Шидловский Дмитрий. Орден - Дальняя дорога

   Женщина церемонно поклонилась. Повозившись у печи, стоящей в центре, она достала котелок, взяла сверху деревянную миску и большой деревянной ложкой, размером с поварешку, наложила в нее какой-то каши, поставила перед Артемом. Вопросительно посмотрела. Артем знаками показал, что у него нет ложки. Женщина удивилась, но быстро нашла ложку и вручила Артему.
   Каша была гречневая, и голодному Артему показалась чрезвычайно вкусной. Когда он закончил есть, женщина поставила перед ним кружку с вкуснейшим квасом. Выпив, Артем поблагодарили поднялся, давая понять, что готов помыть посуду. Женщина энергично замотала головой, взяла кружку и миску и пододвинула к нему ложку со словами:
   - Твоя, твоя отныне, ради Христа. Идем со мной.
   Обтерев ложку носовым платком, Артем засунул ее за пояс. А куда ее еще? Женщина отвела его в соседний домик, из дверей которого валил пар. Домик оказался баней. Здесь женщина передала Артема в руки маленького мужичка, который знаками предложил Артему раздеться и объяснил, что попарит его. Артем не заставил себя уговаривать, но когда стянул рубашку, увидел в глазах у мужичка ужас. Артем удивился и, шагнув к мужичку, спросил:
   - В чем дело?
   - Крест твой где? - спросил мужичок, показывая на голую грудь Артема.
   - В лесу, худые люди, - ответил Артем, понимая причину ужаса.
   - Ах, - протянул мужичок, - охальники, бесово отродье.
   Мужичок с уважением посмотрел на мускулатуру Артема, не столь заметную под одеждой, но достаточно рельефную и бросающуюся в глаза, когда тот разделся. Рост у Артема был сто восемьдесят сантиметров, и мужичок был почти на голову ниже его и заметно хлипче. Хотя жилистый. И парил он чрезвычайно профессионально, доведя Артема до изнеможения. Несколько непривычно было отсутствие мыла, но все равно так хорошо Артем еще никогда не мылся в бане.
   Попарившись, Артем оделся в свою одежду и был препровожден еще в одно просторное помещение, где ему была показана лавка, и он понял, что это место, где ему позволено переночевать. Мужичок попытался выскочить, однако Артем остановил его.
   - Погоди, как зовут-то тебя?
   - Онуфрий я, слуга отца Александра.
   - А что это за град?
   - Санкт-Петербург, - удивился Онуфрий.
   - А река здесь какая?
   - Нева, - еще больше удивился Онуфрий. "Ничего себе, - подумал Артем, вроде в это время на Неве никаких городов быть не должно. Неужели я попал в другой мир?"
   - А какой сейчас год? - осведомился он.
   - Семь тысяч триста восемьдесят пятый, - ответил, морщась от напряжения, явно с трудом вспоминая, Онуфрий, и Артем с трудом разобрал его произношение числительных. Впрочем, непривычная цифирь его не удивила: он знал, что православные вели летосчисление от сотворения мира. Хотя ситуации это не прояснило: а как эта хронология соотносится с известной историей?
   - А от рождества Христова? - спросил он.
   - По немецкому, про то отец Александр ведает, - ответил Онуфрий, - а ты что ж, умом тронулся, что года не знаешь? Ты не римской ли веры, чай? Почто борода брита?
   - Православный я, - быстро сказал Артем. - Только отец мой от людей давно ушел, в глуши жил. А бороду зачем он брил и меня приучил, про то я не знаю. Только повелел он мне идти с ним в эти края с торговым обозом, ничего не объяснив. Сам с нами шел, да погиб. Я один бежал.
   - Так вот почему язык россейский плохо знаешь... Отец-то твой русский?
   - Русский, но в том лесу, во Владимирском княжестве, один народец жил, они так, как я, говорят.
   - Чудно, - произнес Онуфрий. - Так ныне у тебя никого нет?
