Шефер Джек. Шейн

   Отец всегда говорил, что город будет расти и рано или поздно станет на нашу сторону. Мистер Графтон тоже так считал, я полагаю, но он был человек осторожный и никогда не позволял мыслям о будущем вредить сегодняшнему бизнесу. А другие были люди того сорта, которые изменяют мнение с переменой господствующего ветра. Сейчас Флетчер был в долине большим человеком, ну, так они ему в рот смотрели, а нас только терпели кое-как. Если дойдет до дела, так они, наверное, ретиво кинутся ему на помощь - выгонять нас отсюда. Ну, а если он исчезнет с горизонта, так они с неменьшей охотой примут нас.
   А Флетчер возвратился с контрактом в кармане и теперь хотел вернуть себе снова всю землю...
   * * *
   Как только эта новость разошлась по долине, у нас в доме поспешно собрался совет. Наш ближайший сосед со стороны города, Лью Джонсон, узнавши новость в магазине Графтона, тут же передал ее дальше и появился у нас первым. За ним последовал Генри Шипстед, чья земля сразу за Джонсоном, его ферма лежала ближе всех к городу. Эти двое были самыми первыми гомстедерами, они застолбили каждый сто шестьдесят акров за два года до засухи и стойко переносили неприятности, которые устраивал им Флетчер, пока убыль собственных стад не заставила его тревожиться о другом. На Запад они приехали из Айовы, и были это крепкие, надежные люди, фермеры старого закала.
   К сожалению, этого нельзя было сказать об остальных, прибывающих один за другим. Джеймс Льюис и Эд Хауэлз - это были два ковбоя среднего возраста, которым постепенно надоела старая жизнь, и они потянулись за отцом в эту долину, старательно подражая ему во всех делах. Но им не хватало его энергии и напористости, они справлялись не слишком удачно и их легко было сломить.
   Фрэнк Торри - он жил следом за нами выше по долине - был нервным беспокойным человеком, которого донимала вечно ноющая жена и целый хвост чумазых ребятишек, удлинявшийся с каждым годом. Вечно он талдычил, что пора, дескать, вытащить свои заявочные столбы и двинуть в Калифорнию. Но была у него в душе жилка упорства, и он всегда говорил: "Будь я проклят, если пущусь наутек только потому, что какой-то ранчер в большой шляпе этого хочет".
   Эрни Райт, который занимал последний участок в верхней части долины, вдававшийся в земли, все еще используемые Флетчером, был, вероятно, самым слабым из всех. Не физически. Это был симпатичный здоровяк, до того смуглый, что поговаривали, будто в нем течет индейская кровь. Всегда распевал и рассказывал всякие забавные небылицы. Но только он вечно оказывался на охоте, когда надо было работать, а вспыльчивый характер заставлял его делать всякие глупости, не подумавши.
   Но сегодня вечером он был такой же серьезный, как все остальные. Мистер Графтон сказал, что на этот раз Флетчер не шутит. Его контракт гарантировал закупку всего мяса, которое он сумеет поставить в ближайшие пять лет, и он был полон решимости использовать эту возможность до предела.
   - Но что он может сделать? - сказал Фрэнк Торри. - Земля наша, пока мы на ней живем, а через три года мы получим ее в полную собственность. Некоторые из вас, ребята, уже подтвердили право собственности.
   - Он не станет затевать настоящие неприятности, - подхватил Джеймс Льюис. - Флетчер никогда не был любителем стрелять. Говорить-то он мастак, но разговоры нам не повредят.
   Кое-кто закивал. Но Джонсон и Шипстед, казалось, вовсе не были в этом уверены. Отец пока ничего не говорил, и они все выжидательно на него посматривали.
