Страница:
— Володя, — сказала я, входя к нему в кабинет, — у тебя случайно в Волгограде никого нет из милицейских?
— Неслучайно есть, — спокойно ответил он, давно перестав удивляться моим вопросам. — А что?
— Да вот хочу туда завтра утром пораньше съездить, чтобы кое-что выяснить, — объяснила я.
— Новое дело? И, судя по всему, не из легких? — спросил он.
— Иначе бы не просила, — ответила я.
— Потом расскажешь? — сказал он, берясь за телефонную трубку.
— Только если это не будет противоречить интересам моего клиента, — уклончиво заметила я — при всех наших дружеских отношениях я никогда не распространяюсь о чужих тайнах.
— Дама, загадочная во всех отношениях, — усмехнулся он и уже в трубку сказал: — Привет, Петя! Это Кирьянов! Я с просьбой — тут к тебе завтра подъедет некто Татьяна Александровна Иванова… Да! Молодая и красивая!.. Да ну тебя! Это друг!.. Говорю же — друг! Ты меня знаешь — я свято блюду моральный кодекс молодого строителя коммунизма и на сторону не хожу!.. Ну, что ж, попробуй! Но предупреждаю заранее — у нее черный пояс по карате, так что потом не обижайся!.. Передумал? Вот и замечательно! Она частный детектив, и у нее появились в вашем городе кое-какие интересы. Так что помоги ей, как мне!.. Договорились!
Положив трубку, Володя объяснил мне, как найти его друга Петра Федоровича Кириллова и как он выглядит, и я, видя, что стол Кири завален бумагами, от которых я его оторвала, спешно ретировалась. Дома я собрала сумку с кое-какими мелочами — вдруг заночевать придется — и поставила будильник на пять часов, чтобы утром по холодочку, пока солнце не разгулялось вовсю, проехать большую часть пути. Перед тем как лечь спать, я решила узнать, чем закончится моя поездка, и кинула гадальные кости. Выпало 4+36+17. Это значило, что, несмотря на трудности, мои дела пойдут так, как надо, и это меня приободрило.
Волгоград встретил меня испепеляющей жарой, и я, выйдя из машины около райотдела милиции, с надеждой на прохладу, которую долженствовал обеспечить кондиционер, нырнула внутрь. Надежды мои оказались тщетны — в кабинете, который Кириллов делил со своим коллегой, такой роскоши не предусматривалось. Сам изнывавший от жары и раскаленный, вентилятор лениво гонял по комнате горячий и прокуренный воздух. Кириллова я по описанию Володи узнала сразу: невысокий, с кругленьким животиком и залысинами, он едва доставал мне до плеча, что разом лишало его даже малейших надежд на взаимность, что он тут же прочитал на моем лице и перешел прямо к делу.
— Присаживайтесь, Татьяна Александровна! — предложил он. — Чем я могу вам помочь?
— Петр Федорович, — начала я, — в вашем городе вот по этому адресу, — я протянула ему листок, — в общежитии в течение некоторого времени проживали мать и дочь Нинуа. Мне необходимо выяснить, не случалось ли с ними за это время что-нибудь такое, что могло бы заставить их переехать в Тарасов. Мать работала педиатром в районной детской поликлинике, а девочка училась в школе — номер там есть, — я кивнула на листок, который он держал в руках. — Скорее всего, она находится в этом же районе.
— Да! — подтвердил он, возвращая мне листок. — Но это не наш район. — А потом добавил: — Не расстраивайтесь — дело поправимое, — и спросил: — Вы на машине?
— Конечно, — ответила я.
— Тогда поехали в их райотдел и на месте узнаем, что к чему, а потом к участковому можем заехать, — предложил он.
— Мне бы хотелось еще в общежитии побывать, — попросила я.
— Сделаем, — кивнул он. — Вместе с участковым и наведаемся — он своих подопечных лучше знает, — с этими словами он встал из-за стола, надел фуражку, и мы вышли из кабинета.
Я села за руль и, следуя его указаниям, поехала. Оказалось, что это относительно недалеко, и мы быстро добрались. В этом райотделе я с радостью и облегчением вдохнула охлажденный сплит-системой воздух и последовала за Кирилловым, который снова показывал мне дорогу. Остановившись около одной из дверей, он сначала постучал, а потом заглянул и вкрадчиво спросил:
— Можно?
Видимо, получив молчаливый кивок, он открыл дверь пошире и первым вошел. В уютном кабинете с массой цветов на подоконнике, шкафах и сейфе сидела симпатичная женщина в форме капитана милиции. Увидев Кириллова, она радостно заулыбалась, но вот при виде меня мгновенно скисла.
— Леночка! Мой друг из Тарасова попросил меня помочь Татьяне Александровне. Она полчаса как приехала и сегодня же собирается обратно, — поспешно объяснил Петр Федорович, давая понять, что не имеет ко мне никакого отношения, и лицо женщины немного прояснилось. — Она интересуется Нинуа, — добавил он.
— Присаживайтесь, — пригласила меня женщина и представилась: — Елена Юрьевна. Можно просто Лена.
На что я, как положено, ответила:
— Очень приятно! Можно просто Таня! — и села, а Петр Федорович устроился на стуле около окна и сделал вид, что происходящее его совершенно не касается.
— А почему вы ими интересуетесь? — спросила Елена.
— Я частный детектив и работаю по поручению моего клиента, — объяснила я. — Хочу выяснить, почему они, Манана Георгиевна и Сандра Вахтанговна Нинуа, прожив в Волгограде совсем немного, спешно уехали посередине учебного года, хотя девочка была школьницей.
— А соответствующая квалификация у вас имеется? — поинтересовалась Лена.
— И даже лицензия, — добавила я, доставая ее из сумочки и протягивая ей.
— Так вы из наших, милицейских? — спросила она, возвращая мне лицензию, которую самым внимательным образом прочитала.
— Из прокурорских, — пояснила я.
— А-а-а! — протянула Елена и, повторив: — Нинуа… Нинуа… — задумчиво сказала. — Где-то мне эта фамилия встречалась, только вот где?
— Я вас очень прошу, помогите, пожалуйста, — попросила я, протягивая ей все тот же листок с данными. — Может быть, это связано с общежитием, с районной детской поликлиникой или со школой.
Лицо Елены напряглось, глаза сощурились — видно было, что она усиленно вспоминала… вдруг она удовлетворенно улыбнулась.
— Вспомнила! — торжествующе сказала она и начала рассказывать: — Точно! Дело было в январе 2005-го! Во время каникул и как раз в школе! Там по вечерам работал для учащихся кружок бальных танцев. Вот вечером — уже темно было, но над входом яркий свет горел — оттуда три девочки после занятий и вышли. Тут-то по ним два раза и выстрелили! И одну девочку ранило, но она выжила.
