Страница:
Автолик
Осторожнее, добрый господин! Ой-ой!
Крестьянин
Бедняга!
Автолик
Ах, дорогой господин! Я боюсь, у меня вывихнута лопатка!
Крестьянин
Этого еще не хватало! Не можешь встать?
Автолик
Осторожно, драгоценный господин! (Вытаскивает у него кошелек.) Осторожно, драгоценный господин! Вы меня просто облагодетельствовали!
Крестьянин
Дать тебе немного денег? У меня, кажется, есть мелочь.
Автолик
Нет, мой несравненный господин, не надо. Прошу вас, не надо. За полмили отсюда живет мой родственник, как раз к нему я шел. У него и добуду денег, сколько понадобится. Прошу вас, не предлагайте мне денег — вы меня этим оскорбляете.
Крестьянин
Что за человек вас ограбил?
Автолик
Я его знаю, мой господин, когда-то мне довелось играть с ним в фортунку. Он был слугой у принца Флоризеля. Не знаю, за какую добродетель, господин, но его прогнали со службы плетьми.
Крестьянин
Вы, верно, хотите сказать: не знаю, за какой порок. Плетей за добродетель при дворе не полагается. За ней, напротив, там ухаживают, но она все-таки не держится при дворе.
Автолик
Да, господин, я хотел сказать — порок. Я хорошо знаю этого человека. Когда-то он ходил с обезьянкой, потом служил рассыльным в суде, потом носил кукольный театр и показывал историю блудного сына, и, наконец, женился на вдове лудильщика, живущего за милю от моего поместья. Перепробовал разные жульнические промыслы и стал наконец бродягой. Зовут его Автоликом.
Крестьянин
Чтоб его черт побрал! Вор, первейший вор! Он шатается по всем приходским праздникам, по ярмаркам и медвежьим травлям.
Автолик
Чистейшая правда, господин. Это он, хороший мой господин, он самый. Он, проклятый, вырядил меня в эти лохмотья.
Крестьянин
Во всей Богемии нет более трусливого бродяги. Если б вы были побольше ростом, вам стоило только поглядеть сердито и плюнуть ему в рожу — он тотчас дал бы тягу.
Автолик
Должен вам сказать, мой господин, я терпеть не могу драться. У меня плохое сердце — и он это знал, уверяю вас.
Крестьянин
А как вы теперь себя чувствуете?
Автолик
Хорошо, мой ласковый господин, гораздо лучше. Я могу и стоять и ходить. Я даже скажу вам: прощайте! — и потихонечку поплетусь к моему родственнику.
Крестьянин
Не вывести ли вас на дорогу?
Автолик
Нет, благодетель, нет, милейший господин.
Крестьянин
Ну, так прощайте — мне еще нужно накупить съестного для праздника стрижки овец.
Автолик
Желаю вам счастья, добрейший господин.
Крестьянин уходит.
Автолик
Хватит ли в твоем кошельке на эти покупки? Я тоже буду на твоей овечьей стрижке, и, если не остригу тебя опять со всеми стригачами, пусть мое имя будет первым в списке честных людей.
(Поет.)
Эй, пешеход, шагай вперед,
Не бойся ни дождя, ни пыли.
Кто весел — тридцать миль пройдет.
Кто грустен — не пройдет и мили.
(Уходит.)
СЦЕНА 3
Луг перед хижиной пастуха.
Входят Флоризель и Утрата.
В таком наряде ты еще прелестней.
Ты не пастушка, ты богиня Флора,
Предвестница апреля. Праздник стрижки
Вокруг тебя барашков соберет,
Как божества вокруг земной богини.
Достойный принц, прошу простить мне дерзость,
Не мне проказы ваши осуждать,
Но, если вы, надежда королевства,
В пастушеское рубище оделись,
А мне, пастушке, дали сан богини, —
Я вам дивлюсь. И если бы не праздник
И не обычай ряженья, наряд ваш
Меня бы только унижал, всечасно
Напоминая о моей одежде
И о ничтожном звании моем.
Благословен тот сокол, что спустился
В твоих владеньях и привел меня
На эту землю.
Да пошлют мне боги
Благословенье ваше. Сан высокий
От страхов ограждает ваше сердце.
Но я дрожу, меня приводит в ужас
Различье между нами. Ведь случайно
Сюда заехать может сам король.
О боги! Что сказал бы ваш отец,
Когда бы он наследника престола
Увидел здесь в обличье пастуха.
И как в таком нелепом одеянье
Я вынесла бы взгляд его суровый?
Поверь, все будет к лучшему, Утрата.
Теснимые любовью, сами боги
Животных облик часто принимали.
Юпитер стал быком. Нептун — бараном.
А лучезарный Аполлон являлся,
Подобно мне, убогим пастухом.
Но все их превращенья совершались
Не ради столь высокой красоты,
И не были так чисты их желанья,
Как помыслы мои. Ведь я над сердцем
Поставил долг, а над желаньем — честь.
Но ваш отец, мой благородный принц,
Когда узнает — распалится гневом.
Одно из двух должно тогда погибнуть:
Иль ваше чувство, или жизнь моя.
Молю тебя, прелестная Утрата,
Не омрачай веселый этот праздник
Печалью преждевременных сомнений.
Иль буду я принадлежать тебе,
Или отцу не буду больше сыном.
Да, я самой судьбе наперекор
Не откажусь от своего решенья!
Так посмотри в глаза мне веселее,
Не думай о грядущем, наслаждайся
Днем настоящим. Соберутся гости,
И ты должна сегодня быть счастливой,
Как будто свадьбы день уже настал.
А он настанет, раз мы дали клятву.
Да охранят нас боги!
Вот и гости.
Ну, милая, развесели же всех,
Чтоб и глаза и щеки разгорелись.
Входят Поликсен и Камилло, переодетые, за ними — пастух, Доркас, Мопса, крестьянин и другие.
