Страница:
Марина Серова
Плейбой и серая мышка
ГЛАВА ПЕРВАЯ
— Татьяна? — Голос в трубке показался мне смутно знакомым.
— Ну, — нейтрально ответила я, заняв выжидательную позицию.
— Не узнала, что ли? — рассмеялся мужчина.
— Если честно, нет. Но если мы поговорим еще немного, то узнаю.
В трубке не то обиженно, не то разочарованно засопели:
— Это ваш знакомый, с которым вы случайно встретились вчера около ночного клуба и который буквально выцарапал у вас телефон, приложив максимум усилий, на какие только способен простой смертный.
Ну, теперь понятно. Действительно, произошел со мной казус. Вообще-то моя профессия не предполагает раздачу телефонов налево и направо. Все же как-то несолидно, частный детектив — и уличные знакомства. А мужчины — как рассуждают? Я — охотник, женщина — дичь. На самом деле все как раз наоборот, но им же не втолкуешь. Поэтому, заполучив номер телефона дамы, будут действовать по этому принципу. Если, конечно, следуют мужскому стереотипу.
Молодой человек, который заговорил со мной и показался неожиданно интересным — а их в моей жизни столько было, и разных, так что заинтересовать меня сложно, — производил двоякое впечатление. И не классический тютя, домашний мальчик, и в то же время лишен пресловутой брутальности, которая в цене у многих женщин. Впрочем, и у меня тоже. Но это неважно. Молодой человек назвался менеджером среднего звена и усиленно подчеркивал преимущества своего образа жизни. Правда, в ироничной манере, то и дело прибегая к помощи хита группы «Ленинград»: «Я не такой, как все. Я работаю в офисе». Собственно, это были его первые слова. А потом он представился — Виталий. Далее долго и восторженно плел невесть что. Но не как это обычно делают другие, а как-то по-своему. Иногда непонятно. Иногда удачно. Иногда не очень. Но в целом зарекомендовал себя хорошо для первого раза. Ну, слово за слово, и телефон ему я все-таки дала… И вот ожидаемый звонок. Правда, слегка запоздалый. Все же я успела забыть об этом знакомстве, так как рассчитывала, что если он позвонит, то прямо с утра, когда придет на работу в свой гребаный офис.
Часы показывали уже девятнадцать тридцать. Его рабочий день, по идее, кажется, закончился полтора часа назад. Хотя он говорил о том, что успел ослепнуть от монитора и намеревается заказать себе очки, на что и потратит время. Да-да, я совсем об этом забыла.
— Так вот, я очки заказал и теперь приобрету имидж ботаника, — словно отвечая на мои мысли, говорил Виталий. — Сейчас иду чинить компьютер своему шефу. Поэтому хотел встретиться с тобой завтра… Если, конечно, ты не против.
Я вздохнула.
— Ну а чем будем заниматься завтра?
— Ты всегда планируешь досуг? — вопросом на вопрос ответил Виталий.
— Не всегда. Но в последнее время что-то появилась склонность. Наверное, старею.
Я кокетничала. Виталий казался младше меня: — наверняка ему двадцать два — двадцать три года. А с ветром в голове так вообще сбивает на двадцать.
— А что, компьютер чинится так долго? — продолжала я.
— Вообще-то не знаю, — ответил Виталий. — Возможно, что до одиннадцати провожусь. Кстати, если у тебя какие-нибудь проблемы, то с удовольствием их решу. Я имею в виду в области компьютера.
— Да вроде бы нет, — пожала я плечами.
— Мы можем списаться по «аське», если у тебя есть Интернет, — вдруг ляпнул Виталий, и я почувствовала, что слегка подотстала от жизни.
— Извиняюсь, «аська» — это что? Имя такое?
— Все ясно, — констатировал Виталий с нотками снисхождения.
— Понятно, я дура, — рассмеялась я.
— Вовсе нет. Аська — это Ай-Си-Кью, средство общения людей наступившего тысячелетия. Говоря конкретнее, программа, позволяющая общаться через Интернет в режиме реального времени. Что-то типа интерактивного пейджера.
— Теперь ясно, — протянула я без особого энтузиазма.
— Короче, решено, — напротив, с большим подъемом в голосе произнес Виталий. — «Аську» я тебе поставлю, и мы будем тратить интернет-время на страстные послания друг другу мегабайтами. Рунет взвоет и запросит пощады.
— Ладно, давай договариваться уже, — оборвала я восторженные излияния компьютерного гения.
— Давай.
— Во сколько завтра? У меня, между прочим, планов пока нет. Но, учитывая специфику моей работы, могут появиться совершенно внезапно, — серьезно сказала я.
— В половине седьмого я бы подъехал на своей почти что иномарке к вашему подъезду или к какому-нибудь другому месту, что вы укажете, — высокопарно предложил Виталий.
— Что за «почти иномарка»?
— Новейшая разработка Запорожского автозавода совместно с фирмой «Мерседес-Бенц». Вещь гораздо более продвинутая по сравнению с банальными российскими «Жигулями». Самый писк моды.
— Понятно, — протянула я. — Ну что ж, подъезжай, потешь меня как автолюбителя. А может, лучше я подъеду? На банальных «Жигулях», а?
Это предложение поставило моего нового знакомого в небольшой тупичок. Правда, он легко вышел из положения:
— Значит, давай, чтобы никому не обидно было, съедемся в одно место, а там решим, чей транспорт будем использовать.
— Что ж, хорошее предложение!
Через полминуты дискуссия по поводу места встречи закончилась. Его, как оказалось, изменить было нельзя. Поэтому договорились встретиться там же, где познакомились.
Это что-то вроде ее клички. Я сама уже привыкла к тому, что эти два слова — «Светка» и «парикмахерша» — в моем представлении складываются сами собой и не воспринимаются поотдельности. Словно не бывает Светок, например, ткачих или там врачих и одновременно не встречается парикмахерш Лен и Наташ.
Гражданка она летящая, часто не вписывающаяся в повороты судьбы, поскальзывающаяся, выделывающая пируэты в воздухе. После чего, как правило, следует удар пятой точкой о землю. Причем слово «дура», которое напрашивается в подобных случаях, ей все-таки не подходит. Не потому, что Светка моя подруга и я за нее горло способна перегрызть… Она просто вот такая оригинальная, довольно милая. Дуры ведь только мужчинам нравятся, и то не всем и не во всем. А Светка мне очень даже симпатична. Значит, не дура.
