Шепард Люциус. Мушка

   С всех сторон доносились странные шорохи, скрипы и шелест. Лара вернулся на дорожку, а Марина, теперь сжимавшая в руке нож с кривым лезвием, подтолкнула Демпси в спину и сказала:
   – Иди! Мы тут без тебя управимся!
   Голый мужчина, с сероватой кожей, сутулыми плечами и огромным животом, с треском продрался сквозь кустарник и неуклюжей поступью двинулся к ним, жутко сверкая ярко-желтыми глазами. Марина стремительно прыгнула вперед и, сделав пируэт, напомнивший Демпси о танце с цепями на рейв-вечеринке, принялась полосовать мужчину ножом. Из порезов полился яркий свет, и он начал съеживаться и сморщиваться. Другие фигуры вырывались на свободу из тюрьмы растительных форм и выбирались на дорожку из густых зарослей.
   – Иди! – Марина повелительно махнула Демпси рукой.
   Когда он заколебался, она сердито закричала на него и одним ударом ножа рассекла грудь тощему серому человеку, который шаткой походкой вышел на дорожку рядом с ними и замахнулся на Демпси кулаком.
   Предоставив Ларе и Марине разбираться с тварями, Демпси двинулся дальше в глубину сада. Тихие шепоты снова звучали над головой, и сумрак неумолимо сгущался. Сидящий на ветке над тропой черный дрозд с глазами, похожими на серебряные пуговицы, произнес его имя; а потом расплывчатая тень несколько минут следовала за ним, прячась в кустах, хрустя ветками и утробно ворча, но не подходя ближе. Демпси понимал, что и птица, и это существо, как и древесные люди, не представляют опасности и посланы просто потрепать ему нервы. Он держал ухо востро, но понимал, что вряд ли кто всерьез встанет у него на пути. Схватка должна произойти между ним и Пинеро. Предположение, что его убьют до схватки, противоречило логике вещей. Однако бутафорские угрозы тоже доставляли тревогу. Если в нем, как сказала Сара Пичардо, пребывает бог, разве они могут его напугать? Он снова невольно задался вопросом: все ли обстоит так, как кажется? Знает ли он все, что необходимо знать?
   Вскоре заросли поредели, и сквозь кружево листвы Демпси увидел деревню. Некрашеные лачуги с соломенными крышами и дощатыми стенами грязно-коричневого цвета; в центре возвышались два каменных дома, побеленных и крытых жестью. Между рядами хижин тянулась грунтовая дорога, местами заросшая травой. Хотя в оставшемся позади городе уже наверняка наступила ночь, здесь над головой простиралось тускло-серое небо. Деревня имела нежилой вид, напомнивший Демпси учебное стрельбище в академии: улицу со стоящими по обеим сторонам фанерными фасадами, в оконных и дверных проемах которых появлялись мишени в виде человеческих фигур, изображавших преступников и жертв. Хулиганы с ножами, вооруженные револьверами бандиты в масках, школьницы и домохозяйки с сумками. Демпси остановился. И что он должен делать теперь? Прогуляться посредине улицы и позволить Пинеро пристрелить себя? В начале схватки они должны находиться в равных условиях, напомнил он себе. Коли так, вероятно, сейчас Пинеро идет навстречу ему с другого конца деревни.
   Как поступит Пинеро? – спросил он себя. Каких действий он ожидает от Демпси? Он на минуту задумался и пришел к выводу, что Пинеро наверняка понимает, что оба они станут угадывать ходы друг друга. Тогда какой смысл выстраивать стратегию? Пинеро будет полагаться на свое чутье, уверенный в превосходстве своего инстинкта.
   Когда ты находишься в темноте, говорил Пинеро, сосредоточься на ощущениях. Сейчас Демпси чувствовал необходимость методично осмотреть дома один за другим. В конце концов Пинеро попытается заставить Демпси обнаружить себя. Так что лучше затаиться, подождать и тем самым расстроить планы врага. Заставить Пинеро пойти на риск. То обстоятельство, что Пинеро предвидел и такой ход событий, не имело значения. Они оба хорошо знали приемы и уловки друг друга.