   - Никого, - подтвердил Артем. - А расскажи, кто правит здесь?
   Онуфрий подбоченился. Роль гида, поучающего незнайку, ему явно льстила.
   - Правит здесь гроссмейстер Альберт.
   - Тевтонский орден, что ли? - спросил, холодея, Артем.
   Похоже, история в этом мире пошла другим путем.
   - Ингрийский, - ответил Онуфрий. - Тевтонский, он за Паровой, и тевтоны с ингрийскими рыцарями не дружат.
   - А велики ли владения Ингрийского ордена?
   - Ингрия, все новгородские и все псковские земли. В голове у Артема начало что-то проясняться. Он вспомнил, что Ингерманландией шведы называли земли, которые в его мире соответствовали западной части Ленинградской области. Стало быть, Северная Русь пребывает здесь под неким немецким орденом. А остальное?
   - А Москва как? - спросил он и прикусил язык. Спрашивать о местах, из которых прибыл, слишком неосторожно. Но Онуфрий, уже прочно войдя в роль учителя, наставляющего незнайку, на эту его ошибку внимания не обратил.
   - Князь Московский Дмитрий с Тверью, Рязанью и Литвой бьется, но ярлык на княжение у ордынского хана получает.
   "Так, - пронеслось в голове у Артема, - скорее всего, это Дмитрий Донской, но, похоже, Куликовской битвы еще не было. Здесь, судя по всему, все идет точно так же, как в моем мире. Стало быть, я в шестидесятых-семидесятых годах четырнадцатого века".
   - А Ингрийский орден эти земли давно ли захватил?
   - Захватил эти земли Тевтонский орден, да только через несколько лет рыцари промеж собой передрались, да те, что на этих землях встали, свой орден создали.
   - А давно?
   - Давно.
   Артем был озадачен: исчислять время в годах Онуфрию было явно несвойственно.
   - Какой князь тогда был в Новгороде?
   - Василий.
   - А князь Александр Ярославич?
   - Тот, что до него был? Так помер. За год до прихода немцев. Сказывают, отравили. За ним был князь Василий. Да только на следующий год как Василия на вече князем прокричали, смута во Пскове началась да на Новгород перекинулась. Бояре псковские во главе с боярином Олегом, а с ними и многие новгородские пожелали под немцем жить, а не под князем Владимирским. Пожелали, чтобы Новгород и Псков ганзейскими городами были. Усобица началась. Василий с ними биться пошел. Да рати разделились и равными стали. Тогда Олег рыцарей тевтонских крикнул и во Псков пустил. Объединили они рати с немцами и побили Василия, за то Тевтонский орден отделил от земель новгородских землю ингрийскую, и сели немцы в крепостях - в Орешке, в Гатчине, что ныне Нотебургом и Гатеном зовутся. Замки свои строить стали. А Олег стал править во Пскове. В другое лето вновь Олег с рыцарями объединились, пошли на Новгород и взяли его. Князь Василий из детинца вырвался да в леса ушел. В Новгороде Олег князем себя объявил. Вече созвал, да на вече том его дружинники громче всех кричали. Дружина псковская да часть новгородцев ему служили. Только не верна была та дружина. Уже через год власть Олегова только мечами рыцарскими и держалась. Потому через два года признал он власть тевтонов над землями новгородскими и псковскими. Василий на врагов из лесов нападал. Вече хотел созвать, волю вернуть. Да окружили его рыцари. И пал он в бою со всей дружиной свой. С тех пор в этих землях власть орденская.
   "Так, - думал Артем, стало быть, орден здесь уже сто двадцать или сто тридцать лет, хоть что-то проясняется. Хотя ничего приятного я пока не узнал".
   - Ас кем сейчас воюет орден?
