Алексей набрал высоту и начал делать крутые виражи, чтобы током встречного воздуха осушить выступившие на глазах слёзы. Рукой отереть их он не мог — этому мешали крылья.
Затем он вернулся к Кате и ребятам-авиамоделистам.
— Я нечаянно убил сокола, — сказал он Кате, снимая крылья.
На краю правого крыла виднелось небольшое красное пятно.
— Как это грустно, — сказала Катя. — И именно сегодня…
— Теперь полетай ты, — сказал ей Алексей.
Катя надела крылья и сделала несколько кругов над выгоном. Потом разрешено было полетать самому старшему из авиамоделистов, ученику десятого класса Мите Добрышеву.
— Ну, понравилось? — спросила его Катя, когда тот отлетался.
— Понравилось, ничего, — ответил Митя. — Но на «ТУ-104» лучше. Когда я на «ТУ-104» с папой в Киев летал — вот это да!
— А я на «ИЛ-18» летал, — сказал самый маленький из авиамоделистов. — Вот это веселье было!
Ребята побежали к селу, и Алексей с Катей остались в поле одни. По-прежнему кругом было безлюдно. Поднявшийся северо-восточный ветер гнал на выгон пыль с просёлочной дороги.
— Что ж, Катюша, идём домой, — сказал Алексей. — Испытание закончено. Ты рада?
— Рада, — ответила Катя. — Но я почему-то думала, что радость будет больше.
— Я тоже так думал, — согласился Алексей. — Ты понимаешь, когда я летел, это было приятно, но совсем не так, как летаешь во сне. Не получается ли так: давая людям свои крылья, я отнимаю у них мечту о крыльях?
— Ты сделал очень важное дело, — утешила его Катя. — У человека крыльев никогда не было — а вот теперь они есть.
— Да, крылья есть.
И оба они не спеша пошли домой.
Часа через полтора Алексей взял денег, повесил на шею провизионную сумку, надел крылья — и полетел в магазин. Сельмаг находился довольно далеко от их дома. Алексей летел не над улицей, а задами, чтобы не возбуждать излишнего внимания. Когда он приземлился у магазина, там только что кончался перерыв, и покупатели ещё не подошли. Он был первым. Заведующая сельпо тётя Света Целовальникова сидела на крылечке.
— А, прилетел-пожаловал, — улыбнулась она. — Мне ребята уже сказали, что ты крылья наладил… А грузоподъем у них какой? Кроме самого себя, много груза поднять можешь?
— Нет, не очень много, — ответил Алексей. — Килограмма два-три.
— Маловато, — покачала головой тётя Света. — С такими крыльями не разживёшься… А скорость какая?
— Скорость больше, чем у пешехода. Но не намного. Километров пятнадцать в час.
— Не шибкая скорость. Вот у меня племянник мотоцикл «ИЖ» заимел, так на тракте километров сто выжимает. А выпьет, так, говорит, и сто двадцать даёт.
Алексей сделал покупку и полетел к столяру. Тот сидел у окна, уже выпивши по случаю хорошей погоды. Алексею он обрадовался.
— Ну и молодец ты, паря! И на саном деле крылья смастерил! И пол-литра мне в клюве принёс!
Затем он ощупал крылья и попросил дать ему полетать на них.
— Простите, Михаил Андреевич, крыльев дать вам сейчас не смогу, — сказал Алексей. — Вы сейчас выпивши немного, а у меня здесь электронно-бионический тормоз. Человек в состоянии опьянения взлететь на этих крыльях не может. Зато он не может и разбиться.
— Тоже хорошо! — воскликнул Михаил Андреевич. — Умная голова у тебя!.. А какой потолок у них?
— Около двухсот метров.
— Н-да, — протянул Табанеев, — потолок подкачал… Но ты не горюй, ты всё равно важное изобретение сделал.
Как теперь известно, именно в этот день вечером Алексей Возможный сделал в своём дневнике следующую запись: «Помимо того, что сокола жалко, нет вообще ощущения большой радости. Быть может, радость — это вид энергии, а неисчерпаемых источников энергии нет. Много радости расходуется на само ожидание радости — и вот, когда мы приходим к цели, цель эта нас не так уж и радует».
Несколько ниже он пишет: «Я чувствую себя человеком, долго искавшим клад и наконец нашедшим его. Да, я откопал сундук, на крышке которого написано: „Здесь миллионы“. Я взломал сундук и там нашёл миллионы. Но это не золото. Увы, это бумажные деньги. Они давно утратили хождение и заменены другими денежными знаками. Я не могу раздать их людям — они им не нужны. Они порадуют только коллекционеров (которые, впрочем, тоже люди). Клад найден слишком поздно».
9. Запоздалый стрелок
10. Дорожные встречи
11. Семнадцать учреждений и бэби
12. НТЗ «Гусьлебедь»
Затем он вернулся к Кате и ребятам-авиамоделистам.
— Я нечаянно убил сокола, — сказал он Кате, снимая крылья.
На краю правого крыла виднелось небольшое красное пятно.
— Как это грустно, — сказала Катя. — И именно сегодня…
— Теперь полетай ты, — сказал ей Алексей.
Катя надела крылья и сделала несколько кругов над выгоном. Потом разрешено было полетать самому старшему из авиамоделистов, ученику десятого класса Мите Добрышеву.
— Ну, понравилось? — спросила его Катя, когда тот отлетался.
— Понравилось, ничего, — ответил Митя. — Но на «ТУ-104» лучше. Когда я на «ТУ-104» с папой в Киев летал — вот это да!
— А я на «ИЛ-18» летал, — сказал самый маленький из авиамоделистов. — Вот это веселье было!
Ребята побежали к селу, и Алексей с Катей остались в поле одни. По-прежнему кругом было безлюдно. Поднявшийся северо-восточный ветер гнал на выгон пыль с просёлочной дороги.
— Что ж, Катюша, идём домой, — сказал Алексей. — Испытание закончено. Ты рада?
— Рада, — ответила Катя. — Но я почему-то думала, что радость будет больше.