Но я увлеклась. Возвращаемся к Светке. Эта… самобытная особа позвонила мне спустя полчаса после звонка Виталия и сбила все мои мысли. Но это ладно. Другое дело, что по ее голосу я сразу поняла — что-то случилось: очередной пируэт вверх ногами и неловкое приземление.
— Та-ань, слушай, у меня это… — шмыгнула она носом.
— Потери большие? — спросила я.
— Достаточные, — плаксиво ответила Светка.
— И в чем они заключаются? — довольно скептически спросила я.
— Понимаешь, я потратила тысячу рублей, — все так же плаксиво отозвалась Светка.
— На что? — примерно с тем же холодным равнодушием уточнила я. Вообще-то меня это вовсе не интересовало, но, как человек воспитанный, я не могла прямо заявить о своем равнодушии.
— Ну, какая разница, на что, — обидчиво протянула Светка и тут же продолжила: — На очень нужные для меня в тот момент вещи. Я просто не могла поступить иначе.
— Ну а что ты от меня-то хочешь? — спросила я, догадываясь, каков будет ответ. Моя догадка не замедлила подтвердиться: Светка понизила голос до драматического шепота и произнесла:
— Ты не могла бы одолжить мне денег? Совсем чуть-чуть.
— Сколько? — устало спросила я.
«Чуть-чуть» по Светкиным меркам составляло тысячу рублей, что не являлось таким уж «чуть-чуть», во всяком случае, для нее. Блин, как же она меня достала, это просто уму непостижимо! Как можно быть такой бестолковой? Это же надо додуматься — взять и растратить деньги непонятно на что!
Светка лепетала что-то в свое оправдание, но я особо не прислушивалась. Вывод напрашивался один — у человека явно поехала крыша. Нет, все-таки правильно говорят — горбатого могила исправит.
Некоторые черты Светкиного характера меня иногда просто бесят. В сущности, она, несмотря на свой двадцатишестилетний возраст, так и осталась ребенком. И боюсь, что останется им на всю жизнь. Совершенно беспомощна, не приспособлена к жизни и голову имеет, мягко говоря, не совсем трезвую. Часто в прямом смысле. Это ясно всем, в том числе и ей самой, хотя она и не признается в этом. А в последнее время Светкины глупости перешли все разумные границы. Она умудрилась довести меня до белого каления, и я прекратила с ней всякое общение, не в силах больше этого выносить. Мне просто надоели ее постоянные просьбы о помощи. Конечно, мы подруги, но не более того! Почему я должна водить ее за ручку и расхлебывать все то, что она нагородила? Она мне не младшая сестренка и тем более не дочь, в конце-то концов!
Вот и пусть посидит теперь одна, без денег, и подумает над своим поведением. А я из принципа не стану ей помогать и даже не поеду к ней. Все, хватит! Иначе она просто превратится в иждивенку.
Короче, я сказала, что у меня материальные затруднения, что расследования мне давно уже не заказывают (что в общем соответствовало истине) и что я тоже за последнее время поиздержалась. Светка, кажется, обиделась. Во всяком случае, я в ее представлении была супербогачкой. И тот факт, что у меня нет денег, в ее голове просто не укладывался.
Вполне возможно, на следующий день я позвонила бы ей сама и сказала, что изыскала средства. И что если она такая уж непроходимая разгильдяйка, я в последний раз пойду ей навстречу. Но тут произошли некоторые события, которые внесли существенные коррективы во многие казавшиеся естественными вещи.
Я загнала машину в гараж и решительным шагом направилась в подъезд. Войдя в квартиру, я вдруг услышала какой-то подозрительный шорох сзади и инстинктивно обернулась. К двери метнулась какая-то тень. Будучи тренированным человеком — профессия обязывала, — я молниеносно подставила тени подножку, и та растянулась на полу, ударившись головой об угол.
«Тень» лежала и не подавала признаков жизни. Кулаки ее судорожно сжались. Я разжала правый и увидела там свой золотой перстень. Тенью оказался совсем молодой парень, высокий и тощий. В этот летний день он вырядился в рубашку с длинным рукавом, и это навело меня на определенную мысль. Наклонившись, я закатала парню рукав. Тут же моему взору открылись вены, сплошь покрытые синими точками.
«Так, все понятно, ко мне забрался вор-наркоман», — устало, как неизбежность, даже банальность, восприняла я этот факт.
Пока он лежал, я вывернула его карманы и вынула из них деньги, которые этот отморозок успел стянуть из моей шкатулки. Конечно, я сама виновата — моя безалаберность в данном случае сыграла злую шутку. Надо было давно заняться своей дверью и поставить наконец нормальный замок.
Ладно, проехали. Убедившись, что больше ничего из моих вещей у него нет, я грубо пнула парня и сказала ему:
— Эй, ты, а ну давай вставай! Разлегся! Тут тебе не пляж!
Парень не шевельнулся. Ага, в «лежачего не бьют» решил поиграть? Сейчас я тебе покажу, что тоже умею играть не по правилам. Разозлившись на него окончательно, я еще сильнее пнула его в бок. Он не отреагировал. Мне показалось подозрительным, что парень не издал ни единого звука. Он даже не пикнул, хотя удар был достаточно силен.
Встревожившись, я перевернула его на спину. Тело парня казалось безжизненно-слабым и обмякшим. Пустые глаза бессмысленно смотрели в потолок. С ужасом я поняла, что парень мертв. Еще на что-то надеясь, я схватила его руку и поискала пульс. Пульс не прощупывался.
Медленно повернувшись, я на ватных ногах пошла к телефону, а в голове у меня билась одна мысль: я убила человека… Ладно, случалось это в моей детективной практике! Но сейчас, вот так, ни с того ни с сего, в собственной квартире уложить какого-то левого наркомана, которого дьявол попутал залезть именно ко мне, владеющей всеми приемами самообороны и нападения! А может, дьявол нарочно его сюда послал? А может, сам Бог решил таким образом освободить моими руками общество от назойливого присутствия этого никчемного индивида?
Нужно успокоиться и обратиться за помощью к проверенным советникам. А именно — к гадальным костям. Интересно, что те скажут по поводу случившегося и что напророчат в связи с этим?
И я обратилась к заветному мешочку с косточками.
3+36+17 — «Принимайте жизнь такой, какая она есть, но из всего извлекайте уроки.»
Потрясающая банальность! Самое очевидное, что они могли сказать! И призвать к христианскому смирению перед обстоятельствами.
Я целую минуту возмущалась, полагая, что кости ничем мне не помогли. Однако постепенно стала рассуждать иначе. Они в конце концов лучше знают, что делать. И если призывают к смирению, значит, так тому и быть. Сколько раз случалось, что костяшки заставляли меня делать то, чего я совершенно не собиралась, однако потом оказывалось, что именно так и следовало поступать!
