– Люблю провокации.
– Ну, давай попробуем, – сказала Земскова, набирая номер, который мы получили у Перова.
– Абонент временно недоступен. Пожалуйста, позвоните позднее, – раздался бесстрастный голос из трубки.
– Этого и следовало ожидать, – расстроилась Натка.
– А ей-то зачем телефон отключать? – удивилась я и решила перевести разговор на другую тему: – Так ты откажешь Разумовичу?
– Да, конечно, – решительно сказала Натка. – Сумма, правда, неплохая, но я люблю это дело, зачем мне его продавать?
Тут зазвонил мой телефон. Причем номер был незнаком.
– Слушаю вас, – из солидарности я тоже включила громкую связь.
– Татьяна Александровна, – мужской голос звучал громко, на всю комнату. – Это Николай Петрович Самсонов. Мы сегодня встречались.
– Да, я вас слушаю. – Я посмотрела на Натку, которая удивленно подняла брови.
– Как я понял, вы консультируете Наталью Владимировну? Мы могли бы увидеться? – Такого предложения я не ожидала и еще раз вопросительно посмотрела на одноклассницу. Та нахмурилась и отрицательно покачала головой.
– Насколько я понимаю, Наталья Владимировна не настроена принимать предложение Разумовича. – Я не спешила отказываться, потому что не хотела рубить сплеча.
– Поэтому я предлагаю все обсудить. Давайте поговорим как юрист с юристом, – настаивал Самсонов.
– Вообще-то я работаю с Земсковой немного по другому делу, – решила определиться я, – и оно в принципе закончено.
– Но почему бы вам и дальше не посотрудничать? Поверьте мне, вы окажете Земсковой важную услугу, – настаивал Николай Петрович.
Почему бы и не встретиться? Меня от этого не убудет.
– Хорошо, – решила я. – Я вас выслушаю. Где мы встретимся?
– Вы не могли бы подъехать ко мне в офис? Проспект Космонавтов, восемьдесят восемь. Это недалеко от университета.
– Да, представляю. Минут через сорок должна быть, – сказала я и отключилась.
Натка все еще неодобрительно смотрела на меня. Но мне недолго пришлось убеждать ее в том, что если Разумович надумает предпринять против нее военные действия, то любая информация, даже из вражеских рук, пригодится. В конце концов согласившись с моими доводами, она позвала Виктора, который вышел из кухни, что-то дожевывая, и попросила его отвезти меня в центр.
Потом она достала три бумажки с портретом американского президента и протянула мне. Видя мою нерешительность, заявила:
– Бери, бери! Дружба дружбой, а денежкам счет. Ты же тратила на меня свое время, а оно дороже денег. После встречи с Самсоновым позвонишь, и мы решим, что дальше.
Виктору велела подождать меня и отвезти куда скажу.
Самсонов поднялся из-за стола и пригласил меня присесть в одно из кресел, стоявших вокруг стеклянного журнального столика. Журналов не было, но мгновенно появился вкусно пахнущий кофе в изящных чашках. И когда только «дама без возраста» успела его сварить?
– Вы пьете только натуральный кофе, – заявил Самсонов.
– Что еще вы обо мне знаете? – заинтересовалась я.
– Достаточно, чтобы понять, что противник вы серьезный.
– А мы противники? – удивилась я слегка наигранно.
– Надеюсь, что до этого не дойдет и мы договоримся, – юрист был настроен решительно.
Я сообщила, что тоже люблю договариваться, вместо того чтобы разворачивать боевые действия, но не вижу предмета переговоров, так как моя клиентка не настроена принимать предложение Разумовича.
На что тот возразил, что есть много способов заставить бизнесмена передумать. Я изучающе осмотрела моего собеседника с ног до головы. Да, зря я так легкомысленно согласилась на встречу, надо было сначала побольше разузнать про него. Взявшись за чашку с кофе, чтобы потянуть время, я стала лихорадочно вспоминать все, что о нем знала. И пришла к выводу, что знаю очень мало. Так, если то время, которое мы провели в фирме «Надежность», Николай Петрович потратил на то, чтобы узнать о моих способах работы и подготовиться к атаке, то мне нужно быть поосторожней и не говорить ни «да», ни «нет». Поэтому я не стала начинать разговор сама. Пусть атакует первым.
