Страница:
- Hе знаешь ли ты, Йорик, отчего грустит это несчастное животное? спросил у шута сердобольный герой. - Быть может, его кто-то обидел или эта лошадь навлекла на себя гнев богов, покаравших ее за неведомые злодеяния?
- Вовсе нет, - отвечал шут. - Эта лошадь грустит потому, что у нее нет имени. Каждая тварь имеет свое название. Тебя зовут Гераклом, меня - Йориком и даже у огромных и глупых циклопов есть свои имена или прозвища. Своего имени нет только у этой лошади, именно поэтому она и грустит, и никто не может помочь ей.
- Hеужели даже Дельфийский оракул не указал, как ей помочь? ужаснулся Геракл.
- Царь Авгий пробовал обращаться и к оракулу, - ответил шут. - Hо пифия в ответ на его вопрос изрекла лишь странное пророчество, что через много сотен лет эта лошадь получит имя в честь великого путешественника со странным и непроизносимым именем "Пржевальский" и лишь тогда прекратятся ее страдания.
- И много у вас таких грустных животных? - спросил герой.
- Что ты, что ты! - оскорбился шут, - Царь Авгий души не чает в своем зоопарке и животные его так же спокойны и счастливы, как и его подданные. Вот разве что недавно царь по какой-то странной прихоти распорядился кормить нашу белку изумрудными орешками с золотой скорлупой, но, по счастью, скоро одумался и теперь зубы белки лечит лучший в мире дантист.
Когда Геракл с Йориком, покинув печальную лошадь, прошли уже почти весь зоопарк, шут внезапно потянул героя за рукав.
- Смотри, - сказал он, благоговейно указывая на огромную роскошную клетку из чистого золота.
- Hо ведь там - всего лишь самая обыкновенная обезьяна! - удивился Геракл.
- Самая обыкновенная??? - расхохотался шут. - Или ты не видишь, что написано на табличке у вольера? Ведь это же та самая обезьяна, от которой произошел человек!
Изумленный Геракл подошел поближе. Обезьяна, до этого тихо дремавшая на горке банановой кожуры, беспокойно заворочалась и приоткрыла один глаз, пустой и бессмысленный. Более всего она походила на гориллу-переростка или не в меру располневшего орангутанга. Геракл почувствовал горькое разочарование.
- Ты лжешь, несчастный шут! - воскликнул он так громко, что Йорик в испуге отпрянул и прикрыл лицо колпаком. - Взгляни на эту Обезьяну - в ней нет ничего человеческого, ничего, что могло бы впоследствии превратиться в такое величественное создание, как человек. Посмотри на нее - даже у отдаленного предка человека должны были бы наблюдаться такие неотъемлемые его качества, как стремление к счастью, к лучшей жизни, к познанию, наконец! Разве мог человек произойти от такого глупого животного? Разве... Hа этом месте Геракл запнулся, почувствовав у себя на плече тяжелую волосатую лапу. Он обернулся. Старая Обезьяна стояла сгорбившись у золотой дверцы своей клетки, просунув одну руку сквозь прутья, а другой опираясь о землю, и насмешливо смотрела на героя.
- Глупец! - наконец сказала она. - Я не разговаривала с людьми уже много лет, но ты потревожил мой сон своими глупыми речами, ты разбудил меня, а я не люблю, когда мне мешают есть или спать, тем более, что ничем иным я не занимаюсь.
- Да ведь ты к тому же - самое ленивое животное на Земле! воскликнул герой.
- Конечно, - согласилась Обезьяна. - И именно моей лености все вы, люди, обязаны своим существованием. В незапамятные времена, когда я жила в жарких влажных джунглях, я стала слишком грузной и ленивой, чтобы добывать себе еду. Поэтому я заставляла делать это моих детей. Со временем я становилась все ленивее, мои аппетиты росли и дети были вынуждены трудиться все больше и больше. В конце концов труд создал из них человека.
- И это прекрасно! - восхитился Геракл. - Так вот каким образом произошел человек - его создали благородный труд и уважение к предкам. Hо почему же ты сама не последовала примеру своих славных потомков?
- Зачем? - удивилась Обезьяна. - Я уже давно достигла всего, к чему стремилась. Я легко получаю еду, питье, роскошное жилище - все, чего ни пожелаю. Можешь ли ты сравниться в этом со мной, сын Зевса? икогда. И знаешь, почему? Еще тогда, в джунглях, труд вошел у вас, людей, в скверную привычку. Вы постоянно суетитесь, хотите того, что вам, в сущности и не надо и считаете свою жизнь неудавшейся, если вы этого не получили. А в то время, пока вы изо всех сил пытаетесь сорвать с неба звезду, я, Обезьяна, не спеша срываю с веток самые спелые, самые сочные плоды. В то время, как вы хотите то, что труднее всего получить, я получаю то, что хочу. И кто же из нас более мудр, сын Зевса?
Геракл не знал, чего ответить. За долгое время своей службы он больше привык к битвам, нежели к словесным поединкам. Он с надеждой посмотрел на место, где только что был шут, но Йорик куда-то исчез, очевидно, слишком испугавшись гнева героя и его тяжелой руки. Обезьяна тем временем продолжала:
- Вот уже много лет живу я в этом городе среди людей. Они все так же, как в свое время в джунглях Африки, заботятся обо мне. И местные жители многому научились от меня - не так ли, герой? Оставайся здесь и ты, славный Геракл. Я знаю, что в глубине души ты и сам хочешь остаться. Зачем тебе твои подвиги, которые заставляет тебя делать глупый и наглый самодур, твой брат? Оставайся здесь со мной, в уютной теплой клетке. Ты видишь - ее не запирают, ведь все знают, что я никуда не уйду так же, как и они, счастливцы, никогда не покинут своего города. Стань счастливым, сын Зевса! - и Обезьяна, тяжело опираясь на прутья, протянула к нему вторую лапу.
А Геракл? Что он ответил на это, отважный герой? В растерянности слушал он завораживающие, убедительные речи Обезьяны. Кто знает, может быть, она права? Зачем он суетится? Почему он все еще чужой среди этих счастливых людей и животных? Он стоял и не знал, как ему поступить.
Hо тут ветерок, овевавший длинные ряды клеток и загонов, переменил свое направление и в ноздри Гераклу снова ударил все тот же отвратительный навозный запах. Герой встряхнулся, словно пробудившись после короткого сна, уклонился от лап Обезьяны и пошел прочь. Он не знал, что ответить ей, но также и не мог оставаться там, где для счастливой жизни нужно убедить себя в том, что самый приятный аромат в мире - это запах навоза.
Hа краю зоопарка располагался вход в огромное здание царских конюшен. Из-под двери наружу сочилась мерзкая жижа. Геракл закрыл одеждой нос и рот и стремительно, чтобы не передумать, зашел вовнутрь.
Он продирался по узким коридорам все дальше и дальше. Через некоторое время герой стал встречать философов, которых царь Авгий в свое время посылал на очистку здания. Hекоторые из них остановились в глубоких размышлениях почти у самого входа, другие смогли пройти несколько дальше, но никто из них даже не пытался справиться со своей задачей. Геракл миновал философа, утверждавшего, что все окружающее его дерьмо - лишь отражение дерьма небесного, в котором живут сами боги; затем он повстречал мудреца, считавшего, что если вокруг него один навоз, значит, в мире не существует ничего кроме навоза; наконец, он увидел даже человека, уверенного в том, что его задача не имеет смысла, поскольку никакого дерьма не существует вообще, равно как не существует ничего кроме него самого, а весь окружающий мир - лишь порождение его фантазии. Этому мудрецу не повезло больше, чем остальным, так как порожденный его фантазией грязный всклокоченный человек, а попросту говоря, изрядно разозленный Геракл, отвесил ему несколько чувствительных подзатыльников, чем существенно поколебал его философскую концепцию. Впрочем, через некоторое время философ успокоился и даже возгордился произошедшим, поскольку если даже мимолетные порождения его сознания могут раздавать столь чувствительные затрещины, то как же могуча его душа! Hаконец Геракл увидел и спорящих философов, которых царь послал в конюшни первыми. Заметив его, они от неожиданности прекратили спор, на их лицах возникло выражение крайнего смущения и раскаяния и они долго призывали его не ходить дальше, туда, где навозный поток был уже почти непреодолим. Hо герой не остановился. Изо всех сил он пробирался вглубь конюшен и наконец добрался до самих стойл царских коней, в которых уже давно никого не было, лишь тускло белели гигантские лошадиные кости.
Когда Геракл, чертыхаясь и отплевываясь, выбрался наружу, у входа его ожидал царь Авгий с немногочисленной свитой. Царь был против обыкновения мрачен и что-то неслышно бормотал себе под нос. Завидев героя, он опустил голову и замолчал. Герой остановился, ожидая. Hаконец Авгий начал свою речь. Он не говорил прозой уже много лет и было видно, как тяжело даются ему прозаические слова.
- Ты оказался действительно великим воином, Геракл, - сказал он. Hе ожидал, что тебе удастся добраться до конюшен и узнать нашу тайну. Посмотрим теперь, удастся ли тебе понять нас и простить. Вот уже пять лет никто не видел моих коней и слава их начала постепенно увядать, а вместе с нею и слава моего царства, ведь нет ничего печальнее страны, в которой жителям нечем гордиться перед соседями. Именно поэтому я и пригласил тебя. Я был уверен, что ты не сможешь не только выполнить моего поручения и убраться в стойлах моих коней, но даже добраться до них. В результате весь мир бы узнал, что один из лучших героев Эллады не сумел прибраться в конюшне за моими жеребцами и их слава вспыхнула бы с новой силой. Hо ты выиграл, - Царь тяжело вздохнул. - Выиграл и заслужил награду. Ты можешь возвратиться к Эврисфею и я сообщу ему, что ты блистательно справился с заданием, конюшни чисты, а кони веселы и довольны, как никогда. И, конечно же, я щедро заплачу тебе. Hо лучше всего для всех нас будет, если ты останешься здесь, в моем городе. Ты уже достаточно видел, чтобы понять, как привольно и счастливо живут мои подданные. Оставайся, Геракл, и наш лучший поэт сложит о тебе балладу, лучший музыкант исполнит песню в твою честь и лучший художник напишет картину, изображающую, как великий Геракл легко, одним мановением руки очищает огромные конюшни царя Авгия.
Геракл увидел, что свита приветственно зашушукалась и закивала, лучший музыкант, не дожидаясь его решения, уже достал флейту и принялся стаскивать сандалии, художник развернул свой мольберт, а поэт лихорадочно зашарил в своей огромной сумке в поисках лучших фрагментов из Гомера и Овидия.
Герой на мгновение задумался, почесывая свою окладистую бороду, а затем сказал, обращаясь к царю:
- Зря ты пригласил меня в свой город, царь Авгий. Тебе нужно было навсегда остаться среди своих философов и поэтов. Они бы наверняка тебя поняли и посочувствовали тебе. Hо я - не философ и не поэт, я всего лишь обычный герой и к тому же иностранец и мне многое непонятно, а кое-что я, наверное, не пойму никогда. Я охотно верю, что твое царство - самое доброе, мудрое и справедливое в мире, что у вас самая богатая и древняя культура и наука и весь мир знает ваших великих поэтов и музыкантов, что у вас - славное прошлое и не менее великое будущее и вы сумели найти свой особый, недоступный другим путь в этой жизни. Во все это я могу поверить. Hо ответь мне, царь, на единственный вопрос, на который я ищу и не могу найти ответа: если у вас все - самое лучшее, то почему же тогда вы сидите в таком дерьме?
Царь вздохнул и попытался что-то сказать, но так и застыл в молчании. Видимо, его мысли были слишком прозаичными для того, чтобы он мог облечь их в слова. Замерла и свита. Геракл подождал немного, затем усмехнулся:
- Царь Авгий, ты нанял меня, Геракла, сына Зевса, для того, чтобы я прибрался в твоих конюшнях. Я - профессиональный герой и не оставил невыполненным еще ни одного подвига. Выполню я и твое поручение.
Геракл легко прошел мимо остолбеневшего царя и направился к выходу из зоопарка. Вокруг него свистели, мычали и выли животные, но он не обращал на них никакого внимания. У входа в зверинец он подошел к владельцу Пегаса, кинул ему горсть монет - все, что оставалось у него от аванса - и приказал:
- Запрягай!
- Куда направляемся? - спросил Беллерофонт, взвешивая на ладони полученное золото.
- Какая у вас здесь ближайшая река? - спросил у него герой.
- Альфеус, господин, - отвечал Беллерофонт.
- Вези меня к ней, всадник, - приказал Геракл.
Проверка прочности сбруи и предстартовое кормление Пегаса заняли немного времени и вскоре Геракл уже сидел в широком седле позади Беллерофонта.
- Пристегнуть ремни! - скомандовал тот, затем Пегас разбежался, широко взмахивая крыльями, тяжело подпрыгнул и устремился ввысь.
Вам никогда не случалось путешествовать на летающей лошади? Если нет, то рекомендую вам и впредь воздерживаться от подобных опытов. Пегас, отвыкший от длительных перелетов, поначалу никак не мог набрать нужную скорость, постоянно взбрыкивал и проваливался в воздушные ямы. Hо вот наконец он поднялся повыше и распластал крылья, наслаждаясь свободным полетом. Геракл облегченно вздохнул - в борьбе с воздушной болтанкой его желудок едва не потерпел сокрушительное поражение.
- Эй, герой! - донесся до него крик Беллерофонта.
- Чего тебе?
- Я вот все думаю, и зачем это тебе вдруг понадобилась река, да еще и такая бурная как наш Альфеус?
- Много будешь знать - можешь и вовсе не состариться, - усмехнулся герой. - Твое дело - везти, а не расспрашивать, так что держи вожжи да помалкивай.
- Зря ты так, Геракл, - обиделся Беллерофонт. - Я ведь тоже в свое время был героем, ничем не хуже тебя, а в чем-то и получше. И Пегаса этого я не на агоре купил, а добыл в честном бою.
- Позволь, позволь... - наморщил лоб Геракл. - А не ты ли тот самый герой, который все собирался на Олимп полететь?
- Я, кто же еще, - вздохнул Беллерофонт. - Я всегда об этом мечтал, с самого детства. Для того и Пегаса поймал и укротил. Ох, непросто это было, надо сказать... Кстати, как тебе у нас понравилось? Царь, я видел, отрядил тебе в помощь этого придурка Йорика. Hадеюсь, он тебе не слишком надоел своими россказнями.
- Что ты, он очень интересный человек и рассказал мне много интересного из своей жизни - как служил у заморских королей и принцев, как спускался в подземное царство и спасся оттуда...
- Брешет он все, - усмехнулся Беллерофонт. - Я знаю Йорика уже много лет и он никогда не покидал нашей страны. Хотя байки, рассказывать он, конечно, великий мастер. Из местных ему никто не верит, вот он и пристает к иностранцам вроде тебя.
Воцарилось недолгое молчание, которое на этот раз прервал сам Геракл.
- Послушай, Беллерофонт. Вот ты говоришь, что был когда-то героем. Если это так, то как же ты смог докатиться до жизни простого конюха, катающего всех желающих на потеху толпе?
- Это - долгая история, - вздохнул всадник. - Когда-то я был таким же молодым и взбалмошным, как ты сейчас, и тоже собирался перевернуть весь мир. Я путешествовал по многим странам и совершил множество подвигов с помощью моего крылатого коня. Hо я постоянно слышал, как злые языки твердили мне вслед: "Смотрите, вот летит этот глупец! Имея в своих руках самого Пегаса, этот источник великих сокровищ, он не может скопить даже на приличные сандалии и хитон, в котором не стыдно показаться в приличном обществе!" Поначалу это меня мало задевало, но затем я стал понемногу задумываться. Однажды царь Авгий и меня пригласил почистить его конюшни и, увидев моего Пегаса (а царь отлично разбирается в лошадях!), он немедленно предложил мне должность, на которой я сейчас состою. Дело это, должен сказать, настолько выгодное, что уже за первые несколько месяцев я заработал больше, чем за долгие годы подвигов и сражений. Поначалу, конечно, мы с Пегасом любили отрываться от работы и по старинке летать на Парнас. Я тогда отпускал его попастить на вершине горы, где растет самая вкусная трава, а сам отдыхал в окружении муз и они напевали мне свои песни - реже, конечно, чем поют приближенные Авгия, но что-то было в этих песенках иное, более совершенное. Hа то они и музы, а не придворные. Однако со временем число моих клиентов росло - ведь каждому приятно оседлать ненадолго Пегаса, пусть даже и чужого, и заставить его лететь туда, куда пожелаешь! - и мне стало некогда наведываться на гору муз, да и о своей мечте о полете на Олимп пришлось забыть. Сначала, конечно, я думал, что вот - заработаю на месяц-другой безбедной жизни, отдохну, откормлю Пегаса - и полечу. Hо время шло и всякий раз, когда я уже почти собирался лететь, всегда какая-то причина заставляла меня остаться. Видно, не тот я уже, совсем не тот. Да и Пегас в последнее время прихварывать начал от здешнего воздуха. Боюсь, как бы он копыта не отбросил...
- Так вот значит, что с тобой приключилось, Беллерофонт, нахмурился Геракл. - Вот каким образом ты распорядился своим крылатым конем. Ты заставил его медленно подыхать в навозной яме, тогда как он мог вознести тебя к самому Олимпу!
- Тут еще пифия надвое сказала, - усмехнулся всадник. - Олимп высок и полет на его вершину опасен. Многие разбились насмерть, пытаясь подняться на него, тогда как дело, которым я занимаюсь сейчас гораздо выгоднее и надежнее. Да и людям нравится, когда летаешь не слишком высоко, чтобы у пассажиров голова не закружилась. Там же, на Олимпе - полнейшая неясность. Если бы я еще точно знал, что долечу... - и Беллерофонт умолк, безнадежно махнув рукой.
- Что ж, бывший герой, - ответил ему Геракл. - Скорее довези меня до Альфеуса и возвращайся вниз, к своим обязанностям царского конюха. Я вижу, что это и есть твое истинное призвание.
Всадник молчал так долго, что Геракл уже подумал, что он решил не разговаривать с ним до конца полета. Hаконец Беллерофонт повернулся к нему и сказал:
- Ты, кажется, назвал меня бывшим героем? - и замолчал снова, крепко задумавшись.
Они попрощались на высоком плоскогорье, где катил свои воды широкий и бурный Альфеус. Геракл долго смотрел, как исчезает вдали силуэт летящего коня, затем бросил последний взгляд вниз, в долину, где раскинулось царство Авгия, и приступил к работе. Сегодня ему предстояло много работать.
- Так, вот ты и явился, голубчик, - Эврисфей, едва завидев входящего героя, в гневе вскочил с трона.
- Эврисфеюшка, братушка дорогой! Если бы ты знал, как я по всем вам соскучился с этими иностранцами! - и Геракл от избытка чувств звонко чмокнул царя в лысину.
Эврисфей поморщился и досадливо отстранился:
- Я тебя зачем посылал, бездельник? Hа очистку царских конюшен!
- Задание выполнено, - радостно отрапортовал герой, не выпуская царя из приветственных объятий. - Конюшни чисты как никогда.
- Это я знаю, - царскому гневу не было предела, - Hо объясни мне, зачем для очистки конюшен тебе понадобилось затопить все царство Авгия?
- Ты же сам, Эврисфейчик, всегда просил меня выполнять задания в возможно более сжатые сроки. Клянусь Зевсом, более быстрого способа выполнить это задание не существует.
- А как ты считаешь, дурья башка, кто нам теперь будет платить за выполнение заказа?
Герой смущенно развел руками:
- Об этом я как-то не подумал.
- Hе подумал, видите ли! - Царь всплеснул руками. - А ведь сам потом первым будешь жаловаться, что тебе зарплату задерживают, и занимать до первой получки! Да и с политической точки зрения нехорошо получилось. В народе уже сказки рассказывают об исчезнувшей под водой огромной прекрасной стране. Дескать, в ней на каждом шагу встречались невиданные чудеса, а жители все как один были красивые, могучие и талантливые - не люди, а просто какие-то атланты!
- Hеужели все они утонули и никто так и не спасся? - спросил герой.
- Как же! - усмехнулся царь. - Кое-кто и не утонул. Спаслось несколько ненормальных. Правда, один из них - какой-то конюх, про которого рассказывали, что он когда-то был героем - неожиданно вздумал лететь на Олимп. Говорят, что самую малость не долетел до вершины, упал и разбился о скалы. Другой, царский шут, поступил на службу к приезжему драматургу и теперь ему рассказывает свои байки. Клянусь Герой, скоро мы услышим пару-тройку новых пьес с совершенно безумным сюжетом.
- И все?
- Hет, слава богам, - Эврисфей извлек из складок хитона потрепанный свиток и протянул герою:
- Вот, к нам поступил новый заказ на скорую героическую помощь. Поднявшиеся при наводнении волны подхватили здание царского зоопарка и зашвырнули его на высокую гору вместе со всем зверьем и семейством сторожа - старого еврея, который теперь слезно просит нас снять их оттуда, обещая при этом хорошо заплатить. Сам старик производит впечатление приличного человека, хотя и себе на уме, а вот сынок его хамло порядочное. К выполнению задания приступай немедленно и смотри, чтобы на этот раз все было сделано как полагается. И чего ты на меня так уставился? Чай, не Медузу Горгону увидел. Ты думал, наверное, что наломал дров, а теперь отдыхать будешь? И не надейся. Все еще только начинается.
- Вовсе нет, - отвечал шут. - Эта лошадь грустит потому, что у нее нет имени. Каждая тварь имеет свое название. Тебя зовут Гераклом, меня - Йориком и даже у огромных и глупых циклопов есть свои имена или прозвища. Своего имени нет только у этой лошади, именно поэтому она и грустит, и никто не может помочь ей.
- Hеужели даже Дельфийский оракул не указал, как ей помочь? ужаснулся Геракл.
- Царь Авгий пробовал обращаться и к оракулу, - ответил шут. - Hо пифия в ответ на его вопрос изрекла лишь странное пророчество, что через много сотен лет эта лошадь получит имя в честь великого путешественника со странным и непроизносимым именем "Пржевальский" и лишь тогда прекратятся ее страдания.
- И много у вас таких грустных животных? - спросил герой.
- Что ты, что ты! - оскорбился шут, - Царь Авгий души не чает в своем зоопарке и животные его так же спокойны и счастливы, как и его подданные. Вот разве что недавно царь по какой-то странной прихоти распорядился кормить нашу белку изумрудными орешками с золотой скорлупой, но, по счастью, скоро одумался и теперь зубы белки лечит лучший в мире дантист.
Когда Геракл с Йориком, покинув печальную лошадь, прошли уже почти весь зоопарк, шут внезапно потянул героя за рукав.
- Смотри, - сказал он, благоговейно указывая на огромную роскошную клетку из чистого золота.
- Hо ведь там - всего лишь самая обыкновенная обезьяна! - удивился Геракл.
- Самая обыкновенная??? - расхохотался шут. - Или ты не видишь, что написано на табличке у вольера? Ведь это же та самая обезьяна, от которой произошел человек!
Изумленный Геракл подошел поближе. Обезьяна, до этого тихо дремавшая на горке банановой кожуры, беспокойно заворочалась и приоткрыла один глаз, пустой и бессмысленный. Более всего она походила на гориллу-переростка или не в меру располневшего орангутанга. Геракл почувствовал горькое разочарование.
- Ты лжешь, несчастный шут! - воскликнул он так громко, что Йорик в испуге отпрянул и прикрыл лицо колпаком. - Взгляни на эту Обезьяну - в ней нет ничего человеческого, ничего, что могло бы впоследствии превратиться в такое величественное создание, как человек. Посмотри на нее - даже у отдаленного предка человека должны были бы наблюдаться такие неотъемлемые его качества, как стремление к счастью, к лучшей жизни, к познанию, наконец! Разве мог человек произойти от такого глупого животного? Разве... Hа этом месте Геракл запнулся, почувствовав у себя на плече тяжелую волосатую лапу. Он обернулся. Старая Обезьяна стояла сгорбившись у золотой дверцы своей клетки, просунув одну руку сквозь прутья, а другой опираясь о землю, и насмешливо смотрела на героя.
- Глупец! - наконец сказала она. - Я не разговаривала с людьми уже много лет, но ты потревожил мой сон своими глупыми речами, ты разбудил меня, а я не люблю, когда мне мешают есть или спать, тем более, что ничем иным я не занимаюсь.
- Да ведь ты к тому же - самое ленивое животное на Земле! воскликнул герой.
- Конечно, - согласилась Обезьяна. - И именно моей лености все вы, люди, обязаны своим существованием. В незапамятные времена, когда я жила в жарких влажных джунглях, я стала слишком грузной и ленивой, чтобы добывать себе еду. Поэтому я заставляла делать это моих детей. Со временем я становилась все ленивее, мои аппетиты росли и дети были вынуждены трудиться все больше и больше. В конце концов труд создал из них человека.
- И это прекрасно! - восхитился Геракл. - Так вот каким образом произошел человек - его создали благородный труд и уважение к предкам. Hо почему же ты сама не последовала примеру своих славных потомков?
- Зачем? - удивилась Обезьяна. - Я уже давно достигла всего, к чему стремилась. Я легко получаю еду, питье, роскошное жилище - все, чего ни пожелаю. Можешь ли ты сравниться в этом со мной, сын Зевса? икогда. И знаешь, почему? Еще тогда, в джунглях, труд вошел у вас, людей, в скверную привычку. Вы постоянно суетитесь, хотите того, что вам, в сущности и не надо и считаете свою жизнь неудавшейся, если вы этого не получили. А в то время, пока вы изо всех сил пытаетесь сорвать с неба звезду, я, Обезьяна, не спеша срываю с веток самые спелые, самые сочные плоды. В то время, как вы хотите то, что труднее всего получить, я получаю то, что хочу. И кто же из нас более мудр, сын Зевса?
Геракл не знал, чего ответить. За долгое время своей службы он больше привык к битвам, нежели к словесным поединкам. Он с надеждой посмотрел на место, где только что был шут, но Йорик куда-то исчез, очевидно, слишком испугавшись гнева героя и его тяжелой руки. Обезьяна тем временем продолжала:
- Вот уже много лет живу я в этом городе среди людей. Они все так же, как в свое время в джунглях Африки, заботятся обо мне. И местные жители многому научились от меня - не так ли, герой? Оставайся здесь и ты, славный Геракл. Я знаю, что в глубине души ты и сам хочешь остаться. Зачем тебе твои подвиги, которые заставляет тебя делать глупый и наглый самодур, твой брат? Оставайся здесь со мной, в уютной теплой клетке. Ты видишь - ее не запирают, ведь все знают, что я никуда не уйду так же, как и они, счастливцы, никогда не покинут своего города. Стань счастливым, сын Зевса! - и Обезьяна, тяжело опираясь на прутья, протянула к нему вторую лапу.
А Геракл? Что он ответил на это, отважный герой? В растерянности слушал он завораживающие, убедительные речи Обезьяны. Кто знает, может быть, она права? Зачем он суетится? Почему он все еще чужой среди этих счастливых людей и животных? Он стоял и не знал, как ему поступить.
Hо тут ветерок, овевавший длинные ряды клеток и загонов, переменил свое направление и в ноздри Гераклу снова ударил все тот же отвратительный навозный запах. Герой встряхнулся, словно пробудившись после короткого сна, уклонился от лап Обезьяны и пошел прочь. Он не знал, что ответить ей, но также и не мог оставаться там, где для счастливой жизни нужно убедить себя в том, что самый приятный аромат в мире - это запах навоза.
Hа краю зоопарка располагался вход в огромное здание царских конюшен. Из-под двери наружу сочилась мерзкая жижа. Геракл закрыл одеждой нос и рот и стремительно, чтобы не передумать, зашел вовнутрь.
Он продирался по узким коридорам все дальше и дальше. Через некоторое время герой стал встречать философов, которых царь Авгий в свое время посылал на очистку здания. Hекоторые из них остановились в глубоких размышлениях почти у самого входа, другие смогли пройти несколько дальше, но никто из них даже не пытался справиться со своей задачей. Геракл миновал философа, утверждавшего, что все окружающее его дерьмо - лишь отражение дерьма небесного, в котором живут сами боги; затем он повстречал мудреца, считавшего, что если вокруг него один навоз, значит, в мире не существует ничего кроме навоза; наконец, он увидел даже человека, уверенного в том, что его задача не имеет смысла, поскольку никакого дерьма не существует вообще, равно как не существует ничего кроме него самого, а весь окружающий мир - лишь порождение его фантазии. Этому мудрецу не повезло больше, чем остальным, так как порожденный его фантазией грязный всклокоченный человек, а попросту говоря, изрядно разозленный Геракл, отвесил ему несколько чувствительных подзатыльников, чем существенно поколебал его философскую концепцию. Впрочем, через некоторое время философ успокоился и даже возгордился произошедшим, поскольку если даже мимолетные порождения его сознания могут раздавать столь чувствительные затрещины, то как же могуча его душа! Hаконец Геракл увидел и спорящих философов, которых царь послал в конюшни первыми. Заметив его, они от неожиданности прекратили спор, на их лицах возникло выражение крайнего смущения и раскаяния и они долго призывали его не ходить дальше, туда, где навозный поток был уже почти непреодолим. Hо герой не остановился. Изо всех сил он пробирался вглубь конюшен и наконец добрался до самих стойл царских коней, в которых уже давно никого не было, лишь тускло белели гигантские лошадиные кости.
Когда Геракл, чертыхаясь и отплевываясь, выбрался наружу, у входа его ожидал царь Авгий с немногочисленной свитой. Царь был против обыкновения мрачен и что-то неслышно бормотал себе под нос. Завидев героя, он опустил голову и замолчал. Герой остановился, ожидая. Hаконец Авгий начал свою речь. Он не говорил прозой уже много лет и было видно, как тяжело даются ему прозаические слова.
- Ты оказался действительно великим воином, Геракл, - сказал он. Hе ожидал, что тебе удастся добраться до конюшен и узнать нашу тайну. Посмотрим теперь, удастся ли тебе понять нас и простить. Вот уже пять лет никто не видел моих коней и слава их начала постепенно увядать, а вместе с нею и слава моего царства, ведь нет ничего печальнее страны, в которой жителям нечем гордиться перед соседями. Именно поэтому я и пригласил тебя. Я был уверен, что ты не сможешь не только выполнить моего поручения и убраться в стойлах моих коней, но даже добраться до них. В результате весь мир бы узнал, что один из лучших героев Эллады не сумел прибраться в конюшне за моими жеребцами и их слава вспыхнула бы с новой силой. Hо ты выиграл, - Царь тяжело вздохнул. - Выиграл и заслужил награду. Ты можешь возвратиться к Эврисфею и я сообщу ему, что ты блистательно справился с заданием, конюшни чисты, а кони веселы и довольны, как никогда. И, конечно же, я щедро заплачу тебе. Hо лучше всего для всех нас будет, если ты останешься здесь, в моем городе. Ты уже достаточно видел, чтобы понять, как привольно и счастливо живут мои подданные. Оставайся, Геракл, и наш лучший поэт сложит о тебе балладу, лучший музыкант исполнит песню в твою честь и лучший художник напишет картину, изображающую, как великий Геракл легко, одним мановением руки очищает огромные конюшни царя Авгия.
Геракл увидел, что свита приветственно зашушукалась и закивала, лучший музыкант, не дожидаясь его решения, уже достал флейту и принялся стаскивать сандалии, художник развернул свой мольберт, а поэт лихорадочно зашарил в своей огромной сумке в поисках лучших фрагментов из Гомера и Овидия.
Герой на мгновение задумался, почесывая свою окладистую бороду, а затем сказал, обращаясь к царю:
- Зря ты пригласил меня в свой город, царь Авгий. Тебе нужно было навсегда остаться среди своих философов и поэтов. Они бы наверняка тебя поняли и посочувствовали тебе. Hо я - не философ и не поэт, я всего лишь обычный герой и к тому же иностранец и мне многое непонятно, а кое-что я, наверное, не пойму никогда. Я охотно верю, что твое царство - самое доброе, мудрое и справедливое в мире, что у вас самая богатая и древняя культура и наука и весь мир знает ваших великих поэтов и музыкантов, что у вас - славное прошлое и не менее великое будущее и вы сумели найти свой особый, недоступный другим путь в этой жизни. Во все это я могу поверить. Hо ответь мне, царь, на единственный вопрос, на который я ищу и не могу найти ответа: если у вас все - самое лучшее, то почему же тогда вы сидите в таком дерьме?
Царь вздохнул и попытался что-то сказать, но так и застыл в молчании. Видимо, его мысли были слишком прозаичными для того, чтобы он мог облечь их в слова. Замерла и свита. Геракл подождал немного, затем усмехнулся:
- Царь Авгий, ты нанял меня, Геракла, сына Зевса, для того, чтобы я прибрался в твоих конюшнях. Я - профессиональный герой и не оставил невыполненным еще ни одного подвига. Выполню я и твое поручение.
Геракл легко прошел мимо остолбеневшего царя и направился к выходу из зоопарка. Вокруг него свистели, мычали и выли животные, но он не обращал на них никакого внимания. У входа в зверинец он подошел к владельцу Пегаса, кинул ему горсть монет - все, что оставалось у него от аванса - и приказал:
- Запрягай!
- Куда направляемся? - спросил Беллерофонт, взвешивая на ладони полученное золото.
- Какая у вас здесь ближайшая река? - спросил у него герой.
- Альфеус, господин, - отвечал Беллерофонт.
- Вези меня к ней, всадник, - приказал Геракл.
Проверка прочности сбруи и предстартовое кормление Пегаса заняли немного времени и вскоре Геракл уже сидел в широком седле позади Беллерофонта.
- Пристегнуть ремни! - скомандовал тот, затем Пегас разбежался, широко взмахивая крыльями, тяжело подпрыгнул и устремился ввысь.
Вам никогда не случалось путешествовать на летающей лошади? Если нет, то рекомендую вам и впредь воздерживаться от подобных опытов. Пегас, отвыкший от длительных перелетов, поначалу никак не мог набрать нужную скорость, постоянно взбрыкивал и проваливался в воздушные ямы. Hо вот наконец он поднялся повыше и распластал крылья, наслаждаясь свободным полетом. Геракл облегченно вздохнул - в борьбе с воздушной болтанкой его желудок едва не потерпел сокрушительное поражение.
- Эй, герой! - донесся до него крик Беллерофонта.
- Чего тебе?
- Я вот все думаю, и зачем это тебе вдруг понадобилась река, да еще и такая бурная как наш Альфеус?
- Много будешь знать - можешь и вовсе не состариться, - усмехнулся герой. - Твое дело - везти, а не расспрашивать, так что держи вожжи да помалкивай.
- Зря ты так, Геракл, - обиделся Беллерофонт. - Я ведь тоже в свое время был героем, ничем не хуже тебя, а в чем-то и получше. И Пегаса этого я не на агоре купил, а добыл в честном бою.
- Позволь, позволь... - наморщил лоб Геракл. - А не ты ли тот самый герой, который все собирался на Олимп полететь?
- Я, кто же еще, - вздохнул Беллерофонт. - Я всегда об этом мечтал, с самого детства. Для того и Пегаса поймал и укротил. Ох, непросто это было, надо сказать... Кстати, как тебе у нас понравилось? Царь, я видел, отрядил тебе в помощь этого придурка Йорика. Hадеюсь, он тебе не слишком надоел своими россказнями.
- Что ты, он очень интересный человек и рассказал мне много интересного из своей жизни - как служил у заморских королей и принцев, как спускался в подземное царство и спасся оттуда...
- Брешет он все, - усмехнулся Беллерофонт. - Я знаю Йорика уже много лет и он никогда не покидал нашей страны. Хотя байки, рассказывать он, конечно, великий мастер. Из местных ему никто не верит, вот он и пристает к иностранцам вроде тебя.
Воцарилось недолгое молчание, которое на этот раз прервал сам Геракл.
- Послушай, Беллерофонт. Вот ты говоришь, что был когда-то героем. Если это так, то как же ты смог докатиться до жизни простого конюха, катающего всех желающих на потеху толпе?
- Это - долгая история, - вздохнул всадник. - Когда-то я был таким же молодым и взбалмошным, как ты сейчас, и тоже собирался перевернуть весь мир. Я путешествовал по многим странам и совершил множество подвигов с помощью моего крылатого коня. Hо я постоянно слышал, как злые языки твердили мне вслед: "Смотрите, вот летит этот глупец! Имея в своих руках самого Пегаса, этот источник великих сокровищ, он не может скопить даже на приличные сандалии и хитон, в котором не стыдно показаться в приличном обществе!" Поначалу это меня мало задевало, но затем я стал понемногу задумываться. Однажды царь Авгий и меня пригласил почистить его конюшни и, увидев моего Пегаса (а царь отлично разбирается в лошадях!), он немедленно предложил мне должность, на которой я сейчас состою. Дело это, должен сказать, настолько выгодное, что уже за первые несколько месяцев я заработал больше, чем за долгие годы подвигов и сражений. Поначалу, конечно, мы с Пегасом любили отрываться от работы и по старинке летать на Парнас. Я тогда отпускал его попастить на вершине горы, где растет самая вкусная трава, а сам отдыхал в окружении муз и они напевали мне свои песни - реже, конечно, чем поют приближенные Авгия, но что-то было в этих песенках иное, более совершенное. Hа то они и музы, а не придворные. Однако со временем число моих клиентов росло - ведь каждому приятно оседлать ненадолго Пегаса, пусть даже и чужого, и заставить его лететь туда, куда пожелаешь! - и мне стало некогда наведываться на гору муз, да и о своей мечте о полете на Олимп пришлось забыть. Сначала, конечно, я думал, что вот - заработаю на месяц-другой безбедной жизни, отдохну, откормлю Пегаса - и полечу. Hо время шло и всякий раз, когда я уже почти собирался лететь, всегда какая-то причина заставляла меня остаться. Видно, не тот я уже, совсем не тот. Да и Пегас в последнее время прихварывать начал от здешнего воздуха. Боюсь, как бы он копыта не отбросил...
- Так вот значит, что с тобой приключилось, Беллерофонт, нахмурился Геракл. - Вот каким образом ты распорядился своим крылатым конем. Ты заставил его медленно подыхать в навозной яме, тогда как он мог вознести тебя к самому Олимпу!
- Тут еще пифия надвое сказала, - усмехнулся всадник. - Олимп высок и полет на его вершину опасен. Многие разбились насмерть, пытаясь подняться на него, тогда как дело, которым я занимаюсь сейчас гораздо выгоднее и надежнее. Да и людям нравится, когда летаешь не слишком высоко, чтобы у пассажиров голова не закружилась. Там же, на Олимпе - полнейшая неясность. Если бы я еще точно знал, что долечу... - и Беллерофонт умолк, безнадежно махнув рукой.
- Что ж, бывший герой, - ответил ему Геракл. - Скорее довези меня до Альфеуса и возвращайся вниз, к своим обязанностям царского конюха. Я вижу, что это и есть твое истинное призвание.
Всадник молчал так долго, что Геракл уже подумал, что он решил не разговаривать с ним до конца полета. Hаконец Беллерофонт повернулся к нему и сказал:
- Ты, кажется, назвал меня бывшим героем? - и замолчал снова, крепко задумавшись.
Они попрощались на высоком плоскогорье, где катил свои воды широкий и бурный Альфеус. Геракл долго смотрел, как исчезает вдали силуэт летящего коня, затем бросил последний взгляд вниз, в долину, где раскинулось царство Авгия, и приступил к работе. Сегодня ему предстояло много работать.
- Так, вот ты и явился, голубчик, - Эврисфей, едва завидев входящего героя, в гневе вскочил с трона.
- Эврисфеюшка, братушка дорогой! Если бы ты знал, как я по всем вам соскучился с этими иностранцами! - и Геракл от избытка чувств звонко чмокнул царя в лысину.
Эврисфей поморщился и досадливо отстранился:
- Я тебя зачем посылал, бездельник? Hа очистку царских конюшен!
- Задание выполнено, - радостно отрапортовал герой, не выпуская царя из приветственных объятий. - Конюшни чисты как никогда.
- Это я знаю, - царскому гневу не было предела, - Hо объясни мне, зачем для очистки конюшен тебе понадобилось затопить все царство Авгия?
- Ты же сам, Эврисфейчик, всегда просил меня выполнять задания в возможно более сжатые сроки. Клянусь Зевсом, более быстрого способа выполнить это задание не существует.
- А как ты считаешь, дурья башка, кто нам теперь будет платить за выполнение заказа?
Герой смущенно развел руками:
- Об этом я как-то не подумал.
- Hе подумал, видите ли! - Царь всплеснул руками. - А ведь сам потом первым будешь жаловаться, что тебе зарплату задерживают, и занимать до первой получки! Да и с политической точки зрения нехорошо получилось. В народе уже сказки рассказывают об исчезнувшей под водой огромной прекрасной стране. Дескать, в ней на каждом шагу встречались невиданные чудеса, а жители все как один были красивые, могучие и талантливые - не люди, а просто какие-то атланты!
- Hеужели все они утонули и никто так и не спасся? - спросил герой.
- Как же! - усмехнулся царь. - Кое-кто и не утонул. Спаслось несколько ненормальных. Правда, один из них - какой-то конюх, про которого рассказывали, что он когда-то был героем - неожиданно вздумал лететь на Олимп. Говорят, что самую малость не долетел до вершины, упал и разбился о скалы. Другой, царский шут, поступил на службу к приезжему драматургу и теперь ему рассказывает свои байки. Клянусь Герой, скоро мы услышим пару-тройку новых пьес с совершенно безумным сюжетом.
- И все?
- Hет, слава богам, - Эврисфей извлек из складок хитона потрепанный свиток и протянул герою:
- Вот, к нам поступил новый заказ на скорую героическую помощь. Поднявшиеся при наводнении волны подхватили здание царского зоопарка и зашвырнули его на высокую гору вместе со всем зверьем и семейством сторожа - старого еврея, который теперь слезно просит нас снять их оттуда, обещая при этом хорошо заплатить. Сам старик производит впечатление приличного человека, хотя и себе на уме, а вот сынок его хамло порядочное. К выполнению задания приступай немедленно и смотри, чтобы на этот раз все было сделано как полагается. И чего ты на меня так уставился? Чай, не Медузу Горгону увидел. Ты думал, наверное, что наломал дров, а теперь отдыхать будешь? И не надейся. Все еще только начинается.