   - Джим прав, - заметил он. - Флетчер не дает полной воли своим мальчикам. Пока что не дает, во всяком случае. Но никто не сказал, что он этого не сделает, если не останется другого выхода. Есть в нем такая жилка... Но до поры до времени он не станет по-настоящему зверствовать. Не думаю, чтобы он начал пригонять сюда новый скот раньше весны. Мне кажется, он попытается прищемить нам хвост этой осенью и зимой, чтобы поглядеть, не удастся ли нас отсюда выжить. И начнет, Скорее всего, с меня. Он всех нас не шибко жалует. Но я ему - словно кость в горле.
   - Это правда. - Эд Хауэлз выразил невысказанное общее мнение, что отец их предводитель. - И как, по-твоему, он за это возьмется?
   - Я так думаю, - сказал отец, растягивая слова и улыбаясь чуть мрачновато, как будто у него был припрятан козырный туз в серьезной игре, - я так думаю что для начала он попытается убедить Шейна, что работать у меня - очень вредно для здоровья.
   - Ты имеешь в виду, то, что он... - начал Эрни Райт.
   - Да, - отрезал отец. - Я имею в виду то, что он сделал с молодым Морли.
   Я поглядывал из дверей своей комнатки.
   Я видел Шейна - он сидел в сторонке, спокойно слушая. Казалось, его ничуть не удивляет все это. Казалось, его ничуть не интересует, что случилось с молодым Морли. А я знал, что с ним случилось. Я видел Морли, когда он вернулся из города, весь в ссадинах и синяках, собрал свои вещички, проклял тот день, когда нанялся к отцу на работу, и уехал, не оглядываясь.
   Но Шейн сидел там так спокойно, как будто то, что случилось с Морли, не имело к нему никакого отношения. Ему было совершенно безразлично, что там с ним случилось. И тогда я понял, почему. Потому что он не был Морли. Он был Шейн.
   Отец правильно говорил. Каким-то странным образом все как один чувствовали, что сейчас Шейн - меченый человек. Будто клейменый. Всеобщее внимание было обращено на него, как на какой-то символ. Взяв его в дом, отец тем самым принял вызов, брошенный с большого ранчо за рекой. То, что произошло с Морли, было предостережением, и отец сознательно на него ответил. После летнего временного перемирия наступало новое обострение давней вражды.
   Причины разногласий в нашей долине были очевидны, и со временем дело неизбежно дойдет до открытого столкновения. Если им удастся прогнать Шейна, в рядах гомстедеров появится брешь, это будет означать полное поражение, а не просто ущерб престижу и моральному состоянию человека. Это будет трещина в плотине, вода сможет просачиваться сквозь нее, постепенно размывать - и в конце концов хлынет потоком.
   Любопытство одолевало городской люд еще больше, чем раньше, только теперь их интересовало уже не прошлое Шейна, а то, что он может сделать, если Флетчер затеет против него какую-нибудь каверзу. Когда я торопился в школу или из школы, горожане меня останавливали и приставали со всякими вопросами. Но я знал, что отцу не понравится, если я что-то буду говорить, и прикидывался, будто не понимаю, о чем это они толкуют. Зато сам я внимательно следил за Шейном и все удивлялся, как это может быть, что напряженность, медленно нарастающая в нашей долине, вся обращена против одного человека, а ему это вроде как совершенно безразлично.
   Потому что он ведь, конечно, все видел. Он никогда ничего не пропускал. И все же он занимался своей работой как обычно, часто улыбался мне, во время еды добродушно шутил с матерью в своей любезной манере, по-прежнему дружелюбно спорил с отцом о планах на следующий год...
   Но пока что ничего не происходило. Разве что в последнее время внезапно и бурно оживилась возня за рекой. Просто удивительно, как часто теперь флетчеровские ковбои находили себе работу прямо напротив нашей фермы.
   Однажды во второй половине дня, когда мы убирали второй - и последний укос сена, на большом клещевом захвате, который мы использовали, чтобы поднимать сено на сеновал, отломилась одна вилка.
   - Придется ехать в город, в кузницу, чтобы приварить, - недовольно сказал отец и начал запрягать лошадей.