Самсонов так и сделал:
– Не скрою: то, что Наталья Владимировна пригласила детектива, меня озадачило. Она что-то узнала о наших планах или это просто школьная дружба?
– А вы действительно собирались применить методы, против которых может помочь только детектив? – отвечать вопросом на вопрос – моя любимая форма беседы.
– Повторю: предпочитаю договариваться.
– А от меня-то вы что хотите?
– В идеале я бы хотел, чтобы вы не занимались этим делом. Но, как я понимаю, это невозможно? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Самсонов.
– Когда меня нанимают, я честно отрабатываю свои деньги.
– Как раз это мне говорили все, кого бы я ни спрашивал. Поэтому в интересах вашего клиента вы просто обязаны уговорить ее продать нам бизнес. – Самсонов смотрел на меня змеиным взглядом. Гипнотизирует, что ли?
– Я узнала о ваших потрясающих способностях, когда вы защищали тарасовцев от «варягов». Сейчас обратная ситуация – вы помогаете пришлому капиталу? – Я постаралась вложить в эту фразу как можно больше сарказма. – Работаете по принципу «деньги не пахнут»?
– Деньги всегда деньги. И они не помешают ни вам, ни вашей клиентке.
Остальные полчаса прошли в подобной беседе: какие-то намеки, обещание больших денег, а в случае отказа – больших неприятностей. Мне это надоело, и я начала прощаться. Николай Петрович выразил сожаление, что мы не договорились, и пообещал, что я о них еще услышу.
Сев в машину к Виктору, я набрала Наткин номер и подробно пересказала, о чем шел разговор, добавив, что, по-видимому, не способна к бизнесу и совершенно не понимаю, зачем москвичам нужно обязательно откупать у нее клинику, почему, уж если так хочется, нельзя создать свою. Земскова объяснила, что операции, которые делаются у нее в клинике, дорогостоящие, не каждому по карману, поэтому пациентов не так уж много, двум таким клиникам в областном центре делать нечего. А поглощение малых предприятий – самое типичное явление современной экономики. На этом делают хорошие деньги. И по-видимому, придется задействовать старые связи, чтобы отбиться от захватчиков.
Узнав, что Алик так и не объявился, я посоветовала Натке звонить, если что-то случится, и дала команду Виктору везти меня домой. Вообще я не люблю сидеть справа от водителя – как-то надежнее, когда руль в собственных руках. Но, несмотря на молодость, Виктор вел машину очень уверенно, умело выбирал маршрут при малейшем намеке на пробку, поэтому до места мы добрались с минимальными затратами времени и нервов. При прощании он пригласил меня заходить за дисками и обещал дать послушать что-то особенное.
И вот я опять дома. Перед подъездом сосед копался в моторе своей машины. «И чего они все ломаются?» – подумала я и вспомнила, как что-то шевельнулось у меня «в мозжечке», когда я осматривала панораму города из Наткиного окна. Тогда я тоже заметила пытавшегося завести машину мужчину. А «мозжечку» своему я доверяю: если мелькнуло что-то подсознательно, нужно обязательно прислушаться – проверено на практике.
Дома, с полчаса поплескавшись в ванной, смывая пот трудов праведных, а потом, сварив кофе, уселась с чашкой в любимое кресло. Включила музыку и задумалась.
Ну, допустим, встретил он Марину в том же магазине... Под предлогом, что у нее сломалась машина или она без транспорта, а ей нужно доставить тяжелые сумки, женщина заманила его домой.
Если Алик донжуан, он мог предположить, что, пока друзья возятся с машиной, он успеет. Но все равно должен был позвонить, спросить, как дела и сколько у него времени. Если приключение очень понравилось, то должен был позвонить и сказать, чтобы ехали без него, а он будет попозже.
