Сергей Зверев. Тайна острова Солсбери

   У пятой или шестой двери по левой стороне офицер остановился. На двери красовалась хромированная табличка с надписью «Исполнительный директор Гаврилов Анатолий Вадимович».
   Офицер робко постучал и толкнул дверь.
   – Проходите, – пропустил он нас вовнутрь кабинета.
   Первым опять прошмыгнул представитель компании. Мы по очереди вторглись в небольшое квадратное помещение. Офицер вошел в кабинет последним и подобострастно замер возле двери.
   У дальней стены стоял единственный рабочий стол, за которым восседал дядечка, явно заставший языческих богов при их жизни. Его плюгавость, тщедушие и возраст удивительным образом сочетались с белыми одеждами – увидев его, мне почему-то показалось, что мужичок собрался на небеса.
   – Здравствуйте, Анатолий Вадимович, – заискивающе поклонился представитель. Положив на стол стопку наших документов и конверт с логотипом известного банка, он виновато промямлил: – Шесть человек.
   Поправив полу расстегнутой белой куртки, тот оторвал взгляд от компьютерного монитора, мельком осмотрел нас.
   И строго спросил представителя:
   – Почему так мало?
   – Извините. К следующему рейсу надеемся набрать человек десять, – оправдывался тот.
   «Архангел» полистал один из паспортов, небрежно закинул всю стопку в ящик стола. Раскрыв конверт, вынул шесть пластиковых кредитных карт и бросил на стол.
   – Разбирайте.
   Каждый из нас отыскал свою и запрятал в карман.
   – Первое зачисление на банковский счет будет через неделю, – процедил директор. И кивнул офицеру: – Пригласи сюда коменданта.
   Офицер охраны бесшумно исчез за дверью.
   – Садиться не предлагаю, – проскрипел хозяин кабинета. – Сейчас познакомитесь с комендантом. Он поможет разместиться и расскажет, чем вы будете заниматься.
   Сказав это, он снова уставился в монитор, мы же остались неловко топтаться у двери…
   Пока события развивались вполне сносно и объяснимо. Нас встретили без оркестра, но и откровенного презрения не выказывали. Все происходило буднично, спокойно, не считая конфликта у трапа самолета на острове Земля Александры. «Да, тут людям приходится вкалывать, – отмечаю про себя. – Но, вероятно, ветеранам за работу неплохо платят. Да и строгость, как известно, – мать порядка…»
   Через пару минут в кабинет походкой беременного кенгуру входит огромный пожилой мужик в форме темно-зеленого цвета и в такой же темно-зеленой каске. Если бы актер Борис Андреев ныне здравствовал, то я подумал бы, что это он. Ну, просто вылитый, даже голос похож.
   – Вызывали, Анатолий Вадимович? – протрубил он густым басом.
   Исполнительный директор снова оторвал взгляд от монитора.
   – Да, Осип Архипович. К нам прибыло пополнение в составе шести человек. Займитесь их размещением, объясните, что и как. Первые пять дней они в вашем распоряжении. Преподайте им курс молодого шахтера…
   – Берите шмотки и следуйте за мной, – сказал тот, покидая кабинет.
   Мы поспешили за ним…

Глава пятая

Российская Федерация, архипелаг Земля Франца-Иосифа, остров Солсбери. Шахта. День первый

