Страница:
Александр Шалимов
Охотники за динозаврами
* * *
Мистер Лесли Бейз критически разглядывал фотографию.
— Если это не мошенничество — я имею в виду ловкий фотомонтаж, — пояснил он, протягивая мне снимок, — это должно заинтересовать вас.
— Мы сделали экспертизу, — торопливо вставил секретарь.
Мистер Лесли Бейз брезгливо пожал плечами. Я молча рассматривал снимок. Чудовище ростом по меньшей мере в семь метров стояло на задних ногах, опираясь на массивный хвост. Колоссальная пасть с длинными коническими зубами была полуоткрыта. Передние лапы, вооружённые огромными когтями, изогнутыми, как кривые кинжалы, прижаты к груди. В маленьких круглых глазах застыла неутолимая ярость. Рядом валялись истерзанные останки носорога. Погибший гигант казался раздавленным крысёнком возле готового к прыжку чудовища.
— Это, без сомнения, новый вид тиранозавра, каким-то чудом сохранившийся до наших дней, — сказал я, кладя фотографию на стол.
— Вам виднее, как назвать, — проворчал мистер Бейз. — Вы ведь профессор зоологии, не так ли?
— Палеонтологии, — поправил я.
— Это не меняет дела. Так берётесь разыскать красавчика и доставить в один из моих зверинцев?
— Задача не из лёгких…
— Поэтому я и обратился к вам, мистер… мистер…
— Турский, — подсказал секретарь.
— Вот именно… Мистер Турский. Вы, кажется, бывали в Центральной Африке?
Я молча кивнул.
— Где и когда?
— Я работал в верховьях Голубого Нила во время Второй мировой войны. Был и в других местах…
— А потом?
— Долго рассказывать. Не хочу отнимать вашего времени. Сейчас преподаю палеонтологию позвоночных в…
— Знаю. За живого тиранозавра я вам плачу… двести тысяч долларов. За шкуру и скелет — сто тысяч. Вернётесь ни с чем — не получите ни гроша. Все публикации только через мои издательства. Ни одного интервью, ни одной фотографии на сторону. Согласны?
Я ответил, что подумаю.
— Решайте сейчас же, — в голосе мистера Лесли послышались злые нотки. — И помните: если откажетесь, вы ничего не слышали и не видели этого снимка.
— Экспедиционные расходы?
— Назовите нужную сумму… разумеется, в границах здравого рассудка.
— Согласен.
— Договор подпишите сегодня же. Персонал экспедиции подберёте в Конго. Европейцев — минимум. Никто не должен знать цели поездки. Пусть думают, что это обычная экспедиция за редкими животными. По прибытии на место скажете, что сочтёте нужным. План и смету представите через неделю. Выезд через две недели.
Я попытался прервать его.
— Повторяю, ровно через две недели и ни днём позже. Мои агенты в вашем распоряжении. С вами отправится мой человек — Перси Вуфф. Он вылетает в Конго через три дня. Это неплохой парень. У него верный глаз и чугунные кулаки. Вы назначите его своим заместителем. Все!
— Фотографию ящера разрешите мне взять с собой?
— Получите копию. Но помните условия…
— Это совершенно новый вид тиранозавра, — сказал я, пододвигая к себе снимок. — Надо придумать для него хорошее название, и, как только мы найдём хотя бы его зуб…
— К черту зуб! — объявил мистер Лесли Бейз. — Мне необходим целый тиранозавр. Целый! Живой или, в крайнем случае, мёртвый.
— Разумеется, — согласился я. — Но, чтобы окрестить его, достаточно даже зуба. Как вам нравится видовое название Tyrannosaurus beizi? Недурно звучит, не правда ли?
Мистер Лесли Бейз не ожидал этого. Кажется, он был польщён. Он даже покраснел от удовольствия. Мысленно я попытался поставить себя на его место: разумеется, приятно, если твоим именем назовут самую страшную из бестий, когда-либо населявших Землю. Однако мистер Лесли Бейз снова помрачнел и забарабанил пальцами по столу. Я ожидал, что он выложит новую серию условий, ведь договор ещё не был подписан. Но он с не присущим ему сомнением в голосе вдруг спросил:
— А не может ли видовое название тиранозавра быть двойным?
Я не сразу сообразил, куда он клонит, и осторожно ответил, что в отдельных случаях видовое название может состоять из двух частей.
Он просиял.
— В таком случае пусть вместе с моей фамилией в него войдёт имя жены.
— Чьей жены, сударь?
— Моей, разумеется, — обиделся мистер Бейз. — Её зовут Рита.
— Превосходно, — сказал я. — Итак, Tyrannosaurus beizi ritas. Решено.
Мистер Бейз вздохнул с видимым облегчением.
— Она будет в восторге. Она постоянно пилит, что я ещё не увековечил её имя. Значит, решено.
— Решено, — возможно серьёзнее заверил я. — Достаточно иметь один зуб…
— Целого тиранозавра, — отрезал мистер Лесли Бейз.
— Зуб найти легче, — вежливо сказал я. — И сразу будет название, которое вы сможете вместе с зубом преподнести вашей супруге. А за целым тиранозавром, может быть, придётся гоняться несколько лет. Кстати, мистер Бейз, я буду составлять смету на три сезона. Первый сезон — только поиски. Охота на ящера начнётся во втором сезоне. Третий — резервный.
Лесли Бейз махнул рукой.
Разумеется, это была авантюра — согласиться искать живого тиранозавра для мистера Лесли Бейза. Зачем я полез в эту гнусную кабалу? Ради денег? Я никогда не гонялся за ними, и, кроме того, в случае неудачи я не получаю ровно ничего. Ради возможности побывать в неисследованных районах Центральной Африки? Но Африку я знаю достаточно хорошо, и я уже не юноша, которого может увлечь романтика дальних странствий. Чтобы опубликовать ещё одну монографию о рептилиях? Но моё имя и так известно в геологических кругах, а кроме двух десятков палеонтологов читать монографию о рептилиях никто не станет.
Конечно, заманчиво увидеть, а тем более привезти живого тиранозавра. Однако после здравого размышления я сам не очень верил в существование чудовища. В наши дни фотографы творят истинные чудеса. А эта фотография вообще взялась неизвестно откуда.
Итак, мною совершён явно неосмотрительный шаг. Впрочем, я уже сделал их немало — неосмотрительных шагов. Война окончилась пятнадцать лет назад, а я все ещё странствую за границей. Жду, пока меня позовут… Щемит сердце, когда вспоминаю сосновые перелески Прикарпатья и вечерние туманы над тихой Вислой, довоенную Варшаву и узкие улички старого Кракова. Я жду возвращения, мечтаю о нем… И сам откладываю его, пытаясь завершить начатые после войны исследования. Контракт с мистером Лесли Бейзом отодвинул моё возвращение в Польшу ещё на три года… На три года ли?..
