Сейберхэген Фред. Берсеркер - Безжалостный убийца (Берсеркер - 12)

   - Полной луны? Луны какой планеты?
   - Не валяйте мне тут дурака! Я видела их! Я смотрела! Я знаю! - Хохот Гавота сбил Кэрол с толку. Женщина выкрикнула что-то еще и удалилась, но по дороге она несколько раз останавливалась и оборачивалась.
   Доктор Задор, нерешительно посматривая на Гавота, сказала, что время от времени Кэрол бывает потише. Но все-таки она остается сумасшедшей. Она вечно раздражительна и ворчлива, как старуха, впавшая в маразм, хотя на вид все еще молода, потому что обычно лежит в анабиозе. Кэрол будят только тогда, когда Скарлок ее хочет.
   - А теперь я видел всех ваших спутников? - поинтересовался Принсеп.
   - Вы еще не встречались с биоинженером Ховелером. Он хороший человек. Вам обязательно нужно с ним поговорить. Но я полагаю, он так и останется пока что в анабиозе.
   - Тогда нам нужно будет найти способ извлечь его оттуда. Кроме того, я почти не виделся с леди Женевьевой. Должно быть, ее история крайне любопытна.
   Анюта Задор рассказала все, что было ей известно о леди Женевьеве. Правда, она очень мало знала о том, как леди была записана, и лишь ненамного больше - о том, как она снова обрела плоть. Кроме того, она рассказала о других людях - по крайней мере, о других телах, - которые были рождены на станции за последние триста лет. Госпожа Задор сообщила, что если надлежащим образом задействовать здешнюю сложнейшую технику, то можно за три-четыре года вырастить физически зрелое тело.
   Принсеп внимательно слушал свою собеседницу.
   - Мне и в голову бы такое не пришло - что это путешествие или изгнание, даже не знаю, как его назвать, - выльется в ситуацию, когда человек будет ожидать воспроизводства, чтобы получить тело себе по вкусу...
   Гавот зевнул и потянулся; разговоры о высоких материях нагоняли на него скуку. А потому он встал, пробормотал какое-то извинение и вышел. Молодой человек надел чистую одежду, доставленную роботом, довольно модную, свободного покроя. Неожиданно у командора промелькнула мысль: а ведь под этой свободной одеждой удобно прятать оружие. Если принять во внимание природу здешней власти, Принсеп даже не знал, что бы он предпочел - чтобы Гавот взял с собой оружие или чтобы не взял.
   Сам он намеревался носить оружие при себе и делай вид, что это часть его костюма.
   ГЛАВА 24
   Кенсинг медленно пришел в себя. У него было такое ощущение, что вокруг ревет и коллапсирует Вселенная, а может, какой-то огромный дисплей виртуальной реальности, которую перенастраивает некий безразличный ко всему бог.
   Сандро лежал навзничь на амортизационной койке. Судя по обстановке, он находился на борту очень маленькой шлюпки. Это был один из небольших челноков, которые использовали для перелетов со станции на яхту и обратно. С того места, где лежал Кенсинг, он не мог выглянуть наружу, но по некоторым мелким деталям он вполне мог сказать, что челнок находится в полете.
   Когда Сандро попытался пошевелиться, то понял, что связан по рукам и ногам. Молодого человека пробрал озноб.
   Последним его отчетливым воспоминанием был бой в десякубе. Но он совершенно не помнил, каким именно образом выбыл из этой схватки. Судя по ощущениям, все его тело было покрыто синяками, но, похоже, более серьезных травм он избежал.
   Кажется, челнок совершал один из своих обычных коротких, неспешных рейсов. Повернув голову, Кенсинг увидел Скарлока, сидящего за пультом управления. Он был без скафандра. Никого больше не было видно.
   Кто бы ни связывал Кенсинга - сам Сандро предположил, что это был Локи, - но этот кто-то отлично справился с работой. Путы не причиняли пленнику боли, но при этом не оставляли ни малейшей возможности попытаться развязаться.
   - Мы возвращаемся на станцию... - пробормотал Сандро вслух. Он еще не полностью опомнился.
   Скарлок повернулся и бросил на своего пассажира - точнее сказать, на пленника - непроницаемый взгляд:
   - Не совсем.
   Кенсинг попытался обдумать эту реплику, но вскоре вынужден был отказаться от этой попытки.
   - А где другие? - спросил он в конце концов.
   - Премьер присматривает за наведением порядка. Брабант мертв - как ты, должно быть, и сам знаешь.