   Для начала комендант повез нас на жилой уровень. Чтобы попасть в него, требовалось снова спускаться на лифте, и здесь меня ждало очередное открытие. Оказалось, что в холле, кроме парадного лифта, на котором мы приехали с поверхности, расположено еще несколько рабочих. Для них бело-серый холл являлся верхним этажом. Мы вошли в одну из кабин – огромную, человек на двадцать, и довольно грязную. На щитке управления я насчитал более тридцати кнопок.
   «Вот теперь похоже на шахту, – угрюмо осматриваю убогое нутро клети. – Вероятно, этим транспортным средством и пользуются шахтеры, отправляясь на смену и возвращаясь обратно».
   – Что-то я не приметил здесь барбоса, – ворчит Степаныч.
   – А его тут и нет, – громогласно смеется комендант. – Все автоматизировано и работает вполне надежно.
   Наклоняюсь к стоящему рядом Сереге.
   – Серега, что такое «барбос»?
   – Лестничное отделение ствола, – шепчет он. – Строится на случай поломки лифтов.
   Мы спустились еще на несколько уровней вниз.
   Жилой уровень встретил аншлагом, прикрепленным на стену против лифтов. «Уровень № 7. Жилой 3-й» – было написано черными буквами на его светлом фоне. Из лифтового холла комендант повернул в длинный коридор…
   На седьмом «этаже» вместо лоска и чистоты царила простота, граничащая с убогостью соцреализма. Пол из цементной стяжки, отштукатуренные и покрашенные масляной краской стены, потолок из бетонных плит с матовыми осветительными плафонами, стыренными из подмосковного бомбоубежища. А еще тут было холодновато. Что, впрочем, нас не сильно расстроило – после ледяного ветра на поверхности здешняя температура казалась комфортной.
   Кстати, и на рабочем уровне первыми нас встретили вооруженные охранники. Несколько «шкафов» с автоматами, в шлемах, в кирасах и защитных щитках расхаживали по здешнему холлу и подозрительно осматривали каждого, выходящего из лифта.
   Вместо застекленной «дежурной части» здесь имелось обычное помещение с дверью и длинным окном. Внутри толкалось не менее десятка бойцов, как две капли воды похожих на омоновцев в «Лужниках» перед матчем «Спартак» – «ЦСКА». Все – и одежда, и амуниция – было исключительно черного цвета. Такие же бычары патрулировали небольшими группами коридоры и холлы-бытовки. Они даже заглядывали в жилые комнаты, если оттуда доносился шум или громкие разговоры.
   – Двое сюда, – толкнув одну из дверей, объявил комендант. Степаныч с Серегой исчезли за указанной дверью, а комендант крикнул им вслед: – Через пять минут жду в бытовке в конце коридора!
   Группа двинулась дальше…
   – Я с вами, Евгений Арнольдович! – истерично зашептал бывший врач. – Можно я с вами?!
   – Можно, – соглашаюсь, чтобы не слушать его нытье. В конце концов, его общество устраивало меня несколько больше, чем компания насквозь пропитых мужиков.
   – Один сюда, – командует Осип Архипович, пнув следующую дверь. – А один – в комнату напротив.
   В этих апартаментах устроились Гоша и Антоха. Мы двинулись дальше…
   Размещение происходило столь быстро, что я не успевал заглянуть ни в одну из комнатушек. Правда, об их содержимом красноречиво говорил здешний запах. Он шибанул в нос еще возле лифта и преследовал по всей длине коридора. Это был коктейль из зловоний от немытых человеческих тел, от запашка испражнений из туалетных комнат, от «ароматов» пропотевшей одежды и пропавших остатков пищи.
   – Вам достается эта конура, – распахивает комендант дверь одной из последних комнат. – Бросайте сумки, и в холл…
   Жилое помещение имело квадратную форму, низкий потолок и очень маленькую для шестерых постояльцев площадь – не более двенадцати квадратных метров. У дальней стены стояли три двухъярусные кровати, между ними были втиснуты тумбочки. Пространство слева от двери занимали вешалка и платяной шкаф, справа – стол и шкафчик для столовой утвари. Ни умывальника, ни тем более туалета.
   Комнатка пустовала – вероятно, ее обитатели в данный момент работали в шахте.
   – Где же наши места? – потерянно спросил Андрей Викторович.
   – Неужели сам не видишь?
   На четырех кроватях имелось сероватое постельное белье, на двух оно отсутствовало, а матрацы были свернуты валиками.