   Шейн посмотрел за реку, где какой-то ковбой лениво катался взад-вперед возле небольшого стада.
   - Я отвезу, - сказал он.
   Отец посмотрел на Шейна, потом на другой берег, потом улыбнулся.
   - Ладно. Сейчас такой же подходящий момент, как любой другой. - Он застегнул последнюю пряжку и направился к дому. - Я через минуту готов буду.
   - Не беспокойся, Джо. - Голос Шейна звучал мягко, но остановил отца на полдороге. - Я же сказал - я отвезу.
   Отец резко повернулся к нему.
   - Пошло оно все к черту, друг! Ты что думаешь, я отпущу тебя одного? А если они... - И прикусил язык. Медленно провел по лицу ладонью и сказал слова, которых никогда ни одному мужчине не говорил - по крайней мере, при мне. Извини, - сказал он. - Я должен был сообразить.
   Он стоял и молча смотрел, а Шейн собрал вожжи и прыгнул на сиденье повозки.
   Я боялся, что отец меня не пустит, и потому подождал, пока Шейн не выедет из проезда. Я спрятался за сараем, у конца кораля, и когда повозка проезжала мимо, подцепился на нее. И успел заметить, что ковбой на другой стороне реки повернул коня и галопом поскакал в сторону хозяйского дома на ранчо.
   Шейн это тоже видел, и ему это, кажется, доставило какое-то мрачноватое удовольствие. Он протянул руку назад, перетащил меня через козлы и усадил рядом с собой.
   - Любите вы, Старреты, вмешиваться во всякие дела. - Я испугался, что он отправит меня обратно, а он вместо этого улыбнулся мне. - Как в город приедем, я тебе складной ножик куплю.
   И купил - классный, большой, с двумя лезвиями и штопором. Мы завезли захват в кузницу, нам сказали, что приварка займет около часа, тогда я присел на ступеньке длинной веранды, протянувшейся вдоль всего фасада дома Графтона, и начал усердно строгать какую-то деревяшку, а Шейн прошел в салун и заказал выпивку. Уилл Атки, графтоновский конторщик и бармен, тощий, с унылым лицом, стоял за стойкой. Еще несколько человек бездельничали, рассевшись вокруг стола.
   Наверное, и нескольких минут не прошло, как на дороге показались два ковбоя. Они гнали лошадей галопом, но ярдов за пятьдесят от магазина придержали их, с показной беззаботностью проехали остаток пути до заведения Графтона легким шагом, слезли с лошадей и привязали их поводьями к перилам веранды. Одного из них я видел часто, этого молодого парня звали Крис, он работал у Флетчера уже несколько лет и был известен веселым нравом и разудалой отвагой. Второго я раньше не встречал - это был человек с желтоватым лицом и впалыми щеками, по возрасту ненамного старше Криса, но вид у него был такой, будто за свои годы он успел вдоволь нахлебаться нелегкой жизни. Это, по-видимому, был один из новых работников, которых Флетчер привез в долину после того, как получил контракт.
   На меня они внимания не обратили. Бесшумно поднялись на веранду и прошли к окнам салуна. Заглянули через стекло. Крис кивнул и что-то тихо проговорил. Новый человек замер. Наклонился поближе, чтобы лучше видеть. Резко повернулся, прошел мимо меня и направился к своей лошади.
   Пораженный Крис кинулся за ним следом. Они оба были так заняты своими делами, что меня просто не заметили. Новичок уже перебросил поводья через голову лошади, но тут Крис схватил его за руку.
   - Эй, какого черта?!
   - Я уезжаю.
   - Чего? Не понял...
   - Я уезжаю. Прямо сейчас. Совсем уезжаю.
   - Эй, послушай... Ты что, знаешь этого парня?
   - Я такого не говорил. Никто не скажет, что я такое говорил. Я уезжаю, вот и все. Можешь сказать Флетчеру. Для меня найдется до черта других мест.
   Крис просто взбеленился.
   - Я мог бы это знать заранее, - сказал он. - Струсил. Э-эх... Ты ж весь пожелтел со страху и трясешься...
   Кровь бросилась в желтоватое лицо этого хмурого человека. Но он ничего не сделал, только сел на лошадь и повернул ее от веранды.
   - Можешь назвать это так, - сказал он решительно и погнал лошадь по дороге прочь из городка и из долины.
   Крис молча стоял у перил, в изумлении покачивая головой.
   - Вот черт... - пробормотал он, - Ну, что ж, я и сам с ним управлюсь...
   Он медленно поднялся по ступенькам и прошел в салун.
   Я нырнул в магазин и пробежал к проему между двумя большими помещениями. А там забрался на ящик, стоящий в конце у самых дверей, - отсюда мне было хорошо слышно и видно почти все соседнее помещение. Оно было длинное и довольно широкое. Стойка шла изгибом от этого проема и тянулась вдоль внутренней перегородки до задней стены, которая отделяла комнату, где у Графтона помещалась канцелярия. В дальней стене был пробит ряд окошек, расположенных слишком высоко, чтобы можно было заглянуть снаружи. Небольшая лесенка рядом с ними вела на балкончик вдоль задней стены, с которого открывались двери в несколько маленьких комнаток.
   Шейн слегка опирался одной рукой на стойку, а во второй держал стакан с выпивкой. Крис подошел к бару футах в шести от него и потребовал бутылку виски и стакан. Он сделал вид, что не замечает Шейна, и покивал головой, приветствуя людей за столом. Это были два погонщика мулов, которые совершали регулярные поездки в нашу долину, доставляя товары Графтону и другим торговцам. Я мог бы поклясться, что Шейн, ненавязчиво осмотрев Криса, остался разочарован.
   Крис дождался, пока ему подали виски, и проглотил изрядную порцию. А потом подчеркнуто оглядел Шейна с головы до ног, как будто только заметил его.
   - Привет, фермер, - сказал он. Так сказал, как если бы не любил фермеров.
   Шейн отнесся к нему с мрачноватым вниманием.
   - Это вы мне? - спросил он мирным тоном и прикончил свою выпивку.
   - Черт побери, а больше тут никого нету! На, выпей, - Крис толкнул свою бутылку вдоль бара. Шейн налил себе щедрую порцию и поднес стакан к губам.
   - Будь я проклят, - щелкнул языком Крис. - Так ты, значит, пьешь виски!
   Шейн залпом допил стакан и поставил его на стойку.
   - Приходилось пить и получше, - сказал он как мог приветливо. - Но и это сойдет.
   Крис громко шлепнул себя по кожаным чепсам <Чепсы (от исп. "чаппарахас") широкий кожаный передник, разрезанный как штаны и имеющий внутренний каркас; надевается поверх одежды, застегивается на ногах ремешками и служит для защиты ног всадника при падении, от укусов лошади, а также от сучьев и колючек при езде среди чаппараля - зарослей карликового дуба и можжевельника; боковые крылья защищают бока лошади>. Повернулся, чтобы вовлечь в разговор других.
   - Ну, вы слышали? Этот фермер пьет виски! А я и не думал, что эти пахари, копающиеся в грязи, пьют что-нибудь крепче, чем содовая шипучка!
   - Некоторые из нас пьют, - все так же приветливо сказал Шейн. Но потом приветливость исчезла, и в голосе его зазвучал зимний мороз. - Ну, ладно, паренек, ты уже позабавился, и забава эта была чисто детская. А теперь беги домой и скажи Флетчеру, чтобы в следующий раз послал кого-нибудь взрослого. Он отвернулся и крикнул Уиллу Атки. - Есть у вас содовая шипучка? Я хочу взять бутылку.
