– Это вряд ли, – вяло отозвался геофизик, подсаживаясь поближе к лампочке аварийного освещения, – район этот сейсмоустойчив, течений нет… Людочка, – позвал он девушку, – двигайтесь сюда. Здесь вполне хватает света, чтобы мы могли с вами сразиться в шахматы.
– Вот вам, Владимир Феоктистович, все вряд ли, – с некоторой обидой в голосе возразил Портнов. – А сто процентов вы даете?
– Стопроцентную гарантию не может дать даже сберегательная касса, – сделала очередной выпад Плужникова, усаживаясь рядом с геофизиком. – Кризис, – снова напомнила она.
– А я хочу быть уверенным, – продолжал Жора, хмыкнув, – что если нас потащит в этот омут, то у наших двигателей хватит и запаса мощности, и, главное, запаса энергии, чтобы убраться отсюда восвояси, – победно закончил техник и, откинувшись на спинку своего кресла, в последний раз щелкнул по клавиатуре.
Двигатель, мерно постукивавший до сих пор своими механизмами, чихнул несколько раз, замедлил ход и, наконец, замолчал окончательно. Наступила полная тишина. В самом батискафе слабо светились только несколько аварийных лампочек, работающих от химических батарей, да дисплей главного компьютера, тоже переведенный в режим автономного питания. Едва только затихли последние вздохи дизеля, как все трое членов экипажа машинально и почти одновременно подняли головы вверх – туда, откуда к ним под двухкилометровую толщу воды должна была прийти обещанная им долгожданная помощь. Их небольшой корабль сразу вдруг стал каким-то холодным, неуютным и непрочным.
– Е-два – е-четыре, – громко произнес академик, отвлекая внимание членов своей команды от жуткого созерцания задраенного внешнего люка. – Я без выпендрежа. Стандартно, – прокомментировал Коноваленко свой ход.
– Стандартный – не значит плохой, – откликнулась Людмила и двинула черную магнитную пешку навстречу своему белому противнику.
– Староиндийскую хотите разыграть? – предположил академик. – Ну-ну, – бодро произнес он, водя указательным пальцем над клетками шахматной доски. Сделав выпад и ожидая от Людмилы ответного хода, он обратился к технику: – Георгий, а зачем вам нужен компьютер? Выключили бы и его.
– Хочу понять, что за тварь я видел, – отозвался Портнов, внимательно просматривая кадры, недавно отснятые камерами внешнего наблюдения. – Я точно видел что-то очень большое. Вот!!! – обрадованно крикнул он, и от неожиданности академик выронил зажатую в пальцах шахматную фигурку. – Посмотрите, Владимир Феоктистович!
– Господи, – в сердцах произнес академик, на ощупь шаря руками под ногами, – к чему так кричать? Где я сейчас в этой темноте найду ладью? – расстроенно произнес он, пытаясь разглядеть в полумраке хоть что-то.
– Вот она, – Людмила быстро подобрала с пола и подала академику шахматную фигуру, – возьмите.
– Спасибо, голубушка, – геофизик водрузил ладью на прежнее место, осторожно поставил доску с шахматами на устойчивое место и позвал девушку: – Ну, пойдемте посмотрим, что там узрел наш энергетический тиран.
К этому времени Георгий уже отмотал запись на нужное место и теперь с нетерпением сельского киномеханика ждал, когда беспокойные зрители наконец угомонятся и рассядутся на своих местах.
– Смотрите… – со зловещей таинственностью прошептал Георгий и включил запись. Сначала на экране была видна только чернота, бьющий вверх сноп света от прожектора и небольшой участок освещенных этим светом кабелей жизнеобеспечения. – Вот сейчас, сейчас будет, – снова призвал к вниманию Портнов, кося одним глазом на скачущие цифры тайм-кода.
На экране и в самом деле появилось нечто непонятное. Просто какое-то темное пятно, которое, словно дождевая туча, скрыло на несколько мгновений солнце и беззаботно двинулось дальше.
Прожектор был хоть и мощный, но, понятное дело, пробить такую толщу воды он не мог, и уже через какой-то десяток-полтора метров свет от него хоть и оставался виден, но был очень уж мутным и рассеянным. Объект, который Жора окрестил и упорно называл не иначе как «подводной гадиной», прошел как раз по самой верхушке разреженного светового потока, и как ни напрягали зрение все три участника подводной экспедиции, разглядеть что-нибудь внятное не удалось никому.
