Серова Марина. Все о мужских грехах

   — А из-за чего? — быстро спросила я. — Может, вы что-нибудь слышали?
   — Так они по-своему говорили! — отмахнулась санитарка. — Выскочила оттуда Манана и бегом. А в руках у нее сверток какой-то был и лист бумаги! А Шалва-то потом вышел, чернее тучи, и сказал, что Манана у нас больше не работает. Сильно он из-за нее переживал! Ой, как сильно! Так и не женился до сих пор! С сыном старшим живет!
   — А когда это было? — поинтересовалась я, хотя уже была уверена в ответе.
   — Когда? — Старушка задумалась, а потом сказала: — В 2004 году.
   — Спасибо вам большое! — радостно сказала я, поднимаясь, и, не раздумывая, вручила ей сто долларов — ничего! Не обеднеет от этого Андреев!
   — Это ты чего это? — удивилась она. — Это ты чего мне дала?
   — Это сто долларов, бабушка! — объяснила я. — На наши деньги немногим больше двух с половиной тысяч рублей.
   — Да за что ты мне это, дочка? — обомлела она.
   — За все! — кратко ответила я и быстро пошла к дверям, провожаемая ее охами и ахами.
   Водитель даром времени не терял и решил перекусить, пока меня не было, так что я застала его активно жующим.
   — Куда теперь? — спросил он меня с набитым ртом, когда я села в машину.
   — В ближайшее Интернет-кафе или клуб! Что тут есть! — скомандовала я.
   — И где его искать? — удивился он.
   — А я откуда знаю? — возмутилась я. — Ты местный, тебе виднее!
   — Понял! Я сейчас! — сказал парень, вылезая из машины.
   Пока он разговаривал с какими-то подростками, я принюхалась — в машине аппетитно пахло чем-то жареным, и у меня засосало под ложечкой. «Да и мне бы не мешало поесть!» — подумала я, но тут же решила, что обойдусь — дело важнее.
   — Есть! — сказал мне, вернувшись, шофер. — Здесь недалеко!
   Интернет-клуб оказался задрипанным и заплеванным подвалом, где с воплями и ожесточенным азартом подростки расстреливали своих виртуальных врагов. Свободный компьютер все же нашелся, и я, открыв «Яндекс» и набрав имя «Сандра Нинуа», тут же получила не только то, что ожидала увидеть: статью о конкурсе, где упоминалось имя победительницы и была четкая фотография ее и какого-то мальчишки, но и небольшую заметку из «Волгоградского вестника» о том, что Сандра Нинуа заняла второе место на областной олимпиаде по химии, а вот про Тарасов там ничего не было. «Ой, как интересно! — подумала я. — Получается, что их кто-то преследует, используя при этом новейшие достижения науки и техники, но кто? Где его искать? И, самое главное, почему этот некто хочет Сандру убить? Ладно! — решила я. — У меня пока период накопления информации. А вот как наберу ее побольше, тогда и анализировать примусь!»
   — А теперь поехали в адресный стол, — скомандовала я, вернувшись в машину.
   — Он в центре, — предупредил меня парень.
   — А какая разница! — отмахнулась я. — У меня все равно до шести вечера время свободное.
   Он искоса глянул на меня, вздохнул сочувственно, и мы поехали. «Чего это он?» — удивилась я, но, когда мы туда приехали, перестала удивляться и поняла «чего» — возле закрытых дверей стояла потная, злая от жары и долгого стояния на ногах толпа, при виде которой было ясно, что она растерзает любого, кто попытается сунуться без очереди.
   — Как раз обеденный перерыв кончается, — объяснил водитель. — Как двери откроют и все войдут, можете попробовать зайти следом. А так, — он кинул на толпу, — и не суйтесь!
   — Да поняла уже! — невесело отозвалась я и сказала: — Слушай, парень! Душевно тебя прошу: напрягись и подумай, может, у тебя здесь кто-нибудь знакомый есть.
   — Откуда? — удивился он. — Я на Левбердоне живу.
   — Где? — переспросила я.
   — Ну, на левом берегу Дона, — объяснил он.
   — А у родственников? Знакомых? Друзей? Друзей по армии? — настаивала я. — Ты не волнуйся! Я заплачу!
