Страница:
– Пожалуйста, закройте помещение. Мне нужно навестить миссис Хэнсон. Я сам должен сообщить ей об этом.
– Не беспокойтесь. Я за всем прослежу, – сказала Кэрол.
– Благодарю.
И Джад ушел.
Через полчаса Кэрол убрала все досье и уже закрывала на ключ свой стол, когда дверь из коридора открылась. Кэрол увидела знакомого мужчину, который улыбаясь шел к ней.
– Не беспокойтесь. Я за всем прослежу, – сказала Кэрол.
– Благодарю.
И Джад ушел.
Через полчаса Кэрол убрала все досье и уже закрывала на ключ свой стол, когда дверь из коридора открылась. Кэрол увидела знакомого мужчину, который улыбаясь шел к ней.
3
Мэри Хэнсон, кукольно красивая, миниатюрная, с точеной фигуркой женщина, на первый взгляд производила впечатление мягкой, слабой южанки, но в сущности была злой сучкой. Джад встретился с ней через неделю после начала стационарного лечения мужа. Она категорически возражала и закатила истерику.
– А почему вы против лечения?
– Не потерплю, чтобы друзья говорили, будто я вышла замуж за сумасшедшего, – раздраженно заявила она. – Пусть дает мне развод и тогда, черт с ним, делает, что хочет.
Джад объяснил ей, что сейчас развод полностью деморализует Джона.
– Там уже нечего деморализовывать! – вопила Мэри. – Неужто вы думаете, я вышла бы за него замуж, если бы знала, что он «голубой»? Он ведь не мужик, а баба!
– В каждом мужчине есть что-то от женщины, – увещевал Джад. – Так же как в каждой женщине есть что-то от мужчины. Вашему мужу надо преодолеть некоторый психологический барьер. Он старается, миссис Хэнсон. Мне кажется, ваш долг перед ним и его детьми – помочь ему.
Джад убеждал ее более трех часов, и в конце концов, хоть и с неохотой, она согласилась повременить с разводом. В последующие месяцы даже стала проявлять интерес к лечению, а потом активно включилась в борьбу, которую вел Джон. У Стивенса было правило – никогда не лечить одновременно мужа и жену, но Мэри напросилась в пациентки, и ему это очень помогло. Она начала понимать самое себя и свою вину как жены. Джон невероятно быстро делал успехи.
И вот теперь Джад здесь, чтобы сказать: ее муж бессмысленно убит. Она смотрела на него, не в состоянии уяснить услышанное и полагая, что это дурная шутка. Наконец поняла.
– Он не вернется! – истошно закричала она. – Он никогда не вернется ко мне! – Стала биться, хрипя будто раненый зверь.
Вошли шестилетние близнецы. И началось сущее светопреставление. Джаду удалось успокоить детей и отвести к соседям. Затем он дал миссис Хэнсон успокоительное и вызвал домашнего врача. Когда удостоверился, что больше не нужен, сел в машину.
Увидев впереди на углу телефонную будку, Джад вдруг вспомнил, что обещал доктору Питеру Хэдли и его жене Норе приехать на обед. Но сейчас никого не хотелось видеть, даже их, самых близких друзей. Он остановил машину у тротуара, вошел в будку и набрал номер телефона. Ответила Нора:
– Ты опаздываешь! Где ты застрял?
– Нора, – сказал Джад, – прости, но, боюсь, сегодня ничего не получится.
– Ну нельзя же так, – заныла она. – У меня сидит сексуальная блондинка, которая умирает от желания познакомиться с тобой.
– Давай в другой вечер. Я, правда, не в форме. Пожалуйста, извинись за меня.
– Ох уж эти врачи! – фыркнула Нора. – Подожди, сейчас позову твоего приятеля.
Трубку взял Питер.
– Что-то случилось? – спросил он.
Джад помолчал.
– Просто тяжелый день, Пит. Завтра расскажу.
– Ты упускаешь роскошный скандинавский smorgabord. Это значит – красотку.
– Встречусь с ней в другой раз, – пообещал Джад. Он услышал торопливый шепот, потом снова заговорила Нора:
– Джад, мы пригласили ее на рождественский обед. Ты придешь?
– Мы обсудим это позже, Нора, – помедлив, сказал он. – А сегодня извини меня. – И повесил трубку. Надо было как-нибудь потактичнее положить конец Нориному сводничеству.
Джад женился на последнем курсе колледжа. Элизабет, сердечная, умная, жизнерадостная, тоже заканчивала учебу, специализируясь в общественных науках. Оба были молоды, очень любили друг друга и постоянно строили планы переустройства мира ради будущих детей. Но в первое же Рождество их совместной жизни Элизабет погибла в автомобильной катастрофе вместе с ребенком под сердцем. Джад с головой погрузился в работу и некоторое время спустя занял видное положение среди психоаналитиков. Но до сих пор сторонился шумных компаний в рождественские праздники. И как ни убеждал себя, что дальше так жить нельзя, все равно этот день принадлежал Элизабет и их неродившемуся ребенку.
Он вышел из будки и увидел девушку, ожидавшую, когда освободится телефон. Молоденькая, хорошенькая, она была одета в облегающий свитер, мини-юбку и яркий плащ. Он извинился за задержку. Девушка одарила его теплой улыбкой:
– Ничего!..
Но взгляд у нее был печальный. Он уже встречал подобные выражения глаз. Одиночество, стремящееся прорваться через преграду, которую человек сам невольно воздвиг.
Джад подсознательно догадывался, что обладает качествами, прельщающими женщин, но никогда особо не задумывался об этом. Да, пациентки влюблялись в него, и это скорее являлось помехой, чем удачей.
Он прошел мимо девушки, дружелюбно кивнул. А когда сел в машину и тронулся, заметил, что она смотрит вслед.
Джад повернул на Ист-Ривер Драйв, поехал по направлению к Меррит Паркуэй и через полчаса был на Коннектикут Тернпайк. Снег в Нью-Йорке превратился в грязное месиво, а ландшафт Коннектикута походил на волшебный пейзаж с рождественской почтовой открытки.
Он ехал мимо Вестпорта и Дэнбери, заставляя себя концентрировать внимание на асфальтовом полотне, стремительно уходившем под колеса, и на красоте зимнего пейзажа вокруг. Каждый раз, когда его мысли возвращались к Джону Хэнсону, он пытался освободиться от них. И гнал, гнал машину по дорогам Коннектикута. Только через несколько часов, весь в изнеможении, он повернул обратно к дому.
Майк, швейцар с красным лицом, который всегда улыбался, приветствуя его, был сдержан и явно чем-то озабочен. «Неприятности в семье», – подумал Джад. Обычно он останавливался поболтать со швейцаром о сыне-подростке и замужних дочерях, но сейчас было не до того. Он попросил Майка завести машину в гараж.