   - Мир нынче. Вернее, пришел несколько лет в эти земли князь Андрей Суздальский. Какого он рода, не ведает никто. Да только собрал он людей лихих да отважных и рыцарские обозы громит. А в прошлое лето город Тихвин взял приступом, немцев побил. Купцов, что с немцами торгуют, пограбил и в леса ушел. Сказывают, что хан ордынский ему благоволит и князь Дмитрий привечает. Да точно то никому не ведомо. Рыцари ловят его, да поймать никак не могут.
   - А с кем последняя война была? С Москвой воюет ли орден?
   - Нет, на ордынские земли они не ходят. Только изредка некоторые рыцари в набег идут, и то, если только татарскому хану или кому из русских князей на их набег ответить. Была война с Ольгердом литовским пять годов тому.
   - И чем кончилась?
   - Три раза Ольгерд Альберта побил, два раза Альберт Ольгерда. Литовцы Старую Руеу пожгли. Альберт Каунас пограбил. На том и разошлись миром.
   - Хорошо, а Петербург-то кто заложил?
   - Гроссмейстер Вильгельм фон Уренбах. Тот, что Ингрийский орден создал и с тевтонами дрался.
   - Сколько годов тому?
   - Ой давно. После того как Новгород рыцари с Олегом взяли, лет тому пять минуло. В какое лето, того не ведаю.
   - Понятно, а что со мной теперь будет? Не схватят ли меня рыцари?
   - Тебя отец Александр своим гостем объявил. Так что по законам орденским можешь ты в Петербурге жить. Ежели идти некуда, отец Александр обустроиться поможет. Ты сам-то каким ремеслом живешь?
   - Торговлей с отцом я занимался.
   - А, - протянул Онуфрий, - ну то понятно, чего твой отец в Ингрию подался. Петербург город торговый, здесь вам, купцам, вольно. Только вот без языка немецкого тяжко тебе будет. Здесь дела торговые все на немецком делаются. Да и русский у тебя такой, что не всяк разберет. Эдак к тебе деньга не пойдет. И в приказчики ты такой никому не нужен. Грамота наша опять же нужна. Выучишь?
   - Постараюсь.
   - Ну, добро. Мы тебя не оставим, поможем, чем можем, ради Христа. Здесь, на землях орденских, мы, православные, вместе держаться должны. Иначе пропадешь. Ну, отдыхай, человече. К вечере* (* Вечеря - ужин.) тебя позовут.
   Днем Артема больше не беспокоили, позвали только на ужин. Перед тем как проводить гостя в трапезную, пришедший за ним Онуфрий бережно вручил ему нательный крестик на веревочке. Внимательно посмотрел, как Артем берет его, когда тот начал надевать, удивленно поднял брови.
   - Ко кресту приложиться надо, - произнес он наставительно.
   Артем поцеловал крестик. Онуфрий удовлетворенно кивнул. То, что Артем поцеловал крест, явно сняло некие его подозрения.
   В трапезной была куча народу. На Артема смотрели с интересом. Было видно, что его костюм, джинсы, джинсовая рубашка и кроссовки вызывают у местных удивление и, кажется, жалость к их носителю. Артем пытался понять, кто были эти люди, и быстро обнаружил, что статус у них весьма различный. В основном это были простые работники, пришедшие с каких-то своих работ. После ужина все пошли спать в ту большую комнату, где отдыхал прежде Артем. Скамья, которую ему отвел Онуфрий, была за ним закреплена. Спали в одежде. У некоторых были какие-то куски материи, заменявшие одеяла. У Артема такой роскоши не было. От впечатлений первого дня в новом мире Артем долго не мог уснуть. Лавка казалась слишком узкой и жесткой. Свернутая рубаха явно не способна была заменить подушки. Впрочем, он прекрасно понимал, что не спится ему не поэтому, а из-за шока и неизвестности, из-за переноса в другой мир. Он несколько раз выходил к яме, служащей на этом дворе общественной уборной, и даже был обруган соседями, которых случайно задел, вставая. Уснул сильно за полночь.