   Услышав это, водитель начал активно чесать в затылке, говоря при этом:
   — Ну, если так, то надо подумать.
   Муки мыслительного процесса явственно отражались на его лице. Потом он достал из бардачка записную книжку и, взяв сотовый, начал звонить. Между тем обед закончился, толпа ломанулась в двери, где мгновенно образовалась давка, и послышались возмущенные крики, в основном женские.
   — Что вы хотите? — усмехнулся шофер, отрываясь от своего дела. — Южная кровь! Темперамент! Как у нас говорят: «Гену пальцем не задавишь»! Гены, в смысле!
   — Да уж вижу! — согласилась я.
   Наконец книжка дошла до конца, парень тяжело вздохнул и виновато посмотрел на меня.
   — Значит, придется пробиваться самой! — вздохнула я и отправилась в адресный стол.
   Взяв бланк заявки и заполнив его, я пристроилась в хвост очереди к окошечку. Разморенная жарой работница шевелилась, как сонная муха, и я, обливаясь потом и обмахиваясь носовым платком, продвигалась к цели мелкими приставными шагами. Оказавшись наконец возле окошечка, я наклонилась к нему и протянула работнице листок и свой паспорт, предварительно вложив в него пятьсот рублей в надежде, что это заставит женщину не только не задавать лишних вопросов, но и поторопиться. Она медленно прочитала заявку, проигнорировав пока паспорт, а потом подняла на меня удивленные глаза и спросила:
   — А зачем вам эти данные?
   — Ой, простите! — воскликнула я. — У меня там в паспорте еще один листочек лежит! Вы его посмотрите и все поймете.
   Пролистав паспорт и обнаружив деньги, женщина подняла на меня обалделый взгляд, и я ей покивала:
   — Да-да! Именно этот!
   Она немного помолчала, переваривая увиденное и услышанное, а потом сказала:
   — Только для этого архив поднимать придется.
   — Ничего! — успокоила я ее. — Я подожду! А вы, как найдете, позовите меня по фамилии, и я к вам подойду.
   Женщина кивнула, соглашаясь, и крикнула куда-то в глубь помещения:
   — Надя! Подмени меня! — даже не подумав выписать мне квитанцию за услуги.
   На ее зов появилась другая женщина, а первая быстро скрылась из виду — все ясно! Делиться она явно не собиралась! Я вышла на улицу и, встав в тени дерева, где хотя бы не было прямого солнца, закурила. «Ждать мне придется неизвестно сколько, а есть хочется ужасно, — тоскливо подумала я. — Да чего там есть! Жрать я хочу так, что хоть ветки грызи!» Немного забив голод курением, я вздохнула и вернулась в помещение, где, несмотря на открытые окна, было совершенно нечем дышать. Присев на подоконник, где было все-таки немного прохладнее от небольшого движения воздуха, я набралась терпения и, чтобы убить время, начала гадать, кто же может быть преследователем семьи Нинуа. Предположения были самые нелепые, но, что делать, если исходных данных имелось совсем чуть-чуть. Я настолько глубоко задумалась, что не сразу разобрала, что кто-то зовет меня по фамилии.
   — Иванова! — кричал женский голос из выходивших в зал дверей. — Иванова!
   Очнувшись, я метнулась туда, чтобы поскорее получить справку и выйти наконец-то из этой душегубки.
   — Вот! — сказала мне женщина, протягивая листок. — Все, что есть!
   — Ой! Спасибо вам огромное! — начала рассыпаться я в благодарностях, но женщина только рукой махнула:
   — Да ладно уж! — и скрылась в дверях.
   На улице я посмотрела адрес, но он мне ничего не сказал — я как-то еще девчонкой была в Сухуми с родителями, но, естественно, ничего не помнила, кроме бескрайнего моря, обезьяньего питомника и ощущения праздника от вида весело гомонящей и разноцветной толпы отдыхающих. Единственное, что я поняла, — это то, что дом был частным, потому что номера квартиры не имелось. Посмотрев на часы, я увидела, что у меня не осталось времени, чтобы, как я надеялась, перекусить, и, грустно вздохнув, сказала водителю:
   — Слушай! Мы сейчас обратно к общежитию поедем, а я есть хочу. Нет ли поблизости какого-нибудь местечка, чтобы купить что-нибудь пожевать на ходу?
