ генерал-лейтенант, его дублера.
Увидев мелькнувшее во взгляде генерала непонимание, Иванисов спокойно объяснил:
– Во время съемок фильма «Валерий Чкалов» этот летчик четырежды пролетел под Кировским мостом – именно столько дублей потребовалось режиссеру.
Острохижа хмыкнул, но ничего не сказал. Пилот не удержался и оглянулся на свой экипаж. И тут же поймал благодарный взгляд Людмилы.
– Ладно. – Генерал тоже заметил, как девушка посмотрела на Георгия, но виду не подал. Только как-то вдруг сразу успокоился. – Тебя тут, майор, за прошлые подвиги к ордену Мужества представили, но в свете твоего проступка с наградой обождешь. Я бы тебя вообще от полетов отстранил, чтобы ты о своем поведении подумал. Но заменить тебя, хулиган ты воздушный, пока некем… – неожиданно гораздо более мягким тоном закончил Острохижа. – А теперь, дорогие мои, прослушайте краткую вводную. Вам предстоит очень серьезная командировка. Зарубежная.