Ладно, надо звонить. Раз уж кости говорят. Смирение означает необходимость отдаться на милость тех, кому положено. А положено в таких случаях — на милость органов правопорядка. Слава богу, что у меня там много знакомых.
И я решила начать с подполковника Кирьянова — Кири, как я его называю. И хотя время было позднее, мне повезло — именно он оказался сегодня дежурным. Правда, Киря был не в настроении и откликнулся довольно хмуро. Несмотря на то что мы не виделись уже несколько месяцев, его тон наводил на мысль, что я звоню ему каждый день. И так достала, что он слушать больше меня не может.
— Что, убила? Кого? — спросил он так, будто речь шла о какой-то мухе, которую я прихлопнула и не нашла ничего более умного, чем доложить об этом старшему следователю УВД.
— Парень ко мне залез, наркоман, — объяснила я.
— И что, он точно мертв? — с тем же удивительным равнодушием переспросил Кирьянов.
— Пульса нет.
— Так… Ну что, выезжать к тебе, что ли? — зевнул Кирьянов.
— А что, ты хочешь, чтобы я сама приехала вместе с трупом, составила акт, написала протокол со своими показаниями, а тебе только подписать осталось? — Я уже не на шутку вскипела.
— Ладно, жди, сейчас приедем, — вздохнул Кирьянов и отключил связь.
«Сейчас» означало «через час». Именно столько времени я была вынуждена ждать оперативников и Кирю во главе с ними. Томясь ожиданием, я машинально достала из кармана олимпийки пачку сигарет, выбила одну и прикурила. С жадностью затягиваясь, тупо смотрела перед собой и ничего не соображала. В данный момент меня совсем не интересовало, что со мной произойдет дальше. Просто постепенно привыкала к мысли, что я убила человека.
Протяжной трелью залился звонок. Я встала и прошаркала в коридор, не обращая внимания на то, что пепел падает на пол. Увидев лежащее на полу тело, невольно вздрогнула и остановилась. Потом осторожно обошла его и боком пробралась к двери. Открыв ее, я увидела лицо Кирьянова. Оно не было взволнованным, скорее уставшим.
— Привет, — бросил он мне, проходя в квартиру. — Ты в порядке?
— В порядке, — тихо ответила я. — Только кое-кто уже не в порядке. Проходи, Володя.
Кирьянов вошел в коридор и невольно отпрянул при виде тела. Видимо, он до последнего думал, что это какое-то недоразумение.
— Татьяна, как это случилось? — спросил он, поворачиваясь ко мне.
Я честно рассказала, как все было.
— Так, так, — повторял Киря, все больше мрачнея. — Хорошо. Еще пока рано волноваться, все будет хорошо.
Киря явно старался меня успокоить, хотя по выражению его лица я видела, что теперь-то он встревожен не меньше меня. Даже, пожалуй, больше, потому что я в этот момент ощущала лишь какую-то вялую тупость.
Киря вызвал «скорую» и что-то сказал опергруппе. Какие-то люди стали задавать мне вопросы, смысл которых с трудом доходил до меня, но я как-то умудрялась отвечать. Потом вдруг осознала, что сижу с ногами на диване, с сигаретой в одной руке и чашкой кофе в другой. Рядом сидел Кирьянов. Периодически он что-то говорил, но я почти не реагировала на его слова. Вскоре к нам подошел невысокий лысоватый человек с усиками — судмедэксперт.
— Ну что? — сразу же встрепенулся Киря и поднялся.
— Похоже на сердечный приступ, — развел тот руками.
Мы с Кирей недоуменно уставились на него.
— Да-да, внезапная остановка сердца, — подтвердил усатый. — Разумеется, по предварительным данным.
— А как же, как же так? Я же ему подножку поставила, и он упал. Он головой ударился, — разжала я губы.
— Это понятно, — кивнул судмедэксперт. — Но, честно говоря, я сомневаюсь, чтобы удар такой силы мог привести к гибели. Одним словом, после вскрытия все будет ясно, — невозмутимо заключил судмедэксперт, методично и спокойно укладывая инструменты в чемоданчик.
Конечно, зачем ему суетиться и нервничать! Не он же лишил жизни человека! Но… Сердечный приступ? Вот уж чего я ожидала меньше всего. Осторожно выглянув из-за плеча Кири, решилась посмотреть на труп. В самом деле, никакой лужи крови под его головой не наблюдалось. Я почувствовала себя чуть-чуть получше. Но все равно тяжесть на сердце не отпускала. Я же его ударила! Он же упал! Конечно, после моих ударов падали, наверное, сотни человек, но никому еще не приходилось умереть от этого. А этот вон какой нежный оказался!
— Таня, да не волнуйся ты так, — снова заговорил Киря, увидев, что я немного ожила. — Все в порядке! Это была обычная самооборона. Слышала же, что судмедэксперт сказал? От твоего удара он бы не умер. Значит, это не на твоей совести. Тебе ничего не будет, обещаю.
— Киря, я убила человека… — медленно произнесла я. — Ты понимаешь, что это такое?
Подполковнику Кирьянову за свою жизнь приходилось несколько раз убивать людей, и он, без сомнения, знал, что это такое. И в то же время он знал о моей деятельности, поэтому поднял вверх брови и пожал плечами, считая все как бы само собой разумеющимся.
— Но… — начал он.
— Да он просто залез ко мне! Я не хотела, понимаешь! — прервала я его.
— Таня, я все понимаю, но ты сейчас не должна забивать этим голову, поняла? — Кирьянов, похоже, начал раздражаться. — Даже думать об этом не смей! А я обещаю, что помогу всем, чем смогу. Танька! Ну ты же у нас такая сильная, разумная, твердо стоящая на ногах!
Киря старался меня взбодрить. Я понимала это и согласно кивала, стуча пальцем по сигарете, непрерывно стряхивая с нее пепел.
Вздохнув, Киря встал, отобрал у меня сигарету и пошел на кухню. Вскоре он вернулся с пепельницей и веником и принялся сметать пепел. Вид Кирьянова в моей квартире с веником в руках в другое время, наверное, позабавил бы меня, но только не сейчас. Я сидела, как мумия. Киря управился с наведением порядка очень скоро, потом подсел ко мне и обнял за плечи.
— Танюха, я все понимаю, — заговорил он. — Но давай рассуждать здраво: если бы ты его не ударила, он мог убить тебя! Понимаешь? Конечно, первое время тебе придется тяжеловато, но это пройдет, поверь мне. И все будет по-прежнему.
