Шекли Роберт. Белая смерть

   - Вы, исфаганцы, все поголовно глупцы. Аллах всемогущий! Ты думаешь, я не чую, где таится угроза для нас? Что в Мешхеде не слыхали о чертовом грузе, который пришел через горы из Имам-бабы...
   Тут его толкнул локтем приятель, и он умолк. Я понял, что они считают меня полицейским шпиком, и принялся хохотать, чтобы проверить их подозрения. Посетители кофейни умолкли, и мне стало ясно, что они не доверяют мне. Поэтому я придумал историю о заговорах и интригах на юге, где Шатт-эль-Араб разделяет Иран и Ирак. В моей истории полно было контрабандного оружия, суннитов и тайных заговоров арабских стран против Ирана.
   Немногочисленные арабы стали косо на меня поглядывать, но зато эта история принесла мне некоторое доверие со стороны иранцев. Я вышел из кофейни, пообещав завтра вернуться сюда.
   Уже темнело, когда я встретился со Стивеном Дэйном у Синей Мечети. Я вкратце рассказал ему, что удалось узнать, и мы пошли в отель.
   По дороге мы миновали Старый Город, где еще сохранились крытые базарные улочки, узкие и извилистые, как горная дорога. Эти базары поразительно воняли верблюжьим, конским и коровьим навозом и человеческим дерьмом, были полны потными немытыми телами, вонючими хлопковыми одеждами, обрезанными гирьками на весах, открытыми сточными канавами и всеми прочими прелестями, и все это мешалось с запахом седельной кожи, необработанной шерсти и приправ. Настоящая клоака! Однако издали, особенно с наветренной стороны, Старый Город выглядит очень живописно. Европейцы любят смотреть вниз на таинственные улочки, по которым ходят местные жители в длинных халатах, тюрбанах и войлочных шапках.
   Все это весьма привлекательно, но для современного иранца вроде меня Старый Город Мешхеда напоминает о живучести старины. Очень ностальгический вид, несомненно, но он напоминает каждому иранцу о тех днях, когда русские и англичане швыряли нас, словно игральные кости, в своих имперских играх, когда туркмены и курды ходили на нас набегами и когда пришельцы с Запада считали нашу древнюю цивилизацию и наш национальный дух не более чем лепетом неграмотных дикарей. Старые базары - это позор, и нынешний шах совершенно справедливо намерен их модернизировать. А еще - это очень опасные места,
   Мы влипли в неприятность, как только зашли достаточно далеко в лабиринт узких извилистых улочек. Началось все на пустом месте - толпа спорящих мужчин, по виду - сартов, двигалась прямиком на нас. Они зло и возбужденно переговаривались и толкали друг друга. Я сразу почуял опасность и повернулся к Дэйну. Но Дэйн увидел все раньше меня. Он схватил меня за руку и утянул в угол, образованный двумя домами.
   Сарты приближались, споря все громче и громче, как будто они были навеселе. Пошатываясь, они как бы случайно приближались к нашей оборонительной позиции. Я вытянул из рукава маленький автоматический пистолет итальянского производства, который мне во время войны подарил один английский офицер.
   - Уберите это, - сказал Дэйн.
   Я начал спорить, но Дэйн меня оборвал:
   - Мы не можем стрелять по людям в таких городах, как этот. В лучшем случае дело обернется тюрьмой и бесконечными объяснениями, и все дело рухнет.
   - Но разве ваше правительство за вас не вступится?
   - Мое правительство находится за шесть тысяч миль отсюда. Это мое задание, моя ответственность и моя голова.
   Я хотел указать ему на то, что мою голову тоже неплохо было бы принять в расчет, но сарты были уже рядом. Их было пятеро, а может и шестеро, и выглядели они сущими головорезами. Они шли прямо к нам, делая вид, что пьяны, но поглядывали на нас вполне трезво. У одного или двух были дубинки, и мне показалось, что я заметил проблеск стали.
   - Держите мне спину, - сказал Дэйн. И не успел я осознать это предложение, как он сделал три длинных шага вперед. Я двинулся следом с нехорошим предчувствием.
   Убийцы отбросили всякую маскировку. Шедший первым занес свою дубинку, но, прежде чем он смог ее опустить, Дэйн ногой ударил его по тому месту, которое мужчина бережет более всего. Не задержавшись для того, чтобы убедиться в очевидном, Дэйн развернулся к следующему, который отпрянул назад и оказался вне его досягаемости. Но это движение Дэйна было обманным, потому что он тут же развернулся вправо. Человек, стоявший с той стороны, взмахнул дубинкой и нанес ему удар по тому месту, где шея переходит в левое плечо. Это был болезненный удар, но он не достиг цели, потому что просвистел мимо ключицы. И тут Дэйн ударил, но не так, как бьют обычно люди Запада. Он нанес удар ребром ладони, попав нападавшему точно пониже носа.
   Только не подумайте, что я стоял без дела, пока все это происходило. Двое выбыли из драки, но мгновением позже мне пришлось драться не на жизнь, а на смерть с двумя другими громилами. По счастью, сходящиеся под острым углом стены за моей спиной не давали им напасть на меня одновременно. Они пытались прикончить меня, а я отбивался, пустив в ход руки, зубы и небольшой, чрезвычайно острый нож, фамильный талисман, который я всегда ношу с собой.
   У того сарта, который лез первым, тоже был нож, но я недаром горжусь своим скромным умением владеть клинком. Я использовал этот свой талант, полоснул его по руке с ножом, а потом по брюху.
   Толстая шерстяная куртка остановила смертельный удар, и он схватился за порезанную руку скорее от потрясения, чем от боли. Бешенство перевесило мою обычную осторожность - то бешенство, которое я относил за счет своих монгольских предков со стороны матери. С окровавленным ножом я бросился на врага.
   И тут же кто-то сыграл марш дубинкой на моей голове. Я упал, ошеломленный, и увидел, что дубинкой противника завладел Дэйн.
   Трое нападавших выбыли из строя, а трое других, хотя и продолжали нападать, начали выказывать признаки растерянности. Причина была очевидной, потому что Дэйн использовал свою дубинку невиданным образом.
   Он ни разу не нанес удара, ломающего кости. Вместо этого он орудовал ею, как мечом, целя сартам по глазам и животам. А когда он бил, то не вкладывал в удары особой силы - ровно столько, чтобы разбить лоб или колено, но зато эффект был поразителен.
   Я поднялся, с ножом в руке, хотя в голове у меня все еще звенело, готовый выпустить кишки из оставшихся врагов. Однако такой возможности мне не представилось - трое уцелевших сартов, обнаружив, что противостоят они двум столь замечательным противникам, дали деру. Раненый последовал за ними.
   Одержав полную победу, мы с Дэйном остались на темной улочке одни. И направились в отель.

Глава 4.

   В номере гостиницы я оглядел свой набор царапин и синяков и не нашел ничего серьезного. Благодаря крепкому черепу - еще одному наследию моих монгольских предков со стороны матери - я вышел из драки невредим. И все же я был потрясен. На нас напали в самом начале нашего расследования, и, если мы будем упорствовать в его проведении, нас ждут большие неприятности. И что хуже всего, сражаться нам приходится с тенями, а нашим врагам известно, кто мы такие.
   Любая темная улица может стать нашей могилой - так я и сказал Дэйну.
   Он ответил:
   - Будем держаться подальше от темных улиц.
   - Тогда они будут стрелять в нас с вершины холма или попытаются задавить автомобилем.
   - Мы примем меры предосторожности, - сказал Дэйн.
   - Да чтобы убить нас, найдется сотня разных способов!
   Дэйн пожал плечами. Я смотрел на него, пытаясь справиться с раздражением. Он сидел в кресле, откинув голову на спинку и закрыв глаза. Меня раздражало отсутствие всякого выражения эмоций на его худом лице. Я знал, что он, как многие англосаксы, был склонен скрывать свои чувства за маской иронии или безразличия и что, несмотря на его невозмутимый вид, он должен, также, как я, испытывать сомнения и страх. Он выглядел спокойным и невозмутимым. Возможно, это был стоицизм. Но, с другой стороны, это вполне могло оказаться следствием невежества и недостатка воображения, которые позволяют некоторым выказывать неуместную и ложную храбрость.
   - Мистер Дэйн, - сказал я. - Я бы хотел услышать об этом деле больше.
   - Что вы хотите знать? - спросил Дэйн, приоткрыв глаза.
   - Все.
   - Зачем?
   - Затем, что я хочу знать точно, во что я ввязываюсь.
   - Достаточно честно, - отметил Дэйн. - Но большую часть дела вы уже знаете.
   - Тогда расскажите мне все остальное.
   Дэйн кивнул и закурил сигарету. Затем он прочитал мне лекцию о торговле наркотиками, ее международном размахе и легальном прикрытии. Этот общий обзор, сказал он, необходим, чтобы понять наш частный случай, но когда он это говорил, в глазах его мерцал сардонический огонек.
   Я сделал вывод, что торговля наркотиками - это главный источник средств для организованной преступности в Европе и Америке. Доходы от нее в сотни и тысячи раз превышают расходы. Эти доходы так велики, что в дело иной раз бывают вовлечены полицейские чины и правительственные чиновники. А иной раз в этот бизнес вступают целые правительства, и самый недавний пример тому - коммунистический Китай.
   Героин, запрещенный законом наркотик, вызывающий быстрое привыкание - самый частый товар. Главным рынком его сбыта являются Соединенные Штаты.
   Борьбой с контрабандой героина в Соединенных Штатах занимается несколько организаций. Это, разумеется, таможня, которая должна проверять слишком много кораблей и самолетов силами слишком малого количества людей. Это ФБР, пограничная служба, береговая охрана и полиция. Но на передовой линии борьбы стоит Бюро по борьбе с наркотиками, самостоятельное подразделение министерства финансов.
   В сотрудничестве с полицейскими службами всего мира агенты Бюро пытаются пресечь пути торговли наркотиками, собирая доказательства причастности к этой торговле коррумпированных чиновников в Америке и за рубежом и выявляя новые пути контрабанды.
   Но преступники не склонны поступаться столь прибыльным бизнесом. Поэтому если в одной стране им приходится туго, они переносят свои операции в другую. Агенты по борьбе с наркотиками следуют за ними, и все начинается снова и снова, и так без конца.
   Нынешнее дело Дэйна возникло в результате наступления полицейских на торговцев наркотиками в странах Средиземноморья. В Италии и Франции было арестовано несколько ключевых фигур и закрыто несколько лабораторий, производящих героин. Но торговля не прекратилась - она просто перестроилась.
   Большая часть героина по-прежнему производится и отгружается в Европе. Но в Иране образовался новый важный источник наркотика.
   О нем известно очень мало. Местоположение фабрики, производящей героин, пока не установлено, хотя Дэйн не без оснований полагал, что он найдет ее в северо-восточном Иране, или в Хорасанских горах, или по ту сторону границы в Афганистане, или в Туркменской Республике. Но это было только начало. Дэйну нужно было узнать, как наркотик пересекает Иран до места погрузки и кто его перевозит. Ему предстояло выяснить, какой порт используется для отправки наркотика, и, что еще более важно, он должен был раскрыть способ, которым героин столь успешно ввозили в Соединенные Штаты. И наконец, в его задачу входило разоблачение организатора этой трассы.
   - И это все, что вы должны сделать? - спросил я.
   - Где-то так, - ответил Дэйн.
   - Очень хорошо. Груз героина обнаружен в Мешхеде, американский агент убит, некоторые слухи указывают на Имам-бабу как место встречи, а другие слухи указывают на некий порт в Персидском заливе. Вы можете добавить к этому еще что-нибудь?
   - Мы совершенно уверены, что иранская торговля контролируется американцем, - сказал Дэйн. - Его обычно называют мистер Смит. Вовлечен в нее и некий арабский чин. Но как его зовут - мы не знаем.
   - И все?
   - Об этом - все.
   - Маловато, - сказал я.
   - Для начала достаточно, - возразил Дэйн.
   - Вы не знаете, какой именно порт в Персидском заливе они используют? Это может быть Хормуз, Бушир, Кувейт или Абадан?
   - В слухах упоминаются все они. Любой из них может оказаться тем самым.
   - А лаборатория по производству героина? Что, если она находится по ту сторону границы, в Советской Азии?
   - Об этом мы будем думать, когда придет ее черед, - заявил Дэйн. - Наша первая задача - получить информацию. Как вы думаете, вы сумеете отыскать человека, который заговорит?
   - Люди всегда говорят за соответствующую цену, - сказал я ему. - Каждый второй в Мешхеде думает, что у него есть секрет на продажу, а те, у кого ничего нет, готовы его выдумать. Ваш приезд явно заметили, мистер Дэйн, и все, что нам нужно - это подождать до завтра. А там посмотрим.