Мы сменили уже не один лагерь на окраине Больших Болот. Мои охотники недоумевают. Вместо того, чтобы заниматься ловлей редких животных, которые ещё сохранились в этом уголке Центральной Африки, мы лазаем среди ядовитых испарений, проваливаемся на пояс и глубже в зловонную жижу, распугиваем змей и огромных болотных жаб, изнываем от нестерпимого влажного зноя, — теряем последние силы от приступов жестокой болотной лихорадки. Первый сезон подходит к концу, а мы не нашли ещё не только зуба, но даже и каких-либо признаков существования тиранозавра.
Надо же было случиться, что охотника, который прислал фотографию ящера мистеру Лесли Бейзу, задрал лев за несколько дней до моего приезда в Бумба.
Компаньон погибшего охотника старый Джек Джонсон показался мне таким же олухом, как и мой заместитель Перси Вуфф. Перси видел охотника за несколько дней до его гибели и не потрудился узнать, в каком районе Больших Болот обитает ящер. А Джек Джонсон был настолько бестолков и знал так мало, что сначала я даже не счёл нужным объяснять ему истинную цель экспедиции. Этих двух бездельников — Джонсона и Вуффа, в общем совершенно не похожих друг на друга, сближало одно — любовь к виски. Маленький, худой и лысый Джек Джонсон мог выпить так же много, как и здоровенный верзила Вуфф. Самое удивительное заключалось в том, что они почти не пьянели. Джек, просидев целую ночь за столом и опорожнив с помощью Перси несколько бутылок виски, бил из своего штуцера пулями в лет диких уток, а Перси Вуфф забирал ящик с красками и отправлялся рисовать пейзажи. И они получались нисколько не хуже тех, которые он рисовал в редкие дни, когда бывал совершенно трезвым.
Первый сезон приближался к концу. Тёмные клубящиеся тучи все чаще закрывали солнце. По ночам все громче шумел дождь в густой непроницаемой листве, образующей зелёный свод над нашими палатками. Правда, ливни ещё не начались, но их приближение угадывалось и в глухих раскатах далёкого грома, и в жёлтых испарениях, в которых вечерами тонули бескрайние болота, и в невыносимо душном зное, и в поведении животных. Надо было уходить на юг подальше от этих гнилых мест, которые через неделю-две превратятся в непроходимые топи.
В конце концов я решил поговорить с Джеком Джонсоном начистоту. Пока ему было известно, что мы приехали изучать, фотографировать и ловить исполинских крокодилов, которые ещё сохранились в некоторых местах Центральной Африки. Меня интересовали и другие редкие животные, населяющие окраину Больших Болот, но ими мы занимались между делом, попутно…
Джек уже несколько раз указывал следы крупных крокодилов, однако я решительно браковал их, утверждая, что пресмыкающиеся, которые оставляли эти следы, недостаточно велики и не стоит тратить на них время.
Перси Вуфф притащился вместе с Джонсоном и молча плюхнулся на вьючный чемодан, стоящий возле моей палатки. Чемодан затрещал. Перси с опаской глянул на него и перебрался на свёрнутый брезент.
Джек Джонсон присел на корточки и, попыхивая коротенькой чёрной трубкой, выжидающе поглядывал на меня.
— Скоро начнутся дожди, — сказал я, — а мы ещё не встретили ничего, что могло бы оправдать затраты на экспедицию и ящики выпитого виски.
Перси Вуфф кивнул, а Джонсон вынул трубку изо рта и принялся старательно выколачивать её.
— Послушайте, Джонсон, — продолжал я, — покойный Ричардс рассказывал вам о своём последнем путешествии в эти места?
— О каких местах вы говорите, шеф?
— О тех, где мы сейчас находимся.
— Говорить-то говорил, — протянул Джонсон, продолжая выколачивать трубку. — А что именно вас интересует? Крокодилы?
— Ну, допустим, исполинские крокодилы.
— Нет, о крокодилах не говорил.
— Ну, а о каких-нибудь других крупных редких животных, которых он не встречал нигде, кроме этих мест?
— Не помню, шеф. Пожалуй, не говорил… Его последнее путешествие сюда окончилось неудачно. Оба туземца, которые сопровождали его, погибли. Если бы они не были неграми, Ричардсу могли грозить разные неприятности. Кое-кто в Бумба хотел поднять шум. Только из этого ничего не вышло. Губернатор — мужчина суровый: белых не даст в обиду.
— Это для меня новость. Вы раньше не говорили о гибели туземцев.
— Потому что вы не спрашивали…
— А теперь спрашиваю и прошу рассказать всё, что вы знаете о последнем путешествии Ричардса. Почему вы не поехали с ним?
— Я заболел дизентерией.
— А потом?
— Он велел дожидаться в Бумба.
— Итак, он уехал из Бумба с двумя туземцами?..
— Он уехал из Бумба один на попутной машине, шеф. Туземцев нанял в Нгоа — той деревне, в которой мы ночевали в конце третьего дня пути. Он должен был разведать новые места для ловли редких зверей. Так велел Викланд — агент мистера Бейза в Уганде. Но Ричардс почти ничего не успел сделать. Оба туземца погибли, и он вернулся в Бумба. Мы должны были ехать с ним вместе через месяц, а тут подвернулась эта старая американка, которая приехала стрелять львов. Она наняла Ричардса на месяц. На первой же охоте лев, которого она ранила, задрал его.
— А американка? — поинтересовался я.
— Вернулась в Бумба, наняла другого охотника и опять поехала за львами.
— А вам известно, отчего погибли туземцы?
— Ричардс говорил, что их затоптал белый носорог.
— Сразу двоих?
— Как будто…
— Значит, Ричардс вам ничего не рассказывал об удивительных гигантских животных, которых он встретил во время своего последнего путешествия.
— Нет, шеф… А разве он повстречал что-нибудь такое?
— Скажите, Джонсон, а вы сами никогда не слышали об этаких библейских чудовищах, которые обитают в Больших Болотах?
— О библейских чудовищах не слыхал… Да я и не помню, какие чудовища описаны в библии… Разве киты?
Перси Вуфф недвусмысленно фыркнул. Я почувствовал, что начинаю терять терпение. Сухо сказал:
— Я имею в виду животных, которых до сих пор никто не видел в Африке. Животных, которые на других континентах вымерли в минувшие геологические эпохи.
— Раз их никто не видел, так откуда известно, что они тут есть? — искренне удивился Джонсон.
— Ну, а в легендах туземцев вам ничего такого не приходилось слышать?