— Но не Сандру? — уточнила я.
— Нет! — покачала головой Елена. — Не ее! Другую! Они, конечно, крик подняли! Из школы выскочили кто там был, вызвали «Скорую» и милицию. Раненую тут же в больницу отвезли, а мы двух других девочек в присутствии учителей допрашивали. Вот тогда-то я эту фамилию и услышала.
— Стрелявшего нашли? — быстро спросила я.
— Нет, — с сожалением сказала она. — Нашли две гильзы от пистолета «ТТ», нигде не засвеченного, и все. И допрос девочек ничего не дал — они же на свету стояли, своими разговорами были заняты и не очень-то видели, что там в темноте творилось.
— Глухарь! — вздохнула я.
— Он самый! — невесело согласилась Елена. — К тому же у нас разбойное нападение на инкассаторскую машину было. Три трупа — не шутка! Вот все силы на него кинули. А это со временем закрыли, — закончила она и вдруг, встрепенувшись, спросила: — Вы думаете, что целились именно в эту Нинуа, но просто промахнулись?
— Похоже на то, — подтвердила я. — Потому-то мать так спешно дочь и увезла, — и спросила: — Вы не могли бы по справке узнать в адресном бюро, откуда они в Волгоград прибыли? Я знаю, что в 2004-м из Ростова-на-Дону, но мне нужен точный адрес.
— Если он там есть, — добавила Елена. — Паспортистка могла просто написать, из какого города, и все, но попробовать можно, — согласилась она, берясь за трубку, и спросила: — Думаете, что концы там искать надо?
— Думаю, что да, — вздохнула я.
Елена позвонила в адресный стол и, назвав пароль, сказала, что ей надо. Буквально через две минуты она, взяв ручку, начала писать, а закончив, положила трубку и сказала:
— На ваше счастье, есть! — и протянула мне листок бумаги.
— Значит, я была права и это действительно общежитие, — сказала я, посмотрев на адрес.
— А где еще беженцы могли в то время устроиться? — удивилась Лена. — Только там!
От души поблагодарив ее, я направилась к выходу, а Кириллов немного задержался, и я краем уха услышала, что он пообещал заехать к ней вечером домой. «Ну, ты и ходок!» — мысленно усмехнулась я, но вслух, естественно, ничего не сказала.
— Ну, что? В общежитие, к участковому или в школу? — спросил, догнав меня, Кириллов.
— В Тарасов, — ответила я. — Ничего существенно нового я здесь уже не узнаю!
— Тогда давайте заедем ко мне домой! — предложил он и, увидев мои удивленно поднятые брови, пояснил: — Да я просто хочу Володьке рыбки передать! Пусть под пиво поест и вспомнит меня не только тогда, когда помощь потребуется.
— Хорошо! — согласилась я.
Ох, как же я потом об этом пожалела! Этот аппетитный, сводящий с ума запах соленой и копченой рыбы искушал меня всю обратную дорогу домой и я, въехав в город, первым делом позвонила Кирьянову и, узнав, что он еще на работе, завезла ему рыбу.
— С большим приветом от Кириллова из Волгограда! — сказала я, отдавая ему увесистый сверток. — Забирай скорее, от греха подальше, а то я сама себе удивляюсь, как удержалась и не ополовинила его.
— А вот мы с тобой, Татьяна, как у меня свободное время выдастся, эту прелесть и оприходуем! — предложил Киря.
— Свободное время? — воскликнула я. — У тебя?
— Тоже правда! — согласился он и спросил: — Съездила удачно?
— Вполне, — подтвердила я. — Но, как мне кажется, это только начало большого пути.
— Куда на этот раз? — с интересом спросил Володя.
— В Ростов-на-Дону, — ответила я. — А у тебя там случайно?..
— Увы! — Кирьянов развел руками. — Там у меня никого нет.
— Ну, на нет и суда нет, — вздохнула я. — Буду обходиться собственными силами.
— Пробьешься! — уверенно сказал Киря.
— А то! — рассмеявшись, ответила я.
Вернувшись домой, я приняла душ, поела и, когда пила кофе, решила выяснить, как дальше пойдут мои дела. Кости показали мне 30+15+8, и я недоуменно пожала плечами:
— Мне откроются неизвестные ранее факты? Так откуда я вам другие возьму в начале расследования?
Если вам кто-нибудь когда-нибудь скажет, что поездка на поезде, да еще в плацкартном вагоне, да еще в жару, это хорошее начало отпуска или работы, то не верьте! Из-за того, что самолеты из Тарасова в Ростов-на-Дону не летали, мне пришлось добираться по железной дороге, да еще в прицепном вагоне, который присоединяли к проходящему поезду на нашей станции. Детские вопли, пьяные крики, специфический вагонный дух, который особенно остро чувствуется именно в плацкартных вагонах и от которого не спасают даже открытые окна, довели меня до белого каления, и я с трудом сдерживалась, чтобы не заехать по морде очередному пьяному мужику, которому среди ночи вдруг захотелось покурить, и он отправился в тамбур по проходу, покачиваясь и задевая всех, кто попадался ему по пути. Одним словом, когда я вышла наконец из поезда, то чувствовала себя жутко провонявшейся и липкой от пота. И единственное, о чем я в тот момент яростно мечтала, — залезть в ванну и лежать, лежать, лежать…
— В любую приличную гостиницу в центре города, где есть горячая вода и кондиционеры, — сказала я водителю такси, садясь в машину.
— «Интурист» на Энгельса, — тут же ответил он, и мы поехали.
В гостинице я повторила свои требования ресепсионисту, как их называет Михаил Задорнов, и узнала, что с кондиционерами остались только «люксы».
— Давайте! — решительно сказала я, потому что в деньгах благодаря Андрееву была действительно не ограничена.
В номере я быстро разделась, побросав одежду как попало, потому что все это было невозможно надеть еще раз без стирки, и, возблагодарив бога, что додумалась взять с собой еще один костюм, налила ванну и плюхнулась туда блаженствовать. Решив, что как следует отмокла, я вымылась и, выйдя из ванной, упала на кровать. В комнате было так хорошо и прохладно, что я мгновенно уснула, чтобы добрать недобранное в поезде. Проснувшись, я поняла, что на сегодня работы не предвидится — был уже вечер, и, приведя себя в порядок, спустилась в ресторан поужинать. Отбившись, правда без применения грубой физической силы, от нескольких подвыпивших посетителей, которые настойчиво набивались мне в компаньоны, причем не только на ужин, но и на ночь, я вернулась к себе и провела остаток вечера перед телевизором — из-за полного отсутствия новой информации думать о деле не имело никакого смысла — это было бы переливанием из пустого в порожнее.