– Ну, что вы на это скажете, Владимир Феоктистович? – глянул на академика Жора. Все уже просмотрели короткий фрагмент записи добрый десяток раз, и теперь техник ждал от ученого ответа. Однако геофизик лишь неопределенно пожал плечами:
– Пожалуй, Георгий, я не смогу вам сказать ничего утешительного или определенного, – ответил академик и попросил: – А можно остановить изображение, чтобы попытаться получше разглядеть твоего «плывучего гада»? Или хотя бы попробовать замедлить движение. Я что-то не успеваю ничего рассмотреть.
– Конечно, – с готовностью откликнулся техник, – как я сразу не догадался… – Он быстро застучал пальцами по клавиатуре, отдавая ком-пьютерной программе необходимые команды. Кадры на мониторе пошли гораздо медленнее, но рывками, и небольшая команда снова уставилась в экран. Ничего нового. В свете прожектора возникала какая-то тень. Это была даже не тень, а просто свет, который, отражаясь от чего-то, что проплывало над прожектором, становился чуть более ярким. И только.
– Знаете, – разочарованно произнес академик, просмотрев запись еще несколько раз, – по этим кадрам невозможно судить даже о форме объекта, не то что о том, что это такое. – Геофизик задумчиво потеребил нижнюю губу.
– Ну, уж не квадратной и не круглой формы, – отозвался Георгий, – за это я могу поручиться.
– Да, – согласился Владимир Феоктистович, – тело не квадратное и не круглое, а, скорее, имеет продолговатую форму и довольно крупные габариты.
– Может, кит? – внесла свою лепту в беседу Людмила.
– Помилуйте, голубушка, – Коноваленко снисходительно глянул на девушку, – хоть я, конечно, и не океанолог, но, насколько мне известно, киты на такую глубину не заплывают.
– А кашалоты? – не унималась Плужникова.
– Ага, – насмешливо отозвался Георгий, – в Северном Ледовитом океане.
– Может, оголодал? – Людмила упорно отстаивала свою точку зрения. – Пищи в морях стало меньше, вот и заплыл в эти широты. И потом, – веско добавила она, – сейчас с климатом и природой творятся такие феноменальные вещи, что уже не приходится удивляться, когда в Сахаре идет снег.
– Где это вы такое видели? – искренне изумился академик.
– Ну, пусть не в самой Сахаре, – уклончиво ответила Людмила, – но в Африке – это точно. Кажется, в Эфиопии, – уточнила она.
– Да-да, я о чем-то таком слыхал. – Владимир Феоктистович снова задумчиво посмотрел на экран. Ничего особенного. Размытые контуры какого-то довольно большого предмета – и только. – Знаете что, – подытожил он научный диспут, – нечего нам тут голову ломать. Есть дела и поважнее. Особенно в нашем с вами положении. Поднимемся наверх, передадим пленку специалистам, а они уж пусть разглядывают, расшифровывают и кумекают, что это и откуда эта штуковина могла здесь взяться.
Глава 8
– Вот вам, Владимир Феоктистович, все вряд ли, – с некоторой обидой в голосе возразил Портнов. – А сто процентов вы даете?
– Стопроцентную гарантию не может дать даже сберегательная касса, – сделала очередной выпад Плужникова, усаживаясь рядом с геофизиком. – Кризис, – снова напомнила она.
– А я хочу быть уверенным, – продолжал Жора, хмыкнув, – что если нас потащит в этот омут, то у наших двигателей хватит и запаса мощности, и, главное, запаса энергии, чтобы убраться отсюда восвояси, – победно закончил техник и, откинувшись на спинку своего кресла, в последний раз щелкнул по клавиатуре.
Двигатель, мерно постукивавший до сих пор своими механизмами, чихнул несколько раз, замедлил ход и, наконец, замолчал окончательно. Наступила полная тишина. В самом батискафе слабо светились только несколько аварийных лампочек, работающих от химических батарей, да дисплей главного компьютера, тоже переведенный в режим автономного питания. Едва только затихли последние вздохи дизеля, как все трое членов экипажа машинально и почти одновременно подняли головы вверх – туда, откуда к ним под двухкилометровую толщу воды должна была прийти обещанная им долгожданная помощь. Их небольшой корабль сразу вдруг стал каким-то холодным, неуютным и непрочным.
