Северюхин Олег. Утро 2020 года

Глава 10

   Лубянская площадь не изменилась. Она, вероятно, не изменится никогда. Если изменится Лубянка, то вслед за ней изменится вся Россия.
   Феликс Дзержинский в незастегнутой шинели приветствовал всех проезжающих по площади: «Добро пожаловать в наши подвалы!»
   Я шел и чувствовал, что Москва какая-то не такая. Все вроде бы на месте, но что-то не то. Точно, «Детский мир» перестроили. И скажу, неплохо смотрится и вписывается в архитектурный ансамбль. Многие дома отремонтированы, но кажется, что это был не ремонт, а перестройка. Всюду чистенько. У магазинчиков урны и около них нет окурков. Курить что ли меньше стали?
   Москвичам для заметки. Не ищите на чем меня подловить, я специально не буду называть улицы, номера домов, названия ресторанов и других заведений, чтобы по происшествии определенного времени вы не могли сравнить, так ли все это на самом деле было.
   Улицы, ведущие к Кремлю, вообще невозможно расширить, но за счет переноса строений с места на места определенные места стали более просторнее.
   Народ встречный прилично одет, даже молодежь не носит вызывающих нарядов и причесок. Пробежали несколько подростков двенадцати-тринадцати лет в белых рубашках с галстуками-триколорами с обилием звездочек на них.
   – Кто это такие?
   – При вас такие дети назывались пионерами и у нас они тоже называются пионерами. Пионеры - первые. Сами примерные дети и подают положительный пример другим детям.
   – Наверное, и в пионерские лагеря ездят?
   – Да, ездят. И пионерские сборы у костра. И металлом собирают, и макулатуру, и пенсионерам помогают. И песни пионерские поют.
   – Наверное, песня «Взвейтесь кострами синие ночи»?
   – Точно.

 
Взвейтесь кострами синие ночи,
Мы пионеры - зоркие очи,
Близится эра счастливых веков,
Клич пионера - всегда будь готов!
 

   – При нас пионерская организация носила имя Ленина.
   – И у нас пионерская организация носит имя лидера нации.
   – С детства любите лидера нации?
   – Пожалуй, так. У нас в школах есть еще сентябрята. Лидер нации родился в сентябре и учебный год начинается в сентябре. Школьников собирают в пятерки, по числу концов звездочки и они в составе пятерки вместе гуляют, играют, занимаются внеклассной работой. Каждому сентябренку выдают золотую звездочку с портретом лидера нации в молодости.
   – Да, вы много достигли в деле совершенствования воспитательной работы с молодым поколением.
   – Не пойму, вы это говорите с издевкой или действительно хвалите работу с подрастающим поколением?
   – Почему же я должен издеваться?
   – Да так, просто мне показалось.
   У многих взрослых на груди значки с триколорами и звездочками и портретом какого-то человека. Значки в форме развевающегося знамени и издали людей можно принять за знаки отличия депутатов Государственной Думы.
   – Что это за заначки у людей?
   – Это значок с изображением лидера нации, - ответила Лена. - Каждый уважающий член партии носит такой значок и каждый уважающий лидера нации тоже носит такой же значок, но только меньше размером. Вы еще много увидите таких значков, так как численность ЕП СССР приближается к девятнадцати миллионам.
   – Интересно, а студенты и старшие школьники как-то охвачены общественной работой или они предоставлены сами себе?
   – Они тоже являются активными строителями общества будущего. С четырнадцати лет молодежь вступает в единый союз молодежи СССР. Сокращенно ЕСМ. Члены партии ласково называют их «наша смена» или сокращенно «наши». У них и значки есть, такие же, как и у членов партии, но меньше примерно в два раза. Некоторые члены партии предпочитают носить молодежные значки, и возраст скрывается, и миниатюрный значок элегантно смотрится на костюме.
   – Да, интересно вы живете. А Вы, Лена, чем бы хотели заняться для души?
   Бросив на меня укоризненный взгляд, девушка ничего не сказала.

Глава 11

   Когда я первый раз вышел на Красную площадь, меня не покидало чувство торжественности. И сегодня, как и всегда, у меня было приподнятое настроение на главной площади страны. Вероятно, мы все должны быть благодарны лидеру сегодняшней нации за то, что центр России не переместился в Петербург на его историческую родину.
   Красная площадь была Красной площадью. Все так же. Мавзолей. Стена с табличками. Слева от мавзолея статуя Сталина. За его спиной таблички с фамилиями Вышинского и Мехлиса. Почетный караул у поста номер один. С чего бы это?
   – Лена, а сколько лет лидеру нации?
   – Он ваш ровесник, ему так же около семидесяти лет.
   И тут я понял, что же изменилось на Красной площади. На мавзолее отсутствовала надпись ЛЕНИН. Осталась только одна буква Н. Последняя. Вероятно, реконструкция. Мавзолей вряд ли закроют, там же функционирует целый научно-иссследовательский институт проблем бальзамирования. Человек тысячу лет пролежит как огурчик. А когда наука дойдет до такого уровня развития, когда сможет оживлять забальзамированные тела, то человек проснется в далеком будущем и будет рассказывать потомкам о своей жизни, будучи окруженный почетом и уважением. Да, любой олигарх может в самом полном здравии взять и забальзамироваться до того периода, когда его состояние возрастет в сто раз, а его разбальзамируют и он станет самым богатым человеком на планете. Все-таки этот институт выполняет очень важную задачу для нашего человечества. Говорят, что бессмертными являются идеи. Хрен с ними, с идеями, лучше самому быть бессмертным и все это время быть при самой большой власти или при самых больших деньгах. Вот житуха-то.
   – В мавзолей можно заглянуть?
   – Нет, сейчас там идет реконструкция. Сами знаете, сколько проблем с телом Ленина. Лучше пойдемте пройдемся по ГУМу. Идет?
   – Идет.
   ГУМ всегда поражал своей стариной и великолепием. Сегодня он был в своей самой лучшей форме. Откуда-то потянуло таким знакомым запахом, что я сразу предложил взять по порции мороженого. Мороженое было именно то. В хрустящем вафельном стаканчике с большой круглой горкой мороженого над краями стаканчика. Лизнул. Вкуснейший пломбир. Не приторный. Во рту так и тает, не оставляя никакого маслянистого привкуса. И вдруг появилась темно-фиолетовая полоска. Точно. Черничное варенье. Боже, как будто я вернулся в мою молодость в начало семидесятых годов прошлого столетия. Не сон ли это? Судя по вкусу мороженого, не сон. Лена тоже была в восторге от мороженого.
   – Вы знаете, я первый раз ем такое вкусное мороженое и я никогда не думала, что в этом уголке продается такое мороженое.
   – Это место знают только ценители и я не ошибусь, если это место и рецепт мороженого передаются по наследству из поколения в поколение. Знаете что, давайте пройдемся до Большого театра и потом так же в пешем порядке пройдемся до нашей «квартиры».
   – Николай Иванович, миленький, я уже устала и до Большого театра вряд ли доползу. Может, отложим поход на завтра?
   – Хорошо. Давайте мы на метро доедем до станции площадь Дзержинского. Станция площадь революции в трех минутах ходьбы.
   – Эта станция сейчас называется площадь имени лидера нации.
   – Не все ли равно? Хотя, а метро чье имя носит?
   – Сейчас ничье, но прорабатывается вопрос о присвоении ему имени лидера нации.

Глава 12

   После ужина я рано лег спать. Мне предлагали установить телевизор, но я отказался. Что можно увидеть по телевизору? Сводку новостей о лидере нации? Светские новости с участием лидера и его самого близкого окружения. То же и в газетах. Лена пугается самых невинных вопросов. Не хочется ее подставлять под допросы и расспросы. Красивая девка, а одевается как провинциальная канцелярская мымра из сороковых годов. Кому-то это покажется в диковинку, а мы все это проходили на своей шкуре. Сейчас бы сюда мой старенький «Океан», чтобы через треск послушать, что говорят о нас разные западные голоса. Половина - откровенное вранье, но зато вторая половина - реальное отражение того, что есть. Правду от вымысла отличить легко. Для этого не нужно иметь семи пядей во лбу, нужно только знать, чем живет наш сегодняшний труженик и все станет понятно.
   Судя по первым впечатлениям, уровень жизни российских граждан в столице относительно ровный. Я еще не видел ночной жизни, когда на свет выползает все, что прячется от дневного света. Да и столица не показатель уровня жизни в России. Москва всегда жировала. Пусть не всегда, но москвичам частенько отламывалось то, что провинциал в своей жизни не то что не пробовал, но даже и не видел и не слышал ни разу. Вряд ли что изменилось и сейчас. Нужно смотреть и поменьше давать своих оценок. Как Лена подпрыгнула: вы издеваетесь или действительно так думаете? Значит, и у них в сознании или в подсознании тоже существует мысль, что не все так хорошо, когда любое место, куда ни плюнь, называется именем лидера нации. Странное дело, но я не видел ни одного милиционера и ни одного военного за исключением караула их кремлевского полка.
   Сквозь сон я слышал скрип старого паркета в коридоре, как будто кто-то тяжелой поступью проходил по безлюдным коридорам. Где-то раздавалось хлопанье дверей. Иногда мостовая сотрясалась от проехавшей тяжелой машины. Мусоровоз, наверное. Город жил своей жизнью. Своей жизнью жил каждый дом, каждая улица, каждый камень в мостовой. Все они хранили события прошлых лет и не могли спокойно держать свои тайны, пытаясь как-то сообщить, что они здесь и их нужно выслушать.
   Что я здесь делаю? Ведь в масштабах государства я никто и звать меня никак. Чего со мной возятся как с важной персоной, которую нельзя никому показывать? Вроде бы свобода мне не ограничена, но живу я не в гостинице, а на какой-то конспиративной квартире или в конспиративном месте и сплю на казенном диване сталинского образца. Вроде как лидер нации заинтересован в моем приезде и что-то связано с моими стихами. Но я же не Пушкин и не Лермонтов. Пушкин был известен и при жизни, а Лермонтова оценили по-настоящему после смертельной дуэли. Не известно, как бы сложилась судьба у Пушкина и Лермонтова, если бы они не дрались на дуэлях и продолжали бы свою литературную деятельность до преклонных годов. И помнилась бы у одного сказка о царе Салтане да о работнике Балде, а у второго Бородино, как у Льва Толстого «Война и мир», а остальное так, расписка пера для написания главного произведения. Но я-то не профессиональный писатель. Меня никто не печатал, самостоятельно публиковался на «Самиздате», да там только ленивый не публикуется. Что же тогда привлекло внимание ко мне? Написал я в свое время стихотворение в девяти частях о событиях одна тысяча восемьсот двенадцатого года, о чем мне напоминал президент сибирской республики. Но какое отношение к сегодняшним событиям имеет это произведение? Перед самой аварией я писал, кстати, о лидере нации. Тогда этот вопрос только прорабатывался. Но опубликовал ли я это произведение и куда оно делось, я совершенно не знаю. Не знаю, есть ли в свободном доступе Интернет, есть ли в личном пользовании людей персональные компьютеры. Дико звучит? Дико. Но я не видел ни одного человека с сотовыми телефонами. Перед тем как я попал в аварию, у нас почти каждый житель имел сотовый телефон и чуть не половина работала с персональными компьютерами. Завтра попрошу себе компьютер, нужно записать заметки о Москве. Сейчас не запишешь, через день половину забудешь. Что-то я про лидера писал, что он смотрящее око и еще что-то…

Глава 13

 
Утро красит нежным цветом
Стены древнего Кремля,
Просыпается с рассветом
Вся советская земля.
 

   Написано это лет сто назад, а запоминается смаху и помнится навсегда. Хорошие стихи они и в Африке хорошие. Встали, умылись. Оделись. Убрали диван. Семь часов сорок пять минут. Стук в дверь. Лена. Завтрак. Вкусно. Настроение прекрасное. Леночка рядом со мной пьет кофе.
   – Надоел я вам, наверное, - говорю своему куратору-проводнику.
   – Ну, что вы, с вами очень интересно, - отвечает она весело.
   – Естественно, не каждый день приходится встречаться с реликтовым человеком.
   – Почему вы все время наговариваете на себя напраслину. Вы очень современный человек среднего возраста.
   – И средней упитанности, - с улыбкой сказал я.
   – А при чем здесь упитанность?
   – Да она совершенно ни при чем, это я просто вспомнил слова Карлсона, который живет на крыше и который тоже был среднего возраста и средней упитанности.
   – Это Ваш знакомый? Швед? А почему он живет на крыше? Он бездомный?
   – Да, знакомый. И он, похоже, из Норвегии. Кстати, вы не могли бы мне устроить сотовый телефон, чтобы я мог с вами связаться в случае необходимости. Можно напрокат, как появятся деньги, я себе куплю «Нокию».
   – К сожалению, сотовая связь у нас строго регламентирована и ею могут пользоваться только государственные служащие на уровне не менее начальника отдела в республиканском правительстве.
   – А в чем причина регламентирования мобильной связи?
   – В основном вопросы безопасности государства. Перед выборами 2007 года представители оппозиционных партий с помощью сотовых телефонов поддерживали тесные связи с иностранными государствами через их посольства в Москве, получая указания, что и как делать. Было еще много фактов враждебной деятельности с использованием средств мобильной связи, поэтому и было принято решение ограничить использование радиосредств. И сейчас используются только самые функциональные телефоны, где есть телефонная книжка и функция набора номера. Этого вполне достаточно для исполнения служебных обязанностей. Кроме того, ограниченное число телефонов легче контролировать.
   – Действительно, контролировать легче. И, возможно, меньше вредного воздействия радиоволн на мозг человека. А можно ли где-то арендовать ноутбук, чтобы немного поработать?
   – Я доложу вашу просьбу. Компьютеры у нас в основном находятся в офисах государственных учреждений. У кого есть допуск, тот может иметь дома зарегистрированный в соответствующих органах компьютер, потому что это приспособление для изготовления и размножения пропагандистских материалов.
   – Неужели так строго?
   – Естественно. Для того, чтобы общество было стабильным, нужно изолировать возмутителей спокойствия и лиц, которые пытаются распространять буржуазную пропаганду среди жителей СССР.
   – Это же невозможно. Информация пронизывает все слои общества и любой человек имеет право на доступ к любой информации.
   – А нам это удалось и наши люди ограждены от тлетворного влияния Запада.
   – И Запад все также успешно продолжает загнивать?
   – Вы снова начинаете издеваться надо мной?
   – Ну, что вы, Леночка, это так говорили во времена моей молодости. А как же люди, которые выезжают за границу? Они тоже подвергаются воздействию Запада.
   – За границу выезжают только проверенные лица, которые идеологически выдержаны и являются членами единой партии. Сегодня мы с вами посмотрим, как живут наши трудящиеся в одном из районов города Москвы, потом посетим станкостроительный завод, отправляющий свои металлообрабатывающие станки по всему миру.
   – Согласен. Ведите.
   – Пойдемте, машина ждет у ворот.
   – А если мы пешочком и на метро?
   – Это не близко, поэтому лучше воспользоваться транспортом.
   У ворот стоял темно-синий БМВ. Молчаливый водитель дождался пока мы устроимся на сиденьях и сразу стал набирать скорость, ловко проскакивая на запрещающие сигналы светофора. В КГБ всегда были лихие оперативные водители.
   В Москве я был давно и, хотя она сильно изменилась, я все еще продолжал ориентироваться в ней, как на транспортной карте старой Москвы. Я вспоминал давно известные проходные дворы и прикидывал, смогу ли я оторваться от моих сопровождающих. Это было бы очень трудно. Денег у меня не было. Раз. Вид у меня приметный. Два. И я ничего не знал, как марсианин. Три. По таким приметам меня можно вычислить в любом конце Москвы в считанные часы. Не может быть, чтобы в Москве не осталось «марсиан». Да, не видно попрошаек и нищих. У всех примерно одинаковый уровень жизни и все антисоциальные элементы как в год Олимпиады, наверное, были вывезены за сто первый километр. Но антисоциальные элементы остались. Не может быть, чтобы чаша весов опрокинулась в одну сторону неправдоподобно большого количества положительных людей. Везде должно быть равновесие. На сто хороших людей должно быть сто или девяносто девять плохих или не совсем хороших людей. Вы можете себе представить как сцепятся между собой две дамы приятные во всех отношениях? Такого же не может быть. Или может быть при стопроцентном воспитанном населении? Все равно найдутся люди, которые мне помогут. Оппозиция есть везде. Открытая и скрытая. Вот он сидит на партсобрании и согласно кивает головой, а пойдет голосовать и вычеркнет уважаемого секретаря парторганизации из списков. Но народ боится выразить свой протест во время всенародного голосования и так приходят к власти лидеры нации. Потом начинаются сборища на кухнях за рюмкой водки и сжимание кулаков в карманах, а некоторые в карманах даже фиги показывают. Нет у русского народа демократической закалки, постоянное житье в условиях деспотизма привело к высокому чувству самосохранения и непротивления любой власти, даже той, которая начинает массовые репрессии. А такое в истории уже было.
   – Вы посмотрите, какой стала Москва, - весело тараторила Леночка. - И все благодаря неустанной заботе лидера нации. Давайте заедем в любой двор. Показывайте.
   Я наугад махнул рукой и водитель привычно завернул во двор большого дома на Ленинском проспекте. Порядок во дворе был замечательный. Что положительно, то положительно. Ухоженная и хорошо оборудованная детская площадка. Столик для доминошников. Закрытые мусоросборники и мусора нигде не видно.
   – И все делает один дворник и жильцы, - продолжал мой экскурсовод. - Постоянно следят за порядком ЖЭУ, районные администрации, общественные комиссии. И вы знаете, какая высокая сознательность и активность жильцов? Стоит только объявить субботник, как все выходят на работу и совместными усилиями наводят порядок и поддерживают его ежедневно.
   – А как вы добиваетесь такой активности населения?
   – О, это комплексный подход воспитания политической сознательности и партийного отношения к труду, семье, общественному порядку. Партия нашая единая и поэтому у нас единый подход к этим вопросам. Население, имеющего единое мировоззрение, непобедимо. Мы даже не будем сравнивать наш порядок с порядками в странах капитализма. У них основная цель - нажива, у нас - счастье всех людей.
   – А как вы относитесь к частным предпринимателям?
   – У нас предпринимателей назначают партийные комитеты и предприниматели работают в интересах государства, увеличивая валютные запасы и получая повышенную зарплату. Это очень ответственная работа.
   – И назначают на нее только членов партии?
   – Естественно. Как можно доверять не члену партии? Человек, не разделяющий наши идеи, не наш человек.
   – Вот у вас девятнадцать миллионов членов партии. А остальные как? Их куда? Выселять за границу?
   – Никого никуда не надо выселять. Все оставшиеся граждане России находятся под влиянием и контролем партии и мы можем быть уверенными в том, что и им тоже привьют идеи нашей партии.
   – А как называются ваши идеи? Есть коммунизм, социализм, корейское «чучхэ», капитализм, империализм. А у вас как? Единизм, что ли? И члены партии ваши тогда должны называться единисты. Были коммунисты, демократы, яблочники, эспээсовцы, элдэпээровцы, зеленые. Их, как говорится, история проглотила. Остались только вы - единисты или единоличники?
   Лена молчала. Она была просто пунцовая и вся кипела от возмущения, как будто я сказал что-то похабное вообще и конкретно в отношении нее. Водитель повернулся ко мне и сказал:
   – Мужик, ты чё над нами издеваешься? Я тебе врежу промеж глаз и сразу поймешь, как называются наши члены партии. Я единист и горжусь этим. И взносы плачу исправно и ни одного партсобрания не пропустил. Заткнись и сиди как мышка. Такие языки, как у тебя, неприятности приносят.
   – Витя, не надо, - сказала Лена. - Этот человек находится здесь по распоряжению лидера нации и мы должны ему показать, как мы живем. Он человек прошлого века и многих вещей не понимает.
   – К нашим ребятам попадет, все поймет, - буркнул Витя и сосредоточился на вождении автомобиля.

Глава 14

   Дальше мы ехали молча. Всю программу показа я им поломал. Что-то во всем было не так. Как будто специально для меня сделали декорации Москвы. Пустынные улицы. Неинтенсивное автомобильное движение. Это в Москве-то, которая плакала и рыдала от автомобильных пробок в начале двадцать первого века. Единисты. Запрещение персональных компьютеров как пишущих машинок во времена застоя. Газет не дают. Есть ли они вообще? Всеобщая партизация. Поклонение лидеру нации. А ведь я его знал еще зеленым представителем «Нашего дома Россия» из второй столицы. Ладно, хрен с ними, пусть возят, куда хотят.
   Мы еще с час покатались по улицам города и так же молча вернулись в мое пристанище. Я остался один. Где-то в час дня пришла миловидная девочка в белом передничке и в белой наколочке на голове и принесла обед. Все молчком.
   Немного отдохнув, я выглянул в коридор. Никого. Точно так же я вышел на улицу. Немноголюдно. Зашел в метро. Никаких толп. Конечно, не час пик. Пошел в сторону женщины-контролера. Приветственно махнул ей рукой и прошел на эскалатор. Никто меня не останавливал. Доехал до «Белорусской», перешел на кольцевую и вышел на улицу. Сразу на выходе из метро слева есть небольшая кованая калитка. Быстро зашел в нее и пошел по проходу между зданиями. Вышел на Большую Грузинскую улицу и через арку прошел на Тверскую. Встал на остановке троллейбуса. Через некоторое время из арки появились трое мужчин, чьи лица я фиксировал в разных местах в метро. Так и есть - слежка. Главное, что я их выявил. Где-то еще есть половина бригады на автомашине, поэтому оторваться от них можно будет только в метро. Два человека сели со мной в троллейбус маршрута номер четыре. Я проехал две остановки и вышел. Снова нырнул в метро и поехал в сторону Краснопресненской. Место старое и проверенное. Как говорят, место намоленное всеми сторонами. Там мне удалось скинуть хвост. Сейчас они прочесывают прилегающие улицы и выбирают возможное направление моего движения в метро. Из центра уезжать не стал, потому что мои поиски будут сосредоточены на окраинах, куда я так стремился. На Гоголевском бульваре на скамейке сидел пожилой мужчина, а если говорить с моей точки зрения, то просто мужчина, года на два-три старше меня. С палочкой. В светлом плаще. Что-то знакомое проглядывалось в чертах его лица.
   – Разрешите присесть рядом, - спросил я.
   – Садись, садись, если не боишься сесть, - с хриплым смешком ответил мужчина. - Все, кто садится рядом со мной, садятся надолго и по-настоящему.
   – Что же вы такого сделали, что всех, кто сидит с вами - садят, а вас не садят?
   – Они все боятся меня. Однозначно. Я баллотировался на пост лидера нации, но они мобилизовали весь административный ресурс, чтобы уничтожить мою партию. Она стояла им поперек горла. Только я мог говорить правду. Только я мог стать лидером нации. И вот я сейчас сижу на скамеечке и кормлю голубей. Где, спрашиваю, коммунисты? А нет их. Были и все вышли. Мавзолей переделывают под нового хозяина. Ленина в земле похоронили. Хоть кто-то против пикнул? Только я сказал свое мнение, но все газеты и телевидение в руках единой партии. Обо мне даже и никто не заикнулся, а раньше все газеты считали за честь взять у меня интервью. И я им его давал. Да еще как давал. Где «яблочники»? На сухофрукты пошли. Где правые силы. Там и остались. Справа и в прошлом. Где аграрии? Все перебежали к единоличникам. Даже в моей партии оказались перебежчики и достаточно много.
   Мужчина еще посидел, пошевелил губами и продолжил:
   – Вот ты мне скажи, чье сейчас телевидение? Единой партии. Чьи газеты? «Новая правда», «Новые известия», «Новая Россия», «Новая независимая газета», «Новая литературная Россия», «Новая литературная газета», журналы «Новый огонек», «Новое знамя», «Новая Нева», «Новый октябрь», «Новая звезда»? Тоже под партией. Все стали новые, только мы стали старые, хэ-хэ. А ты чего ко мне с расспросами прицепился? Кто тебя подослал? Вербовать в единую партию? Не выйдет! Вы еще обо мне узнаете. Слушай, а у тебя закурить нет? Не курил, когда возможность была, а сейчас вот захотелось и стрельнуть не у кого.
   – Что это у вас за тетрадочка, - спросил я.
   – Мемуары пишу. Записки лидера политической партии. Вряд ли напечатают.
   – Давайте я вам что-нибудь напишу, тогда обязательно напечатают.
   – Ты что, Гоголь что ли?
   – Гоголь не Гоголь, но буквы русские помню.
   Взяв тетрадочку и ручку, я быстро начал записывать строчки, которые так и просились на бумагу. Не запишешь - забудешь, причем забудешь так, что никакими намеками не напомнишь обдуманный замысел.

 
Нации лидер, смотрящее око,
Сам не у власти, но власти навалом,
Люди толпой и товарища локоть,
Митинг за лидера, речи базаром.
Белым по красному пыжится лозунг:
«Смертная казнь для народных врагов»,
Пьяный мужик бьет фуражечку оземь,