Умом я понимала все это, но одному богу известно, как у меня было мерзко на душе!
— Ладно, Киря. — Я решила больше не изводить Кирьянова, который из-за моих переживаний никак не мог толком заняться своей работой. — Все нормально.
— Ну вот и отлично, — облегченно вздохнул Киря и сразу засуетился. — Значит, ты сейчас даешь нам подписочку о невыезде, и все будет нормально, да? Ты же понимаешь, что это всего лишь формальность! Ты, разумеется, останешься дома.
— Понимаю, — кивнула я. — Давай свою подписку.
Не глядя черкнув свою подпись, я протянула документ Кирьянову. Он сунул его в карман и сказал:
— Ну, все, мне пора ехать, а ты давай отдыхай, приходи в себя и ни о чем плохом не думай. А как только все выяснится, я тебе позвоню. Договорились?
Я молча кивнула, хотя прекрасно понимала, что не думать о том, что случилось, не смогу. И Киря тоже это сознавал. Но я даже не подозревала, насколько ужасно почувствую себя, когда останусь одна. Уехала опергруппа вместе с Кирей, умчалась «скорая», и мне вдруг показалось, что я осталась одна на всем белом свете. Просто невозможно было узнать прежнюю, уверенную в себе оптимистку Таню Иванову.
Что бы я ни пыталась делать, отвлечься от грустных мыслей не получалось. Мне захотелось посмотреть телевизор, но он только раздражал по-идиотски восторженными репликами ведущих ток-шоу или актеров из рекламных роликов. Выключила телевизор, но тут чувство одиночества нахлынуло еще сильнее. Достала с полки книгу, но и это оказалось совсем бесполезным действием, потому что я не понимала ни строки из того, что силилась прочесть. К журналу с кроссвордом даже прикасаться не стала, понимая, к чему это приведет.
Я попыталась заняться домашними делами, и это наконец-то принесло хоть какой-то результат. Я вытерла пыль, разобрала вещи в обеих комнатах, выбросила весь хлам, до которого все время как-то не доходили руки. А полы вымыла аж три раза, потому что именно это занятие, как оказалось, больше всего меня отвлекало. Оглядевшись, поняла, что делать теперь нечего. Странно: я всегда не любила убираться и злилась, что на это уходит чертова уйма времени. А больше всего ненавидела мыть полы. Теперь же я с удивлением отметила, что убралась необычайно быстро. Потратила всего полчаса, а уже все готово и снова не знаешь, чем себя занять.
Меня подмывало кому-нибудь позвонить, поговорить. Но я все-таки не стала этого делать, понимая, что не смогу нормально общаться, не думая о своем несчастье. А рассказывать о происшествии кому бы то ни было считала лишним и неразумным. Одним словом, я просто бродила по квартире как привидение, то включая телевизор, то выключая. Так я промаялась до ночи и с облегчением подумала, что теперь смогу уснуть и забыться хоть на какое-то время. Однако отключиться мне удалось только после двойной дозы снотворного. Как ни странно, но даже после столь сильнодействующего средства я проснулась довольно рано и сразу же вспомнила обо всем, что случилось вчера. Всегда так бывает: если происходит неприятность, которая тебя сильно задевает, ты не можешь думать больше ни о чем. Засыпаешь и просыпаешься только с одной мыслью, которая неотступно тебя терзает. В такие минуты я жалею, что нельзя искусственно отключить память.
Усилием воли я заставляла себя не думать о событиях вчерашнего дня, попыталась переключиться на что-нибудь другое, сделала зарядку, с особым усердием выполняя упражнения. Затем куда дольше, чем требовалось, принимала душ и думала о том, что, как назло, сейчас не предвидится никаких особых дел, никакого заказа. Будь у меня работа, я бы гораздо быстрее и проще забыла обо всей этой дурацкой истории. А так у меня в подсознании постоянно билась одна мысль: что там?
Я несколько раз подходила к телефону, набирала номер Кирьянова и клала трубку, уверяя себя, что нет необходимости звонить первой. Ведь если бы появились новости, то Киря давно позвонил бы сам, не мучая меня неизвестностью. Взглянув на часы, я отметила, что времени только половина одиннадцатого утра, и ужаснулась. Вот так просидеть целый день в одиночестве, изводя саму себя и ничего не делая? Да я с ума сойду! Мне вчерашнего вечера хватило! Но что предпринять? Я даже уйти из дома не могу — вдруг в это время позвонит Кирьянов? Правда, у меня всегда с собой мобильник. Но Киря может и не помнить номер, он отлично знает лишь мой домашний.
Я уже твердо решила, что сейчас все-таки позвоню ему сама и предупрежу, как вдруг раздался звонок в дверь. Открыв ее, — о чудо! — увидела Кирьянова! И сразу заметила на его лице успокаивающую улыбку. На душе у меня полегчало.
— Таня, привет, не волнуйся. — Киря шагнул мне навстречу. — Все хорошо. Парень просто умер от сердечной недостаточности, ты тут совершенно ни при чем, и никто к тебе не предъявляет никаких претензий.
«Дз-з-зинь…» — словно разжалась внутри какая-то пружина, сковывавшая меня последние сутки. Не в силах что-либо сказать, я опустилась на диван и уронила голову на руки. Вдруг плечи мои дернулись, раз, другой… И я уже не могла сдержаться, и огромные слезы облегчения свободно полились из глаз. Честно признаюсь, такое со мной не приключалось уже очень давно. Даже не помню, когда в последний раз позволяла себя подобное безобразие. Но сейчас это вовсе не казалось безобразием, я чувствовала себя счастливой.
Киря стоял рядом, абсолютно ничего не говоря и предоставляя мне возможность в полной мере выплеснуть эмоции. А у меня в мыслях стучало одно: все в порядке, все в порядке, я никого не убивала… И вместе со слезами спадало громадное напряжение, навалившееся на меня со вчерашнего дня. Только сейчас я в полной мере ощутила, как оно сжимало, стискивало меня своими железными клещами.
— Киря, это правда? — подняв мокрое лицо, спросила я, хотя и так знала, что правда.
— Ну, — нейтрально ответила я, заняв выжидательную позицию.
— Не узнала, что ли? — рассмеялся мужчина.
— Если честно, нет. Но если мы поговорим еще немного, то узнаю.
В трубке не то обиженно, не то разочарованно засопели:
— Это ваш знакомый, с которым вы случайно встретились вчера около ночного клуба и который буквально выцарапал у вас телефон, приложив максимум усилий, на какие только способен простой смертный.