Зато утром я встала пораньше и полюбовалась из окна медленно текущим Доном с баржами и буксирами. Услышав утренний прогноз погоды, обещавший ростовчанам сумасшедшую жару, я решила срочно заняться делом, чтобы как можно скорее уехать из этого пекла. Выйдя из гостиницы, я взяла такси и показала водителю адрес общежития.
— Далековато будет, — хмыкнул он.
— Что? Машина не доедет? — ехидно поинтересовалась я.
— Просто на обратную дорогу клиента не найду, — пояснил он.
— Черт с тобой! — огрызнулась я на вымогателя. — Плачу за оба конца!
— Вот это другое дело! — обрадовался он, и мы поехали.
Ехать действительно оказалось далеко. Когда же мы наконец остановились возле обшарпанного четырехэтажного здания на окраине города, вокруг которого витал стойкий аромат выгребной ямы, я сильно засомневалась, что смогу отсюда нормально выбраться, потому что никаких остановок общественного транспорта по дороге не увидела, а о такси и говорить не приходилось — по дороге нам не попалось ни одной машины ни в нашем, ни в обратном направлении.
— Слушай, парень! — сказала я водителю. — Я передумала! — Он тут же угрожающе повернулся ко мне, и я пояснила: — Будешь ждать меня здесь и потом отвезешь обратно! А может, еще куда сегодня съездить придется.
— А я чего? — обрадовался он. — Я со всем нашим удовольствием!
— Ну, тогда возьми за то, что мы уже проехали, и я пошла.
Отдав ему деньги, я вышла из машины и направилась в общежитие, где была тут же встречена дежурным вопросом бдительной вахтерши:
— Вы к кому?
— А может быть, и к вам, — приветливо ответила я и, поздоровавшись, спросила: — Вы случайно не помните мать и дочь Нинуа, которые отсюда в 2004-м уехали? Я их ищу по очень важному делу.
— Нет! — покачала головой она. — Я тут всего год. Как под сокращение попала, так через биржу сюда и устроилась. Мне до пенсии три года, надо же как-то дорабатывать, — объяснила она.
— А здесь есть кто-нибудь из старых жильцов, которые могут их помнить? — поинтересовалась я.
— Наверное, есть, — неуверенно ответила женщина. — А вообще, контингент у нас здесь часто меняется — поживут пару-тройку месяцев и уедут.
— А может, комендант лучше вас знает? — предположила я.
— Может, — согласилась она. — Когда я сюда пришла, он уже работал.
— А где мне его найти? — обрадовавшись, спросила я.
— Да он за домом с рабочими воюет, — объяснила вахтерша. — Траншею разрыли и не делают ничего, паразиты! — возмутилась она. — А люди тут без воды сидят.
— Без горячей? — уточнила я. — Так это летом везде такая история.
— Если бы! — воскликнула она. — Без холодной! В колонку за два квартала ходить приходится! И туалеты не работают! Люди поутру ведра выплескивают! Кто посовестливее, те подальше, а пьянь всякая, так прямо возле крыльца, чтоб им пусто было!
— Н-да! — только и смогла на это ответить я и пошла искать коменданта.
Нашла я его именно там, где и говорила вахтерша, точнее, сначала услышала, потому что мат стоял такой, что я даже остановилась. Я, конечно, давно уже не краснею и не смущаюсь, когда слышу подобное, но это было нечто! Завернув за угол, я увидела сидевших на куче земли работяг и стоявшего перед ними мужика в тельняшке, который живописал своим внимательным слушателям, что с ними будет в самом ближайшем будущем, если они немедленно не начнут работать. Работяг, видимо, проняло, потому что они нехотя поднялись и спустились в траншею.
— Семь потов с этими гадами сойдет, пока заставишь их с места стронуться! — пожаловался он мне, вытирая лоб, а потом спросил: — Вы ко мне?
— К вам, — подтвердила я. — Я хотела узнать у вас, помните ли вы Нинуа.
— Помню! — кивнул он. — Одни из самых приличных жильцов, что здесь были.
— А не знаете ли вы, куда и почему они отсюда уехали.
— Не знаю. Я тогда в отпуске был. Вышел на работу, а их уже нет!
— А, как вы думаете, кто может это знать? — спросила я.
Комендант почесал в затылке, подумал и сказал:
— Смирновы, наверное, — они с ними в соседней комнате жили. Тоже люди приличные. Сам-то выпивает, но по выходным и в меру. Да! Манана же ребенка их лечила! — воскликнул он. — Так что вы их поспрошайте!
— А где они?
— На втором этаже в 35-й живут. Только они сейчас на работе! Раньше шести не придут! — объяснил он.
— Ладно! Вернусь к этому времени! — пообещала я и попросила: — А нельзя в книге регистрации посмотреть адрес, откуда они прибыли? Вдруг там о них что-нибудь есть?
— А у меня этого нет! — развел руками комендант. — Вы лучше в адресный стол сходите, может, там чего есть.
— Спасибо, я так и сделаю, — сказала я и спросила: — А где находится ближайшая школа? Может быть, мне там скажут, с кем Сандра дружила и теперь переписывается.
— А их здесь три, — ответил он. — Одна-то совсем рядом — туда все общежитские ходят, вторая чуток подальше, а третья возле завода — туда рабочие на служебном автобусе ездят. Да я вам сейчас объясню, — пообещал он, но его объяснения были до того путаными и невнятными, что я поняла, что придется разбираться самой.
— Ладно, проедусь по всем трем, — сказала я и пошла назад к машине, по дороге костеря себя на все корки: — Дура! Кретинка безмозглая! Ну, чего тебе стоило зайти в Волгограде в школу и узнать, откуда к ним перевелась Сандра? Поленилась? Вот теперь и крутись! Хорошо хоть ума хватило машину не отпустить, а то ковыляла бы сейчас на своих шпильках по этой жаре да еще по разбитой дороге! Идиотка законченная!
С этими словами я села в машину, и услышавший их водитель удивленно на меня уставился.
— Это я не тебе, — хмуро объяснила я и сказала: — Поехали по школам! Их тут поблизости аж три! Одна должна быть где-то совсем рядом, но я так и не поняла, где именно, так что ориентируйся сам.
— Легко! — заверил меня парень.
На деле оказалось, что это не так уж и легко, потому что он долго крутился по окрестным улицам, а потом, не выдержав, выругался сквозь зубы и достал из бардачка карту города. Но и с ней ему приходилось то и дело останавливаться и спрашивать прохожих, как ему проехать. По закону подлости нужная мне школа оказалась третьей, той самой, что находилась около завода, и я тут же поняла почему — рядом стояло здание детской поликлиники той медсанчасти, где работала Манана Георгиевна.
