Серова Марина. По законам гламура

   – Правы, Таня, – сразу став серьезным, сказал он. – Скандал мне не нужен так же, как и спонсорам.
   Он прошел к бару. Пользуясь тем, что Светлов меня не видит, я прикрепила «жучок» под столешницу журнального столика, а Леонид Ильич тем временем достал из бара бутылку коньяка и рюмки.
   – Присоединитесь? – спросил он, возвращаясь ко мне и садясь в кресло напротив.
   – Нет! – покачала головой я. – Не любительница!
   – А вот мне расслабиться не помешает, – заметил он и плеснул себе коньяку. Выпив залпом, он спросил: – С чего прикажете начать?
   – Давайте с конкурсантов, – предложила я.
   – Тогда начнем, как и положено, с дамы. Полина… – Светлов немного помолчал и продолжил: – Несовременна, и этим все сказано. Голосок очень неплохой, но!.. Поймите, Таня, сейчас, когда продюсеров или просто околоэстрадную тусовку осаждают толпы девчонок, готовых абсолютно на все, такой, как она, там делать нечего. На репетиции еще туда-сюда, а на сцене держится скованно, смущается коротких юбок, глубокого декольте и всеобщего внимания. В общем, бесперспективна!
   – То есть шансов на победу?..
   – Ни малейших! Если, конечно, не произойдет чуда, а я в чудеса, увы, не верю! – развел руками он.
   – Полагаю, что именно поэтому она до сих пор и не выбыла, – уверенно сказала я. – Ведь девушки из зала, глядя на нее, не чувствовали к ней той зависти, что к другим.
   – Да! – согласился Светлов. – Остальные четыре были куда раскованнее, если не сказать, развязнее! Даже излишне бойкими они были, на мой взгляд!
   – Есть ли у кого-нибудь личный интерес к тому, чтобы она заняла первое место? – спросила я.
   – Намекаете на Тумасяна? – усмехнулся Светлов и показал головой. – Нет! Он не из тех, кто гадит, где живет и работает. Да и видел я его шлюшонку, секретаршей у него трудится – та еще дамочка! Она в него мертвой хваткой вцепилась и ни за что не выпустит.
   – Елкин с Толстовым? – продолжала допытываться я.
   – Да вы что?! – рассмеялся Светлов. – Из них песок сыпется, а кроме того, у Елкина молодая жена, певичка из вашего оперетточного театрика. А Толстов? – Он только отмахнулся.
   – Либерман?
   – Ромочка? – изумился Светлов. – Ему-то зачем? У него чудная жена и очаровательные дети! Да и потом, если ему захочется… Ну вы понимаете! Так у него вся консерватория на выбор! И вы думаете, что он после этого свяжется с деревенской девочкой?
   – А вы сами? – напрямую спросила я.
   – Таня! – укоризненно сказал Светлов. – Поверьте, что у меня в жизни другие интересы. Да и будь я помоложе, это все равно не мой фасончик. Кроме того, иметь в соперниках Ивана просто опасно для жизни! Кстати, вы его видели?
   – Только на снимке, – ответила я.
   – А вот вживую увидите и поймете, что любому мужчине лучше держаться от Полины подальше.
   – Влюблен? – улыбнулась я.
   – Не то слово! Надышаться не может! – сказал Светлов. – Он ее как в первый день увидел, так краской залился с ног до головы и аж рот открыл. А теперь ходит за ней, как хвостик за собачкой.
   – А она? – поинтересовалась я.
   – Тоже к нему неровно дышит, но держит себя строго, – одобрительно сказал Светлов. – Да вы в конференц-зал загляните, когда перерыв у них, и посмотрите, как они там в креслах, словно два голубка, взявшись за руки, воркуют.
   – А ведь живут каждый в отдельном номере, – заметила я.
   – Вот и я о том же! – назидательно сказал Леонид Ильич.
   – Ну, давайте теперь об Иване, – попросила я. – Раз уж о нем речь зашла.
   – Это, я вам скажу, экземпляр! – восхищенно заметил он. – Голосище мощи шаляпинской, но!.. Но опять-таки не для эстрады! Та же история, что с Полиной! Скован! Постоянно напряжен, причем не только на сцене, но и на репетициях. Его там преподаватель консерватории активно уговаривает учиться у них, а он ни в какую! Говорит, что работать надо, семье помогать. Я, говорит, и так два года в армии провел, а дома дела не ждут.