Ну, дочка, что ж ты? В этот день, бывало,
Для праздника покойница моя
Не только что хозяйкой — поварихой
И даже зазывалой становилась
И не гнушалась прислужить гостям.
Еще споет, а там, глядишь, и спляшет,
Подносит, приглашает, угощает
И с каждым перекинется словцом.
А как хлебнет стакан-другой хмельного,
Так вся и разрумянится, а ты
На празднике без дела, будто гостья.
Пойди встречай с поклоном незнакомцев,
Чужого приласкаешь — вот и свой.
Да не красней, ведь ты же здесь хозяйка,
Знай, чем радушней встретишь ты гостей,
Тем больше будет овцам благодати.
Прошу покорно, сударь. Мой отец
Велит мне быть на празднике хозяйкой.
(К Камилло.)
И вас мы просим. — Доркас, дай цветы. —
Вот вам букет. Здесь розмарин и рута,
Они цветут и пахнут и зимой.
Возьмите их на память и на счастье
И будете желанными гостями.
Благодарю, прекрасная пастушка.
Тем, кто подходит к зимнему порогу,
Приличествуют зимние цветы.
Мой господин, еще дыханьем лета
Наполнен воздух осени прохладный,
Хотя недалеко и до снегов.
И лучшие цветы в такую пору —
Гвоздика и левкои. Их назвали
Природы незаконными детьми.
Но ими сад мой я не украшала.
За что ж ты им обиду нанесла?
Я слышала, что их наряд махровый
Дала им не природа, но искусство.
И что же? Ведь природу улучшают
Тем, что самой природою дано.
Искусство также детище природы.
Когда мы к ветви дикой прививаем
Початок нежный, чтобы род улучшить,
Над естеством наш разум торжествует,
Но с помощью того же естества.
Да, спору нет.
Так посади левкои
И незаконным цвет их не зови.
Хотя румянец нравится мужчинам,
Я на лице румян не выношу
И точно так же не люблю левкоев,
Но и для вас найдутся здесь цветы.
Вот майоран, вот мята и лаванда,
Вот ноготки, что спать ложатся с солнцем
И с солнцем пробуждаются в слезах,
И это все — цветы средины лета,
Они подходят людям средних лет.
Прошу!
Когда б я был твоей овцой,
Я жил бы тем, что на тебя глядел бы
И о траве не думал.
О Юпитер!
Вы отощали б так, что зимним ветром
Вас унесло бы.
(Флоризелю.)
Мой прекрасный друг!
Мне жаль, что нет теперь цветов весенних,
Которые по возрасту подходят
Тебе, а также вам, мои подруги,
Вам, девушки. Зачем, о Прозерпина,
Не можешь ты мне подарить цветы,
Которые в испуге обронила
Ты с колесницы Дия? Где нарциссы,
Предшественники ласточек, любимцы
Холодных ветров марта? Где фиалки,
Подобные мгновенной красотой
Глазам Юноны, темным и глубоким,
А запахом — дыханию Венеры?
Где скороспелки, что в безбрачье вянут,
Не испытав лобзаний жарких Феба,
Подобно многим девушкам? Где розы,
Где ландыши и лилии, шиповник?
Из них венки сплела бы я для вас,
Осыпала б возлюбленного ими.
Как мертвеца?
Как ложе наслаждений.
Иль, может быть, ты прав — как мертвеца,
Который погребен в моих объятьях.
Берите же цветы, мои друзья!
В таком наряде я себе кажусь
Актрисой из любовной пасторали.
О, что бы ты ни делала, Утрата,
Ты с каждым мигом лучше для меня.
Ты говоришь — готов я вечно слушать,
Ты запоешь — и вдруг, моя певунья,
Тебя хозяйкой я воображаю.
Как ты хлопочешь, вяжешь, иль прячешь,
Иль оделяешь бедных подаяньем.
Когда же начинаешь ты плясать,
Шепчу: танцуй! Еще, еще движенье!
Как бег волны, пусть вечно длится танец.
Ты царственна, во всем прекрасна ты!
О Дориклес, ты мне чрезмерно льстишь,
И, если бы не юный твой румянец,
Чистосердечья девственный свидетель,
Я думала б, мой милый Дориклес,
Что лестью злой ты мне готовишь гибель.
Насколько чисты помыслы мои,
Настолько страх твой был бы неуместен. —
Ну, танцы, танцы! — Руку дай, Утрата!
Мы будем, точно пара голубков,
Вовеки неразлучны.
О, за них-то,
За голубков, я клятву бы дала!
Среди пастушек мир не знал подобной
Красавицы. Она скромна, проста,
Все дышит в ней высоким благородством,
В такой глуши невиданным.
Смотрите,
Она краснеет, слушая его.
Вот королева творога и сливок!
Эй, музыка!
Ты с Мопсой? Вон чеснок,
Заешь им поцелуй твоей красотки.
Додумалась! Да ты б еще сказала…
Молчи! У нас на празднике сегодня
Приличья соблюдаются. Ну, вместе!
Музыка. Начинается танец пастухов и пастушек.
Скажи, старик, вон тот пастух красивый
С твоею дочкой в паре — кто такой?
А! Дориклес, он женишок богатый.
Я это слышал только от него,
Но все же верю. Парень, видно, честный!
Клянется мне, что любит дочь! Я верю.
Так ласково не смотрит месяц в воду,
Как он глядит в глаза моей Утраты,
Читая в них свою же думу. Да!
Взвесь их любовь — ей-ей, они друг дружку
На поцелуй один не перетянут.
Я в том клянусь.
Она чудесно пляшет.
Да у нее что ни начнет — чудесно.
И хоть не мне об этом говорить,
Но, если Дориклес ее получит,
Он завладел сокровищем. Вот что!
Входит работник.