Если он не донжуан, а женщина заманила его к себе домой, и вдруг мужик вспомнил молодость – что называется, «седина в бороду, бес в ребро» – и решился на приключение, он должен позвонить, чтобы его не ждали.
Даже если роман стал внезапно и стремительно развиваться – телефон-то зачем отключать?
А кстати, когда телефон был выключен? Перов рассказал нам только про сигнализацию машины.
Я быстро разыскала телефон фирмы «Надежность». Но когда посмотрела на часы, подумала, что там, скорее всего, уже никого нет. Но потом вспомнила, что это фирма охранная, а значит, служба слежения за объектами должна быть круглосуточной и на телефоне кто-то должен быть обязательно. Так и оказалось. Просто вместо секретарши трубку взял то ли охранник, то ли дежурный. Перова, сказали мне, уже нет на месте. Но мне удалось объяснить, что дело очень срочное, я продиктовала свой телефон, на который зам вскоре перезвонил. Я поделилась своими размышлениями. Он согласился узнать, когда был отключен телефон, и скоро сообщил: «Да, что-то не то, давайте посмотрим вместе». Я сказала ему свой адрес, и, несмотря на вечернее время, через полчаса он был у меня.
Вновь разложили карты и графики, начали выписывать на листе бумаги:
19.18 – Александр Геннадьевич припарковал машину у магазина «Воленск».
19.34 – машина отъехала от магазина.
19.56 – спутниковый сигнал стабилизировался на улице Молодежной.
20.23 – сигнал переведен в экономный режим.
– А телефон отключен в девятнадцать сорок! – показал мне еще одну бумагу Владимир Сергеевич. – Что же получается? Он отъехал от магазина, через шесть минут остановился – это тоже видно на графике, – отключил телефон и через три минуты поехал дальше?
– И до сих пор ни на звонки не отвечает и никаким другим способом о себе не дал знать? – уточнила я.
– Нет, никаких известий не поступало, – ответил зам.
– Владимир Сергеевич, вы не один год знаете Мыльникова. Мог он так загулять? – решила я выпытать у зама подноготную начальника.
Перов рассказал, что за то время, что он с ним работал, у Александра Геннадьевича было две страсти: работа и Наталья Владимировна. Вернее, Наталья Владимировна и работа. Жену он на руках носил, все время повторял, что, если бы не она, он бы давно пропал. Перов и Мыльников не сильно делились подробностями личной жизни, ведь не друзья, не собутыльники, просто сослуживцы. Но все равно всегда видно, кто как к своей половинке относится. Редкие выходные, когда те у Натки и Алика совпадали, они вместе проводили. В отпуск зимой и летом на две недели ездили: то на лыжные курорты, то на море.
Бабник ведь обязательно своими победами хвастается, анекдоты соответствующие рассказывает. Мыльников на эту тему никогда не разговаривал. А вот о своей Натке говорить любил. Так что Перов сильно сомневался, что Алик у дамы. Скорее можно поверить, что запил. Алкоголизм ведь не лечится – просто человек делает выбор и никогда больше не берет в руки рюмку, как это было с Александром Геннадьевичем. Вот о своем пути к трезвой жизни он своему заму много рассказывал. И ни разу при нем в рот спиртного не взял – подчеркивал, что ему даже рот мочить нельзя.
– Но ведь для того, чтобы запить, нужна причина. Он закодирован? – спросила я.
– Нет. Это волевое решение, которое ему помог принять отец Никодим. Наталья Владимировна привезла Мыльникова к батюшке, когда были испробованы все мыслимые и немыслимые способы лечения. – Перов рассказывал об уже известном мне, но я не перебивала – вдруг узнаю что-нибудь новое.
