Шелдон Сидни. Полночные воспоминания

Сидни Шелдон

Полночные воспоминания

ПРОЛОГ

КОУЛУН — МАЙ 1949 ГОДА

   — Нужно, чтоб выглядело как несчастный случай. Сможете?
   Его оскорбляли. Он чувствовал, что начинает злиться. Такой вопрос можно задать только новичку с улицы. Он едва удерживался, чтобы не сказать с сарказмом: да, полагаю, что справлюсь. «Вы предпочитаете, чтобы несчастный случай произошел в помещении? Тогда я, тогда она упадет с лестницы и сломает шею». Как танцовщица из Марселя. «Или она спьяну утонет в ванне». Как наследница из Готаада. «А может она переборщит с героином». Этим способом он покончил с тремя. «Еще она может заснуть с горящей сигаретой». Так он разделался с шведом-детективом в гостинице на левом берегу Сены в Париже. «Или вы желаете несчастный случай на свежем воздухе? К вашим услугам автоили авиакатастрофа, или же исчезновение в море».
   Но ничего такого он не сказал, потому что, говоря откровенно, человек, сидящий напротив, внушал ему страх. Слишком много ужасного о нем рассказывали, и у него были все основания этим рассказам верить.
   Поэтому он ограничился тем, что сказал:
   — Да, сэр, я могу организовать несчастный случай. Никто никогда не узнает.
   Он едва успел это сказать, как его осенило: Он знает, что я буду знать. Он замолчал.
   Они сидели на третьем этаже здания в городе Коулун, построенном китайцами в 1840 году и окруженном стеной для защиты от британских варваров. Стена была снесена во время второй мировой войны, но остались другие стены, которые заставляли посторонних держаться подальше от города: на узких кривых улочках и темных лестницах, ведущих во мрак, господствовали банды головорезов, наркоманов и насильников. Туристам сюда приезжать не рекомендовали, и даже полиция не отваживалась появляться на улице Тун Тау Цен, что на окраине. Через окно до него доносился уличный шум и хриплые выкрики жителей квартала, говорящих на разных языках. Холодные, цвета обсидиана, глаза сидящего напротив него человека продолжали изучать его. Наконец он заговорил:
   — Прекрасно. Как это сделать, решите сами.
   — Да, сэр. Женщина в Коулуне?
   — В Лондоне. Ее зовут Кэтрин. Кэтрин Александер.

***

   Роскошный автомобиль, за которым следовала машина с телохранителями, доставил мужчину с глазами цвета обсидиана в Голубой дом на Ласкар Роу, в районе Цим Ша Цуй. Голубой дом предназначался только для избранных. Среди его посетителей были главы государств, звезды кино и президенты корпораций. Дирекция дома гордилась тем, что умела держать язык за зубами. Лет шесть назад девушка, работавшая в доме, рискнула поболтать о своих клиентах с журналистом. На следующее утро ее труп выловили в гавани Абердин. Язык был вырезан. В Голубом доме можно было купить все: девственницу, мальчика, лесбиянку, способную достичь оргазма без помощи мужского члена, или животное. Насколько ему было известно, это было единственное место, где до сих пор не забыли древнего искусства ишинпо. Голубой дом был царством запрещенных удовольствий.
   На этот раз мужчина с обсидиановыми глазами заказал близнецов. Они были удивительно похожи, хороши собой, оба с великолепными фигурами и полным отсутствием каких-либо запретов. Он припомнил свой последний визит в этот дом: металлический стул без сиденья и их мягкие ласковые языки и пальцы, а затем ванну с душистой теплой водой, переливающейся через край, и их губы, ласкающие его тело. Он почувствовал, что начинает возбуждаться. — Мы прибыли, сэр.