   — Есть! — кивнул он. — Здесь недалеко шаурмой торгуют.
   — Надеюсь, не с собачатиной? — с подозрением спросила я.
   — Не! — возмутился водитель. — Мы с ребятами там часто покупаем и никогда ничего! Там хозяин — мужик нормальный!
   — И все-таки не хотелось бы рисковать! — отказалась я. — Лучше уж пирожки! С капустой или картошкой! Да и сладкие пойдут, на худой конец!
   — Так это мы по дороге найдем! — с готовностью отозвался парень. — Этого добра в городе навалом.
   И действительно, остановившись около какого-то кафе, возле витрины которого стоял под тентом большой стол, я купила себе пирожков и бутылку минералки без газа. То, что растяпа-продавщица всучила мне вместо пирожков с капустой, как я просила, с повидлом, я обнаружила уже тогда, когда мы отъехали, но не возвращаться же было. Чертыхнувшись и помянув ее недобрым словом, я стала есть. Описывать этот процесс не стоит, но некоторым циркачам стоило бы у меня поучиться. Подумаешь, жонглировать мячами, стоя на спине у лошади! Пусть бы попробовали перекусить, сидя на заднем сиденье машины, которая едет на окраине города, где остатки асфальта на дороге неравномерно чередовались с выбоинами. Как ни старалась я приспособиться, но пару раз себе в нос пирожком все-таки заехала, да и минералкой облилась, возблагодарив бога за то, что взяла именно ее, а не пепси или коку. Она-то быстро высохнет — благо на улице жара несусветная — и пятен не останется, а вот от них?..
   Кое-как победив свой то ли обед, то ли ужин, я закурила и задумалась: «Интересно, а смогут ли Смирновы сказать мне что-то полезное? По идее — должны! Соседи все-таки! А, как говорят, близкий сосед лучше дальнего родственника!» В общежитии вахтерша пропустила меня уже без вопросов, и я поднялась на второй этаж. На фоне соседских ободранных дверей дверь квартиры 35 выглядела чуть ли не роскошно. На мой стук мне открыл здоровый мужик и неприветливо спросил:
   — Тебе чего?
   — Я Нинуа ищу, — объяснила я.
   — Так они съехали давно, — удивленно ответил он.
   — А вы не знаете почему? — тут же спросила я.
   — А черт его знает! — пожал он плечами. — В одночасье собрались, и на следующий день их здесь уже не было.
   — Тоже мне! Скажешь! Черт! Да я, может, тоже сбежала бы, если бы меня убить грозились! — раздался из комнаты женский голос.
   — Убить? — воскликнула я.
   — Это хозяйка моя, — пояснил Смирнов, а появившаяся рядом с ним в дверях женщина еще раз повторила:
   — Да! Убить! Может, и в тот день убили бы, если бы не я.
   — А вы не расскажете, как все это было? — попросила я.
   — Ты чего гостей на пороге держишь? — набросилась на мужа Смирнова и пригласила меня: — Проходите!
   Я вошла и увидела небогатую, но очень опрятную комнату, по которой распространялся такой чудный запах борща, что я, не сдержавшись, сглотнула слюну.
   — Садитесь с нами, — пригласила меня Смирнова, но я, видя небольшую кастрюльку, а за столом еще и мальчика лет семи, отказалась — им и самим было только-только. — А чего вы их ищете? — спросила меня она.
   — Да я по делам в вашем городе, вот знакомые и попросили съездить и узнать, что с ними, а то давно от них писем не было, — объяснила я.
   — Что-то не помню я, чтобы они письма получали, — с подозрением глядя на меня, сказала Смирнова.
   — Так они Манане Георгиевне на рабочий адрес писали, в поликлинику, — там-то не потеряются, — нашлась я.
   — И то верно! — согласилась она, покачав головой. — У нас тут такой бардак!
   — Ну, вы скажите хоть, как они жили тут? — попросила я. — А то в письмах она писала, что у нее все хорошо, а как на самом деле было?
   — А так и было! — ответил Смирнов. — Мы сюда приехали, когда они здесь уже жили. Держались они… Ну, как вам сказать?.. Обособленно! — нашел подходящее слово он. — Дружить — ни с кем не дружили, но, если чего попросишь, Манана всегда поможет. Укол там сделать, давление померить, ребенка посмотреть, а то и вылечить… Отзывчивая она была! Жалко было, что уехала!