– Хорошо, доктор Стивенс…
Кажется, Майк хотел что-то добавить, но передумал. Джад вошел в дом. Бен Кац, управляющий, проходил через вестибюль, но, увидев Джада, неловко махнул ему рукой и поспешно юркнул в свою квартиру.
«Что это с ними сегодня?» – удивился Джад. – Или у меня нервы расходились?» – Он шагнул в лифт.
– Добрый вечер, Эдди.
Тот сглотнул и, потупившись, отвернулся.
– Что-нибудь случилось? – спросил Джад.
Эдди быстро-быстро затряс головой, но глаз не поднял.
«Господи, – подумал Джад, – еще один кандидат в пациенты. Дом буквально напичкан ими».
Лифт остановился, и Джад направился к своей квартире. Не услыхав, как закрылись дверцы кабины, обернулся. Эдди пристально смотрел на него. Джад хотел было заговорить, но Эдди поспешно нажал кнопку.
Джад подошел к двери, отпер ее и вошел.
Везде горел свет. В гостиной лейтенант Макгриви открывал один из ящиков. Из спальни выходил Анжели. От гнева у Джада потемнело в глазах.
– Что вы делаете в моей квартире?
– Вас ждем, доктор Стивенс.
Джад подошел и с треском захлопнул ящик, едва не прищемив пальцы Макгриви.
– Как вы сюда попали?
– У нас есть ордер на обыск, – сказал Анжели.
Джад недоумевающе смотрел на него:
– Ордер на обыск? В моей квартире?
– Здесь мы задаем вопросы, доктор, – заявил Макгриви.
– Но вы вправе не отвечать без адвоката. К тому же следует знать: все, что вы скажете, может быть использовано против вас, – добавил Анжели.
– Хотите вызвать адвоката? – спросил Макгриви.
– Мне не нужен адвокат. Я сказал вам, что этим утром одолжил Хэнсону макинтош и больше не видел его, свой макинтош, пока вы не пришли днем. Хэнсона я убить не мог. Все время у меня были пациенты. Это может подтвердить мисс Робертс.
Макгриви и Анжели обменялись взглядами.
– Куда вы поехали после нашего ухода? – спросил Анжели.
– К миссис Хэнсон.
– Мы это знаем, – сказал Макгриви. – Потом.
Джад ответил не сразу:
– Просто ездил.
– Куда?
– В Коннектикут.
– Где обедали?
– Нигде. Мне не хотелось есть.
– И никто вас не видел?
– По-моему, нет.
– Может быть, останавливались заправиться? – подсказал Анжели.
– Нет, – ответил Джад. – Не останавливался. Какая разница, куда я ездил вечером? Ведь Хэнсон был убит утром.
– Вы возвращались в кабинет после того, как ушли оттуда? – небрежно спросил Макгриви.
– Нет. Зачем?
– В него проникли посторонние.
– Что? Кто?
– Не знаем, – ответил Макгриви. – Я хочу, чтобы вы поехали туда и все осмотрели сами. Может быть, что-то пропало.
– Конечно, – отозвался Джад. – Кто вам сообщил?
– Ночной сторож, – сказал Анжели. – Вы держите какие-то ценности в кабинете, доктор? Деньги? Наркотики? Что-нибудь в этом роде?
– Денег – самую малость. Никаких наркотиков. Там нечего красть. Какая-то бессмыслица.
– Ну ладно, – сказал Макгриви. – Поехали.
В лифте Эдди виновато посмотрел на Джада. Доктор встретился с ним взглядом и понимающе кивнул.
В нескольких футах от подъезда стояла полицейская машина без опознавательных знаков. Они сели и молча поехали.
Вошли в служебное здание, и Джад расписался в регистрационном журнале. Байджлоу, сторож, как-то странно посмотрел на него. Или это ему показалось?
Лифт поднялся на пятнадцатый этаж. Перед дверью кабинета стоял полицейский в форме. Он кивнул Макгриви и отошел в сторону. Джад полез за ключом.
– Не заперто, – сказал Анжели. Он толкнул дверь, и они вошли, Джад первым.
В приемной все было перевернуто вверх дном. Из стола вытащены ящики, пол усыпан бумагами. Не веря своим глазам, Джад смотрел на все это с таким чувством, словно надругались лично над ним.
– Вы можете предположить, что они искали, доктор? – спросил Макгриви.
– Понятия не имею, – промолвил Джад. Он подошел к двери, ведущей в кабинет, и открыл ее. Макгриви не отставал ни на шаг.
Два столика были перевернуты, на полу – разбитая лампа, ковер залит кровью. В дальнем углу в неестественной позе лежала Кэрол Робертс. Голая. Руки заломлены назад и стянуты рояльной струной. Лицо, грудь и пах облиты кислотой. Пальцы правой руки сломаны. Вместо лица вспухшее месиво. Рот заткнут скомканным носовым платком.
Два детектива внимательно наблюдали за Джадом, когда тот стоял, не спуская глаз с тела.
– Вам нехорошо? – сказал Анжели. – Присядьте.
Джад покачал головой и несколько раз глубоко вздохнул. Когда заговорил, голос его дрожал от ярости.
– Кто… кто это сделал?
– Вот вы нам и расскажете, – с напором произнес Макгриви.
Джад поднял на него глаза:
– Нет человека, у кого бы возникло желание сотворить такое с Кэрол. Она никому не причиняла зла.
– Мне кажется, пора поменять пластинку, – решительно заявил Макгриви. – Никто не хотел причинить зла Хэнсону, но воткнул нож в спину. Никто не хотел обидеть Кэрол, но облил кислотой и до смерти замучил. – Его голос креп. – А вы стоите здесь и разглагольствуете, дескать, никто не хотел причинить им зла. Вы что, черт побери, глухой, немой и слепой? Девушка работала с вами четыре года. И вы, психоаналитик, пытаетесь убедить меня, что ничего не знали о ее личной жизни. Или вам было на нее плевать?
– Конечно, нет, – выдавил из себя Джад. – У нее был друг, они собирались пожениться.
– Чик. Мы говорили с ним.
– Он не мог это сделать. Он приличный парень и любил Кэрол.
– Когда в последний раз вы видели ее живой? – спросил Анжели.
– Я же говорил. Уезжая к миссис Хэнсон, я попросил Кэрол запереть помещение. – У Джада прерывался голос. Он с трудом проглотил ком в горле и глубоко вздохнул.
– У вас были еще записаны люди на прием?
– Нет.
– Как вы полагаете, это мог совершить маньяк? – спросил Анжели.
– Скорее всего, но даже у маньяка должен быть какой-то мотив.
– Вот именно, – сказал Макгриви.
Джад посмотрел туда, где лежало тело Кэрол. Оно смахивало на тряпичную куклу, разодранную, никому не нужную, выброшенную на помойку.