   - А Майк?
   - Я не знаю никого с таким именем. Кроме того, ты убил колониста-добровольца по имени Фоулер Аристов.
   Кенсинг несколько раз глубоко вздохнул.
   - Скарлок, - произнес он. - Ну ведь на самом деле ты в это не веришь, правда же? В то, что его и вправду так звали и что я его убил?
   Скарлок еще раз взглянул на Кенсинга:
   - Премьер и Локи объяснили мне, что произошло на яхте.
   Неожиданно челнок нырнул и заскрежетал по чему-то твердому. Это не похоже было на обычную швартовку. Внезапно к Кенсингу вернулась ясность мысли.
   - А что думаешь ты - не имеет значения, - сказал Скарлок, выбираясь из кресла и подходя к связанному пленнику. Похоже было, что он отвечает на собственные мысли.
   - Подожди минутку! Что ты делаешь? Что происходит? Скарлок не стал давать прямого ответа на эти вопросы.
   - Ты сходишь тут, - заявил он.
   Кенсингу понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что они, должно быть, пришвартовались не к станции. А куда? К берсеркеру? Если это так, то, значит, за последние триста лет в нем был устроен действующий шлюз, совместимый с соларианской техникой.
   Маленький шлюз челнока открылся. За ним виднелся другой, более просторный шлюз непривычного вида - и там стояла машина, типичный берсеркер абордажного типа. Он явно ожидал заранее оговоренной встречи.
   Скарлок был силен; даже при обычной силе тяжести он довольно легко поднял Кенсинга с койки.
   Лишь теперь Сандро понял, что Дирак, должно быть, давно уже заключил какую-то сделку с неживым напарником. И он не сдержал крика. Когда Скарлок вытащил Кенсинга из челнока, берсеркер шагнул навстречу, подхватил человека металлическими лапами и понес его куда-то в темные глубины огромной машины-убийцы.
   Примерно час спустя какой-то отдаленный удар встряхнул всю станцию и вывел Гавота и его даму из полусна.
   - Что это? - нетерпеливо спросила леди Женевьева. Голос у нее был хрипловатый после сна. Здесь, в отдаленной каюте, они могли не бояться наблюдения: Ник, как говорили, все еще находился на перепрограммировании, а Локи, как правило, интересовался лишь теми, кто приближался к Дираку.
   Гавот сказал, что это, должно быть, в конце концов взорвался флагман командора. А встряхнуло станцию из-за того, что по внешнему корпусу почти одновременно ударила радиационная волна и град мелких обломков.
   - А, так вот оно что! - И Женевьева с облегчением снова растянулась на кровати.
   Гавоту не понадобилось ни много времени, ни каких-то особых усилий на ниве обольщения, чтобы оказаться наедине с леди Женевьевой в подобных обстоятельствах. Он намеревался в ближайшем будущем попытаться увлечь Варвару Энгайдин в такую же отдаленную каюту или в уединенную беседку из зелени и посмотреть, много ли удовольствия можно получить с ее помощью.
   Нынешняя же дама Кристофера, подобно множеству других женщин до нее, нашла его красоту и молодость очаровательными. Гавот знал, что при желании способен производить впечатление почти что детской невинности. Слегка непочтительный, но в целом вполне приличный молодой человек - торговец педагогической литературой.
   - Ваш муж - очень счастливый человек, - сказал он леди Женевьеве. - И я уверен, что он, конечно же, заслужил это счастье.
   Леди явно не знала, как ей реагировать на подобный комплимент. Возможно, за время жизни с Дираком - особенно за последние век-два - ей вообще нечасто приходилось сталкиваться с лестью.
   Теперь же Женевьева прильнула к Гавоту, словно в поисках защиты и успокоения. Без всякого видимого повода она вдруг спросила:
   - Кристофер, чего ты боишься?
   - Пожалуй, не так уж многого. - Гавот замолчал, обдумывая вопрос. Были времена, когда я действительно боялся берсеркеров.
   - А теперь уже не боишься?
   Гавот закинул руки за голову, устроился поудобнее и внимательно посмотрел в лицо леди Женевьеве, а потом задал ей ее же собственный вопрос:
   - А чего на самом деле боишься ты? Или кого? Премьера?
   И Женни принялась взахлеб рассказывать Гавоту о Нике и об ужасе бесплотной жизни. Тело, которое сейчас видел и легонько поглаживал Гавот, было четвертым по счету, которое Женевьева носила после того, как снова обрела плоть. Дирак желал, чтобы она постоянно оставалась юной и цветущей, а кроме того, он не прочь был набрать побольше экспериментальных данных.