   На следующее утро его разбудили чуть свет. Отвели в церковь на службу. Наблюдая за соседями, Артем быстро начал осваивать церковный обряд. Понял, что ему очень повезло, что никто не просил его перекреститься. Он бы это сделал тремя пальцами, чем наверняка вызвал бы подозрения. Здесь церковь еще была дореформенная, и люди крестились двуперстием. "Вот так и проваливаются разведчики, - подумал он.- Держись, парень, и скорее входи в роль. Это для тебя действительно вопрос жизни и смерти".
   А после службы его пригласили к отцу Александру. Первым делом отец Александр вежливо осведомился, не нужна ли помощь в возврате во Владимир. Ну куда там! Артем осторожно объяснил, что во Владимире никого у него нет и имущества никакого нет, кроме того, что на нем. И возвращаться ему некуда. Онуфрий явно уже рассказал хозяину все, что выведал о новом постояльце. Потому отец Александр сообщил, что гость может "Христа ради" оставаться у него на дворе, сколько пожелает, и дал понять, что аудиенция закончена.
   Глава 3
   Город Санкт-Петербург
   На следующий день Артем отправился осматривать город, который причудой судьбы возник на невских берегах на четыреста пятьдесят лет раньше, чем в мире Артема.
   Выйдя со двора отца Александра, он направился к центру города. Где находится центр, он понял по наибольшему скоплению церковных шпилей. Кроме того, вдали отчетливо просматривался мощный средневековый замок, доминировавший над городом. Туда и решил отправиться Артем. По улице шли люди - как в русских, так и в европейских средневековых одеждах. Мастеровые, мелкие торговцы.
   Сейчас его интересовало, где же находится сам город. Ориентируясь по солнцу, он понял, что пришел в него с Карельского перешейка. Но реки не пересекал. Значит, стоит город на правом берегу Невы. Интересно, где.
   Пройдя минут пять, он удивился смене архитектуры. Дома вокруг стояли бревенчатые, но теперь уже без заборов, выходя на улицу стенами с узкими окошечками, расположенными метрах в двух над уровнем земли. Стояли плотно, стена к стене, по европейской моде. Пройдя еще с полкилометра, он обнаружил, что теперь вдоль по улице стоят уже дома, выстроенные на немецкий лад - на деревянном каркасе, обмазанные глиной. Домики были двух-трехэтажные, но очень узкие, также теснящиеся стена к стене. Здесь ему чаще стали встречаться люди в европейских одеждах, бедных, впрочем. Очевидно, это был район, где проживали наименее богатые слои немецкого населения.
   Чуть дальше Артем подошел еще к одной крепостной стене. Очевидно, это была внутренняя стена, отделявшая старый город от нового. Пройдя в не охраняемые никем ворота, Артем попал в классический средневековый город. Бревенчатая мостовая заканчивалась прямо перед воротами, а сразу за ними начиналась другая, выложенная булыжником. Немецкие домики теснились стена к стене, а вдоль улицы была прорыта неглубокая канава, в которой текли нечистоты. Вонь стояла такая, что Артем невольно зажал пальцами нос. Какая-то женщина в чепчике открыла окно и выплеснула его содержимое прямо в канаву.
   Артем пошел по улице, осматривая дома. Через несколько шагов он прошел мимо небольшой католической церкви. Все увиденное очень напоминало любимый им Таллинн. Только не было еще вылизанных мостовых, а по улицам ходили люди в изрядно потертых средневековых одеждах. Сзади раздалось цоканье железа по камню, и Артем с трудом выскочил из-под копыт коня скачущего во весь опор рыцаря. Добро пожаловать в средневековье.
   Улочка вильнула, и Артем вышел на рыночную площадь. Все ее пространство занимали теснящиеся лотки, на которых русские и немецкие торговцы разложили разнообразные товары. Присмотревшись, Артем увидел, что рынок подразделяется на несколько секторов, в каждом из которых торгуют товарами определенного вида. В одном конце рынка торговали булками, в другом - мясом, в третьем кузнечными товарами и так далее. На противоположной стороне площади Артем разглядел странное здание, выложенное из серого булыжника и увенчанное высоким шпилем. Он подошел к русскому мужику, торговавшему бубликами, и, указав на здание, спросил:
   - Что это?