– Е-два – е-четыре, – громко произнес академик, отвлекая внимание членов своей команды от жуткого созерцания задраенного внешнего люка. – Я без выпендрежа. Стандартно, – прокомментировал Коноваленко свой ход.
– Стандартный – не значит плохой, – откликнулась Людмила и двинула черную магнитную пешку навстречу своему белому противнику.
– Староиндийскую хотите разыграть? – предположил академик. – Ну-ну, – бодро произнес он, водя указательным пальцем над клетками шахматной доски. Сделав выпад и ожидая от Людмилы ответного хода, он обратился к технику: – Георгий, а зачем вам нужен компьютер? Выключили бы и его.
– Хочу понять, что за тварь я видел, – отозвался Портнов, внимательно просматривая кадры, недавно отснятые камерами внешнего наблюдения. – Я точно видел что-то очень большое. Вот!!! – обрадованно крикнул он, и от неожиданности академик выронил зажатую в пальцах шахматную фигурку. – Посмотрите, Владимир Феоктистович!
– Господи, – в сердцах произнес академик, на ощупь шаря руками под ногами, – к чему так кричать? Где я сейчас в этой темноте найду ладью? – расстроенно произнес он, пытаясь разглядеть в полумраке хоть что-то.
– Вот она, – Людмила быстро подобрала с пола и подала академику шахматную фигуру, – возьмите.
– Спасибо, голубушка, – геофизик водрузил ладью на прежнее место, осторожно поставил доску с шахматами на устойчивое место и позвал девушку: – Ну, пойдемте посмотрим, что там узрел наш энергетический тиран.
К этому времени Георгий уже отмотал запись на нужное место и теперь с нетерпением сельского киномеханика ждал, когда беспокойные зрители наконец угомонятся и рассядутся на своих местах.
– Смотрите… – со зловещей таинственностью прошептал Георгий и включил запись. Сначала на экране была видна только чернота, бьющий вверх сноп света от прожектора и небольшой участок освещенных этим светом кабелей жизнеобеспечения. – Вот сейчас, сейчас будет, – снова призвал к вниманию Портнов, кося одним глазом на скачущие цифры тайм-кода.
На экране и в самом деле появилось нечто непонятное. Просто какое-то темное пятно, которое, словно дождевая туча, скрыло на несколько мгновений солнце и беззаботно двинулось дальше.
Прожектор был хоть и мощный, но, понятное дело, пробить такую толщу воды он не мог, и уже через какой-то десяток-полтора метров свет от него хоть и оставался виден, но был очень уж мутным и рассеянным. Объект, который Жора окрестил и упорно называл не иначе как «подводной гадиной», прошел как раз по самой верхушке разреженного светового потока, и как ни напрягали зрение все три участника подводной экспедиции, разглядеть что-нибудь внятное не удалось никому.
– Ну, что вы на это скажете, Владимир Феоктистович? – глянул на академика Жора. Все уже просмотрели короткий фрагмент записи добрый десяток раз, и теперь техник ждал от ученого ответа. Однако геофизик лишь неопределенно пожал плечами:
– Пожалуй, Георгий, я не смогу вам сказать ничего утешительного или определенного, – ответил академик и попросил: – А можно остановить изображение, чтобы попытаться получше разглядеть твоего «плывучего гада»? Или хотя бы попробовать замедлить движение. Я что-то не успеваю ничего рассмотреть.
– Конечно, – с готовностью откликнулся техник, – как я сразу не догадался… – Он быстро застучал пальцами по клавиатуре, отдавая ком-пьютерной программе необходимые команды. Кадры на мониторе пошли гораздо медленнее, но рывками, и небольшая команда снова уставилась в экран. Ничего нового. В свете прожектора возникала какая-то тень. Это была даже не тень, а просто свет, который, отражаясь от чего-то, что проплывало над прожектором, становился чуть более ярким. И только.
– Знаете, – разочарованно произнес академик, просмотрев запись еще несколько раз, – по этим кадрам невозможно судить даже о форме объекта, не то что о том, что это такое. – Геофизик задумчиво потеребил нижнюю губу.
– Ну, уж не квадратной и не круглой формы, – отозвался Георгий, – за это я могу поручиться.
– Да, – согласился Владимир Феоктистович, – тело не квадратное и не круглое, а, скорее, имеет продолговатую форму и довольно крупные габариты.
– Может, кит? – внесла свою лепту в беседу Людмила.
– Помилуйте, голубушка, – Коноваленко снисходительно глянул на девушку, – хоть я, конечно, и не океанолог, но, насколько мне известно, киты на такую глубину не заплывают.