— Могла бы и раньше догадаться, дурища! — прошептала я в свой адрес сквозь зубы и тут же нашла себе оправдание: — Да в такой жаре мозги просто плавятся! Где уж им соображать!
Узнав у вахтерши, что в учительской на втором этаже должен кто-то быть, потому что ключ еще не сдали, я обрадовалась и быстро направилась туда. Изнывавшая там от жары женщина что-то писала, постоянно вытирая друг о друга потевшие ладони, и очень неохотно согласилась со мной побеседовать. Узнав, что она хорошо помнит Сандру, я без особых церемоний достала из кошелька и положила на стол сто долларов.
— Это мне? — изумленно спросила женщина.
— Да, если вы подробно ответите на мои вопросы, — подтвердила я.
— А что вы хотите узнать? — не отрывая взгляд от денег, спросила она.
— Все! — исчерпывающе ответила я и уточнила: — Все, что вы знаете! Фантазии мне не нужны! Главное же, что меня интересует, почему Нинуа уехали из Ростова.
— Не знаю, — расстроенно ответила учительница, решив, наверное, что денег ей теперь не видать. — Сандра у нас гордостью школы была. Круглая отличница! А танцевала как! У нас в городе был областной конкурс по бальным танцам, так она там первое место заняла! О ней даже в центральной прессе писали! — с гордостью заявила она. — У нас эта вырезка на стенде висела!
— В какой прессе? — насторожилась я.
— В «Комсомольской правде».
— В местном приложении? — уточнила я.
— Да нет! — махнула рукой женщина. — Я же сказала — в центральной.
— А когда был этот конкурс? — чуть не вскрикнула я.
— В 2004-м, в декабре, — недоуменно ответила она. — Как раз под Новый год!
— Спасибо огромное! — искренне сказала я. — Вы мне очень помогли! — и пододвинула по столу в ее сторону купюру.
— Чем? — удивилась учительница, не решаясь взять ее.
— Всем! — только и ответила я, поднимаясь, и, оставив ее удивляться дальше, почти бегом направилась к выходу.
При виде меня шофер завел мотор, но я отрицательно покачала на ходу головой и направилась в поликлинику, где спросила в регистратуре, как мне пройти к главврачу и давно ли он тут работает. Узнав, что с незапамятных времен, я бодрым шагом подошла к его кабинету и очень обрадовалась, увидев на табличке имя Шалва Луарсабович Лейба. Зная пристрастие южан к блондинкам (а я, между прочим, даже натуральная), я решила, что быстро и легко все выясню. Постучав, я вошла и, увидев в кресле за столом пожилого, полного и хмурого грузина, который неприязненно посмотрел на меня, сильно засомневалась, что он мне что-нибудь скажет, и оказалась права.
— Шалва Луарсабович! Скажите, пожалуйста, вы помните Манану Георгиевну Нинуа? — пустив в ход все свое обаяние, спросила я. — Она здесь у вас работала.
— Помню, — кивнул он.
— А почему она уволилась? — вкрадчиво поинтересовалась я.
— А почему вас это интересует? — вопросом на вопрос ответил он.
— По делу, — объяснила я.
— По какому делу? — уточнил он.
Поняв, что эта игра может продолжаться бесконечно, я устало сказала:
— Шалва Луарсабович! Я частный детектив и работаю по поручению своего клиента, который, можете мне поверить, не собирается причинять ни Манане Георгиевне, ни Сандре какое-нибудь зло. Наоборот, он стремится им помочь!
— Манана Георгиевна подала заявление по собственному желанию, и я его подписал, — наконец сказал он и демонстративно уткнулся в бумаги.
— Шалва Луарсабович! Последний вопрос, — просительным тоном сказала я, и он нехотя поднял на меня глаза. — Ее решение уволиться было внезапным?
Немного помолчав, он сказал только одно слово:
— Да!
— Но она хоть как-то его объяснила? — быстро спросила я.
— Это уже настоящий допрос, — недовольно сказал он.
— Умоляю, Шалва Луарсабович! Для меня это очень важно! — я даже руки на груди молитвенно сложила.
— Нет! — резко ответил он, а потом сухо добавил: — Извините, я очень занят.
Выйдя от него, я села в коридоре на стул и задумалась, где искать концы этой истории, если и в общежитии меня ждет провал. Из этого состояния меня вывел раздавшийся прямо над ухом старческий женский голос:
— Ты ждешь кого, дочка? Или ищешь? — Я подняла глаза и увидела около себя пожилую санитарку со шваброй и ведром. — А может, тебя наш главный чем обидел?
— Ну, не то чтобы обидел… — сказала я, помотав головой. — Но…
— Ты на него, дочка, не серчай! — попросила старушка. — Это он после отъезда Мананы такой стал, — и она, горестно вздохнув, махнула рукой.
— Вы знали Манану Георгиевну? — быстро спросила я.
— А как же! — негромко воскликнула санитарка. — За столько-то лет! И ее, и дочку ее хорошо помню! Сандрочка же здесь выросла! Она, еще когда в школе не училась, целыми днями здесь находилась — врачи с ней занимались, немая она была.
— Немая?! — потрясенно воскликнула я.
— Да, — печально кивнула она. — Видать, несладко им там в Сухуми пришлось, что она на нервной почве онемела. А потом ничего! Заговорила, слава тебе, господи! Так что в школу она уже нормальная пошла. Они с Мананой утром на рабочем автобусе приезжали. Манана — в поликлинику, а Сандра — на занятия. А после уроков она прямо сюда, тут и домашние задания делала. Сначала в комнате отдыха, а потом уже у Шалвы в кабинете.
— Даже так? — удивилась я.
— Было! — солидно покивала головой санитарка. — Он же овдовел тому пять лет! Жена у него от рака умерла. Уж как он ее спасал! По каким только врачам не возил! Да не спас! Царствие ей небесное! — старушка быстро перекрестилась. — Жалели его все наши! А Манана же с ним одной крови, — и, боязливо оглянувшись на дверь главврача, тихо сказала: — Любовь у них тогда с Шалвой началась, да быстро кончилась! Только-только у них все закрутилось, как она уехала, — старушка вздохнула. — Помню, была она накануне веселая такая, счастливая! Сандрочка уже большая была! Сама с рабочими на автобусе уехала, а Манана задержалась… Ну, сама понимаешь, по каким делам! — с хитрым видом сказала она, и я в ответ понимающе покивала. — Да и то, где им встречаться-то было? Она в общежитии жила в одной комнате с дочкой, а он, видать, сына своего стеснялся. Отвез ее потом Шалва домой на машине — я из окна видела, как они уезжали. А вот на следующий день!.. — санитарка аж руками всплеснула, звякнув при этом ведром. — Пришла она, сама на себя не похожая, и прямиком к нему в кабинет. Крик там стоял! — она покачала головой.