– Сколько еще она будет оставаться здесь в таком виде? – сердито спросил он.
– Сейчас уберут, – ответил Анжели. – Следователь и ребята из уголовной полиции уже закончили.
– Так вы держали ее здесь для меня? – Джад повернулся к Макгриви.
– Да, – отозвался детектив. – Хочу спросить вас еще раз. Есть ли здесь что-либо необходимое тому, кто сделал это? – Он показал на Кэрол.
– Нет.
– А как насчет магнитофонных записей? Бесед с вашими пациентами?
Джад покачал головой:
– Ничего не тронули.
– Не очень-то вы горите желанием помочь следствию, доктор, – заметил Макгриви.
– Перестаньте. Неужели мне не хотелось бы узнать, кто это сделал? – взорвался Джад. – Если бы в моих досье было что-то вам в помощь, я бы сказал. Но, уверен, среди моих пациентов нет ни одного, кто мог убить. Тут побывал кто-то чужой..
– Откуда такая уверенность, что приходили не за досье.
– Они все на месте.
Макгриви взглянул на доктора с возросшим интересом:
– Но вы ведь даже не посмотрели.
Джад прошел к дальней стенке. Полицейские наблюдали, как он прижал нижнюю секцию панельной обшивки. Она мягко отъехала в сторону, обнажив нишу с встроенными полками, на которых находились кассеты с пленками.
– Беседа с каждым пациентом записывается, – сказал Джад, – а пленки я держу здесь.
– А может быть, они пытали Кэрол, чтобы заставить ее сказать, где находятся записи?
– Эти пленки ни для кого не представляют ни малейшего интереса. Нужно искать другой мотив убийства.
Джад еще раз взглянул на истерзанное тело Кэрол, и опять его охватила безудержная, слепая ярость.
– Вы должны найти того, кто это сделал!
– Непременно, – сказал Макгриви, не спуская с Джада глаз.
Когда они вышли на безлюдную, продуваемую всеми ветрами улицу, Макгриви попросил Анжели отвезти Джада домой.
– У меня еще дела, – сказал лейтенант. И повернулся к Джаду: – Спокойной ночи, доктор.
Джад долго смотрел вслед неуклюжей фигуре полицейского.
– Пошли, – промолвил Анжели. – Я совсем замерз.
Джад сел рядом с ним на переднее сидение, и машина отъехала от тротуара.
– Мне нужно к родственникам Кэрол, – сказал он.
– Мы уже там были.
Джад устало кивнул. Ему все равно надо поговорить с ними самому, но с этим придется подождать. Интересно, какие дела могли быть у Макгриви среди ночи. Как будто читая его мысли, Анжели произнес:
– Макгриви – хороший коп. Он считает, что Зифрин должен был сесть на электрический стул за убийство его напарника.
– Зифрин сумасшедший.
– Так и быть, поверю вам, доктор, – пожал плечами Анжели.
А Макгриви не поверил. Затем мысли Джада вновь вернулись к Кэрол. Он вспоминал ее ум, ее преданность, и еще – как гордилась она своей работой. Анжели что-то бубнил, но он не слушал, а потом увидел, что уже подъехали к дому.
Городской морг походил на все подобные заведения в три часа ночи, единственное отличие состояло в том, что кто-то прицепил над дверью гирлянду омелы. Либо от избытка праздничного настроения, либо с мрачным чувством юмора, подумал Макгриви.
Он с нетерпением ждал в коридоре, когда закончится вскрытие. Вскоре эксперт помахал рукой, и он вошел в тошнотворно белую прозекторскую. Маленький, похожий на птичку человечек с высоким чирикающим голосом и быстрыми нервными движениями отмывал в огромной раковине руки. Он быстро и отрывисто ответил на все вопросы Макгриви и исчез. Какое-то время лейтенант стоял неподвижно, переваривая услышанное. Затем вышел в морозную ночь, решив дождаться такси. Машин не было. Небось, все эти сукины дети отправились праздновать на Бермуды. А ты здесь переминайся, пока задница от мороза не отвалится. Наконец вынырнула полицейская патрульная машина. Он остановил ее, показал салаге за рулем свое удостоверение и приказал отвезти в девятнадцатый участок. Вообще-то он такого права не имел, но пропади все пропадом. Веселенькая ночка!
Макгриви вошел в участок. Анжели уже ждал его.
– Только что закончили вскрытие Кэрол Робертс, – сказал лейтенант.
– Ну и…
– Она была беременна.
Анжели с удивлением посмотрел на него.
– Три месяца. Поздновато для удачного аборта и рановато, чтобы заметить со стороны.
– Думаешь, это как-то связано с убийством?
– Правильный вопрос, – оценил Макгриви. – Если парень обрюхатил ее и они все-таки собирались пожениться – ну и что тут особенного? Поженились бы, а через несколько месяцев появился ребенок. Такое случается восемь раз на неделе. Но если он ее обрюхатил и не хотел жениться – это совсем уже иное дело. Итак, она с ребенком, но без мужа. Тоже обычная ситуация.
– Но ведь Чик хотел жениться на ней.
– Знаю, – отозвался Макгриви. – Потому мы должны спросить у самих себя, что это нам дает. Допустим, беременная цветная девица преподносит отцу ребенка эту новость, и он ее убивает.
– Тогда он – сумасшедший.
– Или очень хитрый. Я склоняюсь к тому, что очень хитрый. Представим такую картину: Кэрол сообщила ему ужасную новость и заявила, что аборт делать не будет. Может быть, пыталась таким образом шантажировать его, чтобы выйти замуж. Предположим, он уже женат. А может, он белый. Скажем, известный врач с богатой практикой. Если подобное вылезет на свет божий, ему конец: кто обратится к лекарю, который обрюхатил цветную секретаршу и теперь должен жениться на ней?
– Стивенс – врач, – сказал Анжели. – Существуют десятки способов, при которых врач может умертвить жертву, не вызывая подозрений.
– И да, – рассуждал Макгриви, – и нет. Возникает подозрение, след ведет к нему, и тут придется изрядно попыхтеть, чтобы выкрутиться. Он покупает яд – где-то зафиксировано. Покупает веревку или нож – опять же оставляет следы. А теперь представим себе такую хитроумно придуманную версию: дескать, какой-то маньяк без всякой причины приходит и пришивает секретаршу, а он, убитый горем работодатель, требует, чтобы полиция нашла убийцу.
– Уж очень хлипкая версия.