   Ближайшая лачуга представляла собой развалюху с прогнувшимися внутрь стенами из покоробившихся от сырости досок и с сильно провисшей, полусгнившей соломенной крышей. Похожая на сухую паучью кожу. В стене, обращенной к Демпси, находилось окно, стекла в котором покрывал толстый слой сажи и грязи. На траве вокруг хижины не было мусора. Будь то настоящая деревня, вокруг дома валялись бы обглоданные куриные косточки, картофельные очистки, детали велосипеда и ломаные детские игрушки, а под окном стояла бы перевернутая вверх дном садовая тачка. Сейчас это была декорация для сцены смертельного поединка. Держа пистолет в обеих руках, Демпси двинулся вдоль края зарослей, а когда оказался футах в десяти от лачуги, в два прыжка пересек открытый участок и прижался спиной к стене рядом с окном. Он бросил быстрый взгляд в окно и тут же отпрянул назад. Потом заглянул во второй раз, в третий – до тех пор, пока не составил полное представление о комнате. Грубо сколоченный стол, стул. Все поверхности покрыты толстым слоем пыли. Кто-то сидит на стуле, положив голову на стол. Иссохшая рука высовывается из полуистлевшего рукава. Редкие клочья сухих волос торчат из скальпа, местами сгнившего до кости. Запах сухого тела.
   Демпси скользнул за угол дома и толкнул локтем дверь. Она громко заскрипела, но открылась довольно легко. Убедившись, что никто не прячется под окном, в которое он заглядывал, Демпси вошел внутрь. Запах смерти с силой ударил в нос. Он выглянул в окно. На улице никого не было. Переключил внимание на мертвеца. Что-то шевелилось в усохшей ладони. Черный жук суетливо побежал вверх по рукаву и остановился у края стола. Он выглядел как-то странно. Демпси наклонился и рассмотрел насекомое. У него было семь асимметричных лапок. Жук походил на крохотное живое черное солнце. Точно такой же жук сидел на голове мертвеца. Стволом пистолета Демпси повернул голову, чтобы взглянуть на лицо. Голый череп, прикрытый лохмотьями кожи. Чудовищные раны на лбу и горле. Гортань продавлена. Человек не мог получить такие повреждения и остаться сидеть. Кто-то усадил его в кресло уже после смерти. Из нагрудного кармана рубашки торчал футляр для визитных карточек. Демпси попытался вытащить визитку двумя пальцами. Едва он коснулся истлевшей рубашки, горячая вспышка полыхнула у него в мозгу, прошла сквозь тело и отшвырнула его назад на несколько шагов. Сердце у Демпси зашлось, забилось неровно. Схлынувшая волна мучительной боли оставила после себя тонкий ручеек памяти мертвого человека. Поединок. Черный прилив смерти, потом снова жизни, но жизни безрадостной. Сознание, заключенное в трупе, неспособное вырваться на волю, терзаемое распадом телесной оболочки. У Демпси не хватило духа повторить попытку вытащить футляр для визиток. Он отказывался верить в случившееся, но не хотел пропускать сквозь свое тело еще один мощный искровой разряд.
   В каждой из хижин Демпси нашел труп в таких же выцветших от времени ветхих лохмотьях; он не стал дотрагиваться до мертвецов, однако не сомневался, что они пребывают в тайной муке, то распадаясь, то впадая в сны, в которых жизнь извращалась в кошмарные фильмы; и что где-то дальше на улице стоит пустая лачуга, предназначенная для нового трупа, и этим трупом станет либо Пинеро, либо сам Демпси. Такова участь всех, заключающих в своем существе бессмертного, но потерпевшего поражение бога. Он почувствовал острое желание пуститься в бегство и бежать, бежать без остановки, покуда не достигнет двери, ведущей в мир более разумных судеб. Но уверенность в своих силах, скрасившая даже холодный ужас, заставила Демпси идти вперед.