– А кашалоты? – не унималась Плужникова.
– Ага, – насмешливо отозвался Георгий, – в Северном Ледовитом океане.
– Может, оголодал? – Людмила упорно отстаивала свою точку зрения. – Пищи в морях стало меньше, вот и заплыл в эти широты. И потом, – веско добавила она, – сейчас с климатом и природой творятся такие феноменальные вещи, что уже не приходится удивляться, когда в Сахаре идет снег.
– Где это вы такое видели? – искренне изумился академик.
– Ну, пусть не в самой Сахаре, – уклончиво ответила Людмила, – но в Африке – это точно. Кажется, в Эфиопии, – уточнила она.
– Да-да, я о чем-то таком слыхал. – Владимир Феоктистович снова задумчиво посмотрел на экран. Ничего особенного. Размытые контуры какого-то довольно большого предмета – и только. – Знаете что, – подытожил он научный диспут, – нечего нам тут голову ломать. Есть дела и поважнее. Особенно в нашем с вами положении. Поднимемся наверх, передадим пленку специалистам, а они уж пусть разглядывают, расшифровывают и кумекают, что это и откуда эта штуковина могла здесь взяться.
Глава 8
– Ну что, господа? Примите мои поздравления, – весело отозвался хорошо одетый мужчина, разливая по высоким фужерам шампанское. – Первая часть нашей совместной операции прошла как нельзя лучше, и я предлагаю за это поднять тост.
Два его собеседника молчаливо взяли бокалы, чокнулись и стали пить игристую жидкость медленными глотками. Со стороны могло показаться странным, как в Туле – секретной американской военно-морской базе в Гренландии – под одной крышей, в одном кабинете могли сойтись представители столь разного общественного положения.
Человек, разливавший шампанское, был не кто иной, как один из членов совета директоров, пожалуй, самой крупной в мире нефтедобывающей компании «Шелл», мистер Александер Говард. Добыча и продажа нефти никогда не были делом убыточным, поэтому, понятное дело, хоть «Форбс» и не упоминал на страницах своего издания фамилию мистера Говарда, однако и одежда, и старое французское шампанское среди гренландского ледника, и манера поведения говорили о том, что этот пятидесятичетырехлетний мужчина относит себя к категории «хозяев жизни». И имеет на то все основания, в отличие от своей полной противоположности – сотрудника Центрального разведывательного управления США Николаса Швайнштайнгера. Выделяться среди других людям, которые занимаются планированием и проведением различного рода секретных операций, было бы по меньшей мере неразумно. Николас был «серым кардиналом», который постоянно находится в тени, неприметен и тем не менее держит в своих руках все нити событий и на эти самые события влияет самым непосредственным образом.
Третьим членом этой разношерстной компании был полковник ВМС США, командир подводной лодки класса «Огайо» мистер Сайрус Ричардсон. Опытный моряк с почти тридцатилетним стажем, типичный вояка, относящийся к разряду «сначала – стреляю, потом – думаю». Еще во времена пресловутой «холодной войны» у Сайруса произошел целый ряд неприятных для него инцидентов с кораблями советского тогда Военно-морского флота. Русские как-то не очень дружелюбно относились к пристрастию американского подводника поиграть в войнушку, и однажды субмарина Ричардсона чуть было не погибла. С тех самых пор янки невзлюбил русское, советское, а теперь – и российское. Пришвартованная к пирсу субмарина, к слову, была хорошо видна из окошка кабинета, в котором происходила эта встреча, и Сайрус Ричардсон время от времени с гордостью поглядывал на свой грозный подводный корабль.
Допив шампанское, троица отставила в сторону бокалы и удобно расположилась в мягких креслах.
– Итак, господа, – мистер Говард взял инициативу в свои руки, – давайте подведем некоторые первые, промежуточные итоги. Батискаф русских с командой ученых сейчас лежит на дне. Там же покоится и научно-исследовательское судно «Академик Королев». – Говард был явно доволен положением дел, происходящих в полярных широтах. Он потер ладонью о ладонь, потом хлопнул себя по коленкам. – Я так понимаю, что дело движется к логическому и удачному для нас завершению.
– Вот только экипаж «Академика Королева» принял на борт не наш корвет, а шведский сухогруз, – напомнил собравшимся церэушник Швайнштайнгер, добавив в бочку меда немного дегтя.