— Неслучайно есть, — спокойно ответил он, давно перестав удивляться моим вопросам. — А что?
— Да вот хочу туда завтра утром пораньше съездить, чтобы кое-что выяснить, — объяснила я.
— Новое дело? И, судя по всему, не из легких? — спросил он.
— Иначе бы не просила, — ответила я.
— Потом расскажешь? — сказал он, берясь за телефонную трубку.
— Только если это не будет противоречить интересам моего клиента, — уклончиво заметила я — при всех наших дружеских отношениях я никогда не распространяюсь о чужих тайнах.
— Дама, загадочная во всех отношениях, — усмехнулся он и уже в трубку сказал: — Привет, Петя! Это Кирьянов! Я с просьбой — тут к тебе завтра подъедет некто Татьяна Александровна Иванова… Да! Молодая и красивая!.. Да ну тебя! Это друг!.. Говорю же — друг! Ты меня знаешь — я свято блюду моральный кодекс молодого строителя коммунизма и на сторону не хожу!.. Ну, что ж, попробуй! Но предупреждаю заранее — у нее черный пояс по карате, так что потом не обижайся!.. Передумал? Вот и замечательно! Она частный детектив, и у нее появились в вашем городе кое-какие интересы. Так что помоги ей, как мне!.. Договорились!
Положив трубку, Володя объяснил мне, как найти его друга Петра Федоровича Кириллова и как он выглядит, и я, видя, что стол Кири завален бумагами, от которых я его оторвала, спешно ретировалась. Дома я собрала сумку с кое-какими мелочами — вдруг заночевать придется — и поставила будильник на пять часов, чтобы утром по холодочку, пока солнце не разгулялось вовсю, проехать большую часть пути. Перед тем как лечь спать, я решила узнать, чем закончится моя поездка, и кинула гадальные кости. Выпало 4+36+17. Это значило, что, несмотря на трудности, мои дела пойдут так, как надо, и это меня приободрило.
Волгоград встретил меня испепеляющей жарой, и я, выйдя из машины около райотдела милиции, с надеждой на прохладу, которую долженствовал обеспечить кондиционер, нырнула внутрь. Надежды мои оказались тщетны — в кабинете, который Кириллов делил со своим коллегой, такой роскоши не предусматривалось. Сам изнывавший от жары и раскаленный, вентилятор лениво гонял по комнате горячий и прокуренный воздух. Кириллова я по описанию Володи узнала сразу: невысокий, с кругленьким животиком и залысинами, он едва доставал мне до плеча, что разом лишало его даже малейших надежд на взаимность, что он тут же прочитал на моем лице и перешел прямо к делу.
— Присаживайтесь, Татьяна Александровна! — предложил он. — Чем я могу вам помочь?
— Петр Федорович, — начала я, — в вашем городе вот по этому адресу, — я протянула ему листок, — в общежитии в течение некоторого времени проживали мать и дочь Нинуа. Мне необходимо выяснить, не случалось ли с ними за это время что-нибудь такое, что могло бы заставить их переехать в Тарасов. Мать работала педиатром в районной детской поликлинике, а девочка училась в школе — номер там есть, — я кивнула на листок, который он держал в руках. — Скорее всего, она находится в этом же районе.
— Да! — подтвердил он, возвращая мне листок. — Но это не наш район. — А потом добавил: — Не расстраивайтесь — дело поправимое, — и спросил: — Вы на машине?
— Конечно, — ответила я.
— Тогда поехали в их райотдел и на месте узнаем, что к чему, а потом к участковому можем заехать, — предложил он.
— Мне бы хотелось еще в общежитии побывать, — попросила я.
— Сделаем, — кивнул он. — Вместе с участковым и наведаемся — он своих подопечных лучше знает, — с этими словами он встал из-за стола, надел фуражку, и мы вышли из кабинета.
Я села за руль и, следуя его указаниям, поехала. Оказалось, что это относительно недалеко, и мы быстро добрались. В этом райотделе я с радостью и облегчением вдохнула охлажденный сплит-системой воздух и последовала за Кирилловым, который снова показывал мне дорогу. Остановившись около одной из дверей, он сначала постучал, а потом заглянул и вкрадчиво спросил:
— Можно?
Видимо, получив молчаливый кивок, он открыл дверь пошире и первым вошел. В уютном кабинете с массой цветов на подоконнике, шкафах и сейфе сидела симпатичная женщина в форме капитана милиции. Увидев Кириллова, она радостно заулыбалась, но вот при виде меня мгновенно скисла.
— Леночка! Мой друг из Тарасова попросил меня помочь Татьяне Александровне. Она полчаса как приехала и сегодня же собирается обратно, — поспешно объяснил Петр Федорович, давая понять, что не имеет ко мне никакого отношения, и лицо женщины немного прояснилось. — Она интересуется Нинуа, — добавил он.
— Присаживайтесь, — пригласила меня женщина и представилась: — Елена Юрьевна. Можно просто Лена.
На что я, как положено, ответила:
— Очень приятно! Можно просто Таня! — и села, а Петр Федорович устроился на стуле около окна и сделал вид, что происходящее его совершенно не касается.
— А почему вы ими интересуетесь? — спросила Елена.
— Я частный детектив и работаю по поручению моего клиента, — объяснила я. — Хочу выяснить, почему они, Манана Георгиевна и Сандра Вахтанговна Нинуа, прожив в Волгограде совсем немного, спешно уехали посередине учебного года, хотя девочка была школьницей.
— А соответствующая квалификация у вас имеется? — поинтересовалась Лена.
— И даже лицензия, — добавила я, доставая ее из сумочки и протягивая ей.
— Так вы из наших, милицейских? — спросила она, возвращая мне лицензию, которую самым внимательным образом прочитала.
— Из прокурорских, — пояснила я.
— А-а-а! — протянула Елена и, повторив: — Нинуа… Нинуа… — задумчиво сказала. — Где-то мне эта фамилия встречалась, только вот где?
— Я вас очень прошу, помогите, пожалуйста, — попросила я, протягивая ей все тот же листок с данными. — Может быть, это связано с общежитием, с районной детской поликлиникой или со школой.
Лицо Елены напряглось, глаза сощурились — видно было, что она усиленно вспоминала… вдруг она удовлетворенно улыбнулась.
— Вспомнила! — торжествующе сказала она и начала рассказывать: — Точно! Дело было в январе 2005-го! Во время каникул и как раз в школе! Там по вечерам работал для учащихся кружок бальных танцев. Вот вечером — уже темно было, но над входом яркий свет горел — оттуда три девочки после занятий и вышли. Тут-то по ним два раза и выстрелили! И одну девочку ранило, но она выжила.