***

   Тремя часами позже, удовлетворенный и в хорошем расположении духа, мужчина приказал шоферу ехать на Моуди Роуд. Сквозь окно машины он видел сверкающие огни города, который, казалось, никогда не спал. Китайцы называли его Гау-дун — девять драконов. Он представил себе этих драконов в горах над городом, готовых в любой момент спуститься вниз и уничтожить слабых и беззащитных. Сам он не был ни тем ни другим.
   Но вот они уже на Моуди Роуд.
   Ожидавший его священник-тауист казался сошедшим с древнего пергамента, возможно, из-за классического блеклого восточного одеяния и длинной легкой седой бороды.
   — Jou sahn. — Jou sahn. — Gei do chihh?
   — Yat-chihh.
   — Jou.
   Священник прикрыл глаза в беззвучной молитве и начал потряхивать chim — деревянную чашу с определенным числом молитвенных палочек. Одна палочка выпала, и тогда священник перестал трясти чашу. Молча он сверился с таблицей и повернулся к приезжему. По-английски он изъяснялся с трудом: «Боги говорят, ты скоро избавишься от опасного врага».
   Мужчина с обсидиановыми глазами почувствовал приятное возбуждение. Он был слишком умен, чтобы не понимать, что древнее искусство chim — просто предрассудок. Но он был и слишком умен, чтобы пренебречь им. Был и еще один добрый знак. Сегодня был день св. Константинуса, его день рождения.
   — Боги благословили тебя хорошим fung chui. — Do jeh.
   — Hou wah.
   Пятью минутами позже он уже сидел в машине, направляющейся в Кай Так, аэропорт Гонконга, где его ждал личный самолет, готовый вылететь в Афины.

Глава 1

ЯНИНА, ГРЕЦИЯ — ИЮЛЬ 1948 ГОДА

   Каждую ночь она просыпалась от собственного крика. Один и тот же сон преследовал ее: сильный шторм, она на середине озера, а мужчина и женщина удерживают ее голову под ледяной водой, пытаясь ее утопить. И каждый раз она просыпалась в ужасе, задыхаясь, вся мокрая от пота.
   Она не имела представления, кто она такая, и ничего не помнила из своего прошлого. Говорила она по-английски, но не помнила, где родилась и как оказалась в Греции, в маленьком монастыре кармелиток, который приютил ее.
   Шло время, и иногда в ее памяти вспыхивали и быстро исчезали смутные видения, которые ей не удавалось удержать, чтобы в них разобраться. Такое случалось настолько неожиданно, что заставало ее врасплох и приводило в смятение.
   Сначала она задавала вопросы. Монахини-кармелитки были очень доброжелательны по отношению к ней, но все они были верны обету молчания, и только матери-настоятельнице, старой и хрупкой сестре Терезе, было разрешено говорить.
   — Вы знаете, кто я?
   — Нет, дитя мое, — сказала сестра Тереза.
   — Как я сюда попала?
   — У подножия гор есть деревня, которая называется Янина. Тебя нашли в прошлом году во время шторма на озере. Ты была в маленькой лодке, которая затонула, но, слава Господу, две наши сестры заметили тебя, спасли и привели сюда.
   — Да… Но где я была до того?
   — Прости меня, дитя мое. Я не знаю.
   Она никак не могла успокоиться:
   — Неужели никто меня не разыскивал? Никто не спрашивал?
   Сестра Тереза отрицательно покачала головой:
   — Никто.
   Ей хотелось расплакаться от огорчения. Она сделала еще одну попытку:
   — А газеты… Ведь должны же они были писать о моем исчезновении?
   — Как ты знаешь, мы не поддерживаем связи с внешним миром. Ты должна смириться с волей Господа нашего, дитя мое. Мы должны быть Ему благодарны за Его милость: ты же жива.
   Больше ей ничего не удалось добиться. Сначала она была слишком слаба, чтобы думать о себе, но время шло, и силы ее восстанавливались.
   Когда она достаточно окрепла, чтобы двигаться, она целыми днями возилась в цветущем монастырском саду, наполненном жарким светом, в который была погружена вся Греция, и куда легкий ветер доносил аромат лимонов и винограда.
   И хотя все вокруг дышало покоем и безмятежностью, Кэтрин продолжала метаться. «Я исчезла, — думала она, — и никому нет до этого дела. Почему? Может быть, я сделала что-то ужасное? Кто я? Кто я? Кто я?…»
   Не было покоя от непрошеных видений. Однажды она внезапно проснулась, увидев себя в какой-то комнате, а рядом — обнаженного мужчину, раздевающего ее. Кто это был? Ее муж? Значит, у нее был муж? Но на ней не было обручального кольца. У нее вообще не было никаких личных вещей, кроме одеяния монахини-кармелитки, которое ей дала сестра Тереза, и маленькой золотой булавки в виде птицы с распростертыми крыльями и рубиновыми глазами.
   Она была никто, чужая среди чужих. Не было никого, кто бы мог ей помочь, даже психиатра, который бы сказал ей, что после перенесенной ею тяжелой мозговой травмы она сможет сохранить рассудок, если только навсегда забудет о своем ужасном прошлом.
   А видения все приходили, чаще и чаще. Ей казалось, что мозг ее внезапно превратился в гигантский кроссворд, пустые клетки которого постоянно заполняются. Однажды ей привиделась огромная студия, заполненная людьми в военной форме. Похоже, что снималось кино. «Может быть, я актриса?» Да нет, она чем-то руководила. Но чем?
   Солдат протянул ей букет цветов. «Заплатишь за них сама», — засмеялся он.
   Этот человек приснился ей двумя ночами позже. Она прощалась с ним в аэропорту. Она проснулась в слезах, потому что теряла его.
   После этого она уже не могла успокоиться. Ее видения не были похожи на простые сны. Это были кусочки ее жизни, ее прошлого. «Я должна узнать, кем я была, кто я есть».
   И неожиданно, среди ночи, без предупреждения, из глубин подсознания всплыло имя: «Кэтрин. Меня зовут Кэтрин Александер».

