Серова Марина. Праздник теней

   Пора уходить. Мне ведь еще нужно встретиться с этим Фредом. Странным другом странного мальчика Марика. Я поднялась. И все же… Мой взгляд остановился на закрытой двери.
   – Это комната Марика, – заметила мой интерес Софья Владиславовна, – вы хотите туда зайти?
   – Если можно, – кивнула я.
   – Только… – Она замолчала, не решаясь закончить фразу. Наконец подняла глаза и сказала умоляюще: – Без меня, хорошо? Я… боюсь, я не выдержу.
   Я поняла ее. Пока дверь в эту комнату закрыта, можно верить, что за ней – Марик. Ничего не изменилось в жизни. Сейчас он выйдет и сообщит: «Я безумно проголодался». Или спросит, что сегодня по телику. Но войти и убедиться, что там никого нет, – невыносимо. Это подтвердит, что происходящее с тобой вовсе не сон. Принять реальность такой, какая она есть, – не всегда полезно для человека. Он не в состоянии переносить постоянное ощущение потери. Ему необходимо забывать о происшедшем несчастье хоть ненадолго. Иначе можно сойти с ума.

* * *

   Тихо открыв дверь, я оказалась в Мариковом государстве. Комната непостижимым образом сохранила дыхание своего хозяина. Комната была к нему нежно привязана и отказывалась поверить, что Марик сюда не вернется. На окне стоял бумбокс. Рядом подставка для кассет. У мальчика был развит не по годам вкус. Помимо неплохой классической подборки стояли: «Аквариум», «ДДТ», «Наутилус». Никаких Филиппов Киркоровых. Никаких «Мумми-Троллей» и «Иванушек» с «На-на». Ребенок с детства решил отличаться от большинства.
   С книгами было попроще. Фэнтези, фэнтези…Толкиен, Муркок… На кровати, открытая на середине, лежала «Нарния» Клайва Стэппла Льюиса. Я подняла ее и посмотрела. Это была моя самая любимая книжка. Я заглянула внутрь и оказалась в Нарнии в тот момент, когда там зазвучало пение льва Аслана, создающего ее. Это место мне нравилось больше всего. Книга явно ходила в фаворитках. Зачитана до дырок. У меня возникло подозрение, что Марик спал с ней в обнимку. Так спят с горячо любимым плюшевым Мишкой. На стене висело огромное изображение огнегривого льва. Ах да… Я вспомнила. Это из той самой «Нарнии». Лев Аслан. Что же ты не уберег его, дружище? Или решил увести ребенка в свою Нарнию? Взгляд Льва отвечал мне. Аслан был ни при чем. Незачем валить на него ответственность за человеческую жестокость и алчность. Комната знала не больше меня. Она не давала мне никаких подсказок. Марик создал здесь свой мир, в этот мир он не впускал никого. Интересно, пустил бы он меня сюда при других обстоятельствах? Мой взгляд упал на фотографию за стеклом книжного шкафа. Улыбающийся Марик стоял, прислонившись к высоченному молодому мужчине со светлыми длинными волосами и мягкой бородой. Мужчина обнимал Марика за плечи и улыбался. Между ними была такая ощутимая связь, что я догадалась: это отец Андрей. Меня кольнула маленькая игла ревности: я поняла, что отца Андрея Марик в свой мир пускал охотно и надолго. А мне, непрошеной гостье, пора было отсюда уходить. Я вздохнула. Ах, сколько бы я отдала в этот момент, чтобы внезапно раздавшийся звонок в дверь был сделан ручонкой Марика.

* * *

   Выйдя из комнаты, я услышала обрывок разговора в коридоре. Увы, подслушивание было печальной необходимостью моей работы. Люди иногда не очень охотно с вами откровенничают. Приходится доходить самой. Моя матушка, когда узнала, что в моей практике присутствуют «эти отвратительные «жучки», долго хваталась за сердце. Ее дочь занимается подслушиванием! Жизнь в тот момент показалась ей кошмаром. Правда, когда я с помощью этих самых «жучков» отловила одного милейшего убийцу, она смирилась с их существованием.
   – Ты не зайдешь? – спрашивала Софья Владиславовна невидимого гостя.
   – Нет, Софья Владиславовна, – отвечал ломающийся тенорок, – я только узнать, не слышно ли чего нового о Марике…
   – Ничего, Максим, – вздохнула она, – звонили, требовали забрать из милиции заявление… Сказали, что позвонят в течение недели…
   – Какие мерзавцы… Мне кажется, все обойдется, – успокаивал Софью Владиславовну гость, – вы только не стесняйтесь, если они начнут требовать выкуп. Обращайтесь сразу к отцу – он обещал помочь.
   – Спасибо, Максимушка, не знаю, что бы я делала без вас…
   – Да что вы говорите-то! Мы ничего еще не сделали для того, чтобы Марика выручить!
   – А ваше сочувствие? – тихо ответила Софья Владиславовна. – Сочувствие, Максим, уже много для меня значит. Ведь ты-то знаешь, как к нам относятся…
   Так. А говорят, что подслушивать вредно. Получается, что Софья все знала. Просто не захотела обсуждать со мной эту тему. То ли ей это было неприятно, а может быть, она мне еще не очень доверяла? С какой стати ей открывать свои тайны перед незнакомым человеком? Даже если этот человек обещает найти ее ребенка…
   – Да бросьте вы придумывать, тетя Сонечка! – горячо (даже, мне показалось, излишне) возразил собеседник Софье Владиславовне. – Ведь не все к вам относятся плохо! Разве можно не любить вас? Или Марика… Просто ума не приложу, как могли такие мерзавцы найтись…
   – Лишь бы с ним беды не приключилось, – голос у Софьи предательски дрогнул.
   Я почувствовала, что мне, пожалуй, пора появиться. Иначе ее опять начнет побеждать безысходность.
   Мое появление на сцене удивило гостя несказанно. Он смотрел на меня с непонятным испугом. Почему бы это? Вроде сегодня я не похожа на Кентервилльское привидение…
   – Познакомьтесь, Максим, это моя племянница Таня, – попыталась разрядить обстановку Софья, – а это Максим Лабутец, очень хороший наш друг. Еще Максим замечательный человек, умница и гордость нашей школы. В общем Максимушка – мой любимый и лучший ученик.
   Максим Лабутец оказался красивым подростком. Крупный для своих пятнадцати лет – я удивилась, когда мне сказали, что он учится в девятом классе. Вполне взрослый юноша, на мой взгляд, даже слишком… Типичное дитя акселерации. Раскованный и самоуверенный, явно не знающий отказа ни в чем. Судя по прекрасному цвету лица, прекрасно питающийся. Одним словом: «Раскройте рты, сорвите уборы – по городу едут мальчики-мажоры…» Он мою антипатию быстро почувствовал, но виду не подал. Сама учтивость – Максим. Прекрасные манеры и о-ча-ро-ва-тельнейшая улыбка. Я заставила себя не показывать истинных чувств. Тем более что мои первые впечатления о людях нередко меня обманывали. Максим же был ребенком – пусть высоким. Пусть взрослым. Но ребенком. И твое предвзятое отношение, милая моя Татьяна, может здорово навредить.