– Напомню вам, – вмешался командир субмарины, – что русское научно-исследовательское судно никто изначально не собирался топить…
– Боже упаси! – Швайнштайнгер поднял руки вверх, словно собирался сдаться в плен. – Открытая конфронтация – не моя специальность. Здесь нам просто сказочно повезло.
– Вот именно, – поддакнул подводник, – задача ставилась – отогнать русских от места погружения батискафа. А что он напорется на айсберг и пойдет ко дну – такой изворотливости от русского капитана не ожидал даже я. Поэтому моя подлодка и корвет и отошли подальше, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, – пояснил Ричардсон. – А когда русские стали тонуть, то, как на зло, шведы оказались ближе и подошли к месту крушения первыми. Что мне было делать? Топить шведский сухогруз? – Он рассерженно глянул на представителя из Лэнгли.
– Ладно, бог с ними, с этими русскими и со шведами, – примирительно произнес мистер Говард, – в конце концов нас мало интересует экипаж «Академика Королева». Нас, меня, в частности, и нашу корпорацию, – уточнил он, – интересуют в первую очередь пробы грунта и уникальный образец глубоководного бура. Вот это я хотел бы получить в первую очередь, – закончил нефтедобытчик, вопросительно глянув на Швайнштайнгера. – Как это можно организовать?
– Мистер Говард, – на лице церэушника появилась блаженно-ангельская улыбка, – хочу вам напомнить, что я никоим образом не представляю здесь интересы вашей компании-монополиста. Это касается меня меньше всего. Вы позволите? – Он протянул нефтяному магнату свой пустой бокал, дождался, когда его снова наполнят, отпил несколько глотков и только после этого продолжал: – Как вы понимаете, я далек от бизнеса. Я, знаете ли, специализируюсь на защите государственных интересов. Вы позволите? – снова поинтересовался Швайнштайнгер, достав из настольной шкатулки пахучую сигару и вопросительно глянув на Говарда.
– Пожалуйста, – добродушно согласился тот и задал церэушнику встречный вопрос: – А скажите, мистер Швайнштайнгер…
– Можно просто Ник, – еще раз улыбнулся представитель Лэнгли.
– Ник… Хорошо, Ник, – согласился Говард. – Так вот, Ник, те государственные интересы, которые вы так рьяно защищаете, они разве не совпадают с интересами моей компании? – поинтересовался нефтепромышленник, тоже потянувшись за сигарой.
– На данном этапе – да, – кивнул Швайнштайнгер, выпустив к потолку струю дыма, – иначе мы с вами не сидели бы в этом кабинете.
– Я так понимаю, – вмешался в диалог Сайрус Ричардсон, – никто из нас троих не сидел бы здесь, не будь у нас одинаковых интересов. И интересы эти касаются русских, – он присоединился к компаньонам и тоже закурил. – Не скрою – я их недолюбливаю. И лично мне поставлена задача сделать все возможное, чтобы русские корабли – и военные, и гражданские – держались от этих мест подальше, как потенциально опасные для судоходства. Так что катастрофа «Академика Королева» нам только на руку. С обработкой ледника химическими реагентами – это вы здорово придумали. – Командир субмарины изобразил на лице некое подобие улыбки, делая комплимент Швайнштайнгеру. – Я не ожидал такого быстрого таяния и схода такого большого количества льда.
В ответ церэушник только невинно пожал плечами, мол, ничего сложного, такая уж у него работа – шевелить мозгами.
– Я всего лишь забочусь об энергетической безопасности Соединенных Штатов. – Он приподнялся и сбросил пепел в шикарно выполненную под «Титаник» пепельницу. – Рано или поздно баррель нефти будет стоить и двести, и далеко за двести долларов. А здесь, даже по предварительным данным, этого стратегического сырья очень много. Нефть, сами знаете, штука такая, – он снова улыбнулся, – когда баррель стоит сорок или тридцать долларов – это просто нефть. А когда под двести – из-за нее уже может быть война. Не мне вам рассказывать, – он глянул на представителя компании «Шелл».
– Полностью с вами согласен, – поддакнул мистер Говард, – поэтому давайте теперь перейдем и к моим интересам, коль ваши уже удовлетворены. Вам ведь нет разницы, какая компания будет осваивать океанический шельф?
– Никакой, – подтвердил Штайншвайгер, – только одно условие: эта компания должна быть американской.