   - Ратуша, - удивился мужик. - Купи бублик.
   Поняв, что продолжать с мужиком разговор, не покупая у него ничего, будет проблематично, Артем поспешил покинуть собеседника. Протолкавшись через площадь, он нырнул в узенькую кривую улочку, начинавшуюся за ратушей. Пройдя по ней минут пять, он неожиданно вышел на еще одну, меньшую площадь. Здесь велось строительство огромного собора. Стены, украшенные замысловатой резьбой, поднимались еще только на четыре - шесть метров над землей, но уже сейчас было видно, что это будет грандиозное сооружение. На лесах и вокруг копошилось множество работников. "Еще одна стройка на двести лет, - подумал Артем. - Много же у них времени". Он свернул на улочку, примыкающую к площади справа, и вскоре вышел к тому замку, который заприметил еще от двора отца Александра. Замок был окружен глубоким рвом, а у входа, за разводным мостом, стояли два грозного вида стражника. Сложенный из крупных камней, замок вздымался невероятной глыбой, давил сумрачной тевтонской мощью, щерился прорезями узких бойниц и просветами между зубцами серых стен. Господствовала надо всем этим высокая башня - на вершине ее развивался зеленый флаг с изображением неведомого зверя, вставшего на дыбы. "Не то дракон, похожий на льва, не то лев, похожий на дракона", - хмыкнул Артем.
   Свежий ветерок и повышенная влажность указали на близость воды. Артем свернул налево и начал обходить замок вдоль рва. Вскоре, миновав ворота еще одной стены, он вышел из города и попал в порт, шумевший на берегу реки. Пройдя на пирс, Артем увидел ширь невского простора. Справа было видно, как в паре километров за замком река делала резкий поворот. Там было самое широкое место. На противоположном берегу шумели леса. Справа, за замком, в Неву впадала небольшая речушка, ставшая частью замкового рва. Охта, догадался Артем. Теперь все стало ясно. Здешний Санкт-Петербург разместился выше по течению, чем то место, где заложил его царь Петр. Сейчас Артем стоял на правом берегу Невы - там, где в его мире находился Охтинский мост.
   Глава 4
   Убогий
   Потекли дни. Артему не сильно докучали вопросами. Народ здесь чужими делами мало интересовался. Или демонстрировал такое отношение. Хотя дел тут у всех было полно. Ремесло, торговля, служба в церкви. С Артема ничего не требовали, ничего не спрашивали. Только исправно приглашали на трапезы и на службы в церковь. Артем все пытался понять, каков его статус, и через некоторое время обнаружил, что для его положения в местной социальной иерархии есть четкое место - убогий. То есть человек, ремесла не имеющий и живущий милостью окружающих. Накормить его и кров дать - дело богоугодное, а там пусть живет как хочет. Когда услышал впервые про себя: "убогий" - как плетью удар получил. А потом понял: и вправду он здесь убогий. Ну да ладно, убогий - он "у Бога".
   На второй день спросил у отца Александра, не надо ли чем помочь. Получил первый благосклонный кивок от священника и был приставлен к матушке (той самой женщине, что кормила его в первый день и оказалась женой отца Александра) в помощь при печении просвирок. И то ладно. Может, хоть не погонят. Вроде начал обживаться.
   Помогал по церкви. Убрать, подаяния на храм собрать, те же просвирки, по хозяйству, по дому. Работа все неквалифицированная. И неоплачиваемая, между прочим. За кров и еду. И на том спасибо.