   Шесть хижин, шесть трупов. Жуки повсюду. Они выползали из карманов, из-за воротников, из пустых глазниц. Но ни следа Пинеро. Серое небо давило на психику. Это серый цвет неопределенности, неосуществленных возможностей, подумал Демпси, цвет несозданного мира. Поле боя, на котором им предстояло сражаться, являлось театральной сценой, возведенной посреди бесконечной пустоты. Непрочность конструкции и понимание, что он в любую минуту может сорваться из мира иллюзии в бездонную серую бездну, пугали сильнее, чем перспектива смерти.
   Хватит играть с Пинеро в кошки-мышки, решил Демпси.
   Пора действовать.
   Он рванулся с места, пробежал между хижинами и бросился через улицу. Выстрел, глухой хлопок автоматического пистолета. Пуля взрыла землю справа от него, следующая пропахала бороздку прямо под ногами, а потом он оказался в укрытии, плотно прижался спиной к побеленной каменной стене, часто, размеренно дыша. Похоже, стреляли из окна второго этажа соседнего здания. Конечно, Пинеро уже поменял позицию – он воображал себя великим знатоком партизанской войны. Короткие удары с отходом: тактика булавочных уколов. Вероятно, в данный момент он уже направляется прямо к противнику; при этой мысли Демпси осторожно заглянул за угол. Увидел густые заросли и заднюю стену дома с голубой дверью.
   – Эй, Билли!
   Демпси не понимал, откуда раздался голос Пинеро. Из окна, из которого он стрелял... или с противоположной стороны улицы?
   – Бил-ли-и-и! Я жду тебя!
   Демпси в два прыжка достиг двери и распахнул ее ударом ноги. За ней находилась совершенно пустая комната, но вдоль стены в глубине помещения поднималась лестница на второй этаж. Демпси взлетел по ступенькам, вошел в первую от лестничной площадки комнату и приблизился к окну. На улице никого не было.
   – Тебе понравится, Билли! – прокричал Пинеро. – Рано или поздно ты войдешь во вкус игры!
   Голос раздавался из соседнего здания. Демпси поразило то обстоятельство, что оба они действовали не в обычной своей манере: рванув через улицу, он выступил столь же нетипичным образом, как Пинеро, оставшись на прежнем месте. Он попытался вспомнить, каким образом пришел к решению выйти из укрытия. Казалось, это было моментальным, необдуманным поступком в духе «будь-что-будет», и Демпси не знал, поздравлять ему себя с тем, что он послушался внутреннего голоса, или сетовать, что поддался дурацкому порыву.
   – Ей-богу, Билли! Ты меня удивляешь!
   Демпси с трудом подавил желание ответить.
   – Мне с первого дня приходилось подтирать тебе задницу! – продолжал Пинеро. – На Девяносто девятой, помнишь? У Теофила? Я запросто мог подставить тебя там! Признаться, у меня была такая мысль! Я спросил себя: на хрена мне такой засранец, которому нужны памперсы всякий раз, когда мы идем на дело? Но, наверное, я предчувствовал, что ты мне еще пригодишься!
   Теперь, обнаружив позицию Пинеро, Демпси немного успокоился. Штукатурка была покрыта сетью трещин, которые разбегались по всем стенам и потолку тонким узором, словно процесс разрушения под воздействием времени и атмосферных явлений протекал здесь на удивление равномерно. На стене Демпси заметил тщательно выполненный рисунок. Два здания на переднем плане подробно прорисованы, остальные просто намечены штрихами. Не такие, как в деревне. Скорее это каменные многоквартирные дома. Четырехэтажные. Проем между ними затягивала паутина, в центре которой сидел черный паук величиной с ладонь. Демпси внимательно рассмотрел рисунок, предположив, что он может иметь какое-то значение, но ничего особенного не заметил.