Ну, хозяин, кабы вы послушали разносчика у ворот, никогда бы вы больше не плясали под бубен и дудку. А на волынку и смотреть бы не захотели. Этот малый дует одну песню за другой скорее, чем вы деньги считаете. Он словно набит старыми песнями. Там уж все прямо уши развесили.
Он явился как раз вовремя. Зови его сюда. Я люблю старые песни, особенно если веселую поют печально, а печальную — весело.
Он знает песни любой длины, и для мужчин и для женщин. Никакой торговец так не угодит покупателю перчатками. Для молодых девиц у него есть песенки про любовь, и притом без всяких пакостей, а ведь это, знаете, такая редкость. Припевы самые деликатные: «Хватай ее! валяй ее!» — а если какой-нибудь бесстыдник захочет ей гадостей наделать, так девица только и ответит: «Гоп, не обижай меня, добрый человек!» Так ему и отрежет, так его и отбреет: «Гоп, не обижай меня, добрый человек!»
Вот это славный малый!
Да уж это видно, парень отличный! А есть у него хорошие товары?
У него ленты всех цветов радуги, такие хитрые кружева, что ни одному судейскому крючку их не расплести, тесемки, галуны, полотно, батисты — он их так воспевает, словно это боги или богини. Можно подумать, что он поет не о рубашке, а об ангеле небесном, так он восхваляет вышивку на рукавах и вырезе.
Тащи его сюда скорее; пускай поет здесь.
Но предупреди, чтобы никаких гадостей не пел.
Работник уходит.
У этих разносчиков имеется такое, сестрица, такое, чего ты и вообразить не можешь.
Да и не хочу воображать, мой добрый братец.
Полотно — как снег бело,
Креп — как ворона крыло.
Шаль, перчатки мягче роз,
Маски на лицо и нос.
Гребешки, духи, стеклярус,
Для вязанья шерсть и гарус,
Пудру, щипчики для дам
Верным рыцарям отдам.
Ленты, шпильки, банты, бусы
На все платья, на все вкусы.
Эй, давай, давай, давай,
Приценяйся, не зевай,
Чтоб была девица рада,
Денег, денег, денег надо.
Не торгуйся, не глупи,
Эй, купи, купи, купи!
Не будь я влюблен в Мопсу, не видать бы тебе от меня ни гроша. Но я попал к ней в рабство, и моей данью будут ленты и перчатки.
Ты мне обещал их еще к празднику. Но лучше поздно…
То ли еще он тебе обещал, если люди не лгут.
Зато с тобой он уже расквитался, и даже с надбавкой. Будешь отдавать излишки — не красней.
Неужели девки в наше время всякий стыд потеряли? Скоро они начнут носить юбки на голове. Обо всем этом можно шушукаться в коровнике, в спальне или на кухне, а зачем тары-бары при гостях разводить? Хорошо бы еще говорили шепотом. Да будет вам трещать!
Идем, ты обещал мне ожерелье и душистые перчатки. Я кончила.
Разве я тебе не рассказывал, как меня облапошили на дороге, — у меня не осталось ни гроша.
Это точно, сударь, на здешних дорогах много мошенников. Ох как надо быть осторожным!
Здесь тебя не обчистят, старина, можешь быть спокоен.
Да уж только на это, сударь, я и рассчитываю: товар у меня дорогой.
А это что у тебя? Песни?
Умоляю, купи мне несколько. Страх как люблю печатные песни. Уж если напечатано — значит, правда.
Вот одна, очень хорошая, — на самый жалостный голос: о том, как жена ростовщика родила двадцать мешков золота, а потом захотела поесть гадючьих голов и жареных лягушек.
А это правда?
Истинная правда, и случилось месяц тому назад.
Вот ни за что не пошла бы за ростовщика.
Тут названа и повивальная бабка, которая принимала мешки, — госпожа Сплетня, и пять или шесть свидетельниц, самые порядочные женщины. Уж вы поверьте, я вздором не торгую.
Пожалуйста, купи мне эту песню.
Хорошо, отложи ее. Сначала посмотрим еще какие-нибудь песни, а потом другие товары разберем.
Вот тоже хорошая песня: о рыбе, которая в среду восьмидесятого апреля поднялась на сорок тысяч футов над водой и спела балладу о жестокосердных девушках. Говорят, это была женщина, обращенная в холодную рыбу за то, что не пожалела человека, который ее любил. Песня очень жалостная, а главное, достоверная.
Ты думаешь, это правда?
За нее ручаются пять судейских подписей, а остальных свидетельств не вместит мой короб.
Эту тоже отложи. Дай еще какую-нибудь.
Вот веселая песня, и притом отличная.
Купи веселую.
Веселее не найти, а поется на голос: «Две влюбились в одного». Во всей округе нет девицы, которая ее не распевала бы. Нарасхват берут, честное слово!
Мы с Доркас можем ее спеть, если ты присоединишься. Ведь она на три голоса.
Мы ее еще месяц назад слышали.
Споем, споем, еще бы не спеть! Ведь это мое ремесло. Валяйте! (Запевает.)
Прочь вы, девки, надоело!
Ты куда?
Не ваше дело.
Ах, нахал, нахал, нахал!
(Наперебой.)
Кто теперь твоя зазноба?
Ты клялся в любви до гроба
И налгал, налгал, налгал.
Ты на хутор или в поле?
Что ж, иль я у вас в неволе?
Он удрал, удрал, удрал.
(Наперебой.)
Звал меня своей женою,
Но смеялся надо мною,
Только даром честь украл.
Довольно, мы потом будем песни распевать. Отец толкует с этим господином о каких-то важных делах, не надо мешать. Идем, тащи свой короб. Девушки, я куплю подарки вам обеим. Разносчик, первый выбор мне! Пойдем, красотки! (Уходит с Мопсой и Доркасом.)
Ну, теперь я с него сдеру.
(Поет.)
