Шекли Роберт. Корпорация «Бессмертие»

   Но таких растений Блейн в жизни не видел, вернее, не видел, чтобы растения вели себя подобным образом. Они росли с фантастической быстротой, возникая из крохотных семян и корешков, превращаясь в буйные кусты и могучие стволы, в приземистые папоротники, чудовищных размеров цветы, влажные зеленые наросты грибка и шипастые лианы, они росли, росли и стремительно завершали свой жизненный цикл, и усыхали, давая жизнь новым растениям. Но ни один вид, казалось, не был в состоянии воспроизвести самого себя. То и дело возникали мутации. Изменившиеся, приспосабливающиеся к жестокой окружающей среде, мутанты возникали из родительских семян и перезревших плодов. Они вели битву за пространство для корней внизу, за свободное пространство вверху, пробиваясь к лучам искусственного солнца. Неудачники быстро перестраивали себя на паразитическое существование, душили деревья, к которым им удавалось приклеиться, и обнаруживали, что новое поколение паразитов липнет к ним самим. Иногда, во взрыве творческого честолюбия, какому-то растению удавалось добиться своего, победить всех конкурентов, преодолеть все препятствия, покорить все и вся. Но новые виды уже прорастали на его теле, тянули вниз и дрались за право возрасти на поверженном трупе. Время от времени на джунгли нападала эпидемия, вызванная какой-нибудь плесенью, тоже растением по своей сути, и вся зелень исчезала в крещендо борьбы за существование. Но потом одно-два отважных растения снова пускали корни в пленку плесени, и борьба начиналась снова.
   Растения изменяли себя, становились то больше, то меньше, превосходили самих себя в этой борьбе. Но каким бы ни было их желание победить, как бы ни были они изворотливы — им ничто не могло помочь. Ни один вид не мог одержать окончательную победу, и все попытки вели к гибели.
   Блейна это зрелище обеспокоило. Неужели эта фаталистическая аллегория жизни могла служить характерной особенностью 2110 года? Он повернулся к Орку.
   — Подумать только, — сказал Орк, — что эти нью-йоркские лаборатории способны сотворить с быстро растущими мутантами. Все это просто ярмарочный балаган, конечно. Они повышают скорость роста, усиливают ситуацию на выживание, плюс немного радиации, и победить должно самое сильное растение. Я слышал, что эти растения расходуют потенциал роста за каких-то двадцать часов, и после этого нужно менять команду.
   — Значит, вот чем все кончается, — сказал Блейн, глядя на корчащиеся в муках, но не теряющие оптимизма джунгли. — Их заменяют.
   — Конечно, — сказал вежливо Орк, уходя от возможности философских осложнений. — С такими ценами они могут себе позволить. Но это всего лишь балаган. Давай я лучше расскажу о пескорастениях, которые мы выращиваем в Аризоне.
   Блейн потягивал виски, наблюдал, как растут, умирают, возобновляют себя джунгли.
   — В самом пылающем сердце пустыни, — говорил Орк — В самом, точно. Нам удалось, наконец, адаптировать фруктовые деревья и овощи к условиям пустыни без повышения нормы снабжения водой и при таких затратах, что теперь можем конкурировать с плодородными зонами. Могу сказать тебе, парень, что через пятьдесят лет само понятие плодородности сильно изменится. Вот на Марсе, например…
   Они покинули Зелен-клуб и отправились в направлении Таймс-сквера, исследуя на пути бары. Орк уже выказывал некоторую неясность зрения, но голос его не дрожал, когда он рассказывал об утраченном марсианском секрете выращивания на голом песке. Когда-нибудь, заверял он Блейна, мы узнаем, как удавалось марсианам выращивать пескорастения без добавок удобрений и благо-фиксаторов.
   Блейн успел столько выпить, что прежнее тело уже дважды оказалось бы в бессознательном состоянии, но мощное новое тело, казалось, обладает неисчерпаемой емкостью в отношении виски. Это была приятная перемена — хорошо, если твое тело умеет пить. Конечно, поспешил добавить про себя Блейн, это не оправдывает многочисленных неудобств нового тела.