Глава 5.

   Мое предсказание подтвердилось очень скоро. На следующий день, сразу после утреннего намаза, к нам стали приходить информаторы. Некоторые входили смело, заявляя, что они друзья американцев, другие проникали в отель через черный ход. В большинстве своем это были иранцы, но навестили нас и несколько человек из бахтиярских племен, несколько арабов, один русский эмигрант и даже пара сартов, соплеменников тех самых головорезов, которые напали на нас накануне вечером. Я исполнял роль переводчика, Дэйн сидел в большом кресле в номере отеля, слушал, подперев голову рукой и цинично щуря глаза.
   В этой комнате было шепотом рассказано немало тайн. Дэйн вознаградил двух первых информаторов, и это воодушевило остальных. Нам намекнули на то, что в Таджикской Республике устанавливаются русские ракеты, что в русском Азербайджане скапливаются большие вооруженные отряды, что Афганистан и Россия тайно сговариваются о чем-то, что Советы планируют объединить Персию и афганский Белуджистан в одну республику под своим контролем. Дэйн давал деньги тем немногим, кто говорил о северо-восточной границе Ирана, поскольку интересовался именно этим районом. Но ни один посетитель не сообщил ему ничего нужного.
   Информаторы шли весь день. Даже управляющий отелем имел секрет на продажу, не говоря уже о посыльных. Заявился и седобородый старик, впавший в старческое слабоумие, который путал это столетие с прошлым и говорил о российских претензиях на Хайберский перевал и о том, что афганские племена вот-вот поднимутся и хлынут в Британскую Индию. Мы обращались с этим старцем вежливо, но постарались поскорее избавиться от него.
   День прошел, и поток посетителей стал убывать. Это было печально. Каждый посетитель давал мне небольшое вознаграждение за мои услуги переводчика, и к концу дня у меня скопилась некоторая сумма. Но Дэйн не получил нужной ему информации. Он сидел и размышлял над своей неудачей, а я питался развеселить его.
   - Клянусь Аллахом! - сказал я. - У кого из нас исполняются все желания? Мистер Дэйн, сегодня вы услышали по меньшей мере сотню тайн. Почему бы вам не привезти в Америку самые достойные внимания из этих секретов, чтобы ваше правительство записало их в секретных бумагах и успокоилось?
   - Мое правительство не успокоится на этом, - ответил он.
   - Это их успокоит! - заявил я. - Поверьте мне, сэр, я работал в прежние годы со многими американскими агентами, и все они возвращались домой с кучей подобных секретов.
   Дэйн улыбнулся.
   - Вы правы, Ахмед. Если бы я приехал в Иран за секретами, я собрал бы все это и довольный вернулся бы домой. Увы, я должен заниматься героином.
   - Ни один из наших сегодняшних посетителей даже и не упомянул о нем, - печально проронил я.
   - В таком случае мы должны подождать, - сказал Дэйн, - пока кто-нибудь упомянет.
   - А может, никто не захочет об этом говорить.
   - Конечно, захочет! Героин - это секрет, а секреты нужно продавать. Это вопрос времени.
   ***
   Мы ждали три ночи и три дня. За это время ничего не произошло, так что мы с Дэйном наслаждались теми немногими развлечениями, которые мог предложить Мешхед.
   Жизнь в этом городе, особенно после наступления темноты, не имеет ничего общего с приятным ночным временем в Исфагане, или Ширазе, или даже в Тегеране. Так и должно быть - не стоит ждать от города шиитов особых удовольствий. И однако умная лошадь всегда знает, где лежит овес, так что я сумел разыскать для мистера Дэйна весьма рафинированный клуб, о котором мне как-то рассказали.
   Там были певицы и танцовщицы. Там была одна афганка, которая исполняла египетский танец живота лучше любой прирожденной египтянки. То, что она проделывала, было поразительно - ее тело оставалось неподвижным, а груди вращались, как крылья ветряной мельницы - по часовой стрелке, против часовой стрелки и обратно. Но хотя танцевала она весьма искусно, для меня в этом представлении было что-то отталкивающее, потому что она обращалась со своим телом как с занятным механизмом, а ее душа в этом не участвовала.
   Мистер Дэйн, должно быть, чувствовал то же самое, потому что вскоре отвлекся от представления и заговорил с одной из здешних девиц. Должен признаться, я позавидовал ему. Это была девушка с пушистыми черными волосами, точеным личиком, прекрасной осанкой, высокой грудью, тонкой талией и изящными лодыжками - я бы с удовольствием выбрал ее для себя. Напрасно я указывал Дэйну на женщин с пышными формами - как и я, он не разделял с турками их предпочтений. А девушка, которую звали Лейра, казалась совершенно очарованной этим американцем, на языке которого она не знала ни слова.
   Я. с трудом скрыл свое раздражение. Этим двоим для общения хватало не более десятка слов по-английски и по-персидски, и они не нуждались в моих услугах переводчика. Девушка уже показывала знаками, что считает это любовным увлечением, а не сделкой. А Дэйн, с лица которого исчезло каменное выражение, смотрел на нее с дурацким сияющим видом так, как будто эта общедоступная шлюшка была настоящей Шахерезадой.
   Раздражение мое усилилось настолько, что я встал из-за столика, отрывисто бросив Дэйну, что увижусь с ним завтра утром в гостинице, если только он будет в состоянии заниматься делом. Он кивнул с отсутствующим видом.
   Я направился к выходу не в самом лучшем настроении. Но в дверях меня остановила одна из женщин. Она была дородной и живой и прекрасно выглядела, несмотря на то что была на несколько лет старше меня.
   - Вечер только начинается, - сказала она мне.
   - По-моему, уже достаточно поздно, - ответил я.
   - Мой дорогой, ты расстроен тем, что Лейра выбрала иностранца, не так ли?
   Я воззрился на нее, пораженный ее проницательностью. Затем я пожал плечами и открыл дверь, заявив ей, что дела Лейры меня вовсе не касаются.
   - Хорошо сказано! - воскликнула женщина, хватая меня за рукав. - Я уверена, что ты расстроился. Это дело не стоит таких чувств, поверь мне.
   - Откуда ты все это знаешь? - спросил я.
   - У меня что, глаз нет? - вопросом на вопрос ответила женщина. - Или у тебя нет глаз? Посмотри на нее внимательней!
   - Ну и что?
   - Да она слишком тощая даже на утонченный вкус. А это ее миленькое личико выдает холодность и порочность натуры. Разве это не видно?
   Посмотрев еще раз, я разглядел в лице Лейры что-то похожее.
   - Далее, - продолжала женщина, - эти ее груди, которыми ты так заметно восхищался - скажи мне, где они принесли бы ей успех?
   - Нельзя сказать, что это такой уж секрет, - ответил я.
   - Конечно, нет, - поддержала меня женщина. - Подобные хитрости можно продавать в Тегеране, да еще среди йездов, в обители вероломства.
   - Удивительно! - воскликнул я. - Мне это не приходило в голову!
   - Конечно же, не приходило, - сказала женщина. - Ты добрый человек, это всякий может увидеть. Считай, приятель, что тебе повезло! Ночь с этим мешком костей запомнилась бы тебе только полученными синяками. Эта девка холодна и небрежна, ей удается только головы морочить. Прислушайся к совету женщины! А еще...
   - Моя дорогая, - сказал я, - будь осторожна и не преувеличивай.
   - Я ничего не преувеличиваю. Я говорю только то, что знаю. Но о ней такие слухи ходят...
   - Какие слухи?
   - Ну как ты думаешь, какого сорта девки бывают из племени йездов? Какие девки выглядят, как эта?
   Я смотрел на нее, открыв рот. Затем быстро сделал знак от дурного глаза.
   - Так она из йездов? - спросил я.
   - Я никого не обвиняю, - сказал женщина. - Насколько мне известно, она такая же добрая шиитка, как ты или я. Видит Аллах, она прикидывается, будто стоит десяти таких, как мы. Больше я ничего о ней не скажу. Ты должен рассудить сам.
   - То, что ты мне рассказала, очень интересно. Но я ничего не знаю о тебе, даже твоего имени не услышал.
   - Меня зовут Соэра, - представилась женщина. - Обо мне сказать нечего. Но если ты будешь столь любознателен и пожелаешь что-либо узнать обо мне, то не выпить ли нам по чашечке кофе в моей комнате?
   - Веди, - сказал я. Когда мы уходили, я еще раз взглянул на Дэйна и Лейру. Я напомнил себе, что мне повезло и я не связался с этим мешком костей и холодным личиком, да притом предположительно йездкой. И вот такими делами мы продолжали заниматься в эту ночь, да и в следующую тоже.

Глава 6.

   На третью ночь нашего пребывания в Мешхеде, именно тогда, когда я начал от души наслаждаться в этом благословенном городе, Дэйна наконец нашла та информация, которую он искал. Точнее, она нашла меня. Дэйн отдыхал в своем номере - должно быть, после утомительной ночи с Лейрой. Я возвращался от Соэры, которая оказалась крайне приятной женщиной, хотя очень дорогой и требовательной. Едва я ступил на лестницу, из темноты протянулась рука и ухватила меня за рукав.
   Первая моя реакция была схватиться за нож, потому что у меня еще болела голова после нападения тех сартов. Но тут раздался голос, который произнес по-тюркски:
   - Это ты покупаешь секреты?
   - Выйди на свет, - сказал я, крепко сжав рукоять своего ножа.
   - Я никуда не двинусь, - ответил этот человек сердито и раздраженно. - Сначала скажи мне - вы с тем иностранцем все еще покупаете секреты или уже купили все, что вам было нужно?
   Я сдержал свое нетерпение и сказал:
   - Мы еще покупаем секреты, если это те секреты, которые нам нужны. А теперь выходи на свет, или ты боишься показать свое уродливое лицо?
   Это его задело, и он дошел вместе со мной до края веранды. Это был желтолицый молодой человек с тонкими черными усиками. В свете единственной голой лампы я разглядел высокую черную шапку из овечьей шкуры, потрепанный халат, на груди - две портупеи крест-накрест, за спиной винтовка, на ногах - поношенные сапоги из мягкой кожи. Я почуял запах овечьего загона и лошадиного пота и понял, что передо мной туркмен.
   - Ну, теперь ты меня увидел, - сказал он. - Давай, веди меня к твоему господину, чтобы он мог купить мой секрет.
   - Этот иностранец мне не господин, - сказал я. - Мы с ним друзья и вместе занимаемся важными делами.
   - Ну так отведи меня к нему.
   - Возвращайся к своей лошади, - сказал я. - Я не стану тратить его время и его деньги на туркменские выдумки. У любого бродяги Мешхеда есть секрет на продажу, но туркмены всегда опаздывают, а потому лгут пуще всех остальных.
   Он свирепо глянул на меня, по туркменскому обыкновению скорчив рожу - они думают, что этим можно напугать. Я пожал плечами и отвернулся.
   - Ради Аллаха! - сказал туркмен. - У меня есть настоящий секрет - секрет, который стоит много денег и жизней многих людей. Я смертельно рискую, явившись сюда, чтобы поговорить с иностранным шпионом... И вот как меня здесь принимают!
   Я помедлил, разглядывая его, и дернул себя за нижнюю губу. Наконец я сказал:
   - Несомненно, твоя история лжива, как все туркменские истории. Но я сначала выслушаю тебя, а потом буду решать. Если история будет чего-то стоить, я вознагражу тебя.
   Туркмен разразился горьким смехом.
   - Ты в самом деле думаешь, что я поведаю свой секрет двуличному персидскому горожанину?
   - О Аллах! - воскликнул я. - По крови я монгол с материнской стороны, прямой потомок эмиров Бухары. Ты, глупец, подумай сам - откуда я, по-твоему, знаю твой язык?
   - Всякий может выучить язык. Как тебя зовут?
   - Ахмед Аботай.
   - Я как-то знал в Мерве одного свинопаса по имени Аботай, - заявил он.
   Такие штучки сходят у туркменов за юмор, и этот юноша казался себе весьма остроумным.
   - Пошли, - повторил он. - Веди меня к своему господину.
   - Сначала открой мне свой секрет.
   - Никогда.
   - Тогда дай мне хотя бы намек, чтобы я смог оценить его важность.
   Обычное выражение лица туркмена - усмешка, но этот так нахмурился, что я испугался - не парализовало ли ему лицо от напряжения. Он подумал - что для туркмена всегда дело непростое - и наконец проговорил:
   - Мой секрет касается города Имам-баба и одного вещества, которое называют Белым Порошком.
   Я приложил все усилия, чтобы по моему лицу ничего нельзя было прочесть, но напрягся.
   - Дальше, - произнес я усталым голосом.
   - Это мое последнее слово, - заявил туркмен. - Прежде чем разговор пойдет дальше, я должен получить деньги.
   Я зевнул.
   - Твой так называемый секрет может оказаться совсем не важным, но я предоставлю моему другу возможность решить это лично. А тебе я дам возможность увидеться с ним.
   Сказав это, я замер, как статуя, а туркмен молчал и нервно переплетал пальцы. Он ждал. Я тоже ждал.
   - Ладно, - наконец проронил он. - Пойдем.
   Я задумчиво сказал:
   - Возможно, мне не стоит беспокоить моего очень богатого друга сегодня вечером. Может быть, лучше сделать это завтра или послезавтра.
   Туркмен очень хорошо знал, чего я хочу и что было вполне естественно. Но, как и все их племя, он скорее проглотил бы свои деньги, чем расстался с ними. Он обозвал меня некоторыми непочтительными словами, продемонстрировав таким образом все свои грязные мысли и недостаток воображения. Я не обращал на него внимания, пока он не сделал паузу, чтобы набрать воздуха, и тогда я сказал, что, может быть, встречу с моим американским другом будет лучше отложить до следующей недели. Однако, добавил я, к тому времени у моего друга может остаться очень мало денег.
   Туркмен застонал, как раненый зверь. Скупость боролась в нем с жаждой наживы. Наконец он достал из-под полы своего халата кошель. Он открыл его, как будто открывал рану в собственном теле, и с ругательством заплатил мне.
   - Очень хорошо, - сказал я. - Теперь ты можешь встретиться с ним. Я уверен, что ты привел с собой переводчика.
   - Переводчика? - переспросил туркмен. - Ты демон, ты ублюдок, ты что же, думаешь...
   - Я делаю только то, за что мне заплачено, - сказал я. - Ты заплатил за то, чтобы встретиться с иностранцем, и ты с ним встретишься. Но насчет разговора с ним - может, ты знаешь английский? Если нет, я уверен, что он сумеет понять твой немецкий, или французский, или даже испанский.
   Туркмен, который и свой родной язык знал едва-едва, от ярости совершенно онемел. Он почти прошипел:
   - Клянусь Аллахом, горожанин, как ты мне услужил, так и я тебе услужу. Мой час еще придет, не сомневайся.
   - Один Аллах знает будущее, - заметил я. - Все мы в его руках.
   Туркмен справился со своей яростью и заплатил мне еще раз. Я же потребовал у него двойной платы только ради того, чтобы научить его вежливости, а не ради грязных монет из его кошелька. Этим косматым кочевникам недостает такой добродетели, как смирение. Я забрал у него деньги, отчего у него чуть сердце не разорвалось, и повел его вокруг отеля к черному ходу. Мы тихо проскользнули внутрь и, никем не замеченные, поднялись по задней лестнице.
   Дэйн с легким удивлением взглянул на этого неумытого парня.
   - С огромными усилиями я нашел ключ к вашей загадке, - гордо заявил я по-английски. - Но не выказывайте особой заинтересованности, иначе этот жадный сын шлюхи потребует все ваше золото, включая золотой зуб.
   Дэйн кивнул, оглядел туркмена, отметил выражение его лица и посмотрел на меня. Затем изящно указал туркмену на кресло, но этот немытый дикарь глянул на мебель и решил остаться стоять. Затем он вдруг заговорил.
   - Я уже говорил об Имам-бабе и Белом Порошке, - переводил я за ним. - Но прежде, чем я скажу еще хоть слово, я хочу получить деньги - не бумажки, а золото или серебро. А если моя история вас заинтересует, я хочу получить еще денег за ее продолжение.
   Дэйн был к этому готов. Он дал ему пять мелких серебряных монет, пообещав потом дать еще. Туркмен попробовал на зуб каждую монетку, упрятал их к себе в кошелек и стал рассказывать.
   Его имя, как он нам сказал, Хитай, и он из рода душак текке-туркмен. С утомительными подробностями он пересказал нам историю туркменских войн в Иране, Афганистане и Туркестане, сообщил о том, как текке-туркмены доблестно сражались против русских, иранцев и афганцев, об их превосходстве над их родичами - казахами, узбеками и киргизами и об их возродившемся боевом духе, их храбрости и неукротимости.