– Это не все. Возьмем его пациента, Джона Хэнсона. Еще одно ничем не оправданное убийство, совершенное неизвестным маньяком. Послушай-ка, Анжели. Не верю я в совпадения обстоятельств. А два совпадения в один день – это уж слишком. Какая могла быть связь между смертью Джона Хэнсона и Кэрол Робертс? И тут совпадения рушатся. Предположим, утром Кэрол оглоушила его новостью об отцовстве. Разразился скандал, и она попыталась шантажировать. Сказала, что он должен жениться, дать денег, да мало ли что еще. Джон Хэнсон ждал в приемной и все слышал. Может быть, Стивенс не был уверен, что Джон что-либо слышал, до тех пор пока тот не улегся на диван. Именно тогда Хэнсон стал угрожать разоблачением. Или попытался склонить его к сожительству.
– Это только предположения.
– Да, но все стыкуется. Когда Хэнсон ушел, доктор незаметно последовал за ним и всадил перо в спину. Затем ему пришлось вернуться, а позже избавиться от Кэрол. Он обставил все так, будто это дело рук неизвестного маньяка, потом заглянул к миссис Хэнсон и поехал в Коннектикут. Дескать, дело в шляпе. Он успокоился, а полиция носится, задрав хвост, в поисках несуществующего психа.
– Так не пойдет, – заявил Анжели. – Ты пытаешься сварганить дело об убийстве, не имея никаких очевидных доказательств.
– А какие доказательства ты называешь «очевидными»? – спросил Макгриви. – У нас в наличии два трупа. Один – беременная леди, которая работала у Стивенса. Другой – его пациент, гомосексуалист, убитый в квартале от конторы. Послушать пленки доктор Стивенс не разрешил. Почему? Кого он оберегает? Тогда следует придумать версию посимпатичнее: Кэрол кого-то застала в приемной, ее пытали, желая узнать, где что-то находится. Но что именно? Доктор говорит – ничего ценного нет. Пленки гроша ломаного не стоят. Наркотики не держит. Деньги тоже. И вот мы ищем вонючего маньяка. Верно? Только меня на такую удочку не поймаешь. Я абсолютно уверен – мы ищем доктора Джада Стивенса.
– А мне кажется, ты хочешь прижать его к ногтю, – спокойно промолвил Анжели.
Макгриви побагровел:
– Он по уши увяз в дерьме.
– И ты собираешься арестовать его?
– Я собираюсь подарить доктору Стивенсу веревку, – процедил Макгриви. – Пока будет вешаться, разнюхаю все его тайны. А уж когда прижму, ему не выпутаться.
– А почему вы против лечения?
– Не потерплю, чтобы друзья говорили, будто я вышла замуж за сумасшедшего, – раздраженно заявила она. – Пусть дает мне развод и тогда, черт с ним, делает, что хочет.
Джад объяснил ей, что сейчас развод полностью деморализует Джона.
– Там уже нечего деморализовывать! – вопила Мэри. – Неужто вы думаете, я вышла бы за него замуж, если бы знала, что он «голубой»? Он ведь не мужик, а баба!
– В каждом мужчине есть что-то от женщины, – увещевал Джад. – Так же как в каждой женщине есть что-то от мужчины. Вашему мужу надо преодолеть некоторый психологический барьер. Он старается, миссис Хэнсон. Мне кажется, ваш долг перед ним и его детьми – помочь ему.
Джад убеждал ее более трех часов, и в конце концов, хоть и с неохотой, она согласилась повременить с разводом. В последующие месяцы даже стала проявлять интерес к лечению, а потом активно включилась в борьбу, которую вел Джон. У Стивенса было правило – никогда не лечить одновременно мужа и жену, но Мэри напросилась в пациентки, и ему это очень помогло. Она начала понимать самое себя и свою вину как жены. Джон невероятно быстро делал успехи.
И вот теперь Джад здесь, чтобы сказать: ее муж бессмысленно убит. Она смотрела на него, не в состоянии уяснить услышанное и полагая, что это дурная шутка. Наконец поняла.
– Он не вернется! – истошно закричала она. – Он никогда не вернется ко мне! – Стала биться, хрипя будто раненый зверь.
Вошли шестилетние близнецы. И началось сущее светопреставление. Джаду удалось успокоить детей и отвести к соседям. Затем он дал миссис Хэнсон успокоительное и вызвал домашнего врача. Когда удостоверился, что больше не нужен, сел в машину.
Увидев впереди на углу телефонную будку, Джад вдруг вспомнил, что обещал доктору Питеру Хэдли и его жене Норе приехать на обед. Но сейчас никого не хотелось видеть, даже их, самых близких друзей. Он остановил машину у тротуара, вошел в будку и набрал номер телефона. Ответила Нора:
– Ты опаздываешь! Где ты застрял?
– Нора, – сказал Джад, – прости, но, боюсь, сегодня ничего не получится.
– Ну нельзя же так, – заныла она. – У меня сидит сексуальная блондинка, которая умирает от желания познакомиться с тобой.
– Давай в другой вечер. Я, правда, не в форме. Пожалуйста, извинись за меня.
– Ох уж эти врачи! – фыркнула Нора. – Подожди, сейчас позову твоего приятеля.
Трубку взял Питер.
– Что-то случилось? – спросил он.
Джад помолчал.
– Просто тяжелый день, Пит. Завтра расскажу.
– Ты упускаешь роскошный скандинавский smorgabord. Это значит – красотку.
– Встречусь с ней в другой раз, – пообещал Джад. Он услышал торопливый шепот, потом снова заговорила Нора:
– Джад, мы пригласили ее на рождественский обед. Ты придешь?
– Мы обсудим это позже, Нора, – помедлив, сказал он. – А сегодня извини меня. – И повесил трубку. Надо было как-нибудь потактичнее положить конец Нориному сводничеству.
Джад женился на последнем курсе колледжа. Элизабет, сердечная, умная, жизнерадостная, тоже заканчивала учебу, специализируясь в общественных науках. Оба были молоды, очень любили друг друга и постоянно строили планы переустройства мира ради будущих детей. Но в первое же Рождество их совместной жизни Элизабет погибла в автомобильной катастрофе вместе с ребенком под сердцем. Джад с головой погрузился в работу и некоторое время спустя занял видное положение среди психоаналитиков. Но до сих пор сторонился шумных компаний в рождественские праздники. И как ни убеждал себя, что дальше так жить нельзя, все равно этот день принадлежал Элизабет и их неродившемуся ребенку.
Он вышел из будки и увидел девушку, ожидавшую, когда освободится телефон. Молоденькая, хорошенькая, она была одета в облегающий свитер, мини-юбку и яркий плащ. Он извинился за задержку. Девушка одарила его теплой улыбкой:
– Ничего!..
Но взгляд у нее был печальный. Он уже встречал подобные выражения глаз. Одиночество, стремящееся прорваться через преграду, которую человек сам невольно воздвиг.
Джад подсознательно догадывался, что обладает качествами, прельщающими женщин, но никогда особо не задумывался об этом. Да, пациентки влюблялись в него, и это скорее являлось помехой, чем удачей.
Он прошел мимо девушки, дружелюбно кивнул. А когда сел в машину и тронулся, заметил, что она смотрит вслед.
Джад повернул на Ист-Ривер Драйв, поехал по направлению к Меррит Паркуэй и через полчаса был на Коннектикут Тернпайк. Снег в Нью-Йорке превратился в грязное месиво, а ландшафт Коннектикута походил на волшебный пейзаж с рождественской почтовой открытки.
Он ехал мимо Вестпорта и Дэнбери, заставляя себя концентрировать внимание на асфальтовом полотне, стремительно уходившем под колеса, и на красоте зимнего пейзажа вокруг. Каждый раз, когда его мысли возвращались к Джону Хэнсону, он пытался освободиться от них. И гнал, гнал машину по дорогам Коннектикута. Только через несколько часов, весь в изнеможении, он повернул обратно к дому.
Майк, швейцар с красным лицом, который всегда улыбался, приветствуя его, был сдержан и явно чем-то озабочен. «Неприятности в семье», – подумал Джад. Обычно он останавливался поболтать со швейцаром о сыне-подростке и замужних дочерях, но сейчас было не до того. Он попросил Майка завести машину в гараж.
– Хорошо, доктор Стивенс…
Кажется, Майк хотел что-то добавить, но передумал. Джад вошел в дом. Бен Кац, управляющий, проходил через вестибюль, но, увидев Джада, неловко махнул ему рукой и поспешно юркнул в свою квартиру.
«Что это с ними сегодня?» – удивился Джад. – Или у меня нервы расходились?» – Он шагнул в лифт.
– Добрый вечер, Эдди.
Тот сглотнул и, потупившись, отвернулся.
– Что-нибудь случилось? – спросил Джад.
Эдди быстро-быстро затряс головой, но глаз не поднял.
«Господи, – подумал Джад, – еще один кандидат в пациенты. Дом буквально напичкан ими».
Лифт остановился, и Джад направился к своей квартире. Не услыхав, как закрылись дверцы кабины, обернулся. Эдди пристально смотрел на него. Джад хотел было заговорить, но Эдди поспешно нажал кнопку.
Джад подошел к двери, отпер ее и вошел.
Везде горел свет. В гостиной лейтенант Макгриви открывал один из ящиков. Из спальни выходил Анжели. От гнева у Джада потемнело в глазах.
– Что вы делаете в моей квартире?
– Вас ждем, доктор Стивенс.
Джад подошел и с треском захлопнул ящик, едва не прищемив пальцы Макгриви.
– Как вы сюда попали?
– У нас есть ордер на обыск, – сказал Анжели.
Джад недоумевающе смотрел на него:
– Ордер на обыск? В моей квартире?
– Здесь мы задаем вопросы, доктор, – заявил Макгриви.
– Но вы вправе не отвечать без адвоката. К тому же следует знать: все, что вы скажете, может быть использовано против вас, – добавил Анжели.
– Хотите вызвать адвоката? – спросил Макгриви.
– Мне не нужен адвокат. Я сказал вам, что этим утром одолжил Хэнсону макинтош и больше не видел его, свой макинтош, пока вы не пришли днем. Хэнсона я убить не мог. Все время у меня были пациенты. Это может подтвердить мисс Робертс.
Макгриви и Анжели обменялись взглядами.
– Куда вы поехали после нашего ухода? – спросил Анжели.
– К миссис Хэнсон.
– Мы это знаем, – сказал Макгриви. – Потом.
Джад ответил не сразу:
– Просто ездил.
– Куда?
– В Коннектикут.
– Где обедали?
– Нигде. Мне не хотелось есть.
– И никто вас не видел?
– По-моему, нет.
– Может быть, останавливались заправиться? – подсказал Анжели.
– Нет, – ответил Джад. – Не останавливался. Какая разница, куда я ездил вечером? Ведь Хэнсон был убит утром.
– Вы возвращались в кабинет после того, как ушли оттуда? – небрежно спросил Макгриви.
– Нет. Зачем?
– В него проникли посторонние.
– Что? Кто?
– Не знаем, – ответил Макгриви. – Я хочу, чтобы вы поехали туда и все осмотрели сами. Может быть, что-то пропало.
– Конечно, – отозвался Джад. – Кто вам сообщил?
– Ночной сторож, – сказал Анжели. – Вы держите какие-то ценности в кабинете, доктор? Деньги? Наркотики? Что-нибудь в этом роде?
– Денег – самую малость. Никаких наркотиков. Там нечего красть. Какая-то бессмыслица.
– Ну ладно, – сказал Макгриви. – Поехали.
В лифте Эдди виновато посмотрел на Джада. Доктор встретился с ним взглядом и понимающе кивнул.
В нескольких футах от подъезда стояла полицейская машина без опознавательных знаков. Они сели и молча поехали.
Вошли в служебное здание, и Джад расписался в регистрационном журнале. Байджлоу, сторож, как-то странно посмотрел на него. Или это ему показалось?
Лифт поднялся на пятнадцатый этаж. Перед дверью кабинета стоял полицейский в форме. Он кивнул Макгриви и отошел в сторону. Джад полез за ключом.
– Не заперто, – сказал Анжели. Он толкнул дверь, и они вошли, Джад первым.
В приемной все было перевернуто вверх дном. Из стола вытащены ящики, пол усыпан бумагами. Не веря своим глазам, Джад смотрел на все это с таким чувством, словно надругались лично над ним.
– Вы можете предположить, что они искали, доктор? – спросил Макгриви.
– Понятия не имею, – промолвил Джад. Он подошел к двери, ведущей в кабинет, и открыл ее. Макгриви не отставал ни на шаг.
Два столика были перевернуты, на полу – разбитая лампа, ковер залит кровью. В дальнем углу в неестественной позе лежала Кэрол Робертс. Голая. Руки заломлены назад и стянуты рояльной струной. Лицо, грудь и пах облиты кислотой. Пальцы правой руки сломаны. Вместо лица вспухшее месиво. Рот заткнут скомканным носовым платком.
Два детектива внимательно наблюдали за Джадом, когда тот стоял, не спуская глаз с тела.
– Вам нехорошо? – сказал Анжели. – Присядьте.
Джад покачал головой и несколько раз глубоко вздохнул. Когда заговорил, голос его дрожал от ярости.
– Кто… кто это сделал?
– Вот вы нам и расскажете, – с напором произнес Макгриви.
Джад поднял на него глаза:
– Нет человека, у кого бы возникло желание сотворить такое с Кэрол. Она никому не причиняла зла.
– Мне кажется, пора поменять пластинку, – решительно заявил Макгриви. – Никто не хотел причинить зла Хэнсону, но воткнул нож в спину. Никто не хотел обидеть Кэрол, но облил кислотой и до смерти замучил. – Его голос креп. – А вы стоите здесь и разглагольствуете, дескать, никто не хотел причинить им зла. Вы что, черт побери, глухой, немой и слепой? Девушка работала с вами четыре года. И вы, психоаналитик, пытаетесь убедить меня, что ничего не знали о ее личной жизни. Или вам было на нее плевать?
– Конечно, нет, – выдавил из себя Джад. – У нее был друг, они собирались пожениться.
– Чик. Мы говорили с ним.
– Он не мог это сделать. Он приличный парень и любил Кэрол.
– Когда в последний раз вы видели ее живой? – спросил Анжели.
– Я же говорил. Уезжая к миссис Хэнсон, я попросил Кэрол запереть помещение. – У Джада прерывался голос. Он с трудом проглотил ком в горле и глубоко вздохнул.
– У вас были еще записаны люди на прием?
– Нет.
– Как вы полагаете, это мог совершить маньяк? – спросил Анжели.
– Скорее всего, но даже у маньяка должен быть какой-то мотив.
– Вот именно, – сказал Макгриви.
Джад посмотрел туда, где лежало тело Кэрол. Оно смахивало на тряпичную куклу, разодранную, никому не нужную, выброшенную на помойку.
– Сколько еще она будет оставаться здесь в таком виде? – сердито спросил он.
– Сейчас уберут, – ответил Анжели. – Следователь и ребята из уголовной полиции уже закончили.
– Так вы держали ее здесь для меня? – Джад повернулся к Макгриви.
– Да, – отозвался детектив. – Хочу спросить вас еще раз. Есть ли здесь что-либо необходимое тому, кто сделал это? – Он показал на Кэрол.
– Нет.
– А как насчет магнитофонных записей? Бесед с вашими пациентами?
Джад покачал головой:
– Ничего не тронули.
– Не очень-то вы горите желанием помочь следствию, доктор, – заметил Макгриви.
– Перестаньте. Неужели мне не хотелось бы узнать, кто это сделал? – взорвался Джад. – Если бы в моих досье было что-то вам в помощь, я бы сказал. Но, уверен, среди моих пациентов нет ни одного, кто мог убить. Тут побывал кто-то чужой..
– Откуда такая уверенность, что приходили не за досье.
– Они все на месте.
Макгриви взглянул на доктора с возросшим интересом:
– Но вы ведь даже не посмотрели.
Джад прошел к дальней стенке. Полицейские наблюдали, как он прижал нижнюю секцию панельной обшивки. Она мягко отъехала в сторону, обнажив нишу с встроенными полками, на которых находились кассеты с пленками.
– Беседа с каждым пациентом записывается, – сказал Джад, – а пленки я держу здесь.
– А может быть, они пытали Кэрол, чтобы заставить ее сказать, где находятся записи?
– Эти пленки ни для кого не представляют ни малейшего интереса. Нужно искать другой мотив убийства.
Джад еще раз взглянул на истерзанное тело Кэрол, и опять его охватила безудержная, слепая ярость.
– Вы должны найти того, кто это сделал!
– Непременно, – сказал Макгриви, не спуская с Джада глаз.
Когда они вышли на безлюдную, продуваемую всеми ветрами улицу, Макгриви попросил Анжели отвезти Джада домой.
– У меня еще дела, – сказал лейтенант. И повернулся к Джаду: – Спокойной ночи, доктор.
Джад долго смотрел вслед неуклюжей фигуре полицейского.
– Пошли, – промолвил Анжели. – Я совсем замерз.
Джад сел рядом с ним на переднее сидение, и машина отъехала от тротуара.
– Мне нужно к родственникам Кэрол, – сказал он.
– Мы уже там были.
Джад устало кивнул. Ему все равно надо поговорить с ними самому, но с этим придется подождать. Интересно, какие дела могли быть у Макгриви среди ночи. Как будто читая его мысли, Анжели произнес:
– Макгриви – хороший коп. Он считает, что Зифрин должен был сесть на электрический стул за убийство его напарника.
– Зифрин сумасшедший.
– Так и быть, поверю вам, доктор, – пожал плечами Анжели.
А Макгриви не поверил. Затем мысли Джада вновь вернулись к Кэрол. Он вспоминал ее ум, ее преданность, и еще – как гордилась она своей работой. Анжели что-то бубнил, но он не слушал, а потом увидел, что уже подъехали к дому.
Городской морг походил на все подобные заведения в три часа ночи, единственное отличие состояло в том, что кто-то прицепил над дверью гирлянду омелы. Либо от избытка праздничного настроения, либо с мрачным чувством юмора, подумал Макгриви.
Он с нетерпением ждал в коридоре, когда закончится вскрытие. Вскоре эксперт помахал рукой, и он вошел в тошнотворно белую прозекторскую. Маленький, похожий на птичку человечек с высоким чирикающим голосом и быстрыми нервными движениями отмывал в огромной раковине руки. Он быстро и отрывисто ответил на все вопросы Макгриви и исчез. Какое-то время лейтенант стоял неподвижно, переваривая услышанное. Затем вышел в морозную ночь, решив дождаться такси. Машин не было. Небось, все эти сукины дети отправились праздновать на Бермуды. А ты здесь переминайся, пока задница от мороза не отвалится. Наконец вынырнула полицейская патрульная машина. Он остановил ее, показал салаге за рулем свое удостоверение и приказал отвезти в девятнадцатый участок. Вообще-то он такого права не имел, но пропади все пропадом. Веселенькая ночка!
Макгриви вошел в участок. Анжели уже ждал его.
– Только что закончили вскрытие Кэрол Робертс, – сказал лейтенант.
– Ну и…
– Она была беременна.
Анжели с удивлением посмотрел на него.
– Три месяца. Поздновато для удачного аборта и рановато, чтобы заметить со стороны.
– Думаешь, это как-то связано с убийством?
– Правильный вопрос, – оценил Макгриви. – Если парень обрюхатил ее и они все-таки собирались пожениться – ну и что тут особенного? Поженились бы, а через несколько месяцев появился ребенок. Такое случается восемь раз на неделе. Но если он ее обрюхатил и не хотел жениться – это совсем уже иное дело. Итак, она с ребенком, но без мужа. Тоже обычная ситуация.
– Но ведь Чик хотел жениться на ней.
– Знаю, – отозвался Макгриви. – Потому мы должны спросить у самих себя, что это нам дает. Допустим, беременная цветная девица преподносит отцу ребенка эту новость, и он ее убивает.
– Тогда он – сумасшедший.
– Или очень хитрый. Я склоняюсь к тому, что очень хитрый. Представим такую картину: Кэрол сообщила ему ужасную новость и заявила, что аборт делать не будет. Может быть, пыталась таким образом шантажировать его, чтобы выйти замуж. Предположим, он уже женат. А может, он белый. Скажем, известный врач с богатой практикой. Если подобное вылезет на свет божий, ему конец: кто обратится к лекарю, который обрюхатил цветную секретаршу и теперь должен жениться на ней?
– Стивенс – врач, – сказал Анжели. – Существуют десятки способов, при которых врач может умертвить жертву, не вызывая подозрений.
– И да, – рассуждал Макгриви, – и нет. Возникает подозрение, след ведет к нему, и тут придется изрядно попыхтеть, чтобы выкрутиться. Он покупает яд – где-то зафиксировано. Покупает веревку или нож – опять же оставляет следы. А теперь представим себе такую хитроумно придуманную версию: дескать, какой-то маньяк без всякой причины приходит и пришивает секретаршу, а он, убитый горем работодатель, требует, чтобы полиция нашла убийцу.
– Уж очень хлипкая версия.
– Это не все. Возьмем его пациента, Джона Хэнсона. Еще одно ничем не оправданное убийство, совершенное неизвестным маньяком. Послушай-ка, Анжели. Не верю я в совпадения обстоятельств. А два совпадения в один день – это уж слишком. Какая могла быть связь между смертью Джона Хэнсона и Кэрол Робертс? И тут совпадения рушатся. Предположим, утром Кэрол оглоушила его новостью об отцовстве. Разразился скандал, и она попыталась шантажировать. Сказала, что он должен жениться, дать денег, да мало ли что еще. Джон Хэнсон ждал в приемной и все слышал. Может быть, Стивенс не был уверен, что Джон что-либо слышал, до тех пор пока тот не улегся на диван. Именно тогда Хэнсон стал угрожать разоблачением. Или попытался склонить его к сожительству.
– Это только предположения.
– Да, но все стыкуется. Когда Хэнсон ушел, доктор незаметно последовал за ним и всадил перо в спину. Затем ему пришлось вернуться, а позже избавиться от Кэрол. Он обставил все так, будто это дело рук неизвестного маньяка, потом заглянул к миссис Хэнсон и поехал в Коннектикут. Дескать, дело в шляпе. Он успокоился, а полиция носится, задрав хвост, в поисках несуществующего психа.
– Так не пойдет, – заявил Анжели. – Ты пытаешься сварганить дело об убийстве, не имея никаких очевидных доказательств.
– А какие доказательства ты называешь «очевидными»? – спросил Макгриви. – У нас в наличии два трупа. Один – беременная леди, которая работала у Стивенса. Другой – его пациент, гомосексуалист, убитый в квартале от конторы. Послушать пленки доктор Стивенс не разрешил. Почему? Кого он оберегает? Тогда следует придумать версию посимпатичнее: Кэрол кого-то застала в приемной, ее пытали, желая узнать, где что-то находится. Но что именно? Доктор говорит – ничего ценного нет. Пленки гроша ломаного не стоят. Наркотики не держит. Деньги тоже. И вот мы ищем вонючего маньяка. Верно? Только меня на такую удочку не поймаешь. Я абсолютно уверен – мы ищем доктора Джада Стивенса.
– А мне кажется, ты хочешь прижать его к ногтю, – спокойно промолвил Анжели.
Макгриви побагровел:
– Он по уши увяз в дерьме.
– И ты собираешься арестовать его?
– Я собираюсь подарить доктору Стивенсу веревку, – процедил Макгриви. – Пока будет вешаться, разнюхаю все его тайны. А уж когда прижму, ему не выпутаться.
4
Утренние газеты пестрели заголовками о зверском убийстве Кэрол Робертс. Джаду очень хотелось попросить телефонистку обзвонить всех пациентов и отменить назначенные на день встречи. В эту ночь он так и не прилег, глаза жгло, будто в них песку насыпали. Но в конце концов решил не нарушать обычный ритм жизни. С одной стороны, ради пациентов, и другой – ради себя самого: это как-то отвлечет, некогда будет думать о том, что произошло.
Открылась наружная дверь, пришел пациент.
Хэррисон Берк, седой человек респектабельного вида, походил на руководителя большого бизнеса, каковым, собственно, и являлся – вице-президент Международной сталелитейной корпорации. При первом знакомстве с ним Джад даже задумался: то ли Берк сам вжился в образ типичного администратора, то ли высокий пост создал Берка? Когда-нибудь он напишет книгу по физиогномике: толкование внешнего облика, выражение человека в чертах лица и формах тела на примере взаимоотношений врача и больного, поведения адвоката в суде, актера на сцене – общепринятые критерии, по которым судят о новом человеке. И всегда поверхностные впечатления превалируют над истинными, глубинными характеристиками личности.
Берка два месяца назад прислал доктор Питер Хэдли. Через десять минут Джад понял, что перед ним параноик с манией преследования.
Пациент лег на диван, и Джад приступил к работе.
Во всех газетах сообщалось об убийстве Кэрол, но Берк не сказал об этом ни слова. Вполне типично для его состояния – полная поглощенность самим собой.
– Вы мне тогда не поверили, – сказал Берк, – а теперь у меня есть доказательства, что за мной следят.
– Как мне показалось, Хэррисон, мы решили относиться ко всему объективно, – осторожно заметил Джад. – Вспомните, мы договорились, что воображение может сыграть…
– При чем тут воображение, – заорал Берк. Он сел, сжав кулаки. – Они пытаются убить меня.
– Ложитесь и постарайтесь расслабиться, – успокаивающим тоном посоветовал Джад.
Берк вскочил на ноги.
– Это все, что вы можете сказать? Даже не хотите узнать, какие у меня доказательства! – Он прищурил глаза. – А может, вы один из них?
– Вы сами знаете, что это не так, – сказал Джад. – Я ваш друг и стараюсь помочь вам. – Его охватило чувство горького разочарования. Казалось, за последний месяц они достигли определенного прогресса, но, выходит, это только иллюзия – перед ним все тот же объятый ужасом параноик.
Берк начал карьеру в Международной сталелитейной корпорации курьером. Через двадцать пять лет презентабельная внешность и добросовестное отношение к делу подняли его почти на верхнюю ступень должностной лестницы. Если бы пост президента корпорации оказался вакантным, он бы занял его. Но четыре года назад жена и трое детей Берка погибли во время пожара, случившегося на даче в Саутгемптоне, пока он нежился с любовницей на Багамах. Никто не мог себе представить, как тяжело Берк будет переживать эту трагедию. Воспитанный как благочестивый католик, он никак не мог отделаться от чувства вины. Погруженный в мрачные раздумья, он порвал почти со всеми друзьями. Вечера проводил дома, мысленно рисуя агонию жены и детей, заживо горящих в огне. Эти бдения походили на фильм, который он снова и снова прокручивал в уме. В смерти семьи винил только себя. Если бы он был дома, то смог бы всех спасти. Эта мысль не покидала его ни на секунду. Он – монстр! Господь это знает. И окружающие тоже! Они должны ненавидеть его так же, как он ненавидит себя. Люди улыбаются ему, притворяясь, будто сочувствуют, а сами только и ждут, когда он споткнется, разоблачит себя, понесет заслуженную кару. Но его не проведешь! Он перестал ходить в столовую для руководящего состава, обедал один в своем кабинете. По возможности всех избегал.
Два года назад, когда встал вопрос о новом президенте корпорации, Хэррисона Берка обошли, взяли человека со стороны. Через год открылась вакансия исполнительного вице-президента, и опять Берк пролетел. Теперь были все доказательства, что против него заговор. Он начал следить за ближним окружением. Рано утром прятал в кабинетах администраторов включенные магнитофоны. Через полгода его поймали на месте преступления. Только долгое пребывание на руководящем посту и трагедия с семьей спасли его от увольнения.
Стараясь помочь Берку и ослабить возникшую напряженность, его потихоньку стали освобождать от некоторых обязанностей. Это не помогло, наоборот, усугубило его состояние – они его подсиживают, потому что он умнее. Если он станет президентом, то выгонит всех тупиц и болванов. В работе одна оплошность следовала за другой. Когда указывали на них, он с негодованием все отвергал: кто-то нарочно вносит изменения в его отчеты, подменяет цифры и статистические данные, пытаясь его дискредитировать. Вскоре он понял, что следят за ним не только сотрудники. Шпионы были везде. За ним постоянно топали на улицах, подслушивали телефонные разговоры, просматривали корреспонденцию. Он боялся есть, так как считал, что пища отравлена. Начал быстро худеть. Обеспокоенный президент корпорации договорился с доктором Питером Хэдли, чтобы тот принял Берка, и настоял на этой встрече. Хэдли позвонил Джаду. Все рабочее время Джада было расписано до минуты, но когда Питер сказал, насколько это важно, Джад согласился.
Открылась наружная дверь, пришел пациент.
Хэррисон Берк, седой человек респектабельного вида, походил на руководителя большого бизнеса, каковым, собственно, и являлся – вице-президент Международной сталелитейной корпорации. При первом знакомстве с ним Джад даже задумался: то ли Берк сам вжился в образ типичного администратора, то ли высокий пост создал Берка? Когда-нибудь он напишет книгу по физиогномике: толкование внешнего облика, выражение человека в чертах лица и формах тела на примере взаимоотношений врача и больного, поведения адвоката в суде, актера на сцене – общепринятые критерии, по которым судят о новом человеке. И всегда поверхностные впечатления превалируют над истинными, глубинными характеристиками личности.
Берка два месяца назад прислал доктор Питер Хэдли. Через десять минут Джад понял, что перед ним параноик с манией преследования.
Пациент лег на диван, и Джад приступил к работе.
Во всех газетах сообщалось об убийстве Кэрол, но Берк не сказал об этом ни слова. Вполне типично для его состояния – полная поглощенность самим собой.
– Вы мне тогда не поверили, – сказал Берк, – а теперь у меня есть доказательства, что за мной следят.
– Как мне показалось, Хэррисон, мы решили относиться ко всему объективно, – осторожно заметил Джад. – Вспомните, мы договорились, что воображение может сыграть…
– При чем тут воображение, – заорал Берк. Он сел, сжав кулаки. – Они пытаются убить меня.
– Ложитесь и постарайтесь расслабиться, – успокаивающим тоном посоветовал Джад.
Берк вскочил на ноги.
– Это все, что вы можете сказать? Даже не хотите узнать, какие у меня доказательства! – Он прищурил глаза. – А может, вы один из них?
– Вы сами знаете, что это не так, – сказал Джад. – Я ваш друг и стараюсь помочь вам. – Его охватило чувство горького разочарования. Казалось, за последний месяц они достигли определенного прогресса, но, выходит, это только иллюзия – перед ним все тот же объятый ужасом параноик.
Берк начал карьеру в Международной сталелитейной корпорации курьером. Через двадцать пять лет презентабельная внешность и добросовестное отношение к делу подняли его почти на верхнюю ступень должностной лестницы. Если бы пост президента корпорации оказался вакантным, он бы занял его. Но четыре года назад жена и трое детей Берка погибли во время пожара, случившегося на даче в Саутгемптоне, пока он нежился с любовницей на Багамах. Никто не мог себе представить, как тяжело Берк будет переживать эту трагедию. Воспитанный как благочестивый католик, он никак не мог отделаться от чувства вины. Погруженный в мрачные раздумья, он порвал почти со всеми друзьями. Вечера проводил дома, мысленно рисуя агонию жены и детей, заживо горящих в огне. Эти бдения походили на фильм, который он снова и снова прокручивал в уме. В смерти семьи винил только себя. Если бы он был дома, то смог бы всех спасти. Эта мысль не покидала его ни на секунду. Он – монстр! Господь это знает. И окружающие тоже! Они должны ненавидеть его так же, как он ненавидит себя. Люди улыбаются ему, притворяясь, будто сочувствуют, а сами только и ждут, когда он споткнется, разоблачит себя, понесет заслуженную кару. Но его не проведешь! Он перестал ходить в столовую для руководящего состава, обедал один в своем кабинете. По возможности всех избегал.
Два года назад, когда встал вопрос о новом президенте корпорации, Хэррисона Берка обошли, взяли человека со стороны. Через год открылась вакансия исполнительного вице-президента, и опять Берк пролетел. Теперь были все доказательства, что против него заговор. Он начал следить за ближним окружением. Рано утром прятал в кабинетах администраторов включенные магнитофоны. Через полгода его поймали на месте преступления. Только долгое пребывание на руководящем посту и трагедия с семьей спасли его от увольнения.
Стараясь помочь Берку и ослабить возникшую напряженность, его потихоньку стали освобождать от некоторых обязанностей. Это не помогло, наоборот, усугубило его состояние – они его подсиживают, потому что он умнее. Если он станет президентом, то выгонит всех тупиц и болванов. В работе одна оплошность следовала за другой. Когда указывали на них, он с негодованием все отвергал: кто-то нарочно вносит изменения в его отчеты, подменяет цифры и статистические данные, пытаясь его дискредитировать. Вскоре он понял, что следят за ним не только сотрудники. Шпионы были везде. За ним постоянно топали на улицах, подслушивали телефонные разговоры, просматривали корреспонденцию. Он боялся есть, так как считал, что пища отравлена. Начал быстро худеть. Обеспокоенный президент корпорации договорился с доктором Питером Хэдли, чтобы тот принял Берка, и настоял на этой встрече. Хэдли позвонил Джаду. Все рабочее время Джада было расписано до минуты, но когда Питер сказал, насколько это важно, Джад согласился.