Подари мне, мой дружок,
Ленты, пудру, гребешок,
Или кружев на подушку,
Или юбку, или шаль;
Если денег очень жаль,
Подари хоть безделушку,
В деньгах толку ни на грош,
Если в ларчик их запрешь,
Не порадовав подружку.
Возвращается работник.
Хозяин, там пришли три козлопаса, три свинопаса, три волопаса и три овчара — нарядились козлищами и называют себя как-то чудно: сатиры, что ли, или сартиры. Какой-то у них особый танец. Девки говорят, что это окрошка из прыжков и скачков, — ну, да это они злы оттого, что без девушек танцуется. А свинопасы клянутся, что пляска их понравится, хоть она и диковата для тех, кто в танце только кружиться да кланяться привык.
Не надо, гони их прочь! Тут и без них довольно всяких мужицких забав. Господа, верно, обижаются на нас.
Ты обижаешь тех, кто хочет нас повеселить. Мы просим, дайте нам взглянуть на этих плясунов.
Они говорят, что тройка свинопасов плясала перед самим королем и даже худший из этих сартиров прыгает вверх на двенадцать с половиной футов.
Если почтенные господа согласны, зови плясунов, живее!
Да они тут за воротами.
Работник уходит и возвращается с плясунами.
Пляска двенадцати сатиров.
Ты кой-чего еще не знаешь, друг!
(К Камилло.)
Не слишком ли мы тянем? Надо кончить.
Старик болтлив и глуп.
(Флоризелю.)
Ну что, красавец?
Ты так влюблен, что праздник позабыл.
Когда б я был, как ты, влюблен и молод,
Я милую осыпал бы дарами,
Я перерыл бы все тюки торговца,
Чтоб для нее сокровище найти,
А ты и безделушки не купил ей.
О, если бы желанная твоя
Подумала об этом, то сказала б,
Что ты ее не любишь, и, пожалуй,
Ты не нашел бы, что ответить ей.
Достойный гость, мою любовь Утрата
Не станет пустяками измерять.
Мой лучший дар ношу я скрытым в сердце,
И он обещан ей уже давно. —
О жизнь моя, тебе пред этим старцем,
Который знал в былые дни любовь,
Излить хочу я душу. Дай коснуться
Руки твоей, она нежнее пуха
Голубки молодой, она белее,
Чем зубы мавра, чем полярный снег,
Провеянный жестоким зимним ветром.
И что же дальше? Как белишь ты руку,
Которая и без того бела!
Я перебил? О, продолжай, мы просим, —
Ты будешь клясться?
Вас просить я буду
В свидетели.
И друга моего?
Да, и его! И небеса, и землю! —
Когда б я был красавцем первым в мире,
Когда б я был сильнейшим из царей,
Когда б я был умнее самых мудрых,
Я б это отдал за твою любовь. —
Лишь ей служить, все принести ей в жертву,
Или погибнуть!
Что за щедрый дар!
Он страстно любит!
Что ты скажешь, дочка?
Так хорошо сказать я не сумею,
А лучше и придумать не смогу.
Лишь по своей любви судить могу я,
Как любит он.
Ну вот и по рукам.
В свидетели друзей мы просим новых,
Я дочь свою отдам ему с приданым,
Которое не посрамит невесты.
Пусть будут лишь достоинства Утраты
Ее приданым. А когда умрет
Один вам неизвестный человек,
Я стану так богат, как вам не снилось. —
Старик, благослови нас при друзьях.
Давайте руки!
Подожди, любезный!
Не торопись. — Есть у тебя отец?
Да, есть, а что?
Об этом знает он?
Не знает и не должен.
Мне казалось,
Что лучший гость на брачном пире сына —
Его отец. Прошу тебя, скажи мне —
Отец твой, верно, выжил из ума,
Так одряхлел, что потерял рассудок?
Еще он может говорить и слушать,
Вести свой дом? Распознавать людей?
Иль в детство впал и не встает с постели?
О нет, мой господин, отец не стар,
Он крепче многих сверстников здоровьем.
Клянусь моей седою бородой,
Плохой ты сын, отца ты оскорбляешь.
Сын вправе выбирать себе жену,
Но для отца все счастье — в счастье сына,
В хороших внуках. Он имеет право
В подобном деле сыну дать совет.
Мой добрый друг, не буду спорить с вами,
Но есть причины — все равно какие, —
Чтоб от отца мою женитьбу скрыть.
Скажи отцу!
Нет, нет!
Скажи отцу!
Я не могу.
Открой отцу свой выбор,
Ты не рассердишь этим старика.
Но я клянусь вам, это невозможно.
Довольно будет, если вы скрепите
Наш договор.
Я твой разрыв скреплю.
(Является в своем настоящем виде.)
Ах ты, мальчишка! Это ли мой сын!
Ты слишком низко пал для принца крови.
На посох ты державу променял! —
А ты, предатель старый! Жаль, что петля
Уж ненадолго век твой сократит. —
А ты, колдунья, наглая девчонка!
Так моего наследника решила
Ты соблазнить!
О боги, мое сердце!
Я выбью дурь из красоты твоей,
Ее поставят розгами на место!
(Флоризелю.)
Вперед попробуй к ней ходить, повеса,
Посмей вздохнуть, когда тебя навеки
С ней разлучат, — тогда прощайся с троном!
Запомни это! И ступай за нами! —
А ты, старик, ты мог бы только смертью
Свою вину пред нами искупить. —
Ты, чародейка, ты была б достойна
Любого, даже этого безумца,
Когда б себя он не унизил так,
Что стал девчонки нищей недостойным.
Но если ты открыть ему посмеешь
Свою лачугу иль обнять его, —
О, я клянусь, насколько ты прекрасна,
Настолько будет казнь твоя страшна.
(Уходит.)
Я все равно погибла — и без казни.
Но, право, он не испугал меня.
Я раз иль два хотела вставить слово,
Сказать, что над лачугой и дворцом
Одно и то же солнце светит в небе.
Прошу вас, принц, оставьте нас, я знала,
Что так случится. Будьте осторожны.