— Я тоже так думал, — согласился Алексей. — Ты понимаешь, когда я летел, это было приятно, но совсем не так, как летаешь во сне. Не получается ли так: давая людям свои крылья, я отнимаю у них мечту о крыльях?
— Ты сделал очень важное дело, — утешила его Катя. — У человека крыльев никогда не было — а вот теперь они есть.
— Да, крылья есть.
И оба они не спеша пошли домой.
Часа через полтора Алексей взял денег, повесил на шею провизионную сумку, надел крылья — и полетел в магазин. Сельмаг находился довольно далеко от их дома. Алексей летел не над улицей, а задами, чтобы не возбуждать излишнего внимания. Когда он приземлился у магазина, там только что кончался перерыв, и покупатели ещё не подошли. Он был первым. Заведующая сельпо тётя Света Целовальникова сидела на крылечке.
— А, прилетел-пожаловал, — улыбнулась она. — Мне ребята уже сказали, что ты крылья наладил… А грузоподъем у них какой? Кроме самого себя, много груза поднять можешь?
— Нет, не очень много, — ответил Алексей. — Килограмма два-три.
— Маловато, — покачала головой тётя Света. — С такими крыльями не разживёшься… А скорость какая?
— Скорость больше, чем у пешехода. Но не намного. Километров пятнадцать в час.
— Не шибкая скорость. Вот у меня племянник мотоцикл «ИЖ» заимел, так на тракте километров сто выжимает. А выпьет, так, говорит, и сто двадцать даёт.
Алексей сделал покупку и полетел к столяру. Тот сидел у окна, уже выпивши по случаю хорошей погоды. Алексею он обрадовался.
— Ну и молодец ты, паря! И на саном деле крылья смастерил! И пол-литра мне в клюве принёс!
Затем он ощупал крылья и попросил дать ему полетать на них.
— Простите, Михаил Андреевич, крыльев дать вам сейчас не смогу, — сказал Алексей. — Вы сейчас выпивши немного, а у меня здесь электронно-бионический тормоз. Человек в состоянии опьянения взлететь на этих крыльях не может. Зато он не может и разбиться.
— Тоже хорошо! — воскликнул Михаил Андреевич. — Умная голова у тебя!.. А какой потолок у них?
— Около двухсот метров.
— Н-да, — протянул Табанеев, — потолок подкачал… Но ты не горюй, ты всё равно важное изобретение сделал.
Как теперь известно, именно в этот день вечером Алексей Возможный сделал в своём дневнике следующую запись: «Помимо того, что сокола жалко, нет вообще ощущения большой радости. Быть может, радость — это вид энергии, а неисчерпаемых источников энергии нет. Много радости расходуется на само ожидание радости — и вот, когда мы приходим к цели, цель эта нас не так уж и радует».
Несколько ниже он пишет: «Я чувствую себя человеком, долго искавшим клад и наконец нашедшим его. Да, я откопал сундук, на крышке которого написано: „Здесь миллионы“. Я взломал сундук и там нашёл миллионы. Но это не золото. Увы, это бумажные деньги. Они давно утратили хождение и заменены другими денежными знаками. Я не могу раздать их людям — они им не нужны. Они порадуют только коллекционеров (которые, впрочем, тоже люди). Клад найден слишком поздно».
9. Запоздалый стрелок
Как мы теперь знаем из воспоминаний современников, в самом эпицентре открытия — в селе Ямщикове — создание крыльев не вызвало большого шума. Это и понятно: в селе этом Алексей Возможный был своим человеком, его считали добрым малым, слегка чудаковатым, и изобретение им крыльев восприняли как проявление безвредной (но и бесполезной) чудаковатости.
Но затем, хоть Алексей никак не рекламировал своих крыльев, слухи о них кругами пошли от его родного села к соседним сёлам, к городкам, к городам. И чем дальше уходили слухи, тем более они видоизменялись. Через несколько дней распространилась легенда о некоем летающем человеке, который похитил из райпо и унёс под крыльями ящик хлебного вина. По другому варианту, этот летающий человек был вовсе и не человек, а морально разложившийся десантник-инопланетник с летающей тарелки, и похищал он не спиртные напитки, а деньги чистоганом. Были и иные варианты, ещё более странные. Но у всех этих слухов было нечто общее: всюду указывалось конкретное место, где происходят чудеса, — село Ямщикове.
Поэтому вскоре из одного небольшого города, отстоящего недалеко от Ямщикова, в село это был направлен многосторонний журналист Леонид Могилан, чтобы выяснить всё на месте и опубликовать в газете корреспонденцию, разъясняющую суть дела и пресекающую ложные домыслы.
Когда-то Леонид Могилан сотрудничал в одной центральной газете, но оттуда был за что-то уволен и переехал работать в ту небольшую газету, о которой идёт речь. Здесь редактор полюбил его за свежесть стиля. Так, Могилан никогда не употреблял слова «нефть», а всегда писал «наше чёрное золото»; никогда не говорил «хлопок», а всегда — «наше белое золото»; а вульгарное слово «пушнина» он заменял образным выражением «наше мягкое золото». Кроме того, хоть жил он всегда в городах, но считался знатоком сельского хозяйства и иногда даже сочинял стихи и песни на сельхозтему. В поэзии он почему-то подражал дореволюционной поэтессе Мирре Лохвицкой. Об этом свидетельствует хотя бы его «Сельская вакхическая»:
«В то время как крепнет добыча мягкого золота, множится вывоз удобрений и свершается ряд иных свершений и мероприятий, есть у нас ещё тёмные пятна, есть и отдельные носители этих тёмных пятен.
Некий А. Возможный, отклонившись от дружного коллектива работников связи, вместо того чтобы заботиться о срочной доставке писем сельским труженикам, занялся бесцельным прожектёрством и вздумал летать на крыльях.
Эти антинаучные полёты, не подкреплённые выводами и доводами науки, невольно наводят на мысль о том, что А. Возможный хочет противопоставить себя рядовым труженикам села Ямщикова и возбудить в них религиозные суеверия в своих личных целях…»
В таком духе был написан целый подвал. Кончалась статья возгласом: «А не пора ли ударить по крыльям гр. А. Возможного!»