   – Его можно понять – они же беженцы, – покивала я.
   – Да! Я слышал краем уха, что они удрали из Таджикистана в чем мать родила, – сочувственно сказал Светлов. – А у него ведь еще младшие братья с сестрами есть. Так что не до сборов им было, а лишь бы ноги унести.
   «Вот и мотивчик вырисовался, – подумала я. – Сам конкурс Ивану до лампады, а вот призовые деньги нужны! Устроились они, наверное, тогда всем кагалом в какой-нибудь халупе, а на ремонт или постройку нового дома денег нет. Да! Мотив убийственный!»
   – Скажите, Леонид Ильич, а шансы на победу у Ивана есть? – спросила я.
   – Не думаю! Он не эстрадник. – Светлов махнул рукой. – Да и городские девчонки деревню не жалуют и за него не проголосуют. Хотя в последних он не был ни разу, в серединке держится.
   – А жалуют таких, как Михаил! – усмехнулась я.
   – О да! Этого такими овациями встречают, что хоть уши затыкай! Держится он раскованно, двигается свободно, заигрывает с залом! Эдакий мачо-победитель! После очередного тура его около выхода такие толпы встречают! – Светлов помотал головой.
   – А он? – с интересом спросила я.
   – А он автографы раздаст, воздушные поцелуи пошлет – и в автобус.
   – То есть никаких личных отношений с поклонницами? – уточнила я.
   – Нет! Целыми днями репетирует, старается изо всех сил! Но тут другая история – голоса-то нет! Есть очень небольшой голосишко и не более. Правда, если он попадет в хорошие руки и на него не пожалеют денег, то очередную звездюшку из него слепить можно, – пренебрежительно ответил Светлов.
   – Он может победить? – спросила я.
   Леонид Ильич подумал и сказал:
   – Наверное, он и будет первым. Михаил несколько раз такого петуха пускал, что другой на его месте со сцены стремглав убежал бы, а он продолжал петь как ни в чем не бывало. Что вы хотите? Наглость – второе счастье. Да и выдержки ему не занимать. А с другой стороны, куда сейчас без нее? Затопчут и не заметят!
   – Я уже поняла, что этот парень знает, чего хочет в жизни, и пойдет к своей цели напролом, – уверенно сказала я.
   – Да, такой ни перед чем не остановится, – согласился со мной Светлов.
   – Ну, а последний? Женюрочка? – не выдержала я и улыбнулась.
   Светлов рассмеялся.
   – А! Вы его тоже так назвали? Ну, это настоящий пупсик для домашнего употребления! Но поклонницы, как ни странно, у него тоже водятся, хотя и не в таком количестве, как у Михаила. Но он с ними тоже ни-ни! Смотрит на Тому Сереброву влюбленными глазами и к каждому ее слову прислушивается, как к откровению свыше. А уж когда она его похвалит, расцветает, словно бутон под солнцем.
   – Вы хотите сказать, что она с ним?.. – изумилась я.
   – Да вы что? – обалдел Светлов. – У нее к нему эдакое материнское отношение – детей-то своих у нее нет! Она иногда на репетиции приходит послушать и с ребятами немного занимается, так он из кожи вон лезет, чтобы ей понравиться. А вот если о личных симпатиях говорить, – перешел на шепот он, хотя нас никто не мог слышать, – то это скорее Михаил. Ну, ее можно понять! Это же ее тип мужчины. У нее и первый муж был такой, и Дмитрий. Но Мишка с ней почтительно, как с матроной, и все.
   – Думаете, там ничего нет? – недоверчиво спросила я.
   – Со свечкой не стоял, но?.. – Светлов пожал плечами. – А если что-то и есть, то тогда они очень здорово конспирируются.
   – А она могла бы кому-нибудь из этих двоих, Евгению или Михаилу, сказать заранее, кто будет первым? – поинтересовалась я.
   – Тома-то? – Светлов изумленно уставился на меня и решительно сказал: – Нет! У нее закалка старая! Она на такое не пойдет!
   – Мне бы вашу уверенность! – вздохнула я. – Думаете, что только мужики из-за баб много глупостей делают? Нетушки! Бабы от них не отстают! Тоже стараются! – и спросила: – А что собой представляет Глаха? Репутация у нее скандальнее некуда, но ведь это может быть просто реклама, пиар-акция для привлечения внимания, и все такое прочее.