— Эх, начальник, — махнул рукой Джонсон, — в легендах туземцев такое наплетено… Здешним неграм вообще верить нельзя. Ещё вчера один из наших парней врал, будто его отец видел на окраине болот чудовищ, похожих одновременно и на слона и на крокодила и, вдобавок, двадцатиметровой длины. Что с такого возьмёшь?..
— Действительно, ничего не возьмёшь, — сказал я. — А вот, что вы думаете по поводу этой фотографии?
Я протянул снимок тиранозавра, полученный от мистера Лесли Бейза.
Джонсон широко раскрыл глаза.
— Вот это дичь! — пробормотал он, и по его искреннему удивлению я понял, что он никогда не видел этого снимка. — Откуда это у вас, начальник?
— Эту фотографию сделал Ричардс, по-видимому, во время своего последнего путешествия.
— Не может быть! У Ричардса никогда не было фотографического аппарата. Да он и обращаться с ним не умел. Это не его фотография, шеф.
Перси беспокойно пошевелился на своём брезенте.
— Но фотографию прислал мистеру Бейзу Ричардс, — возразил я.
— Возможно, но это не его фотография.
— Тогда чья же?
— Не знаю, шеф. Я никогда не видел у Ричардса подобной фотографии. Человек он, правда, был скрытный, но о встрече с такой бестией, наверное, рассказал бы мне… Значит, вы на неё приехали охотиться?
— На неё тоже.
Джонсон тихонько засвистел.
— Не хотел бы я с ней повстречаться, — пробормотал он, разглядывая фотографию. — Посмотрите-ка, что осталось от белого носорога.
— Вы думаете, что это белый носорог, Джек?
— Без сомнения; поглядите на его голову.
Я взял фотографию, стал рассматривать её в лупу и убедился, что Джонсон прав.
Это открытие заставило меня призадуматься. Туземцы, сопровождавшие Ричардса, были затоптаны белым носорогом. На снимке был тоже белый носорог, растерзанный тиранозавром. Простое ли это совпадение? Белые носороги стали в Африке большой редкостью. Официальная статистика утверждает, что их осталось не более ста голов. Охота на них запрещена, а лицензия на отлов стоит баснословно дорого. А с другой стороны, у Ричардса не было фотоаппарата… Задача неожиданно осложнилась, и я пожалел, что не начал этого разговора раньше. Охотник продолжал рассматривать фотографию. Перси Вуфф дремал, прислонившись спиной к вьючному чемодану.
— Интересно, куда стрелять в этого малютку, чтобы сразу положить его? — задумчиво спросил Джонсон, не отрывая взгляда от фотографии.
— Вот сюда. В случае удачного выстрела вы пробиваете сердце и перебиваете позвоночник. Но нам надо постараться добыть эту бестию живой.
Джонсон расхохотался.
— Вы шутите, начальник! Если даже удастся заманить его в западню, как справиться с ним, на чём тащить и чем кормить? Нет! Подстрелить — ещё куда ни шло, но ловить живьём я отказываюсь. Этого и в контракте не было…
— Если нападём на след этого чудовища, — спокойно сказал я, — мы пересоставим контракт. А поймать попытаемся молодого, которого можно отсюда вывезти. Но прежде всего нам придётся изучить повадки этих тварей. Современная наука о них почти ничего не знает. Считалось, что они вымерли около шестидесяти миллионов лет тому назад, в конце мелового периода. Однако на таком древнем континенте, как Африка, некоторые виды этих пресмыкающихся могли сохраниться до наших дней. Здесь, в центре континента, географические условия, по-видимому, не испытывали резких изменений в течение многих миллионов лет. Поэтому динозавры могли пережить здесь свою эпоху. Такая находка принесла бы славу и деньги. В случае удачи вы, Джонсон, стали бы вполне обеспеченным человеком.
— А вы, шеф?
— Я написал бы о них толстую книгу с цветными иллюстрациями.
Перси Вуфф не то вздохнул, не то хрюкнул, и я понял, что он лишь притворяется спящим, а в действительности внимательно слушает наш разговор.
“Может, он только прикидывается дубиной”, — подумал я, поглядывая на широкое пышущее здоровьем лицо Перси, безмятежное, как у спящего младенца.
— А сколько я мог бы получить? — поинтересовался Джонсон.
— Сейчас об этом говорить рано, — возразил я. — Надо сначала узнать, действительно ли тут водятся динозавры и какие. Кстати, зверь, о котором говорил вам негр, также может оказаться динозавром, но не хищником, как тот, что изображён на фотографии, а травоядным. Например, бронтозавром или диплодоком. Расспросите вашего негра подробнее, где и когда его отец видел это животное и как оно выглядело.
— Я могу позвать негра. Он немного говорит по-английски.
— Зовите.
Через несколько минут Джонсон возвратился в сопровождении высокого молодого негра, задрапированного в кусок белой ткани, напоминающий тогу. На его тёмных курчавых волосах красовалось подобие шапочки из свёрнутых страусовых перьев. Длинное темно-коричневое лицо с высоким лбом и тонкими чертами было изуродовано глубоким шрамом, наискось пересекающим щеку от виска до подбородка…
— Его зовут Квали, — пояснил Джонсон. — Он пришёл позавчера с партией носильщиков и захотел остаться в лагере.
— Здравствуй, начальник, — сказал Квали, касаясь ладонями груди и чуть наклонив голову. — Моя знает хороший места для охоты. Много хороший места. Моя может пух-пух… стрелять. Дай мне, пожалуйста, карабин и патроны, и моя покажет хороший места. Много лев, буйвол, слон, белый носорог…
— Мне нужен крокодил, очень большой крокодил, — сказал я. — Такой крокодил, у которого хвост был бы под тем деревом, а голова тут, где сидит большой белый человек. — Я указал на Перси Вуффа.
Перси пошевелился и поджал под себя ноги.
— Такой крокодил здесь нет, — решительно заявил Квали, и Джонсон удовлетворённо кивнул коричневой лысой головой.
— А зверь, про которого ты вчера рассказывал белому охотнику?
— О, — сказал Квали, — это не тут. Два, пять, десять, — он считал по пальцам, видимо, вспоминая английские названия цифр, — пятнадцать день идти надо… Очень плохое место… Один пойдёшь, пропал… Там, — он мучительно подбирал нужные слова и не мог вспомнить или не знал их. — Там… — и он принялся что-то объяснять Джонсону на местном наречии негров банту. Охотник внимательно Слушал, время от времени с сомнением покачивая головой.
— Что он говорит?
— Он утверждает, что большие звери живут в двух неделях пути отсюда, но приближаться к местам их обитания опасно. Злые духи охраняют тот край. Их голоса вечерами звучат над болотами. Чёрные охотники никогда не углубляются в болота, потому что пути назад нет… Его отец видел больших зверей, когда они в страхе убегали от кого-то. Он думает, что таких великанов могли испугать только злые духи. Но злых духов его отец не видел. У больших зверей тело и ноги слона, хвост крокодила, голова и шея змеи. На спине у них торчат рога, как у носорога, только этих рогов больше и они гораздо крупнее носорожьих. Когда эти звери бежали, земля тряслась и дрожали деревья.
— Спросите, сколько таких зверей видел его отец и когда это произошло?
— Три. Два большой, один маленький, — ответил Квали, который понял мой вопрос. — Это было давно: тогда отец был молодой, а Квали ещё не родился.
— А где сейчас твой отец?
Глаза негра сощурились, и по лицу пробежала судорога. Он повернулся к Джонсону и что-то отрывисто объяснил ему.
— Его отца убили бельгийцы, — перевёл Джонсон, глядя себе под ноги. — Он был расстрелян вместе с другими мужчинами их деревни несколько лет тому назад.
Воцарилось напряжённое молчание.
— А ты сам был в том месте, где твой отец повстречал больших зверей? — спросил я, избегая смотреть в глаза негру.
— Нет, — сказал Квали, — но я знает туда дорога. Я… могу проводить туда белый охотник за карабин с патронами. Я довести до священный камень. Дальше останется один день пути.
— Решено, — объявил я. — Ты поведёшь нашу экспедицию к священному камню. Завтра мы возвращаемся в Бумба и, как только окончится время дождей, ты поведёшь нас туда, где твой отец видел чудовищ.
— Я получу карабин? — подозрительно спросил Квали.
— Хоть неграм в Конго и не полагается иметь нарезное оружие, — сказал я, — но дам тебе карабин и патроны, если укажешь следы чудовищ. Только следы…
Квали закусил губы и поглядывал на меня исподлобья.
— Не обманешь, начальник?
— Если укажешь следы, не обману.
— Да, — торжественно произнёс негр, — Квали отведёт экспедицию и укажет следы больших зверей.
В городе недавно были волнения. О них напоминали выбитые стекла в витринах магазинов, обилие патрулей, мрачные лица конголезцев, взволнованный шёпот белых. Нервное оживление царило в аэропорту. Многие бельгийцы отправляли свои семьи на родину.
Я занял номер в Гранд-отеле. Несколько дней ушло на оформление дел, связанных с новой экспедицией, на писание писем и на составление отчёта для мистера Лесли Бейза. Затем я засел в центральной научной библиотеке, чтобы просмотреть новые геологические и палеонтологические журналы. В одном из них оказалась заметка известного русского палеонтолога, недавно возвратившегося из Эфиопии. В горах Сибу он обнаружил на плите верхнетретичного возраста загадочные следы, оставленные, по его мнению, новым видом крупного ящера. Опираясь на различные материалы, в том числе и на эфиопский фольклор, учёный высказывал предположение, что в неисследованных районах Центральной Африки крупные ящеры могли сохраниться до четвертичного времени, а может быть, даже и до современной эпохи.
Я вышел из библиотеки в отвратительном настроении. Связанный контрактом, я не только не имел возможности опубликовать того, что знал, но даже не мог написать письма автору статьи и поделиться с ним своими взглядами.
Погруженный в невесёлые размышления, я медленно шёл по центральному бульвару, не обращая внимания на дождь, который лил все сильнее и сильнее. Вдруг кто-то тронул меня за рукав. Я оглянулся. Передо мной стоял невысокий коренастый человек в прозрачном плаще из серого пластиката. Из-под капюшона глядели широко расставленные удивительно знакомые глаза.
— Турский?.. Какими судьбами?
Он отбросил капюшон, и я сразу узнал его. Это был инженер Мариан Барщак из Варшавы.
Летом 1939 года мы оба были призваны из резерва, попали в один полк. После разгрома, чудом избежав плена, укрылись в Карпатах. Я работал там до войны и знал каждую тропу, каждый перевал. Горами мы добрались до румынской границы. Потом много месяцев провели в Румынии, весной 1940 года вместе оказались в Марселе. Тут наши пути разошлись. Мне удалось устроиться на работу в частную компанию, ведущую поиски нефти на юге Сахары, а Мариан уехал в Лондон, чтобы вступить в формирующуюся там польскую армию…
Мы обнялись и расцеловались.
Через несколько минут мы уже сидели за столиком ресторана в Гранд-отеле.
— Почему не возвратился? — был первый вопрос Барщака.
— А ты?
— Я вернулся в сорок шестом. Служил в армии, потом перешёл на дипломатическую работу. Сейчас работаю консулом в Конакри. А что поделывал ты?
Я коротко рассказал о себе.
Барщак качал седеющей коротко остриженной головой.
— Надо возвращаться, Збигнев, — сказал он, когда я кончил. — Польше нужны опытные геологи. А ты торчишь в эмиграции. Неужели тебя никто не ждёт?
— Никто. Родные погибли во время оккупации. Я остался один. Понимаешь, совсем один, Мариан. А здесь были работы, начатые ещё во время войны. Хотел закончить… Так и шли годы…
— Ты обзавёлся новой семьёй?
— Нет. На это тоже не хватило времени… Вот разделаюсь с экспедицией в Конго и обязательно вернусь в Польшу. Я ведь мечтаю продолжить работы в Карпатах.
— Все зависит только от тебя, Збигнев. Если хочешь, напишу в Варшаву. К приезду тебя будет ждать интересная работа.
Я сказал, что подумаю. Мы проговорили до поздней ночи. Мариан рассказывал о Польше, о своих поездках, потом поинтересовался где работала моя экспедиция. Узнав, что я недавно прилетел из Экваториальной провинции, он оживился.
— Само провидение послало тебя, — воскликнул он. — Мне надо выяснить судьбу одного чеха — кинооператора… Парень около года назад приехал в Конго и исчез. Он должен был отснять несколько сот метров плёнки для кинохроники, а ему жара или содовая вода ударили в голову. Захотел экзотики. Отправился зачем-то в Экваториальную провинцию, и там его след затерялся. Есть сведения, что его видели в Бумба с одним охотником, а потом он как в воду канул. Местные власти начали расследование, но сейчас на них небольшая надежда. У них у самих слишком много хлопот. Откровенно говоря, не думаю, чтобы бельгийцы продержались здесь больше года. Земля горит у них под ногами… Так вот ты не слыхал об этом кинооператоре? Его звали Мирослав Грдичка.
— Если это не мошенничество — я имею в виду ловкий фотомонтаж, — пояснил он, протягивая мне снимок, — это должно заинтересовать вас.
— Мы сделали экспертизу, — торопливо вставил секретарь.
Мистер Лесли Бейз брезгливо пожал плечами. Я молча рассматривал снимок. Чудовище ростом по меньшей мере в семь метров стояло на задних ногах, опираясь на массивный хвост. Колоссальная пасть с длинными коническими зубами была полуоткрыта. Передние лапы, вооружённые огромными когтями, изогнутыми, как кривые кинжалы, прижаты к груди. В маленьких круглых глазах застыла неутолимая ярость. Рядом валялись истерзанные останки носорога. Погибший гигант казался раздавленным крысёнком возле готового к прыжку чудовища.
— Это, без сомнения, новый вид тиранозавра, каким-то чудом сохранившийся до наших дней, — сказал я, кладя фотографию на стол.
— Вам виднее, как назвать, — проворчал мистер Бейз. — Вы ведь профессор зоологии, не так ли?
— Палеонтологии, — поправил я.
— Это не меняет дела. Так берётесь разыскать красавчика и доставить в один из моих зверинцев?
— Задача не из лёгких…
— Поэтому я и обратился к вам, мистер… мистер…
— Турский, — подсказал секретарь.
— Вот именно… Мистер Турский. Вы, кажется, бывали в Центральной Африке?
Я молча кивнул.
— Где и когда?
— Я работал в верховьях Голубого Нила во время Второй мировой войны. Был и в других местах…
— А потом?
— Долго рассказывать. Не хочу отнимать вашего времени. Сейчас преподаю палеонтологию позвоночных в…
— Знаю. За живого тиранозавра я вам плачу… двести тысяч долларов. За шкуру и скелет — сто тысяч. Вернётесь ни с чем — не получите ни гроша. Все публикации только через мои издательства. Ни одного интервью, ни одной фотографии на сторону. Согласны?
Я ответил, что подумаю.
— Решайте сейчас же, — в голосе мистера Лесли послышались злые нотки. — И помните: если откажетесь, вы ничего не слышали и не видели этого снимка.
— Экспедиционные расходы?
— Назовите нужную сумму… разумеется, в границах здравого рассудка.
— Согласен.
— Договор подпишите сегодня же. Персонал экспедиции подберёте в Конго. Европейцев — минимум. Никто не должен знать цели поездки. Пусть думают, что это обычная экспедиция за редкими животными. По прибытии на место скажете, что сочтёте нужным. План и смету представите через неделю. Выезд через две недели.
Я попытался прервать его.
— Повторяю, ровно через две недели и ни днём позже. Мои агенты в вашем распоряжении. С вами отправится мой человек — Перси Вуфф. Он вылетает в Конго через три дня. Это неплохой парень. У него верный глаз и чугунные кулаки. Вы назначите его своим заместителем. Все!
— Фотографию ящера разрешите мне взять с собой?
— Получите копию. Но помните условия…
— Это совершенно новый вид тиранозавра, — сказал я, пододвигая к себе снимок. — Надо придумать для него хорошее название, и, как только мы найдём хотя бы его зуб…
— К черту зуб! — объявил мистер Лесли Бейз. — Мне необходим целый тиранозавр. Целый! Живой или, в крайнем случае, мёртвый.
— Разумеется, — согласился я. — Но, чтобы окрестить его, достаточно даже зуба. Как вам нравится видовое название Tyrannosaurus beizi? Недурно звучит, не правда ли?
Мистер Лесли Бейз не ожидал этого. Кажется, он был польщён. Он даже покраснел от удовольствия. Мысленно я попытался поставить себя на его место: разумеется, приятно, если твоим именем назовут самую страшную из бестий, когда-либо населявших Землю. Однако мистер Лесли Бейз снова помрачнел и забарабанил пальцами по столу. Я ожидал, что он выложит новую серию условий, ведь договор ещё не был подписан. Но он с не присущим ему сомнением в голосе вдруг спросил:
— А не может ли видовое название тиранозавра быть двойным?
Я не сразу сообразил, куда он клонит, и осторожно ответил, что в отдельных случаях видовое название может состоять из двух частей.
Он просиял.
— В таком случае пусть вместе с моей фамилией в него войдёт имя жены.
— Чьей жены, сударь?
— Моей, разумеется, — обиделся мистер Бейз. — Её зовут Рита.
— Превосходно, — сказал я. — Итак, Tyrannosaurus beizi ritas. Решено.
Мистер Бейз вздохнул с видимым облегчением.
— Она будет в восторге. Она постоянно пилит, что я ещё не увековечил её имя. Значит, решено.
— Решено, — возможно серьёзнее заверил я. — Достаточно иметь один зуб…
— Целого тиранозавра, — отрезал мистер Лесли Бейз.
— Зуб найти легче, — вежливо сказал я. — И сразу будет название, которое вы сможете вместе с зубом преподнести вашей супруге. А за целым тиранозавром, может быть, придётся гоняться несколько лет. Кстати, мистер Бейз, я буду составлять смету на три сезона. Первый сезон — только поиски. Охота на ящера начнётся во втором сезоне. Третий — резервный.
Лесли Бейз махнул рукой.
* * *
С тех пор прошло много месяцев. Я иногда вспоминаю день, когда согласился ехать за тиранозавром, и в голову лезут ругательства: сначала родные — польские, потом английские, затем немецкие…Разумеется, это была авантюра — согласиться искать живого тиранозавра для мистера Лесли Бейза. Зачем я полез в эту гнусную кабалу? Ради денег? Я никогда не гонялся за ними, и, кроме того, в случае неудачи я не получаю ровно ничего. Ради возможности побывать в неисследованных районах Центральной Африки? Но Африку я знаю достаточно хорошо, и я уже не юноша, которого может увлечь романтика дальних странствий. Чтобы опубликовать ещё одну монографию о рептилиях? Но моё имя и так известно в геологических кругах, а кроме двух десятков палеонтологов читать монографию о рептилиях никто не станет.
Конечно, заманчиво увидеть, а тем более привезти живого тиранозавра. Однако после здравого размышления я сам не очень верил в существование чудовища. В наши дни фотографы творят истинные чудеса. А эта фотография вообще взялась неизвестно откуда.
Итак, мною совершён явно неосмотрительный шаг. Впрочем, я уже сделал их немало — неосмотрительных шагов. Война окончилась пятнадцать лет назад, а я все ещё странствую за границей. Жду, пока меня позовут… Щемит сердце, когда вспоминаю сосновые перелески Прикарпатья и вечерние туманы над тихой Вислой, довоенную Варшаву и узкие улички старого Кракова. Я жду возвращения, мечтаю о нем… И сам откладываю его, пытаясь завершить начатые после войны исследования. Контракт с мистером Лесли Бейзом отодвинул моё возвращение в Польшу ещё на три года… На три года ли?..
Мы сменили уже не один лагерь на окраине Больших Болот. Мои охотники недоумевают. Вместо того, чтобы заниматься ловлей редких животных, которые ещё сохранились в этом уголке Центральной Африки, мы лазаем среди ядовитых испарений, проваливаемся на пояс и глубже в зловонную жижу, распугиваем змей и огромных болотных жаб, изнываем от нестерпимого влажного зноя, — теряем последние силы от приступов жестокой болотной лихорадки. Первый сезон подходит к концу, а мы не нашли ещё не только зуба, но даже и каких-либо признаков существования тиранозавра.
Надо же было случиться, что охотника, который прислал фотографию ящера мистеру Лесли Бейзу, задрал лев за несколько дней до моего приезда в Бумба.
Компаньон погибшего охотника старый Джек Джонсон показался мне таким же олухом, как и мой заместитель Перси Вуфф. Перси видел охотника за несколько дней до его гибели и не потрудился узнать, в каком районе Больших Болот обитает ящер. А Джек Джонсон был настолько бестолков и знал так мало, что сначала я даже не счёл нужным объяснять ему истинную цель экспедиции. Этих двух бездельников — Джонсона и Вуффа, в общем совершенно не похожих друг на друга, сближало одно — любовь к виски. Маленький, худой и лысый Джек Джонсон мог выпить так же много, как и здоровенный верзила Вуфф. Самое удивительное заключалось в том, что они почти не пьянели. Джек, просидев целую ночь за столом и опорожнив с помощью Перси несколько бутылок виски, бил из своего штуцера пулями в лет диких уток, а Перси Вуфф забирал ящик с красками и отправлялся рисовать пейзажи. И они получались нисколько не хуже тех, которые он рисовал в редкие дни, когда бывал совершенно трезвым.
Первый сезон приближался к концу. Тёмные клубящиеся тучи все чаще закрывали солнце. По ночам все громче шумел дождь в густой непроницаемой листве, образующей зелёный свод над нашими палатками. Правда, ливни ещё не начались, но их приближение угадывалось и в глухих раскатах далёкого грома, и в жёлтых испарениях, в которых вечерами тонули бескрайние болота, и в невыносимо душном зное, и в поведении животных. Надо было уходить на юг подальше от этих гнилых мест, которые через неделю-две превратятся в непроходимые топи.
В конце концов я решил поговорить с Джеком Джонсоном начистоту. Пока ему было известно, что мы приехали изучать, фотографировать и ловить исполинских крокодилов, которые ещё сохранились в некоторых местах Центральной Африки. Меня интересовали и другие редкие животные, населяющие окраину Больших Болот, но ими мы занимались между делом, попутно…
Джек уже несколько раз указывал следы крупных крокодилов, однако я решительно браковал их, утверждая, что пресмыкающиеся, которые оставляли эти следы, недостаточно велики и не стоит тратить на них время.
Перси Вуфф притащился вместе с Джонсоном и молча плюхнулся на вьючный чемодан, стоящий возле моей палатки. Чемодан затрещал. Перси с опаской глянул на него и перебрался на свёрнутый брезент.
Джек Джонсон присел на корточки и, попыхивая коротенькой чёрной трубкой, выжидающе поглядывал на меня.
— Скоро начнутся дожди, — сказал я, — а мы ещё не встретили ничего, что могло бы оправдать затраты на экспедицию и ящики выпитого виски.
Перси Вуфф кивнул, а Джонсон вынул трубку изо рта и принялся старательно выколачивать её.
— Послушайте, Джонсон, — продолжал я, — покойный Ричардс рассказывал вам о своём последнем путешествии в эти места?
— О каких местах вы говорите, шеф?
— О тех, где мы сейчас находимся.
— Говорить-то говорил, — протянул Джонсон, продолжая выколачивать трубку. — А что именно вас интересует? Крокодилы?
— Ну, допустим, исполинские крокодилы.
— Нет, о крокодилах не говорил.
— Ну, а о каких-нибудь других крупных редких животных, которых он не встречал нигде, кроме этих мест?
— Не помню, шеф. Пожалуй, не говорил… Его последнее путешествие сюда окончилось неудачно. Оба туземца, которые сопровождали его, погибли. Если бы они не были неграми, Ричардсу могли грозить разные неприятности. Кое-кто в Бумба хотел поднять шум. Только из этого ничего не вышло. Губернатор — мужчина суровый: белых не даст в обиду.
— Это для меня новость. Вы раньше не говорили о гибели туземцев.
— Потому что вы не спрашивали…
— А теперь спрашиваю и прошу рассказать всё, что вы знаете о последнем путешествии Ричардса. Почему вы не поехали с ним?
— Я заболел дизентерией.
— А потом?
— Он велел дожидаться в Бумба.
— Итак, он уехал из Бумба с двумя туземцами?..
— Он уехал из Бумба один на попутной машине, шеф. Туземцев нанял в Нгоа — той деревне, в которой мы ночевали в конце третьего дня пути. Он должен был разведать новые места для ловли редких зверей. Так велел Викланд — агент мистера Бейза в Уганде. Но Ричардс почти ничего не успел сделать. Оба туземца погибли, и он вернулся в Бумба. Мы должны были ехать с ним вместе через месяц, а тут подвернулась эта старая американка, которая приехала стрелять львов. Она наняла Ричардса на месяц. На первой же охоте лев, которого она ранила, задрал его.
— А американка? — поинтересовался я.
— Вернулась в Бумба, наняла другого охотника и опять поехала за львами.
— А вам известно, отчего погибли туземцы?
— Ричардс говорил, что их затоптал белый носорог.
— Сразу двоих?
— Как будто…
— Значит, Ричардс вам ничего не рассказывал об удивительных гигантских животных, которых он встретил во время своего последнего путешествия.
— Нет, шеф… А разве он повстречал что-нибудь такое?
— Скажите, Джонсон, а вы сами никогда не слышали об этаких библейских чудовищах, которые обитают в Больших Болотах?
— О библейских чудовищах не слыхал… Да я и не помню, какие чудовища описаны в библии… Разве киты?
Перси Вуфф недвусмысленно фыркнул. Я почувствовал, что начинаю терять терпение. Сухо сказал:
— Я имею в виду животных, которых до сих пор никто не видел в Африке. Животных, которые на других континентах вымерли в минувшие геологические эпохи.
— Раз их никто не видел, так откуда известно, что они тут есть? — искренне удивился Джонсон.
— Ну, а в легендах туземцев вам ничего такого не приходилось слышать?
— Эх, начальник, — махнул рукой Джонсон, — в легендах туземцев такое наплетено… Здешним неграм вообще верить нельзя. Ещё вчера один из наших парней врал, будто его отец видел на окраине болот чудовищ, похожих одновременно и на слона и на крокодила и, вдобавок, двадцатиметровой длины. Что с такого возьмёшь?..
— Действительно, ничего не возьмёшь, — сказал я. — А вот, что вы думаете по поводу этой фотографии?
Я протянул снимок тиранозавра, полученный от мистера Лесли Бейза.
Джонсон широко раскрыл глаза.
— Вот это дичь! — пробормотал он, и по его искреннему удивлению я понял, что он никогда не видел этого снимка. — Откуда это у вас, начальник?
— Эту фотографию сделал Ричардс, по-видимому, во время своего последнего путешествия.
— Не может быть! У Ричардса никогда не было фотографического аппарата. Да он и обращаться с ним не умел. Это не его фотография, шеф.
Перси беспокойно пошевелился на своём брезенте.
— Но фотографию прислал мистеру Бейзу Ричардс, — возразил я.
— Возможно, но это не его фотография.
— Тогда чья же?
— Не знаю, шеф. Я никогда не видел у Ричардса подобной фотографии. Человек он, правда, был скрытный, но о встрече с такой бестией, наверное, рассказал бы мне… Значит, вы на неё приехали охотиться?
— На неё тоже.
Джонсон тихонько засвистел.
— Не хотел бы я с ней повстречаться, — пробормотал он, разглядывая фотографию. — Посмотрите-ка, что осталось от белого носорога.
— Вы думаете, что это белый носорог, Джек?
— Без сомнения; поглядите на его голову.
Я взял фотографию, стал рассматривать её в лупу и убедился, что Джонсон прав.
Это открытие заставило меня призадуматься. Туземцы, сопровождавшие Ричардса, были затоптаны белым носорогом. На снимке был тоже белый носорог, растерзанный тиранозавром. Простое ли это совпадение? Белые носороги стали в Африке большой редкостью. Официальная статистика утверждает, что их осталось не более ста голов. Охота на них запрещена, а лицензия на отлов стоит баснословно дорого. А с другой стороны, у Ричардса не было фотоаппарата… Задача неожиданно осложнилась, и я пожалел, что не начал этого разговора раньше. Охотник продолжал рассматривать фотографию. Перси Вуфф дремал, прислонившись спиной к вьючному чемодану.
— Интересно, куда стрелять в этого малютку, чтобы сразу положить его? — задумчиво спросил Джонсон, не отрывая взгляда от фотографии.
— Вот сюда. В случае удачного выстрела вы пробиваете сердце и перебиваете позвоночник. Но нам надо постараться добыть эту бестию живой.
Джонсон расхохотался.
— Вы шутите, начальник! Если даже удастся заманить его в западню, как справиться с ним, на чём тащить и чем кормить? Нет! Подстрелить — ещё куда ни шло, но ловить живьём я отказываюсь. Этого и в контракте не было…
— Если нападём на след этого чудовища, — спокойно сказал я, — мы пересоставим контракт. А поймать попытаемся молодого, которого можно отсюда вывезти. Но прежде всего нам придётся изучить повадки этих тварей. Современная наука о них почти ничего не знает. Считалось, что они вымерли около шестидесяти миллионов лет тому назад, в конце мелового периода. Однако на таком древнем континенте, как Африка, некоторые виды этих пресмыкающихся могли сохраниться до наших дней. Здесь, в центре континента, географические условия, по-видимому, не испытывали резких изменений в течение многих миллионов лет. Поэтому динозавры могли пережить здесь свою эпоху. Такая находка принесла бы славу и деньги. В случае удачи вы, Джонсон, стали бы вполне обеспеченным человеком.
— А вы, шеф?
— Я написал бы о них толстую книгу с цветными иллюстрациями.
Перси Вуфф не то вздохнул, не то хрюкнул, и я понял, что он лишь притворяется спящим, а в действительности внимательно слушает наш разговор.
“Может, он только прикидывается дубиной”, — подумал я, поглядывая на широкое пышущее здоровьем лицо Перси, безмятежное, как у спящего младенца.
— А сколько я мог бы получить? — поинтересовался Джонсон.
— Сейчас об этом говорить рано, — возразил я. — Надо сначала узнать, действительно ли тут водятся динозавры и какие. Кстати, зверь, о котором говорил вам негр, также может оказаться динозавром, но не хищником, как тот, что изображён на фотографии, а травоядным. Например, бронтозавром или диплодоком. Расспросите вашего негра подробнее, где и когда его отец видел это животное и как оно выглядело.
— Я могу позвать негра. Он немного говорит по-английски.
— Зовите.
Через несколько минут Джонсон возвратился в сопровождении высокого молодого негра, задрапированного в кусок белой ткани, напоминающий тогу. На его тёмных курчавых волосах красовалось подобие шапочки из свёрнутых страусовых перьев. Длинное темно-коричневое лицо с высоким лбом и тонкими чертами было изуродовано глубоким шрамом, наискось пересекающим щеку от виска до подбородка…
— Его зовут Квали, — пояснил Джонсон. — Он пришёл позавчера с партией носильщиков и захотел остаться в лагере.
— Здравствуй, начальник, — сказал Квали, касаясь ладонями груди и чуть наклонив голову. — Моя знает хороший места для охоты. Много хороший места. Моя может пух-пух… стрелять. Дай мне, пожалуйста, карабин и патроны, и моя покажет хороший места. Много лев, буйвол, слон, белый носорог…
— Мне нужен крокодил, очень большой крокодил, — сказал я. — Такой крокодил, у которого хвост был бы под тем деревом, а голова тут, где сидит большой белый человек. — Я указал на Перси Вуффа.
Перси пошевелился и поджал под себя ноги.
— Такой крокодил здесь нет, — решительно заявил Квали, и Джонсон удовлетворённо кивнул коричневой лысой головой.
— А зверь, про которого ты вчера рассказывал белому охотнику?
— О, — сказал Квали, — это не тут. Два, пять, десять, — он считал по пальцам, видимо, вспоминая английские названия цифр, — пятнадцать день идти надо… Очень плохое место… Один пойдёшь, пропал… Там, — он мучительно подбирал нужные слова и не мог вспомнить или не знал их. — Там… — и он принялся что-то объяснять Джонсону на местном наречии негров банту. Охотник внимательно Слушал, время от времени с сомнением покачивая головой.
— Что он говорит?
— Он утверждает, что большие звери живут в двух неделях пути отсюда, но приближаться к местам их обитания опасно. Злые духи охраняют тот край. Их голоса вечерами звучат над болотами. Чёрные охотники никогда не углубляются в болота, потому что пути назад нет… Его отец видел больших зверей, когда они в страхе убегали от кого-то. Он думает, что таких великанов могли испугать только злые духи. Но злых духов его отец не видел. У больших зверей тело и ноги слона, хвост крокодила, голова и шея змеи. На спине у них торчат рога, как у носорога, только этих рогов больше и они гораздо крупнее носорожьих. Когда эти звери бежали, земля тряслась и дрожали деревья.
— Спросите, сколько таких зверей видел его отец и когда это произошло?
— Три. Два большой, один маленький, — ответил Квали, который понял мой вопрос. — Это было давно: тогда отец был молодой, а Квали ещё не родился.
— А где сейчас твой отец?
Глаза негра сощурились, и по лицу пробежала судорога. Он повернулся к Джонсону и что-то отрывисто объяснил ему.
— Его отца убили бельгийцы, — перевёл Джонсон, глядя себе под ноги. — Он был расстрелян вместе с другими мужчинами их деревни несколько лет тому назад.
Воцарилось напряжённое молчание.
— А ты сам был в том месте, где твой отец повстречал больших зверей? — спросил я, избегая смотреть в глаза негру.
— Нет, — сказал Квали, — но я знает туда дорога. Я… могу проводить туда белый охотник за карабин с патронами. Я довести до священный камень. Дальше останется один день пути.
— Решено, — объявил я. — Ты поведёшь нашу экспедицию к священному камню. Завтра мы возвращаемся в Бумба и, как только окончится время дождей, ты поведёшь нас туда, где твой отец видел чудовищ.
— Я получу карабин? — подозрительно спросил Квали.
— Хоть неграм в Конго и не полагается иметь нарезное оружие, — сказал я, — но дам тебе карабин и патроны, если укажешь следы чудовищ. Только следы…
Квали закусил губы и поглядывал на меня исподлобья.
— Не обманешь, начальник?
— Если укажешь следы, не обману.
— Да, — торжественно произнёс негр, — Квали отведёт экспедицию и укажет следы больших зверей.
* * *
Через неделю мы были в Бумба. Я поручил Вуффу и Джонсону погрузить на пароход редких животных, которых мы отправляли в зоологические сады мистера Лесли Бейза, а сам сел в самолёт и через несколько часов уже шагал по людным улицам Леопольдвиля — столицы Бельгийского Конго[1].В городе недавно были волнения. О них напоминали выбитые стекла в витринах магазинов, обилие патрулей, мрачные лица конголезцев, взволнованный шёпот белых. Нервное оживление царило в аэропорту. Многие бельгийцы отправляли свои семьи на родину.
Я занял номер в Гранд-отеле. Несколько дней ушло на оформление дел, связанных с новой экспедицией, на писание писем и на составление отчёта для мистера Лесли Бейза. Затем я засел в центральной научной библиотеке, чтобы просмотреть новые геологические и палеонтологические журналы. В одном из них оказалась заметка известного русского палеонтолога, недавно возвратившегося из Эфиопии. В горах Сибу он обнаружил на плите верхнетретичного возраста загадочные следы, оставленные, по его мнению, новым видом крупного ящера. Опираясь на различные материалы, в том числе и на эфиопский фольклор, учёный высказывал предположение, что в неисследованных районах Центральной Африки крупные ящеры могли сохраниться до четвертичного времени, а может быть, даже и до современной эпохи.
Я вышел из библиотеки в отвратительном настроении. Связанный контрактом, я не только не имел возможности опубликовать того, что знал, но даже не мог написать письма автору статьи и поделиться с ним своими взглядами.
Погруженный в невесёлые размышления, я медленно шёл по центральному бульвару, не обращая внимания на дождь, который лил все сильнее и сильнее. Вдруг кто-то тронул меня за рукав. Я оглянулся. Передо мной стоял невысокий коренастый человек в прозрачном плаще из серого пластиката. Из-под капюшона глядели широко расставленные удивительно знакомые глаза.
— Турский?.. Какими судьбами?
Он отбросил капюшон, и я сразу узнал его. Это был инженер Мариан Барщак из Варшавы.
Летом 1939 года мы оба были призваны из резерва, попали в один полк. После разгрома, чудом избежав плена, укрылись в Карпатах. Я работал там до войны и знал каждую тропу, каждый перевал. Горами мы добрались до румынской границы. Потом много месяцев провели в Румынии, весной 1940 года вместе оказались в Марселе. Тут наши пути разошлись. Мне удалось устроиться на работу в частную компанию, ведущую поиски нефти на юге Сахары, а Мариан уехал в Лондон, чтобы вступить в формирующуюся там польскую армию…
Мы обнялись и расцеловались.
Через несколько минут мы уже сидели за столиком ресторана в Гранд-отеле.
— Почему не возвратился? — был первый вопрос Барщака.
— А ты?
— Я вернулся в сорок шестом. Служил в армии, потом перешёл на дипломатическую работу. Сейчас работаю консулом в Конакри. А что поделывал ты?
Я коротко рассказал о себе.
Барщак качал седеющей коротко остриженной головой.
— Надо возвращаться, Збигнев, — сказал он, когда я кончил. — Польше нужны опытные геологи. А ты торчишь в эмиграции. Неужели тебя никто не ждёт?
— Никто. Родные погибли во время оккупации. Я остался один. Понимаешь, совсем один, Мариан. А здесь были работы, начатые ещё во время войны. Хотел закончить… Так и шли годы…
— Ты обзавёлся новой семьёй?
— Нет. На это тоже не хватило времени… Вот разделаюсь с экспедицией в Конго и обязательно вернусь в Польшу. Я ведь мечтаю продолжить работы в Карпатах.
— Все зависит только от тебя, Збигнев. Если хочешь, напишу в Варшаву. К приезду тебя будет ждать интересная работа.
Я сказал, что подумаю. Мы проговорили до поздней ночи. Мариан рассказывал о Польше, о своих поездках, потом поинтересовался где работала моя экспедиция. Узнав, что я недавно прилетел из Экваториальной провинции, он оживился.
— Само провидение послало тебя, — воскликнул он. — Мне надо выяснить судьбу одного чеха — кинооператора… Парень около года назад приехал в Конго и исчез. Он должен был отснять несколько сот метров плёнки для кинохроники, а ему жара или содовая вода ударили в голову. Захотел экзотики. Отправился зачем-то в Экваториальную провинцию, и там его след затерялся. Есть сведения, что его видели в Бумба с одним охотником, а потом он как в воду канул. Местные власти начали расследование, но сейчас на них небольшая надежда. У них у самих слишком много хлопот. Откровенно говоря, не думаю, чтобы бельгийцы продержались здесь больше года. Земля горит у них под ногами… Так вот ты не слыхал об этом кинооператоре? Его звали Мирослав Грдичка.