— Но не Сандру? — уточнила я.
— Нет! — покачала головой Елена. — Не ее! Другую! Они, конечно, крик подняли! Из школы выскочили кто там был, вызвали «Скорую» и милицию. Раненую тут же в больницу отвезли, а мы двух других девочек в присутствии учителей допрашивали. Вот тогда-то я эту фамилию и услышала.
— Стрелявшего нашли? — быстро спросила я.
— Нет, — с сожалением сказала она. — Нашли две гильзы от пистолета «ТТ», нигде не засвеченного, и все. И допрос девочек ничего не дал — они же на свету стояли, своими разговорами были заняты и не очень-то видели, что там в темноте творилось.
— Глухарь! — вздохнула я.
— Он самый! — невесело согласилась Елена. — К тому же у нас разбойное нападение на инкассаторскую машину было. Три трупа — не шутка! Вот все силы на него кинули. А это со временем закрыли, — закончила она и вдруг, встрепенувшись, спросила: — Вы думаете, что целились именно в эту Нинуа, но просто промахнулись?
— Похоже на то, — подтвердила я. — Потому-то мать так спешно дочь и увезла, — и спросила: — Вы не могли бы по справке узнать в адресном бюро, откуда они в Волгоград прибыли? Я знаю, что в 2004-м из Ростова-на-Дону, но мне нужен точный адрес.
— Если он там есть, — добавила Елена. — Паспортистка могла просто написать, из какого города, и все, но попробовать можно, — согласилась она, берясь за трубку, и спросила: — Думаете, что концы там искать надо?
— Думаю, что да, — вздохнула я.
Елена позвонила в адресный стол и, назвав пароль, сказала, что ей надо. Буквально через две минуты она, взяв ручку, начала писать, а закончив, положила трубку и сказала:
— На ваше счастье, есть! — и протянула мне листок бумаги.
— Значит, я была права и это действительно общежитие, — сказала я, посмотрев на адрес.
— А где еще беженцы могли в то время устроиться? — удивилась Лена. — Только там!
От души поблагодарив ее, я направилась к выходу, а Кириллов немного задержался, и я краем уха услышала, что он пообещал заехать к ней вечером домой. «Ну, ты и ходок!» — мысленно усмехнулась я, но вслух, естественно, ничего не сказала.
— Ну, что? В общежитие, к участковому или в школу? — спросил, догнав меня, Кириллов.
— В Тарасов, — ответила я. — Ничего существенно нового я здесь уже не узнаю!
— Тогда давайте заедем ко мне домой! — предложил он и, увидев мои удивленно поднятые брови, пояснил: — Да я просто хочу Володьке рыбки передать! Пусть под пиво поест и вспомнит меня не только тогда, когда помощь потребуется.
— Хорошо! — согласилась я.
Ох, как же я потом об этом пожалела! Этот аппетитный, сводящий с ума запах соленой и копченой рыбы искушал меня всю обратную дорогу домой и я, въехав в город, первым делом позвонила Кирьянову и, узнав, что он еще на работе, завезла ему рыбу.
— С большим приветом от Кириллова из Волгограда! — сказала я, отдавая ему увесистый сверток. — Забирай скорее, от греха подальше, а то я сама себе удивляюсь, как удержалась и не ополовинила его.
— А вот мы с тобой, Татьяна, как у меня свободное время выдастся, эту прелесть и оприходуем! — предложил Киря.
— Свободное время? — воскликнула я. — У тебя?
— Тоже правда! — согласился он и спросил: — Съездила удачно?
— Вполне, — подтвердила я. — Но, как мне кажется, это только начало большого пути.
— Куда на этот раз? — с интересом спросил Володя.
— В Ростов-на-Дону, — ответила я. — А у тебя там случайно?..
— Увы! — Кирьянов развел руками. — Там у меня никого нет.
— Ну, на нет и суда нет, — вздохнула я. — Буду обходиться собственными силами.
— Пробьешься! — уверенно сказал Киря.
— А то! — рассмеявшись, ответила я.
Вернувшись домой, я приняла душ, поела и, когда пила кофе, решила выяснить, как дальше пойдут мои дела. Кости показали мне 30+15+8, и я недоуменно пожала плечами:
— Мне откроются неизвестные ранее факты? Так откуда я вам другие возьму в начале расследования?
Если вам кто-нибудь когда-нибудь скажет, что поездка на поезде, да еще в плацкартном вагоне, да еще в жару, это хорошее начало отпуска или работы, то не верьте! Из-за того, что самолеты из Тарасова в Ростов-на-Дону не летали, мне пришлось добираться по железной дороге, да еще в прицепном вагоне, который присоединяли к проходящему поезду на нашей станции. Детские вопли, пьяные крики, специфический вагонный дух, который особенно остро чувствуется именно в плацкартных вагонах и от которого не спасают даже открытые окна, довели меня до белого каления, и я с трудом сдерживалась, чтобы не заехать по морде очередному пьяному мужику, которому среди ночи вдруг захотелось покурить, и он отправился в тамбур по проходу, покачиваясь и задевая всех, кто попадался ему по пути. Одним словом, когда я вышла наконец из поезда, то чувствовала себя жутко провонявшейся и липкой от пота. И единственное, о чем я в тот момент яростно мечтала, — залезть в ванну и лежать, лежать, лежать…
— В любую приличную гостиницу в центре города, где есть горячая вода и кондиционеры, — сказала я водителю такси, садясь в машину.
— «Интурист» на Энгельса, — тут же ответил он, и мы поехали.
В гостинице я повторила свои требования ресепсионисту, как их называет Михаил Задорнов, и узнала, что с кондиционерами остались только «люксы».
— Давайте! — решительно сказала я, потому что в деньгах благодаря Андрееву была действительно не ограничена.
В номере я быстро разделась, побросав одежду как попало, потому что все это было невозможно надеть еще раз без стирки, и, возблагодарив бога, что додумалась взять с собой еще один костюм, налила ванну и плюхнулась туда блаженствовать. Решив, что как следует отмокла, я вымылась и, выйдя из ванной, упала на кровать. В комнате было так хорошо и прохладно, что я мгновенно уснула, чтобы добрать недобранное в поезде. Проснувшись, я поняла, что на сегодня работы не предвидится — был уже вечер, и, приведя себя в порядок, спустилась в ресторан поужинать. Отбившись, правда без применения грубой физической силы, от нескольких подвыпивших посетителей, которые настойчиво набивались мне в компаньоны, причем не только на ужин, но и на ночь, я вернулась к себе и провела остаток вечера перед телевизором — из-за полного отсутствия новой информации думать о деле не имело никакого смысла — это было бы переливанием из пустого в порожнее.