   – Это оторва еще та! – скривился Светлов. – Сережка ее три года назад на улице подобрал. Причем в буквальном смысле слова. Ему припарковаться было негде, и он машину на другой стороне улицы оставил, а когда шел через подземный переход, тут-то ее и услышал, и увидел – она там пела и на гитаре играла. Одна из тех, кто приезжает из глухой провинции Москву покорять.
   – Да только в столице таких, как она, большой вагон и маленькая тележка, – заметила я.
   – И даже больше, – усмехнулся Светлов. – Вот и оказалась она в подземном переходе. Днем пела, а уж где ночевала, я и не знаю. Ну, поговорил с ней Сергей и решил, что стоит ею заняться. Денег он в нее вбухал немерено, слепил ей биографию новую, стилистов нанял, но не прогадал, – все вернул с лихвой – тот еще жук! Она, конечно, незаменимой себя почувствовала! Начала характер показывать, скандалы ему устраивать. Два раза она от него уйти пыталась, а куда ей деться? Все права на имя «Глаха» у него! Ну, смирилась она вроде…
   – Держал ее жестко? – спросила я.
   – Еще как жестко! С ним не забалуешь! Но!.. Не удержал! Скандалов она ему больше не закатывала, а вот к наркотикам пристрастилась! Сначала-то она на легких сидела, а потом ей этого мало показалось…
   – Героин? – спросила я.
   – Он самый! – грустно сказал Светлов. – Эх, знали бы вы, Таня, сколько он талантливых людей загубил!
   – Ну, Глаху я, с вашего позволения, к ним относить не буду, – решительно заявила я.
   – Да уж! Таланта у нее если и было, то совсем чуть-чуть! – согласился Светлов. – А потом и тот пропал, хотя и говорят, что талант не пропьешь. Когда она из-за болезни этой своей первые гастроли сорвала, Сергей, говорят, врезал ей так, что мало не показалось, и лечиться определил. Да только ненадолго ее хватило, и она опять сорвалась. И опять он ее лечил – денег-то в нее сколько вложено! А вот после третьего раза он ее в психушку определил, где и методы, и лекарства совсем не те, что в частной клинике. Долго она там пролежала, а теперь вот снова объявилась, и он ее мне подсунул. А куда ему деваться? Имя-то раскрученное! Недоумки от нее балдеют! Ему и остается только грести деньги лопатой, а это он умеет. Он и охрану ей полностью сменил – прежние-то, жалея ее, бывало, наркотики доставали, когда совсем уж худо было. А эти нет! Глаз с нее не спускают!
   – Но, как я поняла, хлопот она вам сейчас не доставляет?
   – Нет! Тихая, как мышь! Пока! – усмехнулся Светлов. – Но вот надолго ли?
   – А от нее утечка информации происходить может? – спросила я.
   – Да она вообще ни с кем не встречается. Тут к ней журналисты сначала подкатывались насчет интервью, так Сашка – это старший в охране – их даже на порог не пустил. Она и к телефону-то не подходит, – объяснил мне Светлов.
   – Ну что ж, спасибо за помощь! – сказала я, поднимаясь. – Пойду загляну к Серебровой и Глахе. Кстати, они уже в курсе, чем я занимаюсь?
   – Это был секрет? – вскинул брови Светлов.
   – Ясно! – усмехнулась я. – Значит, уже не секрет!
   – Так по тому, как Тумасян велел вас встретить и выполнять все ваши желания, и глухой со слепым поняли бы, что вы не просто так сюда приехали, – начал оправдываться он.
   Я махнула рукой:
   – Может, это и к лучшему. Слухи разлетятся быстро. Преступник занервничает и может наделать ошибок, а мне это только на руку.
   Выйдя от Светлова, я постучала в дверь соседнего люкса, и мне открыла очень эффектная высокая смуглая черноглазая брюнетка лет тридцати пяти с совершенно бесстрастным выражением лица. Она вопросительно взглянула на меня, и я представилась:
   – Здравствуйте, Вероника. Я Иванова. Мне нужно поговорить с госпожой Серебровой.
   – Тамара Николаевна! Это к вам! – сказала женщина, пропуская меня в номер.
   При ближайшем рассмотрении Сереброва оказалась холеной дамой лет пятидесяти, но пластику она себе явно не делала, хотя надо было бы – морщин у нее хватало, как хватало и бриллиантов, причем очень хороших. Она была уже одета для выхода, и я, взглянув на часы, поняла, что подошло время идти в ресторан ужинать.