   Пинеро замолчал.
   Демпси снова выглянул на улицу. Никого. Повернувшись обратно к рисунку на стене, Демпси увидел, что паук переместился. У него похолодело в животе. Возможно, память сыграла с ним шутку и паук с самого начала сидел не в центре паутины; но даже если так, Демпси точно помнил, что видел насекомое где-то возле двух зданий в середине эскиза, а теперь оно находилось в дюйме от угла комнаты. Он подступил к разрисованной стене и остановился в паре ярдов от нее. При ближайшем рассмотрении паук оказался не настоящим пауком, а туловищем чернокожего мужчины с расплющенной головой и восемью паучьими лапками. Он казался почти реальным. Демпси сделал шаг вперед и прищурился, напрягая зрение.
   Паук дернул лапкой.
   Демпси отшатнулся назад и выхватил пистолет, но паук больше не шевелился.
   Нервы, подумал Демпси.
   Внезапно почувствовав страшную слабость, он потер лоб рукой, пытаясь собраться с силами.
   Глаза паука резко открылись.
   Два тонких лучика ослепительного желтого света метнулись в сторону Демпси, и в страхе он рефлекторно нажал на курок. Пуля пробила дыру в штукатурке, а паук засеменил прочь по паутине, которая затягивала все стены и потолок, сливаясь с сетью тонких трещин. Он еще два раза спустил курок и услышал выстрелы в соседнем здании. Пинеро стрелял вместе с ним. Паук нашел убежище в углу под потолком. Хотя Демпси не хотел спускать глаз с мерзкого существа, он подкрался к окну и выглянул наружу.
   Никого.
   Он снова перевел взгляд на паука.
   Потолок потемнел и провис, словно сырой волосяной матрас. Несколько мгновений Демпси не мог понять, что это. И только посмотрев прямо наверх, понял, что тело паука разрослось до чудовищных размеров и заслоняет всю побеленную плоскость потолка. Уродливой формы голова находилась над ним; глаза горели; челюсти разомкнулись в злобном ворчании, обнажая тусклые сероватые зубы и один золотой; толстый блестящий язык лежал за зубами, похожий на кусок розового мяса. Демпси упал на спину и выпустил в паука всю обойму; мерзкая тварь исчезла в мгновение ока, как исчезает изображение с экрана телевизора.
   С бешено колотящимся сердцем Демпси попытался собрать разрозненные впечатления. Он хотел отбросить видение паука как плод воображения, но в таком случае и все остальное следовало признать за иллюзию, а самое главное, сейчас следовало понять, что означала эта иллюзия. Был ли у нее смысл? Лицо существа, пусть и страшно деформированное, имело сходство с лицом Лары. Золотой зуб... Демпси точно помнил, что у Лары стоял золотой зуб, но если это был Лара, что дальше? Это просто обман, сказал он себе. Дурацкий обман, призванный выбить его из колеи. Он несколько успокоился.
   Сосредоточься на фактах, сказал он себе.
   Он был уверен, что слышал выстрелы Пинеро, когда сам палил из пистолета; знал, что выпустил всю обойму в потолок, – однако на потолке не было ни следа, словно пули пробили паука, а потом исчезли вместе с ним.
   Черт!
   Демпси сел и похлопал себя по карманам.
   Запасной обоймы нет.
   В этом он тоже был уверен. Отчаяние охватило душу. Ну и что теперь делать, черт побери? Может, у Пинеро тоже кончились патроны? Конечно, полагаться на это не стоит. Но ведь Пинеро мог стрелять в своего паука.
   Демпси поднялся на ноги и подошел к рисунку на стене. Паук и паутина исчезли, но изображения зданий остались. Тонкие темные линии наброска напомнили ему о видении коридора, заменившем реальность у него перед глазами в мужском туалете «Голливуд Лаунж», и о белизне, в свою очередь пришедшей на смену видению коридора. В страхе он резко развернулся кругом, ожидая увидеть в дверях Пинеро.
   Но, как и паук, дверь исчезла.
   И противоположная стена комнаты тоже.
   Теперь там висела белая пелена тумана. При виде нее Демпси, за последние несколько дней навидавшийся всякой белизны, представил, где он мог предположительно находиться. В океане белой жидкости в глазу божества, на самом кончике странной веретенообразной конструкции своего собственного глаза. Демпси подождал, когда белизна нахлынет на него, обступит со всех сторон, но ничего не произошло, и тогда он понял, что ему остается лишь выпрыгнуть в окно, понял, что Сара Пичардо в церкви, скорее всего, ошиблась. Все, что он знал о Пинеро, и все, что Пинеро знал о нем, не решало исход поединка. Их натравливали друг на друга. После происшествия в «Голливуд Лаунж» у него уже ехала крыша, а потом он встретил Марину. Черт, да! Марина. Она окончательно заморочила ему голову. Вся история с ней была спланирована. Конечно, это детали одного плана. Альтернативный Нью-Йорк, восставший из мертвых Лара, люди-деревья. Однако Демпси не мог поверить, что все от начала до конца было чистой галлюцинацией, а если не все, значит – пусть даже ими манипулировали, – история с черным солнцем могла быть реальна. Возможно, раз божество дремлет в нем, а не бодрствует, на человеческую составляющую его существа требовалось оказывать скрытое влияние, чтобы побудить к действиям. Он ясно сознавал несуразность подобных рассуждений, но, несуразные или нет, они увязывались с логикой ситуации.
   – Билли!
   Демпси подошел к окну. Пинеро стоял посередине улицы, глядя на него с широкой ухмылкой. Он был в джинсах и черной рубашке с длинными рукавами, не заправленной в штаны. В руках у него ничего не было.
   – Ты ждешь, чтобы тебя подтолкнули? – спросил Пинеро. – Сам не можешь пошевелить задницей?
   При виде Пинеро Демпси пришел в ярость, вновь исполнился мрачного гнева, но подавил желание немедленно выпрыгнуть из окна.
   – Задери штанины, – велел он.
   Пинеро поддернул штанины одну за другой, потом медленно повернулся кругом, похлопал себя по бокам и бедрам.
   – Доволен?
   – Сними рубашку.
   Пинеро расстегнул рубашку, спустил ее с плеч. Под рубашкой была надета майка. Грудные мышцы у него болтались, брюхо свисало над ремнем, но руки были толстые, крепкие, и Демпси знал, что под слоем жира скрываются железные мускулы.
   – Я не стану снимать штаны, – сказал Пинеро. – Придется прихлопнуть тебя из члена. – Он хихикнул. – Ты выглядишь хреново, приятель.
   Демпси выбрался за окно, на долю секунды повис на руках, а потом спрыгнул вниз.
   – Очень мило, – сказал Пинеро. – Ты просто гимнаст. Видишь, что значит слезть с таблеток? – Он переплел пальцы, хрустнул костяшками. – Ничего не хочешь спросить? Небось у тебя голова пухнет от вопросов.
   Пытаясь прочитать мысли Пинеро, Демпси заметил тень неуверенности, мелькнувшую по рябому лицу.
   – Этот твой убийственный взгляд, приятель... – сказал Пинеро. – Ты кем себя воображаешь? Боксером? Я лично вижу перед собой всего лишь тощего ирландца.
   Демпси сбросил куртку и снял ремень кобуры. Двинулся по кругу вокруг Пинеро, медленно сокращая дистанцию. Он чувствовал легкость в ногах, силу в теле. Слабый страх, но воодушевляющий, воспламеняющий страх.
   – Твое гробовое молчание впечатляет, – сказал Пинеро. – Честное слово. Настоящий мастер боевых искусств. Неужто тебе нечего сказать, а? Напоследок.
   – На черта мне разговаривать с тобой?
   – Но ты же хочешь знать, что происходит?
   – Я знаю, что происходит.
   – Тебе так кажется.
   – Возможно. – Демпси продолжал двигаться по кругу. – Но это не имеет значения, верно? Во всяком случае, для нас с тобой.
   Шепоты, на время затихшие, стали набирать силу, и Демпси послышались отдельные слова и фразы на незнакомом языке. Голоса звучали возбужденно. Вне всяких сомнений.
   – Слышишь? Зрители собрались. – Пинеро указал рукой в серое небо. – Великие представители своего дома. Агве, Эрцули, Барон Самди. Дамбалла ла Фламбо. Азакка. Ошун. Гиде.
   По наслаждению, с каким он произносил имена богов, Демпси понял, что Марина и профессор не ошибались насчет Пинеро. Он веровал страстно. Это удивило Демпси. Он считал, что Пинеро использует последователей сантерии в корыстных целях, но теперь видел, что Пинеро гордился своей ролью, что для него предстоящий поединок является не просто вопросом жизни и смерти, а удобным случаем совершить акт преданного служения... и возможно, в этом и состояла его корысть, он рассчитывал извлечь из этого духовную выгоду.
   – Тебе следует знать, где ты находишься, приятель, – сказал Пинеро. – Оценить свое место в истории. Порадоваться напоследок.
   – Раньше ты не трепал языком так много. Ты похож на невротика. Вуду размягчает твои мозги.
   – Размягчает мозги? – Пинеро потряс головой. – Тебя ожидает жестокое разочарование, приятель.
   Подойдя к противнику достаточно близко, Демпси перенес вес на выставленную вперед правую ногу и нанес Пинеро боковой удар в челюсть, но кулак лишь скользнул по его лицу. Пинеро покачнулся, увернулся от второго удара и отскочил назад. Он провел ладонью по лбу, проверяя, нет ли крови, и сказал:
   – Слабовато!
   Демпси шагнул вперед, нанес Пинеро два коротких прямых удара по корпусу, а потом крепкий хук справа в скулу; отпрыгнул, уклоняясь от неуклюжего контрудара, и снова, пританцовывая, двинулся по кругу, выжидая, когда противник откроется. Пинеро дышал тяжело. Он прищурившись смотрел на Демпси, прикрывая лицо поднятыми кулаками. Демпси сделал ложный выпад правой и, когда Пинеро купился, подсек его сильным боковым ударом ноги под левое колено. Ему следовало отскочить, походить кругами еще немного, измотать противника, подождать, когда он начнет задыхаться, но Пинеро выглядел таким беспомощным, упав на колени. Резко развернувшись всем корпусом, Демпси выбросил вперед ногу, целясь Пинеро в шею. Но Пинеро поймал ногу обеими руками, крутанул и опрокинул Демпси на землю, а потом навалился на него, неуклюже молотя кулаками.
   Он бил головой и локтями, норовил выдавить глаза большими пальцами – иными словами, использовал все возможные приемы из своего арсенала. Демпси, с трудом дышавший под тяжестью противника, сохранял спокойствие. Он умудрился захватить в замок правую руку Пинеро и, судорожно извиваясь всем телом, выжидал возможности нанести сокрушительный удар. Пинеро двинул локтем ему в ключицу, и жгучая боль пронзила плечо Демпси. Больше он не мог ждать. Он позволил Пинеро сесть на нем верхом, а потом резко выгнулся и сбросил его с себя. Пинеро повалился на бок, а Демпси, упираясь ступнями в грудь противника, зажал его правую руку между своими коленями и откинулся назад, со страшной силой выламывая ее в локте. Пинеро завопил, замолотил свободной рукой. Прием сработал бы на все сто, если бы не одно обстоятельство: сломанная – или в лучшем случае треснувшая – ключица Демпси. Он мог терпеть боль, но левая рука у него немела, и хватка становилась слабее. Отпустив Пинеро, он вскочил на ноги и отпрыгнул в сторону. Плечо мучительно ныло. Черт! Он почти сделал его!
   Пинеро сел, держась за локоть.
   – Тебе следовало подготовиться лучше, ублюдок. – Не в силах опереться на правую руку, он неловко поднялся на ноги.
   Возможно, это какая-то идиотская симметрия, подумал Демпси. Похоже, они оба теперь могут орудовать только одной рукой. Он по-прежнему считал, что – при всех прочих равных условиях – он сумеет забить Пинеро одной правой. Однако нужно быть крайне осторожным: если Пинеро собьет его с ног, шансы у него невелики.
   Пинеро двинулся вперед; правая рука у него безжизненно болталась, левая была сжата в кулак. Демпси подпустил противника поближе, а потом отпрыгнул в сторону, разворачиваясь в прыжке, нанеся удар правой, и снова отскочил. Пинеро упрямо наступал, тяжело выбрасывая вперед кулак всякий раз, когда приближался на расстояние вытянутой руки, но без толку. К тому времени, когда он повторил выпад в седьмой раз, лоб у него блестел от пота, дыхание стало частым и прерывистым. Шепот в небе зазвучал тревожно. Демпси послышались неодобрительные нотки в голосе: зрителям явно не нравилось происходящее. Он почувствовал глубокое удовлетворение. Еще пять минут – и Пинеро начнет шататься от изнеможения. Тогда Демпси начнет обрабатывать ноги противника – прямые удары по бедрам, сокрушительные пинки по коленным суставам; а когда он доберется до ног Пинеро, игру можно будет считать законченной. Охваченный радостным возбуждением в предчувствии скорой победы, он ощутил прилив сил. Сейчас ему нужно всего лишь еще немного продержаться.
   – Билли! Осторожнее! – крикнул женский голос.
   Демпси оглянулся и увидел Марину, стоящую у двери одного из белых зданий. Прежде чем он успел понять, о чем она предупреждает, Пинеро прыгнул на него.
   Слишком ослабевший, чтобы повалить противника на землю, Пинеро повис на нем, вцепившись одной рукой. Демпси удалось вырваться, но он потерял равновесие, отлетел назад, спиной проломил дверь хижины и наткнулся на стол, за которым сидел труп в лохмотьях. Стол рухнул под тяжестью его тела, и он повалился на груду растрескавшихся досок. Сверху на него упал труп.
   Демпси лежал, тупо глядя на череп, который прокатился у него по груди и уперся в подбородок. Длинные лоскуты иссохшей кожи свисали со скул; черный жук сидел в носовой впадине. Демпси чувствовал отвращение. Но когда он оттолкнул череп в сторону, вызванная прикосновением волна дикого ужаса захлестнула душу, и на миг ему показалось, будто он находится на городской улице. Нью-Йорк... Нью-Йорк сороковых годов: автомобили старых марок; женщины в белых перчатках и скромных платьях; мужчины в шляпах. И существующее отдельно от страха ощущение полноты жизни, принадлежавшее мужчине, чей кошмар Демпси пропускал сквозь свое сознание. Мужчина взглянул на наручные часы и оцепенел от ужаса при виде семиногого жука, выползающего из-под манжеты, а потом женский голос позади него сказал: «Что с тобой, милый? Ты прошел мимо и не заметил меня». Он понял, что поворачиваться не стоит, поскольку ее там не окажется, а если она окажется там, это будет гораздо, гораздо хуже, поскольку она была его палачом, демоном, и все же он знал, что она заставит его повернуться... Ошеломленный, наполовину опутанный паутиной кошмара, Демпси поднял глаза вверх в тот момент, когда Пинеро с размаху пнул его в бок.