– Ну-у-у, уж нас-то никак не заподозришь в сговоре с русскими. – Говард широко развел руки в стороны, давая понять, что более лояльного гражданина, чем он, в Америке попросту нет. – Так вот, – продолжал он, – наша компания, понятное дело, тоже имеет свой интерес в этом районе. Только русские нас опередили. У них этими исследованиями занялось государство: и финансированием экспедиции, и глубоководными исследованиями, и геологоразведкой дна, и так далее. Умно и дальновидно. А у нас даже в совете директоров компании в большинстве своем сидят, извините, идиоты, способные только считать сиюминутную прибыль и не видеть дальше собственного носа.
– Ну, это случается не только у вас, – загадочно улыбнулся Швайнштайнгер, и военный моряк, соглашаясь с ним, кивнул.
– Мы планировали исследования, подобные тем, что проводили русские, – продолжал мистер Говард. – Правда, не раньше чем года через три-четыре. Но теперь совсем другое дело! Русский батискаф, который лежит на дне, упрощает ситуацию…
– И, как я понял, удешевляет? – поинтересовался Швайнштайнгер.
– Безусловно, – согласился нефтедобытчик, – зачем проводить столь дорогостоящие исследования, когда можно получить все данные у русских?
– То есть – забрать? – снова уточнил церэушник.
– И пробы грунта, и, что самое главное, русское ноу-хау – глубоководный бур, – продолжал Говард, не обращая внимания на реплики сотрудника из Лэнгли. – Я имел беседу с председателем правления нашей компании. Между нами. – Александер слегка понизил голос. – За содействие мне, а значит, в моем лице и нашей компании, вы будете щедро вознаграждены.
– Как щедро? – живо поинтересовался командир субмарины.
– Очень щедро, – ответил Говард, делая ударение на слове «очень». – Мне нужны пробы грунта и бур с русского батискафа.
– Ну, что же, – задумчиво произнес Швайнштайнгер после короткой паузы, – я думаю, что это в интересах Америки. Как вы полагаете, мистер Ричардсон?
– Полностью с вами согласен, – подтвердил старый моряк. – Батискаф лежит на дне. Воздуха у них осталось, по моим прикидкам, часов на двенадцать, пятнадцать. Никаких русских кораблей поблизости нет. Значит, через полсуток им придется всплыть. Батискаф – не корабль. Самостоятельно до берега он не доберется, – уверенно констатировал Ричардсон, – и я их, естественно, спасу. Или не спасу, – загадочно произнес он. – Это же море, – добавил командир субмарины, – здесь может произойти все, что угодно: столкновение с айсбергом, например…
– Пожалуйста, только после того, как получите пробы грунта и бур, – напомнил Говард.
– Безусловно, – с готовностью согласился старый моряк.
– Мы не будем светить нашу субмарину, – нарушил планы компаньонов Швайнштайнгер, – связь у них есть, и с поверхности они наверняка радируют, что их сняла американская ядерная подводная лодка. А это не очень хорошо и вызовет у русских массу вопросов.
Два его собеседника молчаливо взяли бокалы, чокнулись и стали пить игристую жидкость медленными глотками. Со стороны могло показаться странным, как в Туле – секретной американской военно-морской базе в Гренландии – под одной крышей, в одном кабинете могли сойтись представители столь разного общественного положения.
Человек, разливавший шампанское, был не кто иной, как один из членов совета директоров, пожалуй, самой крупной в мире нефтедобывающей компании «Шелл», мистер Александер Говард. Добыча и продажа нефти никогда не были делом убыточным, поэтому, понятное дело, хоть «Форбс» и не упоминал на страницах своего издания фамилию мистера Говарда, однако и одежда, и старое французское шампанское среди гренландского ледника, и манера поведения говорили о том, что этот пятидесятичетырехлетний мужчина относит себя к категории «хозяев жизни». И имеет на то все основания, в отличие от своей полной противоположности – сотрудника Центрального разведывательного управления США Николаса Швайнштайнгера. Выделяться среди других людям, которые занимаются планированием и проведением различного рода секретных операций, было бы по меньшей мере неразумно. Николас был «серым кардиналом», который постоянно находится в тени, неприметен и тем не менее держит в своих руках все нити событий и на эти самые события влияет самым непосредственным образом.