   – Присаживайтесь, – пригласила меня она, царственным жестом указав на кресло, и опустилась в другое сама. Вероника присела на диван с ленивой грацией отдыхающей кошки. – Вероятно, вы тот самый частный детектив, о котором говорил Леня?
   – Да! И пришла я к вам с очень неприятным разговором. Но, я надеюсь, вы, выслушав меня, поймете, что дело серьезное, – объяснила я свое появление.
   – Говорите! – милостиво разрешила Сереброва.
   – Скажите, Тамара Николаевна, вам не приходило в голову, что все эти внезапные заболевания конкурсантов выглядят очень подозрительно? – спросила я.
   – Приходило, конечно, – кивнула она. – Голубушка, вы просто не знаете, что собой представляет современный шоу-бизнес! Во времена моей молодости тоже были интриги, сплетни, доносы, но до такого дело не доходило.
   – Тогда у меня второй вопрос, только прошу вас выслушать его спокойно и ответить честно.
   – У вас есть повод в этом сомневаться? – оскорбленно спросила Тамара Николаевна.
   – Нет, и надеюсь, не будет, – торопливо ответила я. – У вас, как у председателя жюри, хранится вся документация, касающаяся прошедшего тура конкурса, и, как мне сказали, в целях поддержания интереса к нему имя победителя и результаты голосования объявляются только перед началом следующего тура.
   – Да, это так! – подтвердила она.
   – А не может быть, что некто узнает информацию досрочно? – поинтересовалась я, осторожно подбираясь к главному вопросу.
   – В этом номере есть сейф! – кратко ответила Сереброва.
   – А от вас лично никто не мог узнать информацию? – напрямую спросила я.
   Сереброва пошла пятнами, но, с трудом сдержавшись, спросила:
   – Вы подозреваете меня?
   – Но ведь вполне может быть, что вы болеете за кого-то из участников конкурса и хотите ему как-то помочь, – сказала я.
   – Мне одинаково симпатичны все конкурсанты! – отрезала Сереброва. – Кто-то из них более одарен, кто-то менее, но я не отдаю предпочтения никому.
   – А ваши отдельные занятия с Евгением? – настаивала я.
   – Когда я бываю на репетициях, а случается это нечасто, то даю советы всем конкурсантам, – подчеркнула Тамара Николаевна. – И не моя вина, если кто-то воспринимает их с большей благодарностью, чем остальные. У вас все? – жестко спросила она.
   – Тамара Николаевна, я все равно докопаюсь до истины, и если окажется, что вы сейчас покрывали преступника, то обещаю вам несколько крайне нелицеприятных публикаций в прессе, – почти угрожающе сказала я.
   – Мне уже много лет, но до сих пор никто и никогда не смог найти в моей жизни ничего предосудительного, – высокомерно заявила Сереброва. – Уверена, что это не произойдет и впредь! Вероника! Проводите, пожалуйста, Татьяну Александровну.
   Женщина, которая все время нашего разговора контролировала каждое мое движение, лишив меня таким образом возможности прикрепить «жучок», поднялась и не сделала в мою сторону и шага, но видно было, что в случае необходимости она, не раздумывая, бросится на меня, чтобы, как Сергеева, вышвырнуть из номера. Но тут еще неизвестно, чья возьмет, – я свой черный пояс по карате не на рынке купила. Я не стала еще больше обострять отношения, и так донельзя обостренные, поднялась и пошла к двери, а Вероника за мной. Когда я уже была в коридоре, то обернулась к ней и без всякой обиды – чего уж тут обижаться на профессионала? – спросила:
   – Карате?
   – И это тоже, – спокойно ответила она и закрыла дверь.
   «Да! Железная дама эта Сереброва! Да и Вероника ей под стать! – пробормотала я себе под нос. – А может, бросить мне свой частный сыск к еловой бабушке и пойти в бодигардессы? А что? Внешность позволяет, квалификация соответствующая имеется, а языки подучу! – Но, подумав, решила: – Нет, не пойду! Скучно это!»
   Я направилась в сторону люкса Глахи.
   На мой стук дверь номера открыл внушительных габаритов мужчина лет тридцати с хвостиком, и я очень удивилась, увидев его, – на телохранителя он никак не тянул, просто здоровый мужик, и все.
   – Что вам? – неласково спросил мужик.
   – Я частный детектив Иванова, – представилась я. – Мне нужно поговорить с Глахой.