Вокруг маленькой церквушки в опустевшем селе, где остались доживать свое лишь глубокие старики, образовалась своеобразная община бывших алкоголиков, среди которых было и несколько тех, кто еще не совсем расстался с пагубной привычкой. Они работали на заброшенных полях некогда сильного колхоза. Мыльников рассказывал Перову, что ехать не хотел, да и жить уже не хотел – ни во что не верил, ни к чему не стремился, кроме очередной рюмки. Но когда батюшка привел его в церковь, которую восстанавливали бывшие алкоголики, на него какое-то просветление нашло.
Стоя перед списком с иконы «Неупиваемая чаша», Мыльников вдруг понял, что если не сейчас, то никогда. Вообще-то в периоды ремиссии он осознавал, что превратился в алкоголика и «надо бы завязать», но чуть ли не подсознательно считал, что все это чепуха, и если захочет, то «завяжет» легко. И действительно, некоторое время не пил, но потом срывался, и все начиналось заново: запой, лечение, покаяние... Здесь же, перед изображением сурового старца, вслушиваясь в размеренную речь батюшки о грехах и страстях человеческих, Алик вдруг осознал, насколько никчемна была его жизнь, сколько горя он причинил и матери, и первой жене, а сейчас причиняет Натке, единственной женщине, ради которой стоит жить. А потом были дни, наполненные тяжелым физическим трудом (Алик работал на восстановлении храма). Были размышления о смысле жизни вообще и его собственной жизни конкретно – дом не построил, сына не вырастил, деревья в школьном возрасте сажал, но где они, те деревья? Были редкие беседы с отцом Никодимом, который не читал нравоучений, не контролировал строго поведение жителей общины – лишь в самой первой беседе он говорил о том, что каждый человек делает выбор самостоятельно, с божьей помощью он способен противостоять искушениям, важно лишь захотеть.
– Ну, давай попробуем, – сказала Земскова, набирая номер, который мы получили у Перова.
– Абонент временно недоступен. Пожалуйста, позвоните позднее, – раздался бесстрастный голос из трубки.
– Этого и следовало ожидать, – расстроилась Натка.
– А ей-то зачем телефон отключать? – удивилась я и решила перевести разговор на другую тему: – Так ты откажешь Разумовичу?
– Да, конечно, – решительно сказала Натка. – Сумма, правда, неплохая, но я люблю это дело, зачем мне его продавать?
Тут зазвонил мой телефон. Причем номер был незнаком.
– Слушаю вас, – из солидарности я тоже включила громкую связь.
– Татьяна Александровна, – мужской голос звучал громко, на всю комнату. – Это Николай Петрович Самсонов. Мы сегодня встречались.
– Да, я вас слушаю. – Я посмотрела на Натку, которая удивленно подняла брови.
– Как я понял, вы консультируете Наталью Владимировну? Мы могли бы увидеться? – Такого предложения я не ожидала и еще раз вопросительно посмотрела на одноклассницу. Та нахмурилась и отрицательно покачала головой.
– Насколько я понимаю, Наталья Владимировна не настроена принимать предложение Разумовича. – Я не спешила отказываться, потому что не хотела рубить сплеча.
– Поэтому я предлагаю все обсудить. Давайте поговорим как юрист с юристом, – настаивал Самсонов.
– Вообще-то я работаю с Земсковой немного по другому делу, – решила определиться я, – и оно в принципе закончено.
– Но почему бы вам и дальше не посотрудничать? Поверьте мне, вы окажете Земсковой важную услугу, – настаивал Николай Петрович.
Почему бы и не встретиться? Меня от этого не убудет.
– Хорошо, – решила я. – Я вас выслушаю. Где мы встретимся?
– Вы не могли бы подъехать ко мне в офис? Проспект Космонавтов, восемьдесят восемь. Это недалеко от университета.
– Да, представляю. Минут через сорок должна быть, – сказала я и отключилась.
Натка все еще неодобрительно смотрела на меня. Но мне недолго пришлось убеждать ее в том, что если Разумович надумает предпринять против нее военные действия, то любая информация, даже из вражеских рук, пригодится. В конце концов согласившись с моими доводами, она позвала Виктора, который вышел из кухни, что-то дожевывая, и попросила его отвезти меня в центр.