Зато утром я встала пораньше и полюбовалась из окна медленно текущим Доном с баржами и буксирами. Услышав утренний прогноз погоды, обещавший ростовчанам сумасшедшую жару, я решила срочно заняться делом, чтобы как можно скорее уехать из этого пекла. Выйдя из гостиницы, я взяла такси и показала водителю адрес общежития.
— Далековато будет, — хмыкнул он.
— Что? Машина не доедет? — ехидно поинтересовалась я.
— Просто на обратную дорогу клиента не найду, — пояснил он.
— Черт с тобой! — огрызнулась я на вымогателя. — Плачу за оба конца!
— Вот это другое дело! — обрадовался он, и мы поехали.
Ехать действительно оказалось далеко. Когда же мы наконец остановились возле обшарпанного четырехэтажного здания на окраине города, вокруг которого витал стойкий аромат выгребной ямы, я сильно засомневалась, что смогу отсюда нормально выбраться, потому что никаких остановок общественного транспорта по дороге не увидела, а о такси и говорить не приходилось — по дороге нам не попалось ни одной машины ни в нашем, ни в обратном направлении.
— Слушай, парень! — сказала я водителю. — Я передумала! — Он тут же угрожающе повернулся ко мне, и я пояснила: — Будешь ждать меня здесь и потом отвезешь обратно! А может, еще куда сегодня съездить придется.
— А я чего? — обрадовался он. — Я со всем нашим удовольствием!
— Ну, тогда возьми за то, что мы уже проехали, и я пошла.
Отдав ему деньги, я вышла из машины и направилась в общежитие, где была тут же встречена дежурным вопросом бдительной вахтерши:
— Вы к кому?
— А может быть, и к вам, — приветливо ответила я и, поздоровавшись, спросила: — Вы случайно не помните мать и дочь Нинуа, которые отсюда в 2004-м уехали? Я их ищу по очень важному делу.
— Нет! — покачала головой она. — Я тут всего год. Как под сокращение попала, так через биржу сюда и устроилась. Мне до пенсии три года, надо же как-то дорабатывать, — объяснила она.
— А здесь есть кто-нибудь из старых жильцов, которые могут их помнить? — поинтересовалась я.
— Наверное, есть, — неуверенно ответила женщина. — А вообще, контингент у нас здесь часто меняется — поживут пару-тройку месяцев и уедут.
— А может, комендант лучше вас знает? — предположила я.
— Может, — согласилась она. — Когда я сюда пришла, он уже работал.
— А где мне его найти? — обрадовавшись, спросила я.
— Да он за домом с рабочими воюет, — объяснила вахтерша. — Траншею разрыли и не делают ничего, паразиты! — возмутилась она. — А люди тут без воды сидят.
— Без горячей? — уточнила я. — Так это летом везде такая история.
— Если бы! — воскликнула она. — Без холодной! В колонку за два квартала ходить приходится! И туалеты не работают! Люди поутру ведра выплескивают! Кто посовестливее, те подальше, а пьянь всякая, так прямо возле крыльца, чтоб им пусто было!
— Н-да! — только и смогла на это ответить я и пошла искать коменданта.
Нашла я его именно там, где и говорила вахтерша, точнее, сначала услышала, потому что мат стоял такой, что я даже остановилась. Я, конечно, давно уже не краснею и не смущаюсь, когда слышу подобное, но это было нечто! Завернув за угол, я увидела сидевших на куче земли работяг и стоявшего перед ними мужика в тельняшке, который живописал своим внимательным слушателям, что с ними будет в самом ближайшем будущем, если они немедленно не начнут работать. Работяг, видимо, проняло, потому что они нехотя поднялись и спустились в траншею.
— Семь потов с этими гадами сойдет, пока заставишь их с места стронуться! — пожаловался он мне, вытирая лоб, а потом спросил: — Вы ко мне?
— К вам, — подтвердила я. — Я хотела узнать у вас, помните ли вы Нинуа.
— Помню! — кивнул он. — Одни из самых приличных жильцов, что здесь были.
— А не знаете ли вы, куда и почему они отсюда уехали.
— Не знаю. Я тогда в отпуске был. Вышел на работу, а их уже нет!
— А, как вы думаете, кто может это знать? — спросила я.
Комендант почесал в затылке, подумал и сказал:
— Смирновы, наверное, — они с ними в соседней комнате жили. Тоже люди приличные. Сам-то выпивает, но по выходным и в меру. Да! Манана же ребенка их лечила! — воскликнул он. — Так что вы их поспрошайте!
— А где они?
— На втором этаже в 35-й живут. Только они сейчас на работе! Раньше шести не придут! — объяснил он.
— Ладно! Вернусь к этому времени! — пообещала я и попросила: — А нельзя в книге регистрации посмотреть адрес, откуда они прибыли? Вдруг там о них что-нибудь есть?
— А у меня этого нет! — развел руками комендант. — Вы лучше в адресный стол сходите, может, там чего есть.
— Спасибо, я так и сделаю, — сказала я и спросила: — А где находится ближайшая школа? Может быть, мне там скажут, с кем Сандра дружила и теперь переписывается.
— А их здесь три, — ответил он. — Одна-то совсем рядом — туда все общежитские ходят, вторая чуток подальше, а третья возле завода — туда рабочие на служебном автобусе ездят. Да я вам сейчас объясню, — пообещал он, но его объяснения были до того путаными и невнятными, что я поняла, что придется разбираться самой.
— Ладно, проедусь по всем трем, — сказала я и пошла назад к машине, по дороге костеря себя на все корки: — Дура! Кретинка безмозглая! Ну, чего тебе стоило зайти в Волгограде в школу и узнать, откуда к ним перевелась Сандра? Поленилась? Вот теперь и крутись! Хорошо хоть ума хватило машину не отпустить, а то ковыляла бы сейчас на своих шпильках по этой жаре да еще по разбитой дороге! Идиотка законченная!
С этими словами я села в машину, и услышавший их водитель удивленно на меня уставился.
— Это я не тебе, — хмуро объяснила я и сказала: — Поехали по школам! Их тут поблизости аж три! Одна должна быть где-то совсем рядом, но я так и не поняла, где именно, так что ориентируйся сам.
— Легко! — заверил меня парень.
На деле оказалось, что это не так уж и легко, потому что он долго крутился по окрестным улицам, а потом, не выдержав, выругался сквозь зубы и достал из бардачка карту города. Но и с ней ему приходилось то и дело останавливаться и спрашивать прохожих, как ему проехать. По закону подлости нужная мне школа оказалась третьей, той самой, что находилась около завода, и я тут же поняла почему — рядом стояло здание детской поликлиники той медсанчасти, где работала Манана Георгиевна.