А я спала и вот теперь проснулась.
Пойду опять пасти мои стада
И горько плакать…
Говори, отец.
Пока ты жив, хоть пораскинь мозгами.
Я не могу ни говорить, ни думать.
А ты-то, принц! Из-за твоей причуды
Погиб старик восьмидесяти лет,
Мечтавший умереть в своей постели,
В том домике, где умер дед, отец,
Лежать в могиле рядом с их костями.
Что сделал ты со мной! Теперь палач
Оденет в саван труп мой неомытый
И выбросит его без погребенья.
Проклятая! Уж ты, наверно, знала,
Что это принц. Куда ж ты занеслась?
О горе! Если б умереть до казни!
(Уходит.)
Зачем так странно на меня ты смотришь?
Входят Флоризель и Утрата.
Флоризель
В таком наряде ты еще прелестней.
Ты не пастушка, ты богиня Флора,
Предвестница апреля. Праздник стрижки
Вокруг тебя барашков соберет,
Как божества вокруг земной богини.
Утрата
Достойный принц, прошу простить мне дерзость,
Не мне проказы ваши осуждать,
Но, если вы, надежда королевства,
В пастушеское рубище оделись,
А мне, пастушке, дали сан богини, —
Я вам дивлюсь. И если бы не праздник
И не обычай ряженья, наряд ваш
Меня бы только унижал, всечасно
Напоминая о моей одежде
И о ничтожном звании моем.
Флоризель
Благословен тот сокол, что спустился
В твоих владеньях и привел меня
На эту землю.
Утрата
Да пошлют мне боги
Благословенье ваше. Сан высокий
От страхов ограждает ваше сердце.
Но я дрожу, меня приводит в ужас
Различье между нами. Ведь случайно
Сюда заехать может сам король.
О боги! Что сказал бы ваш отец,
Когда бы он наследника престола
Увидел здесь в обличье пастуха.
И как в таком нелепом одеянье
Я вынесла бы взгляд его суровый?
Флоризель
Поверь, все будет к лучшему, Утрата.
Теснимые любовью, сами боги
Животных облик часто принимали.
Юпитер стал быком. Нептун — бараном.
А лучезарный Аполлон являлся,
Подобно мне, убогим пастухом.
Но все их превращенья совершались
Не ради столь высокой красоты,
И не были так чисты их желанья,
Как помыслы мои. Ведь я над сердцем
Поставил долг, а над желаньем — честь.
Утрата
Но ваш отец, мой благородный принц,
Когда узнает — распалится гневом.
Одно из двух должно тогда погибнуть:
Иль ваше чувство, или жизнь моя.
Флоризель
Молю тебя, прелестная Утрата,
Не омрачай веселый этот праздник
Печалью преждевременных сомнений.
Иль буду я принадлежать тебе,
Или отцу не буду больше сыном.
Да, я самой судьбе наперекор
Не откажусь от своего решенья!
Так посмотри в глаза мне веселее,
Не думай о грядущем, наслаждайся
Днем настоящим. Соберутся гости,
И ты должна сегодня быть счастливой,
Как будто свадьбы день уже настал.
А он настанет, раз мы дали клятву.
Утрата
Да охранят нас боги!
Флоризель
Вот и гости.
Ну, милая, развесели же всех,
Чтоб и глаза и щеки разгорелись.
Входят Поликсен и Камилло, переодетые, за ними — пастух, Доркас, Мопса, крестьянин и другие.
Пастух
Ну, дочка, что ж ты? В этот день, бывало,
Для праздника покойница моя
Не только что хозяйкой — поварихой
И даже зазывалой становилась
И не гнушалась прислужить гостям.
Еще споет, а там, глядишь, и спляшет,
Подносит, приглашает, угощает
И с каждым перекинется словцом.
А как хлебнет стакан-другой хмельного,
Так вся и разрумянится, а ты
На празднике без дела, будто гостья.
Пойди встречай с поклоном незнакомцев,
Чужого приласкаешь — вот и свой.
Да не красней, ведь ты же здесь хозяйка,
Знай, чем радушней встретишь ты гостей,
Тем больше будет овцам благодати.
Утрата
(Поликсену)Прошу покорно, сударь. Мой отец
Велит мне быть на празднике хозяйкой.
(К Камилло.)
И вас мы просим. — Доркас, дай цветы. —
Вот вам букет. Здесь розмарин и рута,
Они цветут и пахнут и зимой.
Возьмите их на память и на счастье
И будете желанными гостями.
Поликсен
Благодарю, прекрасная пастушка.
Тем, кто подходит к зимнему порогу,
Приличествуют зимние цветы.
Утрата
Мой господин, еще дыханьем лета
Наполнен воздух осени прохладный,
Хотя недалеко и до снегов.
И лучшие цветы в такую пору —
Гвоздика и левкои. Их назвали
Природы незаконными детьми.
Но ими сад мой я не украшала.
Поликсен
За что ж ты им обиду нанесла?
Утрата
Я слышала, что их наряд махровый
Дала им не природа, но искусство.
Поликсен
И что же? Ведь природу улучшают
Тем, что самой природою дано.
Искусство также детище природы.
Когда мы к ветви дикой прививаем
Початок нежный, чтобы род улучшить,
Над естеством наш разум торжествует,
Но с помощью того же естества.
Утрата
Да, спору нет.
Поликсен
Так посади левкои
И незаконным цвет их не зови.
Утрата
Хотя румянец нравится мужчинам,
Я на лице румян не выношу
И точно так же не люблю левкоев,
Но и для вас найдутся здесь цветы.
Вот майоран, вот мята и лаванда,
Вот ноготки, что спать ложатся с солнцем
И с солнцем пробуждаются в слезах,
И это все — цветы средины лета,
Они подходят людям средних лет.
Прошу!
Камилло
Когда б я был твоей овцой,
Я жил бы тем, что на тебя глядел бы
И о траве не думал.