Потом она достала три бумажки с портретом американского президента и протянула мне. Видя мою нерешительность, заявила:
– Бери, бери! Дружба дружбой, а денежкам счет. Ты же тратила на меня свое время, а оно дороже денег. После встречи с Самсоновым позвонишь, и мы решим, что дальше.
Виктору велела подождать меня и отвезти куда скажу.
* * *
Офис Николая Петровича располагался в старинном здании на одной из центральных улиц, где аренда одного квадратного метра стоила хороших денег. На входе стоял охранник, который потребовал у меня удостоверение, записал что-то в большую тетрадь и объяснил, куда идти. Приемная юриста была обставлена современной мебелью, но в секретаршах была не длинноногая блондинка, а приятная дама, что называется, без возраста, которая, услышав мою фамилию, кивнула и сообщила, что меня ждут.Самсонов поднялся из-за стола и пригласил меня присесть в одно из кресел, стоявших вокруг стеклянного журнального столика. Журналов не было, но мгновенно появился вкусно пахнущий кофе в изящных чашках. И когда только «дама без возраста» успела его сварить?
– Вы пьете только натуральный кофе, – заявил Самсонов.
– Что еще вы обо мне знаете? – заинтересовалась я.
– Достаточно, чтобы понять, что противник вы серьезный.
– А мы противники? – удивилась я слегка наигранно.
– Надеюсь, что до этого не дойдет и мы договоримся, – юрист был настроен решительно.
Я сообщила, что тоже люблю договариваться, вместо того чтобы разворачивать боевые действия, но не вижу предмета переговоров, так как моя клиентка не настроена принимать предложение Разумовича.
На что тот возразил, что есть много способов заставить бизнесмена передумать. Я изучающе осмотрела моего собеседника с ног до головы. Да, зря я так легкомысленно согласилась на встречу, надо было сначала побольше разузнать про него. Взявшись за чашку с кофе, чтобы потянуть время, я стала лихорадочно вспоминать все, что о нем знала. И пришла к выводу, что знаю очень мало. Так, если то время, которое мы провели в фирме «Надежность», Николай Петрович потратил на то, чтобы узнать о моих способах работы и подготовиться к атаке, то мне нужно быть поосторожней и не говорить ни «да», ни «нет». Поэтому я не стала начинать разговор сама. Пусть атакует первым.
Самсонов так и сделал:
– Не скрою: то, что Наталья Владимировна пригласила детектива, меня озадачило. Она что-то узнала о наших планах или это просто школьная дружба?
– А вы действительно собирались применить методы, против которых может помочь только детектив? – отвечать вопросом на вопрос – моя любимая форма беседы.
– Повторю: предпочитаю договариваться.
– А от меня-то вы что хотите?
– В идеале я бы хотел, чтобы вы не занимались этим делом. Но, как я понимаю, это невозможно? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Самсонов.
– Когда меня нанимают, я честно отрабатываю свои деньги.
– Как раз это мне говорили все, кого бы я ни спрашивал. Поэтому в интересах вашего клиента вы просто обязаны уговорить ее продать нам бизнес. – Самсонов смотрел на меня змеиным взглядом. Гипнотизирует, что ли?
– Я узнала о ваших потрясающих способностях, когда вы защищали тарасовцев от «варягов». Сейчас обратная ситуация – вы помогаете пришлому капиталу? – Я постаралась вложить в эту фразу как можно больше сарказма. – Работаете по принципу «деньги не пахнут»?
– Деньги всегда деньги. И они не помешают ни вам, ни вашей клиентке.
Остальные полчаса прошли в подобной беседе: какие-то намеки, обещание больших денег, а в случае отказа – больших неприятностей. Мне это надоело, и я начала прощаться. Николай Петрович выразил сожаление, что мы не договорились, и пообещал, что я о них еще услышу.
