Появление на сцене фигуры короля Генриха VIII было также почти новшеством в театре. До этого образ его лишь дважды встречался в пьесах английского театра эпохи Возрождения. Первый раз - в "Иакове IV" Роберта Грина, где он в конце действия возникал в качестве восстановителя справедливости, а второй раз - в пьесе Уильяма Роули "Когда вы увидите меня, вы меня узнаете". Грин писал еще в конце царствования Елизаветы, его пьеса датируется 1589-1592 годами. Ничего исторического в ней но было, и фигура короля была в высшей степени идеализированной. Специальный указ запрещал изображение на сцене правящего монарха и текущих политических событий. Уже один факт выведения в драме отца царствующей королевы представлял собой случай беспрецедентный.
После смерти Елизаветы положение изменилось, так как произошла смена династии. В начале царствовадия Иакова I Стюарта, по-видимому около 1604-1605 годов, Уильям Роули и написал вышеназванную пьесу, центральным персонажем которой был Генрих VIII. Она представляет собой серию эпизодов, объединенных чисто внешним образом - фигурой короля. События относятся к более позднему периоду, чем у Шекспира, когда Генрих VIII женился в последний раз - на Катерине Парр. Пьеса имела подчеркнуто антикатолическую направленность, для чего в нарушение хронологии был введен образ кардинала Вулси, в действительности к тому времени уже умершего. Его интриги иллюстрировали коварство папистов. Центральным эпизодом пьесы было переодевание Генриха VIII, который, подобно Гарун-аль-Рашиду, бродит по Лондону и за участие в уличной потасовке подвергается аресту. Наряду с этим в хронике был выведен шут Генриха VIII Уил Саммерс, потешавший публику своими прибаутками и комментировавший события, разыгрывавшиеся на сцене.
Пьеса пользовалась большой популярностью и, как полагают, была возобновлена на сцене в 1612-1613 годах. Возможно, что это натолкнуло труппу "слуг его величества", к которой принадлежал Шекспир, противопоставить ей свою пьесу на сюжет о том же короле. Когда Пролог выходит на сцену, чтобы познакомить публику с тем, что ей предстоит увидеть, он прямо начинает с предупреждения: "Я нынче здесь не для веселья, нет!" В этом усматривают намек Шекспира на пьесу Роули, в которой комический элемент занимал значительное место.
Действительно, хроника Шекспира является весьма драматичной по сюжету. В ней изображен один из важнейших моментов социально-политической истории Англии - период отхода страны от римско-католической церкви и начало реформации в Англии. По тем временам тема была весьма острой и рискованной. Если мы сравним пьесу Роули с хроникой Шекспира, то бросится в глаза одно существенное политическое различие. Пьеса Роули была, как сказано, антикатолической. Роули не мог не знать, что новый король был сыном казненной католички Марии Стюарт, однако в начале нового царствования еще казалось, что традиционная политика будет продолжаться. Шекспир писал свою хронику почти десять лет спустя. Новые политические тенденции уже обнаружились достаточно ясно. Двор не скрывал своих симпатий к католицизму. Шли разговоры о примирении с Испанией. "Генрих VIII" Шекспира по-своему отражает эти тенденции. В некоторой степени его хроника полемически направлена не только против юмористической трактовки истории у Роули, но и против политической тенденции его пьесы. Шекспир, положив в основу сюжета самый острый момент борьбы Англии против Рима, трактовал эту тему в духе, который нельзя назвать иначе, как компромиссным. Это заметно в двух образах драмы. Во-первых, в обрисовке характера Екатерины Арагонской. Эта испанская принцесса и католичка представлена самой благородной личностью во всей пьесе. Королева-католичка, преданная казни за свою веру и связи с Испанией и Римом, - яснее нельзя было польстить сыну Марии Стюарт. Но тут же это уравновешивается изображением коварства и жестокости папского наместника в Англии-кардинала Вулси.
Хроника дала повод для споров о том, кому сочувствует сам Шекспир. Сторонники католицизма ссылаются на образ королевы-мученицы и утверждают, что в этой пьесе Шекспир, насколько это было возможно, обнаружил свои симпатии к католицизму. Однако сторонники англиканской и протестантской церквей с не меньшим основанием утверждают, что симпатии Шекспира отражены в том апофеозе новорожденной Елизаветы, которым завершается драма. И те и другие отчасти правы. Драматург общедоступного театра, дававшего также спектакли при дворе, написал свою пьесу так, что не оскорбил ничьих религиозных и политических убеждений. Да иначе и быть не могло. Шекспир находился между Сциллой протестантизма, утвердившегося в народе через восемьдесят лет после реформации и закаленного борьбой против Испании, и Харибдой католических тенденций короля и двора. Что что, а умение, с каким Шекспир решил эту труднейшую задачу, отрицать не приходится. Но неужели человек такого ума, как Шекспир, не мог сказать ничего своего в драме со столь острым политическим содержанием? Он сказал свое слово, но сказал его как художник, и если мы хотим понять действительный смысл хроники, то должны внимательно присмотреться к ее ситуациям и персонажам. Это откроет нам обычную для Шекспира "тактику" драматурга, избегавшего конфликтов с властями предержащими, не боявшегося уступок господствующим понятиям и предубеждениям, но вместе с тем оставлявшего вдумчивому зрителю пищу для серьезных размышлений, о природе государства и королевской власти.
Прежде всего это открывается нам в образе Генриха VIII. В короле, как он представлен Шекспиром, нет ни одной привлекательной черты. Правда, внешне он ведет себя "добрым малым", каким его рисовала монархическая тюдоровская легенда. Но Шекспир очень быстро обнажает подлинное лицо деспота под маской добродушного весельчака и любителя удовольствий.
Читатели, помнящие другие пьесы-хроники Шекспира, знают, как подробно и точно изображал драматург различные политические ситуации. Когда начинается действие данной драмы, король, как видно, еще не обладает всей полнотой власти. В делах политики он зависит от Вулси, а через него от римского папы. В личной жизни ему, с его неутолимым сладострастием, приходится считаться с набожной и нравственно безупречной супругой. Генрих связан настолько, что не может дать себе воли ни как король, ни как мужчина. Но он не сразу проявляет свой крутой нрав. Он настоящий макиавеллист, каким рисовала этот тип государственного деятеля политическая философия эпохи Возрождения: лиса и лев одновременно. Сначала мы видим лису: Генрих VIII балансирует между Екатериной и Вулси. Когда она упрекает кардинала за введенный им новый налог, король, якобы ничего не знавший, приказывает его отменить. Этим дано удовлетворение Екатерине. Но Вулси он компенсирует: он выдает ему с головой его врага Бекингема, которого казнят по лживому доносу. Удивительно тонко показано Шекспиром, как Генрих VIII прислушивается к наветам Вудси против Бекингема. Он просто наслаждается подробностями мнимого заговора. Ему и в голову не приходит проверять обвинения. Верит ли он им? Хочет верить.- вот самый точный ответ, ибо деспоту нужна атмосфера заговоров и интриг для того, чтобы всегда иметь повод расправиться с неугодными лицами. Лучше всего мы поймем мнимую доверчивость Генриха VIII, когда он будет жаждать доказательств "измены" его жены, от которой он хочет избавиться. Вот тут-то такой помощник, как Вулси, может ему очень пригодиться. Но до поры до времени. Вулси поможет Генриху сбить одну из двух сковывающих его цепей - цепь брака. А вслед за тем король сам избавится еще от одной - от цепи, которой его опутал всемогущий министр, кардинал Вулси. Самая большая хитрость Генриха состоит в том, что он заставляет Вулси самого подрубить тот сук, на котором тот сидит. Ведь помогая королю расторгать брак с Екатериной, Вулси сам наносит удар по той политической силе, на которую он опирается. Католицизм в Англии держался авторитетом римской церкви и военно-политической силой Испании. Расторжение брака с Екатериной подрывает основы политического могущества католицизма в Англии. Это открывает Генриху возможность нанести затем завершающий удар и отставить Вулси от кормила власти.
Вот что таится за "романической" историей увлечения Генриха VIII Анной Буллен. Так оно было в действительности, и именно так увидел этот эпизод английской истории Шекспир. То, что у драматурга-романтика превратилось бы в дворцовую адюльтерную драму, Шекспиром изображено как сложное политическое событие, где переплелись личные мотивы и политические интересы, от которых зависели судьбы не только страны, но в какой-то мере и всей Европы.
"Генрих VIII", таким образом, - социально-политическая драма такого же типа, как и другие шекспировские хроники. Тем, кто ищет в пьесе "руку" Флетчера на основании версификационных и грамматических тонкостей, следовало бы обратить внимание на то, что драма от начала до конца пронизана деталями социально-экономического и политического характера, которых мы не найдем у Флетчера, всегда увлекавшегося именно романической стороной истории, но которые типичны для Шекспира. Никакая королева, принцесса и даже обыкновенная женщина не станут в пьесах Флетчера заниматься вопросом о налогах так, как это делает королева Екатерина в "Генрихе VIII" (1, 2). А все политические разговоры между вельможами, кажущиеся "нешексппровскими" потому, что в них нет никакой романтики, но есть расчеты политических интриганов, привыкших маневрировать в хитросплетениях дворцовой политики? Это ли не тот самый доподлинный Шекспир, с которым мы встречались в "Ричарде III", "Короле Иоанне", "Ричарде II" и "Генрихе IV"? Если уж говорить о "почерке", то только слепота и глухота к содержанию хроник Шекспира может привести к тем концепциям, о которых говорилось выше.
Нельзя не узнать "руку" Шекспира и в обрисовке Вулси, который как две капли воды похож на некоторых вельмож в других шекспировских хрониках. Он, правда, не родовитый дворянин, а человек, поднявшийся из самых низов. Умом и ловкими расчетами он добился власти, но, чем больше она, тем больше растет его аппетит. Ему всего мало, и нет предела его безграничному властолюбию, которое он удовлетворяет чисто макиавеллистскими методами, как и его король. Вулси возносился все выше, пока его властолюбие не столкнулось с властолюбием Генриха VIII. Он не вынес своего поражения и опалы. Лишение власти для него равносильно утрате смысла жизни. Падение становится причиной глубокого внутреннего надлома, который и приводит Вулси к скоропостижной смерти. Он умирает "по-шекспировски", покидая сцену и весь этот мир со знаменитым монологом на устах - монологом о тщете честолюбивых стремлений (III, 2). Это только на первый взгляд кажется психологически неоправданным. Шекспир уже не раз заставлял своих героев находить оценку собственным заблуждениям и страстям. Ближе всего эта последняя речь Вулси к речам Ричарда II после его падения с трона. Этот шекспировский штрих еще раз заставляет нас разойтись с мнением тех, кто не находит в "Генрихе VIII" "почерка" Шекспира.
Наконец, образ королевы Екатерины. Все в нем изобличает родство с характерами верных и честных женщин, непонятых или оклеветанных, с достоинством несущих бремя несправедливости, которое не ожесточает их сердца, а делает их еще более милосердными. Таковы Дездемона, Корделия и Гермиона. С последней из названных героинь королева имеет особенно много общего. Сама собой напрашивается параллель между судом над Гермионой в "Зимней сказке" и процессом Екатерины в "Генрихе VIII", что, кстати сказать, лишний раз дает возможность убедиться в авторстве Шекспира.
Судьба Гермионы, как известно, складывается иначе. Ее спасают от смерти, и в конце концов король, осудивший ее, раскаивается. Екатерина Арагонская до конца проходит свой крестный путь мучений и умирает страдалицей, до последнего дыхания сохраняющей душевную стойкость, благородство и милосердие.
Различие в судьбе героинь соответствует разнице между сказкой и реалистической драмой. Характер Екатерины поднимается до высот подлинного трагизма. В великих трагедиях образы невинных страдалиц всегда оставались на втором плане. Офелия, Дездемпна, Корделия затенены образами Гамлета, Отелло, Лира. В "Генрихе VIII" Екатерина выдвинута па первый план и в эпилоге подчеркнуто, что именно пример ее добродетели заслуживает особого внимания зрителей. В энергии и мужестве только Корделия может сравниться с ней. Как и дочь Лира, она не пассивна. С первого ее появления на сцене мы видим деятельную, волевую натуру Екатерины, в характере которой есть и гордость и сознание своего достоинства, женского и королевского.
Падение Екатерины не является единственным в драме. Вся ее композиция представляет собой историю трех падений: Бекингема, Вулси и королевы. Это придает пьесе особый характер. Она становится драмой судьбы, но не таинственного мистического рока, а судьбы, творимой самими людьми, в первую очередь королем. Пожалуй, ни в одной из драм Шекспира не было так наглядно показано, что "судьба" есть результат человеческой воли, как мы это видим в "Генрихе VIII". При этом Шекспир не остается в рамках чисто этической трактовки темы, а раскрывает ее нам в плане государственно-политическом.
Люди гибнут в борьбе, которая ведется за власть, за преобладание над другими. Ум, нравственная чистота, добродетель не имеют никакого значения перед лицом неумолимой силы власти. Ее воплощениям является Генрих VIII. Он казнит и милует по своей прихоти и произволу. Точно так же, как он позволяет отправить на эшафот Бекингема, подвергает опале Вулси и лишает королевского сана Екатерину, по прихоти возвышает он и Кранмера. Однако и в данном случае, как тогда, когда он маневрировал между Вулси и Екатериной, Генрих ведет себя отнюдь не как взбалмошный самодур. Возвышая Кранмера, он преследует определенную цель. Для вельмож Кранмер - еретик, и они уже готовы осудить его, но король останавливает их приговор. Как раньше ему для его целей нужен был Вулси, так теперь он рассчитывает использовать Кранмера. Королю нужен этот епископ-еретик, ибо монарх сам собирается стать на путь окончательного разрыва с Римом.
Пьеса завершается объявлением о крещении новорожденной принцессы Елизаветы, дочери второй жены Генриха VIII, Анны Буллен. По этому поводу Кранмер произносит речь, содержащую предсказание будущего величия Елизаветы и тех благ, которые ее царствование принесет стране. Это место пьесы подало повод для теории, будто "Генрих VIII" был написан еще до смерти Елизаветы, как завершение цикла хроник. Однако как стилевые особенности драмы, так и внешние данные, привлекаемые для определения хронологии творчества Шекспира, исключают такую возможность. "Генрих VIII" был написан тогда, когда страной правил уже Иаков I, и Шекспир не преминул тут же после прославления Елизаветы вставить строки, восхваляющие ее преемника.
Льстивые слова по адресу монархов, звучащие как апофеоз всей драмы, не вяжутся с тем идеальным образом гордого поэта, каким нередко представляют себе Шекспира его почитатели. Последнюю большую речь Кранмера, действительно, было бы "естественно" приписать авторству Флетчера, который в своих пьесах неизменно проводил идею божественности королевской власти. Но такие соображения не могут заставить вас пересмотреть вопрос об авторстве "Генриха VIII". Шекспир не раз заканчивал свои политические драмы патетическими речами самого благонадежного характера. Правда, нигде он не доходил до такого раболепства, как в финале "Генриха VIII". Но надо представить себе политическую обстановку, сложившуюся тогда, когда Иаков I стал проводить линию укрепления абсолютизма и утверждать обветшавший принцип божественности королевской власти. Таким финалом пьесы Шекспир расписался в своей политической благонадежности, а зрителям он дал возможность увидеть закулисную сторону двора и показал в образе Генриха VIII всю ложность представления о короле как священной личности. Подобно прежним хроникам, "Генрих VIII" дает неприглядную картину того мирка, где решаются судьбы народа и государства. Здесь царит произвол, отсутствует законность и в основе всего, что творится, лежат эгоистические личные интересы тех, кто держит власть в своих руках.
Как знать, может быть, среди причин, побудивших Шекспира прекратить деятельность в театре, было и отвращение к той политической реакции, которая все более ощущалась в общественной атмосфере страны в те годы. И разве не вероятно то, что ему опостылела необходимость маскировать свой реализм лестью по отношению к сильным мира сего? Может быть, поэтому он и уехал в маленький Стретфорд. чтобы закончить свои дни в кругу частных интересов, вдали от сутолоки и грязи большого политического мира.
Как бы там ни было, "Генрих VIII" - последнее драматическое произведение Шекспира. Написанное без особого вдохновения, оно заслуживает внимания, ибо Шекспир интересен и тогда, когда творит не в полную силу. Читая эту драму, мы чувствуем, что великий мастер устал, но в ней есть характеры, эпизоды и строки, в которых художественный дар и реалистическое мастерство его еще раз блистают перед нами, как это бывает, когда заходящее в тучах солнце бросает сквозь просветы в облаках свои последние предзакатные лучи.
А.Смирнов. ПРИМЕЧАНИЯ К ТЕКСТУ "ГЕНРИХА VIII"
Действующие лица. - Генрих VIII (1509-1547), род. в 1491 году был жестоким деспотом и натурой грубо чувственной, не считавшейся ни с какими преградами. Он был шесть раз женат, причем с двумя из своих жен развелся, а двух казнил. Кроме того, у него было множество любовниц. Не менее жестоко расправлялся он со своими министрами и советниками, если они переставали ему угождать. Во внешней политике он вел двойную игру и выступал попеременно союзником то Карла V, то Франциска I, стремясь сохранить равновесие между Германией и Францией.
Кардинал Вулси выдвинулся благодаря своей учености и ловкости в делах. Он много лет был фактическим правителем Англии и пользовался неограниченным доверием Генриха VIII благодаря тому, что при полном самоуправстве умел изображать себя лишь покорным исполнителем воли своего господина. Причиной его опалы было не торможение развода Генриха с Екатериной, а лишь неспособность добиться от папы согласия на этот развод.
Королева Екатерина была дочерью короля Испании Фердинанда Католика и Изабеллы Арагонской.
Анна Буллен (Болейн) с ранней молодости подготовлялась окружающими к роли королевской фаворитки, какою раньше была ее мать. Она была обвинена Генрихом VIII в супружеской неверности и казнена в 1536 году.
Сошлись в долине Ард. - С этим именем в ранних изданиях большая путаница; фолио 1623 года дает Andren, позднейшие - Arde. Согласно старым хроникам, свидание произошло между долиной Андреи и городом Ард, в Пикардии (на северо-востоке Франции).
Бевис - легендарный англосаксонский герой XI века.
...эта глыба жира. - По-видимому, намек на то, что Вулси был сыном мясника.
...многие себе хребет сломали, взвалив на плечи груз своих помести и... - В переносном и вместе с тем (в шутку) в буквальном смысле: многие дворяне XVI века в погоне за пышностью распродавали свои имения, чтобы накупить роскошных одежд.
Когда пронесся ураган зловещий... - Буря, разразившаяся во время описанных празднеств, упоминается у Холиншеда.
Входит кардинал Вулси, и т.д. - Кардинал Вулси окружал себя большой пышностью. Он роскошно одевался, и его сопровождала большая свита. В сумке, которую несли перед ним в официальных случаях, находилась государственная печать, хранителем которой он был.
...ипсуичского нахала. - Вулси был родом из города Ипсуича.
Хопкинс Никлас - Таково подлинное имя духовника Бекингема, которое приводится в хрониках. В фолио 1623 года ошибочно: Хентон.
...в доме Розы, в Лаврентия Полтнейского приходе.. - Название одного дома, вероятно, по цветку, изображенному на его фронтоне.
...во время Лотаря с Пипином... - Лотарь и Пипин - французские короли VIII-IX веков.
Эдвард Бун - фамилия одного из предков Бекингема.
...отказался тот его назначить архиепископом Толедским. - Германский император Карл V, племянник Екатерины Арагонской, был в то же время королем Испании.
Слепой священник, старший сын Фортуны. - Слепой, как богиня судьбы Фортуна.
...сестру французского монарха. - Вулси подготовлял брак Генриха VIII с Маргаритой Ангулемской (иначе Алансонской), сестрой Франциска I.
Блекфрайерс - монастырь монахов-доминиканцев ("черных братьев") в Лондоне.
Карнарвоншир - гористая и неплодородная область
...за весь нильский ил. - Плодородный нильский ил - источник всего богатства Египта.
...и не клобук ведь создает монаха. - Парафраза латинской пословицы: "Клобук еще не делает человека монахом".
...две высших добродетели в вас чтила...- В подлиннике: "Cardinal virtues... cardinal sins - "кардинальные (т. е. величайшие) добродетели... кардинальные грехи", с намеком на кардинальский сан Вулси и Кампейуса.
...вдовой Артура. - Артур - имя ее первого мужа, покойного брата Генриха VIII.
...багряный грех...- Намек на пурпурный цвет кардинальской мантии Вулси.
...как жаворонков, всех накроет шляпой. - Жаворонка иногда можно поймать, привлекши его чем-нибудь ярким (в данном случае красной кардинальской шляпой).
...когда под утро девушка-смуглянка...- Указание на распутство Вулси, без намека на какую-нибудь определенную женщину.
Свой путь свершив, пусть мирно он почиет... - В эти слова драматург вложил едкий намек на тираническую жестокость Генриха VIII, который казнил Томаса Мора.
...в безмолвном склепе из сиротских слез. - Лорд-канцлер Англии считался опекуном всех сирот страны.
Бароны Пяти портов. - Так назывались Довер, Хестингс и еще несколько портов, расположенных в юго-восточной части Англии, напротив Франции.
...которого король высоко ценит. - Кромвель впоследствии также подвергся опале и был казнен Генрихом VIII.
Вы брат наш. - Как член государственного совета.
Об этом память все еще свежа. - Намек на крестьянское восстание 1524 года, возглавлявшееся Томасом Мюнцером.
...на ложки трат немного! - Обычным подарком крестного отца новорожденному была дюжина серебряных или латунных ложек.
Парижский сад. - Местность на окраине Лондона, где находились арены для травли медведей и другие увеселения.
Ну, я не Гай, не Кольбранд, не Самсон. - Имена знаменитых силачей, героев английских баллад.
Мурское поле. - На Мурском поле, расположенном к северу от Лондона, происходили военные занятия юродской милиции. привлекавшие такие же толпы любопытных, как и показ какого-нибудь привезенного из Америки дикаря (см. следующую фразу).
У него, ей-ей, вроде как двадцать жарких летних дней в носу. - Намек на багровый нос. Медники считались большими пьяницами.
...пока у нее с головы не съехала ее суповая миска. - Женщины из народа носили чепцы причудливой формы, напоминавшие миски.
...человек сорок палочников со Стренда... - Стренд - людная улица в Лондоне, где водилось много буйной молодежи, о которой говорит далее привратник.
Их никто не терпит, кроме тауэрхиллской компании да любезных братцев ее из Лайм-хауза. - Аристократическая публика лож лондонских театров иногда забавлялась тем, что бросала в партер (самые дешевые места) надкушенные яблоки, из-за которых там происходили драки. Шум, производимый публикой партера, был так велик, что его могли переносить только пуритане, собиравшиеся на площади перед Тауэром (Тауэрхилл) или в Лаймхаузе, в двух милях по Темзе от Лондона.
...и господа все истинно познают. - Намек на завершение реформации при Елизавете.
...пребудут, страны новые создав. - Намек на английскую колонию в Северной Америке Виргинию, получившую в 1612 году от Иакова I новую конституцию.
После смерти Елизаветы положение изменилось, так как произошла смена династии. В начале царствовадия Иакова I Стюарта, по-видимому около 1604-1605 годов, Уильям Роули и написал вышеназванную пьесу, центральным персонажем которой был Генрих VIII. Она представляет собой серию эпизодов, объединенных чисто внешним образом - фигурой короля. События относятся к более позднему периоду, чем у Шекспира, когда Генрих VIII женился в последний раз - на Катерине Парр. Пьеса имела подчеркнуто антикатолическую направленность, для чего в нарушение хронологии был введен образ кардинала Вулси, в действительности к тому времени уже умершего. Его интриги иллюстрировали коварство папистов. Центральным эпизодом пьесы было переодевание Генриха VIII, который, подобно Гарун-аль-Рашиду, бродит по Лондону и за участие в уличной потасовке подвергается аресту. Наряду с этим в хронике был выведен шут Генриха VIII Уил Саммерс, потешавший публику своими прибаутками и комментировавший события, разыгрывавшиеся на сцене.
Пьеса пользовалась большой популярностью и, как полагают, была возобновлена на сцене в 1612-1613 годах. Возможно, что это натолкнуло труппу "слуг его величества", к которой принадлежал Шекспир, противопоставить ей свою пьесу на сюжет о том же короле. Когда Пролог выходит на сцену, чтобы познакомить публику с тем, что ей предстоит увидеть, он прямо начинает с предупреждения: "Я нынче здесь не для веселья, нет!" В этом усматривают намек Шекспира на пьесу Роули, в которой комический элемент занимал значительное место.
Действительно, хроника Шекспира является весьма драматичной по сюжету. В ней изображен один из важнейших моментов социально-политической истории Англии - период отхода страны от римско-католической церкви и начало реформации в Англии. По тем временам тема была весьма острой и рискованной. Если мы сравним пьесу Роули с хроникой Шекспира, то бросится в глаза одно существенное политическое различие. Пьеса Роули была, как сказано, антикатолической. Роули не мог не знать, что новый король был сыном казненной католички Марии Стюарт, однако в начале нового царствования еще казалось, что традиционная политика будет продолжаться. Шекспир писал свою хронику почти десять лет спустя. Новые политические тенденции уже обнаружились достаточно ясно. Двор не скрывал своих симпатий к католицизму. Шли разговоры о примирении с Испанией. "Генрих VIII" Шекспира по-своему отражает эти тенденции. В некоторой степени его хроника полемически направлена не только против юмористической трактовки истории у Роули, но и против политической тенденции его пьесы. Шекспир, положив в основу сюжета самый острый момент борьбы Англии против Рима, трактовал эту тему в духе, который нельзя назвать иначе, как компромиссным. Это заметно в двух образах драмы. Во-первых, в обрисовке характера Екатерины Арагонской. Эта испанская принцесса и католичка представлена самой благородной личностью во всей пьесе. Королева-католичка, преданная казни за свою веру и связи с Испанией и Римом, - яснее нельзя было польстить сыну Марии Стюарт. Но тут же это уравновешивается изображением коварства и жестокости папского наместника в Англии-кардинала Вулси.
Хроника дала повод для споров о том, кому сочувствует сам Шекспир. Сторонники католицизма ссылаются на образ королевы-мученицы и утверждают, что в этой пьесе Шекспир, насколько это было возможно, обнаружил свои симпатии к католицизму. Однако сторонники англиканской и протестантской церквей с не меньшим основанием утверждают, что симпатии Шекспира отражены в том апофеозе новорожденной Елизаветы, которым завершается драма. И те и другие отчасти правы. Драматург общедоступного театра, дававшего также спектакли при дворе, написал свою пьесу так, что не оскорбил ничьих религиозных и политических убеждений. Да иначе и быть не могло. Шекспир находился между Сциллой протестантизма, утвердившегося в народе через восемьдесят лет после реформации и закаленного борьбой против Испании, и Харибдой католических тенденций короля и двора. Что что, а умение, с каким Шекспир решил эту труднейшую задачу, отрицать не приходится. Но неужели человек такого ума, как Шекспир, не мог сказать ничего своего в драме со столь острым политическим содержанием? Он сказал свое слово, но сказал его как художник, и если мы хотим понять действительный смысл хроники, то должны внимательно присмотреться к ее ситуациям и персонажам. Это откроет нам обычную для Шекспира "тактику" драматурга, избегавшего конфликтов с властями предержащими, не боявшегося уступок господствующим понятиям и предубеждениям, но вместе с тем оставлявшего вдумчивому зрителю пищу для серьезных размышлений, о природе государства и королевской власти.
Прежде всего это открывается нам в образе Генриха VIII. В короле, как он представлен Шекспиром, нет ни одной привлекательной черты. Правда, внешне он ведет себя "добрым малым", каким его рисовала монархическая тюдоровская легенда. Но Шекспир очень быстро обнажает подлинное лицо деспота под маской добродушного весельчака и любителя удовольствий.
Читатели, помнящие другие пьесы-хроники Шекспира, знают, как подробно и точно изображал драматург различные политические ситуации. Когда начинается действие данной драмы, король, как видно, еще не обладает всей полнотой власти. В делах политики он зависит от Вулси, а через него от римского папы. В личной жизни ему, с его неутолимым сладострастием, приходится считаться с набожной и нравственно безупречной супругой. Генрих связан настолько, что не может дать себе воли ни как король, ни как мужчина. Но он не сразу проявляет свой крутой нрав. Он настоящий макиавеллист, каким рисовала этот тип государственного деятеля политическая философия эпохи Возрождения: лиса и лев одновременно. Сначала мы видим лису: Генрих VIII балансирует между Екатериной и Вулси. Когда она упрекает кардинала за введенный им новый налог, король, якобы ничего не знавший, приказывает его отменить. Этим дано удовлетворение Екатерине. Но Вулси он компенсирует: он выдает ему с головой его врага Бекингема, которого казнят по лживому доносу. Удивительно тонко показано Шекспиром, как Генрих VIII прислушивается к наветам Вудси против Бекингема. Он просто наслаждается подробностями мнимого заговора. Ему и в голову не приходит проверять обвинения. Верит ли он им? Хочет верить.- вот самый точный ответ, ибо деспоту нужна атмосфера заговоров и интриг для того, чтобы всегда иметь повод расправиться с неугодными лицами. Лучше всего мы поймем мнимую доверчивость Генриха VIII, когда он будет жаждать доказательств "измены" его жены, от которой он хочет избавиться. Вот тут-то такой помощник, как Вулси, может ему очень пригодиться. Но до поры до времени. Вулси поможет Генриху сбить одну из двух сковывающих его цепей - цепь брака. А вслед за тем король сам избавится еще от одной - от цепи, которой его опутал всемогущий министр, кардинал Вулси. Самая большая хитрость Генриха состоит в том, что он заставляет Вулси самого подрубить тот сук, на котором тот сидит. Ведь помогая королю расторгать брак с Екатериной, Вулси сам наносит удар по той политической силе, на которую он опирается. Католицизм в Англии держался авторитетом римской церкви и военно-политической силой Испании. Расторжение брака с Екатериной подрывает основы политического могущества католицизма в Англии. Это открывает Генриху возможность нанести затем завершающий удар и отставить Вулси от кормила власти.
Вот что таится за "романической" историей увлечения Генриха VIII Анной Буллен. Так оно было в действительности, и именно так увидел этот эпизод английской истории Шекспир. То, что у драматурга-романтика превратилось бы в дворцовую адюльтерную драму, Шекспиром изображено как сложное политическое событие, где переплелись личные мотивы и политические интересы, от которых зависели судьбы не только страны, но в какой-то мере и всей Европы.
"Генрих VIII", таким образом, - социально-политическая драма такого же типа, как и другие шекспировские хроники. Тем, кто ищет в пьесе "руку" Флетчера на основании версификационных и грамматических тонкостей, следовало бы обратить внимание на то, что драма от начала до конца пронизана деталями социально-экономического и политического характера, которых мы не найдем у Флетчера, всегда увлекавшегося именно романической стороной истории, но которые типичны для Шекспира. Никакая королева, принцесса и даже обыкновенная женщина не станут в пьесах Флетчера заниматься вопросом о налогах так, как это делает королева Екатерина в "Генрихе VIII" (1, 2). А все политические разговоры между вельможами, кажущиеся "нешексппровскими" потому, что в них нет никакой романтики, но есть расчеты политических интриганов, привыкших маневрировать в хитросплетениях дворцовой политики? Это ли не тот самый доподлинный Шекспир, с которым мы встречались в "Ричарде III", "Короле Иоанне", "Ричарде II" и "Генрихе IV"? Если уж говорить о "почерке", то только слепота и глухота к содержанию хроник Шекспира может привести к тем концепциям, о которых говорилось выше.
Нельзя не узнать "руку" Шекспира и в обрисовке Вулси, который как две капли воды похож на некоторых вельмож в других шекспировских хрониках. Он, правда, не родовитый дворянин, а человек, поднявшийся из самых низов. Умом и ловкими расчетами он добился власти, но, чем больше она, тем больше растет его аппетит. Ему всего мало, и нет предела его безграничному властолюбию, которое он удовлетворяет чисто макиавеллистскими методами, как и его король. Вулси возносился все выше, пока его властолюбие не столкнулось с властолюбием Генриха VIII. Он не вынес своего поражения и опалы. Лишение власти для него равносильно утрате смысла жизни. Падение становится причиной глубокого внутреннего надлома, который и приводит Вулси к скоропостижной смерти. Он умирает "по-шекспировски", покидая сцену и весь этот мир со знаменитым монологом на устах - монологом о тщете честолюбивых стремлений (III, 2). Это только на первый взгляд кажется психологически неоправданным. Шекспир уже не раз заставлял своих героев находить оценку собственным заблуждениям и страстям. Ближе всего эта последняя речь Вулси к речам Ричарда II после его падения с трона. Этот шекспировский штрих еще раз заставляет нас разойтись с мнением тех, кто не находит в "Генрихе VIII" "почерка" Шекспира.
Наконец, образ королевы Екатерины. Все в нем изобличает родство с характерами верных и честных женщин, непонятых или оклеветанных, с достоинством несущих бремя несправедливости, которое не ожесточает их сердца, а делает их еще более милосердными. Таковы Дездемона, Корделия и Гермиона. С последней из названных героинь королева имеет особенно много общего. Сама собой напрашивается параллель между судом над Гермионой в "Зимней сказке" и процессом Екатерины в "Генрихе VIII", что, кстати сказать, лишний раз дает возможность убедиться в авторстве Шекспира.
Судьба Гермионы, как известно, складывается иначе. Ее спасают от смерти, и в конце концов король, осудивший ее, раскаивается. Екатерина Арагонская до конца проходит свой крестный путь мучений и умирает страдалицей, до последнего дыхания сохраняющей душевную стойкость, благородство и милосердие.
Различие в судьбе героинь соответствует разнице между сказкой и реалистической драмой. Характер Екатерины поднимается до высот подлинного трагизма. В великих трагедиях образы невинных страдалиц всегда оставались на втором плане. Офелия, Дездемпна, Корделия затенены образами Гамлета, Отелло, Лира. В "Генрихе VIII" Екатерина выдвинута па первый план и в эпилоге подчеркнуто, что именно пример ее добродетели заслуживает особого внимания зрителей. В энергии и мужестве только Корделия может сравниться с ней. Как и дочь Лира, она не пассивна. С первого ее появления на сцене мы видим деятельную, волевую натуру Екатерины, в характере которой есть и гордость и сознание своего достоинства, женского и королевского.
Падение Екатерины не является единственным в драме. Вся ее композиция представляет собой историю трех падений: Бекингема, Вулси и королевы. Это придает пьесе особый характер. Она становится драмой судьбы, но не таинственного мистического рока, а судьбы, творимой самими людьми, в первую очередь королем. Пожалуй, ни в одной из драм Шекспира не было так наглядно показано, что "судьба" есть результат человеческой воли, как мы это видим в "Генрихе VIII". При этом Шекспир не остается в рамках чисто этической трактовки темы, а раскрывает ее нам в плане государственно-политическом.
Люди гибнут в борьбе, которая ведется за власть, за преобладание над другими. Ум, нравственная чистота, добродетель не имеют никакого значения перед лицом неумолимой силы власти. Ее воплощениям является Генрих VIII. Он казнит и милует по своей прихоти и произволу. Точно так же, как он позволяет отправить на эшафот Бекингема, подвергает опале Вулси и лишает королевского сана Екатерину, по прихоти возвышает он и Кранмера. Однако и в данном случае, как тогда, когда он маневрировал между Вулси и Екатериной, Генрих ведет себя отнюдь не как взбалмошный самодур. Возвышая Кранмера, он преследует определенную цель. Для вельмож Кранмер - еретик, и они уже готовы осудить его, но король останавливает их приговор. Как раньше ему для его целей нужен был Вулси, так теперь он рассчитывает использовать Кранмера. Королю нужен этот епископ-еретик, ибо монарх сам собирается стать на путь окончательного разрыва с Римом.
Пьеса завершается объявлением о крещении новорожденной принцессы Елизаветы, дочери второй жены Генриха VIII, Анны Буллен. По этому поводу Кранмер произносит речь, содержащую предсказание будущего величия Елизаветы и тех благ, которые ее царствование принесет стране. Это место пьесы подало повод для теории, будто "Генрих VIII" был написан еще до смерти Елизаветы, как завершение цикла хроник. Однако как стилевые особенности драмы, так и внешние данные, привлекаемые для определения хронологии творчества Шекспира, исключают такую возможность. "Генрих VIII" был написан тогда, когда страной правил уже Иаков I, и Шекспир не преминул тут же после прославления Елизаветы вставить строки, восхваляющие ее преемника.
Льстивые слова по адресу монархов, звучащие как апофеоз всей драмы, не вяжутся с тем идеальным образом гордого поэта, каким нередко представляют себе Шекспира его почитатели. Последнюю большую речь Кранмера, действительно, было бы "естественно" приписать авторству Флетчера, который в своих пьесах неизменно проводил идею божественности королевской власти. Но такие соображения не могут заставить вас пересмотреть вопрос об авторстве "Генриха VIII". Шекспир не раз заканчивал свои политические драмы патетическими речами самого благонадежного характера. Правда, нигде он не доходил до такого раболепства, как в финале "Генриха VIII". Но надо представить себе политическую обстановку, сложившуюся тогда, когда Иаков I стал проводить линию укрепления абсолютизма и утверждать обветшавший принцип божественности королевской власти. Таким финалом пьесы Шекспир расписался в своей политической благонадежности, а зрителям он дал возможность увидеть закулисную сторону двора и показал в образе Генриха VIII всю ложность представления о короле как священной личности. Подобно прежним хроникам, "Генрих VIII" дает неприглядную картину того мирка, где решаются судьбы народа и государства. Здесь царит произвол, отсутствует законность и в основе всего, что творится, лежат эгоистические личные интересы тех, кто держит власть в своих руках.
Как знать, может быть, среди причин, побудивших Шекспира прекратить деятельность в театре, было и отвращение к той политической реакции, которая все более ощущалась в общественной атмосфере страны в те годы. И разве не вероятно то, что ему опостылела необходимость маскировать свой реализм лестью по отношению к сильным мира сего? Может быть, поэтому он и уехал в маленький Стретфорд. чтобы закончить свои дни в кругу частных интересов, вдали от сутолоки и грязи большого политического мира.
Как бы там ни было, "Генрих VIII" - последнее драматическое произведение Шекспира. Написанное без особого вдохновения, оно заслуживает внимания, ибо Шекспир интересен и тогда, когда творит не в полную силу. Читая эту драму, мы чувствуем, что великий мастер устал, но в ней есть характеры, эпизоды и строки, в которых художественный дар и реалистическое мастерство его еще раз блистают перед нами, как это бывает, когда заходящее в тучах солнце бросает сквозь просветы в облаках свои последние предзакатные лучи.
А.Смирнов. ПРИМЕЧАНИЯ К ТЕКСТУ "ГЕНРИХА VIII"
Действующие лица. - Генрих VIII (1509-1547), род. в 1491 году был жестоким деспотом и натурой грубо чувственной, не считавшейся ни с какими преградами. Он был шесть раз женат, причем с двумя из своих жен развелся, а двух казнил. Кроме того, у него было множество любовниц. Не менее жестоко расправлялся он со своими министрами и советниками, если они переставали ему угождать. Во внешней политике он вел двойную игру и выступал попеременно союзником то Карла V, то Франциска I, стремясь сохранить равновесие между Германией и Францией.
Кардинал Вулси выдвинулся благодаря своей учености и ловкости в делах. Он много лет был фактическим правителем Англии и пользовался неограниченным доверием Генриха VIII благодаря тому, что при полном самоуправстве умел изображать себя лишь покорным исполнителем воли своего господина. Причиной его опалы было не торможение развода Генриха с Екатериной, а лишь неспособность добиться от папы согласия на этот развод.
Королева Екатерина была дочерью короля Испании Фердинанда Католика и Изабеллы Арагонской.
Анна Буллен (Болейн) с ранней молодости подготовлялась окружающими к роли королевской фаворитки, какою раньше была ее мать. Она была обвинена Генрихом VIII в супружеской неверности и казнена в 1536 году.
Сошлись в долине Ард. - С этим именем в ранних изданиях большая путаница; фолио 1623 года дает Andren, позднейшие - Arde. Согласно старым хроникам, свидание произошло между долиной Андреи и городом Ард, в Пикардии (на северо-востоке Франции).
Бевис - легендарный англосаксонский герой XI века.
...эта глыба жира. - По-видимому, намек на то, что Вулси был сыном мясника.
...многие себе хребет сломали, взвалив на плечи груз своих помести и... - В переносном и вместе с тем (в шутку) в буквальном смысле: многие дворяне XVI века в погоне за пышностью распродавали свои имения, чтобы накупить роскошных одежд.
Когда пронесся ураган зловещий... - Буря, разразившаяся во время описанных празднеств, упоминается у Холиншеда.
Входит кардинал Вулси, и т.д. - Кардинал Вулси окружал себя большой пышностью. Он роскошно одевался, и его сопровождала большая свита. В сумке, которую несли перед ним в официальных случаях, находилась государственная печать, хранителем которой он был.
...ипсуичского нахала. - Вулси был родом из города Ипсуича.
Хопкинс Никлас - Таково подлинное имя духовника Бекингема, которое приводится в хрониках. В фолио 1623 года ошибочно: Хентон.
...в доме Розы, в Лаврентия Полтнейского приходе.. - Название одного дома, вероятно, по цветку, изображенному на его фронтоне.
...во время Лотаря с Пипином... - Лотарь и Пипин - французские короли VIII-IX веков.
Эдвард Бун - фамилия одного из предков Бекингема.
...отказался тот его назначить архиепископом Толедским. - Германский император Карл V, племянник Екатерины Арагонской, был в то же время королем Испании.
Слепой священник, старший сын Фортуны. - Слепой, как богиня судьбы Фортуна.
...сестру французского монарха. - Вулси подготовлял брак Генриха VIII с Маргаритой Ангулемской (иначе Алансонской), сестрой Франциска I.
Блекфрайерс - монастырь монахов-доминиканцев ("черных братьев") в Лондоне.
Карнарвоншир - гористая и неплодородная область
...за весь нильский ил. - Плодородный нильский ил - источник всего богатства Египта.
...и не клобук ведь создает монаха. - Парафраза латинской пословицы: "Клобук еще не делает человека монахом".
...две высших добродетели в вас чтила...- В подлиннике: "Cardinal virtues... cardinal sins - "кардинальные (т. е. величайшие) добродетели... кардинальные грехи", с намеком на кардинальский сан Вулси и Кампейуса.
...вдовой Артура. - Артур - имя ее первого мужа, покойного брата Генриха VIII.
...багряный грех...- Намек на пурпурный цвет кардинальской мантии Вулси.
...как жаворонков, всех накроет шляпой. - Жаворонка иногда можно поймать, привлекши его чем-нибудь ярким (в данном случае красной кардинальской шляпой).
...когда под утро девушка-смуглянка...- Указание на распутство Вулси, без намека на какую-нибудь определенную женщину.
Свой путь свершив, пусть мирно он почиет... - В эти слова драматург вложил едкий намек на тираническую жестокость Генриха VIII, который казнил Томаса Мора.
...в безмолвном склепе из сиротских слез. - Лорд-канцлер Англии считался опекуном всех сирот страны.
Бароны Пяти портов. - Так назывались Довер, Хестингс и еще несколько портов, расположенных в юго-восточной части Англии, напротив Франции.
...которого король высоко ценит. - Кромвель впоследствии также подвергся опале и был казнен Генрихом VIII.
Вы брат наш. - Как член государственного совета.
Об этом память все еще свежа. - Намек на крестьянское восстание 1524 года, возглавлявшееся Томасом Мюнцером.
...на ложки трат немного! - Обычным подарком крестного отца новорожденному была дюжина серебряных или латунных ложек.
Парижский сад. - Местность на окраине Лондона, где находились арены для травли медведей и другие увеселения.
Ну, я не Гай, не Кольбранд, не Самсон. - Имена знаменитых силачей, героев английских баллад.
Мурское поле. - На Мурском поле, расположенном к северу от Лондона, происходили военные занятия юродской милиции. привлекавшие такие же толпы любопытных, как и показ какого-нибудь привезенного из Америки дикаря (см. следующую фразу).
У него, ей-ей, вроде как двадцать жарких летних дней в носу. - Намек на багровый нос. Медники считались большими пьяницами.
...пока у нее с головы не съехала ее суповая миска. - Женщины из народа носили чепцы причудливой формы, напоминавшие миски.
...человек сорок палочников со Стренда... - Стренд - людная улица в Лондоне, где водилось много буйной молодежи, о которой говорит далее привратник.
Их никто не терпит, кроме тауэрхиллской компании да любезных братцев ее из Лайм-хауза. - Аристократическая публика лож лондонских театров иногда забавлялась тем, что бросала в партер (самые дешевые места) надкушенные яблоки, из-за которых там происходили драки. Шум, производимый публикой партера, был так велик, что его могли переносить только пуритане, собиравшиеся на площади перед Тауэром (Тауэрхилл) или в Лаймхаузе, в двух милях по Темзе от Лондона.
...и господа все истинно познают. - Намек на завершение реформации при Елизавете.
...пребудут, страны новые создав. - Намек на английскую колонию в Северной Америке Виргинию, получившую в 1612 году от Иакова I новую конституцию.