   – Она отдыхает, – отрезал он, намереваясь закрыть дверь.
   – Но мне нужно с ней поговорить! – с нажимом сказала я. – На конкурсе, где она, между прочим, член жюри, черт-те что творится, и это нельзя пускать на самотек! Так что пусть она уж прервет свой отдых и уделит мне немного своего драгоценного времени!
   – Нам все равно, что творится на конкурсе, и говорить она с вами не будет, – отрезал охранник и закрыл у меня перед носом дверь.
   «Ну и дела! – подумала я. – Два облома подряд! Давненько меня так не прикладывали! Но не драться же мне с ними! Ладно! – со злорадством пообещала я Серебровой и Глахе. – Не хотите по-хорошему – будет по-плохому! Тебе, барыня, я „жучок“ сегодня же присобачу, когда ты в ресторан пойдешь. А Глахе – завтра, пока она будет в театре. Так просто вы от меня не отделаетесь!»
   Быстро спустившись в свой номер, я достала набор отмычек – а куда порой без них? – и бегом вернулась на пятый этаж, где дежурная изумленно посмотрела на меня, недоумевая, чего это я так разбегалась. Пройдя по коридору до конца, я увидела дверь запасного выхода и, отперев замок, притаилась на лестничной площадке. Курить хотелось страшно, но сквозняком сигаретный дым потянуло бы в коридор, и Вероника вполне могла это почувствовать, а мне этого совсем не хотелось. Прождала я минут пять, когда услышала звук открываемой двери.
   До меня донеслись голоса.
   – Нет! Ну какова нахалка! – возмущалась Сереброва.
   – Это ее работа, – спокойно заметила Вероника.
   – И все равно никто не давал ей права так со мной разговаривать! – бушевала дама.
   – Не судите ее строго, Тамара Николаевна, – попросила телохранительница. – Это ей по молодости кажется, что чем больше напора, тем скорее она получит результат, причем обязательно положительный. Ничего! С годами поумнеет и поймет, что гибкость бывает порой гораздо более полезна, чем грубая нахрапистость.
   – Мы с тобой одной крови – ты и я, – насмешливо сказала Сереброва.
   – Нет! – спокойно возразила Вероника. – У нас разный вид деятельности, но, как я понимаю, в покое она вас не оставит.
   – Опять придет с разговорами? – возмутилась Сереброва.
   – Да нет, скорее подслушивающее устройство установит, – будничным тоном сказала Вероника.
   – Что?! – воскликнула Сереброва. – Это же называется вторжение в частную жизнь! Это же подсудное дело!
   – Не волнуйтесь, Тамара Николаевна, если она это сделает, то я его найду, – успокоила Сереброву телохранительница.
   – А я в этом случае на нее в суд подам! – зловеще пообещала дама.
   – Думаю, у нее хватит ума со мной не связываться, – уверенно сказала Вероника.
   Тут подъехал лифт, и голоса смолкли.
   «Не волнуйся! Хватит! – зло подумала я. – Этого удовольствия я тебе не доставлю!» Прикрыв дверь запасного хода, я вернулась на свой этаж и спросила у дежурной, где все. Оказалось, что все тоже ушли в ресторан. У себя в номере я оставила так и не пригодившиеся мне «жучки», а вместо них взяла две крошечные камеры наблюдения, включила запись и установила одну камеру в коридоре – в противоположном от лифта конце, так, чтобы она охватывала все четыре двери ребят. Потом я снова поднялась на пятый этаж. Примерившись, закрепила вторую камеру наблюдения на той же стене. В объектив этой камеры попадали двери Серебровой и Глахи. Тут я услышала шум за дверью Светлова и быстро спряталась на лестнице. Дождавшись, когда Леонид Ильич спустится вниз, я заперла дверь запасного выхода и отправилась в ресторан.
   Зал был практически пустой – цены здесь кусались. Я подошла к метрдотелю и спросила:
   – Где ужинают конкурсанты?
   – И они, и члены жюри едят в банкетном зале, чтобы им никто не мешал, – ответил метрдотель. – Для вас тоже накрыли. Вас проводить?
   – Спасибо, я сама найду дорогу, – ответила я.
   В банкетном зале за одним столом сидели уже знакомые мне по фотографиям участники конкурса, за вторым устроились отвернувшаяся при моем появлении Сереброва с Вероникой, а за третьим расположился Светлов. Я решила составить ему компанию, а заодно постараться выудить что-нибудь полезное.