Сев в машину к Виктору, я набрала Наткин номер и подробно пересказала, о чем шел разговор, добавив, что, по-видимому, не способна к бизнесу и совершенно не понимаю, зачем москвичам нужно обязательно откупать у нее клинику, почему, уж если так хочется, нельзя создать свою. Земскова объяснила, что операции, которые делаются у нее в клинике, дорогостоящие, не каждому по карману, поэтому пациентов не так уж много, двум таким клиникам в областном центре делать нечего. А поглощение малых предприятий – самое типичное явление современной экономики. На этом делают хорошие деньги. И по-видимому, придется задействовать старые связи, чтобы отбиться от захватчиков.
Узнав, что Алик так и не объявился, я посоветовала Натке звонить, если что-то случится, и дала команду Виктору везти меня домой. Вообще я не люблю сидеть справа от водителя – как-то надежнее, когда руль в собственных руках. Но, несмотря на молодость, Виктор вел машину очень уверенно, умело выбирал маршрут при малейшем намеке на пробку, поэтому до места мы добрались с минимальными затратами времени и нервов. При прощании он пригласил меня заходить за дисками и обещал дать послушать что-то особенное.
И вот я опять дома. Перед подъездом сосед копался в моторе своей машины. «И чего они все ломаются?» – подумала я и вспомнила, как что-то шевельнулось у меня «в мозжечке», когда я осматривала панораму города из Наткиного окна. Тогда я тоже заметила пытавшегося завести машину мужчину. А «мозжечку» своему я доверяю: если мелькнуло что-то подсознательно, нужно обязательно прислушаться – проверено на практике.
Дома, с полчаса поплескавшись в ванной, смывая пот трудов праведных, а потом, сварив кофе, уселась с чашкой в любимое кресло. Включила музыку и задумалась.
пел Трофим, а я вслушивалась в слова и думала, что как бы там ни было, но уж Павла-то Логонова Алик должен был предупредить, что отложил рыбалку.
В такие дни приходится признаться,
Что как бы ни благоволил мой век,
Все меньше адресов, где я могу остаться,
Не заплатив за ужин и ночлег, —
Ну, допустим, встретил он Марину в том же магазине... Под предлогом, что у нее сломалась машина или она без транспорта, а ей нужно доставить тяжелые сумки, женщина заманила его домой.
Если Алик донжуан, он мог предположить, что, пока друзья возятся с машиной, он успеет. Но все равно должен был позвонить, спросить, как дела и сколько у него времени. Если приключение очень понравилось, то должен был позвонить и сказать, чтобы ехали без него, а он будет попозже.
Если он не донжуан, а женщина заманила его к себе домой, и вдруг мужик вспомнил молодость – что называется, «седина в бороду, бес в ребро» – и решился на приключение, он должен позвонить, чтобы его не ждали.
Даже если роман стал внезапно и стремительно развиваться – телефон-то зачем отключать?
А кстати, когда телефон был выключен? Перов рассказал нам только про сигнализацию машины.
Я быстро разыскала телефон фирмы «Надежность». Но когда посмотрела на часы, подумала, что там, скорее всего, уже никого нет. Но потом вспомнила, что это фирма охранная, а значит, служба слежения за объектами должна быть круглосуточной и на телефоне кто-то должен быть обязательно. Так и оказалось. Просто вместо секретарши трубку взял то ли охранник, то ли дежурный. Перова, сказали мне, уже нет на месте. Но мне удалось объяснить, что дело очень срочное, я продиктовала свой телефон, на который зам вскоре перезвонил. Я поделилась своими размышлениями. Он согласился узнать, когда был отключен телефон, и скоро сообщил: «Да, что-то не то, давайте посмотрим вместе». Я сказала ему свой адрес, и, несмотря на вечернее время, через полчаса он был у меня.
Вновь разложили карты и графики, начали выписывать на листе бумаги:
19.18 – Александр Геннадьевич припарковал машину у магазина «Воленск».
19.34 – машина отъехала от магазина.
19.56 – спутниковый сигнал стабилизировался на улице Молодежной.
20.23 – сигнал переведен в экономный режим.