   — Так если у нее врагов не было, кто же ее убить грозился? — удивилась я.
   — А черт его знает! — пожал плечами Смирнов. — Мужик какой-то!
   — У нас тогда сын температурил, — сказала его жена. — Вот я все в окно и поглядывала — Манану ждала, чтобы она его посмотрела. Сандру-то я видела, как прошла. Еще спросила у нее, когда, мол, мать придет, а она мне в ответ, что попозже. Вот я ее и высматривала. А тут вижу, идет она! Я обрадовалась, и вдруг мужик какой-то выскочил — и к ней. За плечи схватил, трясет и орет что-то. Я в коридор метнулась…
   — Я с мужиками на лестнице курил, — пояснил Смирнов.
   — Вот-вот! — покивала его жена. — И кричу ему, что Манану, мол, бьют!
   — Ну, тут мы все вниз по лестнице скатились — и на улицу! — продолжил Смирнов.
   — А я окно открыла и кричу тому мужику, чтобы он Манану в покое оставил, — рассказывала его жена. — Слышала только, как он орал: «Куда ты ее дела? Отвечай, сука! А то пришибу на месте! А еще лучше хахалю твоему все расскажу, тогда сама в петлю полезешь!» А тут наши высыпали — и к нему! Уважали тут Манану, ничего не скажу!
   — Вломили мы ему хорошо! — удовлетворенно сказал Смирнов. — Так наподдали, что долго он еще на снегу лежал, а потом гляжу — нет его уже. Ушел, значит!
   — Я в дверях стояла, видела, как она шла, — вздохнула женщина. — Белее снега была! Шла и все причитала: «Вай мэ! Вай мэ!», то есть «Горе мне!», — объяснила она. — К себе зашла и слышу — что-то по-грузински дочке говорит. Та заплакала. Ну, я подождала немного, пока она успокоится, а потом постучала все-таки — сын же болел. Зашла, а они вещи собирают! Я говорю: «Манана! Ты чего?», а она мне со слезами, что, мол, не будет у них теперь здесь жизни.
   — А почему, не объяснила? — спросила я.
   В ответ Смирнова пожала плечами и проговорила:
   — Но сына нашего она в тот вечер посмотрела и лекарства сказала, какие принимать. А наутро как ни в чем не бывало, смотрю, в автобус садится. Одна, правда. Ну, думаю, успокоилась и решила не уезжать! А потом вижу — такси приехало! Ближе к вечеру дело было! Вынесли они с Сандрой сумки — и все! Не попрощалась даже ни с кем!
   — Наверное, не хотела, чтобы ее расспрашивали, — предположил Смирнов. — Вы же, бабы, как со своими вопросами впиявитесь, так от вас и не отвяжешься!
   — Да уж! — вздохнула я. — Расстроили вы меня! — и как бы между прочим спросила: — А потом Манану здесь никто не искал?
   — Не знаю! — пожала плечами женщина, внимательно глянув на меня.
   — Я потому спрашиваю, что, если она так внезапно уехала, то ее знакомые могли ее искать, — объяснила я. — Если Манана с ними, как и с вами, не попрощалась, то они могли встревожиться, когда она пропала, и прийти сюда. А вдруг они вахтерше адрес свой оставили или телефон, чтобы та им сообщила, если от Мананы какая-нибудь весточка придет! Вот я и хочу с ними встретиться и поговорить — вдруг она им написала или звонила.
   — А-а-а! Поняла! — сказала женщина. — Только вахтерша-то у нас новая, она уже потом появилась.
   — А адрес прежней вы не знаете? — с надеждой спросила я.
   — Не знаю, — с сожалением сказала она.
   — Так у Митьки спросить надо! — воскликнул Смирнов. — Он к ее дочке клинья подбивал, а она его отшила! Да и правильно сделала! Толку от такого мужика в доме, как от козла молока!
   — От тебя больно много толку! — вскинулась его жена. — Сколько уже прошу полку повесить, а у тебя все руки не доходят! У мальчишки все учебники навалом лежат! А так стояли бы себе по порядку!