Утрата
О Юпитер!
Вы отощали б так, что зимним ветром
Вас унесло бы.
(Флоризелю.)
Мой прекрасный друг!
Мне жаль, что нет теперь цветов весенних,
Которые по возрасту подходят
Тебе, а также вам, мои подруги,
Вам, девушки. Зачем, о Прозерпина,
Не можешь ты мне подарить цветы,
Которые в испуге обронила
Ты с колесницы Дия? Где нарциссы,
Предшественники ласточек, любимцы
Холодных ветров марта? Где фиалки,
Подобные мгновенной красотой
Глазам Юноны, темным и глубоким,
А запахом — дыханию Венеры?
Где скороспелки, что в безбрачье вянут,
Не испытав лобзаний жарких Феба,
Подобно многим девушкам? Где розы,
Где ландыши и лилии, шиповник?
Из них венки сплела бы я для вас,
Осыпала б возлюбленного ими.
Флоризель
Как мертвеца?
Утрата
Как ложе наслаждений.
Иль, может быть, ты прав — как мертвеца,
Который погребен в моих объятьях.
Берите же цветы, мои друзья!
В таком наряде я себе кажусь
Актрисой из любовной пасторали.
Флоризель
О, что бы ты ни делала, Утрата,
Ты с каждым мигом лучше для меня.
Ты говоришь — готов я вечно слушать,
Ты запоешь — и вдруг, моя певунья,
Тебя хозяйкой я воображаю.
Как ты хлопочешь, вяжешь, иль прячешь,
Иль оделяешь бедных подаяньем.
Когда же начинаешь ты плясать,
Шепчу: танцуй! Еще, еще движенье!
Как бег волны, пусть вечно длится танец.
Ты царственна, во всем прекрасна ты!
Утрата
О Дориклес, ты мне чрезмерно льстишь,
И, если бы не юный твой румянец,
Чистосердечья девственный свидетель,
Я думала б, мой милый Дориклес,
Что лестью злой ты мне готовишь гибель.
Флоризель
Насколько чисты помыслы мои,
Настолько страх твой был бы неуместен. —
Ну, танцы, танцы! — Руку дай, Утрата!
Мы будем, точно пара голубков,
Вовеки неразлучны.
Утрата
О, за них-то,
За голубков, я клятву бы дала!
Поликсен
Среди пастушек мир не знал подобной
Красавицы. Она скромна, проста,
Все дышит в ней высоким благородством,
В такой глуши невиданным.
Камилло
Смотрите,
Она краснеет, слушая его.
Вот королева творога и сливок!
Крестьянин
Эй, музыка!
Доркас
Ты с Мопсой? Вон чеснок,
Заешь им поцелуй твоей красотки.
Мопса
Додумалась! Да ты б еще сказала…
Крестьянин
Молчи! У нас на празднике сегодня
Приличья соблюдаются. Ну, вместе!
Музыка. Начинается танец пастухов и пастушек.
Поликсен
Скажи, старик, вон тот пастух красивый
С твоею дочкой в паре — кто такой?
Пастух
А! Дориклес, он женишок богатый.
Я это слышал только от него,
Но все же верю. Парень, видно, честный!
Клянется мне, что любит дочь! Я верю.
Так ласково не смотрит месяц в воду,
Как он глядит в глаза моей Утраты,
Читая в них свою же думу. Да!
Взвесь их любовь — ей-ей, они друг дружку
На поцелуй один не перетянут.
Я в том клянусь.
Поликсен
Она чудесно пляшет.
Пастух
Да у нее что ни начнет — чудесно.
И хоть не мне об этом говорить,
Но, если Дориклес ее получит,
Он завладел сокровищем. Вот что!
Входит работник.
Работник
Ну, хозяин, кабы вы послушали разносчика у ворот, никогда бы вы больше не плясали под бубен и дудку. А на волынку и смотреть бы не захотели. Этот малый дует одну песню за другой скорее, чем вы деньги считаете. Он словно набит старыми песнями. Там уж все прямо уши развесили.
Крестьянин
Он явился как раз вовремя. Зови его сюда. Я люблю старые песни, особенно если веселую поют печально, а печальную — весело.
Работник
Он знает песни любой длины, и для мужчин и для женщин. Никакой торговец так не угодит покупателю перчатками. Для молодых девиц у него есть песенки про любовь, и притом без всяких пакостей, а ведь это, знаете, такая редкость. Припевы самые деликатные: «Хватай ее! валяй ее!» — а если какой-нибудь бесстыдник захочет ей гадостей наделать, так девица только и ответит: «Гоп, не обижай меня, добрый человек!» Так ему и отрежет, так его и отбреет: «Гоп, не обижай меня, добрый человек!»
Поликсен
Вот это славный малый!
Крестьянин
Да уж это видно, парень отличный! А есть у него хорошие товары?
Работник
У него ленты всех цветов радуги, такие хитрые кружева, что ни одному судейскому крючку их не расплести, тесемки, галуны, полотно, батисты — он их так воспевает, словно это боги или богини. Можно подумать, что он поет не о рубашке, а об ангеле небесном, так он восхваляет вышивку на рукавах и вырезе.
Крестьянин
Тащи его сюда скорее; пускай поет здесь.
Утрата
Но предупреди, чтобы никаких гадостей не пел.
Работник уходит.
Крестьянин
У этих разносчиков имеется такое, сестрица, такое, чего ты и вообразить не можешь.
Утрата
Да и не хочу воображать, мой добрый братец.
Автолик
(входит и поет)Полотно — как снег бело,
Креп — как ворона крыло.
Шаль, перчатки мягче роз,
Маски на лицо и нос.
Гребешки, духи, стеклярус,
Для вязанья шерсть и гарус,
Пудру, щипчики для дам
Верным рыцарям отдам.
Ленты, шпильки, банты, бусы
На все платья, на все вкусы.