   Правда заключалась в том, что после того, как Ник вытащил Женни с гибнущего курьерского судна, - не важно, во плоти или нет, - собственный облик сделался для нее чем-то вроде навязчивой идеи. Она чувствовала себя обязанной добиться, чтобы ее облик соответствовал некоему идеалу, собственным ослепительным представлениям, и в то же самое время Женни не желала изменяться, чтобы любой, кто знал ее в первом воплощении, по-прежнему мог бы ее узнать.
   Женевьева подробно рассказала Гавоту, как это трудно - найти полностью подходящее тело. Ей страстно хотелось, чтобы Кристофер похвалил ее внешность.
   Гавота очень заинтересовала идея о том, что люди могут менять -тела по собственному желанию. Впрочем, ему отнюдь не хотелось бы испытать это на собственном опыте. Кристофера вполне устраивало, как выглядит и действует его тело.
   Гавоту всегда было любопытно посмотреть на человека, который искренне чего-то боится. Иногда встречались просто поразительные случаи. Теперь же он принялся прощупывать Женевьеву, проверяя, как лучше спровоцировать ее и вызвать на откровенность.
   - Раньше или позже, но когда-нибудь тебе все-таки не удастся найти генетический материал, достаточно точно совпадающий с твоей внешностью, даже если ты можешь выбирать из биллиона образцов.
   - Об этом я буду беспокоиться, когда такое действительно случится, но не раньше. Нам долго еще не будет грозить нехватка генетического материала.
   Сразу после завтрака Принсеп устроил совещание с участием лейтенанта Тонгрес и мичмана Динанта. Начал его командор:
   - Насколько я понимаю, вопросы первостепенной важности таковы: первый - действительно ли этот проклятый берсеркер окончательно сдох или все же нет? Второй - если на самом деле он еще не сдох, то можно ли его убить? И последний вопрос - еще более офигительный, чем предыдущие, если только такое возможно: можно ли тем или иным образом использовать двигатель берсеркера, чтобы дать возможность группе оказавшихся в затруднительном положении соларианцев вернуться домой?
   Чем дольше Принсеп изучал ситуацию, тем больше убеждался: по какой-то причине премьер Дирак сделал все возможное, чтобы помешать любому из этих предприятий.
   В течение нескольких следующих часов, пока помощники Дирака продолжали заявлять, что великий человек спит и беспокоить его нельзя, Принсеп обнаружил, что обитатели станции либо не могут, либо не хотят ему помочь. Кэрол, когда вообще изволила что-то сказать, пробормотала какую-то смутно беспокоящую бессмыслицу. Скарлок отнесся к появлению гостей откровенно враждебно, а ни леди Женевьева, ни Варвара Энгайдин явно не расположены были им помогать.
   В дополнение к прочим проблемам о судьбе суперинтенданта Газина ничего не было известно, точно так же, как и о судьбе Санди Кенсинга и некоего Брабанта, который, очевидно, был телохранителем Дирака.
   Скарлок, который некоторое время составлял компанию Принсепу, несколько раз намекнул, что трое пропавших так или иначе погибли из-за берсеркера.
   - Так что, он до сих пор активен?! И на яхте сейчас тоже могут находиться берсеркеры?
   - Когда вы привыкнете к нашему положению - которое теперь, кстати, стало и вашим, - то поймете, что мы не являемся ни доброжилами, ни пленниками в прямом смысле этого слова, - невозмутимо отозвался молодой человек.
   - Тогда, возможно, вы объясните нам, каково же ваше положение?
   Скарлок взглянул куда-то поверх плеча Принсепа, и на лице его отразилось явное облегчение.
   - Сюда идет премьер. Он все объяснит куда лучше, чем я. И действительно, со стороны своей личной каюты кним приближался Дирак, элегантно одетый и весьма мрачный. Кажется, он не имел ничего против того, чтобы дать разъяснения.
   - Командор, ваши люди в медотсеках успешно лечатся или, во всяком случае, отдыхают, и их никто не беспокоит.
   Но тут на сцене внезапно возникла снедаемая беспокойством Анюта Задор.
   - Где Санди?
   Похоже, она специально подкарауливала премьера, чтобы задать этот вопрос.
   Премьер мрачно взглянул на нее:
   - Госпожа Задор, я не вижу никакого способа оградить вас от дурных вестей.
