Страница:
Один из главных организационных принципов государственной службы заключался в том, что государственный служащий должен был пройти ее снизу вверх целиком, начиная с выслуги низшего классного чина. Это диктовалось как необходимостью замещения всех должностей, так и получения требуемой опытности (поскольку сама практика службы была главной школой профессиональной подготовки чиновничества)
В каждом классе необходимо было прослужить известный минимум лет (в низших классах обычно 3-4 года). За особые заслуги по службе этот срок мог быть сокращен. Переход в следующий класс предполагался как занятие открывшейся вакансии. В связи с тем. что гражданских должностей было больше, чем военных, в гражданской службе открывалось больше вакансий, а потому и движение по службе там могло быть более быстрым. Учитывался и общеобразовательный уровень государственного служащего. Законами 1731, 1747 и 1757 гг. предусматривалось, что лица, окончившие курс наук в кадетском шляхетском корпусе и в университете, получали право быть назначенными сразу не только в XIV класс, но и в более высокие обер-офицерские чины. Поскольку число высших должностей всегда было меньше числа низших, продвижение по службе нередко оказывалось слишком медленным и не заинтересовывало в продолжении службы. В связи с этим в гражданской службе минимум лет службы в каждом классе со временем стал рассматриваться как максимум, дающий право назначения на должность более высокого класса, а при отсутствии вакансий производства в следующий класс с оставлением на прежней должности. Класс как ранг должности превращался в самостоятельный правовой феномен - ранг без должности, получивший название чина или классного чина (для отличия от чина вообще, чина как должности и звания), а за его обладателем утвердилось наименование "чиновник".
Получение чина более высокого класса (на 1-2 ранга), чем класс фактически занимаемой должности, стало в гражданской службе обычным явлением. Возможность этого предусматривалась уже в самой Табели, где говорилось, что если кто-то "выше ранг получил, нежели по чину. который он действительно управляет, то имеет он при всяких случаях ранг вышнего его чина". Тот, кто получил следующий класс, становился кандидатом на соответствующую этому классу должность. Из нескольких претендентов старшим считался тот, кто раньше был произведен в этот класс. Старшинству производства придавалось важное значение. Закон 15 февраля 1742 г. подтверждал это с полной определенностью: "... как в военной сухопутной и морской, так и в штатских службах обретающихся впредь производить в чины по старшинству и заслугам, а не по старшинству никого не производить". 13 января 1753 г. такой порядок был вновь подтвержден, но делалось одно исключение для поощрения лиц, имевших "знатные" заслуги по службе: последние могли получать следующий чин в обход старших их по службе, но лишь по "высочайшему" усмотрению. В. А. Евреинов пришел к заключению, что "признание законом самостоятельного значения ..табельного" ранга как чин;!" произошло при Екатерине II и Павле I. "Сначала в виде частной меры, а потом в 1767 г. как общее правило установлено было отдельное от должности повышение в классах против класса, присвоенного занимаемой чиновником должности".
Возможен был и противный вариант: назначение на должность более высокого класса, чем чин. Необходимость этого обнаружилась сразу же после введения Табели, когда пришлось па гражданские должности высоких классов назначать людей, не успевших выслужить соответствующие чины. Чинопроизводство при этом обычно ускорялось. Служащий, назначенный на должность, класс которого был выше класса его чина, имел право лишь на "почести" по должности, но не получал тех преимуществ, которые были прямо связаны с классом чина (дворянства, например).
Такой чин (не связанный с должностью) сначала пытались обозначать указанием классов (например, коллежский асессор VIII класса, а после получения следующего чина - коллежский асессор VII класса), но это оказалось неудобным прежде всего потому, что каждая должность относилась лишь к одному классу. Поэтому чины гражданской службы стали обозначаться либо наименованиями некоторых должностей (коллежский секретарь), либо званиями, относившимися к классу данного чина (тайный советник), либо специально созданными названиями (статский советник) .
В связи с возникновением феномена чина Табель о рангах в середине XVIII в. как бы раздвоилась, превратившись в своем основном качестве в перечень чинов, разнесенных по родам службы и рангам; вместе с тем по-прежнему в соответствии с классами Табели распределялись все должности в штатных расписаниях государственных учреждений.
По мере увеличения числа должностей (особенно в гражданской службе) обнаруживалось, что обойтись без широкого привлечения недворян на государственную службу нереально. Поскольку а условиях сословного строя России исполнение государственными служащими их должностных обязанностей было возможно лишь в том случае, если чиновник будет иметь статус дворянина, Табелью о рангах предусматривалось, что каждый, выслуживший первый (низший) классный чин, получал дворянство. Еще 16 января 1721 г. право на дворянство было установлено в общем порядке для всех офицеров. В законе говорилось: "Все обер-офицеры, которые произошли не из дворян, оные и их дети и их потомки суть дворяне и надлежит им дать патенты на дворянство". Причисление к дворянству давало ряд льгот (о чем подробнее мы будем говорить далее), что было серьезным стимулом к поступлению на государственную службу. В военной службе уже XIV класс сообщал потомственное дворянство; в гражданской же лишь VIII, а низшие чины давали только личное дворянство. Статус личного дворянства был создан специально для данного случая и имел целью несколько сдержать и замедлить пополнение рядов потомственного дворянства за счет служилого сословия. Это подтверждалось и указом от 31 января 1724 г., которым предписывалось "в секретари не из шляхетства (дворянства. - Л. Ш.) не определять, дабы потом [не] могли в асессоры, советники и выше происходить", т. е. производиться в чины, дававшие права потомственного дворянства. Однако здесь же допускалось исключение: разрешалось производить в эти классы тех "из подьяческого чина, кто какое знатное дело покажет и заслужит". В дальнейшем под давлением обстоятельств (недостатка родовых дворян для замещения вакантных должностей государственной службы, с одной стороны, и общего возрастания числа самих этих должностей, особенно в начале XIX в. в связи с введением в России министерской системы управления, - с другой) приток на государственную службу недворян постоянно возрастал. Вследствие этого 11 июня 1845 г. класс, дававший потомственное дворянство в гражданской службе, был повышен до V; VI - IX классы стали давать личное дворянство, а Х - XIV - личное почетное гражданство. В военной же службе потомственное дворянство стал давать VIII класс, а низшие - только личное. 9 декабря 1856 г. право на потомственное дворянство в гражданской службе было передвинуто на один класс выше (вместо V на IV), а в военной - с VIII на VI класс (VII - XIV классы давали личное дворянство). В 1880-е гг. предполагалось и в военной, и в гражданской службе повысить класс, дающий дворянство, с VI и IV до III, но это намерение не было реализовано. 1 августа 1898 г. в гражданской службе были введены новые ограничения: чин IV класса стал даваться только после пяти лет пребывания в предыдущем чине и нахождения в должности не ниже V класса. 2 августа 1900 г. к этому было добавлено еще одно условие - общий срок службы в классных чинах не менее 20 лет.