Эй, давай, давай, давай,
Приценяйся, не зевай,
Чтоб была девица рада,
Денег, денег, денег надо.
Не торгуйся, не глупи,
Эй, купи, купи, купи!
Крестьянин
Не будь я влюблен в Мопсу, не видать бы тебе от меня ни гроша. Но я попал к ней в рабство, и моей данью будут ленты и перчатки.
Мопса
Ты мне обещал их еще к празднику. Но лучше поздно…
Доркас
То ли еще он тебе обещал, если люди не лгут.
Мопса
Зато с тобой он уже расквитался, и даже с надбавкой. Будешь отдавать излишки — не красней.
Крестьянин
Неужели девки в наше время всякий стыд потеряли? Скоро они начнут носить юбки на голове. Обо всем этом можно шушукаться в коровнике, в спальне или на кухне, а зачем тары-бары при гостях разводить? Хорошо бы еще говорили шепотом. Да будет вам трещать!
Мопса
Идем, ты обещал мне ожерелье и душистые перчатки. Я кончила.
Крестьянин
Разве я тебе не рассказывал, как меня облапошили на дороге, — у меня не осталось ни гроша.
Автолик
Это точно, сударь, на здешних дорогах много мошенников. Ох как надо быть осторожным!
Крестьянин
Здесь тебя не обчистят, старина, можешь быть спокоен.
Автолик
Да уж только на это, сударь, я и рассчитываю: товар у меня дорогой.
Крестьянин
А это что у тебя? Песни?
Мопса
Умоляю, купи мне несколько. Страх как люблю печатные песни. Уж если напечатано — значит, правда.
Автолик
Вот одна, очень хорошая, — на самый жалостный голос: о том, как жена ростовщика родила двадцать мешков золота, а потом захотела поесть гадючьих голов и жареных лягушек.
Мопса
А это правда?
Автолик
Истинная правда, и случилось месяц тому назад.
Доркас
Вот ни за что не пошла бы за ростовщика.
Автолик
Тут названа и повивальная бабка, которая принимала мешки, — госпожа Сплетня, и пять или шесть свидетельниц, самые порядочные женщины. Уж вы поверьте, я вздором не торгую.
Мопса
Пожалуйста, купи мне эту песню.
Крестьянин
Хорошо, отложи ее. Сначала посмотрим еще какие-нибудь песни, а потом другие товары разберем.
Автолик
Вот тоже хорошая песня: о рыбе, которая в среду восьмидесятого апреля поднялась на сорок тысяч футов над водой и спела балладу о жестокосердных девушках. Говорят, это была женщина, обращенная в холодную рыбу за то, что не пожалела человека, который ее любил. Песня очень жалостная, а главное, достоверная.
Доркас
Ты думаешь, это правда?
Автолик
За нее ручаются пять судейских подписей, а остальных свидетельств не вместит мой короб.
Крестьянин
Эту тоже отложи. Дай еще какую-нибудь.
Автолик
Вот веселая песня, и притом отличная.
Мопса
Купи веселую.
Автолик
Веселее не найти, а поется на голос: «Две влюбились в одного». Во всей округе нет девицы, которая ее не распевала бы. Нарасхват берут, честное слово!
Мопса
Мы с Доркас можем ее спеть, если ты присоединишься. Ведь она на три голоса.
Доркас
Мы ее еще месяц назад слышали.
Автолик
Споем, споем, еще бы не спеть! Ведь это мое ремесло. Валяйте! (Запевает.)
Прочь вы, девки, надоело!
Девушки
Ты куда?
Автолик
Не ваше дело.
Девушки
Ах, нахал, нахал, нахал!
(Наперебой.)
Кто теперь твоя зазноба?
Ты клялся в любви до гроба
И налгал, налгал, налгал.
Ты на хутор или в поле?
Автолик
Что ж, иль я у вас в неволе?
Девушки
Он удрал, удрал, удрал.
(Наперебой.)
Звал меня своей женою,
Но смеялся надо мною,
Только даром честь украл.
Крестьянин
Довольно, мы потом будем песни распевать. Отец толкует с этим господином о каких-то важных делах, не надо мешать. Идем, тащи свой короб. Девушки, я куплю подарки вам обеим. Разносчик, первый выбор мне! Пойдем, красотки! (Уходит с Мопсой и Доркасом.)
Автолик
Ну, теперь я с него сдеру.
(Поет.)
Подари мне, мой дружок,
Ленты, пудру, гребешок,
Или кружев на подушку,
Или юбку, или шаль;
Если денег очень жаль,
Подари хоть безделушку,
В деньгах толку ни на грош,
Если в ларчик их запрешь,
Не порадовав подружку.
Возвращается работник.
Работник
Хозяин, там пришли три козлопаса, три свинопаса, три волопаса и три овчара — нарядились козлищами и называют себя как-то чудно: сатиры, что ли, или сартиры. Какой-то у них особый танец. Девки говорят, что это окрошка из прыжков и скачков, — ну, да это они злы оттого, что без девушек танцуется. А свинопасы клянутся, что пляска их понравится, хоть она и диковата для тех, кто в танце только кружиться да кланяться привык.
Пастух
Не надо, гони их прочь! Тут и без них довольно всяких мужицких забав. Господа, верно, обижаются на нас.
Поликсен
Ты обижаешь тех, кто хочет нас повеселить. Мы просим, дайте нам взглянуть на этих плясунов.
Работник
Они говорят, что тройка свинопасов плясала перед самим королем и даже худший из этих сартиров прыгает вверх на двенадцать с половиной футов.
Пастух
Если почтенные господа согласны, зови плясунов, живее!
Работник
Да они тут за воротами.
Работник уходит и возвращается с плясунами.
Пляска двенадцати сатиров.
Поликсен
(пастуху)Ты кой-чего еще не знаешь, друг!
(К Камилло.)