* * *

   Минут пять мы стоим в так называемой «бытовке» и слушаем раскатистый бас коменданта. На стенах бытовки висит большое зеркало и плазменная панель с DVD-проигрывателем; в одном углу стоит пара гладильных досок с утюгами, в другом – автомат по продаже безалкогольных напитков; по площади в тридцать квадратных метров расставлены десяток стульев и протертых кресел.
   Комендант грозно вещает о правилах бытия на шахте. Рядом с ним для усиления эффекта торчит парочка полицейских амбалов, поигрывая длинными резиновыми палками.
   – …Наша шахта имеет тридцать горизонтов. Первый залегает на глубине десяти метров, последний находится чуть выше уровня моря. Штреки растянулись на многие сотни метров. На шахте все подчинено распорядку, за исполнением которого строго следит охрана. Рабочих на шахте около трехсот человек, все они разделены на две смены: двенадцать часов работа и столько же – отдых. Отдыхающая смена питается в столовой на своем жилом уровне, работающей смене пища доставляется в забои соответствующих уровней. За дисциплиной во время приема пищи также следит охрана…
   «Да, знавал я таких начальников: преуспеешь – не заметит, ошибешься – не простит, – рассматриваю я каменное лицо Осипа Архиповича. – Люди для него на последнем месте. После плана, дисциплины и прочих производственных заморочек…»
   – …Поначалу легче ориентироваться по аншлагам – они висят в лифтовых холлах на каждом уровне. О первых трех уровнях шахты можете забыть – они для вас недоступны на весь срок работы.
   – А что ж там такого особенного или секретного? – гудит Степаныч. – Сколько проработал на шахтах, никогда такого не встречалось.
   – Секретность ни при чем. Просто делать вам там нечего, – отрезал Осип Архипович. – На первом уровне находится жилая VIP-зона, на втором – лаборатория, на третьем – офис. На четвертом уровне размещается медблок; с пятого по седьмой расположены жилые блоки для простых смертных. Восьмой уровень: прачечная, несколько цехов мастерской и карцер. С девятого уровня начинаются горизонтальные горные выработки. Проще говоря, штреки…
   Степаныч, Серега, Гоша и Антоха слушают вводную лекцию вполуха. Они профессиональные шахтеры и отлично знают, как устроена шахта. Мы же с Чубаровым ловим каждое слово.
   Однако вскоре тема лекции резко меняется, и комендант переходит от описания обустройства громадного подземного сооружения к карательным мерам местного правосудия и непосредственно к нашей работе.
   – Любое нарушение распорядка наказывается штрафом; повторные или грубые нарушения – карцером, – монотонно бубнит он. – В течение первых пяти дней вы будете задействованы на хозяйственных работах. В ваших обязанностях – расчистка ангара от снега, уборка внутренних помещений всех уровней, утилизация мусора…
   – Это же самая настоящая тюрьма! – шепчет мне в плечо Андрей Викторович.
   – Что наша жизнь? – усмехаюсь в ответ. – Всего десять лет свободы: семь до школы и три после выхода на пенсию.
   – Свобода есть осознанная необходимость. Это сказал классик!
   – Не парься. Классиков цитируют люди с хорошей памятью, а умные высказывают собственные мысли. Стой и слушай, а то пропустишь главное.
   Покончив с вводным инструктажем, комендант сказал:
   – Сейчас пойдете со мной на вещевой склад за постельным бельем и рабочей одеждой. После этого переоденетесь и приступите к работе. Сегодня ваш объект – медицинский блок.