   – Как успехи? – спросил меня Леонид Ильич, когда я подошла к его столику и села так, чтобы видеть всех остальных.
   – Порадовать нечем, – призналась я. – Зато уже успела сцепиться с Серебровой, а вот с Глахой так и не поговорила. Мне ее даже лицезреть не позволили.
   – Ничего, – успокоил меня Светлов. – Завтра в театре поговорите. Хотя представления не имею, чем она может быть вам полезна. Или вам просто хочется настоять на своем?
   Я ничего не ответила, потому что Леонид Ильич был, конечно же, прав. Он усмехнулся и перевел разговор на другую тему:
   – А с Томой вы зря так! Женщина она неплохая. Просто никак не может забыть, что когда-то была гражданской женой одного из членов ЦК партии. Отсюда и замашки.
   – И бриллианты оттуда? – насмешливо спросила я.
   – Да нет, – серьезно ответил Светлов. – Она всю жизнь как лошадь пахала! Кстати, а вы знаете, что она со своими концертами в Афганистане все до единой части объехала? – Я потрясенно покачала головой. – Вот так! – веско сказал он. – Некоторые жеманные дамочки со скудными голосочками, но непомерными амбициями – не буду называть имен – дальше Кабула и шагу не ступили, а вот она – не побоялась! Так что вы на нее зла не держите! Она свое нынешнее положение честно заслужила!
   – А тот из ЦК? – не удержалась я.
   – Так он был вдовец, и сошлись они, когда она уже в зените славы была, так что это не он ее наверх тянул, – объяснил Светлов.
   – Но муж на двадцать лет моложе?.. – начала было я, однако Светлов меня прервал.
   – А вы разве не заметили, что ей этим никто в глаза не тычет? Других за подобные браки полощут в желтой прессе что ни день, а ее имя ни разу даже не упоминалось. Потому что уважают! А это в наше время и в нашем паскудном мире вещь редкая! Так что не судите, да не судимы будете! Вы сначала добейтесь того, чего она добилась, мужа, своего аккомпаниатора, который раком болел и ее стараниями восемь лет протянул, похороните, а потом уже говорите! – неодобрительно глядя на меня, сказал Леонид Ильич.
   Внимательно посмотрев ему в глаза, я поняла, что здорово разозлила его.
   – Ладно! – покаянно сказала я. – Извинюсь я перед Тамарой Николаевной!
   – И, что самое главное, она вас простит, – улыбнулся Светлов.
   Мы занялись едой. Я не забывала наблюдать за столом конкурсантов – видно было, что обстановка там царит невеселая. Михаил, который в натуре ничем не отличался от своей фотографии, вел себя самоуверенно и почти по-хамски, но только по отношению к Евгению, который старался держаться подальше от него, а вот Ивана с Полиной Михаил не задевал. Те же хоть и не разговаривали, но постоянно переглядывались и улыбались друг другу. В жизни Полина оказалась очень милой девушкой, из тех, что легко смущаются и краснеют, а Иван… Да уж! Ростом под два метра, широченные плечи. Он производил неизгладимое впечатление, а вот лицо его сейчас было приветливым и даже симпатичным, не то что на фотографии.
   – Кто же завтра победит? – спросила я Светлова. – Кстати, что там в программе?
   – Песни зарубежной эстрады, – ответил он. – Тут прогнозировать трудно. Кстати, если хотите, можете после ужина на их репетиции побывать.
   – Спасибо, мне есть чем заняться. Значит, после завтрашнего тура останется три участника…
   – Если ничего не произойдет. Господи! – почти простонал Светлов. – Скорей бы закончился этот чертов конкурс! Бюджет мизерный, а уж запросы!.. Я же сначала хотел все нормально сделать. Объездил всех родителей с видеокамерой и интервью взял, чтобы потом можно было прямо в зале показать. Так нет! Дубов, с которым я поговорил, возражать стал. Сказал, что для этого придется экран устанавливать и аппаратуру арендовать, а это расходы, которые не предусмотрены, и денег у оргкомитета на это нет. С телевидением та же история – все рекламой забито, и с меня столько запросили за трансляцию, что дух перехватило. Я с этим к Дубову даже соваться не стал. Хорошо хоть в выпусках новостей информацию кое-какую дают.
   – Без подробностей? – уточнила я.
   – К счастью, без, – с откровенным облегчением ответил Светлов. – Но это уже спонсоры постарались, чтобы все было шито-крыто.