Ну, теперь понятно. Действительно, произошел со мной казус. Вообще-то моя профессия не предполагает раздачу телефонов налево и направо. Все же как-то несолидно, частный детектив — и уличные знакомства. А мужчины — как рассуждают? Я — охотник, женщина — дичь. На самом деле все как раз наоборот, но им же не втолкуешь. Поэтому, заполучив номер телефона дамы, будут действовать по этому принципу. Если, конечно, следуют мужскому стереотипу.
Молодой человек, который заговорил со мной и показался неожиданно интересным — а их в моей жизни столько было, и разных, так что заинтересовать меня сложно, — производил двоякое впечатление. И не классический тютя, домашний мальчик, и в то же время лишен пресловутой брутальности, которая в цене у многих женщин. Впрочем, и у меня тоже. Но это неважно. Молодой человек назвался менеджером среднего звена и усиленно подчеркивал преимущества своего образа жизни. Правда, в ироничной манере, то и дело прибегая к помощи хита группы «Ленинград»: «Я не такой, как все. Я работаю в офисе». Собственно, это были его первые слова. А потом он представился — Виталий. Далее долго и восторженно плел невесть что. Но не как это обычно делают другие, а как-то по-своему. Иногда непонятно. Иногда удачно. Иногда не очень. Но в целом зарекомендовал себя хорошо для первого раза. Ну, слово за слово, и телефон ему я все-таки дала… И вот ожидаемый звонок. Правда, слегка запоздалый. Все же я успела забыть об этом знакомстве, так как рассчитывала, что если он позвонит, то прямо с утра, когда придет на работу в свой гребаный офис.
Часы показывали уже девятнадцать тридцать. Его рабочий день, по идее, кажется, закончился полтора часа назад. Хотя он говорил о том, что успел ослепнуть от монитора и намеревается заказать себе очки, на что и потратит время. Да-да, я совсем об этом забыла.
— Так вот, я очки заказал и теперь приобрету имидж ботаника, — словно отвечая на мои мысли, говорил Виталий. — Сейчас иду чинить компьютер своему шефу. Поэтому хотел встретиться с тобой завтра… Если, конечно, ты не против.
Я вздохнула.
— Ну а чем будем заниматься завтра?
— Ты всегда планируешь досуг? — вопросом на вопрос ответил Виталий.
— Не всегда. Но в последнее время что-то появилась склонность. Наверное, старею.
Я кокетничала. Виталий казался младше меня: — наверняка ему двадцать два — двадцать три года. А с ветром в голове так вообще сбивает на двадцать.
— А что, компьютер чинится так долго? — продолжала я.
— Вообще-то не знаю, — ответил Виталий. — Возможно, что до одиннадцати провожусь. Кстати, если у тебя какие-нибудь проблемы, то с удовольствием их решу. Я имею в виду в области компьютера.
— Да вроде бы нет, — пожала я плечами.
— Мы можем списаться по «аське», если у тебя есть Интернет, — вдруг ляпнул Виталий, и я почувствовала, что слегка подотстала от жизни.
— Извиняюсь, «аська» — это что? Имя такое?
— Все ясно, — констатировал Виталий с нотками снисхождения.
— Понятно, я дура, — рассмеялась я.
— Вовсе нет. Аська — это Ай-Си-Кью, средство общения людей наступившего тысячелетия. Говоря конкретнее, программа, позволяющая общаться через Интернет в режиме реального времени. Что-то типа интерактивного пейджера.
— Теперь ясно, — протянула я без особого энтузиазма.
— Короче, решено, — напротив, с большим подъемом в голосе произнес Виталий. — «Аську» я тебе поставлю, и мы будем тратить интернет-время на страстные послания друг другу мегабайтами. Рунет взвоет и запросит пощады.
— Ладно, давай договариваться уже, — оборвала я восторженные излияния компьютерного гения.
— Давай.
— Во сколько завтра? У меня, между прочим, планов пока нет. Но, учитывая специфику моей работы, могут появиться совершенно внезапно, — серьезно сказала я.
— В половине седьмого я бы подъехал на своей почти что иномарке к вашему подъезду или к какому-нибудь другому месту, что вы укажете, — высокопарно предложил Виталий.
— Что за «почти иномарка»?
— Новейшая разработка Запорожского автозавода совместно с фирмой «Мерседес-Бенц». Вещь гораздо более продвинутая по сравнению с банальными российскими «Жигулями». Самый писк моды.
— Понятно, — протянула я. — Ну что ж, подъезжай, потешь меня как автолюбителя. А может, лучше я подъеду? На банальных «Жигулях», а?
Это предложение поставило моего нового знакомого в небольшой тупичок. Правда, он легко вышел из положения:
— Значит, давай, чтобы никому не обидно было, съедемся в одно место, а там решим, чей транспорт будем использовать.
— Что ж, хорошее предложение!
Через полминуты дискуссия по поводу места встречи закончилась. Его, как оказалось, изменить было нельзя. Поэтому договорились встретиться там же, где познакомились.
* * *
Легкая, ни к чему не обязывающая интрижка с Виталием — вот что занимало мои мысли где-то с полчаса после звонка. Мальчик симпатичный, но… Впрочем, не хочу ни о чем думать. Я даже с удовольствием полетела к аппарату, когда он зазвонил снова. Подумала, что компьютер шефа решил починиться сам, и мой рыцарь на новом «Запор-Мерсе» уже готов стартануть на четвертой скорости. Но, к моему разочарованию, это был женский голос. Звонила моя давнишняя подруга, Светка-парикмахерша.Это что-то вроде ее клички. Я сама уже привыкла к тому, что эти два слова — «Светка» и «парикмахерша» — в моем представлении складываются сами собой и не воспринимаются поотдельности. Словно не бывает Светок, например, ткачих или там врачих и одновременно не встречается парикмахерш Лен и Наташ.
Гражданка она летящая, часто не вписывающаяся в повороты судьбы, поскальзывающаяся, выделывающая пируэты в воздухе. После чего, как правило, следует удар пятой точкой о землю. Причем слово «дура», которое напрашивается в подобных случаях, ей все-таки не подходит. Не потому, что Светка моя подруга и я за нее горло способна перегрызть… Она просто вот такая оригинальная, довольно милая. Дуры ведь только мужчинам нравятся, и то не всем и не во всем. А Светка мне очень даже симпатична. Значит, не дура.