   Анюта некоторое время смотрела на Дирака, потом спрятала лицо в ладони и разрыдалась.
   Премьер продолжал, непреклонно и все так же мрачно:
   - На яхте произошел бой. Ваш суперинтендант Газин, - он метнул быстрый взгляд на Принсепа, - судя по всему, убил несчастного Фоулера Аристова, а потом застрелил Брабанта и Кенсинга. Все четверо мертвы. Эти события ввели Николаса Хоксмура в шоковое состояние, и в результате его теперь придется перепрограммировать.
   Премьер снова посмотрел на Анюту, и в его взгляде наконец-то промелькнуло нечто вроде сочувствия.
   Тем временем Тонгрес и Динант завязали беседу с Варварой Энгайдин и услышали от нее много интересного. Например, они узнали, что четыре года назад Ник сделал что-то такое, что страшно разгневало Дирака. Кажется, он каким-то образом оскорбил леди Женевьеву.
   В общем, Локи и Дирак схватили Ника, одолели и перепрограммировали, насильственно вернув его в то состояние, в котором Хоксмур пребывал до нападения берсеркера на биостанцию. Видимо, сейчас произошло нечто в том же духе.
   Через час после того, как Дирак объявил о случившемся несчастье, биоинженер Ховелер был выведен из анабиоза - отчасти по просьбе Принсепа, а отчасти в ответ на мольбы убитой горем Анюты.
   И у госпожи Задор, и у доктора Ховелера, после того как Дирак поговорил с ними наедине, появились сильнейшие сомнения в том, что Кенсинг и все прочие действительно погибли именно таким образом, как утверждал премьер.
   Командору Принсепу очень хотелось разузнать, не сможет ли он добраться до каких-нибудь ресурсов или имущества, скрытых от Дирака или, возможно, неизвестных ему. И еще он размышлял о загадочной и ядовитой атмосфере, сложившейся на станции под тиранической властью Дирака. А потому он попросил устроить общее собрание всех тех, кто пребывает на борту станции и в настоящий момент бодрствует.
   Дирак согласился на эту просьбу, хотя и с явной неохотой.
   Когда все собрались, командор решительно поинтересовался:
   - Какие причины мешают нам объединить наши усилия, чтобы попытаться снять двигатель с берсеркера и использовать его для возвращения домой?
   В ответ премьер возразил, что ни до мозга, ни до двигателя берсеркера не доберешься, потому что, помимо силовых полей, берсеркер наверняка воздвиг и другие преграды и любые попытки в этом направлении будут самоубийственными.
   Еще один довод, на этот раз поступивший от Скарлока, гласил, что мертвая хватка силовых полей берсеркера слишком сильна, чтобы ее можно было разорвать теми средствами, которыми располагают обитатели станции. Кроме того, они просто физически не смогут добраться до берсеркера и проникнуть внутрь.
   - Как вы можете знать, если даже не пробовали это сделать?
   Никто из давних обитателей станции не смог дать на вопрос внятного ответа, а Принсеп и его товарищи были настроены более чем решительно.
   - Ну что ж, мы принесли с собой кое-какие вещички, которые могут усилить нас, - по крайней мере, в технологическом плане, - заявил Принсеп. - И раз никто не может привести убедительных доводов против, то мы таки предпримем такую попытку. Раз яхта не может двигаться, значит, единственный для нас способ выбраться из нынешнего положения - это пробраться на борт берсеркера и использовать его - или, по крайней мере, уж точно вывести его из строя. Принсеп повернулся к Дираку:
   - Как вы полагаете, премьер: берсеркер, висящий над станцией, жив или мертв? Как бы вы описали его состояние?
   Дирак, как обычно, сохранял ледяную готовность к конфронтации.
   - Этот берсеркер вот уже несколько веков практически бездействует.
   - Вот вы говорите - несколько веков. А нельзя ли чуть поконкретнее?
   - Берсеркер бездействует почти с самого начала, - сдержанно отозвался Дирак.
   - То есть вы хотите сказать, что состояние этого берсеркера и его поведение за триста лет существенно не изменилось? И вы до сих пор ничего не можете с ним поделать?
   - Командор, вам, видимо, легко обвинять...
   - Вы что, даже не попытались?
   - Я говорю - человеку, который не боролся вместе с нами за выживание на протяжении этих трехсот лет, легко теперь нас критиковать и порицать наши действия. Я же уверен, что технически берсеркер еще вполне способен функционировать.
   - Поскольку его двигатели находятся в рабочем состоянии. Так?