Установив четкую иерархию всех чинов. Табель о рангах предписывала строгое соблюдение принципа их старшинства (приоритета старшинства) и связанного с ним чинопочитания.
Помимо старшинства рангов по каждому роду службы, устанавливалось старшинство военной службы над гражданской и придворной (среди чинов одного класса старшим считался военный). Лишь позднее военные утратили право на старшинство в I и II классах. Среди обладателей одного чина старшим являлся тот, кто был раньше пожалован в него. Старшинству чинов и выслуги придавалось очень большое значение во всех случаях, когда реализовывались права, проистекающие из государственной службы, в особенности право на должность. Именно в такой последовательности (по старшинству чинов и выслуги) сообщались сведения о государственных служащих во всех официальных справочных изданиях о них. Соблюдение принципа старшинства и чинопочитания считалось обязательным при всех официальных и торжественных церемониях: при дворе, во время парадных обедов, при бракосочетаниях, крещениях, погребениях и даже в церквах при богослужении.
Принцип старшинства распространялся на жен и дочерей чиновников. "Все замужние жены поступают в рангах по чинам мужей их", - говорилось в "пунктах" к Табели. Незамужние дочери чинов I класса получали "ранг ... над всеми женами, которые в V ранге обретаются": аналогичным образом "девицы, которых отцы во II ранге, - над женами, которые в VI ранге" и т. д. На сыновей же старшинство их отцов не распространялось, и по достижении совершеннолетия они должны были выслуживать ранги сами.
В "пунктах" же предусматривалось, что, если "кто выше ранга будет себе почести требовать или сам возьмет выше данного ему ранга", тот должен быть подвергнут за каждый случай штрафу - вычету двухмесячного жалованья; равный же штраф следовал и тому, кто кому ниже своего ранга место уступит, "чего надлежало фискалам прилежно смотреть, дабы тем охоту подать к службе и оным честь, а не нахалам и тунеядцам получать".
Почитание лиц по рангам не касалось лишь, как говорилось в "пунктах", тех случаев, "когда некоторые, яко добрые друзья и соседи, съедутся или в публичных ассамблеях".
Екатерина II признавала существование в России правила "чин чина почитай". Позднее А. С. Пушкин считал это правило "общеупотребительным", явно противостоящим другому возможному, "например: ум ума почитай". По наблюдениям Н. В. Шелгунова, чувство личного достоинства в дворянско-чиновной среде в большинстве случаев трансформировалось в "достоинство положения и принадлежности к чему-то, что, собственно, и давало значение человеку... Непомерно высоко ставилась честь мундира, достоинство дворянского звания, достоинство положения начальника... Каждый чувствовал свое достоинство только в первенстве, каждый хотел быть выше другого, иметь власть над ним, чем-нибудь от него отличаться, каждый хотел быть первым и как-то не хотел быть равным. Гвардеец чувствовал себя выше кавалериста, кавалерист выше армейца, армеец выше штатского".
Среди проявлений чинопочитания важное значение приобрели формулы титулования - общий титул по классу чина или должности. Формулы эти не были установлены законом и сложились постепенно на практике, ориентируясь на западноевропейские нормы. В первой трети XVIII в. наиболее устойчиво использовались три общих титула: ваше превосходительство (для чинов высших классов), ваше сиятельство (для сенаторов - при жизни Петра) и ваше благородие (для прочих чинов и дворян). К концу века таких титулов было уже пять (более чем в других европейских странах): 1 и II классы - ваше высокопревосходительство. III - IV классы - ваше превосходительство; V класс - ваше высокородие; VI - VIII классы - ваше высокоблагородие; IX - XIV классы - ваше благородие.
Обращает внимание некоторая алогичность такой системы: титул V класса по своим компонентам (высокородие) оказался менее "почетным", чем титул VI VIII классов (высокоблагородие). Титул "высокопревосходительство" по европейским меркам оказывался неимоверно высок: так обращались только к главам государств и правительств. Вообще нелепым было титулование государственных служащих формуле" благородие. В Германии, например, аналогичная формула применялась только к собственно дворянам, а титул высокоблагородие употреблялся при обращении к графам.
По наблюдениям В.А. Евреинова, указанные общие титулы по чину, "получая особое развитие в конце 18 столетия... окончательно возводятся в систему" с начала второй четверти 19 века. В правовом акте эти титулы были впервые зафиксированы только в 1883 г., и то лишь применительно к военной службе.
Пользование общим титулом по чину было обязательно во всех случаях обращения к вышестоящему по службе или по общественному положению.
Применение общего титула в сочетании с частными титулами по чину и должности зависело, во-первых, от того, имелось ли в виду адресование, обращение или именование (упоминание в третьем лице); во-вторых, от ситуации: устное или письменное титулование, служебное или частное; в-третьих, от того, в каких отношениях старшинства и соподчиненности находились корреспонденты - собеседники. Наиболее церемонным было официальное письменное адресование низших должностных лиц и просителей к высшим. До середины XIX в. оно включало как частный, так и общий титулы, причем первый использовался и по должности, и по чину и следовал за вторым. Например: его превосходительству товарищу министра финансов тайному советнику N. Во второй половине века частный титул по чину и фамилия стали опускаться. При личном обращении употреблялся только общий титул (чаще всего без имени); при именовании, наоборот, чаще всего только частный (директор Хозяйственного департамента или статский советник); Письменное адресование нижестоящему лицу содержало только частный титул по должности (фамилия не указывалась). Примерно равные между собой должностные лица обращались друг к другу либо как к высшим, либо по чину (господин капитан), либо по имени и отчеству (в случае письменного обращения - с указанием общего титула и фамилии на поле документа).
К началу XX в. пятичленная система общих титулов себя изжила. Одно из ведомств полагало, что она "едва ли соответствует современным условиям гражданской службы. На практике имеет значение один титул превосходительство. Остальные смешиваются и присваиваются всем без различия, состоят ли они на государственной службе или не состоят".
Наглядным выражением принадлежности к государственной службе была форменная одежда, в особенности главный ее элемент - мундир (от франц. monture - снаряжение, амуниция). Мундиры должны были быть внешне привлекательны, единообразны (для мундиров каждого рода) и функционально удобны. Совместить эти требования, особенно первое и третье, не всегда удавалось. По мундиру можно было определить род службы, ведомство (или род войск) и класс чина (в военной службе) или должности (в гражданской службе). Первыми в России еще в конце XVII в. появились военные мундиры. Лишь в начале 1780-х гг. были введены губернские мундиры для гражданских чиновников и дворян-помещиков. В конце XVIII в. начинают вводиться гражданские ведомственные мундиры (для чиновников центральных и местных учреждений каждого ведомства), в связи с чем губернские мундиры с начала 1830-х гг. становятся только дворянскими. Наконец, в 1796 г. появились придворные мундиры. С многочисленными изменениями мундиры просуществовали до 1917 г. Форменная одежда могла сопутствовать человеку почти всю жизнь - от гимназии или кадетского корпуса до выхода на пенсию (право ношения мундира могло сохраняться). Мундиры изготавливались за счет их обладателей, что ложилось тяжелым бременем на бюджет государственных служащих.
Далее мы будем подробнее говорить о всех разновидностях мундиров, здесь же отметим, что, во-первых, мундир был обязателен во всех тех случаях, когда в публичных церемониях должно было учитываться старшинство чинов, и, во-вторых, с мундиром было связано отдание чести как в военной среде, так иногда и в гражданской.
С системой чинов, хотя и не жестко, было связано пожалование разного рода почетных званий. Связь эта была обоюдной: звание могло даваться только обладателям чинов определенных классов (не одного, а нескольких, например, обладателям генеральских чинов); вместе с тем получение звания обычно ускоряло продвижение по классам Табели, о рангах. Все то же относится и к званию кавалера ордена, поскольку ордена обычно жаловались "в порядке постепенности" - от младших к старшим, сообразуясь с рангами чинов награждаемых.
Долгое время господствовало представление, что чин является "особенно почетным званием, великой царской милостью" (В. А. Евреинов). Чин и Табель о рангах стали одним из важных явлений русской общественной жизни XVIII начала XX в., постоянно привлекавшим внимание и иностранных наблюдателей, и государственных и общественных деятелей внутри страны. Один из западных путешественников, посетивших Россию в царствование Павла I, метко заметил: "Здесь все зависит от чина... Не спрашивают, что знает такой-то, что он сделал или может сделать, а какой у него чин" (Русская старина. 1899, окт. Т. 100. С. 62).
Положение в обществе, измеряемое классами чинов, получило значение главной жизненной ценности. Согласно Уставу о службе гражданской (ст. 788) начальник имел право уволить подчиненного без объяснения причин; чин же мог быть отнят только по суду.
В связи с открытием в начале XIX в. ряда средних и высших учебных заведений число претендентов на государственную службу возросло. К. Ф. Головин отмечал появление в России "умственного пролетариата" - категории людей, которые могли жить главным образом за счет знаний и службы. Признавалось, что "Россия - та страна, где умственному пролетариату государство предоставляет наибольшее число вакансий; и Германии и во Франции доступ к официальной карьере гораздо труднее и голоднее, чем у нас. Но и в России свободных мест не хватает". В этих условиях, с одной стороны, возросли численность и влияние чиновничества, с другой - опасения со стороны самодержавия (особенно под влиянием революций на Западе) относительно социально-политической ориентации чиновничества, его приверженности существующему экономическому и политическому строю. Позднее появилась даже характеристика некоторых сравнительно крупных чиновников как "красных". Но еще более остро в николаевское царствование (не без влияния сатиры Н. В. Гоголя) встал вопрос о чисто деловой несостоятельности большинства чиновничества, особенно тех, кто не получил серьезного образования. Объектом дискуссии в правительственны:' верхах стали феномен чинов и Табель о рангах как их правовая основа. Главных обвинении против чинов было три: провоцирование непомерного стремлении к получению чинов, возможность получения их простой выслугой лет и опасное увеличение численности нового, "служилого" дворянства. Было выдвинуто и настойчиво отстаивалось требование отмены чинов. Приверженцами этой меры были Николай I и его преемники. В записке "О народном воспитании", составленной по поручению Николая I, А. С. Пушкин в ноябре 1826 г. писал: "Чины сделались страстью русского народа... В других землях молодой человек кончает круг учения около 25 лет; у нас он торопится вступить как можно ранг, в службу, ибо ему необходимо 30-ти лет быть полковником или коллежским советником... Конечно, уничтожение чинов (по крайней мере, гражданских) представляет великие выгоды; но сия мера влечет за собою и беспорядки бесчисленные, как вообще всякое изменение постановлений, освященных временем и привычкою".
Сторонники сохранения чипов полагали, что отрицательные последствия чинов могут быть устранены без отказа от них в принципе. Апологетом чинов выступил министр народного просвещения граф С. С. Уваров - автор известной реакционной формулы "православие, самодержавие и народность". В 1847 г. он подал Николаю I записку, в которой доказывал, что чины есть "орудие столь могущественное, что доколе оно останется в руках властителей, едва ли что-либо может поколебать самодержавную власть в ее основаниях". "В гражданской жизни всех европейских народов, - развивал Уваров свою идею, отличие определяется и достигается или родом, или богатством, или дарованием. Там ... только три пути к высшим слоям общества". В России иначе. "Известно, что у нас... гражданское значение всех и каждого зависит от степени, которая определяется по усмотрению высшей власти" в зависимости от "службы престолу" и отечеству. "При таком положении потомок Пожарского и потомок Минина должны наравне искать благоволения правительства, заслуживать офицерский чин. Граф Шереметев, вступая во владение обширным поместьем, обязан прежде воздать правительству, по мере его, дань личною службой. Карамзин оставался бы скромным писателем, если бы взор монарший не поставил бы его в общественном мнении несомненное потрясение, отчасти похожее на смятение". Государственная служба утратит "нравственное могущественное привлечение", дворянство отойдет от нее, и служба "вся перейдет в руки так называемых чиновников, составляющих уже у нас многочисленное сословие людей без прошедшего и будущего..., похожих на класс пролетариев, единственных в России представителей неизлечимой язвы нынешнего европейского образования". Последнее опасение особенно подчеркивалось, "...быстро образуется новый разряд люден с особенными понятиями, с особенным предрассудками и мечтами, менее привязанных к правительству, а более занятых собственными выгодами" Как видим, записка Уварова представляла собой манифест реакционного курса внутренней политики, в котором чинам придавалось поразительно большое значение.
Ознакомившись с запиской С. С. Уварова, Николай I написал на ней: "Много весьма справедливых мыслей". Однако современники, которым содержание записки стало известно, отнеслись к ней критически. Так, упоминавшийся уже В. Я. Стоюнин высмеял рассуждения Уварова о "равенстве перед законом" граждан России. Он же указал на одну из главных причин, вызвавших уваровскую записку: "Русский вельможа испугался, что с уничтожением Табели о рангах пропадет сила высшего сословия, потому что людям со связями и протекцией чины добывать было легко".
Хотя на протяжении второй половины XIX в. вопрос об отмене чинов (или о реорганизации системы чинопроизводства) неоднократно рассматривался в правительственных верхах, они все же просуществовали до 1917 г. без сколько-нибудь существенных изменений. Решающее значение при этом имели соображения, подобные выдвинутым Уваровым, и сопротивление этой мере самого чиновничества.
Дворянские титулы, гербы и мундиры
Дворянство
Свод законов Российской империи определял дворянство как сословие, принадлежность к которому "есть следствие, истекающее от качества и добродетели начальствующих в древности мужей, отличивших себя заслугами, чем, обращая самую службу в заслугу, приобретали потомству своему нарицание благородное. Благородными разумеются все те, кои от предков благородных рождены, или монархами сим достоинством пожалованы". Неясность этого определения вполне соответствовала неясности самого понятия "дворянство" в представлении современников. Один из дворянских публицистов конца XIX в., задавшись вопросом "Что такое дворянин?", должен был признать, что "общее понятие, скорее чувствуемое, чем осознаваемое, слова "дворянин" является в виде неясного представления чего-то избранного, привилегированного, неодинакового со всеми остальными людьми". Некоторая растерянность цитированного автора объясняется действительно сложным, разнородным составом дворянства к концу XIX в.
Как было зафиксировано в "пунктах" к Табели о рангах, ко времени ее введения "многократно оказалось, что некоторые себя дворянами называют, а подлинно не суть дворяне, иные же своевольно герб приняли, которого предки их не имели". Поэтому Петр I подтверждал, что "никому, кроме нас и других коронованных глав, [не] принадлежит, кого в дворянское достоинство гербом и печатью пожаловать".
Делая попытку объяснить читателю в общем виде, что же такое дворянство, следует прежде всего определить его как сословие, т.е. особый в правовом отношении слой феодального общества, исторически сложившийся в России к началу XVIII в. и окончательно юридически оформленный Жалованной грамотой дворянству 1785 г. В идеальном случае дворянин - это помещик, т.е. владелец земель и крепостных - основной производительной силы феодального общества. Именно в таком качестве дворянин-помещик являлся главной социальной опорой царизма. В своем имении он выступал отчасти как агент верховной власти, ответственный за поступление налогов с крестьян, исполнение рекрутской повинности, благосостояние населения, за сохранение общественного спокойствия и т.п. Право владения населенными землями и получения с них доходов неразрывно связывалось с обязанностью дворян служить царю и отечеству. Еще указом 1701 г. было категорически определено что все служилые люди с земель службу служат, а даром землями никто не владеет". Здесь под землями имелись в виду поместья. Но затем указом 174 года к ним были приравнены в правовом отношении и вотчины. Богатство рассматривалось прежде всего как условие независимости и возможности целиком посвятить себя саморазвитию, государственной службе и ведению рационального хозяйства. Однако далеко не все дворяне-помещики были действительно богаты. Министр народного просвещения князь К.А. Ливен писал, что "линия дворянского сословия имеет столь необозримое имеет у нас протяжение, что одним концом касается подножия престола, а другим почти в крестьянстве теряется". Случаи, когда дворяне, даже титулованные, не имея других средств к существованию, занимались хлебопашеством, действительно имели место в России.
В каждом классе необходимо было прослужить известный минимум лет (в низших классах обычно 3-4 года). За особые заслуги по службе этот срок мог быть сокращен. Переход в следующий класс предполагался как занятие открывшейся вакансии. В связи с тем. что гражданских должностей было больше, чем военных, в гражданской службе открывалось больше вакансий, а потому и движение по службе там могло быть более быстрым. Учитывался и общеобразовательный уровень государственного служащего. Законами 1731, 1747 и 1757 гг. предусматривалось, что лица, окончившие курс наук в кадетском шляхетском корпусе и в университете, получали право быть назначенными сразу не только в XIV класс, но и в более высокие обер-офицерские чины. Поскольку число высших должностей всегда было меньше числа низших, продвижение по службе нередко оказывалось слишком медленным и не заинтересовывало в продолжении службы. В связи с этим в гражданской службе минимум лет службы в каждом классе со временем стал рассматриваться как максимум, дающий право назначения на должность более высокого класса, а при отсутствии вакансий производства в следующий класс с оставлением на прежней должности. Класс как ранг должности превращался в самостоятельный правовой феномен - ранг без должности, получивший название чина или классного чина (для отличия от чина вообще, чина как должности и звания), а за его обладателем утвердилось наименование "чиновник".
Получение чина более высокого класса (на 1-2 ранга), чем класс фактически занимаемой должности, стало в гражданской службе обычным явлением. Возможность этого предусматривалась уже в самой Табели, где говорилось, что если кто-то "выше ранг получил, нежели по чину. который он действительно управляет, то имеет он при всяких случаях ранг вышнего его чина". Тот, кто получил следующий класс, становился кандидатом на соответствующую этому классу должность. Из нескольких претендентов старшим считался тот, кто раньше был произведен в этот класс. Старшинству производства придавалось важное значение. Закон 15 февраля 1742 г. подтверждал это с полной определенностью: "... как в военной сухопутной и морской, так и в штатских службах обретающихся впредь производить в чины по старшинству и заслугам, а не по старшинству никого не производить". 13 января 1753 г. такой порядок был вновь подтвержден, но делалось одно исключение для поощрения лиц, имевших "знатные" заслуги по службе: последние могли получать следующий чин в обход старших их по службе, но лишь по "высочайшему" усмотрению. В. А. Евреинов пришел к заключению, что "признание законом самостоятельного значения ..табельного" ранга как чин;!" произошло при Екатерине II и Павле I. "Сначала в виде частной меры, а потом в 1767 г. как общее правило установлено было отдельное от должности повышение в классах против класса, присвоенного занимаемой чиновником должности".
Возможен был и противный вариант: назначение на должность более высокого класса, чем чин. Необходимость этого обнаружилась сразу же после введения Табели, когда пришлось па гражданские должности высоких классов назначать людей, не успевших выслужить соответствующие чины. Чинопроизводство при этом обычно ускорялось. Служащий, назначенный на должность, класс которого был выше класса его чина, имел право лишь на "почести" по должности, но не получал тех преимуществ, которые были прямо связаны с классом чина (дворянства, например).
Такой чин (не связанный с должностью) сначала пытались обозначать указанием классов (например, коллежский асессор VIII класса, а после получения следующего чина - коллежский асессор VII класса), но это оказалось неудобным прежде всего потому, что каждая должность относилась лишь к одному классу. Поэтому чины гражданской службы стали обозначаться либо наименованиями некоторых должностей (коллежский секретарь), либо званиями, относившимися к классу данного чина (тайный советник), либо специально созданными названиями (статский советник) .
В связи с возникновением феномена чина Табель о рангах в середине XVIII в. как бы раздвоилась, превратившись в своем основном качестве в перечень чинов, разнесенных по родам службы и рангам; вместе с тем по-прежнему в соответствии с классами Табели распределялись все должности в штатных расписаниях государственных учреждений.
По мере увеличения числа должностей (особенно в гражданской службе) обнаруживалось, что обойтись без широкого привлечения недворян на государственную службу нереально. Поскольку а условиях сословного строя России исполнение государственными служащими их должностных обязанностей было возможно лишь в том случае, если чиновник будет иметь статус дворянина, Табелью о рангах предусматривалось, что каждый, выслуживший первый (низший) классный чин, получал дворянство. Еще 16 января 1721 г. право на дворянство было установлено в общем порядке для всех офицеров. В законе говорилось: "Все обер-офицеры, которые произошли не из дворян, оные и их дети и их потомки суть дворяне и надлежит им дать патенты на дворянство". Причисление к дворянству давало ряд льгот (о чем подробнее мы будем говорить далее), что было серьезным стимулом к поступлению на государственную службу. В военной службе уже XIV класс сообщал потомственное дворянство; в гражданской же лишь VIII, а низшие чины давали только личное дворянство. Статус личного дворянства был создан специально для данного случая и имел целью несколько сдержать и замедлить пополнение рядов потомственного дворянства за счет служилого сословия. Это подтверждалось и указом от 31 января 1724 г., которым предписывалось "в секретари не из шляхетства (дворянства. - Л. Ш.) не определять, дабы потом [не] могли в асессоры, советники и выше происходить", т. е. производиться в чины, дававшие права потомственного дворянства. Однако здесь же допускалось исключение: разрешалось производить в эти классы тех "из подьяческого чина, кто какое знатное дело покажет и заслужит". В дальнейшем под давлением обстоятельств (недостатка родовых дворян для замещения вакантных должностей государственной службы, с одной стороны, и общего возрастания числа самих этих должностей, особенно в начале XIX в. в связи с введением в России министерской системы управления, - с другой) приток на государственную службу недворян постоянно возрастал. Вследствие этого 11 июня 1845 г. класс, дававший потомственное дворянство в гражданской службе, был повышен до V; VI - IX классы стали давать личное дворянство, а Х - XIV - личное почетное гражданство. В военной же службе потомственное дворянство стал давать VIII класс, а низшие - только личное. 9 декабря 1856 г. право на потомственное дворянство в гражданской службе было передвинуто на один класс выше (вместо V на IV), а в военной - с VIII на VI класс (VII - XIV классы давали личное дворянство). В 1880-е гг. предполагалось и в военной, и в гражданской службе повысить класс, дающий дворянство, с VI и IV до III, но это намерение не было реализовано. 1 августа 1898 г. в гражданской службе были введены новые ограничения: чин IV класса стал даваться только после пяти лет пребывания в предыдущем чине и нахождения в должности не ниже V класса. 2 августа 1900 г. к этому было добавлено еще одно условие - общий срок службы в классных чинах не менее 20 лет.
Установив четкую иерархию всех чинов. Табель о рангах предписывала строгое соблюдение принципа их старшинства (приоритета старшинства) и связанного с ним чинопочитания.
Помимо старшинства рангов по каждому роду службы, устанавливалось старшинство военной службы над гражданской и придворной (среди чинов одного класса старшим считался военный). Лишь позднее военные утратили право на старшинство в I и II классах. Среди обладателей одного чина старшим являлся тот, кто был раньше пожалован в него. Старшинству чинов и выслуги придавалось очень большое значение во всех случаях, когда реализовывались права, проистекающие из государственной службы, в особенности право на должность. Именно в такой последовательности (по старшинству чинов и выслуги) сообщались сведения о государственных служащих во всех официальных справочных изданиях о них. Соблюдение принципа старшинства и чинопочитания считалось обязательным при всех официальных и торжественных церемониях: при дворе, во время парадных обедов, при бракосочетаниях, крещениях, погребениях и даже в церквах при богослужении.
Принцип старшинства распространялся на жен и дочерей чиновников. "Все замужние жены поступают в рангах по чинам мужей их", - говорилось в "пунктах" к Табели. Незамужние дочери чинов I класса получали "ранг ... над всеми женами, которые в V ранге обретаются": аналогичным образом "девицы, которых отцы во II ранге, - над женами, которые в VI ранге" и т. д. На сыновей же старшинство их отцов не распространялось, и по достижении совершеннолетия они должны были выслуживать ранги сами.
В "пунктах" же предусматривалось, что, если "кто выше ранга будет себе почести требовать или сам возьмет выше данного ему ранга", тот должен быть подвергнут за каждый случай штрафу - вычету двухмесячного жалованья; равный же штраф следовал и тому, кто кому ниже своего ранга место уступит, "чего надлежало фискалам прилежно смотреть, дабы тем охоту подать к службе и оным честь, а не нахалам и тунеядцам получать".
Почитание лиц по рангам не касалось лишь, как говорилось в "пунктах", тех случаев, "когда некоторые, яко добрые друзья и соседи, съедутся или в публичных ассамблеях".
Екатерина II признавала существование в России правила "чин чина почитай". Позднее А. С. Пушкин считал это правило "общеупотребительным", явно противостоящим другому возможному, "например: ум ума почитай". По наблюдениям Н. В. Шелгунова, чувство личного достоинства в дворянско-чиновной среде в большинстве случаев трансформировалось в "достоинство положения и принадлежности к чему-то, что, собственно, и давало значение человеку... Непомерно высоко ставилась честь мундира, достоинство дворянского звания, достоинство положения начальника... Каждый чувствовал свое достоинство только в первенстве, каждый хотел быть выше другого, иметь власть над ним, чем-нибудь от него отличаться, каждый хотел быть первым и как-то не хотел быть равным. Гвардеец чувствовал себя выше кавалериста, кавалерист выше армейца, армеец выше штатского".
Среди проявлений чинопочитания важное значение приобрели формулы титулования - общий титул по классу чина или должности. Формулы эти не были установлены законом и сложились постепенно на практике, ориентируясь на западноевропейские нормы. В первой трети XVIII в. наиболее устойчиво использовались три общих титула: ваше превосходительство (для чинов высших классов), ваше сиятельство (для сенаторов - при жизни Петра) и ваше благородие (для прочих чинов и дворян). К концу века таких титулов было уже пять (более чем в других европейских странах): 1 и II классы - ваше высокопревосходительство. III - IV классы - ваше превосходительство; V класс - ваше высокородие; VI - VIII классы - ваше высокоблагородие; IX - XIV классы - ваше благородие.
Обращает внимание некоторая алогичность такой системы: титул V класса по своим компонентам (высокородие) оказался менее "почетным", чем титул VI VIII классов (высокоблагородие). Титул "высокопревосходительство" по европейским меркам оказывался неимоверно высок: так обращались только к главам государств и правительств. Вообще нелепым было титулование государственных служащих формуле" благородие. В Германии, например, аналогичная формула применялась только к собственно дворянам, а титул высокоблагородие употреблялся при обращении к графам.
По наблюдениям В.А. Евреинова, указанные общие титулы по чину, "получая особое развитие в конце 18 столетия... окончательно возводятся в систему" с начала второй четверти 19 века. В правовом акте эти титулы были впервые зафиксированы только в 1883 г., и то лишь применительно к военной службе.
Пользование общим титулом по чину было обязательно во всех случаях обращения к вышестоящему по службе или по общественному положению.
Применение общего титула в сочетании с частными титулами по чину и должности зависело, во-первых, от того, имелось ли в виду адресование, обращение или именование (упоминание в третьем лице); во-вторых, от ситуации: устное или письменное титулование, служебное или частное; в-третьих, от того, в каких отношениях старшинства и соподчиненности находились корреспонденты - собеседники. Наиболее церемонным было официальное письменное адресование низших должностных лиц и просителей к высшим. До середины XIX в. оно включало как частный, так и общий титулы, причем первый использовался и по должности, и по чину и следовал за вторым. Например: его превосходительству товарищу министра финансов тайному советнику N. Во второй половине века частный титул по чину и фамилия стали опускаться. При личном обращении употреблялся только общий титул (чаще всего без имени); при именовании, наоборот, чаще всего только частный (директор Хозяйственного департамента или статский советник); Письменное адресование нижестоящему лицу содержало только частный титул по должности (фамилия не указывалась). Примерно равные между собой должностные лица обращались друг к другу либо как к высшим, либо по чину (господин капитан), либо по имени и отчеству (в случае письменного обращения - с указанием общего титула и фамилии на поле документа).
К началу XX в. пятичленная система общих титулов себя изжила. Одно из ведомств полагало, что она "едва ли соответствует современным условиям гражданской службы. На практике имеет значение один титул превосходительство. Остальные смешиваются и присваиваются всем без различия, состоят ли они на государственной службе или не состоят".
Наглядным выражением принадлежности к государственной службе была форменная одежда, в особенности главный ее элемент - мундир (от франц. monture - снаряжение, амуниция). Мундиры должны были быть внешне привлекательны, единообразны (для мундиров каждого рода) и функционально удобны. Совместить эти требования, особенно первое и третье, не всегда удавалось. По мундиру можно было определить род службы, ведомство (или род войск) и класс чина (в военной службе) или должности (в гражданской службе). Первыми в России еще в конце XVII в. появились военные мундиры. Лишь в начале 1780-х гг. были введены губернские мундиры для гражданских чиновников и дворян-помещиков. В конце XVIII в. начинают вводиться гражданские ведомственные мундиры (для чиновников центральных и местных учреждений каждого ведомства), в связи с чем губернские мундиры с начала 1830-х гг. становятся только дворянскими. Наконец, в 1796 г. появились придворные мундиры. С многочисленными изменениями мундиры просуществовали до 1917 г. Форменная одежда могла сопутствовать человеку почти всю жизнь - от гимназии или кадетского корпуса до выхода на пенсию (право ношения мундира могло сохраняться). Мундиры изготавливались за счет их обладателей, что ложилось тяжелым бременем на бюджет государственных служащих.
Далее мы будем подробнее говорить о всех разновидностях мундиров, здесь же отметим, что, во-первых, мундир был обязателен во всех тех случаях, когда в публичных церемониях должно было учитываться старшинство чинов, и, во-вторых, с мундиром было связано отдание чести как в военной среде, так иногда и в гражданской.
С системой чинов, хотя и не жестко, было связано пожалование разного рода почетных званий. Связь эта была обоюдной: звание могло даваться только обладателям чинов определенных классов (не одного, а нескольких, например, обладателям генеральских чинов); вместе с тем получение звания обычно ускоряло продвижение по классам Табели, о рангах. Все то же относится и к званию кавалера ордена, поскольку ордена обычно жаловались "в порядке постепенности" - от младших к старшим, сообразуясь с рангами чинов награждаемых.
Долгое время господствовало представление, что чин является "особенно почетным званием, великой царской милостью" (В. А. Евреинов). Чин и Табель о рангах стали одним из важных явлений русской общественной жизни XVIII начала XX в., постоянно привлекавшим внимание и иностранных наблюдателей, и государственных и общественных деятелей внутри страны. Один из западных путешественников, посетивших Россию в царствование Павла I, метко заметил: "Здесь все зависит от чина... Не спрашивают, что знает такой-то, что он сделал или может сделать, а какой у него чин" (Русская старина. 1899, окт. Т. 100. С. 62).
Положение в обществе, измеряемое классами чинов, получило значение главной жизненной ценности. Согласно Уставу о службе гражданской (ст. 788) начальник имел право уволить подчиненного без объяснения причин; чин же мог быть отнят только по суду.
В связи с открытием в начале XIX в. ряда средних и высших учебных заведений число претендентов на государственную службу возросло. К. Ф. Головин отмечал появление в России "умственного пролетариата" - категории людей, которые могли жить главным образом за счет знаний и службы. Признавалось, что "Россия - та страна, где умственному пролетариату государство предоставляет наибольшее число вакансий; и Германии и во Франции доступ к официальной карьере гораздо труднее и голоднее, чем у нас. Но и в России свободных мест не хватает". В этих условиях, с одной стороны, возросли численность и влияние чиновничества, с другой - опасения со стороны самодержавия (особенно под влиянием революций на Западе) относительно социально-политической ориентации чиновничества, его приверженности существующему экономическому и политическому строю. Позднее появилась даже характеристика некоторых сравнительно крупных чиновников как "красных". Но еще более остро в николаевское царствование (не без влияния сатиры Н. В. Гоголя) встал вопрос о чисто деловой несостоятельности большинства чиновничества, особенно тех, кто не получил серьезного образования. Объектом дискуссии в правительственны:' верхах стали феномен чинов и Табель о рангах как их правовая основа. Главных обвинении против чинов было три: провоцирование непомерного стремлении к получению чинов, возможность получения их простой выслугой лет и опасное увеличение численности нового, "служилого" дворянства. Было выдвинуто и настойчиво отстаивалось требование отмены чинов. Приверженцами этой меры были Николай I и его преемники. В записке "О народном воспитании", составленной по поручению Николая I, А. С. Пушкин в ноябре 1826 г. писал: "Чины сделались страстью русского народа... В других землях молодой человек кончает круг учения около 25 лет; у нас он торопится вступить как можно ранг, в службу, ибо ему необходимо 30-ти лет быть полковником или коллежским советником... Конечно, уничтожение чинов (по крайней мере, гражданских) представляет великие выгоды; но сия мера влечет за собою и беспорядки бесчисленные, как вообще всякое изменение постановлений, освященных временем и привычкою".
Сторонники сохранения чипов полагали, что отрицательные последствия чинов могут быть устранены без отказа от них в принципе. Апологетом чинов выступил министр народного просвещения граф С. С. Уваров - автор известной реакционной формулы "православие, самодержавие и народность". В 1847 г. он подал Николаю I записку, в которой доказывал, что чины есть "орудие столь могущественное, что доколе оно останется в руках властителей, едва ли что-либо может поколебать самодержавную власть в ее основаниях". "В гражданской жизни всех европейских народов, - развивал Уваров свою идею, отличие определяется и достигается или родом, или богатством, или дарованием. Там ... только три пути к высшим слоям общества". В России иначе. "Известно, что у нас... гражданское значение всех и каждого зависит от степени, которая определяется по усмотрению высшей власти" в зависимости от "службы престолу" и отечеству. "При таком положении потомок Пожарского и потомок Минина должны наравне искать благоволения правительства, заслуживать офицерский чин. Граф Шереметев, вступая во владение обширным поместьем, обязан прежде воздать правительству, по мере его, дань личною службой. Карамзин оставался бы скромным писателем, если бы взор монарший не поставил бы его в общественном мнении несомненное потрясение, отчасти похожее на смятение". Государственная служба утратит "нравственное могущественное привлечение", дворянство отойдет от нее, и служба "вся перейдет в руки так называемых чиновников, составляющих уже у нас многочисленное сословие людей без прошедшего и будущего..., похожих на класс пролетариев, единственных в России представителей неизлечимой язвы нынешнего европейского образования". Последнее опасение особенно подчеркивалось, "...быстро образуется новый разряд люден с особенными понятиями, с особенным предрассудками и мечтами, менее привязанных к правительству, а более занятых собственными выгодами" Как видим, записка Уварова представляла собой манифест реакционного курса внутренней политики, в котором чинам придавалось поразительно большое значение.
Ознакомившись с запиской С. С. Уварова, Николай I написал на ней: "Много весьма справедливых мыслей". Однако современники, которым содержание записки стало известно, отнеслись к ней критически. Так, упоминавшийся уже В. Я. Стоюнин высмеял рассуждения Уварова о "равенстве перед законом" граждан России. Он же указал на одну из главных причин, вызвавших уваровскую записку: "Русский вельможа испугался, что с уничтожением Табели о рангах пропадет сила высшего сословия, потому что людям со связями и протекцией чины добывать было легко".
Хотя на протяжении второй половины XIX в. вопрос об отмене чинов (или о реорганизации системы чинопроизводства) неоднократно рассматривался в правительственных верхах, они все же просуществовали до 1917 г. без сколько-нибудь существенных изменений. Решающее значение при этом имели соображения, подобные выдвинутым Уваровым, и сопротивление этой мере самого чиновничества.
Дворянские титулы, гербы и мундиры
Дворянство
Свод законов Российской империи определял дворянство как сословие, принадлежность к которому "есть следствие, истекающее от качества и добродетели начальствующих в древности мужей, отличивших себя заслугами, чем, обращая самую службу в заслугу, приобретали потомству своему нарицание благородное. Благородными разумеются все те, кои от предков благородных рождены, или монархами сим достоинством пожалованы". Неясность этого определения вполне соответствовала неясности самого понятия "дворянство" в представлении современников. Один из дворянских публицистов конца XIX в., задавшись вопросом "Что такое дворянин?", должен был признать, что "общее понятие, скорее чувствуемое, чем осознаваемое, слова "дворянин" является в виде неясного представления чего-то избранного, привилегированного, неодинакового со всеми остальными людьми". Некоторая растерянность цитированного автора объясняется действительно сложным, разнородным составом дворянства к концу XIX в.
Как было зафиксировано в "пунктах" к Табели о рангах, ко времени ее введения "многократно оказалось, что некоторые себя дворянами называют, а подлинно не суть дворяне, иные же своевольно герб приняли, которого предки их не имели". Поэтому Петр I подтверждал, что "никому, кроме нас и других коронованных глав, [не] принадлежит, кого в дворянское достоинство гербом и печатью пожаловать".
Делая попытку объяснить читателю в общем виде, что же такое дворянство, следует прежде всего определить его как сословие, т.е. особый в правовом отношении слой феодального общества, исторически сложившийся в России к началу XVIII в. и окончательно юридически оформленный Жалованной грамотой дворянству 1785 г. В идеальном случае дворянин - это помещик, т.е. владелец земель и крепостных - основной производительной силы феодального общества. Именно в таком качестве дворянин-помещик являлся главной социальной опорой царизма. В своем имении он выступал отчасти как агент верховной власти, ответственный за поступление налогов с крестьян, исполнение рекрутской повинности, благосостояние населения, за сохранение общественного спокойствия и т.п. Право владения населенными землями и получения с них доходов неразрывно связывалось с обязанностью дворян служить царю и отечеству. Еще указом 1701 г. было категорически определено что все служилые люди с земель службу служат, а даром землями никто не владеет". Здесь под землями имелись в виду поместья. Но затем указом 174 года к ним были приравнены в правовом отношении и вотчины. Богатство рассматривалось прежде всего как условие независимости и возможности целиком посвятить себя саморазвитию, государственной службе и ведению рационального хозяйства. Однако далеко не все дворяне-помещики были действительно богаты. Министр народного просвещения князь К.А. Ливен писал, что "линия дворянского сословия имеет столь необозримое имеет у нас протяжение, что одним концом касается подножия престола, а другим почти в крестьянстве теряется". Случаи, когда дворяне, даже титулованные, не имея других средств к существованию, занимались хлебопашеством, действительно имели место в России.