Но я увлеклась. Возвращаемся к Светке. Эта… самобытная особа позвонила мне спустя полчаса после звонка Виталия и сбила все мои мысли. Но это ладно. Другое дело, что по ее голосу я сразу поняла — что-то случилось: очередной пируэт вверх ногами и неловкое приземление.
— Та-ань, слушай, у меня это… — шмыгнула она носом.
— Потери большие? — спросила я.
— Достаточные, — плаксиво ответила Светка.
— И в чем они заключаются? — довольно скептически спросила я.
— Понимаешь, я потратила тысячу рублей, — все так же плаксиво отозвалась Светка.
— На что? — примерно с тем же холодным равнодушием уточнила я. Вообще-то меня это вовсе не интересовало, но, как человек воспитанный, я не могла прямо заявить о своем равнодушии.
— Ну, какая разница, на что, — обидчиво протянула Светка и тут же продолжила: — На очень нужные для меня в тот момент вещи. Я просто не могла поступить иначе.
— Ну а что ты от меня-то хочешь? — спросила я, догадываясь, каков будет ответ. Моя догадка не замедлила подтвердиться: Светка понизила голос до драматического шепота и произнесла:
— Ты не могла бы одолжить мне денег? Совсем чуть-чуть.
— Сколько? — устало спросила я.
«Чуть-чуть» по Светкиным меркам составляло тысячу рублей, что не являлось таким уж «чуть-чуть», во всяком случае, для нее. Блин, как же она меня достала, это просто уму непостижимо! Как можно быть такой бестолковой? Это же надо додуматься — взять и растратить деньги непонятно на что!
Светка лепетала что-то в свое оправдание, но я особо не прислушивалась. Вывод напрашивался один — у человека явно поехала крыша. Нет, все-таки правильно говорят — горбатого могила исправит.
Некоторые черты Светкиного характера меня иногда просто бесят. В сущности, она, несмотря на свой двадцатишестилетний возраст, так и осталась ребенком. И боюсь, что останется им на всю жизнь. Совершенно беспомощна, не приспособлена к жизни и голову имеет, мягко говоря, не совсем трезвую. Часто в прямом смысле. Это ясно всем, в том числе и ей самой, хотя она и не признается в этом. А в последнее время Светкины глупости перешли все разумные границы. Она умудрилась довести меня до белого каления, и я прекратила с ней всякое общение, не в силах больше этого выносить. Мне просто надоели ее постоянные просьбы о помощи. Конечно, мы подруги, но не более того! Почему я должна водить ее за ручку и расхлебывать все то, что она нагородила? Она мне не младшая сестренка и тем более не дочь, в конце-то концов!
Вот и пусть посидит теперь одна, без денег, и подумает над своим поведением. А я из принципа не стану ей помогать и даже не поеду к ней. Все, хватит! Иначе она просто превратится в иждивенку.
Короче, я сказала, что у меня материальные затруднения, что расследования мне давно уже не заказывают (что в общем соответствовало истине) и что я тоже за последнее время поиздержалась. Светка, кажется, обиделась. Во всяком случае, я в ее представлении была супербогачкой. И тот факт, что у меня нет денег, в ее голове просто не укладывался.
Вполне возможно, на следующий день я позвонила бы ей сама и сказала, что изыскала средства. И что если она такая уж непроходимая разгильдяйка, я в последний раз пойду ей навстречу. Но тут произошли некоторые события, которые внесли существенные коррективы во многие казавшиеся естественными вещи.
* * *
В этот вечер мне понадобилось съездить по своим делам. Ничто не предвещало дальнейшего развития событий. Я удачно решила свои мелкие проблемы и возвращалась домой. Светку с ее денежными неурядицами уже успела забыть. Менеджер среднего звена Виталий чинил компьютер своему шефу. Словом, в голове не мелькало никаких лишних мыслей.Я загнала машину в гараж и решительным шагом направилась в подъезд. Войдя в квартиру, я вдруг услышала какой-то подозрительный шорох сзади и инстинктивно обернулась. К двери метнулась какая-то тень. Будучи тренированным человеком — профессия обязывала, — я молниеносно подставила тени подножку, и та растянулась на полу, ударившись головой об угол.
«Тень» лежала и не подавала признаков жизни. Кулаки ее судорожно сжались. Я разжала правый и увидела там свой золотой перстень. Тенью оказался совсем молодой парень, высокий и тощий. В этот летний день он вырядился в рубашку с длинным рукавом, и это навело меня на определенную мысль. Наклонившись, я закатала парню рукав. Тут же моему взору открылись вены, сплошь покрытые синими точками.
«Так, все понятно, ко мне забрался вор-наркоман», — устало, как неизбежность, даже банальность, восприняла я этот факт.
Пока он лежал, я вывернула его карманы и вынула из них деньги, которые этот отморозок успел стянуть из моей шкатулки. Конечно, я сама виновата — моя безалаберность в данном случае сыграла злую шутку. Надо было давно заняться своей дверью и поставить наконец нормальный замок.
Ладно, проехали. Убедившись, что больше ничего из моих вещей у него нет, я грубо пнула парня и сказала ему:
— Эй, ты, а ну давай вставай! Разлегся! Тут тебе не пляж!
Парень не шевельнулся. Ага, в «лежачего не бьют» решил поиграть? Сейчас я тебе покажу, что тоже умею играть не по правилам. Разозлившись на него окончательно, я еще сильнее пнула его в бок. Он не отреагировал. Мне показалось подозрительным, что парень не издал ни единого звука. Он даже не пикнул, хотя удар был достаточно силен.
Встревожившись, я перевернула его на спину. Тело парня казалось безжизненно-слабым и обмякшим. Пустые глаза бессмысленно смотрели в потолок. С ужасом я поняла, что парень мертв. Еще на что-то надеясь, я схватила его руку и поискала пульс. Пульс не прощупывался.
Медленно повернувшись, я на ватных ногах пошла к телефону, а в голове у меня билась одна мысль: я убила человека… Ладно, случалось это в моей детективной практике! Но сейчас, вот так, ни с того ни с сего, в собственной квартире уложить какого-то левого наркомана, которого дьявол попутал залезть именно ко мне, владеющей всеми приемами самообороны и нападения! А может, дьявол нарочно его сюда послал? А может, сам Бог решил таким образом освободить моими руками общество от назойливого присутствия этого никчемного индивида?
Нужно успокоиться и обратиться за помощью к проверенным советникам. А именно — к гадальным костям. Интересно, что те скажут по поводу случившегося и что напророчат в связи с этим?
И я обратилась к заветному мешочку с косточками.
3+36+17 — «Принимайте жизнь такой, какая она есть, но из всего извлекайте уроки.»