Вскоре эта отрицательная статья сделала своё положительное дело. В самом деле, напиши Могилан статью хвалебную — она могла бы пройти незамеченной. Положительная статья не требует ответа, а отрицательная требует. Она немедленно была обсуждена на районном собрании почтовых работников и признана грубо заушательской и искажающей факты. В одну из центральных газет было послано письмо за многими подписями. Вскоре в Ямщикове прибыл столичный корреспондент, а через три дня в его газете появилась не очень большая, но весомая заметка, которая называлась «Оглоблей по крыльям». В ней рассказывалось о том, что периферийный изобретатель-практик, сконструировавший крылья для письмоносцев, подвергся грубым нападкам в местной печати. Вместо того чтобы морально поддержать Алексея Возможного, Л. Могилан, не разобравшись в сути дела, обрушился на него с нелепыми придирками в своей технически неграмотной статье.
Вслед за тем в Ямщикове приехала известная журналистка Нина Антитезова. В толковой и дружественной статье она поведала широкому читателю об Алексее Возможном и его изобретении. Статья называлась «Сельский Дедал».
В Ямщикове потянулись корреспонденты, фотографы, репортёры, телевизионщики и киношники.
Представитель массового научно-популярного журнала «Техника-каждому» уговорил Алексея послать чертежи и техническое описание крыльев в Бюро изобретений. Алексей последовал доброму совету и вскоре получил авторское свидетельство.
Затем Алексей Возможный сделал вторую пару крыльев. Эти крылья он принёс в своё почтовое отделение, чтобы ими могли пользоваться письмоносцы. Крылья вполне оправдали себя. Пошли осенние дожди, дороги к некоторым отдалённым деревням стали труднопроходимыми, но доставка почты шла без помех. Почтальон, отправлявшийся в дальнюю деревню, брал крылья и летел над дорожной грязью и болотами. Иногда ими пользовались и врачи, а также лекторы, летавшие в глубинку. Эти крылья лежали, всегда готовые к употреблению, на специальной полке в почтовой конторе. Их прозвали «дежурными крыльями».
Вскоре, зайдя в сельский клуб, Алексей увидал там свежий номер стенгазеты, где помещён был новый рисунок Андрея Прокушева. Рисунок тот изображал сельского письмоносца. Он бодро летел на крыльях, а на шее у него висела сумка, из которой торчали письма и газеты. Внизу можно было прочесть четверостишие уже известного нам сельского поэта:
Что касается Кати, то она, после того как крылья прошли испытание, изредка летала на них, но относилась к ним с какой-то тайной боязнью. Не то чтоб она боялась разбиться — нет, совсем нет. Просто её безотчётно тревожило то маленькое ржаво-красное пятнышко на правом крыле.
Да и сам Алексей Возможный тоже редко пользовался крыльями. Характер его несколько изменился, он теперь часто бывал грустным. К этому времени относится такая запись в дневнике: «В сущности, формула движения машущего крыла настолько проста, что только случайность помешала людям открыть её в предшествующие века. Я не чувствую себя победителем. Я чувствую себя неопытным, но самонадеянным стрелком, случайно попавшим в яблочко… Вся мишень испещрена попаданьями возле этого яблочка, и видно, что стрелки были опытные и меткие, но им просто не везло. Стрелки давно умерли, а мишень осталась, пришёл я и попал в цель. Но это была их цель! Я — запоздалый стрелок».
Но затем, хоть Алексей никак не рекламировал своих крыльев, слухи о них кругами пошли от его родного села к соседним сёлам, к городкам, к городам. И чем дальше уходили слухи, тем более они видоизменялись. Через несколько дней распространилась легенда о некоем летающем человеке, который похитил из райпо и унёс под крыльями ящик хлебного вина. По другому варианту, этот летающий человек был вовсе и не человек, а морально разложившийся десантник-инопланетник с летающей тарелки, и похищал он не спиртные напитки, а деньги чистоганом. Были и иные варианты, ещё более странные. Но у всех этих слухов было нечто общее: всюду указывалось конкретное место, где происходят чудеса, — село Ямщикове.
Поэтому вскоре из одного небольшого города, отстоящего недалеко от Ямщикова, в село это был направлен многосторонний журналист Леонид Могилан, чтобы выяснить всё на месте и опубликовать в газете корреспонденцию, разъясняющую суть дела и пресекающую ложные домыслы.
Когда-то Леонид Могилан сотрудничал в одной центральной газете, но оттуда был за что-то уволен и переехал работать в ту небольшую газету, о которой идёт речь. Здесь редактор полюбил его за свежесть стиля. Так, Могилан никогда не употреблял слова «нефть», а всегда писал «наше чёрное золото»; никогда не говорил «хлопок», а всегда — «наше белое золото»; а вульгарное слово «пушнина» он заменял образным выражением «наше мягкое золото». Кроме того, хоть жил он всегда в городах, но считался знатоком сельского хозяйства и иногда даже сочинял стихи и песни на сельхозтему. В поэзии он почему-то подражал дореволюционной поэтессе Мирре Лохвицкой. Об этом свидетельствует хотя бы его «Сельская вакхическая»:
Так как Ямщикове было селом и находилось в сельской местности, то туда был направлен именно Могилан. Через два дня в газете появилась его статья, которая называлась «За крыло да на солнышко!» Она начиналась так:
Пастух Мефодьич! Доярка Маша!
Я с вами дружбе сердечной рад!
За яровые поднимем чаши,
За полноценный суперфосфат!
Споём и спляшем! Эван! Эвоэ!
В экстазе выпьем артелью всей
За все комбайны, за все удои,
За яйценоскость родных гусей!
«В то время как крепнет добыча мягкого золота, множится вывоз удобрений и свершается ряд иных свершений и мероприятий, есть у нас ещё тёмные пятна, есть и отдельные носители этих тёмных пятен.
Некий А. Возможный, отклонившись от дружного коллектива работников связи, вместо того чтобы заботиться о срочной доставке писем сельским труженикам, занялся бесцельным прожектёрством и вздумал летать на крыльях.
Эти антинаучные полёты, не подкреплённые выводами и доводами науки, невольно наводят на мысль о том, что А. Возможный хочет противопоставить себя рядовым труженикам села Ямщикова и возбудить в них религиозные суеверия в своих личных целях…»
В таком духе был написан целый подвал. Кончалась статья возгласом: «А не пора ли ударить по крыльям гр. А. Возможного!»
Вскоре эта отрицательная статья сделала своё положительное дело. В самом деле, напиши Могилан статью хвалебную — она могла бы пройти незамеченной. Положительная статья не требует ответа, а отрицательная требует. Она немедленно была обсуждена на районном собрании почтовых работников и признана грубо заушательской и искажающей факты. В одну из центральных газет было послано письмо за многими подписями. Вскоре в Ямщикове прибыл столичный корреспондент, а через три дня в его газете появилась не очень большая, но весомая заметка, которая называлась «Оглоблей по крыльям». В ней рассказывалось о том, что периферийный изобретатель-практик, сконструировавший крылья для письмоносцев, подвергся грубым нападкам в местной печати. Вместо того чтобы морально поддержать Алексея Возможного, Л. Могилан, не разобравшись в сути дела, обрушился на него с нелепыми придирками в своей технически неграмотной статье.
Вслед за тем в Ямщикове приехала известная журналистка Нина Антитезова. В толковой и дружественной статье она поведала широкому читателю об Алексее Возможном и его изобретении. Статья называлась «Сельский Дедал».
В Ямщикове потянулись корреспонденты, фотографы, репортёры, телевизионщики и киношники.
Представитель массового научно-популярного журнала «Техника-каждому» уговорил Алексея послать чертежи и техническое описание крыльев в Бюро изобретений. Алексей последовал доброму совету и вскоре получил авторское свидетельство.
Затем Алексей Возможный сделал вторую пару крыльев. Эти крылья он принёс в своё почтовое отделение, чтобы ими могли пользоваться письмоносцы. Крылья вполне оправдали себя. Пошли осенние дожди, дороги к некоторым отдалённым деревням стали труднопроходимыми, но доставка почты шла без помех. Почтальон, отправлявшийся в дальнюю деревню, брал крылья и летел над дорожной грязью и болотами. Иногда ими пользовались и врачи, а также лекторы, летавшие в глубинку. Эти крылья лежали, всегда готовые к употреблению, на специальной полке в почтовой конторе. Их прозвали «дежурными крыльями».
Вскоре, зайдя в сельский клуб, Алексей увидал там свежий номер стенгазеты, где помещён был новый рисунок Андрея Прокушева. Рисунок тот изображал сельского письмоносца. Он бодро летел на крыльях, а на шее у него висела сумка, из которой торчали письма и газеты. Внизу можно было прочесть четверостишие уже известного нам сельского поэта:
Однако нужно заметить, что мать Алексея, отправляясь на разноску почты, крыльями никогда не пользовалась. Впрочем, скоро она вышла на пенсию.
Над тайгой лечу зелёной,
Что мне ямы, впадины, —
Потому как почтальону
Нынче крылья дадены!
Что касается Кати, то она, после того как крылья прошли испытание, изредка летала на них, но относилась к ним с какой-то тайной боязнью. Не то чтоб она боялась разбиться — нет, совсем нет. Просто её безотчётно тревожило то маленькое ржаво-красное пятнышко на правом крыле.
Да и сам Алексей Возможный тоже редко пользовался крыльями. Характер его несколько изменился, он теперь часто бывал грустным. К этому времени относится такая запись в дневнике: «В сущности, формула движения машущего крыла настолько проста, что только случайность помешала людям открыть её в предшествующие века. Я не чувствую себя победителем. Я чувствую себя неопытным, но самонадеянным стрелком, случайно попавшим в яблочко… Вся мишень испещрена попаданьями возле этого яблочка, и видно, что стрелки были опытные и меткие, но им просто не везло. Стрелки давно умерли, а мишень осталась, пришёл я и попал в цель. Но это была их цель! Я — запоздалый стрелок».
10. Дорожные встречи
Теперь на имя Алексея Потаповича Возможного шло много писем. Его сослуживцы, беззлобно подшучивая над ним, утверждали, что он нарочно поступил работать на почту, дабы получать корреспонденцию, так сказать, не отходя от рабочего места. В письмах люди спрашивали, скоро ли будет налажено массовое производство крыльев, какова будет их цена, и задавали много других вопросов.
Всё это привело Алексея к мысли, что пора поднять вопрос о широком выпуске крыльев, с тем чтобы промышленность смогла удовлетворить намечающийся спрос на них. Посовещавшись с Катей, он взял в отделении связи отпуск за свой счёт и направился в центр. Катя проводила его до районного города, где он сел в поезд. С ним был небольшой чемодан и крылья в чехле из водоотталкивающей ткани. Чехол этот сшила Катя.
В купе уже сидело три человека. Они ехали, как оказалось, на слёт изобретателей-переростков в областной город. Их имена не дошли до нас, поэтому я для удобства буду именовать их Брюнет, Рыжий и Старикан.
Увидав чехол, Брюнет спросил у Алексея, что в нём такое.
— Крылья машущие для индивидуального полёта, — ответил Алексей.
— Ну кому теперь нужны крылья! — воскликнул Брюнет. — Кругом полно самолётов! Я ведь знаю, что надо изобретать и чего не надо. Я изобрёл антиалкогольный ящик для хранения денег. Я хочу его зарегистрировать под девизом: «Сезам — не открывайся!» — С этими словами Брюнет выдвинул из-под сиденья небольшой железный сундучок. На нём, очевидно рукой изобретателя, был выведен зелёной масляной краской стишок:
— Этот антиалкогольный ящик предназначен для хранения денег, — ответил Брюнет. — Получив получку, вы кладёте в ящик сумму денег, которую вам надо сберечь для каких-либо целей, отложив себе часть на ежедневные расходы. Если вы выпьете и захотите добавить на выпивку денег из ящика — он не откроется, как бы вы ни вертели ключом. Дело в том, что в ящик вмонтирован агрегат, улавливающий спиртной запах и при этом автоматически запирающий замок. Более того, если вы сами трезвы, но рядом или в пределах трёх метров находится выпивший человек, ящик тоже не откроется. Таким образом, если к вам придёт нетрезвый приятель и станет подбивать вас на выпивку за ваш счёт — ничего у него с этим делом не выйдет, и вы гарантированы от трат. Если же вашей жене (предполагается, что она непьющая) понадобятся деньги на что-либо — она может открыть ящик в любую минуту ключом, который вы вручаете ей. И вот благодаря этому ящику в семье всегда будет мир.
— Ну а если я холостяк, и притом непьющий, значит, ящик отпадает? — спросил Алексей.
— Вовсе нет! — ответил изобретатель. — Непьющим холостяком ящик может быть использован как копилка. Предположим, вы хотите скопить денег на мотоцикл. С каждой получки вы кладёте в ящик определённую сумму и опять-таки часть денег оставляете себе на повседневные расходы. Из этих денег вы ежедневно покупаете себе четвертинку водки и, разумеется, выпиваете её. Этим самым вы гарантируете неприкосновенность от самого себя хранимой в ящике суммы.
— Но так и спиться можно, — заметил Алексей.
— Это уже частный вопрос, — ответил Брюнет недовольным тоном. — Важна новизна идеи.
— А какое у вас изобретение? — обратился Алексей к Рыжему.
Рыжий молча извлёк из кармана небольшой свёрточек. Развернув бумагу, он вынул нечто напоминающее по форме электрическую пробку. Только пробка эта была отлита целиком из металла.
— Неперегорающая вечная пробка! — объявил Рыжий. — У меня уже и рекламное объявление готово. — Он расправил бумажку и прочёл, вернее, пропел на мотив старинной песни «Когда б имел златые горы»:
— Вы вставляете в сеть эту пробку и можете быть спокойны — она никогда не перегорит. Включайте все электроприборы — ей хоть бы что. Провода сгорят, приборы сгорят, дом сгорит — а она всё равно цела! Представляете, какая будет экономия на пробках во всемирном масштабе!
— Позвольте, — удивился Алексей, — но ведь пробки для того и существуют, чтобы в определённых условиях перегорать. В этом их назначение.
— Вы, молодой человек, видно, ничего в изобретательском деле не понимаете, — вмешался Старикан. — Если в основе изобретения лежит новая мысль — значит, изобретение ценное. Вот я…
— А вы что изобрели? — обратился к Старикану Алексей.
— Я не изобрёл, я сделал открытие. Я создал Микстуру Долголетия, сокращённо — «Мидол». Если вы раз в год, в день своего рождения будете принимать эту микстуру — вам обеспечено необоримое здоровье и долгая жизнь. Вы проживёте до ста пятидесяти лет.
Старикан вытащил из-под вагонного столика большую бутыль, полную какой-то тёмной жидкости. К горлышку сосуда была привязана бумага, на манер аптечной сигнатурки, только гораздо больше размером. На одной стороне было написано дрожащим старческим почерком:
«Любой человек в домашних условиях может приготовить «Мидол» на радость себе и окружающим.
Состав» Мидола»:Соль поваренная. Соль фиксажная. Сахар. Одеколон «Шипр». Керосин. Денатурат. Чернила ученические синие. Жидкое мыло. Чесночный сок. Уксус. Спирт нашатырный. Клопомор бытовой. Политура мебельная. Горчица столовая. Касторка аптечная. Лак для ногтей. Рассол огуречный. Жир рыбий.
Смешать, взболтать и настоять».
На другой стороне сигнатуры той же рукой был написан стишок:
— Нет, это не описка, — ответил Старикан. — Нужно выпить за один приём именно столько — ни грамма меньше, ни грамма больше. И тогда «Мидол» окажет своё благотворное действие.
— Простите за нескромность, — спросил Алексей. — Но, судя по вашему внешнему виду, вы ещё не пили «Мидола»?
— Нет, пяти литров мне не выпить, — ответил Старикан. — Но я ежедневно тренируюсь на пиве. Пива я могу выпивать уже четыре бутылки сразу. Старуха моя недовольна этим и порой даже прибегает к побоям, но я продолжаю тренировку. Года через три я дойду до десяти бутылок — и тогда в один прекрасный день вместо пива я приму нужную дозу «Мидола» и личным примером укажу людям путь к здоровью и долголетию… Правда, прежде мне нужно будет преодолеть рвотный барьер. А как его преодолеть — я ещё не знаю.
— Что вы подразумеваете под понятием «рвотный барьер»? — спросил Алексей.
— Дело в том, — грустно потупив голову, молвил Старикан, — дело в том, что моя микстура даже в малых дозах вызывает неудержимые приступы тошноты.
Следующим утром три спутника Алексея Возможного сошли в областном городе, и дальше он ехал в купе один. В это время он и сделал запись в своём дневнике, подробно изложив свою встречу с тремя изобретателями-переростками. Говоря о первом, он проводит параллель между его антиалкогольным стоп-устройством и своим, применённым в крыльях. Далее он приходит к выводу, что изобретатель, которого я для удобства именую Брюнетом, наметил себе неверную цель, но ему нельзя отказать в остроумном решении технической задачи; вообще же Алексей характеризует его как прагматиста, зашедшего в тупик. Здесь же он высказывает мысль, что, кроме силы воли, есть и сила безволия, и с ней надо считаться.
Второго изобретателя Возможный характеризует просто как глупца.
Зато о Старикане пишет вот что: «Несчастный человек? — Нет, счастливый человек! В нём есть величие подлинного открывателя. Через два года он умрёт от водянки, но, умирая, будет верить, что проживи он ещё год — и он принёс бы человечеству счастье. Путь его ложен, смешон, нелеп — но цель мудра, благородна и современна. Он — антипод, обратный знак, оборотная сторона медали… Но именно медали, а не фальшивой монеты! А на другой стороне медали будет когда-нибудь вычеканен профиль открывателя подлинного эликсира долголетия».
Далее несколько строк в дневнике вымарано рукой его автора, а затем следует небольшое стихотворение, написанное Алексеем Возможным в том же поезде:
Всё это привело Алексея к мысли, что пора поднять вопрос о широком выпуске крыльев, с тем чтобы промышленность смогла удовлетворить намечающийся спрос на них. Посовещавшись с Катей, он взял в отделении связи отпуск за свой счёт и направился в центр. Катя проводила его до районного города, где он сел в поезд. С ним был небольшой чемодан и крылья в чехле из водоотталкивающей ткани. Чехол этот сшила Катя.
В купе уже сидело три человека. Они ехали, как оказалось, на слёт изобретателей-переростков в областной город. Их имена не дошли до нас, поэтому я для удобства буду именовать их Брюнет, Рыжий и Старикан.
Увидав чехол, Брюнет спросил у Алексея, что в нём такое.
— Крылья машущие для индивидуального полёта, — ответил Алексей.
— Ну кому теперь нужны крылья! — воскликнул Брюнет. — Кругом полно самолётов! Я ведь знаю, что надо изобретать и чего не надо. Я изобрёл антиалкогольный ящик для хранения денег. Я хочу его зарегистрировать под девизом: «Сезам — не открывайся!» — С этими словами Брюнет выдвинул из-под сиденья небольшой железный сундучок. На нём, очевидно рукой изобретателя, был выведен зелёной масляной краской стишок:
— А каково назначение этого ящика? — поинтересовался Алексей.
И жена и я довольны —
Уменьшается расход.
Ящик антиалкогольный
Наши деньги бережёт.
И горжусь я без рисовки
Изобретеньем своим:
Этот ящ. в командировке
И в быту незаменим.
— Этот антиалкогольный ящик предназначен для хранения денег, — ответил Брюнет. — Получив получку, вы кладёте в ящик сумму денег, которую вам надо сберечь для каких-либо целей, отложив себе часть на ежедневные расходы. Если вы выпьете и захотите добавить на выпивку денег из ящика — он не откроется, как бы вы ни вертели ключом. Дело в том, что в ящик вмонтирован агрегат, улавливающий спиртной запах и при этом автоматически запирающий замок. Более того, если вы сами трезвы, но рядом или в пределах трёх метров находится выпивший человек, ящик тоже не откроется. Таким образом, если к вам придёт нетрезвый приятель и станет подбивать вас на выпивку за ваш счёт — ничего у него с этим делом не выйдет, и вы гарантированы от трат. Если же вашей жене (предполагается, что она непьющая) понадобятся деньги на что-либо — она может открыть ящик в любую минуту ключом, который вы вручаете ей. И вот благодаря этому ящику в семье всегда будет мир.
— Ну а если я холостяк, и притом непьющий, значит, ящик отпадает? — спросил Алексей.
— Вовсе нет! — ответил изобретатель. — Непьющим холостяком ящик может быть использован как копилка. Предположим, вы хотите скопить денег на мотоцикл. С каждой получки вы кладёте в ящик определённую сумму и опять-таки часть денег оставляете себе на повседневные расходы. Из этих денег вы ежедневно покупаете себе четвертинку водки и, разумеется, выпиваете её. Этим самым вы гарантируете неприкосновенность от самого себя хранимой в ящике суммы.
— Но так и спиться можно, — заметил Алексей.
— Это уже частный вопрос, — ответил Брюнет недовольным тоном. — Важна новизна идеи.
— А какое у вас изобретение? — обратился Алексей к Рыжему.
Рыжий молча извлёк из кармана небольшой свёрточек. Развернув бумагу, он вынул нечто напоминающее по форме электрическую пробку. Только пробка эта была отлита целиком из металла.
— Неперегорающая вечная пробка! — объявил Рыжий. — У меня уже и рекламное объявление готово. — Он расправил бумажку и прочёл, вернее, пропел на мотив старинной песни «Когда б имел златые горы»:
Далее Рыжий перешёл на прозу:
Не пожалев труда-терпенья,
Я вашу выполнил мечту,
Я изобрёл изобретенье,
Необходимое в быту!
Пусть замыканием коротким
Всё уничтожится дотла,
Сгорит весь дом, сгорит проводка,
Но будет пробочка цела!
— Вы вставляете в сеть эту пробку и можете быть спокойны — она никогда не перегорит. Включайте все электроприборы — ей хоть бы что. Провода сгорят, приборы сгорят, дом сгорит — а она всё равно цела! Представляете, какая будет экономия на пробках во всемирном масштабе!
— Позвольте, — удивился Алексей, — но ведь пробки для того и существуют, чтобы в определённых условиях перегорать. В этом их назначение.
— Вы, молодой человек, видно, ничего в изобретательском деле не понимаете, — вмешался Старикан. — Если в основе изобретения лежит новая мысль — значит, изобретение ценное. Вот я…
— А вы что изобрели? — обратился к Старикану Алексей.
— Я не изобрёл, я сделал открытие. Я создал Микстуру Долголетия, сокращённо — «Мидол». Если вы раз в год, в день своего рождения будете принимать эту микстуру — вам обеспечено необоримое здоровье и долгая жизнь. Вы проживёте до ста пятидесяти лет.
Старикан вытащил из-под вагонного столика большую бутыль, полную какой-то тёмной жидкости. К горлышку сосуда была привязана бумага, на манер аптечной сигнатурки, только гораздо больше размером. На одной стороне было написано дрожащим старческим почерком:
«Любой человек в домашних условиях может приготовить «Мидол» на радость себе и окружающим.
Состав» Мидола»:Соль поваренная. Соль фиксажная. Сахар. Одеколон «Шипр». Керосин. Денатурат. Чернила ученические синие. Жидкое мыло. Чесночный сок. Уксус. Спирт нашатырный. Клопомор бытовой. Политура мебельная. Горчица столовая. Касторка аптечная. Лак для ногтей. Рассол огуречный. Жир рыбий.
Смешать, взболтать и настоять».
На другой стороне сигнатуры той же рукой был написан стишок:
— Позвольте, — удивился Алексей Возможный. — Там у вас написано «пять литров». Это не описка?
Пять литров микстуры моей
Ты выпей приёмом единым —
И станешь быка здоровей,
И будешь всегда невредимым.
Ни выходки женских особ,
Ни вирусов хищная стая
Тебя не загонят во гроб —
Живи, веселясь и блистая!
— Нет, это не описка, — ответил Старикан. — Нужно выпить за один приём именно столько — ни грамма меньше, ни грамма больше. И тогда «Мидол» окажет своё благотворное действие.
— Простите за нескромность, — спросил Алексей. — Но, судя по вашему внешнему виду, вы ещё не пили «Мидола»?
— Нет, пяти литров мне не выпить, — ответил Старикан. — Но я ежедневно тренируюсь на пиве. Пива я могу выпивать уже четыре бутылки сразу. Старуха моя недовольна этим и порой даже прибегает к побоям, но я продолжаю тренировку. Года через три я дойду до десяти бутылок — и тогда в один прекрасный день вместо пива я приму нужную дозу «Мидола» и личным примером укажу людям путь к здоровью и долголетию… Правда, прежде мне нужно будет преодолеть рвотный барьер. А как его преодолеть — я ещё не знаю.
— Что вы подразумеваете под понятием «рвотный барьер»? — спросил Алексей.
— Дело в том, — грустно потупив голову, молвил Старикан, — дело в том, что моя микстура даже в малых дозах вызывает неудержимые приступы тошноты.
Следующим утром три спутника Алексея Возможного сошли в областном городе, и дальше он ехал в купе один. В это время он и сделал запись в своём дневнике, подробно изложив свою встречу с тремя изобретателями-переростками. Говоря о первом, он проводит параллель между его антиалкогольным стоп-устройством и своим, применённым в крыльях. Далее он приходит к выводу, что изобретатель, которого я для удобства именую Брюнетом, наметил себе неверную цель, но ему нельзя отказать в остроумном решении технической задачи; вообще же Алексей характеризует его как прагматиста, зашедшего в тупик. Здесь же он высказывает мысль, что, кроме силы воли, есть и сила безволия, и с ней надо считаться.
Второго изобретателя Возможный характеризует просто как глупца.
Зато о Старикане пишет вот что: «Несчастный человек? — Нет, счастливый человек! В нём есть величие подлинного открывателя. Через два года он умрёт от водянки, но, умирая, будет верить, что проживи он ещё год — и он принёс бы человечеству счастье. Путь его ложен, смешон, нелеп — но цель мудра, благородна и современна. Он — антипод, обратный знак, оборотная сторона медали… Но именно медали, а не фальшивой монеты! А на другой стороне медали будет когда-нибудь вычеканен профиль открывателя подлинного эликсира долголетия».
Далее несколько строк в дневнике вымарано рукой его автора, а затем следует небольшое стихотворение, написанное Алексеем Возможным в том же поезде:
Я ныне возноситься волен
В пределы листьев и стрижей,
В мир обветшалых колоколен
И крупноблочных этажей.
Но Человек стремится к звёздам
В порыве исполинских сил —
Увы, он крылья слишком поздно
Моей рукой осуществил.
И облетает позолота
С нежданно сбывшегося сна.
И радость моего полёта
Раздумьями омрачена.
11. Семнадцать учреждений и бэби
Сойдя на шумном вокзале, Алексей Возможный направился на поиски пристанища. Вскоре он нашёл свободный номер в недорогой гостинице. Вслед за тем он начал поиски учреждения, которое смогло бы заинтересоваться его крыльями и наладить их массовое производство. Забегая вперёд, скажу, что на поиски у него ушло десять дней.
Первым делом Алексей направил свои стопы в «Главпочтосвязьпроект». Здесь о крыльях уже знали и считали, что это дело хорошее и нужное и что крылья очень помогут периферийным почтальонам. Однако у «Главпочтосвязьпроекта» мастерские были и без того перегружены работой, и Алексею порекомендовали обратиться в «Главспортснарядпроект».
В «Главспортснарядпроекте» Алексея встретили очень хорошо, здесь тоже знали о его изобретении. Но от производства крыльев отказались, так как крылья не в профиле «Главспортснарядпроекта». Ведь такого вида спорта не существует.
— Но если наладить производство крыльев, то тем самым возникнет новый вид спорта, — возразил Алексей.
— Когда он где-нибудь возникнет — тогда, пожалуйста, к нам, — ответили ему. — И тогда мы начнём налаживать производство ваших крыльев. А пока вам лучше всего обратиться по этому вопросу в «Главлесопожар».
В «Главлесопожаре» о крыльях тоже знали. Но для борьбы с лесными пожарами крылья действительно не годились — слишком мала грузоподъёмность. В этом деле использовались вертолёты, они вполне себя оправдали.
Обойдя ещё несколько учреждений, Алексей решил направиться в военное ведомство. Приняли его здесь очень хорошо.
— Мы отлично знаем ваше изобретение, — сказал ему молодой полковник. — Мы о нём узнали первыми и преисполнились к вам самого глубокого уважения. Но мы не обратились к вам с просьбой работать у нас, ибо крылья ваши военного значения не имеют. Будь они изобретены раньше — цены бы им не было в военном деле, а сейчас мы имеем приборы для индивидуального полёта несравненно более совершённые, нежели ваши крылья.
— Куда вы посоветуете мне обратиться, товарищ полковник? — сказал Алексей. — Задаю вам такой вопрос потому, что вы кажетесь мне наиболее здравомыслящим человеком из всех тех, с которыми мне пришлось беседовать за последние дни.
Полковник призадумался. Затем он сказал:
— Кроме почтового дела, крылья ваши могут быть применяемы на море при самоспасении пассажиров и команды с терпящих бедствие торговых и пассажирских судов. Правда, далеко от берега они едва ли помогут, но если аварию терпит судно, находящееся в каботажном плаванье, крылья сослужат свою службу. Ведь спасательные шлюпки часто бывают разбиты или сорваны штормом, и тут придут на помощь крылья. Кроме того, даже при наличии шлюпок люди не всегда могут благополучно достичь берега из-за сильного прибоя. И тут крылья спасут много жизней. Советую вам обратиться в «Каботажрейс».
Алексей Возможный поблагодарил полковника и направился в «Каботажрейс». Здесь внимательно выслушали все его доводы в пользу крыльев и в принципе согласились с ними, но тут же добавили, что своих производственных мастерских у учреждения нет. В конце концов ему дали направление в БЭБИ (Бюро Эталонизации Бытовых Изобретений).
БЭБИ представляло собой мощное учреждение со многими секторами и подсекторами. Здесь к крыльям Возможного проявили должный интерес. Но само БЭБИ заняться разработкой крыльев не могло. Были здесь секторы усовершенствования мясорубок, стиральных машин, соковыжималок, электропылесосов и торшеров; были подсекторы мыльниц, зубочисток, солонок, спускных бачков, собачьих поводков, но всё это не имело никакого отношения к крыльям. Правда, сектор настольных вентиляторов некоторое отношение к ним имел, но начальник его был в то время в командировке.
Однако в подчинении БЭБИ имелось несколько НТЗ (научно-теоретических заведений). В одно из таких НТЗ и направили Алексея Возможного с его крыльями на предмет их научного обоснования, усовершенствования и подготовки к массовому выпуску.
Первым делом Алексей направил свои стопы в «Главпочтосвязьпроект». Здесь о крыльях уже знали и считали, что это дело хорошее и нужное и что крылья очень помогут периферийным почтальонам. Однако у «Главпочтосвязьпроекта» мастерские были и без того перегружены работой, и Алексею порекомендовали обратиться в «Главспортснарядпроект».
В «Главспортснарядпроекте» Алексея встретили очень хорошо, здесь тоже знали о его изобретении. Но от производства крыльев отказались, так как крылья не в профиле «Главспортснарядпроекта». Ведь такого вида спорта не существует.
— Но если наладить производство крыльев, то тем самым возникнет новый вид спорта, — возразил Алексей.
— Когда он где-нибудь возникнет — тогда, пожалуйста, к нам, — ответили ему. — И тогда мы начнём налаживать производство ваших крыльев. А пока вам лучше всего обратиться по этому вопросу в «Главлесопожар».
В «Главлесопожаре» о крыльях тоже знали. Но для борьбы с лесными пожарами крылья действительно не годились — слишком мала грузоподъёмность. В этом деле использовались вертолёты, они вполне себя оправдали.
Обойдя ещё несколько учреждений, Алексей решил направиться в военное ведомство. Приняли его здесь очень хорошо.
— Мы отлично знаем ваше изобретение, — сказал ему молодой полковник. — Мы о нём узнали первыми и преисполнились к вам самого глубокого уважения. Но мы не обратились к вам с просьбой работать у нас, ибо крылья ваши военного значения не имеют. Будь они изобретены раньше — цены бы им не было в военном деле, а сейчас мы имеем приборы для индивидуального полёта несравненно более совершённые, нежели ваши крылья.
— Куда вы посоветуете мне обратиться, товарищ полковник? — сказал Алексей. — Задаю вам такой вопрос потому, что вы кажетесь мне наиболее здравомыслящим человеком из всех тех, с которыми мне пришлось беседовать за последние дни.
Полковник призадумался. Затем он сказал:
— Кроме почтового дела, крылья ваши могут быть применяемы на море при самоспасении пассажиров и команды с терпящих бедствие торговых и пассажирских судов. Правда, далеко от берега они едва ли помогут, но если аварию терпит судно, находящееся в каботажном плаванье, крылья сослужат свою службу. Ведь спасательные шлюпки часто бывают разбиты или сорваны штормом, и тут придут на помощь крылья. Кроме того, даже при наличии шлюпок люди не всегда могут благополучно достичь берега из-за сильного прибоя. И тут крылья спасут много жизней. Советую вам обратиться в «Каботажрейс».
Алексей Возможный поблагодарил полковника и направился в «Каботажрейс». Здесь внимательно выслушали все его доводы в пользу крыльев и в принципе согласились с ними, но тут же добавили, что своих производственных мастерских у учреждения нет. В конце концов ему дали направление в БЭБИ (Бюро Эталонизации Бытовых Изобретений).
БЭБИ представляло собой мощное учреждение со многими секторами и подсекторами. Здесь к крыльям Возможного проявили должный интерес. Но само БЭБИ заняться разработкой крыльев не могло. Были здесь секторы усовершенствования мясорубок, стиральных машин, соковыжималок, электропылесосов и торшеров; были подсекторы мыльниц, зубочисток, солонок, спускных бачков, собачьих поводков, но всё это не имело никакого отношения к крыльям. Правда, сектор настольных вентиляторов некоторое отношение к ним имел, но начальник его был в то время в командировке.
Однако в подчинении БЭБИ имелось несколько НТЗ (научно-теоретических заведений). В одно из таких НТЗ и направили Алексея Возможного с его крыльями на предмет их научного обоснования, усовершенствования и подготовки к массовому выпуску.
12. НТЗ «Гусьлебедь»
НТЗ «Гусьлебедь» было научно-теоретическим заведением со стёршимся профилем. К сельскому хозяйству и к охране природы отношения НТЗ никогда не имело, но всё же когда-то оно было основано для каких-то благих конкретных целей. Однако для каких именно — никто уже не помнил. За последние годы вся научная работа заведения свелась к внутризаведенческой борьбе между гусь-отделом и лебедь-отделом. Гусисты пытались доказать лебедистам, что в окружающем нас мире гуси имеют большее значение, нежели лебеди. Лебедисты утверждали обратное. Так как обе спорящие стороны представляли свои «про» и «контра» в письменной научной форме, со ссылками на авторитеты, то это был спор творческий, научный, и в процессе этого спора представители обеих сторон получали различные учёные звания, степени и повышения по службе.