   — Да прибью я! Прибью! — привычно отбивался он, а потом поднялся и пошел к двери.
   — Ты куда? — возмутилась она.
   — К Митьке за адресом, — буркнул он.
   — Только попробуй мне там хоть каплю выпить! — крикнула она ему вслед.
   — Ну, дура-баба! — вздохнул он. — Мне же завтра на работу! Какая тут пьянка?!
   Он ушел, а я попросила женщину:
   — У вас ничего попить не найдется? — Жаренным на черт-те каком масле пирожкам было почему-то неуютно у меня в животе, и изжога мучила страшно.
   — Квасу холодного хотите? — спросила она.
   — Очень хочу! — сказала я.
   — Он у меня домашний, ядреный, — похвалилась она, доставая из холодильника трехлитровую банку, которая тут же покрылась капельками влаги, и наливая мне от души полный стакан.
   Я с удовольствием выпила его почти залпом и, отдуваясь, сказала:
   — Спасибо! Очень вкусно!
   — Еще хотите? — предложила она.
   — Нет, спасибо! — поблагодарила я и спросила: — Вот вы сказали, что тот мужик кричал: «Куда ты ее дела?» А как вы думаете, что он имел в виду?
   — А бог его знает? — пожала она плечами. — Может, вещь какую? А может, бумагу важную? Не знаю!
   Вернувшийся Смирнов протянул мне листок бумаги и возмущенно сказал:
   — Вот! Насилу из Митьки вытряс! Уже ничего не соображает, паразит!
   — А где это? — спросила я, посмотрев на адрес.
   — Как отсюда выйдете, — начал объяснять Смирнов, — так прямо через стройку…
   — Какую стройку? — удивилась я, потому что ничего подобного поблизости не было.
   — А! — махнул рукой он. — Это еще при Советах начали новое общежитие строить, а потом забросили, так что руины там сейчас, как после войны.
   — Теперь поняла, — кивнула я, потому что руины действительно видела.
   — Как через стройку пройдете, так направо до первого перекрестка, а там уже налево и прямо. Километра через два будет пивной ларек, а за ним опять направо. Как увидите дом с голубятней, так это он и есть. Ее Ольга Ивановна зовут.
   — Спасибо вам большое за помощь и за квас! — сказала я, поднимаясь. — До свиданья!
   Выйдя из общежития, я с большим подозрением посмотрела на руины и, естественно, не стала к ним даже приближаться, а села в машину и, протянув водителю адрес, сказала:
   — Разбирайся как хочешь, но мне надо туда попасть.
   Парень взял листок, посмотрел на него и присвистнул:
   — Елкин гриб! Да тут сам черт ногу сломит!
   — Ориентир — пивной ларек! — подсказала я.
   — Так это мы запросто! Быть не может, чтобы его в округе никто не знал! — обрадовался шофер и резво взял с места.
   Поплутать нам все-таки пришлось и к нужному дому мы добрались в начале восьмого. Когда машина остановилась перед добротными воротами, я вышла и постучала в калитку — в ответ тут же раздался лай большой собаки. «Этого мне только не хватало!» — вздохнула я и постучала снова.
   — Кто это там, на ночь глядя? — донесся из глубины двора недовольный мужской голос.
   — Мне к Ольге Ивановне, — крикнула я в ответ.
   — Ну и на кой ляд тебе моя теща потребовалась? — спросил, подойдя к калитке, молодой мужчина.
   — По делу, — кратко ответила я.
   — А у нее сейчас всего и делов, что моих детей нянчить, — разглядывая меня, сказал он.
   — Я с ее бывшей работы, из общежития, — объяснила я. — Мне нужно у нее кое-что узнать.
   — Ну, проходи! — неприветливо пригласил он, отпирая замок. — Прямо по дорожке иди!
   Я пошла и увидела рядом с крыльцом возле будки здоровенную кавказскую овчарку, которая при виде меня показала клыки и глухо зарычала.
   — Спокойно, Дружок! — сказал мужчина, и я чуть не рассмеялась — более нелепой клички для этого зверя трудно было придумать.
   Когда мы вошли в дом, мужчина громко позвал:
   — Мать! Тут к тебе пришли!
   — А, батюшки! — удивленно сказала появившаяся в дверях комнаты чистенькая, опрятная старушка. — Кто это по мою душу?
   — Ольга Ивановна! Я к вам и надолго не задержу! — извиняющимся тоном сказала я.
   — Да ты в комнату пройди! — пригласила она меня. — Чего же на пороге разговаривать?
   — А так быстрее будет, — улыбнулась я и выдала ей ту же версию, что и Смирновым.
   — Манану помню! — кивнула она. — И дочку ее тоже! И как приехали они помню! Обе такие зашуганные! Любого шороха боялись! Вещей-то у них с собой только три сумки и было! Одно слово — беженцы! Сандра-то сначала немая была! Детишки наши общежитские, бывало, позовут ее играть, а она все к Манане жмется. Вот горе-то матери! — вздохнула она. — Манана-то с дочки глаз не спускала, боялась за нее! Чуть что, тут же звала: «Сандрочка! Иди к маме! Иди, моя хорошая!» А потом ничего! Отживели обе! А там и Сандра заговорила! Они же как к нам попали! Манана сразу в горздравотдел пошла работу искать, вот ее в заводскую детскую поликлинику и направили! А уже оттуда ордер к нам в общежитие дали. Ну, собрали мы им мебель кой-какую, белье — у них же ничего с собой не было. И стали они жить. Но и потом они держались хоть и приветливо, но близко к себе никого не подпускали! А съехали-то они после того, как ее чуть не побили! Манану то есть!
   — Можно поподробнее! — попросила я.
   — Чего ж не рассказать? — удивилась она. — Тайны тут никакой нету! Тот день, я помню, мужик какой-то, ну, чистый уголовник с виду, еще днем пришел и Манану спрашивал…
   — Русский? — спросила я.
   — Русский, — подтвердила старушка. — Ну, я ему и говорю, что, мол, на работе она, а сама удивляюсь, чего ему от нее надо. Сразу же видно, что не пара они. Она-то женщина приличная, а он… — она махнула рукой. — Тут он про Сандру спрашивает, а я еще больше удивилась. А потом думаю, уж не отец ли он ее? Дочка-то не в мать пошла, хоть и грузинка по паспорту. А чего тебе, говорю, от девочки нужно? А он усмехнулся так… Нехорошо… И сказал, что поговорить с ней хочет. А девочке-то такой отец разве нужен? — спросила она меня.
   — Думаю, что нет, — твердо ответила я.
   — Вот и я так подумала, — согласилась она. — Десять лет об нем ни слуху ни духу не было, сидел, видать, а тут, нате вам, явился! Да разве от такого отца чего хорошего можно ждать? Зачем же девочку смущать? Жизнь ей портить? — спросила она меня и сама же ответила: — А незачем! Вот я ему и сказала, что уехала, мол, Сандрочка, что мать ее к родне отправила. Тут он как заорет: «Да ты, бабка, с ума, что ли, сошла? Я же точно знаю, что она в городе!» А я ему в ответ, что, мол, вчера и уехала. Зыркнул он на меня так зло и ушел. Слава тебе, господи, думаю! Решила я Манане, как вернется, все рассказать, да не успела. Видела в окно, как шла она к двери счастливая такая, а тут мужик этот как со стройки выскочит — и к ней! Схватил ее, трясет и орет что-то! Я и глазом моргнуть не успела, как мужики наши на улицу выскочили. Ох, и отметелили они его! — посмеиваясь, сказала старушка. — Ушли они потом, а он еще долго на снегу лежал. Я уже и беспокоиться начала, не убили ли они его часом. А потом — ничего, шевелиться стал, поднялся и пошел себе, уж не знаю куда.
   — А он больше не приходил? — спросила я.
   — Приходи-и-ил, — кивнула она. — Дня через два пришел и опять Манану спрашивал. А я ему в ответ, что, мол, съехала она на следующий же день. Ох, ругался он! — старушка даже головой покачала. — Еще чище наших мужиков! У тех-то хоть поймешь, чего они говорят, а этот? Слова какие-то непонятные, но видно, что неприличные. А потом почему-то мне пригрозил, сказал: «Ничего! Я эту сучку все равно достану! Мое от меня не уйдет!» — и ушел. Вот и все, дочка! Чего знала, то и рассказала!
   — А Сандра с этим мужиком не похожи? — спросила я.