Потрясающая банальность! Самое очевидное, что они могли сказать! И призвать к христианскому смирению перед обстоятельствами.
Я целую минуту возмущалась, полагая, что кости ничем мне не помогли. Однако постепенно стала рассуждать иначе. Они в конце концов лучше знают, что делать. И если призывают к смирению, значит, так тому и быть. Сколько раз случалось, что костяшки заставляли меня делать то, чего я совершенно не собиралась, однако потом оказывалось, что именно так и следовало поступать!
Ладно, надо звонить. Раз уж кости говорят. Смирение означает необходимость отдаться на милость тех, кому положено. А положено в таких случаях — на милость органов правопорядка. Слава богу, что у меня там много знакомых.
И я решила начать с подполковника Кирьянова — Кири, как я его называю. И хотя время было позднее, мне повезло — именно он оказался сегодня дежурным. Правда, Киря был не в настроении и откликнулся довольно хмуро. Несмотря на то что мы не виделись уже несколько месяцев, его тон наводил на мысль, что я звоню ему каждый день. И так достала, что он слушать больше меня не может.
— Что, убила? Кого? — спросил он так, будто речь шла о какой-то мухе, которую я прихлопнула и не нашла ничего более умного, чем доложить об этом старшему следователю УВД.
— Парень ко мне залез, наркоман, — объяснила я.
— И что, он точно мертв? — с тем же удивительным равнодушием переспросил Кирьянов.
— Пульса нет.
— Так… Ну что, выезжать к тебе, что ли? — зевнул Кирьянов.
— А что, ты хочешь, чтобы я сама приехала вместе с трупом, составила акт, написала протокол со своими показаниями, а тебе только подписать осталось? — Я уже не на шутку вскипела.
— Ладно, жди, сейчас приедем, — вздохнул Кирьянов и отключил связь.
«Сейчас» означало «через час». Именно столько времени я была вынуждена ждать оперативников и Кирю во главе с ними. Томясь ожиданием, я машинально достала из кармана олимпийки пачку сигарет, выбила одну и прикурила. С жадностью затягиваясь, тупо смотрела перед собой и ничего не соображала. В данный момент меня совсем не интересовало, что со мной произойдет дальше. Просто постепенно привыкала к мысли, что я убила человека.
Протяжной трелью залился звонок. Я встала и прошаркала в коридор, не обращая внимания на то, что пепел падает на пол. Увидев лежащее на полу тело, невольно вздрогнула и остановилась. Потом осторожно обошла его и боком пробралась к двери. Открыв ее, я увидела лицо Кирьянова. Оно не было взволнованным, скорее уставшим.
— Привет, — бросил он мне, проходя в квартиру. — Ты в порядке?
— В порядке, — тихо ответила я. — Только кое-кто уже не в порядке. Проходи, Володя.
Кирьянов вошел в коридор и невольно отпрянул при виде тела. Видимо, он до последнего думал, что это какое-то недоразумение.
— Татьяна, как это случилось? — спросил он, поворачиваясь ко мне.
Я честно рассказала, как все было.
— Так, так, — повторял Киря, все больше мрачнея. — Хорошо. Еще пока рано волноваться, все будет хорошо.
Киря явно старался меня успокоить, хотя по выражению его лица я видела, что теперь-то он встревожен не меньше меня. Даже, пожалуй, больше, потому что я в этот момент ощущала лишь какую-то вялую тупость.
Киря вызвал «скорую» и что-то сказал опергруппе. Какие-то люди стали задавать мне вопросы, смысл которых с трудом доходил до меня, но я как-то умудрялась отвечать. Потом вдруг осознала, что сижу с ногами на диване, с сигаретой в одной руке и чашкой кофе в другой. Рядом сидел Кирьянов. Периодически он что-то говорил, но я почти не реагировала на его слова. Вскоре к нам подошел невысокий лысоватый человек с усиками — судмедэксперт.
— Ну что? — сразу же встрепенулся Киря и поднялся.
— Похоже на сердечный приступ, — развел тот руками.
Мы с Кирей недоуменно уставились на него.
— Да-да, внезапная остановка сердца, — подтвердил усатый. — Разумеется, по предварительным данным.
— А как же, как же так? Я же ему подножку поставила, и он упал. Он головой ударился, — разжала я губы.
— Это понятно, — кивнул судмедэксперт. — Но, честно говоря, я сомневаюсь, чтобы удар такой силы мог привести к гибели. Одним словом, после вскрытия все будет ясно, — невозмутимо заключил судмедэксперт, методично и спокойно укладывая инструменты в чемоданчик.
Конечно, зачем ему суетиться и нервничать! Не он же лишил жизни человека! Но… Сердечный приступ? Вот уж чего я ожидала меньше всего. Осторожно выглянув из-за плеча Кири, решилась посмотреть на труп. В самом деле, никакой лужи крови под его головой не наблюдалось. Я почувствовала себя чуть-чуть получше. Но все равно тяжесть на сердце не отпускала. Я же его ударила! Он же упал! Конечно, после моих ударов падали, наверное, сотни человек, но никому еще не приходилось умереть от этого. А этот вон какой нежный оказался!
— Таня, да не волнуйся ты так, — снова заговорил Киря, увидев, что я немного ожила. — Все в порядке! Это была обычная самооборона. Слышала же, что судмедэксперт сказал? От твоего удара он бы не умер. Значит, это не на твоей совести. Тебе ничего не будет, обещаю.
— Киря, я убила человека… — медленно произнесла я. — Ты понимаешь, что это такое?
Подполковнику Кирьянову за свою жизнь приходилось несколько раз убивать людей, и он, без сомнения, знал, что это такое. И в то же время он знал о моей деятельности, поэтому поднял вверх брови и пожал плечами, считая все как бы само собой разумеющимся.
— Но… — начал он.
— Да он просто залез ко мне! Я не хотела, понимаешь! — прервала я его.
— Таня, я все понимаю, но ты сейчас не должна забивать этим голову, поняла? — Кирьянов, похоже, начал раздражаться. — Даже думать об этом не смей! А я обещаю, что помогу всем, чем смогу. Танька! Ну ты же у нас такая сильная, разумная, твердо стоящая на ногах!
Киря старался меня взбодрить. Я понимала это и согласно кивала, стуча пальцем по сигарете, непрерывно стряхивая с нее пепел.