– А телефон отключен в девятнадцать сорок! – показал мне еще одну бумагу Владимир Сергеевич. – Что же получается? Он отъехал от магазина, через шесть минут остановился – это тоже видно на графике, – отключил телефон и через три минуты поехал дальше?
– И до сих пор ни на звонки не отвечает и никаким другим способом о себе не дал знать? – уточнила я.
– Нет, никаких известий не поступало, – ответил зам.
– Владимир Сергеевич, вы не один год знаете Мыльникова. Мог он так загулять? – решила я выпытать у зама подноготную начальника.
Перов рассказал, что за то время, что он с ним работал, у Александра Геннадьевича было две страсти: работа и Наталья Владимировна. Вернее, Наталья Владимировна и работа. Жену он на руках носил, все время повторял, что, если бы не она, он бы давно пропал. Перов и Мыльников не сильно делились подробностями личной жизни, ведь не друзья, не собутыльники, просто сослуживцы. Но все равно всегда видно, кто как к своей половинке относится. Редкие выходные, когда те у Натки и Алика совпадали, они вместе проводили. В отпуск зимой и летом на две недели ездили: то на лыжные курорты, то на море.
Бабник ведь обязательно своими победами хвастается, анекдоты соответствующие рассказывает. Мыльников на эту тему никогда не разговаривал. А вот о своей Натке говорить любил. Так что Перов сильно сомневался, что Алик у дамы. Скорее можно поверить, что запил. Алкоголизм ведь не лечится – просто человек делает выбор и никогда больше не берет в руки рюмку, как это было с Александром Геннадьевичем. Вот о своем пути к трезвой жизни он своему заму много рассказывал. И ни разу при нем в рот спиртного не взял – подчеркивал, что ему даже рот мочить нельзя.
– Но ведь для того, чтобы запить, нужна причина. Он закодирован? – спросила я.
– Нет. Это волевое решение, которое ему помог принять отец Никодим. Наталья Владимировна привезла Мыльникова к батюшке, когда были испробованы все мыслимые и немыслимые способы лечения. – Перов рассказывал об уже известном мне, но я не перебивала – вдруг узнаю что-нибудь новое.
Вокруг маленькой церквушки в опустевшем селе, где остались доживать свое лишь глубокие старики, образовалась своеобразная община бывших алкоголиков, среди которых было и несколько тех, кто еще не совсем расстался с пагубной привычкой. Они работали на заброшенных полях некогда сильного колхоза. Мыльников рассказывал Перову, что ехать не хотел, да и жить уже не хотел – ни во что не верил, ни к чему не стремился, кроме очередной рюмки. Но когда батюшка привел его в церковь, которую восстанавливали бывшие алкоголики, на него какое-то просветление нашло.
Стоя перед списком с иконы «Неупиваемая чаша», Мыльников вдруг понял, что если не сейчас, то никогда. Вообще-то в периоды ремиссии он осознавал, что превратился в алкоголика и «надо бы завязать», но чуть ли не подсознательно считал, что все это чепуха, и если захочет, то «завяжет» легко. И действительно, некоторое время не пил, но потом срывался, и все начиналось заново: запой, лечение, покаяние... Здесь же, перед изображением сурового старца, вслушиваясь в размеренную речь батюшки о грехах и страстях человеческих, Алик вдруг осознал, насколько никчемна была его жизнь, сколько горя он причинил и матери, и первой жене, а сейчас причиняет Натке, единственной женщине, ради которой стоит жить. А потом были дни, наполненные тяжелым физическим трудом (Алик работал на восстановлении храма). Были размышления о смысле жизни вообще и его собственной жизни конкретно – дом не построил, сына не вырастил, деревья в школьном возрасте сажал, но где они, те деревья? Были редкие беседы с отцом Никодимом, который не читал нравоучений, не контролировал строго поведение жителей общины – лишь в самой первой беседе он говорил о том, что каждый человек делает выбор самостоятельно, с божьей помощью он способен противостоять искушениям, важно лишь захотеть.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента