Шарлотта Физерстоун. Скандальное обольщение

   – Мы прибыли к вашему дому, мисс Фэрмонт, – объявил граф. Желание, еще несколько секунд назад наполнявшее его голос, внезапно исчезло. – Желаю вам приятного вечера. Примите мои самые глубочайшие пожелания вашего скорейшего выздоровления от головных болей.
   – Милорд?
   Ее дыхание все еще было затруднено в ожидании поцелуя, которого так и не случилось. Неужели она сделала что-то не то? Вела себя слишком откровенно? Следовало ли ей дать ему отпор, вырываться из его объятий, как она прежде и намеревалась поступить?
   Их взгляды встретились, и едва заметным движением он оказался перед ней, нежно лелея в ладонях ее лицо.
   – Говорят, Смерть – это тень, всегда следующая за телом, но Смерть не найдет тебя. Клянусь. Ты должна пообещать мне, что будешь очень осторожной с настойкой, – яростно зашептал Блэк, – ибо я не переживу, если Угрюмый Жнец будет призван к тебе, вынужденный сорвать яркие розы с твоих щек.
   – Буду, – согласилась она, трепеща перед суровой озабоченностью, которую разглядела в выражении его лица и услышала в его предупреждении.
   – Пообещай мне, – едва слышно произнес Блэк, наклоняя голову, словно намереваясь ее поцеловать. – Клянись мне, Изабелла.
   – Клянусь.
   Лорд Блэк нагнулся, коснулся своими устами ее приоткрытого рта, медленно – один раз, другой – всякий раз они все больше вбирали в себя ее губы, пока она не простонала, он раскрыл рот, его язык проскользнул внутрь, наслаждаясь ее горькой сладостью, словно изголодавшийся нищий на пиру.
   Изабелла не знала, как отвечать на такой поцелуй, не могла вздохнуть, пошевелиться. Оставалось лишь блаженствовать, ощущая шелковистые прикосновения его губ, ласкающих ее уста, настойчивые толчки его языка, переплетенного с ее языком. Каким волнующим стал их интимный контакт, каким возбуждающим. Изабелла чувствовала, что Блэк стремится к ней, алчет ее, желает, открывает для себя, и хотела делать то же самое с ним, однако боялась прервать поцелуй своими неумелыми и неопытными движениями, позволяя ему обучать ее, целовать, давая возможность его языку исследовать глубины ее рта, лизать и пробовать на вкус. Она прислушивалась к возбуждающим звукам этого поцелуя, его прерывистому дыханию и своим страстным стонам.
   Изабелла не имела ни малейшего понятия, сколько длился их поцелуй, однако испытала недовольство, когда он стал менее страстным и наконец прервался.
   – Белла, – выдохнул он в перерыве между опьяняющими ласками его губ, и его язык обвел контур ее рта. – Безрассудный, безответственный, неотвратимый.
   – Неизбежный, – прошелестели ее губы и впились в его рот.
   Он тесно прижался к ней всем телом, руки скользнули вдоль ее ребер, чтобы остановиться на пышной округлости груди. Изабелла бесстыдно прильнула к нему, давая возможность ощутить свое тело, изнывающую от желания плоть, которую она уже больше не могла контролировать. Блэк пробудил ее поцелуем, и теперь Белле казалось, что она умрет, если он не даст ее телу то, к чему оно столь жадно стремилось.
   Она была задета слишком глубоко, встревожена, возбуждена, и он понимал это, его объятия крепчали, поцелуи становились все более глубокими, страстными, жаждущими…
   «Да!» – восклицала она. Еще… Еще…
   Прервав поцелуй, Блэк резко вздохнул, коснувшись ее лбом, и их взгляды встретились. Он дотронулся пальцем до ее нижней губы, неспешно, эротично погладил.
   – Неотвратимый, – прошептал он, и Изабелла поняла, что произошедшее между ними – лишь начало ее падения.

Глава 5

   Два часа спустя Блэк все еще переживал воспоминания о поездке в экипаже с Изабеллой и о связавшем их поцелуе. И хотя разум его должен бы быть ясным, а мысли сконцентрированы на долге – разыскать человека, стоящего за столь нежданным возрождением «Дома Орфея», и вернуть магические реликвии, он долгое время не мог успокоиться и думать о чем-либо ином, кроме Изабеллы и удовлетворения своих самых страстных желаний.
   Блэк ощущал на губах ее вкус, очертания ее тела в своих руках. Проклятие, он все еще возбужден, и при одной лишь мысли об Изабелле ему становилось только хуже.
   – Ваш столик ждет вас, милорд, – объявил дворецкий, принимая его цилиндр и пальто и передавая их лакею.
   Кивнув, граф прошел по скудно освещенному коридору. Наступил уже ранний вечер, но газовые лампы еще не зажгли, несмотря на то что карточные столы и ресторан были уже заполнены. Однако, с другой стороны, этот клуб не относился к числу тех, в которых приятно проводили время лондонские аристократы.
   Он пришел в «Блейк» – малоизвестный джентльменский клуб – с определенной целью. Клиентами этого заведения были преимущественно представители богемы – поэты и художники, некоторые финансисты. Очень немногие джентльмены из общества являлись его членами, именно потому Блэк избрал для себя это место – подальше от любопытных глаз и докучливых сплетен. Он ненавидел слухи. Особенно с тех пор, как стал их постоянным объектом. Лорд Блэк делал все, что в его силах, избегая назойливого внимания, однако сам нарушил это непреложное правило прошлым вечером, покинув надежное убежище городского дома, отправившись на бал и пригласив на танец прекрасную молодую леди.
   Годы строгих ограничений менее чем за пять минут были посланы к дьяволу. Однако даже для него в жизни существуют слишком большие искушения. И Изабелла стала одним из них. Возможно, единственным.
   Повернув направо, он попал в небольшую комнату в глубине клуба. Залы для карточной игры и бар располагались в центральных помещениях, дальние же комнаты оставались сравнительно тихими и пустыми. В камине потрескивало яркое пламя. За столом, склонившись за газетой и медленно попивая виски, сидел Сассекс.
   При появлении Блэка слуга положил свежую газету и поставил порцию шотландского виски на свободное место, которое граф немедленно занял. Едва лакей оказался за пределами слышимости, Блэк сделал глоток виски и обратил внимание на Сассекса, опустившего свою газету.
   – Итак? – поинтересовался герцог. – Я получил твое сообщение.
   Блэк осмотрелся по сторонам и подвинул кресло, желая создать впечатление, будто удобнее устраивается.
   – У меня появилась информация относительно «Дома Орфея».
   – В самом деле? – В глазах Сассекса блеснул интерес. – Ты проявил достаточную оперативность для человека, утверждавшего, будто его не интересует судьба реликвий.
   Пропустив насмешливое замечание герцога, Блэк продолжил:
   – Прошлой ночью я сказал тебе, что недавно где-то видел изображение «Дома Орфея». – Граф поднял газету и сделал вид, что внимательно вчитывается в колонку новостей. – Это было на афише у «Театра Адельфи».
   Темная бровь герцога вопросительно приподнялась.
   – «Театр Адельфи» всего лишь малопристойное заведение с размалеванными актрисульками и сомнительными постановками.
   – Что делает его прекрасным прикрытием для такого клуба, ты не находишь?
   – Нахожу. – Сассекс сложил газету и допил свое виски. – И в самом деле, блестяще. Ты уверен?
   – Я знал, что где-то видел эту картинку, – пробормотал Блэк. – Вспомнить, где именно, – лишь дело времени. В одну из предыдущих ночей меня окончательно одолела скука, и я решил посетить какое-нибудь незамысловатое шоу.
   Герцог вздернул бровь. Блэк одарил его красноречивым взглядом.
   – Я не нуждаюсь в твоих порицаниях, Сассекс, – резко бросил он, – поскольку получил сомнительное удовольствие, слушая в течение нескольких часов ужасное пение и любуясь еще более кошмарными танцами. Как бы то ни было, при выходе из театра я обратил внимание на одно объявление. Тогда я не стал в него вчитываться, однако сегодня днем, после того как доставил мисс Фэрмонт домой, велел кучеру вернуться в Стрэнд и заполучил вот это. Афишка висела над дверями у входа в театр.
   – Мисс Фэрмонт, говоришь? – полюбопытствовал Сассекс, беря рекламное объявление из рук Блэка. – И что же она там делала?
   – Ходила в аптеку.
   – А мисс Эштон? – Сассекс взглянул на приятеля поверх объявления.
   – Ее там не было.
   Глаза герцога помрачнели.
   – Это рекламное объявление приглашает посетить клуб, однако нет ни адреса, ни информации, как с ним связаться, или что представляет собой «Дом Орфея».
   – Я понимаю. Возможно, перед нами часть искусно продуманной стратегии, создающей атмосферу притягательности вокруг заведения. Я подозреваю, это один из тех самых в высшей степени элитарных клубов. Чтобы туда попасть, мужчины готовы пойти на любые жертвы. Некое мистическое заведение с ритуальным посвящением и тайными церемониями.
   – Очень похоже на масонскую ложу, – усмехнулся Сассекс.
   – Думаю, «Театр Адельфи» – хорошее место, чтобы начать наше расследование. Даже по размерам вполне подходит для проведения собраний членов подобного клуба. Возможно, проведя там ночь, нам удастся разведать о нем больше. Я слышал, театр закрыт по средам, возможно, потому, что это день встречи клуба? Или существует специальный зал – в таких местах всегда устраивают потайные комнаты для пущего драматического эффекта.
   Подавшись вперед, Сассекс вернул объявление.
   – Мне это не нравится, Блэк. Все мои инстинкты кричат о том, что проклятый клуб имеет какое-то отношение к Люси. И да поможет мне Бог, если он расположился в «Театре Адельфи». Конечно, мне следовало бы поразмыслить о чаше, медальоне и кровавом хаосе, в который ввергнется мир, если они попадут не в те руки, но, клянусь, все, о чем я могу сейчас думать, – это Люси и то, как ей удалось оказаться замешанной в эти опасные дела.
   – Я собираюсь в театр, потолкаться там, порасспросить о «Доме Орфея». Посмотрим, что мне удастся разведать, и решим, имеет ли это какое-либо отношение к пропавшим артефактам. Не беспокойся, Сассекс. Репутация леди Люси останется незатронутой, и мы обязательно отыщем реликвии. Господи, мы же совсем не хотим, чтобы стало известно о том, что чаша и медальон обладают сверхъестественной силой изменить мир.
   – Ты же говорил, что не веришь в это. По-твоему, это лишь средневековые легенды.
   Пожав плечами, Блэк вновь уселся в свое кресло и пристально уставился на пламя в камине.
   – Возможно, мне и недостает веры, но это не означает, что я должен все бросить. Вот уже более пяти сотен лет проклятием моей семьи было следить за злосчастным медальоном и прятать его от мира. Я не могу просто так отбросить все мои обязанности. Я должен разыскать реликвии, верю я или нет в то, что они обладают нечестивой силой.
   – Всю свою жизнь я посвятил заботам о чаше и о том, чтобы спрятать ее от мира, но, оказывается, достаточно одного взгляда зеленоглазой нимфы, и я уже в замешательстве…
   – Ослеплен, – поправил Блэк своего друга, – влюблен до безумия.
   – Достаточно, – проворчал герцог. – Я просто пытаюсь не допустить, чтобы девушка оказалась во все это замешанной. Ради честного имени ее отца. Стоунбрук не должен быть вовлечен в публичное разбирательство или скандал.
   Блэк фыркнул:
   – Своим высокомерием и холодной надменностью ты, конечно, можешь обмануть светское общество, Сассекс, но я-то знаю тебя гораздо лучше. Ты пленен этой юной леди.
   Его светлость не осмелился посмотреть другу в лицо и молча отвернулся к яркому пламени большого камина.
   – Да, – прошептал он так тихо, что Блэк засомневался, что вообще расслышал его ответ. – Пленен, погублен, охвачен смертельной тревогой, а она не замечает меня, не может уделить и минуты своего внимания.
   Блэк был знаком с Сассексом с колыбели и никогда не видел друга в подобном состоянии. Люси Эштон буквально вила из него веревки.
   – Ладно, довольно об этом, – бросил Сассекс. – Когда ты собрался в театр и хочешь ли, чтобы я составил тебе компанию? Господь свидетель, ночь, проведенная вне дома, мне только на пользу.
   – Я подготовлюсь и дам тебе знать. Кстати, я встретился с Найтоном в доках сегодня утром. Его находки не представляют для нас никакого интереса. Не думаю, что парень опасен, однако на всякий случай я предложил ему свое поручительство в ложе. Я полностью согласен с пословицей «держи друзей близко, а врагов еще ближе».
   Сассекс лукаво улыбнулся:
   – Ты же только что утверждал, будто он не представляет для нас никакой угрозы.
   – Для Братства Хранителей – да, – пробормотал Блэк, – но не для меня.
   – И кто еще здесь влюбленный безумец? – заметил Сассекс, рассмеявшись, когда Блэк поднялся с кресла и, храня достоинство, удалился из комнаты.
   Графу нравилось поддразнивать его светлость, намекая на страсть Сассекса к Люси, однако совсем иное дело – самому выступать в качестве объекта насмешек герцога.
 
   Она не могла не думать об этом поцелуе, о чувствах, пробужденных в ней объятиями лорда Блэка. Изабелла ощущала себя безумной, безнравственной, сумасбродной, и, откровенно говоря, он был столь же безудержен. Что не могло не шокировать ее, поскольку он всегда выглядел собранным и владеющим собой. Тот факт, что граф мог испытывать подобную страсть, производил на нее одновременно ошеломляющее и пугающее впечатление. Поцелуй оказался глубоким и яростным, будто они целую вечность провели в разлуке, и, наконец, их желание осуществилось. А между тем они едва знакомы. В том-то и весь ужас!
   Изабелла была напугана. Пристыжена. Она целовала мужчину, который даже не ухаживал за ней. Ей бы следовало ощущать, хотя бы намеком, угрызения совести за то, что целовалась с Блэком, намереваясь выйти замуж за мистера Найтона. Но… но как она могла сожалеть о настоящем событии в своей жизни? Потому что этот поцелуй… этот поцелуй – самый волнующий момент ее существования.
   Изабелла все еще ощущала его вкус. Губы стали ярко-красными и опухшими от яростных прикосновений его губ. Острая боль, еще недавно сотрясающая все тело, теперь почти утихла, едва достигая сознания. Ее тревожило поселившееся внутри и ранее незнакомое беспокойство. Взволнованность, излечить от которой могла лишь новая встреча с Блэком.
   Прошли всего лишь сутки с того момента, как их представили друг другу, и вот она уже в плену сильного влечения к этому человеку. Как такое могло случиться после долгих лет тщательного контроля над своими страстями? После того, как перед ее глазами постоянно маячил дурной пример матери, бросавшейся к любому мужчине, взглянувшему в ее сторону… И вот к чему это привело – она только и ждет возможности вновь оказаться к объятиях Блэка.
   Наверное, он какой-то чародей, прекрасный, темный волшебник, пленивший ее своими чарами, – единственное объяснение ее опрометчивого безрассудного поведения, того, как быстро и просто она рассталась со всеми своими принципами, своими страхами. Изабелла поклялась себе никогда не следовать на поводу неразумных желаний. Одним своим поцелуем Блэк открыл ей двери в тайный чертог, в который она прежде боялась зайти, ибо понимала, что ее там ждет позор и гибель от руки соблазнительного хозяина.
   Между ними сложилось странное, необъяснимое влечение. Едва познакомившись с графом, Изабелла чувствовала себя так, будто знала его всю жизнь. Когда она оказывалась рядом с ним, ставшие уже привычными волнение и беспокойство исчезали, им на смену приходили спокойствие и уверенность, обещавшие спасение от всех штормов и невзгод, которыми было насыщено ее существование. В обществе Блэка она ощущала себя легко и свободно, словно со старым другом. Как такое могло случиться, ведь она никогда не видела графа и не говорила с ним до той ночи на балу. Невозможно отрицать, нечто внутри его непреодолимо влекло ее к себе. Чем бы то ни было, ее душа отвечала неслышному зову.
   Что это – рок? Предопределение? Изабелла больше не понимала, верит ли она в подобное. Может ли страсть быть предрешена изначально всесильным фатумом, или это всего лишь неуничтожимый инстинкт импульсивной человеческой натуры? То, что мелькнуло между ними, толкнув в объятия друг друга, – судьба или обычное физическое влечение, проявление низменных инстинктов?
   Нет, днем в карете ими руководствовали не инстинкты. То, как он смотрел на нее, было прекрасно… Да, мужчина может напустить на лицо любое выражение, говорить любые сладкие речи, но глаза его не врут. В его взгляде таилось нечто большее, чем простое вожделение. Слова искушали, однако в его глазах читалась искренность. Даже молчание было наполнено чувственными подводными течениями. С Блэком она ощущала себя другим человеком. Женщиной, не боящейся страстей, воспламеняющих кровь. Пугало то, как легко ему удавалось разжечь в ней огонь желания.
   «Он погубит, – напомнила себе Изабелла, – если не проявить должной осторожности». Если осмелится сделать хотя бы шаг в направлении той двери, которую он приоткрыл для нее сегодня днем, вся ее жизнь и репутация будут порушены – морально и духовно.
   Стук деревянной ставни, ударившейся о кирпичную стену, напугал ее, возвращая к реальности. Изабелла подпрыгнула на месте, не в силах скрыть потрясение. Да, здесь совсем не то место, чтобы предаваться бесплодным мечтаниям и грезам о поцелуе графа Блэка. Надо бы взять себя в руки, призвав на помощь трезвый рассудок. Как она могла позволить Люси уговорить ее отправиться на Хайгейтское кладбище сегодня ночью, учитывая то, что самой Изабелле не хотелось ничего, только сесть в удобное кресло у камина и попробовать передать на бумаге все едва различимые нюансы этого волшебного поцелуя?
   И почему Люси так привлекали сеансы и духи? Какое темное развлечение избрала она для себя? Ведь там, где нет света, лишь тьма – зло. Что ищет ее кузина в этой враждебной мгле?
   Остановившись у окна маленького коттеджа, Изабелла отодвинула занавеску и выглянула наружу, рассматривая темные деревья. Поднялся холодный осенний ветер, срывавший сухие листья, кружащий их и кидавший на мерзлую землю. Голые озябшие ветви деревьев с протяжным скрипом поднимались и опускались, повинуясь ледяным порывам. Небо заволокло мрачными черными облаками, полная луна висела совсем низко, освещая ночное небо, словно предвещавшее грозу. Налетел еще один порыв ветра, и Изабелла поежилась, ощутив укол пробравшегося сквозь трещины ветхого окна сквозняка. За деревьями простиралось знаменитое Хайгейтское кладбище. Она различала очертания статуй, мраморных ангелов и крестов, высокие крыши мавзолеев и фамильных склепов. Под скорбные причитания разгулявшихся порывов ветра холодной октябрьской ночью кресты выглядели грозными и зловещими, ангелы – убогими и отвратительными. Тени… да, как же без них – сотканные из зеленоватого лунного света, закутанные в хлопья стелющегося тумана, призрачно скользили вокруг могильных камней. Даже в самых своих диких фантазиях Изабелла не избрала бы подобную обстановку для проведения спиритического сеанса.
   С той же силой, с которой она ненавидела и избегала темноты и теней, ее кузина стремилась к ним, страстно призывала их к себе. В отличие от Люси Изабелла прекрасно себе представляла, что тени не несут ничего хорошего. Но разве Люси прислушалась к ее протестам? Иногда Изабелле казалось, что кузина сама превращается в тень. Нельзя отрицать, что Люси уже не та жизнелюбивая, веселая молодая леди, которую Изабелла всегда знала. Эта новая дама действительно напоминала тень прежней Люси. Да, она старалась скрывать произошедшие изменения, однако Изабелла обладала способностью видеть сквозь умело приклеенную личину мнимого благополучия. Тени затаились в зеленых глазах кузины, и странная темнота неизвестного происхождения затягивала внутренний свет, некогда излучаемый ее дорогой подругой. Тьма, словно некая несущая зло и разрушение лоза, пустила корни и расцвела в душе Люси. Если бы кузина ей доверилась! Если бы только Изабелла могла спасти себя и ее от ненавистных теней, которые, похоже, всегда преследовали женщин их рода!
   Однако Люси не намеревалась приоткрывать кузине постигшие ее несчастья, и Изабелла, все еще переполненная собственными темными снами и преследующими ее тенями, решила оставить все как есть – по крайней мере, пока.
   Плотнее закутавшись в плащ, она оглянулась и окинула взглядом деревянный стол, приготовленный для проведения сеанса. За столом уже сидели Люси, Сибилла, герцог Сассекский – Изабелла не могла поверить, что его светлость все-таки решил присутствовать на сеансе, – и медиум Алиса Фокс, выглядевшая как городская сумасшедшая, с огромными, безумными глазами и дикой копной вьющихся рыжих волос.
   Изабелла заметила, что Сассекс посматривает на Люси с едва скрываемым беспокойством. Он появился на пороге их дома, когда они уже собирались выходить. Стоило Люси сообщить герцогу, что они намереваются идти на Хайгейтское кладбище в сопровождении единственной горничной, как он потребовал своего обязательного присутствия. Люси была в ярости и заставила его светлость заплатить за самонадеянность ледяным обращением и колкими репликами.
   Изабелла, испытывавшая искреннюю благодарность Сассексу за его присутствие, молча молилась, чтобы враждебность Люси не вынудила его покинуть их этой ночью, но герцог, похоже, стойко сносил суровое обращение и не собирался отказываться от своих намерений. И вот он сидит за столом напротив Люси и наблюдает за ней с трогательной смесью обеспокоенности и желания. В его таинственных серых глазах застыла непреклонность. Он никогда не позволит, чтобы с Люси или с самой Изабеллой случилось что-нибудь страшное. В этом Изабелла была абсолютно уверена. Уверенность и скрытая сила делали ее более терпимой к происходящему.
   Возможно, вместе с Сассексом им удастся избавить Люси от абсурдной страсти к сверхъестественному. Изабелла не горела желанием провести еще пару ночей в ожидании, вдруг какой-нибудь дух восстанет из сумрака. Никогда не знаешь, что притаилось там, в царстве теней, и чем грозит явление посланцев иного мира.
   – Давайте же начнем, – нарушила тишину Алиса, ее голос дрогнул, погружая собравшихся в зловещую атмосферу. – Сначала попытаемся призвать духов здесь, а потом, когда часы пробьют полночь, пойдем на кладбище и среди могил воззовем к ним еще раз.
   Люси просительно взглянула на кузину, приглашая ее присоединиться. Изабелле совсем не хотелось вызывать духов и разговаривать с ними. «Пусть они покоятся с миром», – умоляла она Люси, однако ее просьбы были адресованы особе, явно не имеющей ушей, чтобы слышать.
   Конечно, Изабелла вполне могла бы остаться сегодня дома, если бы того захотела. Однако одна лишь мысль о том, что Люси придется пройти через все это в одиночестве, была невыносима. Что-то влекло ее кузину. Она искала кого-то или чего-то, и Изабелла должна была выяснить, что это. Перспектива ночной прогулки по Хайгейтскому кладбищу пугала. Но стоило представить Люси в самостоятельных поисках ответов на вопросы, мучившие ее, все остальные соображения отходили на второй план.
   С самого начала Люси во всем поддерживала Изабеллу. Никогда не задавала вопросов, не пыталась разведать ее прошлое или разузнать о том несчастном происшествии, побудившем дядю приехать за ней. Изабелла чувствовала себя обязанной кузине, по крайней мере, за это.
   – Идите сюда, садитесь, – скомандовала Алиса, махнув рукой.
   Она подняла горящую свечу еще выше, тусклый свет залил тесную комнатку. Алиса усмехнулась, рассматривая Изабеллу, – нежелание той принимать участие в запланированном действе, очевидно, веселило медиума.
   – Мертвые предпочитают темноту. – Алиса задула свечу, погрузив комнату во мрак.