   Они пересекли пеструю, суматошную Таймс-сквер и вошли в бар на 44-й стрит. Когда им подали заказанные напитки, какой-то человечек маленького роста, с хитроватым взглядом и в плаще подошел к ним.
   — Привет, парни, — сказал он с опаской в голосе.
   — Чего тебе? — спросил Орк.
   — Парни не желают ли немного поразвлечься?
   — Может быть, и желают, — сказал Орк добродушно. — Но они сами могут о себе позаботиться, большое спасибо. Маленький человечек нервно улыбнулся.
   — Вы не найдете того, что я вам предлагаю.
   — Выкладывай, дружок, — сказал Орк. — Что именно ты предлагаешь?
   — Понимаете, парни, это… Стоп! Легавые!
   Два полисмена в голубой форме вошли в бар, посмотрели по сторонам и вышли.
   — Все в порядке, — сказал Блейн. — Так что там у тебя?
   — Зовите меня Джо, — сказал маленький человечек с заискивающей улыбкой. — Я ведущий в Трансплант-игре, друзья. Самая лучшая игра и наивысшее удовольствие, какое только вы можете найти в этом городе!
   — Какой такой чертов Трансплант? — спросил Блейн. Орк и Джо уставились на него. Джо сказал:
   — Эге-ге, друг, скажу тебе без обиды, ты, видно, прямо с фермы, да еще в какой-нибудь дыре. Ты никогда не слышал о Транспланте? Нет, чтобы мне провалиться на этом месте!
   — Ладно, допустим, я именно оттуда, — сказал Блейн, приближая свирепое, грубо очерченное квадратное лицо к лицу Джо. — Что такое Трансплант?
   — Не кричите так! — прошептал Джо, отшатнувшись — Успокойтесь, я все объясню. Трансплант — это новая игра с переключениями, понял, друг? Ты устал от жизни? Все уже испытал на своей шкуре? Погоди с выводами, пока не попробуешь Трансплант. Понимаешь, парень, люди знающие говорят, что просто так заниматься сексом уже не модно. Нет, пойми меня правильно, все это еще сойдет для цветочков, пчелок и прочих грубиянов. Это все еще приводит их простые звериные сердца в трепет, и кто скажет, что это не их право? В смысле продолжения рода старая приманка мамы-природы еще работает. Но за настоящим удовольствием утонченные люди идут в Трансплант.
   Трансплант — демократическая игра, парень. Она дает тебе возможность совершить наибольшее число переключений в кого-то еще и почувствовать, что этот другой чувствует на девяносто девять процентов. Это поучительно, так сказать, и ничего подобного обыкновенный секс дать не может. Ты хотел бы побывать в шкуре хитрого латано? Обратись в Трансплант, парень. Тебе интересно узнать, что чувствует настоящий садист? Настраивайся на волну вместе с Трансплантом. И не только это, не только. Например, всю ли жизнь проводить в теле мужчины? Ты уже доказал свое, к чему лишние усилия? Почему бы не побывать некоторое время женщиной? С помощью Транспланта ты сможешь войти в самую гущу потрясающе сочной жизни одной из наших специально отобранных девочек.
   — Вояризм, извращение, — сказал Блейн.
   — Знаю, знаю я эти ученые слова, — сказал Джо — все это неправда. Тут никакого подглядывания. Пользуясь Трансплантом, ты действительно там, в самом этом теле, двигаешь восхитительными мускулами, испытываешь все ощущения. Тебе никогда не хотелось побыть тигром, а, фермер, и погоняться за тигриной леди в сезон спаривания? У нас имеется тигр, парень, и тигриная леди тоже. Ты никогда не задавал себе вопрос, какое удовольствие находят люди во флягиляции, фетишизме, некрофилии и так далее? Обратитесь за помощью к Транспланту. Наш каталог тел читается как энциклопедия. С Трансплантом вы не прогадаете, друзья, и цены у нас исключительно…
   — Убирайся — сказал Блейн.
   — Как ты сказал, друг?
   Громадная ручища Блейна ухватила Джо за лацканы плаща. Он поднял маленького толкача в воздух на уровень глаз и мрачно взглянул на него.
   — Забирай свои извращения и выметайся отсюда, — сказал ему Блейн. — Типы вроде тебя торговали всяким старьем со времен Вавилона, а парни вроде меня ничего никогда не покупали. Убирайся отсюда, пока я не свернул тебе шею… для того, чтобы испытать садизм.
   Он отпустил торговца. Джо поправил плащ и нервно улыбнулся.
   — Не нужно обижаться, друг, я ухожу. Сегодня ты не в настроении, ничего. Трансплант всегда к твоим услугам, фермер. К чему махать руками?
   Блейн было двинулся к нему, но его удержал Орк. Маленький толкач вылетел в дверь.
   — Не стоит связываться, — сказал Орк — Еще наживешь неприятности с полицией. Этот мир — старая сточная канава, друг. Выпей.
   Блейн опрокинул свой стакан с виски, внутренне он весь еще кипел. Трансплант! Если это было характерным развлечением для 2110 года, то он в нем участвовать не будет. Орк был прав, это не мир, а сточная канава. Даже у виски появился странный привкус.
   Он схватился за стойку бара, пытаясь сохранить равновесие. У виски был очень странный привкус. Что с ним происходит? Кажется, у него начала кружиться голова. Рука Орка легла ему на плечи.
   — Ничего, ничего, мой друг немного перебрал. Я, наверное, отнесу его в отель, — говорил он.
   Но Орк ведь не знал, где его отель. Да и вообще он ни в каком отеле не останавливался. Орк, этот чертов говорливый, честноглазый Орк что-то подсыпал ему в стакан, пока он разговаривал с Джо.
   Чтобы обчистить его? Но он же знал, что у Блейна нет денег. Зачем же тогда?
   Он попытался стряхнуть руку Орка с плеча. Но тот держал Блейна словно клещами.
   — Не волнуйся, — приговаривал Орк — Я позабочусь о тебе, кореш.
   Комната бара лениво вращалась вокруг Блейна. Он вдруг осознал, что скоро многое узнает о мире 2110 года методом непосредственного восприятия. Слишком много, как подозревал он. Возможно, лучше всего было бы сходить в тихую библиотеку.
   Комната бара завращалась быстрее. Блейн потерял сознание.
   Он пришел в себя в маленькой, плохо освещенной комнатушке без мебели, без окон и дверей, лишь с одним вентиляционным отверстием в потолке. Пол и стены были обиты мягким материалом, но обивку уже давно не мыли. От нее воняло.
   Блейн сел, и словно две раскаленные иглы прошили ему глаза. Он снова упал на пол.
   — Расслабься, — сказал чей-то голос. — После этих капелек нужно немного обождать.
   Он был не один в комнате с обивкой. В углу сидел мужчина и смотрел на него. На какое-то мгновение ему показалось, что голова его сейчас взорвется. Потом, когда иглы впились еще глубже, он испугался, что голова все-таки не выдержит.
   — Что это? — спросил он.
   — Конечная остановка, — весело сказал мужчина. — Тебя упаковали так же, как и меня. Упаковали, значит, и доставили в лучшем виде. Теперь им остается только уложить тебя в коробочку и повесить этикетку.
   Блейн не понимал, что говорит мужчина. Он был в неподходящем настроении, чтобы пытаться расшифровать сленг 2110 года. Обхватив ладонями голову, он сказал:
   — У меня не было денег. Зачем они это сделали?
   — Брось ты, — сказал мужчина. — Зачем они сделали? Им нужно твое тело, понял?
   — Мое тело?
   — Оно самое. Для носителя.
   Тело-носитель, подумал Блейн, такое же, в котором он сам сейчас находится. Ну, конечно, естественно. Это очевидно, если только призадуматься. В этом веке требуется запас тел-носителей для разнообразных целей. Но каким образом раздобыть тело-носитель? На деревьях они не растут, и из земли их не выкопаешь. Большинство людей не пойдет по доброй воле на продажу собственных тел, жизнь так бессмысленна при их отсутствии. Каким же образом пополнять, запас?
   Очень просто. Находишь ротозея, подсыпаешь ему наркотик в стакан, прячешь его в укромном месте, отделяешь сознание и получаешь его тело.
   Получалась интересная логическая цепочка, но Блейн был не в состоянии продолжать ее. Его голова, судя по всему, решила наконец взорваться.
   Немного позже похмелье поутихло. Блейн сел и обнаружил перед собой бумажную тарелку с бутербродом и чашку какого-то темного напитка.
   — Ешь, не опасайся, — сказал ему мужчина. — Они о нас хорошо заботятся. Я слышал, что на черном рынке сейчас за тело дают четыре тысячи долларов.
   — На черном рынке?
   — Парень, да что с тобой? Проснись! Ты что, не знаешь, что имеется черный рынок, тел, точно такой же, как и открытый?
   Блейн отпил из чашки темной жидкости, оказалось, что это кофе. Мужчина представился, звали его Рей Мелхилл, по профессии — механик-контролер с космолета «Бремен». Он был примерно одного возраста с Блейном, ладный, рыжеволосый, с курносым лицом и немного выступающими передними зубами. Даже в настоящем своем положении он не терял своего рода веселой уверенности человека, который знает — всегда что-то подвернется. У него была очень белая, покрытая веснушками кожа, не считая красного пятна на шее — результат старого лучевого ожога.
   — Глупая голова, — сказал Мелхилл, — но мы три месяца сидели на астероидной транзитной линии, и я захотел повеселиться. И все было бы отлично, если бы я держался с парнями, но мы как-то разделились. Вот и оказался в какой-то собачьей конуре с подозрительном девчонкой. Она добавила мне капель в стакан, и я очутился здесь.
   Мелхилл откинулся назад, сцепив руки на затылке.
   — И это случилось именно со мной! Кто как не я всегда говорил парням — держите ухо востро! Держитесь в куче, говорил я им! Ты знаешь, то, что я помру, не так уж меня расстраивает. Жалко, что эти паразиты загонят мое тело какому-то старому жирному маразматику, чтобы он еще поползал по земле лет пятьдесят. Вот что меня добивает, так это мысль об этом жирном старикашке в моем теле. О Боже!
   Блейн мрачно кивнул.
   — Такова моя печальная повесть, — сказал Мелхилл, снова приободрившись. — А что с тобой произошло?
   — Моя повесть довольно длинная, — сказал Блейн, — и местами немного неправдоподобная. Рассказать?
   — Конечно. Времени хватит, я надеюсь.
   — Отлично. Начинается она в 1958 году. Подожди, не перебивай. Я вел машину…
   Закончив рассказ, Блейн откинулся на обивку стены и глубоко вздохнул.
   — Ты мне веришь? — спросил он.
   — Почему бы и нет? О путешествиях во времени уже давно говорят. Только они запрещены законом и очень много стоят. А ребята из РЕКСа ничем не погнушаются.
   — И девицы тоже, — сказал Блейн, а Мелхилл усмехнулся.
   Оба помолчали минутку, как старые приятели. Блейн спросил:
   — Значит, они используют нас для тел-носителей?
   — Такое дело.
   — Когда?
   — Когда пожалует клиент. Я тут уже неделю примерно. Любого из нас могут взять в любую секунду. А может, мы просидим еще неделю или две.
   — И они просто сотрут нам сознание? Мелхилл кивнул.
   — Но ведь это убийство!
   — Конечно, убийство, — согласился Мелхилл — Но пока мы еще живы. Может быть, «голубые рубашки» нагрянут с облавой.
   — Сомневаюсь.
   — Я тоже. У тебя есть потусторонняя страховка? Может быть, хоть ты уцелеешь после смерти.
   — Я атеист, — сказал Блейн — Я в эти штуки не верю.
   — Я тоже атеист, но только жизнь после смерти — это реальный факт.
   — Брось, — кисло сказал Блейн.
   — Говорю тебе! Научный факт! Блейн уставился на молодого космонавта.
   — Рей, — сказал он, — как насчет того, чтобы проинструктировать меня. Расскажи вкратце обо всем, что случилось после 1958-го.
   — Это трудный вопрос, — сказал Мелхилл, — и я парень не слишком начитанный.
   — Дай мне хотя бы представление. Что это за жизнь после смерти? Перевоплощение и телоношение? Что тут у вас происходит?
   Мелхилл прислонился к стене и глубоко вздохнул:
   — Ладно, попробуем. 1958-й. Примерно в 1960-м уже послали корабль на Луну и высадились на Марсе лет на десять позднее. Потом была скоротечная война с русскими за пояс астероидов — только там, в космосе. Или это мы с китайцами воевали?
   — Неважно, — сказал Блейн. — Ты про перевоплощение и потусторонний мир расскажи.
   — Я попробую тебе рассказать, как нам все рассказывали в училище. Я проходил курс «Обзор психического выживания», но это было уже давно. Ну-ка, посмотрим. — Мелхилл нахмурился, сосредоточиваясь. — Цитирую: «С самых древних времен человек ощущал присутствие особого мира духов, невидимого глазу, и он подозревал, что сам присоединяется к этому миру после смерти тела». Но о раннем периоде ты все, наверное, сам знаешь. Древний Египет, китайцы, алхимики и так далее. Я сразу перейду к Райну. Он жил в твое время. Он исследовал психические феномены. Ты слышал о нем?
   — Конечно, — сказал Блейн — А что он открыл?
   — Ничего, собственно, не открыл, но он заварил кашу. После него работой занялся Кралск, в Вильне, и ему удалось немного продвинуться вперед. Это было в 1987 году, когда «Пираты» впервые заняли мировое первенство. Примерно в 2000 году появился Вон Ледднер. Он обрисовал в общих чертах теорию послежизни, но доказательств у него не было. И вот тут мы приходим к профессору Майклу Ваннингу.
   Ни кто иной как профессор Ваннинг поставил это дело на прочную основу. Он доказал, что люди не умирают после смерти. Он вступил с ними в контакт, разговаривал с ними, записывал их голоса, и так далее. Представил стопроцентное научное доказательство жизни после смерти. Тут, конечно, начались споры, дебаты, вступила церковь. Многие не соглашались. Заголовки в газетах. Известный профессор Джеймс Арчер Флинн из Гарварда взялся доказать, что все это просто блеф. Они с Ваннингом спорили несколько лет.
   — Ваннинг к этому времени уже состарился и решил сменить обстановку. Он запечатал документы в сейфе, устроил еще несколько тайников, разбросал в разных местах кодовые слова и пообещал вернуться, как обещал Гудини, но не вернулся. Потом…
   — Прости, — прервал его Блейн — но если существует жизнь после смерти, то почему Гудини не вернулся?
   — Не все сразу, пожалуйста, я объясню. Словом, Ваннинг покончил жизнь самоубийством, оставив длинное письмо с речью о бессмертии человеческого духа и неуклонном прогрессе человечества. Его потом часто перепечатывали в хрестоматиях. Позже обнаружили, кстати, что написано оно призраком, но это уже другая история. Так, где я остановился?
   — Он покончил самоубийством.
   — Да. И будь я проклят, если он не вступил потом в контакт с профессором Флинном и не рассказал ему, как найти кодовые слова и прочие тайники. Это добило все дело. Жизнь после смерти стала фактом. Мелхилл встал, потянулся и снова сел.