   - Отчасти да.
   - И потому, что какая-то часть его навигационных систем тоже вполне работоспособна. Например, автопилот, способный удержать корабль на заданном курсе. Установка, поддерживающая силовые поля, тоже работает, как мы можем наблюдать. Что еще?
   - Тут мы уже вступаем в область предположений. Но так или иначе, доверять берсеркеру не стоит - ведь так?
   - Хорошо, я попробую выразиться иначе. Вам известно, что этот берсеркер давно уже перестал пытаться убивать людей, - я верно понял?
   Дирак, являя собою живой образец сдержанности, покачал головой:
   - Я боюсь, что он может... э-э... всего лишь выжидать благоприятного момента.
   - Я чего-то не понял. А как насчет троих людей, которые вроде бы погибли на яхте? Они что, умерли, подравшись между собой?
   - Среди них не было членов вашего экипажа. И я не считаю, что это происшествие вас касается.
   - Члены моей команды находятся на борту того судна-в медотсеках. И я...
   - Ваши подчиненные находятся в такой же безопасности, как и все мы. Командор, вы чересчур горячий человек. Полагаю, наша беседа дошла до критической точки, и потому я открыто заявляю, что намерен сдерживать вас до тех пор, пока вы полностью не уясните себе нынешнее положение вещей. А именно - тот факт, что нам приходится время от времени контактировать с этим берсеркером.
   - Ага. И что же это за контакты? Какого рода?
   - Нам было необходимо заключить с ним хоть какое-то перемирие. Некий компромисс, - невозмутимо сообщил премьер. В голосе его не слышно было ни колебаний, ни малейшего оттенка вины. Можно сказать, что чувство вины и Дирак Сардоу были незнакомы между собой. Неудивительно - им ведь никогда не доводилось встречаться.
   - Что же это был за компромисс?
   - Тот самый, который вы предполагаете. - Премьер по-прежнему полностью владел собой. - Я вижу, сэр, вы никак не можете должным образом вникнуть в наше положение.
   - Теперь это и наше положение! - не выдержала лейтенант Тонгрес.
   Премьер невозмутимо взглянул на нее:
   - Согласен. И тем не менее вы никак не можете его понять.
   Командор вскинул руку, пытаясь хотя бы на время остановить взаимный поток обвинений, и рассудительно произнес:
   - Я очень хочу понять, как вы выражаетесь, наше положение. Мне чертовски хочется знать, что происходит. Все мы этого хотим. И потому я еще раз спрашиваю: что вы имели в виду, сказав, что добились перемирия?
   - Вам понадобится некоторое время, чтобы это понять. Не пытайтесь меня запугать, командор Принсеп. Я не являюсь вашим подчиненным. На самом деле это вы находитесь в моем подчинении, пока пребываете на этом судне. - С этими словами Дирак развернулся и величественно удалился.
   Кое-кто из людей Принесла двинулся было следом за премьером, но тут вмешался Скарлок. Он произнес почти что извиняющимся тоном:
   - Господин Дирак всего лишь хотел сказать, что все обстоит очень просто: мы не пытаемся убить берсеркера, а он не пытается убить нас.
   Командор Принсеп задвинул пока в сторону свои мрачные предположения, касавшиеся психического здоровья премьера и его намерений, и сделал все возможное, чтобы не раскрывать свои планы - по крайней мере, до поры до времени. Он боялся, как бы находящиеся на станции люди не передрались между собой.
   Но чем дольше Принсеп размышлял над сложившейся ситуацией, тем хуже она ему казалась. Впечатление, возникшее при первой встрече с постоянными обитателями станции, оказалось обманчивым. Когда люди с "Симметрии" только-только попали на биостанцию, им показалось, что все местные жители нормально обеспечены питанием и прилично одеты. Системы жизнеобеспечения станции по-прежнему работали размеренно, не создавая особых проблем. Во всяком случае, они работали не хуже, чем системы яхты. Большинство водородных ламп станции продолжали .гореть - впрочем, от них вполне можно было ожидать, что они будут это делать еще на протяжении многих поколений. Ремонтное оборудование тоже действовало. Медицинские роботы по-прежнему были способны оказать помощь при любом серьезном заболевании или ранении.
   Станционные установки искусственной гравитации продолжали поддерживать должную силу тяжести. Соответствующую аппаратуру, если бы об этом кто-нибудь позаботился, легко можно было настроить таким образом, чтобы она регулярно производила новую ткань, а если бы кто-то этим заинтересовался, то без особых проблем мог получить ткани разных расцветок. Похоже, определенная часть оборудования станции монтировалась с тем расчетом, чтобы в будущем ее можно было использовать для нужд колонистов.