   Артем старался быть не на виду, но собрать как можно больше информации. Сейчас он чувствовал себя как на минном поле. Любая ошибка могла стоить жизни. И он затаился на этом поле, застыл, не делая никаких движений, но внимательно наблюдая за всем, что вокруг. Не проявится ли где растяжка, не осыпалась ли где земля, выдавая предательски заложенную мину. Сейчас главное было выучить местный язык и обычаи. Общаясь с другими работниками, жившими на дворе отца Александра, он осторожно выведывал, что происходит вокруг, стараясь понять свои возможности в этом мире. Первая цель, которую он себе поставил, - перестать быть убогим. Непростая задача - без стартового капитала и связей. Но он достаточно уважал себя, чтобы слишком долго носить титул убогого. Хотя первые выводы не утешали.
   Перебирая все известные ему виды занятий, доступные в этом мире, он был вынужден признать свою профнепригодность почти по всем пунктам. Ремесленник? Гвоздь забить он умеет, велика наука. Здесь каждый мужик одним топором такие чудеса вытворяет, что диву даешься. Сам избу ставит легко. А уж профессиональные плотники - те просто искусники. Да и чтоб работать по ремеслу, нужно в цех соответствующий вступить. А для того экзамен сдать сложнейший.
   Люди здесь в ученики сызмальства идут, потом подмастерьями. И годкам к тридцати экзамен сдают. И то не каждый. А кому нужен подмастерье или ученик в ремесле не смыслящий, да годков под тридцать от роду? Смешно.
   К купцам в услужение? Тоже непросто. Берут по рекомендации. Мешки грузить здесь людей хватает. За ту же еду и кров. Разве лучше, чем при отце Александре? Ценятся грамотность и знание языков. А тут еще учиться и учиться. С точки зрения местных русских, он говорил со страшным акцентом, не всегда понимал их, а они его. Был у него навык валютных операций. Можно даже знаниями и ноу-хау будущих веков поделиться. Да в менялы здесь меньше чем без знания трех языков не ходят. Кроме того, бизнес в руках у евреев. Папа Римский указал, что католику зазорно меняльным делом заниматься. Оттого валютными операциями по всей Европе начали заниматься одни евреи. А уж те из них, что осели в Петербурге, нашли нужную сумму, чтобы кто-то из канцелярии подсунул Гроссмейстеру на подпись бумагу о запрете заниматься меняльным делом православным.
   Карьера предсказателя не прельщает. Во-первых, давеча тут двух ведьм сожгли. Тоже предсказывали. Во-вторых, что можно предсказать в мире, который пошел другим путем? А чтобы за это деньги еще платили, надо предсказать, отелится ли корова у бабки Дуси да с прибылью ли вернется купец Мартин Штайн из похода. А то, что через сто двадцать лет Америку откроют, здесь мало кого заинтересует... Кроме отца инквизитора, конечно. Впрочем, интерес инквизиции был Артему не особо желателен.
   Оставался у него еще один навык, который он ценил. Его искусство боя.
   Через пару недель он подступил к Онуфрию, ставшему теперь его основным информатором и гидом, с разговором, благодаря которому надеялся сформировать план дальнейших действий. Произошло это в субботу, после того как, попарившись в баньке, они грелись на солнышке и отдыхали.
   - Скажи, Онуфрий, - начал он, - а в ратники здесь наняться можно?
   - Экий ты быстрый, - хмыкнул Онуфрий. - Из купцов же, почто тебе в ратники?
   - Так купцу, чтобы торговать, хоть какие деньги нужны, чтобы товар закупить. В приказчики я здесь не гожусь, по незнанию языка. А в ратники наймусь, так хоть чего подзаработаю, добычей, может, разживусь и дело свое начну. Не все же мне убогим на вашей шее сидеть.
   - Да живи пока, - удивился Онуфрий. - Ты хлеб свой, слава Богу, отрабатываешь. Нам ты не в тягость, ради Христа. Впрочем, если счастья мечом попытать хочешь, дело твое. Только не выйдет у тебя ничего в Ингрии.
   - Почему это?
   - Войско ингрийское - это потомственные немецкие рыцари и ландскнехты. Тех из мастеровых берут, да только тех, что помоложе тебя, с отрочества. Или тех, кто уже в ландскнехтах служил в других немецких землях. Да и немцев одних. Мало самому католиком быть. Надо еще и чтобы отец твой из немцев был. Только так.
   - И что, никаких других дружин здесь нет?
   - В Ингрии нет. Есть псковская и новгородская дружины, что посадникам подчиняются. Но только орден сурово их число ограничил. Так что берут туда только сынов ратников потомственных. Да и то не всех, а после испытания сурового. Кто лучше мечом владеет и луком да в седле держится.
   - И что, Гроссмейстеру такого войска хватает?
   - Хватает. Орден уж давно ни с кем всерьез не воюет. Отец Александр сказывал, что и с Литвой, и со шведами Альберт сражается не оттого, что земель их хочет, а чтобы рыцари от него не ушли да жиром не заплыли.
   - Да, - протянул Артем. - Похоже, шансов немного.
   - Тебе, парень, коль в полюшке счастья попытать хочешь, уходить отсель надо, - произнес Онуфрий. - Ежели ни в чьей рати не служил никогда, то здесь не нужен ты никому. На Руси то же самое. Там дружины только из потомственных воинов. Ополчения только в час опасности собирают - земли свои оборонять. Не проживешь этим. У Ягайлы, нынешнего князя литовского, дружина тоже крепкая, только после испытания с мечом, с луком и в седле берут. Но вот сказывают, что в землях немецких, что за заходом, за Тевтонским орденом лежат, большая война идет. Бароны друг с другом бьются. Там всех берут. Кто оттуда приехал, сказывают, что из пяти новеньких за первый год четверо в землю ложатся. Но кто выживает, добычу берет.
   - К немцам мне ехать без их языка не след, - произнес Артем.
   - И то верно, - сказал Онуфрий. - Есть в Петербурге еще ополчение магистрата. Ты их видал - по улицам дозором ходят да на страже в ратуше стоят. Там тебя возьмут. Да только ты туда не ходи. Их распоследние ландскнехты немецкие - и те презирают. Даже в мирное время Гроссмейстер им охрану городских ворот не доверяет. Не воины они, хоть и при мечах да алебардах. Пьянь да ворье все там. А ежели ты в ополчении отслужишь, денег там не заработаешь, а вот в приказчики тебя уже никто не возьмет. Все знают, что в ополчении все до чужого горазды.
   - А купцы охрану разве не нанимают?
   - Нанимают. Но либо из ландскнехтов, что от службы ушли, либо из тех сыновей русских ратников, что на службу в дружину не попали. Да и то только под начало к тем, кто в битвах рубился.
   - Понятно, - произнес Артем. Перспектива стать воином становилась еще более туманной, тогда как остаться в убогих - более вероятной.
   Глава 5
   Сбор информации
   В другие места, как он решил, подаваться рано, пока еще в этом мире не освоился. Однако о том, что происходит вокруг, постарался выяснить побольше.
   Международным положением люди здесь мало интересовались. То, что не касалось конкретного работника и города, в котором он живет, не интересовало этих людей в принципе. Онуфрий, один из ближайших слуг отца Александра, пожалуй, был самым знающим и грамотным из всей этой публики. Однако и его не интересовало, что происходит дальше тех стран, которые граничат с Ингерманландским орденом. Но однажды Артему повезло. К отцу Александру пришел купец Трофим, только что вернувшийся из дальнего похода в Европу и желающий побеседовать со священником. Отца Александра в приходе не было, и вечно занятый Онуфрий попросил Артема развлечь гостя до прихода священника. Артем почтительно поднес купцу чашу вина, тот отпил, крякнул, перекрестился, и на лице его расплылась довольная улыбка. Артем понял, что может приступить к расспросам.
   - Скажите, уважаемый, - обратился он к купцу, - говорят, вы много где были, за море ходили. Как живут в землях заморских?