* * *

   Мы получили каски, обувь, новенькую рабочую форму и успели во все это обрядиться. Теперь мы были такими же ярко-оранжевыми, как и все здешние работяги. Комендант посоветовал надеть комбинезоны без утепленных курток, назвав температуру в медблоке терпимой.
   И вот мы снова в просторной кабине отнюдь не парадного лифта. Осип Архипович нажимает на кнопку четвертого уровня, и через несколько секунд мы на месте.
   Дверцы разъезжаются и… вместо привычного вида больничных апартаментов перед нами почти такой же уровень, как и жилой, – крашеные стены, бетонный потолок, цементный пол с брошенным поверх дырявым линолеумом. Разве что освещение здесь получше, а вместо жуткой вони пахнет медикаментами и хлоркой. На аншлаге в холле написано: «Уровень № 4. Медблок».
   – В такой же отвратительной больнице я проходил практику, – шепчет Чубаров. – Было это в прошлом веке в одной из деревень Смоленской области.
   – А ты хотел увидеть филиал Склифа? – цежу в ответ. – Странно, что они вообще оказывают помощь больным на шахте, а не сплавляют их на Большую землю…
   По своему строению медицинский блок полностью повторял конфигурацию жилого уровня: тот же бесконечный коридор, те же холлы, те же комнатушки, используемые под палаты, ординаторские и врачебные кабинеты. Охранников здесь меньше, зато попадается народец в светло-зеленых врачебных костюмчиках.
   Протопав десяток метров по коридору, комендант останавливается возле узкой двери.
   – Подсобка для хранения инструментов и моющих средств. Возьмите щетки, швабры, тряпки, пару ведер и ветошь.
   Хранилище пыльное, полутемное, с редким освещением. Отыскав нужные вещи, возвращаемся в коридор.
   – За мной, – идет комендант вразвалочку по коридору. Метров через сорок он снова тормозит и озвучивает задачу: – Сегодня нужно прибраться в морге.
   «Ого! Тут даже морг имеется?!»
   – Да-да, вы не ослышались, в нашей больничке имеется даже морг, – повторяет Осип Архипович, словно уловив мое удивление. Он щелкает выключателем, установленным сбоку от двери, и грозно предупреждает: – К вечеру он должен сиять чистотой! Вам ясно?
   Ошеломленные работяги, приехавшие совершать трудовые подвиги в забое, нерешительно топчутся у порога. Для меня и бывшего врача Чубарова задача ясна.
   Толкнув дверь, мы первыми перешагиваем порог…

* * *

   Заполучив на прежней службе несколько серьезных травм, переломов и пулевых ранений, я повидал всякого. Но оказавшись в местном морге, опешил.
   То, что он не отапливался, меня не удивило – это было нормально. Не удивил и сладковатый запах из смеси формалина и разлагавшейся плоти. Но то, как тут обращались с покойниками, и состояние некоторых из них на несколько минут парализовало волю.
   Морг представляет собой большую залу, освещенную четырьмя электрическими лампами. Низкий потолок нависает над рядами трехъярусных металлических стеллажей, устроенных вдоль левой стены. На каждом ярусе, плотно прижавшись друг к другу, лежат трупы.
   Только единицы имеют привычный вид умерших естественной смертью. Большинство же из них лишены конечностей или голов, некоторые разорваны на части.
   Но самая страшная картина предстает перед нами в дальнем правом углу залы. Там трупы лежат сваленными в кучу, высотой почти под потолок. Точнее, не трупы, а изуродованные части тел, вперемешку с внутренностями.
   – Господи, – стонет позади меня Чубаров. – Такого кошмара я не видел даже под Смоленском.
   Признаться, и я такое вижу впервые.
   Из оцепенения выводит окрик коменданта:
   – Ну, чего рты раззявили?! «Нулевых» не видали?..
   – Кого? – робко переспрашивает бывший врач.
   – Шахтеры, погибшие в авариях, – подсказывает Серега. – Типа «двухсотых» в армии.
   Деваться некуда. Работяги по очереди проходят внутрь морга, освобождая дорогу коменданту. Тот решительно перешагивает порог.
   – Подмести пол, отмыть от крови стены, отскоблить от ржавчины стеллажи. А это, – кивает он на кровавое месиво, – запаковать в мешки и поднять на поверхность. Ясно?!
   Никто из моих коллег не может выдавить ни звука.
   Приходится отвечать мне.
   – Где взять мешки? – спрашиваю так, словно до устройства на шахту только и делал, что копался в человеческих останках.
   – Сначала займитесь уборкой! Мешки я принесу позже…

* * *

   – Негодяи… Разве так можно?.. Хоть бы фартуки выдали и перчатки, – ворчит Чубаров, копаясь в куче.
   Я стою рядом, держа раскрытый мешок и отворачиваясь, стараясь не набирать в легкие исходящий от останков воздух. Благо умею задерживать дыхание на четыре минуты…
   Степаныч со своими парнями наотрез отказался паковать останки в мешки. Поначалу мне не понравилось их решение, отдающее дискриминацией, но когда молодой Антоха рухнул в обморок поверх трупов, я сжалился над неокрепшей психикой и позволил им скоблить стены и стеллажи.
   – Чего молчишь, доктор? – спрашиваю у напарника по «приятной» работе.
   – А о чем говорить? – пихает он что-то в пакет.
   – Что думаешь об этом: о конечностях, о кишках и прочем.
   – Не знаю, – шмыгает он носом.
   – Ты же бывший врач, Андрей Викторович. Напряги мозги и выдай версию: как и отчего умерли эти люди.
   – Тут и без врачебной практики понятно, что смерть наступила в результате насильственных действий.
   – Успокоил, – оглядываюсь на работяг. Но те занимались своей работой и не слышали нашего разговора.
   Чубаров поспешил сгладить впечатление от мрачного вывода:
   – Или же могли иметь место несчастные случаи.
   – Час от часу не легче. По-твоему, выходит, что мужики на здешней шахте работают в гигантской мясорубке. И каждую смену кто-то из них превращается в фарш.
   – Не знаю, – повторяет Чубаров. – Странно все это. И… очень страшно.
   Подхватив тяжелый мешок, я перемещаю его ближе к выходу. Вернувшись, беру из стопки следующий и подставляю для очередной порции человеческих останков.
   – Работай веселее, – советую скисшему интеллигенту. – Быстрее упакуем – быстрее отсюда смотаемся…

* * *

   Распихать огромную кучу внутренностей по мешкам из плотного полиэтилена было лишь частью поставленной перед нами задачи. Когда мы покончили с ней, комендант приказал перетащить мешки к лифту. Мешков набралось около сотни – их перемещение грозило затянуться до утра. К счастью, коллеги завершили скоблить стены со стеллажами, замели остатки крови в углу и присоединились к нам…
   К вечеру мы закончили грязную и чрезвычайно неприятную работу. Долгий утомительный перелет, затянувшееся на несколько часов отвратительное и непривычное занятие в морге; перетаскивание мешков по длинному коридору… Все это дает о себе знать – мы чертовски устали и хотим есть.
   Комендант появился вовремя, мы как раз тащили к лифту последнюю партию мешков.
   – Справились? – оглашает он холл из распахнувшейся лифтовой двери.
   Уняв тяжелое дыхание, отвечаю:
   – Справились. Если за это время больше никого не нашинковало в лапшу.
   Оценив мой юмор, Осип Архипович впервые за время нашего общения смеется:
   – В будни у нас редко кого шинкует. Хотя, конечно, всякое бывает… Зато после выходных пару-тройку мешков с человечинкой принесем.
   – Веселые у вас тут выходные.
   – Веселые… Идите за мной. Сейчас в душ и на ужин.
   Ни хрена не поняв из его шутки, мы плетемся следом…
   Душ находился на жилом уровне. Сбросив с себя в раздевалке провонявшую одежду, встаем под струи теплой воды.
   Намыливаясь густой пеной и надраивая тело мочалкой, я ощущаю неописуемое блаженство. Похоже, и мои новые товарищи никогда не получали такого удовольствия от купания, как после сегодняшней «страды» в морге…

Глава шестая

Российская Федерация, архипелаг Земля Франца-Иосифа, остров Солсбери. Шахта. День первый

   По комнатам наша группа разбредалась, неся провонявшую одежду в руках. Женщин на жилом уровне мы не видели, так что стесняться было некого.
   Завалившись в свою келью, мы с Чубаровым обнаружили сидевших на нижних кроватях соседей – четверых мужиков в возрасте от двадцати пяти до пятидесяти. Их ярко-оранжевая одежда висела на стульях и на спинках кроватей.
   Соседи сидели кто в чем. Те, что помоложе, были одеты в видавшие виды спортивные костюмы или джинсы. Самый возрастной щеголял в семейных трусах и вязаном свитере. Задержав на нем взгляд, я сразу заметил татуировки на голых ногах и ладонях; пару шрамов и довольно неприятное лицо типичного уголовника. Младшему было не более двадцати. Он чистил воблу, остальные мусолили мелкие кусочки очищенной сушеной рыбы.
   – Здорово, мужики, – бросаю одежду на свою кровать.
   – Добрый вечер, – вежливо поздоровался врач.
   Никто из компании на приветствие не ответил. Все четверо молча смерили нас оценивающими взглядами.
   – Сумки ваши? – подал голос уголовник.
   – Наши, – отвечаю за себя и Чубарова.
   – Выпить привезли?
   – Ты разве не в курсе, что в самолете багаж досматривают?
   – Ты мне вопросом на вопрос не отвечай. Тебя конкретно про выпивку спросили.
   – Я вполне конкретно ответил: нет.
   Пока соседи многозначительно переглядывались, я застилал бельишком постель и готовился дать отпор, ибо других вариантов «теплая» встреча не предусматривала.
   Оценив мои габариты и мышцы, лиходеи решили отрядить в штурмовую группу сразу троих. Группа поднялась и медленно направилась ко мне. Вид у товарищей шахтеров был явно не парламентерский, и тянуть кота за яйца было ни к чему.
   «Ну что ж, на войне как на войне», – двинулся я навстречу.
   Первым попытался нанести удар старший из команды «штурмовиков» – парень примерно моего возраста. Крепкий, коренастый, жгучий брюнет со смуглой кожей, внешне похожий на цыгана.
   Его руку я встретил блоком и тут же ответил хлестким боковым в корпус. Цыган отлетел к шкафу, а мне пришлось тут же переключиться на его дружков, решивших заняться мной одновременно.
   «Ладно, – сказал я себе, – и не с такими приходилось иметь дело!»
   Белобрысый товарищ нескладной конструкции находился слева и нанес удар ногой в мое бедро. Оппонент справа – двадцатилетний недоросток с налитыми кровью глазами – целил кулаком в голову, но зарядил в приподнятое плечо.
   Работая вторым номером, я показал блондину, как нужно использовать в единоборствах нижние конечности: крутанувшись, в нужный момент распрямил ногу, в результате чего мой ботинок сорок шестого размера приложился аккурат к его челюсти.
   Недоросток тем временем наседал справа. Сократив дистанцию, он лихо размахнулся для удара, вероятно пытаясь напугать меня амплитудой.
   Ну, это уже не смешно! Ты за кого меня держишь, биндюжник?! Я же не мешок в зале для тренировки новичков! Нас – боевых пловцов – натаскивали не только для подводных баталий; помимо всего прочего, мы еще и неплохие диверсанты, умеющие противостоять настоящему спецназу на суше.
   Нырнув под размашистый крюк, прикладываюсь к его печени, проверяя болевой порог. Сложившись пополам, недоросток мычит.
   И это все, на что вы способны?
   – Осторожно! – вдруг кричит Чубаров.
   Группируюсь и, быстро переместившись в сторону, оборачиваюсь.
   Нет, это еще не все. Цыган, улетевший к стене первым, пришел в себя, вынул из кармашка ножичек и с диким ревом обиженного бизона летит на меня.
   Перехватив руку с ножом, дважды бью коленом в грудную клетку. Захрипев, цыган валится на пол. Нож остается у меня.
   Вот теперь все. Не считая местного предводителя в семейных трусах, свитере и с наколками на голых ляжках.
   Заподозрив неладное, вглядываюсь в его сутулую фигуру. Он сидит на том же месте и как будто мусолит ту же сушеную рыбу. Однако правая рука опущена ниже уровня кровати и медленно вытягивает кусок толстой арматуры.
   Что ж, пора и тебе показать, кто есть кто.
   Лезвие брошенного мною ножа с гулким стуком входит в стенку деревянной тумбочки, что стоит в сантиметрах от его правого плеча.
   Мужик не шарахнулся и даже не вздрогнул. Однако повернув голову и посмотрев на торчащий нож, бросил арматуру на пол.
   Подхожу. Облокотившись о кровати, нависаю над ним.
   – О, да ты у нас инвалид. – Замечаю, что один глаз предводителя прилично косит в сторону.
   – Есть немного, – бурчит он в ответ.
   – Ты тут, дядя, видать, старший?
   – Типа того.
   – Ну, тогда выбирай. Либо я сейчас быстрым и надежным способом исправлю твое косоглазие, либо ты на сегодняшний вечер назначаешься дежурным по каюте.
   Дядя молча дожевывал воблу.
   – Долго выбираешь, – тороплю я. – Очень долго.
   – Ладно, – морщится он, оглядываясь на беспорядок и лежащих дружков. – Приберусь…

* * *

   Едва я успел переключить внимание на собственную сумку, дабы переложить вещи в шкаф и тумбочку, как в комнату ввалились охранники в черном. Двое были вооружены автоматами, третий держал в руке длинную дубинку. Этого третьего, с сержантским шевроном на рукаве, я запомнил, именно он встречал нашу команду на поверхности и сопровождал в лифте до офисного уровня.
   – Что за шум?! – рявкнул он, осматривая место прошедших «дебатов».
   Поверженная троица ползала по полу, кряхтела, стонала и размазывала по лицам кровавые сопли. Я, Чубаров и уголовник ответили молчанием. А что было говорить, когда и так все ясно?
   – Кто устроил беспорядок? – высверливал охранник злобным взглядом каждого, кто стоял на ногах.
   Один из ползавших выплюнул кровавый комок и громко выругался матом. За что моментально получил удар дубинкой по башке.
   – Повторяю вопрос! Кто устроил беспорядок?! – допытывался блюститель порядка. Проанализировав детали ристалища, он подошел ко мне. – Ты?!
   – Выходит, я.
   – Всем присутствующим штраф по тысяче долларов! А тебе – сутки карцера! – объявил он вердикт.
   Я попытался обжаловать приговор:
   – За первое нарушение полагается штраф.
   Не говоря ни слова, сержант взмахнул палкой и огрел меня по плечу.
   Помимо простой ударной функции, дубинка была оснащена электрошокером. Получив сильнейший разряд, я отключился…

* * *

   Пока меня тащили по коридору, везли в лифтовой кабине и снова волокли под руки, я пребывал в полубессознательном состоянии. В памяти остались лишь бессвязные обрывки и смазанные картинки проплывающих мимо бесконечных дверей.
   – В следующий раз поселишься здесь на неделю, и посмотрим, выйдешь ли ты отсюда живым! – отрезал сержант, бросая вслед оранжевый комбинезон. – А пока посидишь сутки. На воде и черством хлебе…
   Металлическая дверь гулко хлопнула, отрезав меня от остального мира. Я остался наедине с самим собой в чулане размером два на полтора метра. Цементный пол, вырубленные в скале стены и крохотное окошко над дверью, зачем-то перетянутое решеткой. Сквозь него пробивалось немного света из коридора, по которому меня волокли, прежде чем бросить в карцер.
   С трудом поднявшись, ощущаю головокружение от полученного удара током. Мышцы плеча прилично побаливают.
   Отыскав на полу вещи, одеваюсь, ибо успел изрядно продрогнуть. Придя в себя, обхожу по периметру временное пристанище.