Третьим членом этой разношерстной компании был полковник ВМС США, командир подводной лодки класса «Огайо» мистер Сайрус Ричардсон. Опытный моряк с почти тридцатилетним стажем, типичный вояка, относящийся к разряду «сначала – стреляю, потом – думаю». Еще во времена пресловутой «холодной войны» у Сайруса произошел целый ряд неприятных для него инцидентов с кораблями советского тогда Военно-морского флота. Русские как-то не очень дружелюбно относились к пристрастию американского подводника поиграть в войнушку, и однажды субмарина Ричардсона чуть было не погибла. С тех самых пор янки невзлюбил русское, советское, а теперь – и российское. Пришвартованная к пирсу субмарина, к слову, была хорошо видна из окошка кабинета, в котором происходила эта встреча, и Сайрус Ричардсон время от времени с гордостью поглядывал на свой грозный подводный корабль.
Допив шампанское, троица отставила в сторону бокалы и удобно расположилась в мягких креслах.
– Итак, господа, – мистер Говард взял инициативу в свои руки, – давайте подведем некоторые первые, промежуточные итоги. Батискаф русских с командой ученых сейчас лежит на дне. Там же покоится и научно-исследовательское судно «Академик Королев». – Говард был явно доволен положением дел, происходящих в полярных широтах. Он потер ладонью о ладонь, потом хлопнул себя по коленкам. – Я так понимаю, что дело движется к логическому и удачному для нас завершению.
– Вот только экипаж «Академика Королева» принял на борт не наш корвет, а шведский сухогруз, – напомнил собравшимся церэушник Швайнштайнгер, добавив в бочку меда немного дегтя.
– Напомню вам, – вмешался командир субмарины, – что русское научно-исследовательское судно никто изначально не собирался топить…
– Боже упаси! – Швайнштайнгер поднял руки вверх, словно собирался сдаться в плен. – Открытая конфронтация – не моя специальность. Здесь нам просто сказочно повезло.
– Вот именно, – поддакнул подводник, – задача ставилась – отогнать русских от места погружения батискафа. А что он напорется на айсберг и пойдет ко дну – такой изворотливости от русского капитана не ожидал даже я. Поэтому моя подлодка и корвет и отошли подальше, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, – пояснил Ричардсон. – А когда русские стали тонуть, то, как на зло, шведы оказались ближе и подошли к месту крушения первыми. Что мне было делать? Топить шведский сухогруз? – Он рассерженно глянул на представителя из Лэнгли.
– Ладно, бог с ними, с этими русскими и со шведами, – примирительно произнес мистер Говард, – в конце концов нас мало интересует экипаж «Академика Королева». Нас, меня, в частности, и нашу корпорацию, – уточнил он, – интересуют в первую очередь пробы грунта и уникальный образец глубоководного бура. Вот это я хотел бы получить в первую очередь, – закончил нефтедобытчик, вопросительно глянув на Швайнштайнгера. – Как это можно организовать?
– Мистер Говард, – на лице церэушника появилась блаженно-ангельская улыбка, – хочу вам напомнить, что я никоим образом не представляю здесь интересы вашей компании-монополиста. Это касается меня меньше всего. Вы позволите? – Он протянул нефтяному магнату свой пустой бокал, дождался, когда его снова наполнят, отпил несколько глотков и только после этого продолжал: – Как вы понимаете, я далек от бизнеса. Я, знаете ли, специализируюсь на защите государственных интересов. Вы позволите? – снова поинтересовался Швайнштайнгер, достав из настольной шкатулки пахучую сигару и вопросительно глянув на Говарда.
– Пожалуйста, – добродушно согласился тот и задал церэушнику встречный вопрос: – А скажите, мистер Швайнштайнгер…
– Можно просто Ник, – еще раз улыбнулся представитель Лэнгли.
– Ник… Хорошо, Ник, – согласился Говард. – Так вот, Ник, те государственные интересы, которые вы так рьяно защищаете, они разве не совпадают с интересами моей компании? – поинтересовался нефтепромышленник, тоже потянувшись за сигарой.
– На данном этапе – да, – кивнул Швайнштайнгер, выпустив к потолку струю дыма, – иначе мы с вами не сидели бы в этом кабинете.
– Я так понимаю, – вмешался в диалог Сайрус Ричардсон, – никто из нас троих не сидел бы здесь, не будь у нас одинаковых интересов. И интересы эти касаются русских, – он присоединился к компаньонам и тоже закурил. – Не скрою – я их недолюбливаю. И лично мне поставлена задача сделать все возможное, чтобы русские корабли – и военные, и гражданские – держались от этих мест подальше, как потенциально опасные для судоходства. Так что катастрофа «Академика Королева» нам только на руку. С обработкой ледника химическими реагентами – это вы здорово придумали. – Командир субмарины изобразил на лице некое подобие улыбки, делая комплимент Швайнштайнгеру. – Я не ожидал такого быстрого таяния и схода такого большого количества льда.
В ответ церэушник только невинно пожал плечами, мол, ничего сложного, такая уж у него работа – шевелить мозгами.
– Я всего лишь забочусь об энергетической безопасности Соединенных Штатов. – Он приподнялся и сбросил пепел в шикарно выполненную под «Титаник» пепельницу. – Рано или поздно баррель нефти будет стоить и двести, и далеко за двести долларов. А здесь, даже по предварительным данным, этого стратегического сырья очень много. Нефть, сами знаете, штука такая, – он снова улыбнулся, – когда баррель стоит сорок или тридцать долларов – это просто нефть. А когда под двести – из-за нее уже может быть война. Не мне вам рассказывать, – он глянул на представителя компании «Шелл».
– Полностью с вами согласен, – поддакнул мистер Говард, – поэтому давайте теперь перейдем и к моим интересам, коль ваши уже удовлетворены. Вам ведь нет разницы, какая компания будет осваивать океанический шельф?
– Никакой, – подтвердил Штайншвайгер, – только одно условие: эта компания должна быть американской.
– Ну-у-у, уж нас-то никак не заподозришь в сговоре с русскими. – Говард широко развел руки в стороны, давая понять, что более лояльного гражданина, чем он, в Америке попросту нет. – Так вот, – продолжал он, – наша компания, понятное дело, тоже имеет свой интерес в этом районе. Только русские нас опередили. У них этими исследованиями занялось государство: и финансированием экспедиции, и глубоководными исследованиями, и геологоразведкой дна, и так далее. Умно и дальновидно. А у нас даже в совете директоров компании в большинстве своем сидят, извините, идиоты, способные только считать сиюминутную прибыль и не видеть дальше собственного носа.
– Ну, это случается не только у вас, – загадочно улыбнулся Швайнштайнгер, и военный моряк, соглашаясь с ним, кивнул.
– Мы планировали исследования, подобные тем, что проводили русские, – продолжал мистер Говард. – Правда, не раньше чем года через три-четыре. Но теперь совсем другое дело! Русский батискаф, который лежит на дне, упрощает ситуацию…
– И, как я понял, удешевляет? – поинтересовался Швайнштайнгер.
– Безусловно, – согласился нефтедобытчик, – зачем проводить столь дорогостоящие исследования, когда можно получить все данные у русских?
– То есть – забрать? – снова уточнил церэушник.
– И пробы грунта, и, что самое главное, русское ноу-хау – глубоководный бур, – продолжал Говард, не обращая внимания на реплики сотрудника из Лэнгли. – Я имел беседу с председателем правления нашей компании. Между нами. – Александер слегка понизил голос. – За содействие мне, а значит, в моем лице и нашей компании, вы будете щедро вознаграждены.
– Как щедро? – живо поинтересовался командир субмарины.
– Очень щедро, – ответил Говард, делая ударение на слове «очень». – Мне нужны пробы грунта и бур с русского батискафа.
– Ну, что же, – задумчиво произнес Швайнштайнгер после короткой паузы, – я думаю, что это в интересах Америки. Как вы полагаете, мистер Ричардсон?
– Полностью с вами согласен, – подтвердил старый моряк. – Батискаф лежит на дне. Воздуха у них осталось, по моим прикидкам, часов на двенадцать, пятнадцать. Никаких русских кораблей поблизости нет. Значит, через полсуток им придется всплыть. Батискаф – не корабль. Самостоятельно до берега он не доберется, – уверенно констатировал Ричардсон, – и я их, естественно, спасу. Или не спасу, – загадочно произнес он. – Это же море, – добавил командир субмарины, – здесь может произойти все, что угодно: столкновение с айсбергом, например…
– Пожалуйста, только после того, как получите пробы грунта и бур, – напомнил Говард.
– Безусловно, – с готовностью согласился старый моряк.
– Мы не будем светить нашу субмарину, – нарушил планы компаньонов Швайнштайнгер, – связь у них есть, и с поверхности они наверняка радируют, что их сняла американская ядерная подводная лодка. А это не очень хорошо и вызовет у русских массу вопросов.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента