Шекспир Уильям. Юлий Цезарь

 
   К нам подойди.
   Откуда ты?

 

Прорицатель

 
   Из дому, госпожа.

 

Порция

 
   Который час?

 

Прорицатель

 
   Девятый, госпожа.

 

Порция

 
   Отправился ли Цезарь в Капитолий?

 

Прорицатель

 
   Нет, госпожа; я здесь стою и жду,
   Когда пройдет он мимо в Капитолий.

 

Порция

 
   Ты хочешь Цезарю подать прошенье?

 

Прорицатель

 
   Да, госпожа, и, если Цезарь будет
   Так милостив к себе, чтобы мне внять,
   Я попрошу, чтоб он был добр к себе.

 

Порция

 
   Узнал ты, что ему грозит опасность?

 

Прорицатель

 
   Покуда нет еще, но может быть.
   Прощайте. Эта улица тесна.
   За Цезарем спешащая толпа
   Сенаторов, и преторов, и разных
   Просителей здесь слабого задавит.
   Найду просторней место, чтобы Цезарь
   Меня услышал, мимо проходя.
   (Уходит.)

Порция

 
   И я должна уйти. Ах, горе мне,
   Как слабо сердце женщины. О Брут,
   Пусть делу твоему поможет небо.
   Ведь мальчик слышал. Есть у Брута просьба,
   Но Цезарь ей не внемлет. — Сил нет больше.
   Беги с моим поклоном к Бруту, Луций;
   Скажи, что весела я, и назад
   Мне принеси ответ его скорее.

 
   Уходят в разные стороны.

АКТ III

СЦЕНА 1

 
   Рим. Перед Капитолием. Заседание сената.
   Толпа народа; среди нее Артемидор и прорицатель.
   Трубы.
   Входят Цезарь, Брут, Кассий, Каска, Деций, Метелл, Требоний, Цинна, Антоний, Лепид, Попилий, Публий и другие.

 

Цезарь

 
   Настали иды марта.

 

Прорицатель

 
   Но, Цезарь, не прошли.

 

Артемидор

 
   Привет, о Цезарь, прочитай письмо.

 

Деций

 
   Требоний просит, чтоб ты на досуге
   Прочел его смиренное прошенье.

 

Артемидор

 
   Прочти мое сперва, оно тебя
   Касается. Прочти, великий Цезарь.

 

Цезарь

 
   Что нас касается, пойдет последним.

 

Артемидор

 
   Не медли, Цезарь; прочитай сейчас.

 

Цезарь

 
   Иль он с ума сошел?

 

Публий

 
   Эй ты, дорогу!

 

Кассий

 
   Что подаешь на улице прошенье?
   Ступай же в Капитолий.

 
   Цезарь идет вверх к сенату, остальные — за ним.

 

Попилий

 
   Желаю я успеха вам сегодня.

 

Кассий

 
   Успеха в чем, Попилий?

 

Попилий

 
   До свиданья.
   (Направляется к Цезарю.)

Брут

 
   А что сказал Попилий Лена?

 

Кассий

 
   Он пожелал успеха нам сегодня.
   Боюсь, что заговор открыт.

 

Брут

 
   Смотри, он к Цезарю подходит.

 

Кассий

 
   Не медли, Каска, помешать нам могут.
   Что делать, Брут? Коль заговор раскрыт,
   Иль Кассий, или Цезарь не вернется,
   Я заколю себя.

 

Брут

 
   Будь тверже, Кассий,
   То не о нас Попилий говорит,
   Смеется он, и Цезарь так спокоен.

 

Кассий

 
   Требоний действует: смотри, как он
   Антония уводит за собой.

 
   Антоний и Требоний уходят, Цезарь и сенаторы занимают свои места.

 

Деций

 
   Так где ж Метелл? Пускай вперед он выйдет
   И Цезарю свою изложит просьбу.

 

Брут

 
   Он вышел; ближе следуйте за ним.

 

Цинна

 
   Ты, Каска, первым нанесешь удар.

 

Каска

 
   Готовы ль все?

 

Цезарь

 
   Какие непорядки
   Должны исправить Цезарь и сенат?

 

Метелл

 
   Великий и могущественный Цезарь.
   Ты видишь, Цимбр перед тобой смиренно
   Склоняется.
   (Опускается на колени.)

Цезарь

 
   Предупреждаю, Цимбр,
   Что пресмыканье и низкопоклонство
   Кровь зажигают у людей обычных
   И прежнее решенье иль указ
   В игрушку превращают. Но не думай,
   Что Цезарь малодушен, как они,
   Что кровь его расплавить можно,
   Чем кровь безумцев, то есть сладкой лестью,
   Низкопоклонством и виляньем псиным.
   Твой брат изгнанью предан по декрету;
   Коль будешь ты молить и унижаться.
   Тебя, как пса, я отшвырну с дороги.
   Знай, Цезарь справедлив и без причины
   Решенья не изменит.

 

Метелл

 
   Чей голос более, чем мой, достоин,
   Чтобы великий Цезарь внял мольбе
   О возвращенье брата моего?

 

Брут

 
   Не льстя, твою целую руку, Цезарь,
   Молю тебя о том, чтоб Публий Цимбр
   Из ссылки был тобою возвращен.

 

Цезарь

 
   Как, Брут?

 

Кассий

 
   Прощенье, Цезарь, милость, Цезарь!
   К твоим ногам склоняется и Кассий
   С мольбой о том, чтоб Цимбра ты простил.

 

Цезарь

 
   Будь я как вы, то я поколебался б,
   Мольбам я внял бы, если б мог молить.
   В решеньях я неколебим, подобно
   Звезде Полярной: в постоянстве ей
   Нет равной среди звезд в небесной тверди.
   Все небо в искрах их неисчислимых;
   Пылают все они, и все сверкают,
   Но лишь одна из всех их неподвижна;
   Так и земля населена людьми,
   И все они плоть, кровь и разуменье;
   Но в их числе лишь одного я знаю,
   Который держится неколебимо,
   Незыблемо; и человек тот — я.
   Я это выкажу и в малом деле:
   Решив, что Цимбр из Рима будет изгнан,
   Решенья своего не изменю.

 

Цинна

 
   Великий Цезарь!

 

Цезарь

 
   Иль Олимп ты сдвинешь?

 

Деций

 
   О Цезарь!..

 

Цезарь

 
   Брут — и тот молил напрасно.

 

Каска

 
   Тогда пусть руки говорят!

 
   Каска первый, затем остальные заговорщики и Марк Брут поражают Цезаря.

 

Цезарь

 
   И ты, о Брут!15 Так падай, Цезарь!
   (Умирает.)

Цинна

 
   Свобода! Вольность! Пала тирания!
   По улицам об этом разгласите.

 

Кассий

 
   На ростры поднимитесь и кричите:
   «Свобода, вольность и освобожденье!»

 

Брут

 
   Народ, сенаторы, не бойтесь, стойте!
   Смотрите: властолюбья долг оплачен!

 

Каска

 
   Взойди на ростру, Брут.

 

Деций

 
   И Кассий тоже.

 

Брут

 
   Где Публий?

 

Цинна

 
   Он здесь и потрясен восстаньем этим!

 

Метелл

 
   Смотрите, чтобы Цезаря друзья
   Не вздумали…

 

Брут

 
   Пустая болтовня! — Не бойся, Публий;
   Мы ни тебе, ни римлянам другим
   Вреда не причиним, — скажи всем это.

 

Кассий

 
   Оставь нас, Публий; ведь народ нахлынет
   И старости твоей не пощадит.

 

Брут

 
   Уйди; пусть отвечают за деянье
   Свершившие его.

 
   Возвращается Требоний.

 

Кассий

 
   Антоний где?

 

Требоний

 
   В свой дом в смятенье скрылся.
   Бегут, вопя, мужи и жены, дети,
   Как в Судный день.

 

Брут

 
   Узнаем судьб решенье;
   Мы знаем, что умрем, но люди тщатся
   Как можно дольше дни свои продлить.

 

Каска

 
   Тот, кто отнимет двадцать лет у жизни,
   Отнимет столько же у страха смерти.

 

Брут

 
   Раз так, то смерть есть благо. Были мы
   Друзьями Цезарю, его избавив
   От страха смерти. — Римляне, склонитесь,
   Омоем руки Цезаревой кровью16
   По локоть и, мечи обрызгав ею,
   Идемте все немедленно на форум
   И, потрясая красное оружье,
   Воскликнем все: «Мир, вольность и свобода!»

 

Кассий

 
   Склонясь, омойтесь. Ведь пройдут века,
   И в странах, что еще не существуют,
   Актеры будут представлять наш подвиг.

 

Брут

 
   И снова кровью истечет наш Цезарь,
   Лежащий здесь, у статуи Помпея,
   Как прах ничтожный.

 

Кассий

 
   Да, и каждый раз
   Нас, совершивших это, назовут
   Людьми, освободившими отчизну.

 

Деций

 
   Пора нам уходить.

 

Кассий

 
   Да, вместе выйдем;
   Брут впереди, а мы за ним; пусть видят,
   Что в Риме нет сердец смелей и лучше.

 
   Входит слуга.

 

Брут

 
   Кто там идет? Антония посланец.

 

Слуга

 
   Так, Брут, велел мой господин склониться,
   Так Марк Антоний приказал мне — пасть
   И, распростершись, так тебе сказать:
   Брут благороден, мудр, и храбр, и честен;
   Велик был Цезарь царствен, смел и добр.
   Скажи, что Брута я люблю и чту,
   А Цезаря боялся, чтил, любил.
   И если Брут дозволит, чтоб Антоний
   Мог невредим к нему прийти узнать,
   Чем Цезарь заслужил такую смерть,
   То Брут живой ему дороже будет,
   Чем мертвый Цезарь, и себя он свяжет
   С судьбой и делом доблестного Брута
   Среди опасностей и смут грядущих
   Как верный друг. Так говорит Антоний.

 

Брут

 
   Он — римлянин и доблестный и мудрый,
   Его всегда я чтил.
   Скажи, что если он придет сюда,
   То все узнает и, ручаюсь честью,
   Уйдет нетронут.

 

Слуга

 
   Он сейчас придет.
   (Уходит.)

Брут

 
   Я думаю, он станет нашим другом.

 

Кассий

 
   О, если б так. Его я опасаюсь,
   И, как всегда, предчувствие мое
   Меня в том не обманет.

 
   Входит Антоний.

 

Брут

 
   Вот он идет. Привет, о Марк Антоний!

 

Антоний

 
   Великий Цезарь! Ты лежишь во прахе?
   Ужели слава всех побед, триумфов
   Здесь уместилась? Так покойся с миром. —
   Все ваши замыслы мне неизвестны,
   Кому еще хотите кровь пустить;
   Коль мне, то самый подходящий час —
   Час смерти Цезаря, и нет оружья
   Достойнее того, что обагрилось
   Чистейшею и лучшей в мире кровью.
   Прошу вас, — если вам я неугоден,
   Пока дымятся кровью ваши руки,
   Меня убейте. И тысячелетье
   Прожив, не буду к смерти так готов;
   Нет места лучшего, нет лучшей смерти,
   Чем пасть близ Цезаря от ваших рук,
   От вас, решающих все судьбы века.

 

Брут

 
   Антоний, смерти не проси у нас.
   Мы кажемся кровавы и жестоки —
   Как наши руки и деянье наше;
   Но ты ведь видишь только наши руки,
   Деяние кровавое их видишь,
   А не сердца, что полны состраданья.
   Лишь состраданье к общим бедам Рима —
   Огонь мертвит огонь, а жалость — жалость —
   Убило Цезаря. Но для тебя
   Мечи у нас притуплены, Антоний,
   И наши руки, также как сердца,
   В объятия тебя принять готовы
   С любовью братской, с дружбой и почетом.

 

Кассий

 
   В раздаче новых почестей и ты
   С другими наравне получишь голос.

 

Брут

 
   Будь терпелив, пока мы успокоим
   Народ, который вне себя от страха.
   Тогда мы объясним тебе причины,
   За что я, Цезаря всегда любивший,
   Его убил.

 

Антоний

 
   Я знаю вашу мудрость.
   Кровавые мне ваши руки дайте;
   И первому, Марк Брут, тебе жму руку;
   Второму руку жму тебе, Кай Кассий;
   Тебе, Брут Деций, и тебе, Метелл;
   И Цинне, и тебе, мой храбрый Каска;
   Последним ты, но не в любви, Требоний.
   Патриции — увы! — что я скажу?
   Доверие ко мне так пошатнулось,
   Что вправе вы сейчас меня считать
   Одним из двух — иль трусом, иль льстецом.
   О, истинно тебя любил я, Цезарь!
   И если дух твой носится над нами,
   То тягостнее смерти для тебя
   Увидеть, как Антоний твой мирится
   С убийцами, им руки пожимая
   Здесь, о великий, над твоим же трупом!
   Имей я столько ж глаз, как ты ранений,
   Точащих токи слез, как раны — кровь,
   И то мне было б легче, чем вступать
   С убийцами твоими в соглашенье.
   Прости мне, Юлий. Как олень затравлен,17
   Ты здесь лежишь, охотники ж стоят,
   Обагрены твоею алой кровью.
   Весь мир был лесом этого оленя,
   А он, о мир, был сердцем для тебя.
   Да, как олень, сражен толпою знати,
   Ты здесь лежишь.

 

Кассий

 
   Марк Антоний!

 

Антоний

 
   Прости меня, Кай Кассий. —
   О Цезаре так скажут и враги,
   В устах же друга то простая скромность.

 

Кассий

 
   Не порицаю, что его ты хвалишь,
   Но с нами как себя ты поведешь?
   Скажи, решил ли ты стать нашим другом,
   Иль не рассчитывать нам на тебя?

 

Антоний

 
   Я руки ваши жал, но я отвлекся
   От этого, на Цезаря взглянув.
   Друзья, я с вами весь и вас люблю,
   И я надеюсь, вы мне объясните,
   Чем и кому был Цезарь так опасен.

 

Брут

 
   Иначе б диким зрелищем то было.
   Но побужденья наши так высоки,
   Что, будь ты сыном Цезаря, Антоний,
   Ты внял бы им.

 

Антоний

 
   Лишь этого хочу.
   А сверх того прошу я вас, чтоб тело
   Дозволили мне вынести на площадь
   И на похоронах его с трибуны,
   Как подобает другу, речь держать.

 

Брут

 
   Да, Марк Антоний.

 

Кассий

 
   Брут, одно лишь слово.
   (Тихо, Бруту.)
   Не знаешь сам, что делаешь: нельзя
   Нам допускать, чтоб речь держал Антоний;
   Как знать, не возбудит ли он народ
   Своею речью?

 

Брут

 
   Ты меня прости.
   Сам на трибуну первым я взойду
   И разъясню, за что убит был Цезарь;
   Скажу, что будет говорить Антоний
   С согласья нашего и разрешенья,
   Что праху Цезаря мы отдадим
   Все почести, какие подобают.
   Нам это только пользу принесет.

 

Кассий

 
   Как знать, что будет. Мне это не любо.

 

Брут

 
   Итак, возьми прах Цезаря, Антоний.
   В надгробной речи нас не порицай.
   Но Цезарю воздай хвалу как должно,
   Сказав, что это разрешили мы;
   А иначе ты будешь отстранен
   От похорон; и говорить ты будешь
   С трибуны той же самой, что и я,
   Когда окончу речь.

 

Антоний

 
   Быть по сему.
   Мне большего не надо.

 

Брут

 
   Приготовь же
   Прах Цезаря и приходи на форум.

 
   Все, кроме Антония, уходят.

 

Антоний

 
   Прости меня, о прах кровоточащий,
   Что кроток я и ласков с палачами.
   Останки благороднейшего мужа,
   Кому в потоке времени нет равных.
   О, горе тем, кто эту кровь пролил!
   Над ранами твоими я пророчу, —
   Рубиновые губы уст немых
   Открыв, они через меня вещают —
   Проклятье поразит тела людей;
   Гражданская война, усобиц ярость
   Италию на части раздерут;
   И кровь и гибель будут так привычны,
   Ужасное таким обычным станет,
   Что матери смотреть с улыбкой будут,
   Как четвертует их детей война;
   И жалость всякую задушит дикость;
   Дух Цезаря в погоне за отмщеньем,
   С Гекатою из преисподней выйдя,
   На всю страну монаршьим криком грянет:
   "Пощады нет! " — и спустит псов войны,
   Чтоб злодеянье вся земля узнала
   По смраду тел, просящих погребенья.

 
   Входит слуга.

 
   Ты послан от Октавия, не так ли?

 

Слуга

 
   Да, Марк Антоний.

 

Антоний

 
   Цезарь писал ему, чтоб в Рим он прибыл.

 

Слуга

 
   Он получил письмо и скоро будет.
   Тебе же устно он передает…
   (Увидев тело.)
   О Цезарь!

 

Антоний

 
   Великодушен ты; уйди и плачь.
   Скорбь заразительна; мои глаза,
   Увидев перлы скорби на твоих,
   Слезятся. Где сейчас твой господин?

 

Слуга

 
   Стал на ночь лагерем, семь миль от Рима.

 

Антоний

 
   Спеши назад, скажи, что здесь случилось:
   Рим в трауре, в опасном возбужденье,
   И Рим Октавию небезопасен;
   Так передай ему. Нет, подожди.
   Мы вместе тело вынесем на площадь,
   Там буду речь держать и попытаюсь
   Узнать, как отзывается народ
   На злодеянье этих кровопийц;
   И сообразно этому потом
   Октавию доставишь донесенье.
   Ну, помогай.

 
   Уходят, унося труп Цезаря.

СЦЕНА 2

   Форум.
   Входят Брут, Кассий и толпа граждан.

 

Граждане

 
   Хотим мы знать причину! Объясните!

 

Брут

 
   Друзья, за мной и слушайте меня. —
   Ты ж, Кассий, избери другую площадь,
   Толпу разделим. —
   Кто хочет выслушать меня, останьтесь;
   Кто хочет, пусть за Кассием идет;
   Мы объясним, зачем для блага всех
   Убит был Цезарь.

 

Первый гражданин

 
   Брута буду слушать.

 

Второй гражданин

 
   Я Кассия послушаю, а после,
   Все выслушав, их доводы сравним.

 
   Кассий уходит с частью граждан. Брут всходит на ростру.

 

Третий гражданин

 
   Молчанье! Говорит достойный Брут.

 

Брут

 
   Терпенье до конца. Римляне, сограждане и друзья! Выслушайте, почему я поступил так, и молчите, чтобы вам было слышно; верьте мне ради моей чести и положитесь на мою честь, чтобы поверить; судите меня по своему разуменью и пробудите ваши чувства, чтобы вы могли судить лучше. Если в этом собрании есть хоть один человек, искренне любивший Цезаря, то я говорю ему: любовь Брута к Цезарю была не меньше, чем его. И если этот друг спросит, почему Брут восстал против Цезаря, то вот мой ответ: не потому, что я любил Цезаря меньше, но потому, что я любил Рим больше. Что вы предпочли бы: чтоб Цезарь был жив, а вы умерли рабами, или чтобы Цезарь был мертв и вы все жили свободными людьми? Цезарь любил меня, и я его оплакиваю; он был удачлив, и я радовался этому; за доблести я чтил его; но он был властолюбив, и я убил его. За его любовь — слезы; за его удачи — радость; за его доблести — почет; за его властолюбие — смерть. Кто здесь настолько низок, чтобы желать стать рабом? Если такой найдется, пусть говорит, — я оскорбил его. Кто здесь настолько одичал, что не хочет быть римлянином? Если такой найдется, пусть говорит, — я оскорбил его. Кто здесь настолько гнусен, что не хочет любить свое отечество? Если такой найдется, пусть говорит, — я оскорбил его. Я жду ответа.

 

Все

 
   Такого нет, Брут, нет.

 

Брут

 
   Значит, я никого не оскорбил. Я поступил с Цезарем так, как вы поступили бы с Брутом. Причина его смерти записана в свитках Капитолия; слава его не умалена в том, в чем он был достоин, и вина его не преуменьшена в том, за что он поплатился смертью.

 
   Входит Антоний и другие с телом Цезаря.

 
   Вот его тело, оплакиваемое Марком Антонием, который, хотя и непричастен к его убийству, но выиграет от этого — он будет жить в республике. В таком же выигрыше будет и любой из вас. С этим я ухожу, — и так же, как я поразил моего лучшего друга для блага Рима, так сохраню я этот кинжал для себя, если моей отчизне потребуется моя смерть.

 

Все

 
   Живи, о Брут! Живи! Живи!

 

Первый гражданин

 
   С триумфом отнесем его домой.

 

Второй гражданин

 
   Воздвигнем статую ему, как предкам.18

 

Третий гражданин

 
   Пусть станет Цезарем.

 

Четвертый гражданин

 
   В нем увенчаем
   Все лучшее от Цезаря.

 

Первый гражданин

 
   Проводим его домой с почетом.

 

Брут

 
   Сограждане!

 

Второй гражданин

 
   Брут говорит. Молчанье!

 

Первый гражданин

 
   Потише, эй!

 

Брут

 
   Друзья, позвольте, я уйду один,
   А вас прошу с Антонием остаться.
   Почтенье праху Цезаря воздайте,
   А также славе доблестной его,
   О них в надгробном слове Марк Антоний
   Здесь с разрешенья нашего вам скажет.
   Я ухожу, а вы не расходитесь,
   Пока Антоний речи не закончит.
   (Уходит.)

Первый гражданин

 
   Останемся Антония послушать.

 

Третий гражданин

 
   Антоний благородный, на трибуну
   Ты поднимись. — Послушаем его.

 

Антоний

 
   Обязан Бруту я за разрешенье
   Здесь речь держать.
   (Всходит на ростру.)

Четвертый гражданин

 
   Что он сказал о Бруте?

 

Третий гражданин

 
   Что он обязан Бруту разрешеньем
   Здесь перед нами всеми речь держать.

 

Четвертый гражданин

 
   Пусть говорит почтительней о Бруте.

 

Первый гражданин

 
   Ведь Цезарь был тиран.

 

Третий гражданин

 
   В том нет сомненья,
   Но, к счастью, от него избавлен Рим.

 

Второй гражданин

 
   Послушаем Антония. Молчанье!

 

Антоний

 
   О римляне!

 

Все

 
   Послушаем его.

 

Антоний

 
   Друзья, сограждане, внемлите мне.
   Не восхвалять я Цезаря пришел,
   А хоронить. Ведь зло переживает
   Людей, добро же погребают с ними.
   Пусть с Цезарем так будет. Честный Брут
   Сказал, что Цезарь был властолюбив.
   Коль это правда, это тяжкий грех,
   За это Цезарь тяжко поплатился.
   Здесь с разрешенья Брута и других, —
   А Брут ведь благородный человек,
   И те, другие, тоже благородны, —
   Над прахом Цезаря я речь держу.
   Он был мне другом искренним и верным,
   Но Брут назвал его властолюбивым,
   А Брут весьма достойный человек.
   Гнал толпы пленников к нам Цезарь в Рим,
   Их выкупом казну обогащал,
   Иль это тоже было властолюбьем?
   Стон бедняка услыша, Цезарь плакал,
   А властолюбье жестче и черствей;
   Но Брут назвал его властолюбивым,
   А Брут весьма достойный человек.
   Вы видели, во время Луперкалий
   Я трижды подносил ему корону,
   И трижды он отверг — из властолюбья?
   Но Брут назвал его властолюбивым,
   А Брут весьма достойный человек.
   Что Брут сказал, я не опровергаю,
   Но то, что знаю, высказать хочу.
   Вы все его любили по заслугам,
   Так что ж теперь о нем вы не скорбите?
   О справедливость! Ты в груди звериной,
   Лишились люди разума. Простите;
   За Цезарем ушло в могилу сердце.
   Позвольте выждать, чтоб оно вернулось.

 

Первый гражданин

 
   В его словах как будто много правды.

 

Второй гражданин

 
   Выходит, если только разобраться, —
   Зря Цезарь пострадал.

 

Третий гражданин

 
   А я боюсь,
   Его заменит кто-нибудь похуже.

 

Четвертый гражданин

 
   Вы слышали? Не взял короны Цезарь;
   Так, значит, не был он властолюбив.

 

Первый гражданин

 
   Тогда они поплатятся жестоко.

 

Второй гражданин

 
   От слез глаза его красны, как угли.

 

Третий гражданин

 
   Всех благородней в Риме Марк Антоний.

 

Антоний

 
   Вчера еще единым словом Цезарь
   Всем миром двигал: вот он недвижим,
   Без почестей, пренебрегаем всеми.
   О граждане, когда бы я хотел
   Поднять ваш дух к восстанью и отмщенью,
   Обидел бы я Кассия и Брута,
   А ведь они достойнейшие люди.
   Я не обижу их, скорей обижу
   Покойного, себя обижу, вас,
   Но не таких достойнейших людей.
   Вот здесь пергамент с Цезаря печатью,
   Найденный у него, — то завещанье.
   Когда бы весь народ его услышал, —
   Но я читать его не собираюсь, —
   То раны Цезаря вы лобызали б,
   Платки мочили бы в крови священной,
   Просили б волосок его на память
   И, умирая, завещали б это
   Как драгоценнейшее достоянье
   Своим потомкам.

 

Четвертый гражданин

 
   Прочти нам завещанье, Марк Антоний.

 

Все

 
   Прочти нам Цезарево завещанье!

 

Антоний

 
   Друзья, терпенье. Мне нельзя читать.
   Нельзя вам знать, как Цезарь вас любил.
   Вы — люди, а не дерево, не камни;
   Услышав Цезарево завещанье,
   Воспламенитесь вы, с ума сойдете;
   Не знаете вы о своем наследстве,
   А иначе — о, что бы здесь свершилось!

 

Четвертый гражданин

 
   Мы слушаем. Читай скорей, Антоний,
   Прочти нам Цезарево завещанье.

 

Антоний

 
   Терпенье. Можете вы подождать.
   О завещанье я вам проболтался,
   Боюсь обидеть тех людей достойных,
   Что Цезаря кинжалами сразили.

 

Четвертый гражданин

 
   Достойных! Нет, предатели они.

 

Все

 
   Читай нам завещанье!

 

Второй гражданин

 
   Они злодеи, убийцы. Читай же завещанье!

 

Антоний

 
   Хотите, чтоб прочел я завещанье?
   Над прахом Цезаря все станьте кругом,
   Я покажу того, кто завещал.
   Могу ль сойти? Вы разрешите мне?

 

Все

 
   Сходи.

 

Второй гражданин

 
   Спускайся.

 
   Антоний сходит с ростры.

 
   Мы разрешаем.

 

Четвертый гражданин

 
   Станьте в круг.

 

Первый гражданин

 
   От тела и носилок отойдите.

 

Второй гражданин

 
   Место Антонию, благородному Антонию!

 

Антоний

 
   Так не теснитесь. Расступитесь шире.

 

Все

 
   Назад! Назад! Раздайтесь!

 

Антоний

 
   Коль слезы есть у вас, готовьтесь плакать.
   Вы эту тогу знаете; я помню,
   Как Цезарь в первый раз ее надел:
   То было летним вечером, в палатке,
   В тот день, когда он нервиев разбил.
   Смотрите! След кинжала — это Кассий;
   Сюда удар нанес завистник Каска,
   А вот сюда любимый Брут разил:
   Когда ж извлек он свой кинжал проклятый,
   То вслед за ним кровь Цезаря метнулась,
   Как будто из дверей, чтоб убедиться —
   Не Брут ли так жестоко постучался.
   Ведь Брут всегда был Цезарев любимец,
   О боги, Цезарь так любил его!
   То был удар из всех ударов злейший:
   Когда увидел он, что Брут разит,
   Неблагодарность больше, чем оружье,
   Его сразила; мощный дух смутился,
   И вот, лицо свое закрывши тогой,
   Перед подножьем статуи Помпея,
   Где кровь лилась, великий Цезарь пал.
   Сограждане, какое то паденье!
   И я и вы, мы все поверглись ниц,
   Кровавая ж измена торжествует.
   Вы плачете; я вижу, что вы все
   Растроганы: то слезы состраданья.
   Вы плачете, увидевши раненья
   На тоге Цезаря? Сюда взгляните,
   Вот Цезарь сам, убийцами сраженный.

 

Первый гражданин

 
   О скорбный вид!