Не слишком ли мы тянем? Надо кончить.
Старик болтлив и глуп.
(Флоризелю.)
Ну что, красавец?
Ты так влюблен, что праздник позабыл.
Когда б я был, как ты, влюблен и молод,
Я милую осыпал бы дарами,
Я перерыл бы все тюки торговца,
Чтоб для нее сокровище найти,
А ты и безделушки не купил ей.
О, если бы желанная твоя
Подумала об этом, то сказала б,
Что ты ее не любишь, и, пожалуй,
Ты не нашел бы, что ответить ей.
Флоризель
Достойный гость, мою любовь Утрата
Не станет пустяками измерять.
Мой лучший дар ношу я скрытым в сердце,
И он обещан ей уже давно. —
О жизнь моя, тебе пред этим старцем,
Который знал в былые дни любовь,
Излить хочу я душу. Дай коснуться
Руки твоей, она нежнее пуха
Голубки молодой, она белее,
Чем зубы мавра, чем полярный снег,
Провеянный жестоким зимним ветром.
Поликсен
И что же дальше? Как белишь ты руку,
Которая и без того бела!
Я перебил? О, продолжай, мы просим, —
Ты будешь клясться?
Флоризель
Вас просить я буду
В свидетели.
Поликсен
И друга моего?
Флоризель
Да, и его! И небеса, и землю! —
Когда б я был красавцем первым в мире,
Когда б я был сильнейшим из царей,
Когда б я был умнее самых мудрых,
Я б это отдал за твою любовь. —
Лишь ей служить, все принести ей в жертву,
Или погибнуть!
Поликсен
Что за щедрый дар!
Камилло
Он страстно любит!
Пастух
Что ты скажешь, дочка?
Утрата
Так хорошо сказать я не сумею,
А лучше и придумать не смогу.
Лишь по своей любви судить могу я,
Как любит он.
Пастух
Ну вот и по рукам.
В свидетели друзей мы просим новых,
Я дочь свою отдам ему с приданым,
Которое не посрамит невесты.
Флоризель
Пусть будут лишь достоинства Утраты
Ее приданым. А когда умрет
Один вам неизвестный человек,
Я стану так богат, как вам не снилось. —
Старик, благослови нас при друзьях.
Пастух
Давайте руки!
Поликсен
Подожди, любезный!
Не торопись. — Есть у тебя отец?
Флоризель
Да, есть, а что?
Поликсен
Об этом знает он?
Флоризель
Не знает и не должен.
Поликсен
Мне казалось,
Что лучший гость на брачном пире сына —
Его отец. Прошу тебя, скажи мне —
Отец твой, верно, выжил из ума,
Так одряхлел, что потерял рассудок?
Еще он может говорить и слушать,
Вести свой дом? Распознавать людей?
Иль в детство впал и не встает с постели?
Флоризель
О нет, мой господин, отец не стар,
Он крепче многих сверстников здоровьем.
Поликсен
Клянусь моей седою бородой,
Плохой ты сын, отца ты оскорбляешь.
Сын вправе выбирать себе жену,
Но для отца все счастье — в счастье сына,
В хороших внуках. Он имеет право
В подобном деле сыну дать совет.
Флоризель
Мой добрый друг, не буду спорить с вами,
Но есть причины — все равно какие, —
Чтоб от отца мою женитьбу скрыть.
Поликсен
Скажи отцу!
Флоризель
Нет, нет!
Поликсен
Скажи отцу!
Флоризель
Я не могу.
Поликсен
Открой отцу свой выбор,
Ты не рассердишь этим старика.
Флоризель
Но я клянусь вам, это невозможно.
Довольно будет, если вы скрепите
Наш договор.
Поликсен
Я твой разрыв скреплю.
(Является в своем настоящем виде.)
Ах ты, мальчишка! Это ли мой сын!
Ты слишком низко пал для принца крови.
На посох ты державу променял! —
А ты, предатель старый! Жаль, что петля
Уж ненадолго век твой сократит. —
А ты, колдунья, наглая девчонка!
Так моего наследника решила
Ты соблазнить!
Пастух
О боги, мое сердце!
Поликсен
Я выбью дурь из красоты твоей,
Ее поставят розгами на место!
(Флоризелю.)
Вперед попробуй к ней ходить, повеса,
Посмей вздохнуть, когда тебя навеки
С ней разлучат, — тогда прощайся с троном!
Запомни это! И ступай за нами! —
А ты, старик, ты мог бы только смертью
Свою вину пред нами искупить. —
Ты, чародейка, ты была б достойна
Любого, даже этого безумца,
Когда б себя он не унизил так,
Что стал девчонки нищей недостойным.
Но если ты открыть ему посмеешь
Свою лачугу иль обнять его, —
О, я клянусь, насколько ты прекрасна,
Настолько будет казнь твоя страшна.
(Уходит.)
Утрата
Я все равно погибла — и без казни.
Но, право, он не испугал меня.
Я раз иль два хотела вставить слово,
Сказать, что над лачугой и дворцом
Одно и то же солнце светит в небе.
Прошу вас, принц, оставьте нас, я знала,
Что так случится. Будьте осторожны.
А я спала и вот теперь проснулась.
Пойду опять пасти мои стада
И горько плакать…
Камилло
Говори, отец.
Пока ты жив, хоть пораскинь мозгами.
Пастух
Я не могу ни говорить, ни думать.
А ты-то, принц! Из-за твоей причуды
Погиб старик восьмидесяти лет,
Мечтавший умереть в своей постели,
В том домике, где умер дед, отец,
Лежать в могиле рядом с их костями.
Что сделал ты со мной! Теперь палач
Оденет в саван труп мой неомытый
И выбросит его без погребенья.
Проклятая! Уж ты, наверно, знала,
Что это принц. Куда ж ты занеслась?
О горе! Если б умереть до казни!
(Уходит.)
Флоризель
Зачем так странно на меня ты смотришь?