Страница:
– Все, теперь к нам плывут, – Марат Петрович вплотную приблизил лицо к иллюминатору.
Аквалангист с секунду «повисел» перед самым стеклом, вглядываясь внутрь, а затем скользнул выше. За его передвижениями теперь можно было следить только посредством видеокамер, установленных наверху жилой капсулы.
– Да куда его несет? – возмутился Зиганиди, когда увидел, что аквалангист, сжимавший в руке что-то вроде контейнера с инструментами, двинулся прямо к одной из камер.
– Наверное, видит что-то, чего мы не видим, – предположил Плахин.
– Погодите, что-то мне его акваланг не нравится, – сказала Катя.
В этот момент аквалангист протянул руку в перчатке и закрыл объектив одной из камер.
– Что он делает? – возмутился Плахин, когда один из сегментов на мониторе окрасился черным, часть пейзажа стала недоступной для наблюдения.
Следом за первой камерой «погасла» и вторая. Не дожидаясь, когда аквалангист заклеит третью, Катя махнула рукой-манипулятором. Аквалангист отлетел в сторону, его несколько раз перевернуло. Двое его коллег шарахнулись в сторону и стали показывать знаками, чтобы на борту глубоководного аппарата вели себя осторожнее.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Зиганиди.
– Пока нет. Но мне не нравится то, что они делают, потому что делают они все неправильно, – ответила Катя. – На твой взгляд, что они должны были сделать в первую очередь?
– Поскольку нет радиосвязи, то обязаны подключиться к нашему внешнему проводному разъему, – уверенно сказала Сабурова. – А этого не происходит.
– В крайнем случае, могли бы перестукиваться с нами «морзянкой».
– Ты, Николай, как и я, пытаешься за них думать…
Она осеклась. Двое аквалангистов стали осторожно приближаться к «Русскому витязю», на ходу показывая знаками, чтобы им не мешали. Катя приподняла руку, манипулятор повторил движение. Она свела, развела пальцы, даже в кабине было слышно, как угрожающе клацнул металл. Аквалангисты шарахнулись, как испуганные рыбешки, а затем исчезли из поля видимости. Две закрытые камеры лишали обзора со стороны кормы, и оставалось только догадываться, что там сейчас происходит.
Вскоре послышался легкий металлический скрежет.
– Марат Петрович, – внезапно сказала Катя. – Включите маневровочные винты!
– Зачем?
– Включайте!
Плахин подчинился.
– Два из них бездействуют! Лопасти заклинило, – доложил инженер.
И тут послышался сильный скрежет, тут же остановилось вращение еще одного винта.
– Ничего не могу понять! Моторы исправны!
– Получается, это они что-то вставили в защитный кожух. Как палку в велосипедное колесо, – проговорила Катя и, вскинув руку, завела ее себе через плечо за спину, словно собиралась почесать лопатку.
Она не видела, что происходит в воде, но скрежет тем не менее прекратился. Сабурова покачивала манипулятором из стороны в сторону. Ощутился легкий толчок. За иллюминатором промелькнул кувыркающийся аквалангист. У него изо рта вырвало загубник. Вереница серебряных пузырьков устремилась к поверхности.
– Полегче, – предупредил Зиганиди. – Мы еще не знаем, кто они такие.
– Так пусть объяснят свои действия, представятся, тогда и попытаюсь «полегче», – Катя еще раз взмахнула манипулятором. – Марат Петрович, вы уверены, что мы должны были всплыть вблизи от транспортника? Мы не уклонились?
– Абсолютно невозможно. Транспортник почти прямо над нами, – проговорил в ответ Плахин.
5
6
Аквалангист с секунду «повисел» перед самым стеклом, вглядываясь внутрь, а затем скользнул выше. За его передвижениями теперь можно было следить только посредством видеокамер, установленных наверху жилой капсулы.
– Да куда его несет? – возмутился Зиганиди, когда увидел, что аквалангист, сжимавший в руке что-то вроде контейнера с инструментами, двинулся прямо к одной из камер.
– Наверное, видит что-то, чего мы не видим, – предположил Плахин.
– Погодите, что-то мне его акваланг не нравится, – сказала Катя.
В этот момент аквалангист протянул руку в перчатке и закрыл объектив одной из камер.
– Что он делает? – возмутился Плахин, когда один из сегментов на мониторе окрасился черным, часть пейзажа стала недоступной для наблюдения.
Следом за первой камерой «погасла» и вторая. Не дожидаясь, когда аквалангист заклеит третью, Катя махнула рукой-манипулятором. Аквалангист отлетел в сторону, его несколько раз перевернуло. Двое его коллег шарахнулись в сторону и стали показывать знаками, чтобы на борту глубоководного аппарата вели себя осторожнее.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Зиганиди.
– Пока нет. Но мне не нравится то, что они делают, потому что делают они все неправильно, – ответила Катя. – На твой взгляд, что они должны были сделать в первую очередь?
– Поскольку нет радиосвязи, то обязаны подключиться к нашему внешнему проводному разъему, – уверенно сказала Сабурова. – А этого не происходит.
– В крайнем случае, могли бы перестукиваться с нами «морзянкой».
– Ты, Николай, как и я, пытаешься за них думать…
Она осеклась. Двое аквалангистов стали осторожно приближаться к «Русскому витязю», на ходу показывая знаками, чтобы им не мешали. Катя приподняла руку, манипулятор повторил движение. Она свела, развела пальцы, даже в кабине было слышно, как угрожающе клацнул металл. Аквалангисты шарахнулись, как испуганные рыбешки, а затем исчезли из поля видимости. Две закрытые камеры лишали обзора со стороны кормы, и оставалось только догадываться, что там сейчас происходит.
Вскоре послышался легкий металлический скрежет.
– Марат Петрович, – внезапно сказала Катя. – Включите маневровочные винты!
– Зачем?
– Включайте!
Плахин подчинился.
– Два из них бездействуют! Лопасти заклинило, – доложил инженер.
И тут послышался сильный скрежет, тут же остановилось вращение еще одного винта.
– Ничего не могу понять! Моторы исправны!
– Получается, это они что-то вставили в защитный кожух. Как палку в велосипедное колесо, – проговорила Катя и, вскинув руку, завела ее себе через плечо за спину, словно собиралась почесать лопатку.
Она не видела, что происходит в воде, но скрежет тем не менее прекратился. Сабурова покачивала манипулятором из стороны в сторону. Ощутился легкий толчок. За иллюминатором промелькнул кувыркающийся аквалангист. У него изо рта вырвало загубник. Вереница серебряных пузырьков устремилась к поверхности.
– Полегче, – предупредил Зиганиди. – Мы еще не знаем, кто они такие.
– Так пусть объяснят свои действия, представятся, тогда и попытаюсь «полегче», – Катя еще раз взмахнула манипулятором. – Марат Петрович, вы уверены, что мы должны были всплыть вблизи от транспортника? Мы не уклонились?
– Абсолютно невозможно. Транспортник почти прямо над нами, – проговорил в ответ Плахин.
5
Командир «717»-го с озабоченным видом тер лицо. Генконструктор стоял у него за спиной. Перед ними светился монитор, где схематически показывалась картинка подъема «Русского витязя». Картинка была застывшей уже пятнадцать минут. Прервавшаяся связь не позволяла ей обновиться.
– По данным сонара, аппарат находится на глубине шестидесяти метров, слева по борту, – произнес конструктор. – Не могу понять, что его там удерживает. После отстрела контейнеров с дробью у него плюсовая плавучесть. Он просто не может зависнуть.
– Как видите, может. Запутался в сети?
– Сеть в таком случае должна за что-то держаться. А здесь глубина более двух тысяч метров. Даже большая сеть, растянувшаяся на сотню метров, могла бы лишь немного задержать всплытие.
– Считаете, пришло время отдать приказ на погружение боевых пловцов?
Генконструктор задумался, потом все же отказался:
– Время еще есть. Сперва надо понять, что там происходит.
Командир и конструктор вышли на палубу. У левого борта вовсю шла работа. Готовили к спуску автономный зонд, который должен был после погружения подойти к глубоководному аппарату, «заглянуть» в его иллюминаторы, передать изображение на борт «717»-го.
Экипаж был всецело занят работой. Спешили, качка усиливалась. До начала шторма следовало успеть поднять «Русского витязя», не хватало из-за волн еще повредить глубоководный аппарат во время начала испытаний.
Вахтенный в бинокль вглядывался в морскую даль, надеясь увидеть возвращающийся от сейнера катер.
У самой кормы «717»-го забурлила вода. Над поверхностью показалась рубка небольшой субмарины. Ее всплытие прошло незамеченным для экипажа транспортника. В этот момент как раз опускали в воду зонд. Он, похожий на крылатую авиамодель, раскачивался на тросе над самыми волнами.
Люк в рубке подлодки открылся. Пара раскосых глаз оценивающе осмотрела корму транспортника. Подводник в северокорейской форме сжимал в руках автомат. Если бы только за ограждения кормы кто-нибудь выглянул, он, не задумываясь, выстрелил бы на поражение.
Мужчина спустился на палубный настил, следом за ним выбрался еще с десяток бойцов. Автоматы аккуратно приторочены, чтобы не стучали, к поясам подвешены гранаты. Объяснялись шепотом и жестами. Командир поднял арбалет, заряженной крюком-«кошкой». Еще двое подводников прицелились своими арбалетами в корму. С тихими щелчками «кошки» взмыли вверх, увлекая за собой альпинистские веревки. Покрытые слоем мягкой резины «кошки» без лишнего шума упали на палубу. Подводники в северокорейской военной форме быстро подтянули веревки, «кошки» надежно зацепились за бортовые ограждения. Командир дал знак – «идем».
Трое спецназовцев, используя альпинистские кулачковые зажимы с ручками, сноровисто принялись взбираться по веревкам на борт «717»-го, следом за ними отправились еще трое… Подъем всей группы занял не более минуты.
Спецназовцы укрылись за широкой поворотной платформой, служившей опорой для стрелы крана, которым спускали и поднимали тяжелый глубоководный аппарат. Неподалеку от него суетились члены экипажа «717»-го. Зонд нырнул в волны и исчез под водой. Российские подводные пловцы уже надели гидрокостюмы, готовые в любой момент после приказа погрузиться. На постах оставались только те, от кого зависела живучесть корабля – мотористы, механик, радист, рулевой, штурман.
Командир спецназовцев с подводной лодки торопливо снял с плеча портативную ракету, расчехлил ее, поднял планку прицела. Его бойцы тоже приготовились. Все произошло синхронно.
Командир «717»-го увидел, как из-за платформы, чертя дымный след, вылетела небольшая ракета. Она врезалась в радиорубку, раздался взрыв. Огненное облако, похожее очертаниями на сжатый кулак, вспыхнуло и превратилось в дым. В стороны полетели куски металла, обломки аппаратуры. «717»-й мгновенно лишился связи – возможности сообщить о происшествии. Напавшие на транспортник бросили на палубу свето-шумовые гранаты и тут же вновь укрылись за платформой.
Грохот, яркие вспышки. Оглушенные, ослепленные члены экипажа «717»-го в панике метались по палубе, сталкивались, падали. Кабельный трос автономного зонда сорвался со стопора, катушка разматывалась со стремительной скоростью, резко натянулся и оборвался вместе с силовым кабелем.
Командир нападавших первым выбрался из-за платформы и сразу же стал в упор расстреливать безоружных матросов. Оружие при себе имелось только у командира «717»-го. Он, укрывшись за лебедкой, стрелял. Ему даже удалось ранить одного из нападавших в плечо. Но вот наконец затвор пистолета так и остался отведенным в крайнее заднее положение, сухо щелкнул боек ударника – в обойме закончились патроны. Один из спецназовцев хладнокровно застрелил российского командира.
Мало кому из находившихся на палубе удалось уцелеть. Лишь несколько человек умудрились добежать до надстройки и укрыться в ней. Генконструктору «Русского витязя» не повезло. Очередь, пущенная ему в спину, свалила его перед самым люком. Он упал замертво, так и не успев понять, кто и почему напал на транспортник.
Расправившись с теми, кто был на палубе, нападавшие снова укрылись за поворотной платформой, они перезаряжали оружие и совещались.
Совет держали и внутри надстройки, для начала задраив двери и люки, ведущие на палубу. Моторист лихорадочно пытался срезать болгаркой петли стальной двери, ведущей в оружейную.
– Чем мы им ответим? – вопрошал здоровяк механик. – Голыми руками? Они сейчас опять в наступление пойдут!
– Кто они?
– Похоже, северные корейцы.
Одна срезанная петля упала на настил. Дымилась на раскаленном железе краска.
– Быстрей!
Вновь завизжала, зазвенела болгарка, рассыпая огненный веер искр. Но когда и вторая петля упала, то оказалось, что взрывом, прогремевшим в радиорубке, слегка перекосило переборку в надстройке. Дверь заклинило. С разгона не вышибешь, открывается «на себя».
– Что они там? – допытывался механик, ударяя пожарным ломом в щель между коробкой и дверью.
– Не понять, – ответил моторист, осторожно выглядывая в иллюминатор. – Вроде за платформой прячутся.
– Так вроде или прячутся?
Автоматная очередь ударила в иллюминатор, разнеся стекло вдребезги. Моторист упал навзничь. Его лицо превратилось в кровавое месиво, тело сотрясали судороги.
– Гады! – закричал механик.
Последовал удар ломом, дверь наконец поддалась, отворилось. Механик скрежетнул зубами в бессильной злобе. Оружие стояло на виду, а вот патроны к нему хранились в надежном сейфе. Гигант ударил в него ломом, но тот лишь пружинисто отскочил, не причинив несгораемому шкафу никакого вреда, если не считать содранной краски. Тогда он засадил лом под сейф и, навалился на него. Жалобно заскрипело железо. Крепление поддалось, сорвалась резьба на болтах, и сейф отвалился от стены. Но, что это могло решить? Так просто его не откроешь!
Снаружи раздался какой-то подозрительный свист. Механик вжался в угол. Граната, выпущенная из подствольника, влетела в разбитый иллюминатор и взорвалась. Осколки со звоном врезались в металлическую переборку. Взрывом вынесло и входной люк надстройки. В него тут же понеслись пули, зарикошетили, загудели в узком пространстве роем разъяренных ос. Послышались крики раненых. Уцелевший механик сжал в руках лом. Он уже не строил иллюзий, не думал спастись. Единственное, что его волновало, подороже продать свою жизнь, отомстить за коварно убитых товарищей.
Когда первые спецназовцы в северокорейской форме ворвались в надстройку, он стоял в оружейной, вжавшись спиной в переборку. Выпущенные в оружейку пули разлетелись рикошетом. Но ни одна пуля не зацепила механика. Спецназовцы, стреляя перед собой, стали спускаться в машинное отделение. Механик подошел к сорванному сейфу, обхватил его руками, напрягся и оторвал от настила. Багровый от натуги, он донес его до крутого трапа, ведущего вниз, и толкнул тяжеленный несгораемый шкаф. Тот, покатился по металлическим сварным ступеням, корежа их, ударяясь в перегородки. К металлическому скрежету присоединились крики и хруст костей.
Механик не успел услышать эти звуки, его скосила автоматная очередь. Вскоре весь транспортник был захвачен, а весь его экипаж убит. Молчаливые раскосые спецназовцы таскали трупы и сбрасывали их в море. Делали они это без всяких эмоций, словно просто проводили уборку. Затем сполоснули палубу от крови из брандспойтов. Солнце клонилось к западу, его диск с трудом просматривался сквозь тучи.
Спецназовцы уже запустили двигатель подъемного крана. Крюк со стропами пошел в воду. Водолазы сопровождали его.
Командир группы захвата судна стоял у борта и смотрел на то, как среди волн прорываются пузырьки воды. Наконец вынырнувший водолаз показал условным знаком, что тросы надежно закреплены. Загудела лебедка. Натянулся трос. Вскоре на поверхности показался глубоководный аппарат.
Только теперь командир нападавших позволил себе улыбнуться. «Русский витязь» завис над водой. С него струями стекала вода. Крановщик стал осторожно поворачивать платформу, стрелой занося аппарат на палубу.
– Майна! Майна! – крикнул ему стропальщик, придерживающий «Русского витязя» направляющим тросом, который для надежности обмотал вокруг руки.
Стрела стала опускаться. И тут пришел в движение манипулятор. Он резко выгнулся, ударил по направляющему тросу. Стропальщик, удерживавший его, упал, его потащило по палубе, ударило в ограждения. Манипулятор поднял трос. Изувеченного, оглушенного стропальщика выбросило за борт.
Глубоководный аппарат раскачивался, крутился на подвеске, грозя смести с палубы любого, кто рискнул бы к нему приблизиться.
Командир спецназовцев что-то кричал крановщику, сидевшему в застекленной кабине, но тот не слышал его, он судорожно дергал рычагами, пытаясь остановить качку многотонного аппарата. Но от этого «Русский витязь» раскачивался все сильнее. Платформа крана уже вибрировала, скрежетали болты, которые крепили ее к основанию. За иллюминатором виднелось перекошенное от страха лицо Плахина с расплющенным о стекло носом. Сорвись «Русский витязь» с подвески, он легко мог проломать палубу, погубить корабль и вместе с ним уйти на дно.
– По данным сонара, аппарат находится на глубине шестидесяти метров, слева по борту, – произнес конструктор. – Не могу понять, что его там удерживает. После отстрела контейнеров с дробью у него плюсовая плавучесть. Он просто не может зависнуть.
– Как видите, может. Запутался в сети?
– Сеть в таком случае должна за что-то держаться. А здесь глубина более двух тысяч метров. Даже большая сеть, растянувшаяся на сотню метров, могла бы лишь немного задержать всплытие.
– Считаете, пришло время отдать приказ на погружение боевых пловцов?
Генконструктор задумался, потом все же отказался:
– Время еще есть. Сперва надо понять, что там происходит.
Командир и конструктор вышли на палубу. У левого борта вовсю шла работа. Готовили к спуску автономный зонд, который должен был после погружения подойти к глубоководному аппарату, «заглянуть» в его иллюминаторы, передать изображение на борт «717»-го.
Экипаж был всецело занят работой. Спешили, качка усиливалась. До начала шторма следовало успеть поднять «Русского витязя», не хватало из-за волн еще повредить глубоководный аппарат во время начала испытаний.
Вахтенный в бинокль вглядывался в морскую даль, надеясь увидеть возвращающийся от сейнера катер.
У самой кормы «717»-го забурлила вода. Над поверхностью показалась рубка небольшой субмарины. Ее всплытие прошло незамеченным для экипажа транспортника. В этот момент как раз опускали в воду зонд. Он, похожий на крылатую авиамодель, раскачивался на тросе над самыми волнами.
Люк в рубке подлодки открылся. Пара раскосых глаз оценивающе осмотрела корму транспортника. Подводник в северокорейской форме сжимал в руках автомат. Если бы только за ограждения кормы кто-нибудь выглянул, он, не задумываясь, выстрелил бы на поражение.
Мужчина спустился на палубный настил, следом за ним выбрался еще с десяток бойцов. Автоматы аккуратно приторочены, чтобы не стучали, к поясам подвешены гранаты. Объяснялись шепотом и жестами. Командир поднял арбалет, заряженной крюком-«кошкой». Еще двое подводников прицелились своими арбалетами в корму. С тихими щелчками «кошки» взмыли вверх, увлекая за собой альпинистские веревки. Покрытые слоем мягкой резины «кошки» без лишнего шума упали на палубу. Подводники в северокорейской военной форме быстро подтянули веревки, «кошки» надежно зацепились за бортовые ограждения. Командир дал знак – «идем».
Трое спецназовцев, используя альпинистские кулачковые зажимы с ручками, сноровисто принялись взбираться по веревкам на борт «717»-го, следом за ними отправились еще трое… Подъем всей группы занял не более минуты.
Спецназовцы укрылись за широкой поворотной платформой, служившей опорой для стрелы крана, которым спускали и поднимали тяжелый глубоководный аппарат. Неподалеку от него суетились члены экипажа «717»-го. Зонд нырнул в волны и исчез под водой. Российские подводные пловцы уже надели гидрокостюмы, готовые в любой момент после приказа погрузиться. На постах оставались только те, от кого зависела живучесть корабля – мотористы, механик, радист, рулевой, штурман.
Командир спецназовцев с подводной лодки торопливо снял с плеча портативную ракету, расчехлил ее, поднял планку прицела. Его бойцы тоже приготовились. Все произошло синхронно.
Командир «717»-го увидел, как из-за платформы, чертя дымный след, вылетела небольшая ракета. Она врезалась в радиорубку, раздался взрыв. Огненное облако, похожее очертаниями на сжатый кулак, вспыхнуло и превратилось в дым. В стороны полетели куски металла, обломки аппаратуры. «717»-й мгновенно лишился связи – возможности сообщить о происшествии. Напавшие на транспортник бросили на палубу свето-шумовые гранаты и тут же вновь укрылись за платформой.
Грохот, яркие вспышки. Оглушенные, ослепленные члены экипажа «717»-го в панике метались по палубе, сталкивались, падали. Кабельный трос автономного зонда сорвался со стопора, катушка разматывалась со стремительной скоростью, резко натянулся и оборвался вместе с силовым кабелем.
Командир нападавших первым выбрался из-за платформы и сразу же стал в упор расстреливать безоружных матросов. Оружие при себе имелось только у командира «717»-го. Он, укрывшись за лебедкой, стрелял. Ему даже удалось ранить одного из нападавших в плечо. Но вот наконец затвор пистолета так и остался отведенным в крайнее заднее положение, сухо щелкнул боек ударника – в обойме закончились патроны. Один из спецназовцев хладнокровно застрелил российского командира.
Мало кому из находившихся на палубе удалось уцелеть. Лишь несколько человек умудрились добежать до надстройки и укрыться в ней. Генконструктору «Русского витязя» не повезло. Очередь, пущенная ему в спину, свалила его перед самым люком. Он упал замертво, так и не успев понять, кто и почему напал на транспортник.
Расправившись с теми, кто был на палубе, нападавшие снова укрылись за поворотной платформой, они перезаряжали оружие и совещались.
Совет держали и внутри надстройки, для начала задраив двери и люки, ведущие на палубу. Моторист лихорадочно пытался срезать болгаркой петли стальной двери, ведущей в оружейную.
– Чем мы им ответим? – вопрошал здоровяк механик. – Голыми руками? Они сейчас опять в наступление пойдут!
– Кто они?
– Похоже, северные корейцы.
Одна срезанная петля упала на настил. Дымилась на раскаленном железе краска.
– Быстрей!
Вновь завизжала, зазвенела болгарка, рассыпая огненный веер искр. Но когда и вторая петля упала, то оказалось, что взрывом, прогремевшим в радиорубке, слегка перекосило переборку в надстройке. Дверь заклинило. С разгона не вышибешь, открывается «на себя».
– Что они там? – допытывался механик, ударяя пожарным ломом в щель между коробкой и дверью.
– Не понять, – ответил моторист, осторожно выглядывая в иллюминатор. – Вроде за платформой прячутся.
– Так вроде или прячутся?
Автоматная очередь ударила в иллюминатор, разнеся стекло вдребезги. Моторист упал навзничь. Его лицо превратилось в кровавое месиво, тело сотрясали судороги.
– Гады! – закричал механик.
Последовал удар ломом, дверь наконец поддалась, отворилось. Механик скрежетнул зубами в бессильной злобе. Оружие стояло на виду, а вот патроны к нему хранились в надежном сейфе. Гигант ударил в него ломом, но тот лишь пружинисто отскочил, не причинив несгораемому шкафу никакого вреда, если не считать содранной краски. Тогда он засадил лом под сейф и, навалился на него. Жалобно заскрипело железо. Крепление поддалось, сорвалась резьба на болтах, и сейф отвалился от стены. Но, что это могло решить? Так просто его не откроешь!
Снаружи раздался какой-то подозрительный свист. Механик вжался в угол. Граната, выпущенная из подствольника, влетела в разбитый иллюминатор и взорвалась. Осколки со звоном врезались в металлическую переборку. Взрывом вынесло и входной люк надстройки. В него тут же понеслись пули, зарикошетили, загудели в узком пространстве роем разъяренных ос. Послышались крики раненых. Уцелевший механик сжал в руках лом. Он уже не строил иллюзий, не думал спастись. Единственное, что его волновало, подороже продать свою жизнь, отомстить за коварно убитых товарищей.
Когда первые спецназовцы в северокорейской форме ворвались в надстройку, он стоял в оружейной, вжавшись спиной в переборку. Выпущенные в оружейку пули разлетелись рикошетом. Но ни одна пуля не зацепила механика. Спецназовцы, стреляя перед собой, стали спускаться в машинное отделение. Механик подошел к сорванному сейфу, обхватил его руками, напрягся и оторвал от настила. Багровый от натуги, он донес его до крутого трапа, ведущего вниз, и толкнул тяжеленный несгораемый шкаф. Тот, покатился по металлическим сварным ступеням, корежа их, ударяясь в перегородки. К металлическому скрежету присоединились крики и хруст костей.
Механик не успел услышать эти звуки, его скосила автоматная очередь. Вскоре весь транспортник был захвачен, а весь его экипаж убит. Молчаливые раскосые спецназовцы таскали трупы и сбрасывали их в море. Делали они это без всяких эмоций, словно просто проводили уборку. Затем сполоснули палубу от крови из брандспойтов. Солнце клонилось к западу, его диск с трудом просматривался сквозь тучи.
Спецназовцы уже запустили двигатель подъемного крана. Крюк со стропами пошел в воду. Водолазы сопровождали его.
Командир группы захвата судна стоял у борта и смотрел на то, как среди волн прорываются пузырьки воды. Наконец вынырнувший водолаз показал условным знаком, что тросы надежно закреплены. Загудела лебедка. Натянулся трос. Вскоре на поверхности показался глубоководный аппарат.
Только теперь командир нападавших позволил себе улыбнуться. «Русский витязь» завис над водой. С него струями стекала вода. Крановщик стал осторожно поворачивать платформу, стрелой занося аппарат на палубу.
– Майна! Майна! – крикнул ему стропальщик, придерживающий «Русского витязя» направляющим тросом, который для надежности обмотал вокруг руки.
Стрела стала опускаться. И тут пришел в движение манипулятор. Он резко выгнулся, ударил по направляющему тросу. Стропальщик, удерживавший его, упал, его потащило по палубе, ударило в ограждения. Манипулятор поднял трос. Изувеченного, оглушенного стропальщика выбросило за борт.
Глубоководный аппарат раскачивался, крутился на подвеске, грозя смести с палубы любого, кто рискнул бы к нему приблизиться.
Командир спецназовцев что-то кричал крановщику, сидевшему в застекленной кабине, но тот не слышал его, он судорожно дергал рычагами, пытаясь остановить качку многотонного аппарата. Но от этого «Русский витязь» раскачивался все сильнее. Платформа крана уже вибрировала, скрежетали болты, которые крепили ее к основанию. За иллюминатором виднелось перекошенное от страха лицо Плахина с расплющенным о стекло носом. Сорвись «Русский витязь» с подвески, он легко мог проломать палубу, погубить корабль и вместе с ним уйти на дно.
6
Сгущались сумерки. Молодой боец бредил. Его невнятные слова тонули в стрекоте мотора. Наконец Саблин разглядел впереди силуэт транспортника. Было странным, что на нем до сих пор не зажгли ходовые огни. Чем ближе подплывал Виталий, тем тревожнее становилось на душе, а когда он наконец разглядел, что с надстройки сметена радиорубка, от которой остались лишь рваные листы металла, то стало ясно, что произошла какая-то большая беда.
С транспортника его наверняка еще не заметили. Низкая посадка катера не позволяла разглядеть его среди усиливающихся волн, да и ветер дул от «717»-го, снося звук мотора. Виталий сбавил обороты, катер пошел почти бесшумно. Саблин заходил с востока, чтобы не быть замеченным на фоне еще слегка окрашенного закатившимся солнцем неба.
Впереди на воде что-то покачивалось. Навстречу катеру медленно плыл труп. Когда Саблин взглянул на него, перегнувшись через борт, то вздрогнул, узнав.
– Генеральный конструктор.
Широко открытые остекленевшие глаза смотрели в потемневшее небо. Следом за ним из темноты выплыл еще один труп. У бойца в северокорейской форме была продавлена грудь. Раскосые глаза полуприкрыты. Саблин проплыл бы мимо, но на карабинчике под карманом он разглядел прицепленную светошумовую гранату.
– Извини, приятель, но она мне еще пригодится, – Саблин перегнулся через борт, подтянул мертвеца за холодную руку поближе.
Когда он отсоединял гранату, то ощутил в кармане что-то плоское и твердое.
– Документы?
Под клапаном с пуговицей оказалось, что-то завернутое в обрывок газеты с корейскими иероглифами. Развернув размокшую газету, Саблин обнаружил заламинированную в пластик фотографию. С нее Виталию улыбался погибший мужчина. Он был в компании, скорее всего, супруги и девочки лет пяти-шести. Они стояли на фоне размытого городского пейзажа, над ними широко раскинулось цветущее дерево. Цветы усыпали его так густо, что казалось, кроны облили молоком.
«И чего тебе дома не сиделось?» – Саблин подумал секунду и бросил снимок на дно катера.
На палубе вспыхнули прожектора. Стала видна ажурная стрела подъемника, тарахтел двигатель крана, суетились какие-то чужие люди в военной форме, раскачивался на подвеске глубоководный аппарат. Виталий подошел к транспортнику с кормы, заглушил двигатель, закрепил плавсредство. Сверху спускались три альпинистские веревки.
Конечно же, Виталий сильно рисковал и понимал это. Картина вырисовывалась вполне определенная. Северокорейцы подали ложный сигнал бедствия с сейнера, отвлекая тем самым часть боевых пловцов, охранявших «Русского витязя», а сами напали на транспортник, чтобы захватить глубоководный аппарат при всплытии. Саблин не сомневался, что Зиганиди, Сабурова и инженер все еще находятся внутри «Русского витязя». У него имелся, хоть и небольшой, но все же шанс освободить их. Грех было им не воспользоваться. Да и предварительный план действий уже сложился в голове.
Виталий обмотал ладони бинтами, чтобы не содрать кожу, затолкал в карманы несколько сигнальных ракет, забросил за спину трофейный автомат, в рожке которого еще оставалась дюжина патронов, и принялся карабкаться по веревке. Гладкий альпинистский шнур скользил в руках, мокрые подошвы оскальзывались на вертикальной корме. Но Виталий упрямо поднимался выше и выше. Еще пару раз подтянулся и осторожно выглянул из-за кормового ограждения. Картина не поменялась. Глубоководный аппарат раскачивался, вращался на подвеске. Теперь стала ясной и причина этого – дергающийся манипулятор. Он не давал северокорейцам приблизиться, не позволял завести «Русского витязя» на мощную подставку. Крановщик в кабине лихорадочно дергал рычаги. Дверца оставалась открытой. Саблин затаился в неосвещенном углу палубы и стал присматриваться. Платформа крана натужно скрипела, расшатанные болты креплений повизгивали.
Командир отчаянно кричал на своих подчиненных, чувствовалось, что они не специалисты по подъему и спуску глубоководных аппаратов. Может, их чему-то и учили перед выполнением задания, но только поверхностно. В лучшем случае, на практику отвели день-два. По сторонам спецназовцы противника особо не глядели. Зазеваешься – снесет на хрен манипулятором или размажет об ограждения многотонным корпусом глубоководного аппарата. Они пытались накинуть на манипулятор трос, опутать его, лишить подвижности.
Одному из спецназовцев удалось разминуться с манипулятором, он поднырнул под брюхо глубоководного аппарата. Но, как оказалось, Марат Петрович среагировал правильно – тут же включил мощные электромагниты, предназначенные для удерживания контейнеров с дробью. Туго притороченный за спиной спецназовца автомат тут же притянуло к тщательно отшлифованной пластине на днище. Боец повис в воздухе. Он никак не мог высвободиться.
Саблин прищурился, план пришлось немного подкорректировать, но суть его осталась прежней. Он вытащил из кармана бинт, размотал его и свил в подобие веревки. Когда платформа слегка повернулась и кабина крановщика оказалась обращенной к нему тыльной стороной, Виталий вскочил на поворотный круг и прижался к моторному отсеку. Его обдавало солярочным дымом. Вентилятор гнал горячий воздух от радиатора, за жестью скрежетали фрикционы лебедки.
Боцман добрался до открытой дверки. Крановщик заметил его в последний момент. Их глаза встретились. Саблин, оглушив, ударил его кулаком по голове и вышвырнул из кабины. Сам сел за рычаги. Как следует управляться с краном, он видел только со стороны, но назначение рычагов знал. Потянул на себя поворотный. Стрела неторопливо пошла влево, унося глубоководный аппарат вместе с извивающимся под ним спецназовцем к борту. В иллюминаторе Виталий увидел лицо Кати, та выглядывала, пытаясь разобраться, что происходит. Виталий даже не знал, успела ли она увидеть, что теперь именно он управляет краном.
Спецназовцы уже заметили подмену крановщика, по Саблину открыли стрельбу. Он упал на дно кабины. Привязал скрученный в веревку бинт к рычагу сброса подвески. Посыпалось стекло. Пули стучали, свистели, прошивали жесть кабины. Стрела медленно поворачивалась. Нос глубоководного аппарата уже вышел за борт. Но при этом кабина поворачивалась к стрелявшим. Из укрытия она превращалась в легкодоступную мишень.
«Больше здесь нельзя рассиживаться», – решил Боцман.
Он скатился на платформу, с нее на палубу, конец бинтового шнура он держал в руке, второй был привязан к рычагу сброса подвески. Стрела продолжала движение. Вот уже треть аппарата оказалась над водой. Дергать было рано. А спецназовцы уже оббегали кран, пули ложились совсем рядом. Один из них выскочил из-за платформы, прицелился в Виталия. Саблин был готов к этому, он выстрелил в него сигнальной ракетой. Огненный шар ударил противника в грудь, прожег гимнастерку, вошел в тело, продолжая гореть ярким искристым пламенем. Спецназовец отчаянно кричал и пытался выдрать его руками. Ему вторил товарищ, висевший под днищем широко раскачивающегося глубоководного аппарата.
Виталий мысленно торопил поворачивающийся кран.
– Быстрей! Быстрей!
Спасение друзей казалось близким. Темнота уже сгустилась над морем. Оказавшись на воде, они, конечно же, не могли уйти на глубину, конструкторы такой возможности не предусмотрели. Однако в полупогруженном состоянии с практически бесшумно работающими маневровыми двигателями можно было рассчитывать затеряться в ночных волнах.
Но тут случилось то, чего Саблин боялся больше всего. Он заметил это краем глаза. Командир спецназовцев стал на колено, прицелился и выпустил очередь. Стрелял он метко. Первая очередь ударила в рычаг поворота платформы и выбила его в нейтральное положение. Глубоководный аппарат прекратил движение. Вторая очередь оборвала бинтовую веревку.
Пули ложились совсем рядом. Саблину ничего не оставалось, как прыгнуть за борт, предварительно метнув в сторону противника свето-шумовую гранату. Он вошел в воду ногами, вынырнул и тут же перевалился в надувной катер. Затрещал мотор. Виталий направил потрепанное в предыдущем бою плавсредство в темноту, благо, она окружала транспортник со всех сторон. Послышалась стрельба вдогонку. По волнам шарил прожектор. Саблин, пригнувшись, уводил катер подальше от «717»-го.
Молодой спецназовец открыл глаза:
– Где мы? Что за стрельба? – внезапно вполне отчетливо спросил он.
Голос звучал хрипло. Парень закашлялся, на губах появилась кровь. Оно и неудивительно: в легкие все еще поступала кровь.
– Я тебе потом расскажу, – пообещал Боцман, а сам подумал: «Кажется, жить будет. Если, конечно, нас вовремя подберут».
Саблин обернулся. Освещенный прожекторами транспортник уже казался покачивающейся на волнах Японского моря, упавшей на поверхность звездой. Небо, затянутое тучами, было иссиня-черным. Темнота сгустилась настолько, что Саблин не видел кончиков пальцев вытянутой перед собой руки. Благо, светились циферблат наручных часов и компас, по которому и приходилось ориентироваться в кромешной темноте.
Бензина хватило только на час хода, двигатель чихнул и замер. Наступила тишина, нарушаемая лишь плеском волн о борта. Чувствовалось, что катер медленно сносит течением на юго-запад. Теперь уже от Саблина ничего не зависело, оставалось только ждать. Все, что мог, он сделал, и не его вина, что освободить товарищей не получилось. Раненый боец тихо постанывал во сне – ему Саблин сделал инъекцию обезболивающего. Виталий закинул руки за голову и закрыл глаза. Было понятно, что в ночное время вести поисковые работы не станут…
Рассвет наступал медленно, солнце еле-еле пробивалось из-под низких многослойных туч. Вода отливала темным металлическим блеском. От горизонта до горизонта простирались только волны и ни одного судна. Саблин не сомневался, что поиски уже начались. Наверняка куратор испытаний «Русского витязя» – контр-адмирал Нагибин, бывший ни много ни мало начальником Главного разведывательного управления всего Балтийского флота, отдал соответствующий приказ. Виталий до боли в глазах всматривался в морской простор, но не было видно ни корабля, ни судна. А если бы они и появились вдалеке, то его вряд ли бы кто-то заметил. Наконец чуткий слух подводного пловца засек еле различимый стрекот. Боцман не ошибся. На горизонте показалась черная точка, она разрасталась. Вертолет шел прямо на него. Виталий поднялся и замахал руками.
– Заметили!
Винтокрылая машина зависла над катером. Из открытого люка на подвеске спускался спецназовец. Первым делом на борт подняли раненого, затем пришла очередь и Саблина. Он осмотрелся – что взять с собой, а что можно и оставить. Прихватил трофейный автомат, затем нагнулся и взял плавающую в воде заламинированную фотографию со счастливо улыбающимся корейцем, его семьей и цветущим деревом на фоне размытого городского пейзажа.
Вертолет шел низко над водой.
– Мне нужно срочно связаться с контр-адмиралом Нагибиным, – прокричал кап-лей пилоту.
Тот ответил:
– Связи нет, похоже, вовсю работают глушилки. Мы даже не смогли доложить другим поисковикам, что вас обнаружили.
В квадратах, где проходили испытания «Русского витязя», искали не только Саблина, но и транспортник «717». В воздухе барражировали самолеты, вертолеты «прочесывали» водное пространство. В поисках были задействованы все находившиеся поблизости военные корабли. Ситуацию усугубляла сильная многослойная облачность – из-за нее невозможно было задействовать спутниковый мониторинг. Захваченный «717»-й бесследно исчез. И никто не мог понять, каким образом подобное могло случиться…
С транспортника его наверняка еще не заметили. Низкая посадка катера не позволяла разглядеть его среди усиливающихся волн, да и ветер дул от «717»-го, снося звук мотора. Виталий сбавил обороты, катер пошел почти бесшумно. Саблин заходил с востока, чтобы не быть замеченным на фоне еще слегка окрашенного закатившимся солнцем неба.
Впереди на воде что-то покачивалось. Навстречу катеру медленно плыл труп. Когда Саблин взглянул на него, перегнувшись через борт, то вздрогнул, узнав.
– Генеральный конструктор.
Широко открытые остекленевшие глаза смотрели в потемневшее небо. Следом за ним из темноты выплыл еще один труп. У бойца в северокорейской форме была продавлена грудь. Раскосые глаза полуприкрыты. Саблин проплыл бы мимо, но на карабинчике под карманом он разглядел прицепленную светошумовую гранату.
– Извини, приятель, но она мне еще пригодится, – Саблин перегнулся через борт, подтянул мертвеца за холодную руку поближе.
Когда он отсоединял гранату, то ощутил в кармане что-то плоское и твердое.
– Документы?
Под клапаном с пуговицей оказалось, что-то завернутое в обрывок газеты с корейскими иероглифами. Развернув размокшую газету, Саблин обнаружил заламинированную в пластик фотографию. С нее Виталию улыбался погибший мужчина. Он был в компании, скорее всего, супруги и девочки лет пяти-шести. Они стояли на фоне размытого городского пейзажа, над ними широко раскинулось цветущее дерево. Цветы усыпали его так густо, что казалось, кроны облили молоком.
«И чего тебе дома не сиделось?» – Саблин подумал секунду и бросил снимок на дно катера.
На палубе вспыхнули прожектора. Стала видна ажурная стрела подъемника, тарахтел двигатель крана, суетились какие-то чужие люди в военной форме, раскачивался на подвеске глубоководный аппарат. Виталий подошел к транспортнику с кормы, заглушил двигатель, закрепил плавсредство. Сверху спускались три альпинистские веревки.
Конечно же, Виталий сильно рисковал и понимал это. Картина вырисовывалась вполне определенная. Северокорейцы подали ложный сигнал бедствия с сейнера, отвлекая тем самым часть боевых пловцов, охранявших «Русского витязя», а сами напали на транспортник, чтобы захватить глубоководный аппарат при всплытии. Саблин не сомневался, что Зиганиди, Сабурова и инженер все еще находятся внутри «Русского витязя». У него имелся, хоть и небольшой, но все же шанс освободить их. Грех было им не воспользоваться. Да и предварительный план действий уже сложился в голове.
Виталий обмотал ладони бинтами, чтобы не содрать кожу, затолкал в карманы несколько сигнальных ракет, забросил за спину трофейный автомат, в рожке которого еще оставалась дюжина патронов, и принялся карабкаться по веревке. Гладкий альпинистский шнур скользил в руках, мокрые подошвы оскальзывались на вертикальной корме. Но Виталий упрямо поднимался выше и выше. Еще пару раз подтянулся и осторожно выглянул из-за кормового ограждения. Картина не поменялась. Глубоководный аппарат раскачивался, вращался на подвеске. Теперь стала ясной и причина этого – дергающийся манипулятор. Он не давал северокорейцам приблизиться, не позволял завести «Русского витязя» на мощную подставку. Крановщик в кабине лихорадочно дергал рычаги. Дверца оставалась открытой. Саблин затаился в неосвещенном углу палубы и стал присматриваться. Платформа крана натужно скрипела, расшатанные болты креплений повизгивали.
Командир отчаянно кричал на своих подчиненных, чувствовалось, что они не специалисты по подъему и спуску глубоководных аппаратов. Может, их чему-то и учили перед выполнением задания, но только поверхностно. В лучшем случае, на практику отвели день-два. По сторонам спецназовцы противника особо не глядели. Зазеваешься – снесет на хрен манипулятором или размажет об ограждения многотонным корпусом глубоководного аппарата. Они пытались накинуть на манипулятор трос, опутать его, лишить подвижности.
Одному из спецназовцев удалось разминуться с манипулятором, он поднырнул под брюхо глубоководного аппарата. Но, как оказалось, Марат Петрович среагировал правильно – тут же включил мощные электромагниты, предназначенные для удерживания контейнеров с дробью. Туго притороченный за спиной спецназовца автомат тут же притянуло к тщательно отшлифованной пластине на днище. Боец повис в воздухе. Он никак не мог высвободиться.
Саблин прищурился, план пришлось немного подкорректировать, но суть его осталась прежней. Он вытащил из кармана бинт, размотал его и свил в подобие веревки. Когда платформа слегка повернулась и кабина крановщика оказалась обращенной к нему тыльной стороной, Виталий вскочил на поворотный круг и прижался к моторному отсеку. Его обдавало солярочным дымом. Вентилятор гнал горячий воздух от радиатора, за жестью скрежетали фрикционы лебедки.
Боцман добрался до открытой дверки. Крановщик заметил его в последний момент. Их глаза встретились. Саблин, оглушив, ударил его кулаком по голове и вышвырнул из кабины. Сам сел за рычаги. Как следует управляться с краном, он видел только со стороны, но назначение рычагов знал. Потянул на себя поворотный. Стрела неторопливо пошла влево, унося глубоководный аппарат вместе с извивающимся под ним спецназовцем к борту. В иллюминаторе Виталий увидел лицо Кати, та выглядывала, пытаясь разобраться, что происходит. Виталий даже не знал, успела ли она увидеть, что теперь именно он управляет краном.
Спецназовцы уже заметили подмену крановщика, по Саблину открыли стрельбу. Он упал на дно кабины. Привязал скрученный в веревку бинт к рычагу сброса подвески. Посыпалось стекло. Пули стучали, свистели, прошивали жесть кабины. Стрела медленно поворачивалась. Нос глубоководного аппарата уже вышел за борт. Но при этом кабина поворачивалась к стрелявшим. Из укрытия она превращалась в легкодоступную мишень.
«Больше здесь нельзя рассиживаться», – решил Боцман.
Он скатился на платформу, с нее на палубу, конец бинтового шнура он держал в руке, второй был привязан к рычагу сброса подвески. Стрела продолжала движение. Вот уже треть аппарата оказалась над водой. Дергать было рано. А спецназовцы уже оббегали кран, пули ложились совсем рядом. Один из них выскочил из-за платформы, прицелился в Виталия. Саблин был готов к этому, он выстрелил в него сигнальной ракетой. Огненный шар ударил противника в грудь, прожег гимнастерку, вошел в тело, продолжая гореть ярким искристым пламенем. Спецназовец отчаянно кричал и пытался выдрать его руками. Ему вторил товарищ, висевший под днищем широко раскачивающегося глубоководного аппарата.
Виталий мысленно торопил поворачивающийся кран.
– Быстрей! Быстрей!
Спасение друзей казалось близким. Темнота уже сгустилась над морем. Оказавшись на воде, они, конечно же, не могли уйти на глубину, конструкторы такой возможности не предусмотрели. Однако в полупогруженном состоянии с практически бесшумно работающими маневровыми двигателями можно было рассчитывать затеряться в ночных волнах.
Но тут случилось то, чего Саблин боялся больше всего. Он заметил это краем глаза. Командир спецназовцев стал на колено, прицелился и выпустил очередь. Стрелял он метко. Первая очередь ударила в рычаг поворота платформы и выбила его в нейтральное положение. Глубоководный аппарат прекратил движение. Вторая очередь оборвала бинтовую веревку.
Пули ложились совсем рядом. Саблину ничего не оставалось, как прыгнуть за борт, предварительно метнув в сторону противника свето-шумовую гранату. Он вошел в воду ногами, вынырнул и тут же перевалился в надувной катер. Затрещал мотор. Виталий направил потрепанное в предыдущем бою плавсредство в темноту, благо, она окружала транспортник со всех сторон. Послышалась стрельба вдогонку. По волнам шарил прожектор. Саблин, пригнувшись, уводил катер подальше от «717»-го.
Молодой спецназовец открыл глаза:
– Где мы? Что за стрельба? – внезапно вполне отчетливо спросил он.
Голос звучал хрипло. Парень закашлялся, на губах появилась кровь. Оно и неудивительно: в легкие все еще поступала кровь.
– Я тебе потом расскажу, – пообещал Боцман, а сам подумал: «Кажется, жить будет. Если, конечно, нас вовремя подберут».
Саблин обернулся. Освещенный прожекторами транспортник уже казался покачивающейся на волнах Японского моря, упавшей на поверхность звездой. Небо, затянутое тучами, было иссиня-черным. Темнота сгустилась настолько, что Саблин не видел кончиков пальцев вытянутой перед собой руки. Благо, светились циферблат наручных часов и компас, по которому и приходилось ориентироваться в кромешной темноте.
Бензина хватило только на час хода, двигатель чихнул и замер. Наступила тишина, нарушаемая лишь плеском волн о борта. Чувствовалось, что катер медленно сносит течением на юго-запад. Теперь уже от Саблина ничего не зависело, оставалось только ждать. Все, что мог, он сделал, и не его вина, что освободить товарищей не получилось. Раненый боец тихо постанывал во сне – ему Саблин сделал инъекцию обезболивающего. Виталий закинул руки за голову и закрыл глаза. Было понятно, что в ночное время вести поисковые работы не станут…
Рассвет наступал медленно, солнце еле-еле пробивалось из-под низких многослойных туч. Вода отливала темным металлическим блеском. От горизонта до горизонта простирались только волны и ни одного судна. Саблин не сомневался, что поиски уже начались. Наверняка куратор испытаний «Русского витязя» – контр-адмирал Нагибин, бывший ни много ни мало начальником Главного разведывательного управления всего Балтийского флота, отдал соответствующий приказ. Виталий до боли в глазах всматривался в морской простор, но не было видно ни корабля, ни судна. А если бы они и появились вдалеке, то его вряд ли бы кто-то заметил. Наконец чуткий слух подводного пловца засек еле различимый стрекот. Боцман не ошибся. На горизонте показалась черная точка, она разрасталась. Вертолет шел прямо на него. Виталий поднялся и замахал руками.
– Заметили!
Винтокрылая машина зависла над катером. Из открытого люка на подвеске спускался спецназовец. Первым делом на борт подняли раненого, затем пришла очередь и Саблина. Он осмотрелся – что взять с собой, а что можно и оставить. Прихватил трофейный автомат, затем нагнулся и взял плавающую в воде заламинированную фотографию со счастливо улыбающимся корейцем, его семьей и цветущим деревом на фоне размытого городского пейзажа.
Вертолет шел низко над водой.
– Мне нужно срочно связаться с контр-адмиралом Нагибиным, – прокричал кап-лей пилоту.
Тот ответил:
– Связи нет, похоже, вовсю работают глушилки. Мы даже не смогли доложить другим поисковикам, что вас обнаружили.
В квадратах, где проходили испытания «Русского витязя», искали не только Саблина, но и транспортник «717». В воздухе барражировали самолеты, вертолеты «прочесывали» водное пространство. В поисках были задействованы все находившиеся поблизости военные корабли. Ситуацию усугубляла сильная многослойная облачность – из-за нее невозможно было задействовать спутниковый мониторинг. Захваченный «717»-й бесследно исчез. И никто не мог понять, каким образом подобное могло случиться…