Вздохнув, Киря встал, отобрал у меня сигарету и пошел на кухню. Вскоре он вернулся с пепельницей и веником и принялся сметать пепел. Вид Кирьянова в моей квартире с веником в руках в другое время, наверное, позабавил бы меня, но только не сейчас. Я сидела, как мумия. Киря управился с наведением порядка очень скоро, потом подсел ко мне и обнял за плечи.
— Танюха, я все понимаю, — заговорил он. — Но давай рассуждать здраво: если бы ты его не ударила, он мог убить тебя! Понимаешь? Конечно, первое время тебе придется тяжеловато, но это пройдет, поверь мне. И все будет по-прежнему.
Умом я понимала все это, но одному богу известно, как у меня было мерзко на душе!
— Ладно, Киря. — Я решила больше не изводить Кирьянова, который из-за моих переживаний никак не мог толком заняться своей работой. — Все нормально.
— Ну вот и отлично, — облегченно вздохнул Киря и сразу засуетился. — Значит, ты сейчас даешь нам подписочку о невыезде, и все будет нормально, да? Ты же понимаешь, что это всего лишь формальность! Ты, разумеется, останешься дома.
— Понимаю, — кивнула я. — Давай свою подписку.
Не глядя черкнув свою подпись, я протянула документ Кирьянову. Он сунул его в карман и сказал:
— Ну, все, мне пора ехать, а ты давай отдыхай, приходи в себя и ни о чем плохом не думай. А как только все выяснится, я тебе позвоню. Договорились?
Я молча кивнула, хотя прекрасно понимала, что не думать о том, что случилось, не смогу. И Киря тоже это сознавал. Но я даже не подозревала, насколько ужасно почувствую себя, когда останусь одна. Уехала опергруппа вместе с Кирей, умчалась «скорая», и мне вдруг показалось, что я осталась одна на всем белом свете. Просто невозможно было узнать прежнюю, уверенную в себе оптимистку Таню Иванову.
Что бы я ни пыталась делать, отвлечься от грустных мыслей не получалось. Мне захотелось посмотреть телевизор, но он только раздражал по-идиотски восторженными репликами ведущих ток-шоу или актеров из рекламных роликов. Выключила телевизор, но тут чувство одиночества нахлынуло еще сильнее. Достала с полки книгу, но и это оказалось совсем бесполезным действием, потому что я не понимала ни строки из того, что силилась прочесть. К журналу с кроссвордом даже прикасаться не стала, понимая, к чему это приведет.
Я попыталась заняться домашними делами, и это наконец-то принесло хоть какой-то результат. Я вытерла пыль, разобрала вещи в обеих комнатах, выбросила весь хлам, до которого все время как-то не доходили руки. А полы вымыла аж три раза, потому что именно это занятие, как оказалось, больше всего меня отвлекало. Оглядевшись, поняла, что делать теперь нечего. Странно: я всегда не любила убираться и злилась, что на это уходит чертова уйма времени. А больше всего ненавидела мыть полы. Теперь же я с удивлением отметила, что убралась необычайно быстро. Потратила всего полчаса, а уже все готово и снова не знаешь, чем себя занять.
Меня подмывало кому-нибудь позвонить, поговорить. Но я все-таки не стала этого делать, понимая, что не смогу нормально общаться, не думая о своем несчастье. А рассказывать о происшествии кому бы то ни было считала лишним и неразумным. Одним словом, я просто бродила по квартире как привидение, то включая телевизор, то выключая. Так я промаялась до ночи и с облегчением подумала, что теперь смогу уснуть и забыться хоть на какое-то время. Однако отключиться мне удалось только после двойной дозы снотворного. Как ни странно, но даже после столь сильнодействующего средства я проснулась довольно рано и сразу же вспомнила обо всем, что случилось вчера. Всегда так бывает: если происходит неприятность, которая тебя сильно задевает, ты не можешь думать больше ни о чем. Засыпаешь и просыпаешься только с одной мыслью, которая неотступно тебя терзает. В такие минуты я жалею, что нельзя искусственно отключить память.
Усилием воли я заставляла себя не думать о событиях вчерашнего дня, попыталась переключиться на что-нибудь другое, сделала зарядку, с особым усердием выполняя упражнения. Затем куда дольше, чем требовалось, принимала душ и думала о том, что, как назло, сейчас не предвидится никаких особых дел, никакого заказа. Будь у меня работа, я бы гораздо быстрее и проще забыла обо всей этой дурацкой истории. А так у меня в подсознании постоянно билась одна мысль: что там?
Я несколько раз подходила к телефону, набирала номер Кирьянова и клала трубку, уверяя себя, что нет необходимости звонить первой. Ведь если бы появились новости, то Киря давно позвонил бы сам, не мучая меня неизвестностью. Взглянув на часы, я отметила, что времени только половина одиннадцатого утра, и ужаснулась. Вот так просидеть целый день в одиночестве, изводя саму себя и ничего не делая? Да я с ума сойду! Мне вчерашнего вечера хватило! Но что предпринять? Я даже уйти из дома не могу — вдруг в это время позвонит Кирьянов? Правда, у меня всегда с собой мобильник. Но Киря может и не помнить номер, он отлично знает лишь мой домашний.
Я уже твердо решила, что сейчас все-таки позвоню ему сама и предупрежу, как вдруг раздался звонок в дверь. Открыв ее, — о чудо! — увидела Кирьянова! И сразу заметила на его лице успокаивающую улыбку. На душе у меня полегчало.
— Таня, привет, не волнуйся. — Киря шагнул мне навстречу. — Все хорошо. Парень просто умер от сердечной недостаточности, ты тут совершенно ни при чем, и никто к тебе не предъявляет никаких претензий.
«Дз-з-зинь…» — словно разжалась внутри какая-то пружина, сковывавшая меня последние сутки. Не в силах что-либо сказать, я опустилась на диван и уронила голову на руки. Вдруг плечи мои дернулись, раз, другой… И я уже не могла сдержаться, и огромные слезы облегчения свободно полились из глаз. Честно признаюсь, такое со мной не приключалось уже очень давно. Даже не помню, когда в последний раз позволяла себя подобное безобразие. Но сейчас это вовсе не казалось безобразием, я чувствовала себя счастливой.
Киря стоял рядом, абсолютно ничего не говоря и предоставляя мне возможность в полной мере выплеснуть эмоции. А у меня в мыслях стучало одно: все в порядке, все в порядке, я никого не убивала… И вместе со слезами спадало громадное напряжение, навалившееся на меня со вчерашнего дня. Только сейчас я в полной мере ощутила, как оно сжимало, стискивало меня своими железными клещами.
— Киря, это правда? — подняв мокрое лицо, спросила я, хотя и так знала, что правда.