— Могла бы и раньше догадаться, дурища! — прошептала я в свой адрес сквозь зубы и тут же нашла себе оправдание: — Да в такой жаре мозги просто плавятся! Где уж им соображать!
Узнав у вахтерши, что в учительской на втором этаже должен кто-то быть, потому что ключ еще не сдали, я обрадовалась и быстро направилась туда. Изнывавшая там от жары женщина что-то писала, постоянно вытирая друг о друга потевшие ладони, и очень неохотно согласилась со мной побеседовать. Узнав, что она хорошо помнит Сандру, я без особых церемоний достала из кошелька и положила на стол сто долларов.
— Это мне? — изумленно спросила женщина.
— Да, если вы подробно ответите на мои вопросы, — подтвердила я.
— А что вы хотите узнать? — не отрывая взгляд от денег, спросила она.
— Все! — исчерпывающе ответила я и уточнила: — Все, что вы знаете! Фантазии мне не нужны! Главное же, что меня интересует, почему Нинуа уехали из Ростова.
— Не знаю, — расстроенно ответила учительница, решив, наверное, что денег ей теперь не видать. — Сандра у нас гордостью школы была. Круглая отличница! А танцевала как! У нас в городе был областной конкурс по бальным танцам, так она там первое место заняла! О ней даже в центральной прессе писали! — с гордостью заявила она. — У нас эта вырезка на стенде висела!
— В какой прессе? — насторожилась я.
— В «Комсомольской правде».
— В местном приложении? — уточнила я.
— Да нет! — махнула рукой женщина. — Я же сказала — в центральной.
— А когда был этот конкурс? — чуть не вскрикнула я.
— В 2004-м, в декабре, — недоуменно ответила она. — Как раз под Новый год!
— Спасибо огромное! — искренне сказала я. — Вы мне очень помогли! — и пододвинула по столу в ее сторону купюру.
— Чем? — удивилась учительница, не решаясь взять ее.
— Всем! — только и ответила я, поднимаясь, и, оставив ее удивляться дальше, почти бегом направилась к выходу.
При виде меня шофер завел мотор, но я отрицательно покачала на ходу головой и направилась в поликлинику, где спросила в регистратуре, как мне пройти к главврачу и давно ли он тут работает. Узнав, что с незапамятных времен, я бодрым шагом подошла к его кабинету и очень обрадовалась, увидев на табличке имя Шалва Луарсабович Лейба. Зная пристрастие южан к блондинкам (а я, между прочим, даже натуральная), я решила, что быстро и легко все выясню. Постучав, я вошла и, увидев в кресле за столом пожилого, полного и хмурого грузина, который неприязненно посмотрел на меня, сильно засомневалась, что он мне что-нибудь скажет, и оказалась права.
— Шалва Луарсабович! Скажите, пожалуйста, вы помните Манану Георгиевну Нинуа? — пустив в ход все свое обаяние, спросила я. — Она здесь у вас работала.
— Помню, — кивнул он.
— А почему она уволилась? — вкрадчиво поинтересовалась я.
— А почему вас это интересует? — вопросом на вопрос ответил он.
— По делу, — объяснила я.
— По какому делу? — уточнил он.
Поняв, что эта игра может продолжаться бесконечно, я устало сказала:
— Шалва Луарсабович! Я частный детектив и работаю по поручению своего клиента, который, можете мне поверить, не собирается причинять ни Манане Георгиевне, ни Сандре какое-нибудь зло. Наоборот, он стремится им помочь!
— Манана Георгиевна подала заявление по собственному желанию, и я его подписал, — наконец сказал он и демонстративно уткнулся в бумаги.
— Шалва Луарсабович! Последний вопрос, — просительным тоном сказала я, и он нехотя поднял на меня глаза. — Ее решение уволиться было внезапным?
Немного помолчав, он сказал только одно слово:
— Да!
— Но она хоть как-то его объяснила? — быстро спросила я.
— Это уже настоящий допрос, — недовольно сказал он.
— Умоляю, Шалва Луарсабович! Для меня это очень важно! — я даже руки на груди молитвенно сложила.
— Нет! — резко ответил он, а потом сухо добавил: — Извините, я очень занят.
Выйдя от него, я села в коридоре на стул и задумалась, где искать концы этой истории, если и в общежитии меня ждет провал. Из этого состояния меня вывел раздавшийся прямо над ухом старческий женский голос:
— Ты ждешь кого, дочка? Или ищешь? — Я подняла глаза и увидела около себя пожилую санитарку со шваброй и ведром. — А может, тебя наш главный чем обидел?
— Ну, не то чтобы обидел… — сказала я, помотав головой. — Но…
— Ты на него, дочка, не серчай! — попросила старушка. — Это он после отъезда Мананы такой стал, — и она, горестно вздохнув, махнула рукой.
— Вы знали Манану Георгиевну? — быстро спросила я.
— А как же! — негромко воскликнула санитарка. — За столько-то лет! И ее, и дочку ее хорошо помню! Сандрочка же здесь выросла! Она, еще когда в школе не училась, целыми днями здесь находилась — врачи с ней занимались, немая она была.
— Немая?! — потрясенно воскликнула я.
— Да, — печально кивнула она. — Видать, несладко им там в Сухуми пришлось, что она на нервной почве онемела. А потом ничего! Заговорила, слава тебе, господи! Так что в школу она уже нормальная пошла. Они с Мананой утром на рабочем автобусе приезжали. Манана — в поликлинику, а Сандра — на занятия. А после уроков она прямо сюда, тут и домашние задания делала. Сначала в комнате отдыха, а потом уже у Шалвы в кабинете.
— Даже так? — удивилась я.
— Было! — солидно покивала головой санитарка. — Он же овдовел тому пять лет! Жена у него от рака умерла. Уж как он ее спасал! По каким только врачам не возил! Да не спас! Царствие ей небесное! — старушка быстро перекрестилась. — Жалели его все наши! А Манана же с ним одной крови, — и, боязливо оглянувшись на дверь главврача, тихо сказала: — Любовь у них тогда с Шалвой началась, да быстро кончилась! Только-только у них все закрутилось, как она уехала, — старушка вздохнула. — Помню, была она накануне веселая такая, счастливая! Сандрочка уже большая была! Сама с рабочими на автобусе уехала, а Манана задержалась… Ну, сама понимаешь, по каким делам! — с хитрым видом сказала она, и я в ответ понимающе покивала. — Да и то, где им встречаться-то было? Она в общежитии жила в одной комнате с дочкой, а он, видать, сына своего стеснялся. Отвез ее потом Шалва домой на машине — я из окна видела, как они уезжали. А вот на следующий день!.. — санитарка аж руками всплеснула, звякнув при этом ведром. — Пришла она, сама на себя не похожая, и прямиком к нему в кабинет. Крик там стоял! — она покачала головой.