   Уилл помешкал - вид у него был немного смешной - а потом заторопился мимо меня в помещение магазина. И тут же вернулся с бутылкой шипучки, которую Графтон держал для нас, школьников. Крис стоял спокойно, не столько злой, должен я заметить, сколько озадаченный. Как если бы они играли в какую-то странную игру и он не был уверен, какой сделать следующий ход.
   Он какое-то время жевал нижнюю губу. Потом чмокнул губами и принялся старательно оглядывать комнату, громко втягивая воздух носом.
   - Эй, Уилл! - крикнул он. - Что это у тебя тут случилось? Воняет! И это не чистый запах коровьего пастбища. Тут просто грязным хлевом воняет... - Он глянул на Шейна. - Эй ты, фермер! Кого вы там со Старретом разводите? Свиней, что ли?
   Шейн в этот момент держал в руках бутылку, которую принес ему Уилл. У него пальцы сжались так, что костяшки побелели. Он медленно, почти неохотно повернулся к Крису. Каждая линия его тела была напряжена. как натянутая веревка, он будто ожил, будто заискрился нетерпеливой энергией. Какая-то свирепая сосредоточенность бурлила в нем, переполняла его, пылала в глазах. В это мгновение для него ничего не осталось вокруг, кроме этого насмешничающего человека всего в нескольких шагах.
   В большом помещении все затихло, от тишины этой просто больно стало. Крис против собственной воли отступил, сперва на шаг, потом на два, потом странно выпрямился. Но до сих пор ничего не происходило. Только мускулы у Шейна по бокам челюсти вздулись желваками, твердыми как камень.
   А потом он наконец выдохнул, и этот негромкий звук разрушил тишину. Он смотрел мимо Криса, за него, поверх качающихся дверок салуна <По традиции вход в салун имеет декоративные двухстворчатые Дверцы в виде решетки высотой по грудь, открывающиеся в обе стороны, часто подпружиненные; иногда эти дверцы называют "крылья летучей мыши">, поверх крыши навеса на той стороне улицы, туда, вдаль, где высились в своем нескончаемом одиночестве горы. Он спокойно двинулся с места, с забытой бутылкой в руке, прошел мимо Криса так близко, что чуть не задел его, совсем близко, но он его просто не видел... вышел в дверь и исчез.
   Я услышал рядом с собой вздох облегчения. Это мистер Графтон стоял сзади а я даже не заметил, откуда он взялся. Он смотрел на Криса, и в уголках рта у него появились странные, какие-то иронические складки. Крис пытался не показать, как он собой доволен. Но когда подошел к дверям и посмотрел поверх них, вид у него был гордый и чванливый.
   - Ты видал, Уилл? - бросил он через плечо. - Он пытался попереть на меня! - Крис сбил на затылок шляпу, закачался на каблуках и рассмеялся. - С бутылкой содовой шипучки!
   Он все еще смеялся, выходя наружу, а потом мы услышали, как он ускакал.
   - Дурак этот мальчишка, - пробормотал мистер Графтон.
   Уилл Атки подошел бочком к мистеру Графтону.
   - Вот уж никак не ожидал, что Шейн может так себя повести, - сказал он.
   - Он испугался, Уилл.
   - Ну, да! Вот это-то и забавно. Я был уверен, что он справится с Крисом.
   Мистер Графтон поглядел на Уилла, как он часто делал, - будто немного жалел его.
   - Нет, Уилл. Он вовсе не Криса боялся. Он себя боялся. - Мистер Графтон был задумчив, а, может, даже опечален. - Надвигаются неприятности, Уилл. Самые худшие неприятности, какие у нас когда-нибудь были.
   Он заметил меня и понял, что я тут был все время.
   - Ну-ка, Боб, давай беги и найди своего друга. Или, ты думаешь, он эту бутылку для себя брал?
   * * *
   И верно, Шейн ждал меня с этой бутылкой возле кузницы. Это была вишневая шипучка, самый мой любимый сорт. Мне бы радоваться - а я не мог. Уж слишком Шейн был молчаливый и суровый. Лицо у него опять стало такое же мрачное, как в самый первый день, когда он появился на нашей дороге. Я не решался даже слово сказать. А он только один раз обратился ко мне, да и то я видел, что он вовсе не ждет, что я пойму или отвечу.
   - Почему надо избивать человека только за то, что у него есть смелость и он делает то, что ему велели? Жизнь - грязная штука, Боб. Я ведь мог бы даже полюбить этого парня...
   И он снова ушел в свои мысли и оставался мрачным и задумчивым, пока мы не погрузили захват в повозку и отправились домой. Чем ближе мы подъезжали к дому, тем веселее он становился. А когда мы заехали во двор и повернули к сараю, он снова стал таким, как мне хотелось, прищурился на меня и начал с серьезным видом шутить насчет индейцев, с которых я буду скальпы снимать своим новым ножом.
   Отец распахнул двери сарая так торопливо, что сразу ясно стало, с каким нетерпением он нас ожидал. Он просто лопался от любопытства, но не стал приставать к Шейну с вопросами. Он вместо этого в меня вцепился.
   - Ну, что, видел в городе кого-нибудь из твоих героических ковбоев?
   Шейн опередил меня с ответом.
   - Один парень из флетчеровской команды гнался за нами, чтобы выразить свое уважение.
   - Нет, - сказал я, гордясь, что знаю такое, чего они не знают. - Их там было двое.
   - Двое? - Это Шейн спросил. Отец-то как раз не удивился. - И что второй делал?
   - Он поднялся на веранду, посмотрел на вас через окно, тут же спустился обратно и ускакал прочь.
   - Обратно на ранчо?
   - В другую сторону. Он сказал, что уезжает насовсем.
   Отец с Шейном посмотрели друг на друга. Отец улыбался.
   - Один готов - а ты про это и не знал. Ну, а что ты со вторым сделал?
   - Ничего. Он отпустил несколько замечаний относительно фермеров. А я ушел обратно в кузницу.
   Отец повторил его слова, разделяя их паузами, как вроде смысл был скрыт между словами.
   - Ты - ушел - обратно - в кузницу...
   Я испугался, что он может подумать, как Уилл Атки. А потом понял, что ничего подобного ему и в голову не приходило. Он повернулся ко мне.
   - Кто это был?
   - Крис.
   Отец снова улыбнулся. Он там не был, но ему уже все было ясно как Божий день.
   - Флетчер правильно сделал, что двоих послал. Молодые, вроде Криса, должны охотиться парами, иначе могут пострадать. - Он рассмеялся, чуть кривовато, так, как будто его это позабавило. - Должно быть, Крис изрядно удивился, когда второй парень удрал. А еще больше, когда ты ушел. Плохо, что второй не остался там.
   - Да, - сказал Шейн, - плохо.
   Он так это сказал, что у отца пропала улыбка.
   - Об этом я не подумал. Крис еще такой петушок, что наверняка ничего не понял. Это может придать делам здорово неприятный оборот.
   Да, - снова сказал Шейн, - может.
   7
   Все так и вышло, как отец с Шейном опасались. История, которую взахлеб рассказывал на всех углах Крис, стала в долине всеобщим достоянием уже на следующий день задолго до заката солнца, а в пересказах еще и обросла подробностями. Теперь Флетчер получил преимущество и поспешил им воспользоваться. Он и Морган, его старший объездчик, здоровенный такой обрубок с приплюснутой мордой и с головой, которая выглядела непомерно маленькой на его широких покатых плечах, хорошо соображали в делах такого рода, и, не теряя времени, принялись науськивать своих людей, чтоб те при каждом удобном случае всаживали шпоры в бока нам, гомстедерам.
   Они завели привычку пользоваться верхним бродом, сразу за фермой Эрни Райта, и ездили по дороге мимо наших ферм каждый раз, как находили повод отправиться в городок. Они проезжали медленно, все нахальнее разглядывали и отпускали замечания в наш адрес.
   На той же неделе, может, дня через три, проезжали они целым выводком мимо нас, когда отец ставил новую петлю на ворота кораля. И сделали вид, будто так увлеклись, разглядывая нашу ферму, что даже его не заметили.
   - Интересно, где Старрет держит животных, - сказал один из них. - Что-то снаружи свиней не видно.
   - Зато запах слышно! - заорал другой. Ну, тут они все начали гоготать, орать, вопить и ускакали прочь, подняв тучу пыли. А у отца возле рта появилась новая складка.
   Они вели себя непредвзято. Они проявляли такое же внимание ко всем гомстедерам и пользовались любым представившимся случаем. Но больше всего им нравилось застать отца в пределах слышимости и донимать его своими шуточками.
   Шуточки эти были грубые. Жестокие. По-моему, очень глупо, когда взрослые люди так себя ведут. Но своей цели шуточки эти достигали. Шейн, независимый как горы, их просто не замечал. Отец, когда они его цепляли, умел сдержаться и не принимать эти глупости близко к сердцу. Однако другие гомстедеры не могли подавить раздражение и не показывать, что оскорблены. Это портило им нервы, они стали сердитыми и беспокойными. Они не знали отца и Шейна так хорошо, как я. И потому подозревали, что, может быть, в россказнях Криса есть доля правды.
   Дошло до того, что, стоило гомстедеру зайти в магазин Графтона, как кто-нибудь тут же во всю глотку орал, чтоб принесли содовую шипучку. И, где бы они ни появлялись, всегда как-то разговор сползал на свиней. Просто чувствовалось, как в городке нарастает презрение, даже среди людей, которые обычно сохраняли нейтралитет и не принимали открыто чью-нибудь сторону.
   Последствия всего этого проявлялись и в отношении наших соседей к Шейну. Они вели себя принужденно и скованно, когда заходили к отцу и заставали Шейна. Их возмущало, что в общественном мнении он как-то связан с ними. В результате начало меняться их отношение к отцу.
   Именно это и взбесило Шейна в конце концов. Ему было наплевать, что люди думают о нем самом. После столкновения с Крисом он как будто обрел внутренний покой. Он был таким же внимательным и настороженным, как всегда, но в нем появилась безмятежность, которая начисто стерла былую напряженность. Я думаю, ему было совершенно все равно, что кто-то думает о нем. Кроме нас, его ближних. А он знал, что для нас он все равно что член семьи, один из нас, всегда и неизменно.
   Но ему было вовсе не все равно, что они думают об отце. Однажды вечером он молча стоял на веранде и слушал, как в кухне Эрни Райт и Генри Шипстед спорят с отцом.
   - Я этого больше не вынесу, - говорил Эрни Райт. - Вы ж знаете, какая у меня неприятность была, когда эти проклятые ковбои ободрали мою изгородь! Сегодня двое приехали и помогли мне починить кусок. Помогли, будь они прокляты! Дождались, пока мы закончили, а после и говорят, мол, Флетчер не хочет, чтоб какая-нибудь из моих свиней вырвалась на свободу и бегала среди его коров. Из моих свиней! Да во всей этой долине ни одной свиньи нет, и им это прекрасно известно! Меня от одного этого слова тошнит.
   Отец засмеялся - и только подлил масла в огонь. Хоть это был и мрачноватый смех, но все же смех.
   - Похоже, это Моргана выдумка. Он хитрый выдумщик. Подлый, но...
   Генри Шипстед не дал ему договорить.
   - Не над чем тут смеяться, Джо. Уж кому-кому смеяться, но только не тебе. Черт побери, приятель, я начинаю подозревать, что ты не так уж хорошо разбираешься в людях. Никто из нас уже не может ходить с поднятой головой. Совсем недавно зашел я к Графтону, а там вертелся Крис и вовсю разглагольствовал, что Шейна, видать, совсем жажда измучила, он, мол, так напугался, что давно уже не приезжал в город за своей содовой шипучкой.