Глава 2 

АФИНЫ, ГРЕЦИЯ

   Никто не смог бы обнаружить империю Константина Демириса ни на одной из карт. И тем не менее он был властелином феодального княжества, с которым по размеру и могуществу могли сравниться немногие страны мира. Он был одним из двух или трех самых богатых людей на земном шаре, и его влияние было безгранично. Несмотря на то, что он не имел никакого титула и официального статуса, он мог покупать и продавать премьер-министров, кардиналов, послов и королей. Он держал в своих щупальцах десятки стран. Он умел нравиться, обладал блестящим острым умом и был хорош внешне ростом значительно выше среднего, широкоплеч, с мощной грудью. Он был смугл, нос — типично греческий, глаза — как темные маслины. Это было ястребиное лицо, лицо хищника. Демирис мог, если хотел, быть необыкновенно очаровательным. Знал восемь языков и был прекрасным рассказчиком. Был обладателем одной из крупнейших в мире коллекций картин, нескольких самолетов и дюжины квартир, шато и вилл, разбросанных по всему свету. Он умел ценить все красивое, в частности женскую красоту. У него была репутация блестящего любовника, и его романтические приключения были так же живописны, как и финансовые.
   Константин Демирис считал себя патриотом и гордился этим. Сине-белый греческий флаг всегда развевался над его виллой в Колонаки и над Псарой его личным островом. Налогов он тем не менее не платил. Не считал нужным подчиняться правилам, обязательным для обычного человека. Ведь в его жилах текла ichor — кровь богов.

***

   Почти каждый, с кем встречался Демирис, чего-то от него хотел: финансовой поддержки в деловом предприятии, взноса в благотворительный фонд или просто того влияния, которое давала дружба с ним. Демирису нравилось угадывать, что в действительности нужно просителю, так как истинная цель визита была, как правило, тщательно завуалирована. Его аналитический ум отвергал азбучные истины, и в результате он никогда не верил словам и никому не доверял. «Познай своих друзей, но еще глубже познай своих врагов» — таков был его девиз. Репортеры, которые занимались жизнеописанием Демириса, знали его только как щедрого и очаровательного светского человека с прекрасными манерами. Они и не подозревали, что за этим привлекательным фасадом скрывается убийца, человек без чести и совести, не останавливающийся ни перед чем.
   Он никогда ничего не забывал и никогда ничего не прощал. Слово dikaiosini, или справедливость, часто употреблялось как синоним слову ekdikisis, месть, и Демирис был одержим и тем и другим. Он помнил малейшую обиду, когда-либо нанесенную ему, и те, кто имел неосторожность вызвать его недовольство, платили сполна. Они никогда ни о чем не подозревали, потому что острый ум Демириса терпеливо вынашивал планы возмездия, придумывая хитрые ловушки, и плел паутину, в которую, в конце концов, попадали и в которой гибли все его враги.
   Он наслаждался, часами придумывая западни для своих противников. Он тщательно изучал свои жертвы, анализировал их характер и оценивал их сильные и слабые стороны.
   Однажды на обеде он случайно услышал, как один кинорежиссер назвал его «греком с масляными глазами». Демирис терпеливо выждал момент. Двумя годами спустя режиссер вложил все свои деньги в картину, где главную роль должна была играть всемирно известная актриса. Когда съемки были в полном разгаре, Демирис очаровал героиню и уговорил ее бросить картину и отправиться с ним в путешествие на яхте.
   «Это будет наш медовый месяц», — сказал он ей.
   Она получила свой медовый месяц, вот только до свадьбы дело не дошло. Фильм пришлось закрыть, и режиссер обанкротился.

***

   У Демириса оставалось на прицеле еще несколько человек, с кем он пока не свел счеты, но спешить было некуда. Он получал огромное наслаждение от предвкушения их гибели, вынашивания планов и их осуществления. Новых врагов у него уже не появлялось, так как никто не мог позволить себе роскошь стать его врагом. Поэтому среди намеченных были только те, кто перешел ему дорогу в прошлом.
   Однако чувство dikaiosini у Константина Демириса было двойственным. Если он никогда не забывал обиды, то никогда не забывал и оказанной ему услуги. Бедный рыбак, когда-то приютивший мальчика, неожиданно стал владельцем целого рыболовного флота. Проститутка, кормившая и одевавшая его, когда у него нечем было платить, чудесным образом унаследовала жилой дом. Она так и не узнала, кто же был ее благодетелем.

***

   Демирис был сыном портового грузчика. Кроме него в семье было еще четырнадцать детей, и еды всегда не хватало.
   С раннего возраста Константин проявил деловую смекалку. Он подрабатывал после школы и к шестнадцати годам умудрился скопить денег для покупки продовольственной палатки на паях с более старшим партнером. Торговля процветала, но партнер надул Демириса и оставил его без гроша. Демирису потребовалось десять лет, чтобы разделаться с этим человеком. Мальчик отличался огромным честолюбием. Часто он не мог заснуть ночью, глядя горящими глазами в темноту. «Я разбогатею. Я прославлюсь. Мое имя будет известно всем». Только под эту колыбельную он был способен заснуть. Как все это произойдет он не имел представления. Но он точно знал, что так будет.

***

   В день своего семнадцатилетия Демирис случайно прочел статью о нефтяных разработках в Саудовской Аравии, и как будто волшебная дверь в будущее открылась перед ним.
   Он отправился к отцу.
   — Я еду в Саудовскую Аравию. Буду работать на нефтепромыслах.
   — Too-sou! Что ты в этом понимаешь?
   — Ничего, отец. Но я научусь.
   Месяцем позже Константин Демирис уже был в пути.

***

   Со своими служащими из других стран Трансконтинентальная корпорация обычно заключала контракт на два года. Но Демириса это не беспокоило. Он собирался оставаться в Саудовской Аравии ровно столько, сколько ему понадобится, чтобы сколотить состояние. Ему мерещились замечательные ночные приключения, таинственная страна с экзотическими женщинами и бьющими прямо из земли фонтанами черного золота. То, что он увидел, потрясло его.
   Ранним летним утром Демирис прибыл в Фадили — унылый лагерь в центре пустыни, состоящий из единственного уродливого каменного строения, окруженного barastis — маленькими тростниковыми хижинами. Там жили около тысячи неквалифицированных рабочих, большей частью местных жителей. Женщины, которых можно было встретить на пыльных незаасфальтированных улицах, все носили чадру.

***

   Демирис вошел в здание, где находился кабинет Д. — Д. Мак-Интайра, заведующего отделом кадров. Когда молодой человек вошел в кабинет, Мак-Интайр поднял голову:
   — Так. Значит, тебя наняли?
   — Да, сэр.
   — Когда-нибудь работал на нефтяных промыслах?
   На какое— то мгновение Демирису захотелось соврать.
   — Нет, сэр.
   Мак— Интайр усмехнулся.
   — Тебе здесь понравится, будь уверен. Миллион миль до ближайшего жилья, дерьмовая жратва, ни одной бабы, которой ты мог бы коснуться без того, чтобы тебе не оторвали яйца, и абсолютно не хрена делать по вечерам. Но деньги приличные, верно?
   — Я хочу научиться, — сказал Демирис с воодушевлением.
   — Да? Тогда учись побыстрее. Это мусульманская страна, а значит, никакой выпивки. Каждому, кого поймают на воровстве, отрубают правую руку. В следующий раз — левую. В третий раз — ногу. Здесь за убийство рубят голову.
   — Я не собираюсь никого убивать.
   — Подожди немного, — хмыкнул Мак-Интайр, — ты же только приехал.

***

   Поселок был настоящим Вавилоном, поскольку был населен людьми из разных стран, говорившими каждый на своем родном языке. У Демириса был хороший слух, и языки давались ему легко. Задачей собравшихся здесь было проложить дороги в центре негостеприимной пустыни, построить жилье, обеспечить подачу электричества и телефонную связь, построить мастерские, позаботиться о снабжении водой и продовольствием, соорудить канализационную систему, организовать медицинское обслуживание и решить, как казалось молодому Демирису, еще сотню разных задач. Работать приходилось при температуре выше 100 градусов по Фаренгейту, страдая от мух, москитов, пыли, лихорадки и дизентерии. Даже здесь, в пустыне, существовало социальное разделение. Верхние ступеньки иерархической лестницы занимали те, кто искал нефть, а самые нижние — строительные рабочие, которых здесь звали «жмуриками», и конторщики, известные как «протиратели штанов».
   Геологи, изыскатели, инженеры и химики, то есть люди, занятые непосредственно бурением, были главным образом американцы, так как именно в Америке был изобретен вращающийся бур и американцы лучше умели им пользоваться. Демирис очень старался с ними подружиться.
   Он постоянно крутился вокруг буровиков и не уставал задавать вопросы. Он впитывал информацию, как песок впитывает воду. Он приметил, что в ходу два разных метода бурения.
   Он обратился к одному из бурильщиков, работавших на гигантской 130-футовой вышке:
   — Интересно, почему используются два разных метода бурения?
   — В одном случае, сынок, мы используем трос, а в другом вращательное бурение. Сейчас мы предпочитаем последнее. А начинаются оба с одного и того же.
   — Разве?
   — Конечно. И в том и в другом случае нужна вот такая вышка, как эта, чтобы поднимать оборудование и затем опускать его в скважину. — Он взглянул на заинтересованного молодого человека. — Могу поклясться, ты не знаешь, почему они называют его derrick.
   — Не знаю, сэр.
   — Так звали знаменитого палача, который жил в XVII веке.
   — Понятно.
   — Бурение с помощью тросов — очень старый метод. Сотни лет назад им пользовались китайцы для сооружения колодцев. Они рыли яму в земле при помощи режущего инструмента, который они поднимали и опускали на тросе. Сейчас, однако, около 85 процентов всех скважин бурят ротационным способом. — Он повернулся, чтобы снова приняться за работу.
   — Простите, а в чем заключается ротационный способ?
   Мастер остановился.
   — Ну, вместо того, чтобы пробивать яму в земле, мы ее просто бурим. Смотри сюда. В центре вышки имеется стальной бур, который приводится в движение машиной. Специальное приспособление захватывает и вращает бур, который с помощью этого приспособления движется вниз.
   — Выглядит довольно просто, не так ли?
   — На деле все сложнее. По мере бурения нужно выбирать породу. Необходимо также следить, чтобы стенки не осыпались, да еще откачивать из скважины воду и газ.
   — А бур тупится от бурения?
   — Разумеется. Приходится вытаскивать всю эту чертову штуку, менять наконечник и снова опускать бур в скважину. А ты что, бурильщиком стать хочешь?
   — Нет, сэр. Я собираюсь заиметь несколько нефтяных скважин.
   — С чем и поздравляю. Могу я теперь вернуться к работе?

***

   Как— то утром Демирис заметил, что опущенный в скважину бур, вместо того, чтобы двигаться вниз, начал бурить по окружности, поднимая наверх куски породы.
   — Простите, а сейчас что вы делаете?
   Бурильщик утер пот со лба:
   — Пробу берем, для анализа. Чтобы определить, есть ли здесь нефть.
   — Понятно.
   Демирис заметил, что, когда дела шли хорошо, бурильщики кричали друг другу: «Поворачиваю направо». Это означало, что они принимаются за новую скважину. Вокруг было множество небольших дыр диаметром, достигающим иногда не больше двух-трех дюймов. — Простите, а это зачем? — спросил юноша.
   — Это изыскательские скважины. Чтобы узнать, что там внизу. Компания на этом экономит много времени и денег. — Понятно.
   Молодому человеку все было интересно, и он замучил всех вопросами.
   — Извините, а откуда вы знаете, где бурить?
   — У нас полно геологов — «ищеек», которые берут замеры и изучают пробы из скважин. Затем — «канатоглотатели»…
   — А это кто такие?
   — Бурильщики. Они…

***

   Константин Демирис работал с раннего утра до заката, таскал буровые установки по раскаленной пустыне, чистил оборудование и сидел за рулем грузовиков, гоняя их мимо огненных факелов, полыхающих день и ночь, сжигались вредные газы.
   Мистер Мак-Интайр сказал правду. Жратва была дрянная, условия жизни и того хуже, а вечером совершенно нечего было делать. Демирису, кроме всего прочего, все время казалось, что поры его тела пропитаны песком. Пустыня напоминала живое существо, от которого некуда было деться. Песок проникал в хижину, сквозь одежду, в него самого. Ему казалось, что он сходит с ума. Потом стало хуже.
   Начался шемал. Каждый день, в течение целого месяца, свирепый ветер, завывая, гнал тучи песка с настойчивостью, способной свести с ума.
   Демирис наблюдал за песчаными вихрями из двери своей хижины:
   — Мы и сегодня будем работать?
   — А как же, мать твою… Здесь тебе не курорт.
   Всюду вокруг них находили нефть. Сначала в Абу Хадрия, затем в Катифе, потом в Хараде. Поэтому рабочих заставляли работать все больше и больше.

***

   Прибыли новички — геолог-англичанин с женой. Генри Поттеру было около шестидесяти, а его жене Сибил — чуть за тридцать. В любой другой ситуации Сибил Поттер показалась бы толстой дурнушкой с визгливым, неприятным голосом. В Фадили она показалась мужчинам настоящей красавицей. Поскольку Генри Поттеру в погоне за нефтью приходилось подолгу бывать в отъезде, его жена часто оставалась одна.
   Молодому Демирису поручили помочь ей перебраться на новую квартиру и обустроиться.
   — Хуже этого места мне ничего не приходилось видеть, — плаксиво жаловалась она. — Генри вечно таскает меня по всяким ужасным местам, вроде этого. Не понимаю, почему я все это терплю.
   — У вашего мужа важная работа, — заверил ее Демирис.
   Она окинула привлекательного молодого человека оценивающим взглядом: — Мой муж выполняет далеко не все свои обязанности. Вы понимаете, о чем я говорю?
   Демирис прекрасно понимал.
   — Нет, мэм.
   — Как вас зовут?
   — Демирис, мэм. Константин Демирис.
   — А как вас называют друзья?
   — Коста.
   — Что ж, Коста, думаю, мы с тобой подружимся. У нас с тобой уж точно нет ничего общего с этими чужаками, так ведь?
   — Чужаками?
   — Ну, с этими, знаешь иностранцами.
   — Я должен идти работать, — сказал Демирис.
   В течении нескольких следующих недель Сибил Поттер все время выискивала предлоги, чтобы послать за юношей.
   — Генри снова утром уехал, — говорила она ему. — Что-то там такое бурить. — И добавляла капризно: — Лучше бы побольше бурил дома.
   Демирис не знал, что сказать. Геолог был очень важной фигурой в иерархии компании, и Демирис вовсе не собирался путаться с его женой и рисковать при этом потерять работу. Он не знал еще каким образом, но был совершенно уверен, что именно с помощью Сибил ему удастся добиться всего, о чем он мечтает. За нефтью было будущее, и он твердо намеревался не упустить свой шанс.

***

   Как— то Сибил послала за Демирисом в полночь. Он подошел к дому, где она жила, и постучал.
   — Входи. — На Сибил была прозрачная ночная рубашка, которая, увы, ничего не скрывала.
   — Я… вы посылали за мной, мэм?
   — Да, входи, Коста. Тут вот ночник, похоже, не работает.
   Демирис отвел глаза и подошел к лампе. Поднял ее, осмотрел.
   — Здесь нет лампочки… — Он почувствовал, как она прижалась к его спине и обхватила его руками. — Миссис Поттер…
   Но она зажала ему рот поцелуем и повалила на постель. Он потерял контроль над собой.
   Сорвав с себя одежду, он овладел ею и услышал ее восторженный возглас: «Еще! Пожалуйста, еще! Господи, как давно это было!»
   Вздрогнув, она застонала:
   — Дорогой мой, я люблю тебя.
   Демирис лежал рядом и с ужасом думал: «Что я натворил! Если Поттер узнает, со мной кончено».
   Сибил, казалось, прочла его мысли и хихикнула:
   — Это будет нашей маленькой тайной, не так ли, радость моя?

***

   Их маленькая тайна растянулась на несколько месяцев. Избавиться от Сибил не было возможности, а поскольку ее муж, занимаясь изысканиями, отсутствовал иногда по нескольку дней, у Демириса не было причины отказаться заниматься с нею любовью. Хуже того, Сибил Поттер страстно в него влюбилась.
   — Ты слишком хорош для этого убогого места, — говорила она. — Мы с тобой вернемся в Англию.
   — Мой дом Греция.
   — Было и прошло, — сказала она, лаская его стройное тело. — Ты вернешься со мной. Я разведусь с Генри, и мы поженимся.
   Демирис внезапно почувствовал, как его охватывает паника:
   — Сибил, я… у меня нет денег. Я…