   Кроме того, Принсеп продолжал беспокоиться о своих раненых. Он предпочитал присматривать за ними даже после того, как их передали на попечение медицинских роботов. Впрочем, он видел, что либо кто-нибудь из его людей, либо доктор Задор регулярно наведываются к медотсекам.
   Ховелер и Задор расспрашивали Принесла о том, что могло случиться с остатками его флотилии. Оба медика страстно надеялись - в то время как остальные обитатели станции этого боялись, - что в любую минуту сюда могут прибыть еще люди, соларианцы, настоящие спасатели на мощном корабле. Премьер тоже предусматривал такую возможность, и это его беспокоило. Прибытие непрошеных гостей представляло бы значительную угрозу для его мечты о власти. Дирак еще века назад вычеркнул из рассмотрения саму возможность успешной спасательной операции. Он просто не допускал мысли о вероятности подобного развития событий.
   Принсеп решил, что разумнее будет делать вид, будто он верит, что прибытие еще одного корабля вполне возможно, хотя сам он полагал иначе. Такое предположение само по себе будет потихоньку подрывать власть Дирака.
   Николас Хоксмур - последняя его версия - только что вернулся к исполнению своих обязанностей после перепрограммирования и теперь обдумывал сложную ситуацию, в которой оказался.
   Жители станции - очевидно, те, кто был знаком с двумя предыдущими версиями, - называли его Ник Третий. Самому Нику эти версии обычно казались чем-то чрезвычайно отдаленным, хотя у него и были некоторые общие с ними воспоминания.
   Одно из немногих убеждений, в которых Ник мог быть уверен в этом чарующем и опасном мире, в который ему было позволено вернуться, заключалось в том, что леди Женевьева прекрасна. Еще одно обстоятельство, обнаруженное Ником почти сразу после возвращения, сводилось к тому, что у этой загадочной и притягательной женщины теперь роман с Кристофером Гавотом, которого Ник немедленно возненавидел.
   Кроме того, Ник сделал еще одно открытие: леди Женевьева относилась к нему с крайней настороженностью, как будто боялась его. Ник понятия не имел, чем это вызвано. Он не мог поверить, что какая-нибудь из его предыдущих версий причинила леди хоть малейший вред.
   Ник выбрал время, когда леди Женевьева находилась у себя в каюте и была одна. Он хотел быть уверенным, что их беседе никто не помешает. Убедившись, что момент подходящий, Ник создал свое изображение на голографическом экране.
   - Госпожа, я полагаю, что вы меня знаете, - произнес он. Женевьева бросила на непрошеного гостя резкий взгляд:
   - Я знаю, что вас зовут Ник. Николас Хоксмур. Что вам нужно?
   - Всего лишь успокоить вас. Мне кажется, что вы меня боитесь, хотя я не знаю причины. Я хотел бы твердо заверить вас, что у вас нет ни малейших оснований меня бояться. Я ни за что не хотел бы причинить вам какой-либо вред или просто побеспокоить вас...
   - Благодарю вас, Ник. У вас есть еще какое-нибудь дело? Если нет, то будьте добры, оставьте меня одну.
   - Хорошо, моя госпожа. Но не позволите ли вы мне перед этим задать вам один вопрос?
   - Какой же? - неохотно поинтересовалась Женевьева.
   - Полагаю, вам известно, что я не сплю. Но бывают моменты подозреваю, что из-за этого меня и отправили на перепрограммирование, когда мне кажется, будто я вижу сон. И в этом сне у меня есть тело и я во плоти нахожусь рядом с вами. Не знаю, можете ли вы сказать мне что-нибудь об этих моих снах, - если они, конечно, вообще имеют какой-то смысл, - но у меня было такое чувство, словно я должен рассказать вам об этом.
   Леди взглянула на Ника с каким-то новым выражением.
   - Как странно... - выдохнула она.
   - Госпожа моя- Нет, Ник, мы никогда не были вместе. У тебя вообще никогда не было тела.
   - Я знаю это.
   - Но ты появляешься в моих снах - точно так же, как я в твоих. О боги, как бы я хотела избавиться от них. Мгновение спустя Хоксмур отступил. Для него было большим облегчением узнать, что леди, кажется, не испытывает к нему ненависти. Но ничего более разузнать ему не удалось.